Первые сутки после того, как итальянцы получили отпор, я провёл в тревожном ожидании в стенах ресторана. На второй день Андрей пришёл первым в семь утра, чтобы открыть своё заведение.

— Всё нормально, — успокоил я ресторатора. — Иначе на этом месте ты бы увидел кучу головёшек и гору трупов.

Вержбовского-младшего передёрнуло от такой картины, живо нарисовавшейся перед его мысленным взором, а я про себя усмехнулся. Гору трупов устроить мне было под силу только с помощью крупнокалиберного пулемёта, скорее всего, здесь бы обнаружил мои обгоревшие останки. Хотя пару-тройку врагов я бы постарался с собой прихватить, а скорее всего, просто сделал бы ноги через чёрный ход.

Но ничего такого за эту ночь не случилось, чему и я, и Андрей были несказанно рады. Мои худшие опасения не оправдались, у этого Бонанно хватило ума не устраивать сразу же бойню в ответку. А вот я на его месте, наверное, устроил бы погром, не сдержался. Имелся, правда, вариант, что этот Анджело не доехал до дома главы клана, а прикарманил "паккард" себе, но выглядело это слишком фантастично. В любом случае приехала бы вторая партия людей Бонанно, чтобы узнать, что случилось с первыми рэкетирами. Но раз никого нет, значит — взяли время на раздумья.

На второй день я отсыпался прямо в кабинете Вержбовского-младшего, устроившись на обтянутом кожей диванчике. Револьвер на всякий случай держал под рукой, а Андрея предупредил, чтобы в случае любой подозрительной движухи меня немедленно разбудил.

Но вновь обошлось без мафиозных наездов. А на третий день появился Виктор Аскольдович и первым делом поинтересовался, как всё прошло. Мол, от сына он многое знает, но лучше услышать из первых уст. Пришлось и его успокаивать, надеясь в душе, что к началу боевых действий, если таковые всё же случатся, мы успеем сколотить полноценную боевую группу. И этот вопрос мы с Вержбовским принялись решать, не откладывая в долгий ящик.

В Нью-Джерси, в казацкую станицу, отправились на личном "Форде" бывшего подполковника. В это время Нью-Джерси был далёк от того района, который был мне знаком по экскурсии будущего. Впрочем, он уже активно застраивался одноэтажными особнячками, и казачье поселение под названием станица Наумовская стояло всего в паре сотен метров от крайнего коттеджа. Ещё год — и город поглотит деревушку, смыкаясь с побережьем Атлантического океана.

— Над названием они долго не думали, — по пути сказал мне Вержбовский. — У половины казаков корни из донской станицы Наумовская, так и назвали. Кстати, потому и фамилия у атамана похожая.

Я с интересом разглядывал из окна автомобиля проплывающий мимо пейзаж. Асфальта здесь уже не было, мы пылили по просёлочной дороге, словно в самой настоящей русской глубинке. Дома с выбеленными стенами были обнесены плетёными изгородями, обвешанных сохнувшими кринками. По улице бегала мелюзга, прошла парочка баб, разодетых, словно героини "Тихого Дона". Старик с бородой до пояса сидел на лавке у изгороди, положив сухие ладони на навершие суковатой палки и подслеповато вглядываясь в проезжающую мимо машину, из-под колёс которой порскнули в разные стороны плескавшиеся в луже гуси. Встретился нам и верховой — статный усач лет 25, с лихо сдвинутой набекрень фуражкой, из-под которой торчал курчавый чуб. Он с гиканьем пронёсся мимо, нахлёстывая лошадь ногайкой.

— Фёдор, старший сын атамана, — прокомментировал Виктор Аскольдович. — На американский манер Фредди, но они тут не приемлют все эти заокеанские нововведения, стараются жить по старинке. И власти их особо не трогают, даже землю выделили. А вот и дом атамана.

Мы остановились у обнесённой всё той же плетёной изгородью обычной с виду хаты, из-за которой доносился треск мотора. Мотоцикл там, что ли? Во дворе крепкая, грудастая женщина лет 45 с убранными под платок волосами стирала в большой кадке бельё, возюкая его по стиральной доске. Мда, и впрямь прогресс сюда ещё не добрался.

При нашем появлении она прекратила работу и вытерла руки об подол.

— Доброго дня вам, Ефросинья Сергеевна!

Вержбовский приподнял шляпу, я же ограничился лёгким кивком.

— И вам не хворать, Виктор Аскольдович, — ответила женщина низким, грудным голосом. — Не иначе, к моему благоверному пожаловали?

— К нему, к Василию Антоновичу. Дома он?

— В конюшне, с лошадьми возится. Сейчас кликну…

— Не стоит, Ефросинья Сергеевна, мы сами.

Двор у атамана был большой, а конюшня в виде длинного сарая располагалась за домом. За конюшней виден был откос и далее огороды, разбитые на ровные квадраты, которые разрезала чуть петляющая просёлочная дорога.

Атаман занимался тем, что из шланга поливал зеленоглазого жеребца и тёр его бока жёсткой щёткой, а вода подавалась из колодца при помощи… бензинового насоса. Вот и источник загадочного звука. Всё ж таки присутствует здесь в каком-то виде цивилизация. Да и телефонный аппарат наверняка в доме стоит, упоминал же Вержбовский, что созванивался с атаманом.

— А-а, господин Вержбовский, — приветствовал знакомого Науменко. — А это кто с вами?

— Это тот самый Ефим Николаевич Сорокин, о котором я вам рассказывал. И он уже успел отличиться, в одиночку расправившись с группой итальянцев, которые пришли требовать с моего сына деньги.

— Прям-таки и расправился? — прищурился атаман.

— На глазах у Андрея, — подтвердил Вержбовский. — Без единого выстрела, четверых уложил только с помощью ножа.

В этот момент я чувствовал себя как вещь, к которой один приценивается, а второй расхваливает.

— Хм, дельный, видно, хлопец.

И протянул мне руку. Рукопожатие его было на редкость крепким, несмотря на то, что Науменко выглядел неказисто. Он словно решил проверить, как справится гость. А гость оказался не робкого десятка, и в свою очередь сдавил кисть оппонента так, что у того на лбу выступила испарина. Вержбовский, глядя на нас со стороны, откровенно забавлялся.

— Ну всё, господа, довольно, — прервал он наше соперничество. — Познакомились, а теперь давайте поговорим о деле.

— О деле можно, — усмехнулся атаман, разминая кисть. — Сейчас поставлю Изумруда в стойло, и пройдём в дом. Я скажу Ефросинье, чтобы самовар ставила да блины утренние из печи доставала. Почаёвничаем, а после и о деле поговорим. Согласны?

Через десять минут мы сидели в хате за накрытым столом с горячим самоваром, горкой блинов, плошкой сметаны и блюдцами с тремя видами варенья. Вместо чашек были пиалы на манер узбекских, причём с затейливым восточным орнаментом. Интересно, где они их тут разыскали?

Науменко, покручивая ус, с хитрецой поглядывал то на меня, то на Вержбовского.

Виктор Аскольдович, подув на дымящийся чай в пиале, и втянув в себя ароматную жидкость, процитировал Пушкина:

"Смеркалось; на столе, блистая,

Шипел вечерний самовар,

Китайский чайник нагревая;

Под ним клубился легкий пар…"

И, макнув свёрнутый блин в смородиновое варенье, отправил его в рот. Я тоже угощался, по достоинству оценив кулинарные способности Ефросиньи Сергеевны. Отведал и варенья, и сметаны, поочерёдно макая блин то в одну розетку, то в другую. Наконец, заморив червячка, перешли к главному.

— Василий Антонович, я слышал, вы тут неплохо устроились, однако ж скучаете без серьёзного дела? — начал я без экивоков.

— Так это смотря что иметь в виду под делом, — с деланным безразличием ответил Науменко.

— А то дело, что казак, конечно, и пахать может, и коров пасти, но его первое занятие — врубаться на лошади с шашкой наголо в гущу врагов.

— Так где ж взять их, таких врагов-то, чтоб они стенкой на стенку шли? В Америке тихо, красных и белых нет, у них своя-то война вон чуть не сто лет назад случилась, с тех пор тут тишь да гладь.

— А ещё вы неплохо в тыл к немцу ходили, "языка" брали, резали германца, — продолжал я.

— Было такое, — не без легкой гордости ответил атаман. — Так опять же, сейчас кого резать? Вот ежели эти итальяшки к нам сюда сунутся, то мы их встретим, и пострелять из чего найдётся, скажу вам по секрету. Так никто не лезет! Видно, либо боятся, либо думают, что взять с нас нечего.

— А есть что брать-то? — задал я провокационный вопрос.

— Было бы что… Живем, как говорится, натуральным хозяйством, огородами кормимся, скотину держим, птицу… Вон, — кивнул за спину атаман, — лошади — наше главное богатство. Хорошие лошади, донской породы, выращиваем жеребцов на продажу, их потом и на скачках выставляют. Но это от случая к случаю. Так что не жируем, но и с голоду, однако же, не пухнем.

— Это видно, — кивнул я на тарелку с блинами. — Жеребцы, Василий Антонович, занятие хорошее, однако думаю, что скучаете, чахнете вы тут без настоящего дела.

Тут он, наконец, посерзъенел. Отодвинул пиалу в сторону.

— Что-то можете предложить?

— Могу, — я тоже отодвинул пиалу. — Как вы знаете, итальянцы "наехали" на сына Виктора Аскольдовича.

Науменко понятливо кивнул, хотя выражение "наехали" в эти времена вряд ли в ходу.

— Господин Вержбовский попытался найти защиты у соотечественников, однако практически все посчитали это слишком опасным для своего здоровья, а обращаться в полицию Виктор Аскольдович не видел смысла, резонно рассудив, что руки итальянской мафии дотянулись и туда.

— Может быть, нужно было найти подход к окружному прокурору? — встрял Вержбовский. — Ходят слухи, что Томас Дьюи ведет с бандитами беспощадную борьбу и никого не боится.

— Вряд ли так просто получилось бы к нему подобраться, он наверняка человек занятой, работает с крупными делами, а ваш ресторан для него так, мелочь, — осадил я собеседника. — И потом. Займись он этим делом, вам, а скорее, вашему сыну, пришлось выступить свидетелями в суде. А итальянцы умеют устранять свидетелей. Ненужный риск.

— Да что там окружной прокурор! — воскликнул атаман. — Надо было сразу к нам, уж мы бы показали итальяшкам, как русских забижать.

— Надо было, Василий Антонович, — вздохнул Вержбовский. — Так ведь и вспомнил о вас задним числом, вы же вон на отшибе обитаете, своим кругом…

— Так что же, что на отшибе, в лихую годину и тридцать вёрст не помеха для того, чтобы нам, русским, друг за друга встать.

— Как бы там ни было, — снова я взял инициативу в свои руки, — с итальянцами я пока разобрался, но уверен, что они этого просто так не оставят. У них огромные ресурсы, включая связи в полиции и Конгрессе. Разве что Дьюи может им что-то противопоставить, и то не факт. Не исключено, что к нему уже сейчас подсылают киллера, а завтрашние заголовки утренних газет выйдут с новостью об убийстве главного нью-йоркского борца с организованной преступностью.

Честно говоря, я имел весьма отдалённые познания в истории Нью-Йорка и нынешнего окружного прокурора в частности, даже не догадываясь, сколько тот протянул на самом деле. Может, и до пенсии на такой опасной работе не дожил, кто ж его знает.

— Василий Антонович, буду говорить с вами начистоту… Я хочу добиться серьёзного положения в американском обществе. Настолько серьёзного, что бы я мог влиять на принятие Конгрессом определённых, выгодных мне… вернее, нам решений. Но при этом самому оставаться в тени. Пойти по политической линии я не могу, поскольку сам в Соединённых Штатах на птичьих правах.

— Так вы что, остров Эллис не посещали? — спросил Науменко.

— Нет, не посещал, Василий Антонович, и на то у меня были свои причины. Тем более, насколько я слышал, там действует квота миграционного законодательства… Итак, остаётся бизнес, причём теневой, либо оформленный на подставных лиц. В идеале я бы хотел урвать жирный кусок в игорном бизнесе. Как вы знаете, с 1931 года в штате Невада вновь были разрешены азартные игры. Средоточие игорного бизнеса происходит в Лас-Вегасе. Я выяснил, что пару лет назад там была возведена дамба и создано большое искусственное водохранилище, так что город посреди пустыни от нехватки воды и электроэнергии уже не страдает. На Фримонт-стрит вовсю работают казино, есть парочка небольших отелей. В моих планах на первых порах открыть собственный отель с казино, рестораном, бассейном и концертным залом. Что бы всё находилось в одном месте, как принято говорить, в шаговой доступности. Такого в Лас-Вегасе ещё нет, это сразу же начнёт привлекать туристов. Будем привозить туда и звёзд эстрады, пусть ублажают слух любителей спустить честно заработанное в рулетку или блек-джек. Более чем уверен, что всего за год вложенные в отель средства отобьются. Поверьте, господа, за Лас-Вегасом большое будущее, лет через десять этот городишко станет Меккой игорного бизнеса, и нужно быть большим глупцом, чтобы не воспользоваться таким шансом. Я даже уже название отелю придумал — "Звезда Востока".

— Почему "Звезда Востока"? — спросил Вержбовский. — Это как-то связано с Северной Африкой или, может быть, Персией?

— Вообще-то я хотел это связать с Россией, поскольку она находится на востоке. Называть напрямую отель "Россия" или, скажем, "Петербург", наверное, слишком прямолинейно. А так вроде как и расплывчато, и загадочно.

— Хорошо, но где вы планируете взять стартовый капитал? — задал резонный вопрос экс-подполковник. — На строительство такого отеля, как вы описали, уйдет не менее 100 тысяч долларов. И это в лучшем случае! Да и без взяток нужным людям тоже не обойдётся.

— Сотней тысяч, боюсь, не обойдёмся. Подозреваю, вся затея обойдётся минимум в миллион. Что-то я могу поиметь с кинобизнеса, там у меня имеются кое-какие завязки. Я продал главе одной из кинокомпаний несколько сценариев, вернее, сюжетов для сценариев, правда, пока не знаю, что с этого получу. Надеюсь, он меня не обидит. При этом у меня имеются ещё идеи для кино, думаю, этого продюсера можно подоить как следует.

"Если он всё же меня не кинет как последнего лоха, — подумал я. — Хотя, надеюсь, совесть у него имеется, всё ж таки я сына его спас".

— А в каком качестве вы хотите привлечь нас с господином Вержбовским к этому предприятию? — поинтересовался атаман.

— Если вы не против, то в качестве компаньонов. Вы, Василий Антонович, и вы, Виктор Аскольдович, тоже могли бы поучаствовать в реализации этой затеи, вложив часть средств в строительство отеля-казино. А казаки могли бы ещё и пригодиться в качестве охраны заведения. Уверен, у мафии будут чесаться руки, чтобы отжать у нас столь прибыльное дело. Да они и сами своих отелей понастроят, — добавил я, вспомнив кое-какие обрывки исторических данных.

Подлив в пиалу кипятка, а из чайничка заварки, я отхлебнул ароматного чая, собеседники последовали моему примеру. Пили чай, макали в сметану и варенье блины, но чувствовалось, что думают совсем не о чаепитии.

— Не подумайте, господа, что я собираюсь вытягивать из вас последнее, можете внести кто сколько может, — нарушил наконец я молчание. — Риск, безусловно, присутствует, но он минимален, потому что прежде чем сделать шаг, я всегда зондирую почву на предмет неприятных сюрпризов. Да и моё чутьё подсказывает, что год-два — и от туристов в Лас-Вегасе не протолкнёшься. Опять же, вы можете рассчитывать на какую-то ссуду в банке, поскольку являетесь добропорядочными гражданами этой страны. Не то что я — человек с поддельными водительскими правами, которого с любой момент могут выслать из страны как незаконного мигранта.

— Однако, Ефим Николаевич, для простого докера вы достаточно неплохо разбираетесь в бизнесе, — приподнял левую бровь Вержбовский.

— Виктор Аскольдович, я же не только грузчиком в порту работал, мне много чего в жизни довелось пережить. И дело своё было, не без этого, так что кое-какие навыки имеются.

— Идея с отелем заманчивая, — задумчиво покачал головой Науменко. — А что касается денег, то у меня в местном банке лежат 10 тысяч американских долларов…

— И у меня 15 тысяч, — добавил Вержбовский.

— Негусто, — констатировал я.

— А вы, Ефим Николаевич, на какую сумму всё же рассчитываете от сотрудничества с кинофирмой?

— Даже примерно не могу сказать. Во многом это будет зависеть от того, будут ли сняты кинокартины по моим сюжетам и как они покажут себя в прокате. Так что на фоне всего вышесказанного более реальный вариант на первое время вложить ваши средства в реализацию схемы, уже отработанной итальянцами.

— Убивать людей? — вырвалось у бывшего подполковника, который тут же прикусил язык.

— Ну зачем же так вот сразу, Виктор Аскольдович! Нет, я не исключаю, что и оружие придётся пускать в ход, хотя не хотелось бы доводить ситуацию до подобного. Как бы там ни было, я лелею надежду подмять под нас хотя бы часть Гарлема. Там уже, насколько я знаю, трутся итальяшки, имеют неплохой доход с подпольных казино и букмекерских контор, а также борделей. Почему не Гринпойнт, спросите вы? У меня правило не гадить там, где живёшь, а я, возможно, в итоге в ваши края, Виктор Аскольдович, и переберусь, зреет у меня такая мыслишка. А то ведь, получается, собрался бодаться с итальянцами, а сам живу в итальянском квартале. Ну и вам, наверное, будет неприятно, что под боком всякое непотребство творится. А что касается наркотиков, то на это у меня табу, не хочу брать лишний грех на душу.

— Однако же, Ефим Николаевич, позвольте, но бордель!..

— Виктор Аскольдович, не время миндальничать! Я собираюсь идти к своей цели по своим правилам, так что не обессудьте. Претит что-то вашим нравственным ценностям — можете в любой момент отойти в сторону, и вообще забыть о моём существовании. Надеюсь, итальянцы не появятся снова на пороге ресторана вашего сына, и необходимости в моей помощи не возникнет. Однако в отношении вашей особы, господин Вержбовский, у меня были кое-какие планы. Именно вам я хотел предложить должность номинального руководителя нашего проекта с Лас-Вегасом.

— Мне?!!

— Вы человек уже достаточно освоившийся на американской земле, знаете местные законы, ни в чём предосудительном ранее замечены не были. К тому же дворянин, для которого честь превыше всего, а значит, не обманете. Лучшей кандидатуры на пост директора отеля-казино и не найти.

— Это точно, — поддакнул атаман.

— Но я как-то не готов вот так сразу…

— Вас никто не торопит, Виктор Аскольдович. Всё это дело не завтрашнего и даже не послезавтрашнего дня. Но и тянуть не хочется. Поверьте, вы будете только в плюсе, это не какая-нибудь контора типа "Рога и копыта".

— А что это за контора?

— Так вы здесь, наверное, Ильфа и Петрова не читали? Советую, раздобудьте где-нибудь их книги "Двенадцать стульев" и "Золотой телёнок", позабавитесь от души. А мне бы от вас, Виктор Аскольдович, хотелось бы, тем не менее, в течение ближайших двух-трёх дней получить предварительное согласие. Если ваш ответ будет отрицательным, то я начну искать другую кандидатуру, хотя всё же надеюсь на ваше согласие.

— Хорошо, я подумаю… А вы уверены, что эти итальянцы, обуреваемые чувством вендетты, не появятся в ресторане моего сына?

— Могут, но я на всякий случай я Андрея проинструктировал. Понятно, что семья Бонанно так просто убийство своих людей не оставит. Хотели бы устроить резню — это случилось бы через час после того, как Бонанно получил письмо, а он его, надеюсь, получил. Да и полицию на ресторан пока никто не натравил. Раз пока всё тихо и спокойно, значит — сидят, обдумывают дальнейшие действия. Более чем уверен, сейчас они пытаются добыть сведения о противнике. Я написал ему письмо от лица некоего Большого Ивана, что у русских якобы своя мафия и пусть навсегда забудет дорогу в русский район. Недаром я попросил вас, господин Вержбовский, пустить слух, надеюсь, эта задумка сработает. Вот пусть и ищут Большого Ивана, флаг им в руки… Хорошо, если они захотят встретиться лицом к лицу, за столом переговоров, это будет наша серьёзная победа. Тогда на встречу с нашей стороны должны прийти для солидности хотя бы несколько человек. Для этого-то, Василий Антонович, мне и нужны ваши люди — крепкие парни, умеющие владеть оружием.

— Так ежели стрельба начнётся, то они за ради чего головой своей рисковать станут? — резонно поинтересовался атаман. — Ежели, к примеру, сыновья мои согласятся, думаете, просто так я их отпущу на такое дело? Я ж потом ни себе, ни вам не прощу.

Такой не простит, вон какой ледяной блеск в глазах. Из-под земли достанет, а за сыновей отомстит. И мне в первую очередь, если, конечно, я сам живым останусь, случись разборка со стрельбой.

— Если предложат встретиться, то я буду настаивать на том, чтобы это произошло без оружия. Мне нужны просто крепкие парни с лицами прирождённых убийц, чтобы внушить противнику мысль о жестокости и беспощадности русских.

— Ну, корчить грозные физиономии — это наши умеют, — усмехнулся Науменко. — Предположим, дам я ребят, но ведь им платить надо будет, а то не поймут.

— Вы тут упоминали, что готовы были помочь с решением итальянской проблемы, неужто за деньги это сделали бы, а не как русский для русского?

— Хм, ну, это одно, а у вас-то бизнес, как говорят американцы, собираемся делать деньги.

— Кстати, вам я предлагаю возглавить охрану нашего будущего отеля. Или вы предпочитаете жить по-старому и разводить жеребцов?

— Командир охраны…

— Начальник охраны, — поправил я.

— Звучит заманчиво. А нельзя сделать так, чтобы и жеребцов разводить, и охраной заниматься?

— В принципе, почему и нет? Заведёте себе ранчо под Лас-Вегасом, и разводите кого душе угодно, хоть мартышек. Но в свободное от работы время. Думаю, впрочем, у вас его будет достаточно, тем более сможете нанять приличного конюха из местных ковбоев.

— Господа, вам не кажется, что мы делим шкуру неубитого медведя? — подал голос Вержбовский.

— Действительно, — крякнул атаман, дёрнув себя за ус. — У нас даже на крыльцо от отеля денег ещё нет, а мы тут друг другу уже должности раздаём.

— Надеюсь, что деньги будут, если мы станем действовать согласно разработанному мною плану. Хочу в ближайшее время наведаться в Гарлем, посмотреть, что к чему, поговорить с людьми. Надеюсь, меня там не прирежут, — усмехнулся я.

— Может, парней своих дать на всякий случай? Федьке с Демидом не помешало бы размяться.

— Трое будут привлекать внимание, тем более белые. Пока сделаю небольшую вылазку в одиночку. В общем, я так понимаю, что вы, Василий Антонович, в целом не против моего предложения? Или тоже возьмёте время на раздумье?

— Пожалуй, что и возьму, думаю, двух дней хватит. С парнями обсудим, есть у меня на примете тут еще парочка ребят.

— Но только все карты заранее не раскрывайте, даже сыновьям, просто намекните, что овчинка стоит выделки. Тоже заручитесь их предварительным согласием, а затем я уже в личном разговоре посвящу людей в детали. И то не во все, про наши планы с Лас-Вегасом им знать пока ни к чему.

Мой взгляд в очередной раз упал на висевшую на стене 7-струнную гитару с алым бантом на головке грифа.

— Можно?

— Да бога ради!

Я снял с гвоздика инструмент, провёл пальцами по струнам. Немного расстроена, но поправить это, заодно настроив первые шесть струн как на обычной шестиструнке, а седьмую струну убрать в "си" — секундное дело

— Играете? — поинтересовался атаман.

— Было когда-то, — уклончиво ответил я.

— Может, споёте?

Что бы такое исполнить… В голову неожиданно пришла песня Розенбаума "Казачья". А что, в самый раз, коль уж загостился у атамана. Жаль, на заходе некому фоном изобразить цоканье копыт. Ну ничего, и так сойдёт.

"Под зарю вечернюю солнце к речке клонит

Все что было — не было, знали наперед

Только пуля казака во степи догонит

Только пуля казака с коня собьет

Только пуля казака во степи догонит

Только пуля казака с коня собьет…"

Когда я закончил, атаман не сумел скрыть предательского блеска глаз.

— Любо, — выдохнул он. — Кто ж такую прелесть сочинил?

— Не поверите — питерский еврей по фамилии Розенбаум.

— Видно, правильный еврей. А больше у него нет песен про казаков?

Ну, парочку я ещё помнил, поэтому, не мудрствуя лукаво, исполнил "На Дону, на Доне" и "Есаул молоденький". После чего решительно повесил гитару на место, давая понять, что на сегодня хватит. Науменко к этому времени окончательно размяк, тогда как Вержбовский понимающе улыбался.

— Все бы евреи были такими — цены им не было бы! — в сердцах воскликнул атаман. — А жив ли он, не расстреляли его, часом, чекисты?

— Жив, чекистам его песни тоже нравятся, — успокоил я собеседника экспромтом выданной ложью.

— От оно как! Ну и ладно, что жив, пущай дальше хорошие песни сочиняет. Порадовали вы моё сердце, господин Сорокин.

— Ну, раз мы всё обговорили, тогда, наверное, можем и откланяться? — вопросительно глянул на нас поочерёдно Вержбовский. — А то уже загостились, а гостю, как говорят в народе, радуются два раза: когда приходит и когда уходит.

На обратном пути мы молчали. Виктор Аскольдович смотрел на дорогу, погруженный в свои мысли, а я прокручивал в голове возможные варианты дальнейшего развития событий. Может быть, ещё не поздно всё бросить и свалить на другой конец материка от греха подальше? Поселиться где-нибудь поблизости от голливудских холмов, и радовать время от времени Уорнера своими идеями? Однако я прекрасно понимал, что так не поступлю. Не мог я подставить единоверцев, своих же русских братьев. Натворил дел и сделал ноги? Сори, мистеры, но это не по мне!

Когда впереди показались кресты собора Преображения Господня, Вержбовский наконец нарушил молчание.

— Ефим Николаевич, вы тут обмолвились, что не прочь рассмотреть вариант с переездом в Гринпойнт.

— Да, мелькнула такая мыслишка.

— Если вы настроены серьёзно, то смею предложить вам квартиру в моём доме.

— Хм, не хотел бы вас стеснять…

— Вы меня не так поняли, — чуть ли впервые за сегодняшний день улыбнулся Виктор Аскольдович. — Я вам не рассказывал, что имею доход от двух домов, квартиры в котором сдаю внаём. Некоторые из них пустуют, и я готов одну из квартир предоставить вам, причём денег с вас брать не собираюсь.

— Ого, заманчивое предложение! Ну, если так, я готов его рассмотреть.

— Не сомневайтесь, квартиру вам подберу приличную, с хорошими соседями, преимущественно выходцами из Российской империи. Да что там, поедемте, я вам сейчас же всё и покажу.

Квартира мне понравилась. Однушка, но просторная и светлая, хотя комнатное и кухонное окна выходили во двор, однако на восточную сторону. Мебель кое-какая имелась, обстановка была в целом спартанская, но всё чистенько и аккуратно, даже пыль практически отсутствовала. На кухне имелись большой чайник и заварочный, на полке над 2-конфорочной плитой стояли пара чашек и пара же тарелок — глубокая и помельче. В выдвижном ящичке было пусто, но Вержбовский заверил, что сегодня же принесёт ложки, вилки и кухонный нож. Санузел совмещенный, но вместо душа, как в моей нынешней квартире, вполне приличная ванна. А горячая вода подавалась не только вечером, но и утром, чтобы, как объяснил Виктор Аскольдович, люди могли с комфортом совершать гигиенические процедуры.

Я был доволен, Вержбовский тоже был доволен, что мне понравилось. Получив на руки дубликат ключа, я пообещал завтра же перебраться сюда со своими нехитрыми пожитками.

— Столоваться можете в ресторане сына, до него отсюда десять минут пешего хода. Для вас всегда будет накрыт отдельный столик, — порадовал меня на прощание Вержбовский.

Определённо, день удался! Тем же вечером я устроил прощальные посиделки с семейством Джо, купив к чаю большой торт из ближайшей итальянской пекарни. Индеец и его супруга были всерьёз расстроены моим переездом. Джо заявил, что помнит о долге и понемногу откладывает доллары. Добавил, что старший сын уже находится в офтальмологической клинике, готовится к операции.

На следующий день с утра я нашёл Бруно Кастильо и вернул ему ключ от квартиры. Когда он заикнулся, что у меня оплачено на месяц вперёд, я широким жестом предложил ему не париться из-за такой ерунды.

Всё мое имущество поместилось в один чемоданчик, с которым я и прибыл на своё новое место жительства. Первым делом на столик поставил портрет Вари, напоминавший мне о весёлых одесских деньках. Затем попил чайку с закупленным в кафешке по пути сюда куском черничного пирога, сунул нож в располагавшиеся подмышкой ножны, револьвер заправил в брюки под пиджак, подумав, что не мешало бы обзавестись портупеей. Надо этот вопрос провентилировать при удобном случае с каким-нибудь кожемякой. Осмотрел себя в небольшое стенное зеркало и внешним видом остался доволен. Была мысль натянуть на глаз повязку и приклеить усы, но решил от этой идеи отказаться. Сейчас люди Бонанно наверняка разыскивают одноглазого усача, ни к чему "палиться" лишний раз.

Граница Гарлема была отделена от остального Манхэттена словно невидимой чертой. Вот вроде бы перед тобой мельтешат белые люди с примесью смуглых мексиканцев, а вот уже резко появляются темнокожие, которые в твою сторону смотрят с подозрением. Правда, попадались и вполне цивильно одетые, хотя, например, негр в костюме-тройке смотрелся немного комично. В растянутой майке, бейсболке и с толстой золотой или позолоченной цепью на шее — ещё куда ни шло, но до этого времени пройдёт ещё немало лет.

Итак, в мою задачу входило знакомство с местными криминальными авторитетами. Где их искать? Без понятия, но я верил в свою удачу. И она меня не подвела! Не прошло и часа моих блужданий по Гарлему, как в одном из переулков дорогу преградили трое молодых негров, а когда я обернулся, то увидел ещё двоих.

— Снежок, ты что-то забыл в нашем районе? — лениво сквозь зубы поинтересовался самый рослый из них. — А ты знаешь, что ходить здесь могут только чёрные? Белые за проход должны платить, так что давай-ка, вытряхивай свои доллары.

— А попа у тебя не склеится, уголёк? — хмыкнул я.

— Что ты сказал?!!

Парень выхватил нож с лезвием сантиметров 10 в длину и сделал шаг в мою сторону.

— Никто не смеет оскорблять Лео Джонсона!

Я молча занёс правую руку назад и вытащил из-под пиджака ствол. Увидев наган, парень моментально сник, в его глазах читалось замешательство, как и в глазах его дружков.

— Знакома тебе эта игрушка? — с добродушной улыбкой спросил я афроамериканца. — Револьвер системы Нагана — братьев-оружейников из Бельгии, модель 1895 года. 7,62-миллиметровый патрон, барабан на 7 патронов, прицельная дальность — 50 метров, ну или ярдов, если тебе так привычнее… Между нами нет и десяти метров, так что наделать в тебе дырок я смогу без особого труда. А учитывая моё мастерство владения оружием, на всех вас мне хватит по одной пуле, и даже парочка останется на случай, если из подворотни выскочат ещё двое. Но и нож у меня есть, если кто-то из вас предпочитает фехтование.

Свободной рукой я извлёк из ножен свой маленький тесак и поиграл им перед носом окончательно стушевавшегося оппонента.

— Бежать не советую, пуля всё равно догонит, а у меня к вам имеется дело. Так что предлагаю пока убрать оружие и спокойно поговорить. Так, значит, тебя Лео звать?

— Ага, — буркнул парень, шмыгая носом.

— Итак, Лео, только без дураков… В этой компании ты старший, но уверен, что над тобой ещё кто-то есть. Не исключено, что и над ним имеется человек. Мне нужен тот, кто стоит на самом верху. Поможешь встретиться?

— Ха, с какой стати я должен это тебе рассказывать?! Может, ты коп?

— Даже у копов хватит ума не лезть в ваши трущобы в одиночку. У меня к твоему боссу деловое предложение, от которого он, уверен, не откажется. Если поможешь — с меня десятка.

— Хм, десятка… Лучше, чем ничего. Хорошо, я доведу до босса твои слова. Завтра на этом же месте в это же время встречаемся, и я тебе передам ответ. Приходи один. В любом случае десятка с тебя.

— Замётано.

На следующий день в 11.15 я топтался в том же самом переулке, гадая, появится Лео или нет. По идее, должен, хотя бы ради десятки. Мои ожидания оправдались, парень появился минут через пять, на этот раз один.

— Где мои деньги? — первым делом поинтересовался пройдоха.

Я молча протянул ему 10-долларовую купюру, которая тут же исчезла в недрах его одежды.

— Двигай за мной.

Мы шли переулками минут десять и, наконец, выбрались на Амстердам-авеню. Наше путешествие закончилось у одного из 4-этажных домов постройки, судя по всему, прошлого века. Мы обошли его с тыла, и остановились у двери чёрного хода с закрытым прямоугольным окошком на уровне лица. Лео простучал по обшивке замысловатый шифр, и через несколько секунд окошко отворилось. С той стороны на нас смотрела угольно-чёрная физиономия с казавшимися снежной белизны белками глаз.

— Привет, Фредди! — немного заискивающе обратился к нему мой проводник. — Я тут к мистеру Джордану человека привёл, он в курсе.

Дверь отворилась, представляя нашему вниманию небольшую, освещаемую одной лампочкой площадку с табуреткой, на которой лежал открытый на странице спортивных новостей свежий номер "Daily News" и ведущую вниз лестницу. Лео предложил мне пройти вперёд, а сам тут же сделал ноги. Я остался один на один с темнокожим здоровяком. Настоящая горилла под два метра ростом с руками чуть ли не до колен.

— Оружие есть? — пробасил он, дыхнув на меня какой-то невообразимой смесью чеснока и каких-то приправ.

В этот раз револьвер брать я не стал, а вот нож пришлось сдать этому здоровяку. На всякий случай он довольно ловко облапал меня своими лопатообразными ладонями, после чего вроде бы легко, а для меня чувствительно, подтолкнул в спину:

— Давай вниз и прямо по коридору.

Пара поворотов, и вот мы останавливаемся у ещё одной двери, из-за которой доносятся звуки ударов и сопение. Фредди как-то даже благоговейно открывает её, и я вижу перед собой… настоящий боксёрский зал. Правда, небольшой, но места для ограждённого канатами ринга и пары мешков на цепях здесь хватило. По одному из этих мешков и лупил что есть силы жилистый негр, на вид примерно мой ровесник. Кроме него, в зале, освещаемом десятком ламп под абажурами, никого не было.

Мы стояли и молча ждали, когда мистер Джордан закончит тренировку. Я подозревал, что вмешиваться в процесс не стоит, иначе с самого начала всё может пойти не так, как я изначально задумывал. Хотя и так неясно, как оно пойдёт.

Наконец Джордан перестал молотить по видавшему виды мешку и стащил с рук перчатки, вытерев потные лицо и шею махровым полотенцем. После этого он соизволил обратить внимание на гостя.

— Мистернезнаювашегоимени, я надеюсь, что вы здесь действительно по делу, потому что моё время стоит весьма дорого.

— Можете звать мена Бёрд. Фил Бёрд — примерно так переводятся мои имя и фамилия с русского.

— Так вы что, русский?

— Самый что ни на есть! И я действительно имею к вам деловое предложение. Мы будем беседовать при нём? — я кивнул в сторону топтавшегося рядом гиганта.

— Фредди, ты пока свободен. А когда я поговорю с мистером Бёрдом, мы с тобой поспаррингуем. Пройдемте в мой кабинет. Меня, кстати, зовут Лэнс.

Небольшая комнатушка была обвешана постерами с изображением темнокожих звёзд бокса и джаза. Тут был и дующий в трубу молодой Луи Армстронг, и Дюк Эллингтон за клавишными, и недавний триумфатор Джо Луис, и какой-то, судя по подписи, Генри Армстронг, тоже темнокожий боксёр. "Гроза белых чемпионов Джек Джонсон" — вопила надпись с ещё одного плаката, причём надпись была сделана, кажется, вручную. Светлым пятном в этом море темнокожих физиономий выделялось изображение Джека Демпси. Из мебели помимо небольшого стола и удобного стула за ним здесь имелись обтянутые одинаковой тёмно-коричневой кожей диванчик и пара кресел, в одно их которых мне и было предложено сесть.

— Любите бокс и джаз? — спросил я, устраиваясь поудобнее.

— Да, это две мои больших слабости.

— Из джаза мне тоже кое-что нравится. И боксом очень даже интересуюсь. В юности занимался, были кое-какие успехи. А недавно сотню баксов поставил на победу Луиса в бою со Шмеллингом.

— А я две сотни и, как и вы, не прогадал. Рад, что наши интересы в чём-то совпадают. Кстати, я сам не пью перед спаррингом, а вам могу предложить бурбон, виски с содовой или бренди.

— Нет, спасибо, я предпочитаю обговаривать дела с ясной головой.

— О"кей, тогда говорите.

Определённо, этот негр явно выделялся из общей массы афроамериканцев, встреченных мною за месяц с лишним жизни в Штатах.

— Мистер Джордан, я представляю интересы босса русской мафии по прозвищу Большой Иван. Не слышали о таком?

— Большой Иван? Уж не тот ли, чьи люди недавно разобрались с парнями Джо Бонанно?

— Он самый.

— Почему же он прислал вас, а не явился лично?

— Он не покидает пределы Гринпойнта, но, поверьте, знает всё, что творится в Нью-Йорке. И руки его могут протянуться очень далеко.

— Ну и где он был раньше, почему прежде о нём не было слышно?

— Обделывал свои делишки без лишнего шума, пока итальянцы не решили урвать кусок от его пирога. А теперь скажите мне, в чём заключается ваш бизнес и ведёте ли вы дела с итальянцами?

— Мистер Бёрд, я вас вижу первый раз в жизни, а вы мне задаёте такие вопросы. С какой стати я должен перед вами откровенничать? Вы на словах можете представляться кем угодно, а вдруг вас заслала полиция? Чем докажете, что это не так?

Я развёл руки в стороны.

— Вам пока придётся поверить мне на слово. Даже если бы я был копом, то вы впоследствии могли бы отказаться от своих слов. Вы же не на допросе, где с вас требуют поставить под своими словами подпись. Как бы там ни было, у меня имеется серьёзное деловое предложение, которое может принести доход и моему боссу, и вам.

После чего выложил свои идеи по обустройству подпольных казино, букмекерских контор и борделей, сделав акцент на том, что Большой Иван готов вложить в развитие бизнеса хорошие средства. При этом надеясь про себя, что Вержбовский и Науменко согласятся пожертвовать необходимую сумму.

Джордан слушал с интересом, задумчиво изжёвывая в махры спичку. Когда я закончил, он откинулся в кресле и медленно протянул:

— Предложение, не скрою, заманчивое. Оно даёт возможность выйти на новый уровень… Мистер Бёрд, мне нужно время, чтобы всё обдумать.

— Я вас не тороплю, но надеюсь, что недели вам хватит на обдумывание.

— Думаю, хватит. Как с вами можно связаться?

Я взял предложенные карандаш и бумагу и написал номер телефона ресторана. Андрея предупрежу.

— Кстати, вы упоминали, что когда-то занимались боксом и даже имели на ринге определённые успехи. Может быть, поспаррингуем? Как-то уже надоело каждый раз избивать несчастного Фредди.

Несчастного? Хм, видно, громиле хорошо достаётся от босса.

— Так у меня и экипировки с собой нет…

— Трусы и обувь я выдам, у меня есть на разные размеры.

В итоге через четверть часа я был в квадрате ринга, а Френки на этот раз исполнял роль зрителя. Ни шлема тебе, ни капы, да и набитые конским волосом перчатки из чёрной кожи явно жёстче, чем в будущем. Что ж, вспомним молодость…

Уровень оппонента оказался весьма приличным, пару раз он меня неплохо достал, но и я не оставался в долгу. На ринге мы провели пару раундов, по истечении которых Джордан покровительственно похлопал меня по плечу:

— Наконец-то достойный соперник. Кто вас учил боксу? Такую технику я вижу впервые!

— Это было давно, в России, но и американский бокс неплох.

— Вы мне нравитесь, мистер Бёрд. Не только деловой человек, но и физически крепкий, чем-то напоминаете мне меня самого, только с другим цветом кожи, — улыбнулся он.

Вполне собой довольный, я вернулся в Гринпойнт, решив, что надо бы поделиться новостями с Виктором Аскольдовичем и провентилировать вопрос с наличкой для реализации моего замысла в Гарлеме, если Джордан согласится с предъявленными условиями. Но прежде пришлось думать о другом. Когда я зашёл перекусить в "Русь", ко мне подлетел Андрей.

— Ефим Николаевич, тут такое дело, — громко зашептал он. — Приходили люди от Мейера Лански, передали, что их босс организует встречу Большого Ивана и Джо Бонанно, чтобы решить кое-какие вопросы. Назначили время и место, и номер телефона оставили для связи.

Т-а-а-к, кажется, начинается! В жилах моментально забурлил адреналин, однако, стараясь сохранять видимость спокойствия, я спросил:

— И когда же они хотят встретиться и где?

— Послезавтра в семь вечера в заведении под названием "Chumley"s" на Бэдфорд-стрит, 86.

— Какие-то условия ставили?

— Что бы все были без оружия. Вернее, оно будет изыматься при входе людьми Лански, который в этой встрече как бы третье лицо. Больше я ничего не знаю, а вот телефон для связи, если возникнут какие-то вопросы.

Вержбовский-младший положил передо мной на стол клочок бумаги, на котором перьевой ручкой был начеркан ряд цифр. Глядя на них, я думал, что послезавтра многое прояснится. И почему-то вспомнился эпизод из "Крёстного отца", где Майкл Корлеоне встречался с Солоццо и капитаном полиции, а пистолет был спрятан в туалете. Пожалуй, ещё рано прибегать к столь решительным мерам, одернул я себя, лучше подумаем, кого мы будем изображать — Большого Ивана или его консильери. И я склонялся ко второму варианту. Пусть обижаются, что босс русской мафии не приехал, я буду диктовать свои условия, раз уж с предложением о "стрелке" на нас вышел противник. А казаки… Казаки мне пригодятся для массовки.