Глава V
Наверное, соскучился я за месяц с лишним в Штатах от сильных впечатлений. После тюрем, лагерей и зимней тайги в Союзе моё существование в Америке начало казаться несколько пресным. Не то что я адреналиновый маньяк, но в данный момент несколько мальчишеское желание подраться-пострелять овладело мною так сильно, что ладони непроизвольно начали сжиматься в кулаки, и только усилием воли я заставил себя прийти в норму.
С другой стороны, я прекрасно понимал, что собираюсь рискнуть собственной шкурой ради малознакомых людей. Ну хорошо, накормил-напоил меня пару раз в ресторане сына Виктор Аскольдович. Да, он тоже русский, ещё один плюсик. Ну и всё на этом. Вот только я подозревал, что это дело может стать неплохим трамплином к воплощению моей мечты. Ещё в день нашего знакомства, когда Лейбовиц рассказывал мне о "Пяти семьях", у меня мелькнула мысль, что неплохо бы добавить сюда ещё и русскую мафию. Почему бы итальяшкам или Мейеру Лански чуток не подвинуться? Тем более, наверняка в Нью-Йорке остались места, до которых ещё не дотянулись лапы итало-еврейской мафии. Опять же, появятся деньжата — появится и возможность влиять на политиков и законников. А там и как-то повлиять на ход Второй Мировой. И чем раньше — тем лучше. Я и так уже целый год потерял, улепётывая от банды Ежова. Надеюсь, что люди Сталина добрались до протоколов допроса, где я рассказываю о будущей войне.
Как бы там ни было, против силы работает только сила. И сила желательно не меньшая. Одним наездом, как это случилось с придурками, решившими ограбить антиквара, дело не решить. Не того итальянцы пошиба, чтобы пугаться пустых угроз. Но пока моя банда состояла только из меня одного. Может быть, я и попробовал бы со временем сколотить шайку из русских, мне даже эта идея показалась весьма привлекательной. Однако сейчас действовать приходилось в условиях жёсткого цейтнота.
Пока ничего другого не остаётся, как предъявить зарвавшимся итальяшкам как минимум свой револьвер, припугнув их проблемами с безжалостной русской мафией. А где эта мафия была раньше? В России, где же ещё! А теперь вот перебралась на американский континент. Не одним же сицилийцам трясти несчастных предпринимателей. Что? Угрожаете войной? Хе, нашли чем испугать. Мы, русские, войной питаемся, и вся ваша мафия против наших бандюганов из 90-х — просто детский лепет. Хотя это я загнул, насчёт 90-х. Так вот проговоришься — будешь выглядеть в глазах окружающих круглым идиотом.
А если серьёзно, то мне нужна хотя бы пара человек, чтобы создать хоть какую-то видимость вооружённой группировки. Что там Вержбовский говорил насчёт некоего поручика? Может быть, он согласился бы поучаствовать в представлении? А вот Джо смотрелся бы в этой компании брутально. Парень здоровый, лицо — словно высеченное из камня. Попросить, что ли, освободить для меня вечерок, пожертвовав работой грузчика? Пообещать ему гонорар за то, чтобы просто рядом постоял. Думаю, итальяшки не начнут пальбу сдуру прямо в ресторане.
Все эти мысли бурлили в моей голове, пока мы сидели с Вержбовским в ресторане его сына. Прежде чем покинуть заведение, он предупредил Андрея, что я завтра здесь буду во время его встречи с итальянцами. А уже на пороге заведения я спросил подполковника:
— Я так понимаю, Виктор Аскольдович, ваши собрания посещают исключительно привилегированные личности, желательно потомственные дворяне?
— В большинстве своём так и есть, — не без лёгкой гордости ответил подполковник.
— Тогда неудивительно, что только один поручик выразил желание как-то помочь вашей беде, — хмыкнул я. — Не могли бы вы меня с ним свести?
— С Капитоновым, Леонидом Ермолаевичем? Отчего же, как пожелаете. А на предмет чего, позвольте полюбопытствовать?
— Попробую привлечь его к одному предприятию, возможно, он не откажет.
— Что за предприятие? — напрягся Вержбовский.
— Виктор Аскольдович, в этом вопросе можете полностью положиться на меня. Я знаю, что делаю. И вообще, есть среди русских эмигрантов отвязные ребята, готовые ввязаться в вооружённое противостояние с итальянской мафией?
— Эк вы, батенька, куда махнули! Вы что же, войну никак собрались затеять?
— А вы собираетесь безропотно сносить унижения от итальянцев? Когда это русские перед кем-нибудь шапку гнули? Если я не ошибаюсь, честь для русского дворянина была всегда превыше всего. Да и не только для дворянина.
Вержбовский молча смотрел вдоль улицы, по которой между авто трусила конная бричка. Я видел, как в нём боролись страх — прежде всего за сына — и желание показать, что такое русский характер.
— Завтрашних визитёров беру на себя, — утешил я собеседника. — Ваши руки и помыслы будут чисты.
— А мой сын?
— Если что — он не при делах. Он простой ресторатор, пусть валит всё на некоего Большого Ивана, главаря русской мафии.
— Вы что же, хотите создать мафию по примеру этих итальяшек?! Но это же… это же…
— Виктор Аскольдович, моральные терзания здесь неуместны. Вопрос стоит ребром: либо мы — либо они. Если сейчас их не поставить на место — в скором времени они всей русской диаспоре сядут на шею. Я же только что говорил вам честь русского дворянина, и про то, что русские ни перед кем не прогибались. Так что миндальничать в данном случае не приходится. Честной войны не получится, сейчас нам придётся опуститься на один с ними уровень, даже, быть может, проявить большую жестокость, чтобы все эти мафиози раз и навсегда запомнили: к русским лучше не соваться.
— В ваших словах есть резон, — покивал Вержбовский. — Только всё же не пойму, вам-то что за интерес рисковать собственной жизнью ради малознакомых людей.
— Помните нашу первую встречу? Вы говорили, что мы, русские, должны держаться друг друга. А что вы понимаете под этим словом? Я лично думаю, что держаться — это значит не только выпивать вместе, тоскуя по утерянной державе, но и оказывать товарищу посильную помощь. При этом, невзирая на возможную опасность. Как говорится, сам погибай — а товарища выручай.
Глаза Вержбовского неожиданно увлажнились. Он со всей силы обнял меня и троекратно расцеловал, не обращая внимания на оборачивавшихся прохожих.
— Жива! Жива ещё матушка-Россия, раз остались такие люди, как вы, Ефим Николаевич! Отныне вы мне как сын, можете обращаться ко мне с любой просьбой.
— Спасибо, Виктор Аскольдович, за такие слова. Но я всё же напомню вам, что вы обещали свести меня с поручиком и людьми, которым сам чёрт не брат.
Вержбовский подобрался, лицо его приняло сосредоточенный вид.
— Не знаю, как посмотрит поручик на ваше предложение. Зная его характер, не могу поручиться, что он его примет. Для Капитонова дело чести — сойтись с врагом в честном бою, лицом к лицу. А вот казаки для вашего дела могут пригодиться. Атаман Науменко ещё и сам не так стар, ему под пятьдесят, он успел даже в Мировую повоевать в рядах пластунов. Атаман всё скучает по былым временам, говорит, иной раз во сне крадётся в тыл германцу с кинжалом в зубах. В наше общество, кстати, отказался входить, мол, мы горазды только языками чесать, что, в общем-то, резонно… Так вот, он сам мужик крепкий, хоть с виду и неказистый, глотку супротивнику перережет так, что тот и пикнуть не успеет. И у него два сына, 25 и 22 лет, которые тоже парни не промах. Те, видно, в мать пошли, оба крупные, косая сажень в плечах.
— А где они обитают?
— Науменко и ещё несколько казачьих семей организовали своё маленькое поселение в Нью-Джерси, лошадей разводят, да и живут своим хозяйством, как на Дону в былые годы. Только скучают они там без хорошей рубки. Вот с этими ребятами можно дела делать. Если есть желание, то можем на днях съездить. Только я по телефону предупрежу, чтобы ждали — у них там даже телефонная линия проведена. А Капитонов вряд ли согласится, уж я-то Леонида Ермолаевича знаю.
— Хорошо, обойдёмся без поручика, не будем задевать его честь. А к казакам давайте прокатимся после того, как я разберусь с завтрашними визитёрами.
— И всё же я опасаюсь предположить, каким образом… разберётесь? — негромко произнёс собеседник.
— А вот это, Виктор Аскольдович, вам лучше не знать. Просто доверьтесь мне. А ещё я вас попрошу уже сегодня же начать распространять слухи о некоем Большом Иване.
— Большом Иване?
— Да-да, Большом Иване, якобы возглавляющем подпольную боевую организацию русских эмигрантов. Ничего страшного, если даже эти слухи дойдут до полиции. Даже если захотят на этого Ивана что-нибудь повесить, то могут искать его до скончания века.
— Ладно, как скажете, Ефим Николаевич, — пожал плечами Вержбовский.
— И кстати, а что это в вашем… вернее, в ресторане вашего сына квас не подают?
— И впрямь не подают, — почесал лоб подполковник. — Здесь, в Америке, люди уже привыкли к кофе и прочим местным напиткам, мы с Андреем как-то даже и не думали.
— А то бы я с удовольствием махнул большую кружку холодного кваску. А ещё лучше — навернуть окрошки. Ага, по глазам вижу, загорелись идеей. Тогда в следующий раз я подкину Андрею рецепт кваса и окрошки, мне ещё моя бабка показывала, как правильно делать.
И это было сущей правдой, насчёт бабки, которая, к слову, сейчас ещё бегает подростком в маленькой деревушке в Калужской области.
Я понимал, что ввязываюсь в такую авантюру, где легко могу лишиться головы. А при этом ещё и серьёзно подставить других. Андрей мог бы откупиться от незваных гостей ежемесячной мздой, но я сыграл на самосознании его отца, заставил поверить, что в моей власти вершить судьбы других людей. В итоге всё может закончиться трагедией не для меня одного. Немного эгоистично, но я уже завёлся, стою, как паровоз, под парами, и только жду команды от самого себя, чтобы рвануть в бой. Я ведь, как те казаки, скучаю без хорошей рубки.
Другой вопрос, что я могу предложить этим же казакам? Они зарабатывают на жизнь, судя по всему, натуральным хозяйством. Если они его бросят и присоединятся к моей банде, на что будут жить? Правильно, мы займёмся крышеванием. Нет, если наши эмигранты при бизнесе попросят охрану за деньги — бога ради! Такой вид заработка тоже ещё никто не отменял. Да и не только русские, мы будем готовы организовать охрану любому обратившемуся за помощью. Однако не стоит ждать милостей от природы, нужно их брать самим. Если получится уладить дела с итальяшками — попробую подговорить казаков пустить деньги на стройку в Лас-Вегасе своего отеля с казино. Вложиться в легальный игорный бизнес на заре его становления — что может быть выгоднее? Понятно, нужно будет как-то скорешиться с властями, чтобы это выглядело на официальном уровне, подмазать нескольких чиновников… Ну да это вопрос решаемый, дожить бы только.
Вечером я заскочил к Лейбовицу, попросил повторить всё, что он знал об итальянской мафии и семействе Боннано в частности. Джозеф Чарльз Бонанно во время Кастелламарской войны выступал на стороне Маранцано, и в 26 лет стал самым молодым боссом мафии. Сейчас ему 33 года, семья получает доходы с проституции, букмекерства, ростовщичества и других незаконных видов деятельности. Больше никакой информацией антиквар порадовать меня не сумел.
— А как бы узнать, где проживает этот Бонанно?
— Да откуда же я знаю? И вообще, к чему вам всё это?
— Хочу с ним бизнес наладить, — усмехнулся я.
— Что-то темните вы, молодой человек, — покачал головой Лейбовиц. — Подождите, я сделаю один звонок.
При мне он набрал номер своего друга-дантиста, к которому обратился с вопросом на английском языке относительно местопроживания Бонанно. Видно, на том конце провода тоже удивились, поскольку антиквар добавил, что это нужно для налаживания торговых отношений. Выслушав ответ, положил трубку и обернулся ко мне.
— Сам точно не знает, но слышал, что Бонанно проживает где-то в Статен-Айленде.
— Ну и на том спасибо. Правда, Статен-Айленд остров большой, можно целый день искать… А вы про мой вопрос забудьте, и другу вашему посоветуйте то же самое.
В ресторан следующим днём я подошёл ровно в полдень, чтобы успеть провести рекогносцировку на местности. Револьвер и нож были при мне, причём ствол накануне вечером я тщательно почистил, хотя и рассчитывал обойтись холодным оружием.
Меня провели к Андрею, лицо которого выражало крайнюю озабоченность. Ещё бы, я на его месте тоже волновался.
— С итальянцами будешь встречаться в этом кабинете? — я сразу перешёл на "ты".
— Совершенно верно, вон в ящике стола уже и пачка купюр их дожидается.
— Надеюсь, не дождётся. Андрей, есть у тебя в ресторане помещение, куда никто посторонний не сунется, обладающее хорошей звукоизоляцией и не боящееся грязи?
— Если только подвал…
— Пойдём, покажешь.
Подвал оказался не таким уж и маленьким, как я предполагал. Здесь в специальных охлаждающих шкафах хранились мясные туши, стояли в углу ящики с овощами, на деревянном поддоне лежали мешки с крупами… Пол был цементным, помещение освещалось парой лампочек, не очень ярко, но вполне достаточно для того, чтобы видеть, куда бьешь. Главное. Что свет включался снаружи, так что когда сюда придут — я об этом узнаю за несколько секунд до того, как дверь откроется. Андрей был мною уже проинструктирован.
— Я буду прятаться под лестницей. А твоя задача — заманить итальянцев сюда. Скажешь, что деньги здесь, что-нибудь придумай, одним словом. И старайся держаться поуверенней, в смысле, не суетиться, но при этом делай вид, что тебя очень тяготит расставание с тысячей долларов.
— Постараюсь, — обречённо кивнул ресторатор.
Заняв место возле лестницы, я принялся ждать. Револьвер был надёжно прикреплён к поясу, но его я решил сразу не доставать. Хотелось всё провернуть без лишнего шума, поэтому держал наготове нож. Интересно, не обманут итальяшки, приедут? И во сколько, хотелось бы знать… Вторая половина дня — понятие растяжимое. Проторчишь тут как дурак, в потёмках, хорошо ещё, что крыс вроде нет, по ногам никто не галопирует.
Хотя почему потёмки… Не знаю, может, через какую-то щель свет и пробивался, но настолько рассеянный, что его источник определить было невозможно, либо просто глаза привыкли к темноте. Во всяком случае, я начал немного видеть. Теперь главное — надолго не ослепнуть, когда здесь зажжётся свет. Пусть и не яркий, но после почти абсолютной тьмы на какое-то время я могу потеряться.
Чтобы руки-ноги не затекли, я принялся делать комплекс специальных упражнений из восточной гимнастики, позволяющих поддерживать себя в тонусе. Минут десять — и я готов хоть сейчас в бой. Блин, когда уже наконец эти итальяшки припрутся?!! Сколько ещё раз придётся выполнить комплекс, чтобы поддерживать себя в тонусе?
Оказалось, что два раза. Не успел я вторично размяться примерно час спустя, как за складской дверью послышались чьи-то шаги и голоса, причём один из гостей с нотками визгливости явно говорил что-то на итальянском. Видно, общался с дружками. Это я уже обдумывал, сидя под лестницей, где оказался в мгновение ока.
Загорелся свет, дверь со скрипом распахнулась, и перед моими глазами вниз прошествовали несколько человек. Так, Андрей и ещё трое. Один поздоровше, двое так себе. Выходит, в этот раз их трое, а не четверо? Ладно, всё равно кончать ребят нужно, надеюсь, четвёртый не остался караулить у входа, а то ещё выхватит пистолет и откроет стрельбу. А то ноги попробует сделать, лови его потом.
Андрей, видимо, не зная, что придумать дальше, встал ко мне лицом и принялся нести какую-то пургу про то, как нынче трудно достаются деньги. Двое итальянцев соответственно стояли ко мне спиной, а третий, тот, что поздоровее, стоял в полоборота, нетерпеливо раскачиваясь с носков на пятки и обратно в своих дорогих ботинках. Наконец, не выдержав, он взял ресторатора за грудки и прорычал:
— Слушай, cazzo di caccare, прекращай пудрить нам мозги! Или ты сейчас отдаёшь нам деньги, или твой ресторан завтра превратится в кучу головёшек!
В этот момент напряжённый взгляд Андрея непроизвольно метнулся в сторону лестницы, под которой я скрывался, выжидая удобного момента. И то, что ресторатор посмотрел именно туда, не укрылось от внимания здоровяка.
— Что ты там высматриваешь, figlio di puttana?!
И тоже обернулся в сторону лестницы. Далее медлить было решительно нельзя. Здоровяк, что-то там выплюнувший про сына путаны, насколько я понял благодаря своим скромным познаниям итальянского, ещё только засовывал руку во внутренний карман пиджака, а мой нож уже вскрывал его заплывшее жирком горло слева-направо. Пока он с булькающим хрипом оседал вниз, я занялся его подельниками, которые пребывали в прострации. Одному вогнал нож точно в сердце, там и оставив до поры до времени, второму излюбленным ударом кулака сломал гортань. Затем спокойно вытащил нож из груди итальяшки, чей взгляд медленно стекленел, вытер его о брюки убиенного и сунул в ножны. На всё про всё ушло не больше десяти секунд. Андрей стоял, глядя на трупы широко раскрытыми глазами, и пытался что-то произнести, но получалось лишь невнятное мычание.
— Всё будет нормально, не боись, — похлопал я его по плечу. — Сейчас подгоню их машину к чёрному входу, и загрузим тела. Кровь лучше сам прибери, не нужно сюда таскать посторонних.
— Там ещё один, их водитель, — прорезался дар речи у ресторатора.
— Где?
— У меня в кабинете.
— Негоже оставлять свидетелей, — пробормотал я. — Ладно, ты пока тут прибирайся, а я пойду разберусь. Кстати, на какой машине они приехали?
— На чёрном "паккарде", остановились прямо напротив ресторана.
Боец семьи Бонанно сидел, откинувшись в директорском кресле, вальяжно забросив ноги на стол и покуривая сигарету. Шляпа лежала на столе, рядом с пепельницей. При моём появлении он удивлённо приподнял брови, затем на его лице отразилось какое-то понимание, и рука потянулась во внутренний карман пиджака. Кидать ножи я наловчился ещё в чеченскую кампанию, а моё нынешнее холодное оружие было отлично сбалансировано. Лезвие с хрустом вошло в глазницу, смерть наступила практически мгновенно.
— Вот и славно, трам-пам-пам, — пропел я, возвращая себе орудие убийства.
Адреналин всё ещё бурлил, призывая к активным действиям, но, похоже, в ближайшее время больше никого убивать не придётся.
Подобрав упавший на пол кольт, я засунул его в выдвижной ящик стола, а затем пошарил в карманах убиенного, и в одном из них обнаружил небольшую связку ключей. После этого я неторопясь вышел на улицу. Чёрный "паккард" стоял прямо напротив ресторанчика. Симпатичная машинка, может, себе её оставить? Хотя нет, это в мои планы не вписывалось. Я оставлю себе только оружие покойников, оно может пригодиться в будущем, если в моей банде появятся новые люди.
Сев за руль, я завёл двигатель и медленно двинул за угол, где располагался чёрный вход в подвал ресторана. После первого же стука кулаком в дверь та распахнулась, и в проёме показалось серое лицо Андрея Вержбовского. Руки его были буквально по локоть в крови. Немудрено, из перерезанного горла литра три, небось, натекло, если не больше. Лужа крови на полу позади ресторатора заметно уменьшилась, рядом стояло ведро с красной водой, в которой плавала тряпка.
— Бросай пока это грязное дело, поможешь загрузить в багажник трупы.
Трое влезли легко, затем мы поднялись в кабинет и, стараясь оставаться незамеченными, через подвал притащили тело четвёртого. Хороший багажник у "паккарда", вместительный. Пожалуй, ещё парочка трупов втиснулась бы. Да, не забыть изъять оружие, которое я рассовал по карманам. Затем снова вернулся в кабинет ресторатора, револьверы засунул в тот же ящик и принялся писать на корявом английском записку. Текст я придумал ещё минувшей бессонной ночью.
"Джозеф Бонанно! Я слышал, вы, итальянцы, не лезете на чужие территории, работаете в своих кварталах. Однако недавно твои люди пытались поиметь русский ресторан. Это было большой ошибкой с их стороны. За это они поплатились собственными жизнями. У нас, русских, тоже есть своя мафия, и мы тоже стараемся не забираться на чужую территорию. Но если ты и твои люди не успокоитесь, нам придётся перейти границу, и тогда мы окажемся у твоего дома. Наверняка тебе дорога твоя семья, и ты будешь сильно расстроен, если с твоими близкими случится несчастье. А может быть, и с тобой, и вряд ли тебе помогут твои телохранители. Вся твоя армия ничто против одного моего человека, который в одиночку может вырезать весь твой клан. Надеюсь, у тебя хватит ума не искать неприятности там, где они могут быть. Ещё раз советую — не лезь к русским, если не хочешь серьёзных неприятностей. Большой Иван".
Вроде более-менее грамотно. Жаль, нет под рукой хитроумных ядов, которыми можно было бы пропитать бумагу в стиле семейства Медичи. Прочитал бы этот Бонанно записку — и помер через пару дней от неизвестной болезни.
На всякий случай показал своё творчество появившемуся на пороге кабинета Андрею. Тот, всё ещё немного бледный, перечитал и поднял на меня испуганно-удивлённый взгляд.
— А что это за Большой Иван? Мне и отец ещё вчера вечером про него говорил.
— Неважно, главное, что он есть, и будет наводить ужас на твоих и, соответственно, моих врагов. Думаешь, я обошёлся с сегодняшними визитёрами слишком жестоко? Возможно, но другого выхода не было. Если сейчас их не запугать, то замучаешься с себя их стряхивать. Надеюсь, у итальяшек хватит ума не устраивать войну. Но если они решат сегодня же приехать и превратить ресторан в груду обломков — тебе лучше быть отсюда подальше.
— Они же могут проверить, и окажется, что никакой русской мафии нет.
— Пока нет, но вскоре будет… Надеюсь.
Да, лелеял я надежду, что удастся скорешиться с казаками, иначе из моей затеи ничего путного не получится. Один в поле не воин, даже если ты спецназовец из будущего. Против толпы вооружённых "Томпсонами" итальянцев я ничего не сделаю. Даже убежать не смогу — пуля всё равно быстрее.
— Там, в ящике, оружие лежит, ты перепрячь его пока в более надёжное место. И да, вот ещё тебе записка с рецептом кваса и окрошки.
Андрей механически кивнул, похоже, в данный момент его куда больше тревожили другие вещи.
Ладно, нужно ехать, искать этот Статен-Айленд. Но сначала я слегка изменил свою внешность. Пригодились украденные под шумок у гримёра на киностудии накладные усы с пузырьком клея и кисточкой, и резиновая черная повязка на глаз, совсем как у персонажа Куравлёва в сериале "17 мгновений весны". Полюбовался своим отражением в небольшом настенном зеркале, подмигнул "единственным" правым глазом Андрею и отправился вниз.
Я более-менее представлял, где находится этой район, в котором селились отнюдь не самые бедные представители американского общества. До Статен-Айленда добрался без происшествий, обошлось без любопытных полисменов, которые здесь играли одновременно и роль гаишников. Водительское удостоверение есть, и документы на машину я обнаружил в бардачке. А вот если копам приспичит заглянуть в багажник — у них наверняка появились бы ко мне вопросы.
Так, ну и где искать прибежище этого Бонанно? Я пошёл самым простым путем, обратившись к первому встречному с интересовавшим меня вопросом. Тот отрицательно помотал головой. Ладно, пробуем дальше. Надеюсь, не придётся ездить так долго, что трупы в багажнике начнут смердеть. Мне повезло минут через двадцать. Молодой парень, по виду вылитый итальянец, услышав мой вопрос, оживился:
— О, мистер, конечно, я знаю, где живёт сеньор Джозеф Бонанно! А зачем он вам нужен?
— Нужно отогнать ему вот эту машину.
Тут я подумал, почему в мой план не внести небольшие коррективы? Первоначально я хотел сам найти обиталище Бонанно и бросить автомобиль поблизости, теперь появился вариант с перекладыванием этой миссии на чужие плечи.
— Тебя как звать, парень?
— Анджело.
— Слушай, Анджело, ты водить умеешь?
— Ещё бы! — гордо выпятив грудь, ответил итальянец. — У нас с отцом свой грузовичок, мы на нём возим фрукты и овощи на рынок, где торгует моя мать
— Тогда садись на моё место и отгони Бонанно этот лимузин. И вот тебе десятка баксов за услугу.
— Вы серьёзно, мистер! — поднял тот брови, невольно протягивая руку за деньгами.
— Серьёзней некуда.
На лице Анджело проявилось выражение неподдельной радости. Ну-ну, порадуйся, парень, некоторое время, пока не люди Бонанно не заглянут в багажник. Хочется верить, что после этого ты останешься в живых.
— А почему вы сами не хотите это сделать? — промелькнуло на его лице состояние лёгкой тревоги.
— Я слишком долго рыскал по Статен-Айленду, и уже опаздываю на важную встречу, которая состоится, — я щёлкнул крышкой карманных часов, — ровно через сорок минут.
— А-а, понятно.
— А ты вызываешь у меня доверие. Тем более вряд ли кто рискнёт угнать машину самого Джозефа Бонанно.
— Это точно! — сверкнул белозубой улыбкой итальянец, нажимая педаль газа.
Проводив глазами удалявшийся "паккард", я поднял руку, останавливая первый встречный таксомотор.
— В Гринпойнт, — скомандовал я.
Пока обоснуюсь в ресторане, под боком у несчастного Андрея. Если итальяшки всё же нагрянут — со мной у него шансов выжить больше. Могут, кстати, и полицию натравить. Приедут с обыском, найдут в подвале замытые пятна крови… Поверят, что мясо разделывали? Анализ ДНК тут ещё не в ходу, можно отмазаться. Но полиция — совершенно фантастический вариант. Что им скажет Бонанно? Мол, моих людей покрошил какой-то Большой Иван? Для главаря одной из семей будет делом чести лично покарать обидчика. Иначе свои же просто перестанут уважать.
Ресторан работал как ни в чём ни бывало, а Андрей к моему возвращению окончательно навёл порядок в подвале. Глянул на меня вопросительно.
— Машина у Бонанно, — сказал я. — Во сколько у тебя закрывается ресторан? В одиннадцать вечера? Закрой часов в девять, повесь на дверь табличку, что проводится санобработка. Ты уйдёшь домой, к своей молодой жене, а я останусь здесь, покараулю. Сторожа тоже гони, от твоего старика толку немного. Ключи от подвала оставь, кто знает, возможно, придётся удирать через чёрный ход. И дай чего-нибудь перекусить, а то с утра во рту ни крошки.
Андрей усадил меня в маленьком закутке для VIP-персон, где мы только накануне сиживали с его отцом, и распорядился обслужить меня по высшему разряду. Молодой человек уже немного пришёл в себя, вновь стал похож на того делового ресторатора, каким я его увидел в первый раз.
Когда я перешёл к десерту в виде пирога с яблоками, снова появился Андрей:
— Ефим Николаевич, там отец звонит, не соизволите подняться в мой кабинет?
— Отчего же, соизволю, — поддержал я тональность диалога.
Чёрная эбонитовая трубка лежала на столе.
— Сорокин на проводе.
— А, здравствуйте, Ефим Николаевич! — услышал я возбуждённый голос Вержбовского. — Андрей не стал вдаваться в подробности произошедшего по телефону, лишь намекнув, что вы категорическим образом устранили четыре итальянские проблемы.
— Так и есть, самым категорическим, категоричнее некуда. Эти проблемы я отправил их хозяину с запиской, чтобы больше не пытался соваться к русским.
— Вот даже как, — крякнул подполковник. — А я, собственно, что звоню… Созвонился я с атаманом, сказал, что с ним хотел бы встретиться один русский, и он ответил, что готов принять гостей в любое удобное для нас время.
— Отлично, тогда, если всё будет нормально, через пару дней можно будет наведаться в их деревеньку.
— А что вы подразумеваете под словом "нормально"?
— Нормально — это если в течение двух дней к ресторану не приедут два десятка итальянских проблем с автоматическим оружием.
— Вот даже как!
— Не переживайте, я почему-то уверен, что этого не случится. Два дня подождем, а затем можете назначать встречу с казаками.
— А не влетит вам от вашего начальника. Мистера… э-э-э… Лейбовица, что вы не ходите на работу?
— Вот уж чего я меньше всего опасаюсь, — усмехнулся я трубку. — Впрочем, всё же ему позвоню, предупрежу, что несколько дней не смогу появиться в его лавке.
* * *
Джозеф Чарльз Бонанно не находил себе места. Гнев искал выхода, и Бонанно в сердцах швырнул об стену старинную вазу из китайского фарфора, разлетевшуюся на множество красочных осколков. А ведь всего час назад он пребывал в прекрасном настроении. Тогда как раз подъехал его капореджиме Эспозито Биньоли, рассказавший, что крупная партия наркотиков доставлена из Канады и находится на тайном складе в порту. За эту партию Бонанно отвалил почти два миллиона долларов, но надеялся с продажи зелья поиметь в десятки раз больше.
В превосходном настроении он пребывал, пока в кабинет не вошёл его консильери и практикующий адвокат Джон Тартамелла. На лице Джона были написаны тревога и плохо скрываемый испуг. Бонанно сразу понял, что случилось неладное.
— Джо, тебе надо спуститься вниз, — произнёс тот на обычном в общении между собой итальянском. — Только ничего не спрашивай, сам всё увидишь.
Возле дома стоял "паккард", на котором уезжали решать дела с русским рестораном его капореджиме Джулио Пеларатти и трое "солдат". У открытого багажника стояли несколько человек, которые при появлении босса дружно отошли в сторону. Видок у всех был неважный.
Но ещё более неважный вид был у тех, кто находился в просторном багажнике. Например,
Пеларатти, которого глава семьи знал почти двадцать лет, лежал с перерезанным горлом, и лицо его было белее бумаги. Не лучше оказался видок и у остальной троицы. Бонанно сглотнул застрявший в горле ком, ему стоило огромных усилий не показать нахлынувшую вдруг слабость.
— Кто это сделал? — хрипло спросил он.
Вместо ответа Джон молча протянул ему записку, найденную в том же багажнике. По мере того, как Бонанно читал, лицо его наливалось краской. Закончив, он поднял тяжёлый взгляд на своего консильери.
— Джон, ты читал это?
— Нет, я увидел, что автор письма обращается к тебе, и не стал этого делать.
— Прочитай.
Дождавшись, когда консильери пробежит глазами текст, спросил:
— Это что, чья-то глупая шутка?
— Такими вещами не шутят, Джо. Понимаю, что у тебя творится на душе, но умоляю, не принимай скоропалительных решений. Месть — это блюдо, которое следует подавать холодным, как говорил французский драматург Пьер Шодерло де Лакло.
— Всё умничаешь, Джон, — поморщился Бонанно. — Но в общем ты прав, спешить в таком деле не надо. А это кто?
Он кивнул на дрожавшего в страхе парня, которого придерживали под руки двое ребят из команды капореджиме Витторио Франко.
— Говорит, его зовут Анджело Перотти, я его как-то видел на рынке, там торгует его семья. Это он привёл машину сюда. Говорит, что его об этом попросил тот, кто сидел за рулём до него.
— Как он выглядел?
— Мужчина лет сорока, с чёрной повязкой на левом глазу, усатый. Хотя, я думаю, что повязка могла быть "липовой", для отвлечения внимания.
— Пусть мои люди поработают с этим Анджело. Повозят его по русскому району, без лишнего шума. Может быть, кого-нибудь и узнает, хотя в это слабо верится.
— Я так и хотел сделать. Поверь, Джо, я приложу все усилия, чтобы выяснить, кто это сделал и что это за Большой Иван. Мы никогда раньше не слышали о русской мафии…
— Узнай и доложи мне.
— Хорошо. А что делать с телами?
— Пускай их отправят в похоронное бюро Джованни Эсклизио, он друг нашей семьи, сделает всё в лучшем виде. Может быть, даже вставит Лоренцо стеклянный глаз и веко изобразит…Джон, проследи, чтобы семьи погибших получили хорошую компенсацию.
Только вернувшись наверх, Бонанно дал выход своему гневу, жертвой которого стала старинная китайская ваза, подаренная молодому главе семьи в прошлом году одним из друзей. Наверное, стоила она дорого, дешёвку ему не дарили. Но сейчас Джозефу было плевать и на вазу, и на многое другое. В нём кипела ярость, хотелось крушить и убивать, самому отправиться в этот чёртов русский квартал и устроить резню. Но всё же разум возобладал. Недаром он в свои годы возглавил одну из мощнейших семей Нью-Йорка, дела которой уверенно шли в гору, а без должного хладнокровия добиться этого было бы невозможно. Безусловно, нельзя было не учитывать влияние его консильери, который не один год служил ему верой и правдой. Джон никогда плохого не советовал, вот и на этот раз Бонанно прислушался к словам своей правой руки.
Открыв бар, он достал бутылку граппы и налил в стакан на два пальца. Лёд он не добавлял, потому что любил настоящий вкус, которого можно было добиться только при комнатной температуре. Опустившись в кресло, посмотрел, как играет на солнце янтарная жидкость и, прикрыв глаза, медленно влил её в себя. Хорошо… Хорошо вот так сидеть, отрешившись от всего мирского, зная, что у тебя есть любимая жена и дети — Сальваторе, которому стукнуло шесть лет, и 4-летняя Екатерина. Тут же перед глазами всплыли строки из записки, где Большой Иван грозит несчастьями его близким, если он, Джозеф Чарльз Бонанно, не потеряет интерес к русскому кварталу. Ярость снова начала подниматься в нём, и он с такой силой сжал опустевший стакан, что тот лопнул в его пальцах.
— Чёрт! — выругался мафиозо, обматывая порезанные пальцы носовым платком.
Следующие полчаса личный врач семьи приводил в порядок его руку. К счастью, обошлось без накладывания швов, но забинтованная ладонь вызвала у вернувшейся от подруги Фей немой вопрос.
— Ерунда, просто порезался, — отмахнулся Джозеф, целуя благоверную, ещё не узнавшую о произошедшем в русском квартале.
Свою супругу он обожал не меньше, чем детей. Фей Лабрузо родом была тоже с Сицилии, и в постели была бесподобна, заставляя его кончать за ночь про несколько раз. Только этой ночью ему точно будет не до любовных утех.
Вернулся от похоронщика Тартамелла. Расположившись в углу в своём привычном кресле, консильери сообщил, что всё будет сделано в лучшем виде, и что даже Лоренцо в гробу будет лежать со стеклянным глазом. Правда, его всё одно не будет видно, потому что искорёженное верхнее веко Джованни обещал сшить с нижним.
— К вдовам я уже отправил наших людей с деньгами, — добавил Джон. — Каждая получит по пять тысяч долларов как небольшую единовременную компенсацию. В дальнейшем им обещано, что о них и оставшихся без отцов детях позаботятся.
— Это правильно, — кивнул Бонанно.
В этот момент на столе затрезвонил телефон. Джозеф поднял трубку здоровой, левой рукой.
— Джо, это Фрэнки, — услышал он на том конце провода голос Фрэнка Костелло. — Я слышал, что произошло с твоими людьми. Прими мои соболезнования.
— Спасибо, Фрэнки, — поморщившись, ответил Бонанно, и покосился на своего советника. — Да, мои люди были подло убиты, это большое горе для нашей семьи.
— Правда, что это сделали русские? Уверен, ты не оставишь это без ответа. Если не против, я хотел предложить тебе свою помощь. Мои люди хорошо вооружены…
— Спасибо за предложение, Фрэнки, но мы справимся своими силами.
— Ну смотри, если что — звони. Ещё раз прими мои соболезнования.
Бросив трубку, Бонанно громко выругался.
— Костелло звонил? — спросил из своего угла Тартамелла.
— Он самый… Откуда этот ублюдок так быстро узнал эту историю? Джон, у нас что, в семье завелась крыса?
— Выясним, — просто кивнул консильери.
— Предлагал свою помощь, — усмехнулся мафиозо. — Намекает, что я слабее его. Ну ничего, скоро мы ещё посмотрим, кто чего стоит… Чёрт, если сейчас ничего не предпринять, главы семей могут подумать, что я испугался каких-то там русских. С другой стороны, очертя голову ввязываться в войну с неизвестным врагом тоже не хочется. Кто знает, насколько сильны русские… Парней уже не вернёшь, а война — это большие потери, я и я не хочу, чтобы в её результате моя армия ослабела. Пусть между главами семей и заключено перемирие, но я не хотел бы никому подставлять свою спину. Джон, что посоветуешь?
— Есть у меня одна идея, — выпустив струйку дыма, прищурился консильери. — Давай попросим Мейера Лански стать посредником между нашей семьёй и Большим Иваном, пусть договорится о встрече. Мы должны узнать, что собой представляет этот русский, насколько он силён в реальности.
— Идея неплохая, — задумчиво протянул Бонанно. — Но встреча должна пройти без лишней шумихи, чтобы остальные семьи о ней даже не догадывались.
— Само собой, — кивнул Тартамелла, — лишние свидетели здесь совершенно ни к чему.