— Завтра! Завтра же мои люди не оставят от Гринпойнта камня на камне! И никто — слышишь, Джон, никто! — не посмеет меня остановить!

Адвокату и консильери семьи Бонанно никогда ещё не доводилось видеть своего босса в такой ярости. Даже в тот памятный день, увидев в багажнике машины трупы своих парней, Джозеф не выглядел таким обезумевшим.

Здесь, в кабинете, они были вдвоём. И самым заветным желанием Тартамелла было оказаться отсюда как можно дальше. Сейчас он уже жалел, что когда-то связался с этим человеком, и вообще с семьёй Бонанно. Но давать задний ход было поздно, соскочить — себе дороже.

О том, что происходило на собрании Комиссии — Тартамелла знал в общих чертах после пересказа в исполнении взбешенного Дона. И в целом он был согласен с рассуждениями Костелло относительно аферы, в которую Бонанно может втянуть другие сицилийские кланы своими необдуманными действиями. Особенно его напрягла попытка пристрелить в том баре переговорщика от русских. Но спорить с боссом в данный момент виделось бессмысленной затеей. И не похоже, что в ближайшие дни он успокоится. Нет, криков-то точно станет поменьше, но Тартамелла знал, что если Джо что-то втемяшит себе в голову — то это всерьёз и надолго. И потому не удивился, когда Джозеф попросил его собрать в кабинете капо семьи. На это ушло около двух часов, кого-то пришлось даже поднимать из постели, прежде чем трое капореджиме расселись в кабинете уже немного успокоившегося к тому моменту Бонанно.

— Сегодня мне и всем нам плюнули в лицо! — заявил он, обводя горящим взглядом верных помощников. — Меня обвинили в том, что я не могу управлять семьёй, обвинили в трусости, и я хочу доказать, что эти люди сильно ошибались.

"Ещё и в трусости? — подумал Тартамелла. — Чёрт его знает, меня же там не было".

— Завтра же мы собираем всех людей, — продолжил Бонанно, — всех, способных держать оружие, и едем в Гринпойнт. Наша задача — разнести это осиное гнездо к чёртовой матери, чтобы от Большого Ивана не осталось даже воспоминания.

— Правильно, надо было туда ехать ещё когда они замочили наших ребят, — согласился один из капо Лючано Стефано.

— А где он прячется, этот Большой Иван? — поинтересовался Багси Торричелли. — Гринпойнт не такой уж и маленький район.

— Если он не последний трус, то вряд ли будет отсиживаться в своей берлоге, когда мы спалим к чертям этот русский ресторан, — заявил Бонанно и бросил взгляд на запястье. — Итак, в 7 утра полный сбор, в 8 мы должны уже быть возле русского ресторана. Сколько у нас людей и сколько машин?

В течение следующих десяти минут Дон получил полную информацию о боеспособности и мобильности своей маленькой армии. На его лице наконец-то впервые за последние дни промелькнуло чувство удовлетворения. 350 бойцов, имеющих на вооружении пистолеты, дробовики, "томми-ганы" и даже пару пулемётов, полсотни автомобилей, включая три фургона, и главное — неукротимый сицилийский дух, перед которым русские никак не смогут устоять. Завтра начнётся потеха!

Когда все разошлись, Джо ещё раз взглянул на часы. Половина первого ночи. На сон оставалось от силы часов пять. А потом… Потом в бой! Он лично поведёт за собой своих воинов, как когда-то вёл свои центурии Гай Юлий Цезарь!

Пребывая во власти своих мечтаний, Бонанно с бокалом граппы в руке подошёл к окну, отодвинув в сторону тяжелую портьеру и открыл форточку. Душно, наверное, будет гроза. Вон вроде бы на горизонте уже посверкивает.

Из окна его выстроенного на холме дома открывался прекрасный вид на сверкавший огнями ночной Нью-Йорк. Где-то там, среди огней, и дом тёщи, у которой сейчас гостят жена и дети, по которым Джозеф уже успел соскучиться.

Единственное, что портило панораму — росший метрах в ста прямо напротив дома раскидистый платан. Джо давно подумывал отдать команду спилить дерево, но всё как-то не доходили руки.

"Завтра разберусь с русскими и займусь деревом", - подумал он, поднося бокал к губам.

В это мгновение ему почудилось, что на фоне полной луны в ветвях платана обозначилось лёгкое движение. Вроде бы человеческая фигура. Он с минуту вглядывался в переплетения ветвей… Нет, ни одного движения, в такую безветренную погоду даже ветви не шевелятся.

"Это, наверное, от усталости, день выдался тяжёлым".

Джо ещё раз пригубил граппы, и поднял руку, чтобы задвинуть портьеру, но в этот миг в кроне платана словно кто-то чиркнул зажигалкой, высекая искру, а долю секунды спустя в стекле появилась аккуратная дырочка, и не менее аккуратное отверстие — на лбу Бонанно. А вот выходное было не таким аккуратным, потому что пуля калибром 7,62, выпущенная с сотни метров из винтовки "M1 Garand", разворотила затылок главы семьи Бонанно, мозговое вещество которого разметало по кабинету.

Кусок плоти, ещё недавно бывший всемогущим мафиози Нью-Йорка, кулем свалился на иранский ковёр, подаренный главе клана Бонанно год назад одним из друзей семьи. Телу предстояло лежать здесь до половины восьмого утра, пока обеспокоенный отсутствием босса Тартамелла не толкнёт входную дверь.

Похороны Джозефа Бонанно получились пышными. Сначала было длившееся около часа отпевание в храме Святого Апостола Павла в верхнем Вест-Сайде, затем процессия переместилась на кладбище Грин-Вуд, где предполагалось захоронить останки покойного.

Собрались главы всех как нью-йоркских семей, так и семей из Чикаго, Баффало и Лос-Анджелеса. Каждый счёл своим долгом выразить соболезнования вдове покойного, добавляя, что готов оказать всемерную помощь ей и детям, стоит только к ним обратиться. Почерневшая от горя Фей Лабрузо лишь механически кивала, не поднимая глаз. Лишь однажды она осмелилась посмотреть в глаза подошедшему. Этим человеком был Фрэнк Костелло, одетый в тёмный, с иголочки, костюм. Он по-отечески обнял вдову, прошептав ей на ухо:

— Сочувствую твоему горю, Фей. Поверь, для всех нас это тяжёлая утрата, всем нам будет не хватать твоего… нет, нашего Джо. Он был мне как брат.

— Я понимаю, Фрэнки, — бесцветным голосом ответила женщина.

— Мы с ребятами возместим все расходы на похороны Джо. И поверь, через месяц над его могилой сомкнутся своды склепа, краше которого Грин-Вуд ещё не видел.

— Спасибо, Фрэнки, за заботу, только моему Джо уже всё равно, где лежать.

Гримаса страдания на мгновение исказила её лицо, и Костелло прижал вдову к своей груди:

— Что поделать, Фей, это нужно просто пережить. А подлого убийцу мы найдём, поверь, он не уйдёт от заслуженного возмездия.

Отстранив от себя женщину, он погладил макушки детей покойного — 6-летнего Сальваторе и 4-летней Катерины — и с полминуты постоял у богато украшенного гроба. Джо выглядел достойно, хотя этого и следовало ожидать. Как-никак Бонанно при жизни владел самой обширной в Штатах сетью похоронных бюро, и в одном из них неплохо поколдовали над внешностью убитого босса. Входное отверстие на лбу было совсем незаметно, на щеках играл румянец, казалось, Джо сейчас поднимется из гроба и произнесёт: "Ну что, Фрэнки, думал, избавился от меня?" После чего разразится дьявольским хохотом.

Живо представив подобную картину, Костелло невольно вздрогнул и поспешил отойти в сторону, присоединившись к боссам остальных кланов. Сегодня вечером им предстоит снова собраться, чтобы решить, кому какой кусок достанется от приличного наследства покойного. Сразу, конечно же, раздевать догола семью Бонанно не стоит, это будет выглядеть некрасиво даже в их собственных глазах. На всё нужно время. И хорошо бы предложить Фей и детям съездить в Кастелламаре, откуда родом и она, и её покойный муж. Пусть погостят у родни, а ещё лучше, останутся там навсегда и забудут про Америку. Глядишь, получится перенести прах Джо на Сицилию, чтобы родственникам недалеко было ходить на могилу. А вдове можно назначить пансион, включая оплату будущего обучения детей Бонанно. Нужно сегодня же этот вопрос тоже обсудить с парнями.

"А помимо этого нужно разрулить вопрос с русскими, — морщил лоб в раздумьях Костелло. — Оставлять дело на самотёк никак нельзя, из этого может вырасти большая проблема. Странно, что сам Большой Иван лично нигде не проявился, везде мелькает лишь его помощник, этот, как его… Фил Бёрд. Может, он и есть реальный босс, а Большой Иван — всего лишь хорошо разыгранный фантом? Хорошо бы прищучить этого Бёрда, поговорить с ним с глазу на глаз, желательно с позиции силы. Не назначать встречу, а заставить приехать силой. Кому можно поручить столь деликатное дело? Анастазия хорош, только когда нужно кого-то устранить или покалечить, а здесь пока необходимо без лишнего шума выследить человека и доставить его по назначению. Пожалуй, для этой роли подойдёт Энтони Карфано по прозвищу "Маленький Оджи Пизано". Точно, сегодня же дам ему задание, тем более за ним имеется кое-какой должок, так что пусть отрабатывает"

Ожиданий Лейбовица я не обманул, появившись утром пятницы в его магазинчике. Тот, не мешкая, предъявил артефакт. На сей раз это было нечто, смахивающее на серп без рукоятки, но, как пояснил антиквар, этим серповидным кинжалом древние ацтеки перерезали горло тем счастливчикам, кто удостаивался быть принесённым в жертву Кетцалькоатлю — богу жизни, света и мудрости, повелителю ветров и правителю Запада. Само божество было изображено вдоль режущей кромки в виде довольно-таки неплохо различимого пернатого змея.

— И сколько крови он испил, этот серп? — поинтересовался я, вспомнив сказанные когда-то слова Лейбовица о кинжале Саладина.

— Да, немало, — поддакнул Абрам Моисеевич. — Хотя ведь в жертву богам приносили не только людей, но и птиц с животными. Так что раньше времени пугаться не стоит.

— Из чего он сделан, что за металл?

— Если верить продавцу, то из метеоритного железа. Рукоятка, наверное, была деревянной, а может, и не деревянной, в любом случае, этого уже не узнать.

— А кто продавец, если не секрет?

Столь, казалось бы, невинный вопрос заставил Абрама Моисеевича закашляться. Впрочем, он всё же ответил:

— Скажем так, что мне его продал один археолог. Наверное, это незаконно, но и мистер Уорнер покупает у меня кинжал без документов. Ни ему, ни мне лишняя шумиха не нужны. Вы отдаёте ему кинжал, он вам — 8 тысяч долларов наличными, которые вы доставляете мне. А здесь получаете свою долю — 700 долларов.

В этот момент мой взгляд упал на старинную тумбу в углу, где лежали видавшие виды боксёрские перчатки из тёмной, потрескавшейся кожи, при этом с начертанным на них белой краской не очень изящным чьим-то автографом. На левой вроде бы написано "Джек", а на правой — "Джонсон".

— А что это за перчатки?

Из короткого рассказа антиквара выяснилось, что перчатки некогда принадлежали первому "чёрному" чемпиону мира Джеку Джонсону. Эту пару Лейбовицу вчера приволок какой-то спившийся любитель бокса, а вместе с ними как доказательство — небольшая фотокарточка. Он тут же продемонстрировал мне фото, на котором и впрямь какой-то лысый негр был изображён в серых трусах, чёрной спортивной обуви и с этими вот перчатками на руках, причём уже подписанными. На обороте фотокарточки присутствовала подпись чернилами: "Мердоку на память от Джона Артура Джонсона".

— Абрам Моисеевич, а продайте мне эти перчатки.

— Продать? А на что они вам?

— Хочу подарить их одному знакомому, любителю бокса. У него как раз день рождения был вчера.

Не знаю уж, почём антиквар отхватил перчатки у спившегося продавца, но мне он их всучил за сотню баксов. Требуемую наличность я кое-как наскрёб, и тем же вечером, не прибегая к услугам Демида — на метро и пешком — заехал в зал к Джордану. Тот, увидев перчатки и прилагавшееся фото, не смог сдержать удивлённого возгласа.

— Вот это стоящий подарок! — воскликнул он, пожимая мне руку. — Сам Джек Джонсон… Он же дерётся 1 сентября, буквально через пару недель, а ведь Джеку уже… Дай-ка подсчитаю… Чёрт, ему уже 60 лет. Ты представляешь, Фил?!

— Ничего себе, — искренне удивился я. — В таком возрасте всё ещё дерется!

— Правда, форма у него уже не та, чаще проигрывает куда более молодым, но его фирменная улыбка при нём. Возможно, это последний бой Джонсона, так что я уже купил билет на поединок. Не хочешь присоединиться?

— Через неделю, говоришь? К тому времени я по идее должен уже вернуться из Лос-Анджелеса. Если не найдётся уважительной причины пропустить бой, то постараюсь прийти.

После этого мы немного поговорили о делах, а затем я отправился покупать билет на самолёт до Лос-Анджелеса. 19 августа на краю уже знакомого мне лётного поля "Майнес-филд" меня поджидали Адам и Тони.

— Как долетели, мистер Бёрд? — поприветствовал меня Миллер, протягивая руку.

— Спасибо, нормально, только ноги затекли, — честно ответил я, не выпуская из левой руки небольшой чемоданчик с бережно упакованным артефактом.

— Жаль, что мистер Лейбовиц не смог прилететь лично, но именно вас мой босс хотел видеть в обязательном порядке.

Уже знакомой дорогой мы добрались до дома Уорнера. На этот раз хозяин в халате канареечного цвета сидел на веранде в кресле-качалке, дымя сигарой и поглядывая в книгу под названием "Великий Гэтсби", Хм, довелось в своё время поглядеть одноимённый фильм с Лео Ди Каприо, где несчастный Гэтсби в финале погибает от пули ревнивца.

Отложив книгу на стоявший рядом столик на изящных плетёных ножках, расплывшийся во вполне с виду искренней улыбке Джек поднялся и шагнул мне навстречу, протягивая руку.

— Рад снова видеть вас, Фил! Что-нибудь выпьете?

— Если только кофе, чтобы взбодриться.

— О"кей! Энн, солнце, ты где?

На веранде появилась статная темноволосая женщина с гордой осанкой императрицы.

— Знакомьтесь, мистер Бёрд, моя супруга, Энн, — представил женщину Уорнер. — Не только жена, но и актриса. Милая, не могла бы ты сделать нам по чашечке кофе, он у тебя получается изумительным.

— Конечно, милый, — холодно улыбнулась красотка, исчезая в дверях.

В ожидании бодрящего напитка мне было предложено точно такое же кресло-качалка, а Миллер пошёл звонить эксперту мистеру Квинси. Пока же чемоданчик со старинным артефактом я поставил рядом в ногах.

— Вы, наверное, хотите узнать, как продвигаются дела со съемками фильмов по вашим историям? — прищурившись сквозь клуб дыма, как бы между прочим поинтересовался Уорнер.

— Пожалуй, — кивнул я.

— Всё на мази, хотя в случае с кинокартиной "Красотка" мой старший братишка Гарри встал на дыбы. Стал кричать, что не даст ни цента на эту, как он выразился, пошлятину. Хорошо ещё, что Альберт встал на мою сторону, вдвоём нам удалось уломать Гарри. А остальные два фильма — про боксёра и гладиатора — были приняты в производство единогласно. Это соответствует духу компании "Уорнер", которая проповедует в своих картинах динамизм. Кстати, я сегодня планирую заехать на Сансет, там у нас выстроены потрясающие декорации Колизея, будут сниматься сцены гладиаторских боёв. Можете составить компанию.

— Не откажусь, может быть, что-то даже подскажу.

Мистер Квинси подтвердил подлинность жертвенного кинжала, и вновь я получил деньги наличными, как того просил Лейбовиц. Не знаю, почему он не доверял чекам, как по мне, так таскаться с этими пачками денег не очень комфортно. В итоге мы договорились, что до вечера деньги полежат у Уорнера в домашнем сейфе.

— Может быть, придумали новый сюжет? — как бы между прочим спросил Джек Леонард.

Как-то неожиданно… Можно резво окунуться в воспоминания будущего, там сюжетов хоть отбавляй, даже не требующих применения навороченных спецэффектов. А может, самому что-нибудь сочинить? Это было бы неплохо… И тут я весьма кстати вспомнил наши посидели с Джо на его кухне, когда он однажды рассказал историю вождя соседнего племени, рассказанную в свою очередь ему его отцом. Почему бы не попробовать перенести этот сюжет на киноэкран.

— Есть у меня один сюжет, мистер Уорнер, — улыбнулся я сидевшему напротив собеседнику. — Он основан на реальных событиях, о которых я услышал в Нью-Йорке от знакомого индейца. В моей интерпретации дело происходит примерно в 1870-е годы в штате Аризона, где на всех наводит ужас банда Хромого Хью. Прозвище своё Хью Уиллчерстон получил, естественно, за свою хромоту. А хромать он начал после того, как однажды, удирая верхом от погони, схлопотал пулю от шерифа одного городка. Впоследствии Хью отомстил шерифу, подкараулив его со своей бандой и превратив беднягу в решето.

Видя, что Уорнер заинтересовался завязкой сюжета, я с воодушевлением продолжил, не забыв отхлебнуть из поставленной передо мной чашечки кофе:

— В тех местах жило небольшое индейское племя Чирикауа, принадлежащего к народу апачи. Возглавлял тотем вождь по имени Кочис. У него была красавица-жена, две дочери и двое сыновей. Однажды, когда младшая 14-летняя дочь вождя Кэнти в одиночестве скакала на лошади по прериям, она повстречала банду Хромого Хью. Ты были обозлены после неудачного налёта на почтовый дилижанс, где потеряли троих членов банды, и мечтали на ком-нибудь сорвать свою досаду. Ничего не подозревавшая девочка рассказала вооружённым незнакомцам, где находится её деревня, после чего была изнасилована главарём, а затем оглушена ударом приклада по голове. Посчитав девчонку мёртвой, бандиты в количестве тринадцати человек направилась в сторону деревни. Им повезло, поскольку практически все мужчины во главе с вождём отправились воевать с соседним племенем, и должны были вернуться не раньше, чем через неделю. В деревне помимо женщин оставались только старики и дети. Те не смогли оказать достойного сопротивления. Бандиты всех убили, включая жену и старшую дочь Кочиса, а всё самое ценное забрали с собой, хотя ценностей там особо и не было — немного золотых украшений на женщинах да кое-какие меха. Вернувшись домой, Кочис и его люди обнаружили только пепелище, обгорелые и истерзанные койотами и стервятниками тела, а среди всего этого кошмара — сидевшую на земле и раскачивавшуюся из стороны в сторону 14-летнюю Кэнти, которая сумела выжить и вернуться в деревню, к тому времени уже покинутую бандитами. Девчонка слегка тронулась умом, при этом всё время повторяя "Хромой Хью, Хромой Хью…". Она услышала, как бандиты обращались к главарю, и имя подонка навсегда запечатлелось в её памяти.

Я отпил глоток уже остывавшего кофе, краем глаза наблюдая за реакцией Уорнера. Киномагнат забыл не только про свой напиток, но и про сигару, наполовину истлевшую в его пальцах.

— В общем, пригласили они индейцев из другого тотема, чтобы те по обычаю похоронили усопших, оставили дочь на попечение дальних родственников из этого тотема. А сами отправились по следам бандитов. Их было почти столько же, сколько и бандитов, хотя индейцы об этом и не знали, потому что потерявшая разум дочь не смогла перечислить количество виденных ею негодяев, а в деревне никто не уцелел. К тому времени банда Хью уже значительно оторвалась от преследователей, отправившись сбыть экспроприированное и грабить почтовые дилижансы в соседний штат Нью-Мексико. По пути Кочису и его соплеменникам, включая двух сыновей вождя, пришлось пережить немало трудностей. В паре стычек — с мексиканцами и враждующим племенем — они потеряли пятерых воинов, в их числе и старшего сына вождя. Но даже это их не останавливало, все они поклялись на тотеме племени отомстить нехорошим белым людям. И вот где-то под Санта-Фе они, наконец, настигли банду Хромого Хью. В перестрелке погибли несколько бандитов и все люди Кочиса, кроме него самого. Раненого, истекающего кровью вождя негодяи привязали к стволу колорадской сосны на краю высокого утеса, под которым несла свои воды Рио-Гранде. Хромой Хью спросил, почему вождь и его люди преследовали его банду, но ответа от гордого индейца не дождался. "Судя по татуировкам на твоём теле, ты вождь и, наверное, вождь того племени, чью деревню мы сожгли, а жителей убили, — с усмешкой предположил Хью. — Жаль только, что добра с твоей нищей деревни взяли немного. И кстати, выходит, что именно твою дочку я оприходовал". Он рассмеялся Кочису в лицо, а тот затуманенным взором смотрел мимо бандита, вспоминая лица своих близких, всех тех, кого он потерял.

Тут я сделал паузу, потому что и у самого что-то горло слегка перехватило — настолько живо в моём сознании нарисовалась эта безрадостная картина. Уорнер, обычно улыбающийся, теперь, нахмурившись, глядел куда-то мимо меня, а незаметно вставшая в дверном проёме его супруга, слушая мою историю, и вовсе промокнула краешек глаза носовым платком.

— В общем, вождь и говорит, мол, сохраните мне жизнь, а я покажу, где зарыты главные богатства нашего племени. Там столько золота, что вы не сможете его унести. Главарь сказал, что по-хорошему ему надо бы пристрелить вождя за то, что тот со своими воинами положил большую часть его банды. Но если и впрямь ты поможешь нам стать богаче, то, так уж и быть, мы поможем залечить тебе раны и сохраним жизнь. Даже лошадь дадим, только руки оставим связанными, чтобы ночью нам не перерезал глотки. Подельники своего босса в этом дружно поддержали, хотя они прекрасно понимали, что верить словам Хью могут только кретины, и что он наверняка прикончит индейца, когда они доберутся до сокровищ. В общем, отвязали они вождя от дерева и тут же, пока двое его держали, третий споро скрутил Кочису руки за спиной. Тот всё это время не сопротивлялся. Но спокойствие вождя оказалось обманчивым. Едва оказавшись лицом к лицу со стоявшим в двух шагах от пропасти Хью, Кочис рванулся вперёд, плечом столкнув бандита с обрыва и следом за ним отправившись в свободное падение. Так они вместе и упали в ледяную воду Рио-Гранде с высоты в полсотни ярдов без шансов выжить. Оставшиеся в живых подельники Хромого Хью искали тела несколько часов, но быстрое течение унесло главаря бандитов и отомстившего ему гордого вождя безвозвратно в сторону Мексиканского залива. Историю эту бандиты, которые после гибели босса влились в шайку Билла Мясника, позже рассказали в одном из салунов Дикого Запада.

Последнюю фразу я добавил уже от себя, рассудив, что как ещё эта история могла дойти до Джо, если свидетелей со стороны индейцев не осталось в живых. Может, они там сказку сочинили, а Джо уверен, что так и было на самом деле. Как бы там ни было, мой рассказ произвёл на Уорнера и его жену впечатление, и киномагнат, заметив, как Энн скрылась в доме, кивнул её вслед:

— Моя жёнушка — натура впечатлительная. А сюжетец вы мне рассказали занятный, думаю, на этот раз Гарри не будет иметь ничего против. На всё про всё может уйти около миллиона долларов, — вслух рассуждал Уорнер. — Натурные съёмки, договориться с индейцами в резервации для участия в массовке… На роль Хромого Хью можно даже без кинопроб взять нашего "оскароносного" друга Пола Муни. Он сейчас вроде бы свободен, думаю, сыграть для разнообразия подонка после роли Луи Пастера ему будет интересно. А вот на роль индейского вождя… этого, как его…

— Кочиса, — подсказал я.

— Да, Кочиса мог бы сыграть… Хм, что-то я не припомню, чтобы у нас были на контрактах со студией индейцы.

— Могу предложить кандидатуру.

Уорнер, приподняв правую бровь, вопросительно глянул в мою сторону.

— Тот индеец, от которого я услышал эту историю, его зовут Джо. Он немного помоложе, чем его возможный герой, но индейцы любят раскрашивать лица всякими красками, так что под гримом возраст можно и сгладить. На лошадях он с детства скакать приучен, хотя давно уже живёт в Нью-Йорке, фигура у него крепкая, чем не кандидат?

— Ну что ж, пусть прилетает, — пожал плечами Джек Леонард. — Пройдёт пробы, а там режиссёр выберет подходящую кандидатуру. Кстати, не мешало бы определиться со сценаристом и режиссёром. Вы же ведь не планируете сами писать сценарий? Тогда подкину вам Бена Хекта, вы с ним работали над "Гладиатором". Тем более он сейчас здесь, прилетел из Нью-Йорка посмотреть, как снимается фильм по его сценарию. Мы должны с ним пересечься на съёмочной площадке. Так что поедемте со мной через час на Сансет, там заодно всё и обговорите. А режиссёром я приглашу, пожалуй, Фрэнка МакДональда. Парень он шустрый, по три фильма в год сдаёт, и при этом свою работу умудряется делать довольно качественно… Ну так что, едем на Сансет-бульвар?

Уорнер уселся на переднее пассажирское сиденье, мы с Миллером расположились на заднем диване. До Сансет-бульвара, протянувшегося на добрых 30 миль от Фигероу-стрит до Тихоокеанского шоссе, добрались за полчаса, и ещё минут пятнадцать катили до студии кинокомпании "Уорнер бразерс".

А здесь и впрямь выстроили настоящий Колизей! Конечно, стены не каменные, а из фанеры, равно как и трибуны, но с виду, особенно издалека, не отличить от римского. К моменту нашего появления шли приготовления к съёмкам финальной сцены, в которой раненому отравленным кинжалом Максимусу предстояло сразиться с императором Коммодом. Вырядившиеся в тоги актёры из массовки числом в несколько сотен душ уже занимали свои места на трибунах "Колизея". А это кто, уж не сам ли Кларк Гейбл?! Да ладно!

— Максимуса играет Кларк Гейбл, — словно услышав мой немой вопрос, кивнул в сторону облачавшихся в доспехи актёров Уорнер, — а императора Коммода — молодой актёр Ронни Рейган…

— Рональд Рейган?!

— Да, а что, слышал о нём? Он вроде нигде сильно не успел засветиться, хотя снимается довольно часто, мы с ним подписали контракт в прошлом году.

— Э-э-э… Слышал, что у парня неплохое актёрское будущее, — выкрутился я.

— Да? Хм, мне так не казалось. Да, мордашка смазливая, но назвать его талантом у меня бы язык не повернулся.

Да-а, бывает же! Кто бы мог подумать, что я встречу на съёмочной площадке практически своего фильма не только самого Гейбла, звезду "Унесённых ветром", но и будущего Президента США! Ну да, есть отдалённое сходство с будущим главой страны, я-то помню его только по виденным когда-то хроникам в преклонном возрасте. Правда, к тому времени, как Рейган станет президентом я, скорее всего, в этом мире уже загнусь от старости, если раньше не прилетит бандитская пуля. Он же вроде бы в 1980-м выборы выиграл, ну и мне, считай, восемьдесят должно стукнуть.

И к слову, не знаю уж, специально Гейбл готовился к фильму или всегда так тщательно следит за своей физической формой, однако, раздетый сейчас по пояс, и готовящийся натянуть на себя доспехи гладиатора, выглядел он пусть и не как Шварц в свои лучшие годы, но весьма подтянуто. Впрочем, и его партнёр явно не страдал лишним жирком, хотя для цезаря это могло быть позволительно. Но не для цезаря из моего сюжета. Я же, когда пересказывал Хекту историю, ориентировался по уже виденному мною фильму Ридли Скотта, и постарался описать главных героев очень доходчиво.

Подошёл режиссёр, поприветствовал киномагната и меня заодно, после того, как Уорнер меня представил. Режиссёром оказался какой-то Джордж Кьюкор, которого, как тут же признался Уорнер, он выпросил на один проект у Дэвида Селзника.

— Мы, евреи, всегда сможем договориться между собой, — хмыкнул продюсер, покровительственно похлопав меня по плечу.

А с крутившимся здесь же автором сценария мы уже были знакомы и, узнав, что ему предлагают ещё раз поработать со мной, Хект весьма обрадовался.

— С удовольствием готов сотрудничать! — заявил он. — Готов приступить хоть сегодня.

— Вы же нью-йоркцы, — вставил свои пять копеек Уорнер. — Ни к чему суетиться, вернётесь домой и в спокойной обстановке поработаете над сценарием. Бент, история даже меня проняла, и зритель, выходя из кинозала, должен рыдать… Кстати, ты когда улетаешь?

— Планировал завтра вечером.

— А вы, мистер Бёрд?

— У меня билет на сегодняшний вечер.

— Спешите?

— Ну не так уж что бы…

— Адам, не сочти за труд, поменяй мистеру Бёрду билет на завтрашний вечер. Думаю, джентльмены, уже в самолёте вы многое успеете обговорить.

Между тем прозвучала команда "Приготовились… Свет! Камера! Мотор!", и актёры принялись дубасить друг друга явно затупленными мечами, сделанными под римские гладиусы. Да уж, это вам не тот "Гладиатор", который был одним из моих любимых фильмов в будущем. Я невольно поморщился, что не ускользнуло от внимательного взгляда Уорнера.

— Вам что-то не нравится?

— Не хотелось бы выглядеть самым умным здесь, у вас наверняка имеются постановщики трюков, фехтования и так далее… Но сцена поединка выглядит слишком уж примитивной.

— Примитивной? А мне казалось, дерутся они очень даже профессионально.

— Вам просто не с чем сравнивать, — вырвалось у меня, но, к счастью, Уорнер на эту фразу не обратил внимания. — Очень уж медленно они работают, всё должно выглядеть динамичнее

— А как вы видите эту сцену? Можете сделать лучше? — проявил деловой подход бизнесмен от кинематографа.

— Я? Хм, ну можно в принципе попробовать…

— Так вперёд! Эй, Джордж, — хлопнул он в ладоши, — могу я попросить тебя остановить съёмку?

— Стоп! Джек, что случилось? — с недовольным видом повернулся к нам режиссёр.

— Вот этот человек, которого зовут Фил Бёрд, и который придумал эту историю, он заявляет, что ваш вариант поединка ни к чёрту не годится. Что он может сделать это лучше.

— То есть?!

— Фил, объясните мистеру Кьюкору, что вы имели ввиду.

Я повторил то, что минутой ранее высказал Уорнеру. Режиссёр скептически хмыкнул:

— Ну, тогда, может быть, покажете, как это должно выглядеть?

Я молча забрал у Гейбла и Рейгана мечи, к моему разочарованию, оказавшиеся деревянными, всего лишь выкрашенными серебрянкой, и один из них вручил постановщику фехтовальных сцен, с виду вылитому мексиканцу, которого, впрочем, мне и представили как Мигеля. Выглядел он оригинально: брюки на подтяжках, напущенные на ковбойские сапоги, без пиджака, в белой сорочке с затканными рукавами и расстёгнутыми сверху пуговицами, что позволяло увидеть крепкую волосатую грудь. Я тоже скинул пиджак, оставшись в сорочке.

— Мигель, ну-ка, ударь меня прямым сверху с такой силой, как будто пытаешься раскроить меня от макушки до гениталий.

— Я ведь могу и череп проломить, хоть это и дерево, — приподнял бровь оппонент.

— Не бойся, у меня хорошая страховка, — отшутился я.

— Ну смотри…

Хекнув, он без особого замаха попытался опустить гладиус на мою бедную голову, но я сделал лёгкое движение влево, чуть разворачивая торс и пропуская деревянное лезвие вдоль тела, одновременно ткнув острием своего гладиуса в открывшийся на мгновение правый бок Мигеля. Тот поморщился, потирая ушибленное место.

— Предположим, Максимус слегка ранил цезаря, облачённого в парадные доспехи, — сказал я. — Или вообще меч по ним скользнул, не причинив особого вреда. А мы помним, что по сценарию соперники ранят друг друга в руку: сначала император гладиатора, а затем Максимус Коммода. Хотя разного рода ран, неопасных для жизни, можно нанести множество, и боец будет медленно истекать кровью. Но у Максимуса, раненого отравленным кинжалом, времени в обрез, поэтому сцена не может тянуться слишком долго. Пять минут чистого боя, не более. Ну и пауза, когда теряющий силы Максимус видит загробный мир и своих жену и сына. Коммод в это время без меча, поэтому убить замечтавшегося соперника не выходит… Ладно, давай дальше, Мигель. Теперь бей так, словно хочешь рассечь меня пополам на уровне груди или живота.

На этот раз Мигель не спорил, без предупреждения взмахнув мечом параллельно песчаному покрытию Колизея, и я, втайне надеясь, что отвыкший от регулярных гимнастических упражнений позвоночник не хрустнет, резко отклонился назад, едва не встав на "мостик". Такого трюка, насколько я помнил, в оригинальном "Гладиаторе" не было, но почему бы не добавить спецэффектов от себя?! Лезвие прошелестело в сантиметре от моей груди, и окажись оно металлическим, подошло бы сравнение — едва не сбрив пуговицы с рубашки.

— Браво, это было красиво, — раздался чей-то голос, а следом и аплодисменты.

— Это ещё не всё, — даже не оборачиваясь, громко заявил я. — Мигель, давай я покажу тебе ещё несколько приёмов, которые могут украсить эту сцену…

Минут через пять я вернул меч Мигелю и подошёл к режиссёру:

— Мистер Кьюкор, в сцену боя нужно добавить динамики, и желательно побольше крупных планов и смены кадров. Чем чаще мелькает картинка — тем больше вероятность того, что зритель будет находиться в напряжении. И кстати, вы уже, наверное, отсняли все остальные батальные сцены… Насколько я знаю из историй, римские воины предпочитали работать в низкой стойке.

— Хорошо, я приму к сведению, — буркнул недовольный режиссёр.

В этот момент ко мне мелкими, но частыми шажками приблизился немолодой толстячок в тройке, с пышной седоватой бородой.

— Здравствуйте, мистер Бёрд, я консультант картины Джошуа Фёрст. Являюсь автором нескольких монографий о Древнем Риме. Простите, что вмешиваюсь, но всё же не могу не отметить — сюжет фильма во многом противоречит историческим фактам. И я уже говорил об этом мистеру Хекту.

— Что, очень сильно противоречит? — невольно скривился я, понимая, что, весьма вероятно, собеседник прав.

— Смотрите сами… Настоящий Коммод носил пышную бороду, у вас же он чисто выбрит. Тот же Коммод с 5-летнего возраста носил титул цезаря, то есть фактически являлся наследником престола. И да, Коммод был единственным римским императором, который иногда выходил на арену, но погиб он не в бою, а был задушен в комнате для переодевания атлетом по имени Нарцисс! И это ещё не всё!..

— Вполне допускаю, что в фильме имеются исторические неточности, — прервал я словоизлияния консультанта. — Но, уважаемый мистер Фёрст, это кино, а здесь иногда и сказки снимают. Лишь бы зрителю понравилось. Так что не ругайте нас сильно, а просто помогайте по мере сил, не особо ломая сценарий.

— Фил, из вас получился бы неплохой режиссёр, — заявил мне Уорнер, когда мы покидали съёмочную площадку. — Может быть, нам с вами подписать контракт?

— Если вы это серьёзно, то я подумаю над вашим предложением, — не смог я сдержать улыбки. — А пока у меня в Нью-Йорке кое-какие важные дела, которые я просто не могу пустить на самотёк, иначе просто подведу людей.

— О"кей, мистер Бёрд, если что — телефон Адама у вас есть, звоните ему в любое время дня и ночи. Ты слышал, Адам?

— Конечно, мистер Уорнер, — кивнул шедший рядом и чуть позади Миллер. — Кстати, вы собирались подкрепиться в студийной столовой. Сейчас как раз подходит первая партия обедающих.

— Действительно, я голоден, как собака! Мистер Бёрд, вы с нами?

Спустя полчаса, выходя из столовой, мы столкнулись с человеком, которого мне представили как Говарда Джексона — композитора фильма "Красотка". Я тут же взял того в оборот, настаивая на включении в картину песни "Oh, Pretty Woman". Ещё полчаса нам понадобилось, чтобы добраться до небольшой студии, где Джексон сел за рояль, а я взял в руки гитару и наиграл аккорды этой композиции.

— А что, очень даже неплохой мотивчик, — кивнул он, тут же виртуозно обыграв мелодию на клавишных. — Ну а человека, который сочинит текст, мы подыщем.

Через два дня мы вместе со сценаристом Беном Хектом спускались по трапу самолёта, приземлившегося в аэропорту Ньюарка. Пригород Нью-Йорка встретил нас моросящим, будто по осени, дождём. Правда, на въезде в мегаполис небо посветлело, и на душе стало как-то веселее.

Хекта мы высадили по пути в Джерси-сити, где у сценариста оказался небольшой домишко, а также любящие жена и двое детишек. Домишко я видел своими глазами, а вот относительно домочадцев пришлось положиться на слово Хекта. Особой нужды снова встречаться с ним в ближайшее время у меня не было. За время долгого полёта я ему не только пересказал рассказанную уже Уорнеру историю про индейского вождя, но и добавил кое-каких подробностей. Бен пообещал сделать из сценария конфетку, чтобы ив прям, как просил киномагнат, люди выходили из кинозала с заплаканными глазами.

А я, прежде чем отправиться в Гринпойнт, заскочил в антикварную лавку, где меня с нетерпением ожидал уже порядком встревоженный Абрам Моисеевич. Добродушно попенял мне, что я не позвонил ему насчёт задержки вылета из Лос-Анджелеса, после чего споро пересчитал наличность и отслюнявил мне мою долю. Когда я уже собирался прощаться, антиквар словно бы невзначай обронил:

— Не знаю уж, Ефим, в курсе вы или нет, но на днях пристрелили одного из боссов итальянской мафии… Фамилия его Бонанно. Вы ведь как-то им интересовались, я помню.

— Бонанно?! Да вы что! Это точно?

— Ну, если газеты не врут… Хотя мне ещё раньше Аарон позвонил. Вроде бы этому Бонанно пустили пулю в лоб из винтовки со снайперским прицелом. Я уж грешным делом подумал… Хотя что это я, старый хрыч, разболтался! В эти дела лучше не лезть, и вам не советую, молодой человек.

Всё ещё не в силах прийти в себя от такой новости, в первом же киоске я первым делом купил пару последних номеров "Нью-Йорк Таймс", и в одном из них где-то в середине обнаружил небольшую заметку, с малюсеньким фото самого Бонанно, где его было трудно узнать, и чуть большим фото дома, в котором произошло убийство. Вернее, где нашли тело, потому что убийца, судя по заметке, находился на изрядном расстоянии, чуть ли не в ветвях росшего за сотню ярдов от дома платана. И кто же это так поступил с главой сильной семьи? Конкуренты? Если это так, то мне повезло. Некто устранил мою едва ли не самую большую проблему на сегодняшний день. Чёрт, случаются же в жизни хорошие новости!

Делами занялся на следующий день. Для начала заехал в ресторан, откуда звякнул сначала Джордану, а затем вызвонил Вержбовского-старшего и Науменко. Пора этим двоим убедиться воочию, что их деньги работают. Через сорок минут к ресторану на своём автомобиле подъехал Виктор Аскольдович, ещё спустя час — Василий Антонович, тоже в автомобиле, но за рулём находился его младший сын Демид. Сразу же огорошил всех новостью о смерти Бонанно. Народ возликовал, но при этом ощущалось некоторое стеснение. Всё же не по-христиански это — радоваться смерти человека, пусть даже и врага.

Наскоро перекусили, не забыв тяпнуть за встречу по рюмашке, после чего решили ехать в Гарлем на авто атамана. Тем более что все, кроме Демида, находились под парами. Пока не выяснил, штрафуют ли в Штатах за езду в нетрезвом виде. Тем более алкотестеров ещё не существует, степень опьянения, вероятно, определяется дедовским методом — хождением по линии разметки. Но и дураку понятно, что реакция у подвыпившего водителя заторможенная, а становиться участником ДТП мне отнюдь не улыбалось.

По пути поделился с Вержбовским и Науменко идеей, которая родилась у меня ещё до отлёта в Лос-Анджелес. Идея состояла в следующем… Зафрахтовать небольшое пассажирское судно, или вообще купить списанное в утиль и подремонтировать, переделав его в плавучее казино. Ну а что, будет себе мирно стоять на рейде в паре миль от берега, а доставку клиентов можно осуществлять на катерах. Официально это будет, например, развлекательный центр с рестораном, сценой для выступления музыкантов и прочих деятелей культуры, как высокой, так и не очень.

— Есть вариант превратить корабль в "Русский клуб", - подлил я бальзама на истерзанные ностальгией сердца попутчиков. — Тоже с азартными играми, потому что нужно как-то делать прибыль, зарабатывать на наш отель в Лас-Вегасе. Игрокам — бесплатный русский стол: сто грамм водки, бутерброд с икрой, блины. По желанию за доплату можно посетить настоящую русскую баню с холодным квасом после парилки, здесь же — умелые массажистки. А кроме карт почему бы не предложить людям провести время за шахматной доской?! Выписать за соответствующий гонорара того же Алехина или Боголюбова, пусть дают сеанс одновременной игры на нескольких досках. Победителю гроссмейстера сто долларов, за ничью 10, ну а ежели проиграл 50 баксов.

Раньше-то я думал, что фамилия гроссмейстера произносится как Алёхин, пока в клубе шахматистов одесского порта, куда я забрёл в уже казавшиеся незапамятными времена, меня вежливо не поправили. Никаких "ё", Алехин через "е", так что сейчас я не боялся выглядеть смешным. Оказалось, что Вержбовский также в курсе грамотного произношения фамилии чемпиона.

— Заманчиво, — прищурился он. — Очень заманчиво с "Русским клубом". Правда, Алехин — действующий чемпион мира, думаю, и гонорар он попросит немалый. А Боголюбов дважды сражался с ним за шахматную корону, тоже не три копейки стоит.

— Ну, для хорошей рекламы можно разок-другой и разориться, — резонно заметил Науменко, от которой я и не ожидал подобной эскапады.

— Это верно, Василий Антонович, — кивнул я, поддерживая атамана. — Там же можно устраивать и выступления русских артистов — от фортепианного концерта Рахманинова до Петра Лещенко и Фёдора Шаляпина.

— Бог с вами, Ефим Николаевич! — отмахнулся, словно поп от беса, Вержбовский. — Фёдор Иванович скончался этим апрелем в Париже.

— Пардон, был не в курсе.

Мда, в это время я как раз пробирался тайными тропами в Архангельск. Как же давно это было, словно и не со мной вовсе… Ладно, нечего нюни распускать, у нас ещё столько дел, ностальгировать будем после.

— Если вы в целом согласны с моей идеей, то как только казино с борделем начнут приносить прибыль — мы начнём её откладывать на приобретение списанного судна. Назовём его, как и ресторан, "Русь". А то ведь совместный бизнес с неграми — штука довольно скользкая. Тем более полиция в любой момент может нагрянуть. А корабль будет только нашим предприятием, официально оформленным как, к примеру, шахматный клуб. А, как вам?

Ага, загорелись глаза у попутчиков, даже вон у Демида и то уши покраснели, видно, тоже живо представил сверкающий огнями в ночном море корабль, превращенный в "Русский клуб". Эх, мечты-мечты! Нет, ну а почему бы не реализовать свою мечту? Как там в песне: "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!.." Вот и будем делать, и кто нам помешает? Тем более что Бонанно очень вовремя откинулся и, получается, руки у меня лично развязаны. Хотя мафия злопамятна, рано радоваться, там не один Бонанно нагадить мог.

Джордан поджидал нас на заднем дворе нашего нового казино. Познакомил его с моими подельниками, после чего прошли в подвал, где уже наносились последние штрихи к облику будущего средоточия азартных игр в этом районе. Во всяком случае, столы под покер и рулетку стояли на своих местах, а игровые автоматы выстроились рядком вдоль стены. Пара чёрных ребят наводила в помещении порядок, не обращая на нас никакого внимания, а ещё один — похоже, электрик — ковырялся в штукатурке, выдёргивая оттуда старый провод. Помещение освещалось пока всего несколькими лампочками, но этого хватало, чтобы оценить масштаб происходящего. Тут даже барная стойка имелась. Как-никак мой темнокожий партнёр должен будет зарегистрировать заведение как бар, с соответствующей выплатой налогов. На кого он там зарегистрирует — это уже его проблемы.

— Думаю, через неделю заведение можно открывать, — сообщит Джордан. — Сейчас покажу вам небольшой фокус.

Он прошёл к дальнему автомату, сунул руку в какую-то нишу, раздался лёгкий скрежет, а следом сверху начала опускаться… стена. Через несколько секунд "однорукие бандиты" исчезли за аккуратно оштукатуренной перегородкой, по виду ничем не отличавшейся от других стен подвала.

— Я запомнил твои слова, Фил, и решил, что такая маскировка может пригодиться. Казино всего за минуту сможет превратиться в обычный бар. Кстати, надо ему придумать название, до того, как мой человек пойдёт его оформлять.

После недолгого совещания решили назвать злачное место "Чёрная орхидея". Вроде как отсылка к Гарлему, населённому чёрными. Не "Русь" назваться же, в самом деле. У нас это название припасено для другого дела.

Затем мы поднялись наверх, где предстояло расположиться борделю. Понятно, его уже никто регистрировать не собирался. Здесь работы по благоустройству предстояло больше. Пока только вычистили квартиры от ненужного хлама. Джордан поинтересовался, если ли у нас кандидатуры на рол "мамки", и мы дружно отрицательно покачали головами.

— Тогда предложу свою кандидатуру. Есть у меня на примете одна красотка с деловой хваткой, думаю, за процент от работы девочек она согласится взвалить на себя эту ношу.

Расстались мы довольные друг другом. Ещё раз заехали в наш ресторан, перекусили и решили расползаться по домам. Атаман уехал с сыном, Вержбовский предлагал меня подвезти, но я, поблагодарив, отказался, сказал, что в такую чудную погоду хочется полюбоваться закатом над Ист-Ривер. И отправился пешком на набережную, прихватив полкаравая хлеба, чтобы покормить чаек. Да уж, пробило что-то на сентиментальность. Старею, наверное.

Кормление чаек совместно с любованием закатом прошло без эксцессов, и в сумерках я поплёлся домой. Погружённый в свои мысли, я медленно брёл по Гумбольдт-стрит мимо церкви святого Станислава Костки, фоном воспринимая польскую речь, и в первый момент даже не обратил внимания, когда рядом затормозил тёмный "Плимут". Очнулся, только когда мне в бок упёрся ствол, и хрипловатый голос вместе со смесью каких-то специй и табака выдохнул мне в ухо:

— Давайте без глупостей, мистер Бёрд. Не советую дёргаться, если хотите вернуться в свой Гринпойнт. Просто молча и тихо садитесь в машину. Вот так… Надеюсь, вам удобно? Хорошо. Энрике, трогай!