Уф, ещё только 5 утра, а жара уже такая, что рука невольно потянулась к стоявшему на прикроватной тумбочке вентилятору. Надо было всё же открыть на ночь окно. С вечера меня остановило только то, что номер находился на первом этаже дешёвого мотеля, окном выходя в более-менее зелёный дворик, и хозяин загодя предупредил, что ядовитые рептилии нередко заползают через окна, просачиваясь даже сквозь москитные сетки. А мне совсем не хотелось проснуться среди ночи с гремучей змеёй в постели. Уж лучше рядом с какой-нибудь симпатичной мулаткой.

Я перевернул подушку влажной стороной от себя, надеясь ещё немного поспать под более-менее прохладными волнами воздуха, идущими от вентилятора, но сон уже не шёл. Сегодня мой первый съёмочный день, и неудивительно, что я испытывал некое волнение. Хотя, казалось бы, пережил столько всего и в прошлой реальности, и в этой, что меня уже ничем не проймёшь, а вот гляди ты!

В Лос-Анджелес я прилетел через день после нашего с Адамом разговора. Он же вместе с уже знакомым мне водителем Тони встречал меня в аэропорту "Майнес-Филд". Оттуда мы сразу отправились в Голливуд на студию "Уорнер Бразерс". По пути Адам просветил меня, что фильм режиссёра Майкла Кёртиса будет называться "Ангелы с грязными лицами". Рассказ в картине идёт о двух друзьях детства, промышлявших в юности мелким воровством. Один из друзей стал священником, второй после отсидки вырос в известного гангстера. Несмотря на то, что гангстер пытается подмять под себя город, где проповедует священники, в итоге побеждает доброе и справедливое начало, как и положено по принятому в 1930 году "Кодексу Хейса", который в частности запрещал показывать разного рода злодеев в положительном свете. Без соблюдения этого "Кодекса" фильм просто не мог оказаться в широком прокате. В общем, ждёт негодяя электрический стул.

Священника играет Пэт О"Брайен, а его друга-антипода — Джеймс Кэгни. Название фильма и имена исполнителей мне ни о чём не говорили. Из звёзд этой эпохи я мог вспомнить разве что Чарли Чаплина, ну и, само собой, Кларка Гейбла и Вивьен Ли, сыгравших в ещё не вышедшем "оскароносном" фильме "Унесённые ветром". Да и то Ли, кажется, примерила на себя статус звезды после выхода фильма. Монро сейчас, наверное, ещё девочка, тот же Джек Леммон и Тони Кёртис, с которыми Монро снималась в картине "В джазе только девушки", тоже, скорее всего, ещё совсем юные. Так что мир Голливуда конца 1930-х для меня был большим белым пятном.

— Я звонил вчера Майклу, намекнул, что вас к нему направил сам мистер Уорнер, — говорил мне Адам. — По его протекции, кстати, Майкл когда-то перебрался из Европы в Голливуд, сам-то он венгр по рождению. Кастингом обычно режиссёр не занимается, но сегодня он сделал для вас исключение, пришёл в павильон на час раньше намеченного. Предупреждаю, что Кёртис — парень с характером, на съёмочной площадке настоящий диктатор, и лучше с ним не пререкаться. Сказал, что выкроит время на то, чтобы взглянуть на вас, а если вы его не устроите — то роли вам не видать, как своих ушей.

Как мне объяснил Миллер, кинокомпания "Уорнер Бразерс" владела площадью около тысячи акров, где нашлось место и павильонам, и пейзажам с водоёмами, и уличным декорациям, в том числе уголку небольшого современного города, где будут сниматься некоторые сцены фильма "Ангелы с грязными лицами". Собственность компании была обнесена по периметру 2-метровым забором, так что посторонний человек так просто сюда не проберётся. Попасть на территорию, равно как и покинуть её, можно было только через северные или южные ворота, на которых дежурила охрана. Мы въезжали через северные, и Адам, хотя охранник и приветливо козырнул, всё равно предъявил ему пропуск.

Место, где проходил кастинг, представляло собой огромный бетонный павильон с двигающимися на роликах воротами и надписью на них "Stage 33". Переход из солнечного дня в сумрак павильона сказался на зрении — несколько секунд я ничего не видел. Потом разглядел в глубине павильона свет, оттуда же доносились едва слышимые у входа голоса.

— Там Майкл со своим помощником Томасом Троицки, — пояснил Адам. — Кажется, ещё кто-то из членов съемочной группы.

К освещённой софитами площадке мы двигались мимо декораций, изображавших фасады как каменных 2 и 3-этажных домов, так и каких-то допотопных ранчо. Майкл Кёртис оказался чем-то похож на польского актёра времён СССР, фамилию которого я забыл. Он ещё снимался в картине "Новые амазонки". На лице никакой растительности, большой лоб, возможно, кажущийся таким по причине зачёсанных назад не таких уж и густых волос, морщинки в уголках глаз… Черная кожаная бабочка придавала режиссёру импозантности. На вид ему можно было дать лет пятьдесят.

— Вот, Майк, привёз того самого парня, про которого вчера говорил, — представил меня Адам.

Прежде чем протянуть руку, тот, от которого в некоторой степени зависела моя дальнейшая судьба, окинул меня критическим взглядом.

— Вы что, и в самом деле русский?

— Так и есть, мистер Кёртис, — кивнул я.

— Станиславский — мой кумир! — с пафосом произнёс он. — Новаторские идеи Мейерхольда меня тоже интересовали одно время, но всё же школа Станиславского остаётся непревзойдённой… Ладно, лирику в сторону. Мне нужен актёр на небольшую роль подручного продажного адвоката, связанного с криминалом. У вас, как я понял, не было ни опыта работы в кино, ни опыта на сцене. Староваты вы, конечно, чтобы начинать карьеру… Хорошо, сейчас мы сделаем пробы, посмотрим, годитесь ли вы на эту роль.

— А что нужно делать?

— Мы с вами пока без камеры сыграем маленькую сценку. Вот вам небольшой текст. Сценарий вам знаком в общих чертах? Хотя откуда… Ну, не суть важно. По сюжету, вы следом за гангстером Рокки Салливаном, которого играет Джеймс Кэгни, входите в аптеку. Пока Рокии пьёт свою "Кока-Колу", вы негромко говорите аптекарю: "Добрый вечер! Как там мой рецепт?" Далее диалог по тексту, который у вас в руках. Вот прилавок, за которым я буду изображать аптекаря. Джонни, — кивнул он человеку в рабочем комбинезоне у софита. — Возьми колокольчик, я тебе кивну, когда нужно будет изобразить телефонный звонок. А ты, Фредди, ты сыграешь Рокки, будешь стоять у прилавка, делать вид, что пьёшь из вот этого стакана "Кока-Колу". Потом я пройду сюда, как-будто в телефонную будку, и позову тебя. Так, а вы, мистер Сорокин, когда Джонни зайдёт в будку, с угрожающим видом скажете свою последнюю фразу: "Иди в заднюю комнату, закрой рот и глаза. Понял?" Я испуганно ухожу, на этом сценка окончена.

— Хорошо. Но, прежде чем мы приступим, я хочу озвучить вам своё условие.

— Что?! Вы ставите мне условия? Да вы в своём уме?

Я буквально всем своим существом почувствовал, как присутствующие напряглись, а вокруг наступила зловещая тишина. Однако я, как ни в чём ни бывало, продолжил:

— Во-первых, моя внешность должна быть изменена, желательно с помощью шрама через всё лицо и усов, ну, или хотя бы модных нынче усиков. Второе — если моё имя окажется в титрах, то не настоящее, а псевдоним, на американский манер. Например, Фил Бёрд.

Прошло, наверное, с полминуты, прежде чем опешивший Кёртис нарушил молчание.

— Вы что, скрываетесь от правосудия? — тихо спросил он. — Или, наоборот, от мафии?

— От бывшей любовницы, — выдал я заранее заготовленный ответ. — Она от кого-то залетела, а меня выставляет отцом ребёнка, требует алименты. Сейчас, если она увидит, что я снялся в кино, то её усилия по выбиванию из меня денег возрастут многократно. Суд, конечно, будет на моей стороне, но мне не хотелось бы скандальной славы.

— Адам, кого ты мне привёз?! — обернулся Кёртис к пресс-секретарю Уорнера.

Тот развел руки в стороны, мол, я здесь ни при чём. Режиссёр снова повернулся ко мне. Задумчиво массируя пальцами подбородок, он хмыкнул:

— Да-а, наглости парню не занимать. И это меня подкупает. Ну-ка, Люси, изобрази ему шрам и усы. Насчёт шрама можешь особенно не стараться, пока просто обозначь карандашом. А вы, мистер Сорокин, за это время должны выучить свой текст, чтобы не заглядывать каждый раз в бумажку. Там ничего сложного.

Гримёр — упитанная бабёнка средних лет с замысловатой причёской на голове — усадила меня в кресло перед столиком с обрамлённым лампочками зеркалом и приступила к работе. Я сидел, пялясь в лист бумаги со своими словами и беззвучно шевеля губами. И впрямь, ничего сложного. Через пятнадцать минут гримёр чуть отстранилась:

— Ну как, мистер Кёртис?

— Неплохо, — кивнул режиссёр. — Что ж, а теперь давайте посмотрим, на что вы способны как актёр.

Актёрского опыта у меня практически не было. За исключением одного раза в школьной самодеятельности, когда году ещё в 1990-м мы ставили спектакль по повести какого-то Губарева "Павлик Морозов". Меня хотели попробовать на роль Федьки — младшего брата пионера-героя — однако с первой же репетиции отправили восвояси. Мол, зачем же так орать, когда тебя режут? Ага, заорёшь тут, когда в тебя со всей дури ножом тычут. Хоть и деревянным, покрашенным для правдоподобности серебрянкой, однако старшеклассник, игравший Данилу — двоюродного брата Павлика Морозова — решил явно добавить реализма. Хорошо хоть в самом деле не прирезал, я потом неделю с кровоподтеком на животе ходил.

— Итак, вы входите в эту дверь, я стою за прилавком, — наставлял меня режиссёр. — Далее по тексту.

Я кивнул. В принципе, ничего сложного…

— Нет, нет, нет, — замахал руками Кёртис. — Не нужно этой походки вразвалочку, вы не крутой гангстер, а всего лишь подручный, отправленный следить за Рокки, поэтому в аптеку входите бочком, не привлекая внимания…. Поняли? Давайте ещё раз.

Теперь уже я всё сделал как надо. Стоя у прилавка и отворачивая от "Рокки" лицо, я чуть наклонился к "аптекарю", негромко сказав:

— Добрый вечер! Как там мой рецепт?

— А когда вы его оставили? — приподнял брови Кёртис.

— Вчера мой брат приходил.

— Ваше имя?

— Паттерсон.

— Сейчас посмотрю.

Он кивнул, и Джонни забренчал колокольчиком. Кёртис неторопясь прошёл в нишу, вышел оттуда и сказал, что спрашивают какого-то Рокки Салливана. Френки слился в "будку", и я, сделав морду кирпичом, негромко прорычал:

— Иди в заднюю комнату, закрой рот и глаза, — и после короткой паузы. — Понял?

Едва удержался, чтобы не замахнуться на визави, подкрепляя свои слова действием.

— Стоп! Неплохо, но слегка переигрываете. Чуть помягче говорите, ваш шрам и так достаточно усиливает эффект.

Известно, что бог любит Троицу. Вот и мы отработали три дубля, после чего Кёртис подвёл итог.

— Я возьму вас на эту роль. Хотел отдать её Джо Даунингу, но мы подыщем ему работу в нашем следующем проекте, думаю, он это переживёт. Кстати, в финале этой сцены вас по ошибке пристрелят свои же парни.

— Ничего страшного, — пожал я плечами, — мне не привыкать.

— В вас что, когда-то стреляли?

— Было дело, — уклончиво ответил я, отклеивая усы и возвращая их Люси.

Кёртис хмыкнул, но больше эту тему педалировать не стал, заявив, что послезавтра начинаются съемки, а на второй день съемочного процесса будет сниматься эпизод со мной в адвокатской конторе, и чтобы в 9 утра я был в этой студии как штык. В целом примерно через неделю я уже могу быть свободен. Отлично! Как раз подоспею в Нью-Йорк к бою Луиса и Шмеллинга.

— А что насчёт гонорара? — скромно поинтересовался я.

— Я этим не занимаюсь, мистер Миллер вам разъяснит, что к чему… И смойте ваш шрам, не пойдёте же вы так по улице, людей пугать.

По пути к машине Адам просветил меня, что общую гонорарную ведомость подписывает мистер Уорнер, а ставку каждому конкретно актёру и членам массовки устанавливает исполнительный директор картины, к которому мы сейчас и отправимся. Мистер Гриффитс должен быть у себя в офисе на Уилтон Плейс.

— Главное — не превысить смету, — продолжал по пути вводить меня в тонкости кинобизнеса Адам. — Скажу вам по секрету, мистер Сорокин, значительную часть сметы съел гонорар Джеймса Кэгни, который за этот фильм получил 150 тысяч долларов. Но он звезда, люди пойдут в кинотеатры, чтобы на него поглядеть. Кто знает, вдруг и вы со временем чего-то добьётесь, Голливуд даёт шанс любому. Поэтому вам не помешало бы сделать портфолио, чтобы вас внесли в базу данных. Завтра вам всё равно делать нечего, подъезжайте в первой половине дня на студию, в павильон?18. Там найдёте Айзека Леброу, он устроит вам фотосессию. Я ему сегодня позвоню, предупрежу.

— А пустят без пропуска?

— Я распоряжусь, чтобы вас пропустили. Подойдёте на те же северные ворота, назовёте своё имя. Пока вам пропуск ни к чему. Вы же всё равно через неделю улетите в Нью-Йорк, и кто знает, появитесь ли вообще здесь ещё когда-нибудь. Потому и не советую вам пока вступать в Гильдию киноактёров США.

— А что это даёт?

— Профсоюзы, они следят за тем, чтобы вы не перерабатывали. А если такое случается — получали соответствующую надбавку. Да и вообще защищают права актёров.

У Джеймса Гриффитса мы пробыли всего пятнадцать минут. Исполнительный директор выписал мне чек на предъявителя в "Bank of America" на 300 долларов за вычетом каких-то там налогов. Оказалось, пока это аванс, ещё тысячу получу по окончании своей части съёмок. Не бог весть что, но за неделю работы по нынешним временам очень даже неплохо. К тому же Великую депрессию ещё никто не отменял. Как мне объяснил уже по пути в мотель Адам, парни из команды под названием "The "dead end" kids", играющие трудных подростков, получили каждый всего по 650 долларов, а съёмочное время у них на порядок больше моего.

Ехали мы в мотель, расположенный неподалёку от Голливуд-Хиллз. По словам Миллера, мотель негласно закреплён за "Уорнер Бразерс", там обычно живут актёры или члены съёмочной группы, не имеющие своего жилья в Лос-Анджелесе или Голливуде. Звёздам же предоставлялись номера в приличных отелях либо, по их желанию, отдельные вагончики на территории студии. Например, Пэт О"Брайен предпочёл как раз вагончик, а Кэгни недавно купил себе особняк в Беверли Хиллз на бульваре Сансет.

Хозяина мотеля звали Родриго, он тут же выделил мне скромный, но чистый одноместный номер на первом этаже. За проживание и питание я должен был платить из своего кармана. Для обналичивания чека нужно было ехать в банк, поэтому пока я предпочёл тратиться из своих оставшихся средств, отдав за неделю проживания и четырёхразовое питание, включавшее в себя ещё и ланч, 55 долларов. Перед отъездом Адам напомнил, чтобы я не забыл послезавтра, то бишь в среду, явиться в павильон. Засим мы распрощались, а я принялся обживаться.

На следующий день я нашёл в 18-м павильоне Айзека Леброу, который на пару со своей гримёршей и костюмером в одном лице мучил меня почти два часа. Сначала он сделал стандартные портреты, затем заставил фотографироваться в образе ковбоя верхом на лошади из папье-маше. После этого я перевоплотился в гангстера с сигарой в зубах и томми-ганом в руках. В довершение меня обрядили в костюм XVIII века, напудрив физиономию, так что в кружевах и белых колготках я стал похож на участника какой-то гомосяцкой вечеринки. Самые удачные фотографии Леброу обещал передать Адаму, а уж тот о них позаботится.

И вот сегодня настал мой первый съёмочный день! На студию я прибыл за час до начала, то есть в 8 утра. Здесь уже вовсю кипела работа. Увидев меня, помощник режиссёра Томас Троицки махнул, подзывая, рукой. Затем подвёл к Люси:

— Сможешь изобразить ему натуральный шрам? Тогда приступай к работе, и не забудь приклеить усики.

Через час физиономия, увиденная мною в зеркале, лишь отчасти напоминала лицо Ефима Сорокина. Шрам удался на славу. Не особо толстый, розоватый, он пересекал моё лицо от левой брови по левой же щеке к подбородку. Да меня сейчас и мать родная не признала бы… Эх, а ведь она ещё и на свет не появилась, мама.

Усики смотрелись достаточно импозантно. Напоследок мои чуть тронутые сединой виски закрасили какой-то краской, а затем бриолином смазали волосы, которые стали прилизанными и блестящими. Троицки увиденным также остался доволен, после чего передал на руки немолодой женщине. Оказалось, это костюмер, которую звали Линда Поллок. Она выдала мне соответствующий прикид. Темный костюм со стреловидными отворотами и чёрной "бабочкой", солидно выглядевшие запонки — и вот я уже совершенно другой человек!

— Ну что, управились? — спросил Троицки. — Ага, вижу, вижу… Пойду доложу Майклу, что Стив готов. Надеюсь, текст вы помните? Отлично.

Кёртис, однако, подозвал меня минут через сорок. В ожидании, когда мой персонаж окажется на площадке, я от нечего делать косился на трепавшихся в стороне за столиком с напитками исполнителей главных ролей. Хм, ну, Пэт О"Брайен выглядит посолиднее, нежели его напарник по картине Джеймс Кэгни. Оно и понятно, первый играет священника, второй — гангстера. Пэт, скорее всего, за свою роль получит меньше, недаром Адам упоминал, что гонорар Кэгни сожрал значительную часть сметы. Ну да ладно, не самое лучшее это занятие — считать деньги в чужом кармане.

Между тем Кэгни пригласили на съёмочную площадку, изображавшую адвокатскую контору. По сюжету, гангстер освободился из мест не столь отдалённых и заявился к старому подельнику Фрейзеру, которого играл Хэмфри Богарт, в надежде получить свои 100 тысяч. Но Салливану этого мало, он хочет войти в крупное дело, чтобы контролировать часть города, и это уже не нравится адвокату и его дружку Киферу в исполнении Джорджа Бэнкрофта. Кифер соглашается подвезти Рокки до места, где тот снял после освобождения комнату, и дальше по сценарию эта парочка выходит из здания через общий зал. Тут-то, едва спровадив обоих, Фрейзер хватает телефонную трубку и требует позвать моего героя, то есть Стива. Дальше настал мой черёд звездить в кадре. Мне всего-навсего требовалось поднять трубку, глянуть на проходившую мимо парочку и ответить Фрейзеру, что я запомнил, как выглядит Рокки Салливан. Всё!

Кёртиса устроил и первый дубль, но он потребовал сделать ещё два на всякий случай, и немногословный оператор Пол Солино только молча соглашался.

— Неплохо, теперь жду вас послезавтра, — на прощание сказал режиссёр. — Съёмки пройдут вечером в городских декорациях, так что подходите часикам к 6 вечера. Я отошлю Томаса к северным воротам, он вас там встретит и проводит к месту съёмок. Кстати, у нас здесь поблизости студийная забегаловка, если хотите, можете там бесплатно перекусить… Эй, Лео! Ваша банда в течение ближайших двух часов мне не нужна, потом будем снимать эпизод в спортзале, так что вы с парнями тоже можете сходить пообедать, а заодно покажешь мистеру Сорокину, где столовая.

Бандой оказалась та самая группа "The "dead end" kids", состоявшая из шести парней. Главным у них был некто Лео Горси, парень лет семнадцати на вид, хотя позже выяснилось, что ему уже 21, а младшему из их команды всего 16. Сначала я вернул реквизит, избавился от грима, а затем мы всей толпой отправились обедать. Пока я впихивал в себя бесплатные фасоль с бифштексом, сдобренные каким-то соусом, и запивал это апельсиновым соком, ко мне подсел Лео.

— А правда, что вы русский? — поинтересовался он.

Получив подтверждающий кивок, Лео не без гордости сказал:

— Мой отец тоже когда-то из России приехал, я даже знаю некоторые слова на русском.

И с лёгким акцентом, улыбаясь во все 32, выдал "привет", "спасибо" и "сволочь".

— Ну как?

— Неплохо, — промычал я набитым фасолью ртом. — Но если бы ты решил стать шпионом в России, то этого мало.

— Я не хочу становиться шпионом, мы с парнями будем актёрами. Про Сидни Кинглси слышали? Нет? Это драматург, благодаря которому мы в 1935 году попали на театральные подмостки, сыграв в его пьесе молодую нью-йоркскую шпану. Два года спустя пьесу увидели продюсер Сэм Голдуин и режиссёр Уильям Уайлер, они же нас и пригласили в экранизацию постановки Кингсли. Мы заключили 2-летний контракт с компанией "Юнайтед артистс", и вот это уже третий наш фильм в Голливуде.

Лео откинулся на спинку стула, с гордым видом сложив руки на груди и снисходительно на меня поглядывая. Мол, не то что некоторые, которые в сорок лет отчего-то решили начать кинокарьеру. Я про себя ухмыльнулся. Мне этот кинобизнес и даром не нужен. Хотя нет, насчёт "даром" я погорячился, как-никак приехал сюда, чтобы всё-таки немного заработать. Получу свои бабки и свалю, только меня и видели.

Хотя я мог бы подарить — а лучше продать — Голливуду немало интересных сюжетов. Причём даже без использования дорогих спецэффектов, включая компьютерные, которые, насколько я помнил, появятся только с "Парком Юрского периода" Спилберга. Интересно, прокатили бы сейчас фильмы с крутыми драками в стиле Брюса Ли? Наверное, ему тоже в своё время пришлось ломать стереотипы. Но ведь сломал же!

Я бы с удовольствием подкинул местным продюсерам идею картины "Рокки", наверняка ничего подобного ещё не снимали. А главного пусть зовут не Рокки Бальбоа, а, например, Иван Шмелёв. Ну а что, в Штатах хватает не только итальянских эмигрантов, но и русских.

Ещё можно запустить серию фильмов про зомби. А то пока "ужастики" в Голливуде, наверное, представлены одним Дракулой в исполнении Бориса Карлоффа. О, ещё одну фамилию вспомнил этих лет. Только не знаю, Карлофф всё ещё снимается или так и остался в эпохе "немого". Не суть важно, главное, что зомби обеспечат коммерческий успех, и с этих фильмов можно будет снимать приличные бабки.

Можно, впрочем, и на комедиях делать бизнес. Как там назывался фильм с Джулией Робертс и Ричардом Гиром?.. А, точно, "Красотка"! Перенести время действия в нынешнюю эпоху, а сюжет менять практически не надо. Там ещё песня Орбисона звучала "Oh, Pretty Woman", слов я не помнил, а вот мелодию вполне мог бы напеть композитору картины.

Из мечтаний меня вырвал голос Лео:

— Ну что, мистер, мы пошли, у нас съёмки, а вам счастливо добраться до дома.

Остаток дня проводить в мотеле не хотелось. Прогуляюсь-ка я лучше по Городу Ангелов, а заодно искупаюсь в заливе Санта-Моника. На такси раскатывать посчитал расточительством, гораздо экономнее передвигаться общественным транспортом — на автобусах или трамваях. А заодно в местном отделении "Bank of America" обналичу чек.

До конечной остановки трамвая компании "Pacific Electric Railway" я прошёлся пешком, это заняло у меня всего около получаса. На трамвае маршрута? 12 отправился в центр Лос-Анджелеса, объективно рассудив, что вероятность наткнуться там на отделение нужного мне банка гораздо выше, чем на окраине города. Да и прогуляться по центральной части мегаполиса интереснее.

Мои предчувствия меня не подвели, центр Лос-Анджелеса буквально кишел разного рода конторами, в том числе отделениями банков. Для предъявления мне хватило водительского удостоверения и самого чека.

Ну вот, купюры аккуратно упакованы в заранее приобретённое портмоне из темно-коричневой кожи, которое заняло своё место во внутреннем кармане пиджака. В такую жару, от которой плавился асфальт, не я один расхаживал в костюме, видно же, как страдают люди. Но все вынуждены соблюдать дресс-код. Хотя женщинам всё же легче, они в платьях, преимущественно светлого оттенка, которые развивал игривый ветерок, охлаждая разгорячённые июньским солнцем тела.

— Люди, нужно остановить это безумие! Машины захватывают мир, они виноваты в том кризисе, который переживает Америка. Машины лишают нас рабочих мест, мы становимся их рабами. Долой машины!

Лысоватый коротышка в сбитом на затылок котелке нёс перед собой плакат с призывом уничтожать машины, но на него почти никто не обращал внимания. Не исключено, что бедняга лишился работы по вине какого-нибудь хозяина, решившего, что на данном месте дешевле использовать умный механизм, чем живого человека. Сразу вспомнился виденный в Нью-Йорке фильм с Чаплиным, пронизанный протестом против механизированного общества. Но все эти одиночные пикеты — не более чем глас вопиющего в пустыне. Махину индустриализации уже не остановить.

Так, не время сейчас заниматься философствованием. Пора ехать в один из прибрежных районов Лос-Анджелеса под названием Санта-Моника — именно тамошний пляж запомнился мне на плакате в одном из турагентств будущего. В этот пригород, как выяснилось, тоже можно было добраться на трамвае.

Санта-Моника встретила меня уже более раскованной модой. Тут и там навстречу попадались мужчины в панамах, парусиновых штанах и сандалиях. С океана задувал свежий бриз. Ноги сами понесли в ту сторону, но я вовремя вспомнил, что сначала не мешало бы позаботиться и о плавках. Не купаться же в трусах до колен! Или сейчас в моде полосатые купальные костюмы? Хм, это было бы забавно. Мог бы и в Нью-Йорке до пляжа хоть разок сходить, на разведку, чтобы знать, к чему готовиться.

Мне подсказали, что магазинчики пляжных принадлежностей расположены вдоль береговой полосы, которую украшали высокие пальмы. В одной из такой лавочек за два доллара тридцать центов я и приобрёл плавки. Они мало чем отличались от плавок будущего, разве что оказались снабжены пояском. Ну, хорошо хоть не полосатый купальник. Еще за полтора бакса купил солнцезащитные очки. Не итальянские "Ray-Ban", конечно, которыми я козырял в прошлой жизни, но по нынешним временам вполне приличные.

Тихий океан накатывал свои волны на длинный песчаный пляж, где даже в будний день хватало отдыхающих. С длинного пирса, который уходил вдаль на несколько сотен метров, с криками ныряли подростки. Я разделся, с удовольствием подставляя своё белое тело жарким лучам. Стоял, поглядывая сквозь линзы очков на других загорающих и купающихся. Люди отдыхали целыми семьями, наверняка многие приехали сюда из других регионов страны, менее теплых и морских. Отпуск… Давненько я не был в отпуске, лет восемьдесят с гаком. Хе-хе!

Назагоравшись, засунул очки во внутренний карман пиджака, с разбегу вонзился в тугую прибрежную волну и кролем поплыл от берега. Метров через пятьдесят развернулся, глянув на свою кучкой сложенную одежду. Вроде подозрительные личности поблизости не крутятся. Полежал на спине, глядя в небо, на котором солнце уже понемногу начинало клониться к закату. Лепота!

— Помогите!

Странно, что я услышал этот женский крик, поскольку мои уши в положении лицом кверху находились под водой. Однако услышал и тут же встрепенулся. Кричала немолодая, полная женщина в платье, стоявшая по колено в воде. Она показывала вперёд, на гладь воды, в стороне от других купающихся.

— Помогите! Там ребёнок! Спасите мальчика!

Так, вижу надувной матрас, а где ребёнок? Блин, под водой, что ли, скрылся? И никто особо не торопится спасать мальчугана. Где же все эти "Спасатели Малибу"?

До того места, где плавал матрас, было метров тридцать. Я шустро двинул в ту сторону, надеясь, что парень ещё жив, и что его вообще удастся выловить.

— Мистер, спасите его! — с нотками истерики в голосе вопила бабенция. — Богом вас заклинаю!

Задержав дыхание, я нырнул. Солёная вода щипала глаза, и видно было с трудом. Плохо, что нет под рукой маски или хотя бы очков для подводного плавания. Если здесь сильное течение, то парня могло унести уже далеко в сторону. А течение, похоже, было, потому что меня понесло от берега. Сколько я под водой? Полминуты? Как-то на спор задерживал дыхание на полторы минуты, но там я находился в состоянии покоя, а здесь вовсю приходилось работать руками и ногами. Вот уже и в лёгких стало горячо, видно, придётся всё же всплывать, чтобы глотнуть воздуха.

В этот момент я и увидел его. Сначала это было просто белесое пятно в толще воды, а затем, сделав пару гребков и подобравшись поближе, понял, что это мальчишка лет десяти. Схватил его за волосы и поволок за собой вверх, к свету.

Бесчувственное тело ребёнка я кое-как закинул на матрас и стал толкать к берегу. Навстречу уже нёсся, рассекая волны, небольшой катер со звёздно-полосатым флагом. Легки на помине, мать их…

— Так, Мэтью, затаскиваем парня сюда, — скомандовал один из двух членов экипажа моторки.

Они принялись откачивать пацана, а я плавал рядом, взобравшись на матрас. Мышцы с непривычки ломило, всё-таки сказывалось то, что я порядком обленился, забросил ежедневные упражнения. Мне не было снизу видно, что происходит на катере, но всё же хотелось, чтобы мальчишка выжил.

— Он дышит!

Этот крик спасателя заставил меня облегчённо выдохнуть. Ну слава тебе… Кажется, не зря старался.

Моторка рванула к берегу, где не находила себе места то ли мать, то ли бабушка ребёнка, я неторопясь на матрасе поплыл следом. Когда выходил из воды, вокруг мальчишки и тётки собралась небольшая толпа. Ко мне подошёл один из спасателей, протягивая руку.

— Мистер, благодарю вас от лица руководства спасательной службы. Если бы не вы… Назовите ваше имя и фамилию.

Он достал маленький блокнотик и карандаш.

— Это зачем?

— Для отчётности. Мы не можем присвоить себе чужой поступок. Не исключено, что вас наградят.

— О, нет-нет, спасибо, мне славы не нужно, — отмахнулся я. — Пусть будет мистер Смит, если вас это устроит. Джон Смит.

— Ну, как знаете, — ухмыльнулся спасатель. — Всего хорошего.

Тут же его сменила мама-бабушка спасённого, принявшаяся изъявлять свою благодарность со слезами счастья на глазах.

— Маленький Джеки едва не погиб, что бы я сказала его матери, его отцу — мистеру Уорнеру?! Даже не знаю, как вас благодарить! Спасибо вам, мистер!

В тот момент я не обратил особого внимания на её слова, вспомнил о сказанном лишь четыре дня спустя. Мы как раз снимали заключительную сцену с моим участием, когда свои же подельники нашпиговали моего героя свинцом, по ошибке приняв его за Рокки Салливана.

— Отлично, думаю, на сегодня хватит, — скомандовал Кёртис, хлопнув в ладоши.

Я поднялся с пола, отряхивая пыль с казённого костюма.

— Могу быть свободен?

— Да, мистер Сорокин, с вами мы уже всё отсняли, можете сдавать реквизит. Насчёт гонорара к мистеру Гриффитсу, вы уже у него были… О, кажется, у нас гости.

Дверь "аптеки" открылась, и в помещение вошёл не кто иной, как сам Джек Леонард Уорнер, одетый в костюм кричащих цветов. Причем — тут я малость офигел — в сопровождении того самого парня, которого я спас несколько дней назад и той самой немолодой тётки, призывавшей спасти тонущего ребёнка. Только сейчас в моей голове сошёлся паззл, когда она обронила что-то насчёт мистера Уорнера.

— Ну как, Майкл, продвигаются дела? — поинтересовался Уорнер у режиссёра. — А я вот сынишку привёл поглядеть на съёмочный процесс, он всё просил меня сводить, показать, как снимается гангстерский фильм.

Кёртис ничего не успел ответить, потому что в этот момент тётка завопила белугой:

— Джек! Это он! Клянусь богом, это он!

И принялась тыкать в меня пальцем с таким видом, словно увидела перед собой спустившегося на землю ангела.

— Кто он? — не понял киномагнат. — Это мистер Сорокин, актёр, откуда ты его знаешь?

— Так ведь он же и спас твоего сына во время купания на пляже Санта-Моники! Я узнала его даже в гриме!

— Серьёзно? Так это вы и есть тот таинственный спаситель, которому я и моя семья обязаны по гроб жизни? — подняв брови, повернулся ко мне Уорнер.

Я с самым невинным видом пожал плечами. Мол, так уж вышло, не мог же я бросить парня в беде.

— Да наш Фил Бёрд, он же Ефим Сорокин, оказывается, герой, — обернулся к членам съёмочной группы Кёртис, и помещение тут же наполнилось громом аплодисментов.

Однако, в этот момент чувствовал я себя несколько неловко. Оставалось только раскланяться с глупой улыбкой.

— Леди и джентльмены, — поднял я ладони, призывая к тишине. — Спасибо, но я уверен, что на моём месте так поступил бы каждый. Даже… э-э-э… няня мальчика готова была броситься в воду.

— Это моя двоюродная сестра, Матильда, — немного пренебрежительно кивнул на тётку Уорнер. — Приехала погостить, я им с сыном позволил прогуляться в Санта-Монику, очень уж сын просил. Отправил их с Тони, а он, паразит, пока они там загорали, отъехал по своим делам. Уволю его к чёртовой матери!

Но по его глазам было видно, что грозится он больше для виду.

— Так что не скромничайте, мистер Сорокин, — похлопал меня по плечу Уорнер. — Мне очень дорог мой сын Джек Уорнер-младший, а потому я прямо сейчас выпишу вам чек на три тысячи. Хотя и это лишь мелкая благодарность за жизнь моего отпрыска.

— Нет, что вы, мистер Уорнер, не нужно никаких чеков.

Тот удивлённо приподнял брови, застыв с перьевой авторучкой в одной руке и чистым чеком в другой. Присутствующие зашушукались, им трудно было понять, почему я отказываюсь от денежного вознаграждения.

— Не нужно денег, потому что вы можете оказать мне и в большей степени себе ещё большую услугу.

— Ну-ка, — заинтересованно глянул на меня продюсер, — любопытно, что вы можете мне предложить…

— Это не сиюминутный разговор, он касается новаторских идей в кино.

Уорнер сразу поскучнел.

— Знаете, сколько желающих сделать что-то новое в кинематографе? Я уже запретил таких сумасшедших пускать к себе, так они всё равно находят способы просочиться мимо охраны.

— Не знаю, как там насчёт других, — заявил я, твёрдо глядя ему в глаза, — но у меня масса отличных идей, которые смогут поднять вашу кинокомпанию на новый уровень.

— Ладно, — обречённо вздохнул продюсер. — Подходите ко мне завтра часиков в 10 утра. Только не домой, а в рабочий офис. Знаете, где он находится? Нет? Ничего страшного, мой пресс-секретарь вам объяснит.

На следующее утро я сидел напротив Джека Леонарда Уорнера в его кабинете, не без удовольствия втягивая носом ароматный дым сигареты. Привычкой курить я так и не обзавёлся, но иногда мне всё же нравилось ощутить запах табака.

— Итак, мистер Сорокин, — выпустив вверх струю дыма, начал Уорнер. — Вы вчера уверяли меня, что можете поднять мою… нашу с братьями компанию на новый уровень. Что ж, я готов вас выслушать.

К этому монологу я готовился весь вчерашний вечер и, набравшись духу, начал с идеи фильмов про зомби.

— Зомби — это, согласно гаитянским поверьям, восставшие из мёртвых при помощи культа вуду, — решил я сначала провести небольшой экскурс в историю.

— Это я и так знаю, — неожиданно прервал меня Уорнер. — Все видели фильм 1932 года "Белый зомби" режиссёра Виктора Гэльперина, где главную роль играет Бела Лугоши. Кстати, при бюджете картины в 50 тысяч долларов удалось собрать в прокате более 8 миллионов. Два года назад Гэльперин снял фильм "Восстание зомби". Может быть, вам стоило всё же взять чек? Моё предложение ещё в силе.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Я-то по своей наивности был уверен, что все ужасы в современном кинематографе ограничены историей Дракулы, а тут вон тебе, уже и зомби в ход пошли. Ладно, восставшие мертвецы не прокатили, идём дальше.

— А как вам следующая история? Действие фильма под названием "Шмель" происходит в небольшом городке неподалёку от Филадельфии, где в маленькой квартирке живёт главный герой нашей истории, потомок русских эмигрантов Иван Шмелёв по прозвищу "Шмель". Он боксёр средней руки, который днём работает вышибалой денег у должников своего босса, а по вечерам тренируется и выступает на ринге. Чернокожий чемпион мира Аполло Крид по прозвищу "Костолом" собирается проводить свой очередной бой в Филадельфии, однако накануне поединка его соперник травмируется, и бой оказывается под угрозой срыва. Тогда Крид предлагает выйти против него какому-нибудь местному новичку, делая из этого грандиозную рекламную кампанию. Ему нравится прозвище одного из претендентов, в итоге он решает дать неизвестному боксёру шанс стать чемпионом мира. Приняв вызов Крида, претендент имеет месяц, чтобы привести себя в приличную форму под руководством местного отставного боксёра. И вот, наконец, день боя. Переполненный стадион, в центре которого стоит ринг. Сначала Аполло не относится к противнику серьёзно, но Иван в первом же раунде посылает чемпиона мира в нокдаун. Оправившийся Крид теснит претендента. Благодаря своей природной способности держать удар, Шмелёв выдерживает все 15 раундов и в конце боя едва не склоняет чашу весов в свою сторону. Крид, тем не менее, одерживает победу по очкам с минимальным перевесом. Ну, там ещё можно приплести личную жизнь героя, это уже как бы второстепенная сюжетная линия. То есть в конце боя, когда рефери поднимает руку порядком побитого Крида, на ринг поднимает подруга Ивана, и тот делает ей предложение руки и сердца, что публика восторженно принимает.

К этому времени Уорнер загасил сигарету в пепельнице, и слушал, задумчиво дергая себя за кончик уса.

— Сюжет в общем-то неплохой, только вот русский эмигрант тут не катит. Много ли у нас эмигрантов из России, которые придут посмотреть фильм? Из вашей страны приезжают почти исключительно евреи. Другое дело — итальянцы. Предлагаю сделать главного героя итальянцем. Соответственно изменить и название фильма.

Вот как тут не поверить в судьбу? Хотя магнат по-своему прав. Ему нужно делать деньги, а с итальянских зрителей уж точно поимеешь больше, нежели с русских.

— Хорошо, пусть будет Рокки Бальбоа по прозвищу "Итальянский жеребец", а сам фильм назовём "Рокки".

— Рокки Бальбоа, "Итальянский жеребец", - словно пробуя слова на вкус, повторил Уорнер. — А что, мне нравится.

— Тогда у меня есть идея продолжения, — сказал я, решив ковать железо, пока горячо.

Ну и выдал краткий сценарий "Рокки-2" и "Рокки-3", благо что эта киноистория Рокки Бальбоа была одной из моих любимых, и запомнить сюжет не представляло сложности. Затем дошёл до "Рокки-4", где вместо русского боксёра Ивана Драго я подсунул Уорнеру вариант с немецкой машиной убийства по имени Зигфрид Шульц. Уорнеру эта идея понравилась, тем более что вскоре должен пройти бой между Джо Луисом и Максом Шмеллингом.

Продюсер так воодушевился, что уже и не поглядывал на часы, как делал это в начале нашего разговора. А я продолжал закидывать его идеями. Теперь уже добрался и до "Красотки", предложив то же название. Смотрел фильм раза три, помнил не так хорошо все подробности, как в саге о Рокки Бальбоа, но и того, что запомнил, хватило, чтобы заинтересовать Уорнера.

— Это может иметь успех, — покивал он, закуривая новую сигарету. — А вы сами готовы написать сценарии к фильмам?

— Увы, для этого мне, боюсь, не хватит таланта и знания языка.

Действительно, взяться за сценарий, да ещё на английском, было выше моих способностей.

— Тогда нам понадобятся минимум два сценариста, — про себя в задумчивости пробормотал Уорнер. — Один напишет сценарии всех фильмов про Рокки, второй возьмётся за "Красотку".

— Три. Три сценариста, мистер Уорнер, потому что я хотел бы предложить вам ещё одну идею.

Он посмотрел на меня, теперь уже куда более заинтересованным взглядом, нежели это было вначале нашей беседы. А я пересказал продюсеру сюжет фильма "Гладиатор" с Расселом Кроу. Имена большинства исторических персонажей той картины я помнил не так хорошо, как имя главного героя, да и точное время действия подзабылось, но это я считал не столь существенной деталью.

— Блестящая задумка! — воскликнул Уорнер по окончании моего рассказа. — Мистер Сорокин, вам нужно будет найти время, чтобы вплотную поработать с людьми, которых я вам предоставлю. Вы им расскажете то же самое, что рассказали мне, они напишут сценарий, вы потом его прочитаете, внесёте правки на своё усмотрение, затем прочитаю я и мои братья Гарри и Альберт. Если всех всё устроит — получите неплохой гонорар. Слово Джека Уорнера! Плюс, — поднял он кверху указательный палец, — в случае успешного проката, на что я сильно надеюсь, вы будете иметь свой процент. Как вам такие условия?

— Отлично! — кивнул я. — Кстати, я мог бы помочь с постановкой боевых сцен в "Гладиаторе".

— Это уже решим по ходу дела. Что у вас со временем?

— Послезавтра бой Джо Луиса и Шмеллинга, хотел успеть в Нью-Йорк, чтобы забрать выигрыш в букмекерской конторе. Неизвестно, сколько он там будет меня дожидаться. Да и другие дела есть.

— А вы на кого ставили? На Луиса? Правильно, я тоже на него поставил пару тысяч. Итак, у вас сегодня и завтра на то, чтобы поработать со сценаристами. Сейчас я сделаю несколько звонков, сидите, ждите.

Чтобы я не скучал, Уорнер попросил принести мне кофе, и пока он до кого-то там дозванивался, я неторопясь опустошил маленькую фарфоровую чашечку. Наконец он откинулся в своём кресле, вытирая платком потный лоб.

— Кажется, мои поиски увенчались успехом. Над сценарием "Рокки" будет работать Джон Хьюстон, он недавно вернулся в Голливуд после вынужденной отсидки в Европе. А сценарий "Красотки" поручим Герману Манкевичу. У него была приличная комедия "Обед в восемь", так что комедия — это его конёк. Ну а "Гладиатора" согласен взять Бен Хект. Хьюстон сможет подъехать через час, с Манкевичем поработаете завтра с утра, а по прибытии в Нью-Йорк поступаете в распоряжение Хекта. Вам повезло, что вы с ним земляки. Насчёт билета на самолёт до Нью-Йорка можете не беспокоиться, Адам всё сделает, вам даже платить не придётся.

Через полчаса, как и было обещано, в кабинет Уорнера вошёл молодой мужчина в тщательно отутюженном костюме. Это и был Джон Хьюстон. Продюсер представил нас друг другу и велел Адаму Миллеру найти нам спокойное местечко, где мы могли бы затаиться на несколько часов. Хьюстон тщательно записывал за мной в блокнот, затем во второй, и уже под вечер, когда и третий блокнот почти заполнился, я сказал, что мои идеи на этом иссякли.

— Что ж, любопытно, — задумчиво пробормотал Хьюстон. — Тут есть где развернуться. Думаю, через неделю у меня будет готов сценарий первой части. Я могу вам отправить его по почте в Нью-Йорк.

Я продиктовал свой адрес и добавил, что у меня даже крутится в голове мелодия ко второй части, когда Рокки бежит по филадельфийскому бульвару Бенджамина Франклина. На что Хьюстон отмахнулся, мол, у картины будет композитор, мне лучше с ним тогда пообщаться вплотную.

На следующий день я сидел в той же комнате уже с Германом Джейкобом Манкевичем — румяным мужчиной лет сорока, чьи пухлые губы то и дело расползались в улыбке. От идеи фильма он пришёл в совершеннейший восторг и пообещал сделать всё, чтобы картина получила хотя бы один "Оскар".

— Жаль, за лучший сценарий не дают награду, — добавил он, — иначе мы с вами могли бы претендовать на "Оскара.

— Лучше вы претендуйте, мне моё имя афишировать ни к чему. Я согласен оставаться за кадром.

Мы также договорились, что сценарий я получу по почте, но на этот раз соавтор не обещал уложиться в неделю, я согласился ждать столько, сколько понадобится.

Ну а сутки спустя я уже был в Нью-Йорке. На календаре 22 июня, ровно три года до нападения немцев на СССР, и несколько часов до начала боя между Джо Луисом и Максом Шмеллингом на стадионе "Янки". Достать билет на бой можно было только у спекулянтов по такой цене, что я предпочёл за лучшее провести вечер у радиоприёмника в баре в соседнем квартале от нашего дома вместе с Лючано и толпой поклонников бокса. Всё-таки я немного нервничал, однако неожиданности не произошло — Джо уложил соперника в первом раунде. Назавтра я уже получал деньги в подпольной букмекерской конторе. 700 долларов — целое состояние по нынешним временам! Когда я отдавал Лейбовицу его половину, он так расчувствовался, что едва не пустил слезу. Хотя, возможно, в нём дремал великий артист.

Ну а Джо на лечение сына я отдал деньги сразу по прилёту. Индеец тоже был растроган до крайней степени, поклявшись вернуть мне всё до цента, как только будет возможность. Впрочем, я его не торопил.

Между делом созвонился с Хектом, мы встретились с ним в первой половине дня 23 июня, и я пересказал ему сюжет "Гладиатора". Сценариста идея захватила, он обещал дозвониться до меня через Лейбовица, когда сценарии будет готов.

Прогулялся я и до Бруклина, зашёл в собор Преображения Господня. И надо же такому случиться — нос к носу столкнулся с Вержбовским. Правда, на этот раз тот был хмур. Мы снова отправились в ресторанчик его сына, и там Виктор Аскольдович поведал мне причину своего неважного настроения.

— Не было печали, так черти накачали, — со вздохом начал он, закусив рюмку водки солёным огурчиком. — Через пару дней после нашей с вами встречи к моему сыну завалились итальяшки. Их было четверо, Андрей рассказывал, что вылитые гангстеры. Ну, как выяснилось, они и есть. Сказали, что представляют семейство какого-то Бонанно, и что отныне ресторан переходит под их юрисдикцию. А мой Андрей лично должен им отстёгивать каждый месяц по тысяче долларов. Представляете?! Тысяча долларов!

Вержбовский горестно выдохнул и опрокинул в себя ещё одну рюмку.

— Дали на размышление неделю, — продолжил он. — Срок истекает завтра, и Андрей склоняется к тому, что лучше всё-таки откупиться. В противном случае негодяи обещали поджечь заведение.

Однако… Эти ребята из мафии шутить не любят, я уже достаточно был про них наслышан.

— Вот вы попали, — протянул я, задумчиво помяв мочку уха. — С чего бы итальянцам к русским лезть? Они вроде своих курируют да негров…

— Видно, решили отхватить ещё один кусок пирога, — мрачно пожал плечами Вержбовский.

— В полицию не пробовали обращаться?

— Толку-то! Я слышал, они там все на содержании у мафии. Будет только хуже.

— А что, русские эмигранты не могут объединиться и дать отпор?

— Бросьте, — отмахнулся Вержбовский. — Нашего брата хватает только на то, чтобы на словах геройствовать. Собираться вечерами и делиться прожектами, как вернуть великую Россию и монархию. Я заикнулся было на собрании на следующий день после того, как узнал от Андрея эту новость, так все сразу лицом поскучнели, и стали один за другим расходиться. Дела у всех, видите ли, срочные нашлись. Один бывший поручик, правда, высказался за то, чтобы набить итальяшкам морды, но особой поддержки у собравшихся не нашёл.

М-да, весёлые дела вырисовываются. Надо же, мало мафиози своих территорий, они ещё и к русским полезли. Надо бы этих ребят поставить на место. Правда, в одиночку это сделать очень нелегко, практически нереально. Надо будет что-нибудь придумать.

— Завтра они придут за деньгами, — вывел меня из задумчивого состояния бывший белый подполковник. — Андрей уже отложил тысячу. Это серьёзный удар по его бизнесу, но лучше, чем потерять всё.

— А во сколько назначена встреча?

— Они звонили вчера Андрею, заявили, что приедут во второй половине дня.

— А вы не против, если я при этом поприсутствую?

— Вы? Зачем вам это?

— Хочу взглянуть на этих ребят.

— Да бога ради… Только что это даст?

— Ну, что-нибудь да даст, — улыбнулся я собеседнику, поднимая наполненную до краёв рюмку.