Глава 19

– Хотелось бы знать, что сталось с тем двумя, – мрачно произнес Ирранкэ, подобрав шапку Френа, – видимо, она зацепилась за что-то, раз не выпала, когда серые жеребцы опрокинули седоков. – Даже если живы остались, то по такой погоде…

– Да уж, если их вытряхнули где-нибудь в чистом поле, не завидую я им, – покачала я головой и покрепче обняла Ири.

Неутомимые кони несли нас сквозь сплошную пелену снега, и не удавалось рассмотреть, что там по сторонам. Вот вроде бы на пути встал темный ельник, но кони не свернули, помчались прямо на деревья, а те то ли расступились, то ли вовсе исчезли… Во всяком случае, ветки нас не хлестали, их вообще не было видно, а не может же быть лесная дорога такой ширины, чтобы мы и обочин не разглядели?

Потом мне почудилось, будто глухой стук копыт сделался звонче, и я решила, что кони скачут по замерзшей реке или озеру, – еще и полозья повизгивали, как бывает, когда сани едут по льду. Я невольно поежилась: не потому, что опасалась, будто чудо-звери могут провалиться в полынью, нет… Я боялась Владычицы вод. А ну как ей достаточно даже лунки, пробитой рыбаком? Или проруби, куда ходят белье полоскать? Или речного переката: пусть и они обледенели, но так вот ударит конь копытом, проломит лед, и…

Да нет, не успеет она нас догнать, внушала я себе, даже если и почует – все равно не успеет. Поди пойми, какими дорогами (или не дорогами вовсе) несутся кони Зимней королевы, которым не нужны поводья, где очутятся в следующий миг? Вот, кажется, мелькнули шпили какого-то замка, а может, это были горы? Никогда не видела гор, только не такие уж высокие лесистые холмы в нашей округе. Впрочем, как я уже говорила Ирранкэ когда-то, я в своей жизни вообще мало что видела: замок да деревня, да теперь вот немного попутешествовала… А что проку? Деревни всюду почти одинаковы, лес тоже, а каких-нибудь диковинок в наших краях отроду не водилось.

– Я думаю, Френ с гонцом все-таки живы, – вдруг сказала Ири, тоже о чем-то сосредоточенно думавшая.

– Почему ты так решила?

– Потому что кони волшебные, – серьезно ответила она. – Папа их по-взаправдашнему продал, он ведь сам сказал: они разве что прыть растеряют, но седокам не навредят. А что они вернулись – так это потому, что доставили тех двоих куда надо, дело сделали, вот!

– А почему розвальни опрокинуты были, как по-твоему? – спросил Ирранкэ с неожиданным интересом.

– Так, наверно, когда гонец добрался до другого постоялого двора, то пошел в тепло, а Френ хотел коней распрячь, – пояснила она. – Тут-то они и вырвались… А что сани опрокинуты… ну, может, за ворота зацепились или за пень какой-нибудь. А может, Френ пытался их удержать, схватился за что попало, вот и… Тогда и шапку потерял! Вроде складно, а?

– Вполне, – вздохнул он. – Будем надеяться, так все и было.

– Не хочешь, чтобы на твоей совести еще две жизни оказались? – спросила я.

– Не хочу. Их и так уже слишком много. Взять хоть замок… Сколько людей погибло из-за моего болтливого языка!

Я молча согласилась: возразить было нечего. Держи себя Ирранкэ в руках, быть может, фея так и не узнала бы о моем существовании, а и узнала бы, не поняла, что именно я – хранительница ключа. А может, все равно догадалась бы? А если и нет, могла бы решить извести меня просто так, из ревности: как же, высокородный алий предпочел простую смертную фее, пусть и не чистокровной! В герцогском замке, бывало, соперниц травили, а то и подсыпали в пудру разную пакость, чтобы обезобразить лицо, подкупали горничных, чтобы те подлили в травяной отвар для мытья волос что-нибудь такое, после чего роскошные кудри становились похожи на паклю и вылезали клочьями.

Случалось, нанимали лихих людей, чтобы те подстерегли соперницу на пути из поместья и, как это называлось, «проучили», и хорошо, если при этом не изуродовали! А особенно запомнился случай, когда в коробочку с краской для век подмешали нечто такое… Словом, та фрейлина больше уже никогда не показывалась на люди: поговаривали, она ослепла, а кто-то уверял, будто снадобье вовсе выжгло ей сперва веки, а потом и глаза, и она сошла с ума от боли и ужаса…

Да… А у феи возможностей отомстить всяко больше, чем у обычной женщины, вдобавок она должна быть изобретательна до крайности, ведь недаром столько сказок рассказывают о выходках волшебного народа. Если такая за тебя возьмется – пожалеешь, что сразу не убила!

Под эти думы я сама не заметила, как задремала. Время, должно быть, уже было позднее, хотя я не представляла, сколько уже длится эта скачка. Странное дело, но голода я не ощущала, да и Ири тоже не просила чего-нибудь пожевать, хотя мы так и не успели перекусить на постоялом дворе. Спасибо, пожитки уцелели, там хоть несколько сухарей и вяленина с сушеными ягодами найдутся…

– Мам, мама, смотри! – Ири теребила меня, навалившись сверху всей тяжестью, чтобы высунуться из розвальней. – Гляди же!

– Что там такое? – Я проморгалась и тоже посмотрела кругом.

По-моему, ничего не изменилось: снег да снег кругом, даже лошадиного топота не слышно, только шумное дыхание да звон бубенцов и различишь.

– Мы по облакам скачем! – с благоговейным восторгом произнесла Ири, глядя вниз.

Ну и я тоже взглянула, и тут же одной рукой вцепилась в дочь, а другой – в надежные сани. Хотя, если они опрокинутся, я все равно не удержусь…

Не знаю, где мы оказались, но Ири была права – кони мчали нас по облакам, белым как снег, который сыпался из них на землю, и таким же холодным.

Кое-где в разрывах туч виднелась земля: мне удалось разглядеть замерзшую реку – она петляла по лесу, – дымки над трубами небольшой деревни, а потом показались горные отроги. Казалось, будто кто-то взял и нарисовал их – я видела похожие картины у герцога, их ему привезли откуда-то из дальней восточной страны: белый шелк, а на нем черной и изредка красной краской несколькими штрихами изображены хижина, или древесная ветка, или птица на камушке у воды, или такие вот горы с заснеженными вершинами…

– Долина, – негромко сказал Ирранкэ. – Долина Владычицы вод в горах. Мы уже совсем близко.

– Правда, ты же показывал пещеры, а еще водопад… Откуда бы ему взяться на равнине? – припомнила я, как завороженная глядя вниз.

Конские копыта то и дело выбивали из облаков клочья, и те летели нам в лица, только чувствовались не как обычные снежные комья, а будто бы сгустки тумана или… Если поздней осенью в лесу угодить лицом в огромную паутину, всю усыпанную каплями дождя, она ощущается почти так же – одновременно и невесомо, и холодно, и липко.

А кони неутомимо неслись вперед. Здесь облачность была реже, и казалось, будто они перескакивают с одной вершины на другую… А еще в причудливых извивах облаков мерещились странные существа: то гигантские птицы с предлинными перистыми хвостами, то такие же кони, то псы с горящими глазами, а то и вовсе громадные облачные драконы, которых никто никогда не встречал взаправду, но которых так любят высматривать в небе дети.

Всем ведь известно, что такие драконы редко показываются целиком, но если долго-долго смотреть на облака, можно углядеть большущую голову с пышной гривой, лапу, а то и все длинное гибкое тело: ведь у этих существ нет крыльев, они летят по воле ветра, как рыба плывет по течению – извиваясь всем телом и помогая себе хвостом. Особенно хорошо искать их на рассвете или на закате: солнечные лучи падают так, что заставляют драконью чешую нестерпимо блестеть, и вот тогда-то можно увидеть их целиком.

Кажется, я однажды заметила такого, давным-давно, когда шла поутру в деревню к матери. Огромный зверь вынырнул из-за дальнего леса – нежно-золотой и алый там, где его шкуру осветило восходящее солнце, густо-синий, воронено-стальной в подбрюшье – потянулся, выгнув спину, будто сытый кот, подобрался так же, по-кошачьи, прянул в небо и исчез, только сверкнуло… Я никому о нем не рассказывала, даже бабушке Берте и уж тем более маме: о таких чудесах лучше помалкивать – чем больше говоришь, тем сильнее истирается волшебное воспоминание, и уже самой начинает казаться, будто ничего особенного ты не видела, просто причудливое облако мелькнуло да и развеялось!

– Кажется, вот это место, – произнес вдруг Ирранкэ, вытянув руку.

Впереди, между двух хребтов видна была долина, небольшая, круглая.

– Наверно… – прошептала я и крепче прижала к себе дочь, когда кони ринулись вниз. – Но ты сказал, в чертогах феи царит вечное лето, а тут снег да лед кругом!

– Мам, фея же может устроить все, как ей угодно, – напомнила Ири. – А снаружи нипочем не угадаешь, что это ее чертоги… пока не войдешь.

– Верно, – кивнул Ирранкэ, а я промолчала.

Подковы ударили по глади замерзшего озерца, выбивая ледяную крошку, взвизгнули полозья, и сани наконец остановились.

Снежные кони стояли спокойно, будто и не мчались неведомо сколько по земле и по облакам. Разве только хватанули снега и принялись жевать, будто это была трава.

– Похоже, дальше они не пойдут, – сказал Ирранкэ, выпрыгнув на лед. – Или им просто нельзя туда… Там ведь жаркое солнце.

– А как же мы попадем во владения феи? – с интересом спросила Ири, вылезая следом за ним и вытаскивая свои пожитки.

Я последовала за ней, проверив, ничего ли не забыли? Вроде все взяли, даже одеяла, мало ли, пригодятся?

– Этот водопад… – Ирранкэ острожно двигался по льду, скользил, как умелый танцор по натертому до блеска паркету. – Видите?

Я запрокинула голову: с уступа, нависающего над озером, свисали сосульки, такие длинные, что их острые кончики касались льда. На фоне черно-бурого, едва припорошенного снегом камня они казались острыми зубами неведомого чудовища, сомкнутыми до поры до времени.

– Замерз, надо же… Я убегал другим путем, но вошел именно в этом месте. Я помню вот этот камень. – Ирранкэ указал вверх, и я разглядела причудливой формы скалу, похожую одновременно и на лошадиную голову, и на птичий череп. – Такой же был описан в хрониках, и, хотя с тех пор ветры и дожди славно потрудились над ним, я отыскал эту примету. Вход должен быть здесь.

– Что же, дожидаться лета? – тихо спросила я. – В твоих видениях фея стояла возле этого водопада, а за ним была потаенная пещера, но тут ведь просто камень… Зимой фея здесь не появляется, так? И, наверно, нужна именно текучая вода, а не замерзшая?

– Ты не поняла. Я здесь вошел… можно сказать, в прихожую. А в чертоги уже провела меня она сама. Водопады похожи, словно отражения, только и разницы – над тем, вторым, нет такой скалы.

– А еще там есть круг камней, – вставила Ири. – Когда ты показывал воспоминания, ну, о том, как отпускал коня, я удивилась: снаружи осень, а внутри круга – нет.

– Именно.

– Значит, если пройти дальше, там по-прежнему будет лето?

– Возможно. Я не знаю, что фея может придумать, – вздохнул Ирранкэ, – но она говорила, что в ее владениях никогда не заходит солнце и не наступает зима. Но что проку гадать? Давайте-ка разберем и разделим пожитки.

– Зачем? – удивилась Ири.

– В чертогах фей ничего нельзя есть и пить, – напомнила я.

– Но папа же ел? Иначе как он прожил там столько лет? – удивленно ответила она.

– Я же не человек, звездочка, – тихо сказал он, – хотя и мне не стоило этого делать, но… иначе я бы не выжил. Сила королевы Зимы выморозила эту отраву, и снова пробовать яства фей я не собираюсь. И вы не вздумайте соблазниться ни чистой водой, ни ягодами, ни дичью только что с огня!

– Да у нас с собой всякого-разного хватает, – ответила Ири, порывшись в котомках. – Только во флягах пусто, не успели воды набрать, так торопились…

– Снега натопим, – сказала я. – Раз уж мы на месте, час-другой значения не имеет, верно?

Ирранкэ кивнул и двинулся вдоль водопада, прикасаясь кончиками пальцев то к одному ледяному зубу, то к другому, словно бы пробовал, насколько они остры.

Натопить снега – легко сказать! Его полным-полно кругом, небольшой котелок у нас с собой имеется, но как разжечь огонь? Из чего? В розвальнях даже соломы нет, а кругом лишь голые камни… А если греть руками – это сколько ж времени уйдет?

– Просто натолкай снега внутрь, – сказала я Ири. – Сам растает.

– Только выйдет совсем мало, – вздохнула она.

– А что поделаешь?

Вместо ответа Ири взяла флягу и пошла к коням, которые так и не двигались с места. И, хоть было холодно, от их спин не поднимался пар, хотя они должны были быть разгорячены после долгой скачки. Нет, только снег летел и летел с долгих грив…

– Надыши мне воды, лошадка, – услышала я голос Ири. – Чего тебе стоит? Мне и маме с папой. Смотри только, чтобы фляги не разорвало!

Конь вдруг тяжело выдохнул, и мне показалось, будто из ноздрей у него пошел пар. И тут же фляга у меня в руке отяжелела, я едва не выронила ее, а когда посмотрела, едва не расплескала воду – фляга была полна по самый край.

– Хватит же? – деловито спросила Ири, затыкая свою флягу пробкой. – Не на всю ведь жизнь мы там останемся, правда, папа?

– Конечно, нет, – ответил он, глядя вперед, на острые ледяные клыки, и не добавил, что жизни той, быть может, осталось всего ничего.

Я чувствовала – он не хочет идти туда. Ему страшно. Он уже побывал во владениях феи и едва вырвался живым, а теперь… теперь он не один, и от этого только хуже.

– Марион, – Ирранкэ повернулся ко мне, – послушай меня. Потом может не найтись времени… И ты слушай, Ири! Если удастся не просто миновать этот водопад, но и найти второй, за кругом камней, и войти в чертоги феи, то запомните вот что… На другом краю ее владений, возле еще одного небольшого озера, есть причудливая скала, сплошь поросшая вьюнком и дикими розами, под их плетями и скрывается дверь. Она почти неотличима от дикого камня, но ее можно разглядеть – трещины обрисовывают дверной проем. Ну а где дверь, там и замок. Достаточно приставить ключ черенком к скважине и уронить каплю крови, чтобы он прирос на место.

– И мы сможем запереть эту дверь навсегда? – живо спросила Ири.

– Не знаю… – Ирранкэ опустил голову. – Не уверен, способен ли на это смертный.

– А она сама? Ты же говорил, она должна была сделать это, она выпросила себе это право, – напомнила я.

– Да, и она все еще может сделать это. Только… – он усмехнулся, – ее нужно заставить. Или умолить. Этим займусь я. Марион… Думаю, мы не увидимся больше.

– Мы и прежде виделись нечасто. – Я невольно утерла глаза, а он взял мое лицо в ладони.

– Я знал, что ты жива… Что будет теперь, даже представить не могу. И девочка… Я…

Никогда прежде мне не доводилось видеть, как плачут алии. Вот так – глядя глаза в глаза, и слезы медленно, одна за одной катятся по белым от холода щекам, замерзают и падают льдинками в снег, которого уже намело по колено… А губы – теплые, обветренные и теплые…

– Мы же все вместе пойдем, правда? – спросила Ири, схватившись за нас.

– Конечно, – ответил Ирранкэ, выпустив меня и взяв ее за руку.

– А кони?

– Я же сказал – им нельзя туда, растают, – напомнил он. – Готовы? Все взяли?

Я кивнула, Ири тоже, и я покрепче взяла ее за руку.

– Идем…

Одно слово, один шаг, мгновение тишины и пустоты – и моего лба коснулся теплый ветерок.