Глава 18
Это был лес, и никаких признаков жилья даже алий обнаружить не сумел. Он был в одной рубашке, без оружия, посреди зимы, неведомо где.
Ирранкэ взглянул на небо. Собирался снегопад: тяжелые серые тучи плыли над лесом, едва не задевая макушки деревьев огромными тушами. Холод уже пробирал до костей, и хоть алии живучи, было ясно, что до утра он не дотянет.
И фея… Оскорбленная, второй раз униженная алием, да еще догадавшаяся, где может храниться заветный ключ, – она ринется туда, едва собравшись с силами! Даже будь рядом верный гнедой, все равно не успеть… Да хоть понять бы, в какую сторону идти!
Наверху тяжело громыхнуло. Зимние грозы случаются нечасто: говорят, это Снежная владычица проверяет своих коней перед парадным выездом – грохочут копытами упряжные лошади, мелким перестуком слышится поступь верховых…
– Госпожа… Превеликая королева Зимы, я, смертный, к тебе взываю! – Ирранкэ упал на колени в снег, и тот покраснел от его крови. – Ниспошли свою милость!
Громыхнуло сильнее, в лицо Ирранкэ ударил снежный заряд, и он закашлялся, а когда протер глаза, перед ним кто-то маячил. Кто-то высокий, одежды его трепал ветер, но очертаний фигуры нельзя было разобрать, как ни старайся.
– О чем просишь, смертный? – прозвучал голос, призрачный, его можно было принять за вой ветра.
– Я должен спасти… должен спасти Марион и драгоценность, которую она хранит, – выговорил Ирранкэ. У него уже зуб на зуб не попадал от холода. – Отродье фей… она найдет Марион…
Высокая фигура склонилась к нему. Я так и не смогла разобрать, мужчина это или женщина, лицо было скрыто в тени капюшона, только глаза горели, льдисто-голубые, безразличные, куда там фее! Рядом с этим существом она казалась не страшнее котенка!
– Чем заплатишь? – спросил зимний призрак.
– У меня ничего нет, – ответил Ирранкэ, – кроме жизни.
– Ты алий, и молодой. Это достойная плата, – серьезно ответил тот. – Но не думаешь же ты, что ее хватит на то, чтобы ее величество снизошла до спасения какой-то смертной?
– Конечно, нет, – выдохнул Ирранкэ. – Мне бы только добраться до замка! Я сам сделаю, что смогу, лишь бы выбраться отсюда…
– Раздетым и безоружным? – Зимний призрак явно забавлялся.
– Что, договор составим? – засмеялся алий. Губы у него уже синели. – Давай! Теплую одежду, деньги, оружие и хороших коней в обмен на мою жизнь! Неплохая сделка, а?
– Выгодная.
– Только с условием, – добавил Ирранкэ. – У меня должно остаться хоть сколько-то лет. Я должен закончить начатое. Я должен избавиться от феи..
– От феи… – Призрак помолчал, потом кивнул, только глаза вспыхнули ярче в темной пустоте капюшона. – Пусть будет по-твоему.
Он пронзительно свистнул, и наверху снова громыхнуло, а потом из-за рощицы вынеслась пара серых в яблоко белогривых коней, тех самых, подлетела и встала возле Ирранкэ.
– Сделка заключена. – Призрак поднял горсть окровавленного снега. – Твоя кровь тому порукой.
– А где я? – выговорил Ирранкэ, накинув теплый плащ.
– Какая тебе разница? Кони вынесут. – Тот шагнул назад.
– Я должен буду найти это место, чтобы завершить начатое.
Призрак подумал, потом кивнул:
– Найдешь. А теперь – мне пора!
Из снежной круговерти вдруг соткался серебристый жеребец, такой, что дух захватывало от его красоты. Призрак вскочил верхом, и конь помчался сперва полем, потом – не касаясь копытами земли, а потом – все выше и выше в темное небо, по снежным вихрям, из которых возникли вдруг громадные псы с горящими глазами и понеслись следом, и другие всадники последовали за предводителем…
Капюшон слетел, и по ветру стелились поверх туманного плаща длинные, чернее ночи волосы, увенчанные ледяной звездной короной, сверкавшей в наступившей темноте.
Призрачная кавалькада промчалась по низким тучам и с грохотом исчезла где-то в вышине, только слышен был вой охотничьих псов… А может, это был ветер?
– Так это была сама Зимняя королева? – прошептала я. – Ты же сказал, конюший…
– Пугать не хотел, – ответил Ирранкэ. – Я сам не сразу понял… Не до того было. Прыгнул в сани, а кони помчали. Дальше ты знаешь…
– А как же мы теперь найдем то место, если коней ты продал?
– Найдем, – уверенно сказал он, и тут в комнату ввалилась Ири.
– Все с лошадьми хорошо, – сказала она весело. – Завтра-послезавтра точно побегут!
И с этими словами рухнула на пол.
Я оцепенела.
Не знаю, сколько бы я простояла вот так, будто скованная льдом… Ирранкэ успел первым – подхватил дочь на руки, бережно опустил на кровать, присел рядом, прислушался к дыханию…
– Не беспокойся, – сказал он мне, – она жива. Просто очень устала, бестолковая девчонка!
Ирранкэ с силой встряхнул кистями рук, взял Ири за виски, обхватив ее лицо ладонями, и сам прикрыл глаза, что-то шепча одними губами. Я не удержалась и положила руку ему на плечо, потом вовсе обняла сзади за шею, прижавшись щекой к его виску, так, чтобы видеть дочь.
– Да, вот так и держи, хорошо, – негромко сказал он. – Еще немного…
Длинные ресницы Ири вздрогнули, и она уставилась на нас, явно не понимая, как оказалась в комнате.
– А что случилось? – спросила она шепотом.
– Это ты нам скажи, что случилось, – ответил Ирранкэ. – Что ты натворила? Почему упала?
– Упала? Я… Я не помню, – удивленно сказала Ири и попыталась сесть, но он толкнул ее обратно на подушки. – Я просто хотела поскорее сказать вам, что с лошадьми уже все хорошо и вот-вот можно будет ехать. Не на ночь глядя, конечно, но с утра так уж точно! А… а потом очнулась вот тут…
– А что ты делала с лошадьми?
– Ничего такого… Просто погладила, поговорила, ну, как я это всегда делаю, – пожала плечами Ири и все-таки села, обняв коленки. С ее подола и обуви на постель уже натекла целая лужа – видно, снегу снаружи было выше колена взрослому человеку. – И напоила.
– Напоила? – Ирранкэ напрягся. – Тебе ведь было сказано не приближаться к воде!
– Да нет же!.. – Она замотала головой. – Я не водой, я… Вот так!
Ири протянула ему сложенные ковшиком ладони, и мне на мгновение показалось, будто в них плещется чистая искристая вода.
– А они пили и пили, так устали, бедные, – добавила она, – но потом им полегчало, а я пошла обратно, вот. Ничего дурного я не делала, правда-правда!
Ирранкэ коротко взглянул на меня, но я и без того догадалась, о чем он хотел сказать: дочь наша поделилась собственной силой с изможденными лошадьми, потому и рухнула без памяти – видано ли дело, такой малявке напоить двух коней!
– Ничего, – негромко сказал он. – Это не страшно. Разве только за ужином меня обгонит…
– Да-а, есть хочется, – вздохнула Ири, спустив ноги на пол. – А ты уже все-все показал или еще что-то осталось? Ну, чтобы до ужина-то не скучать?
– Уже все.
– Можно я тогда заберу зеркало? Оно же прабабушкино, – серьезно сказала она, дождалась кивка и взяла зеркало в руки. – Странно как… Почему оно ничего не отражает? И холодное такое!
Я пригляделась – стеклянный овал в руках Ири казался темной прорубью, которую затягивал первый лед: вот потянулись первые стрелки от краев, от оправы, а вот уже и середина подернулась изморозью, и…
– Брось его! – крикнула я, но голос сорвался.
Спасибо, Ирранкэ на слова времени не тратил – выхватил зеркало из рук дочери и не бросил – осторожно положил его в изножье кровати. Жутко было наблюдать, как темное стекло затягивается сперва морозными узорами, потом покрывается коркой льда, как замерзают и лубенеют простыни (меховой плащ Ири успела подтянуть к себе), как по спинке кровати, по ножкам и по полу бегут ледяные полосы…
Я вдруг поняла, что задержала дыхание, судорожно вздохнула, выдохнула – изо рта вырвалось облачко пара.
– Что это такое? – шепнула я.
– Кажется, королева Зимы напоминает о моем обещании, – ответил Ирранкэ.
– Но ты же сказал, что выполнил то, чего желал, нашел нас!
– Да, но я ведь еще поклялся, что избавлюсь от феи, – спокойно произнес он. – Зима на переломе, скоро она начнет слабеть, а фея, наоборот, набираться сил, значит, мешкать нельзя.
– Но как ты ее найдешь?! Кони Зимней королевы должны были вывезти тебя к той долине, – припомнила я, – а как теперь? И успеешь ли в срок?
– Ну, однажды ведь уже нашел, – негромко сказал Ирранкэ. – А что до времени… полагаю, мне покажут короткий путь. У королевы Зимы свои счеты с феями, и раз уж она взяла с меня клятву, теперь не оставит в покое, пока я не исполню взятых на себя обязательств. Я же поклялся кровью.
Он коротко взглянул на Ири, а я подумала о том, что сказки с их непременным «отдашь то, чего дома не знаешь» – все-таки могут обернуться явью. «Твоя кровь тому порукой», – сказала королева Зимы, и Ирранкэ согласился, думая лишь о себе, не зная о дочери. Теперь же выходило, что он и ее жизнью поклялся…
Так всегда выходит. Древние заветы не нарушишь, а попытаешься – станет только хуже. Можно только исполнять обещание и надеяться на то, что останешься жив и ты, и те, кто тебе доверился.
Снизу послышались возгласы – видно, уже и лестница обледенела, и трапезная… А на комнату взглянуть – ну настоящая ледяная избушка из сказки!
– Видно, утра нам дожидаться не стоит, – сказал Ирранкэ и потянулся за зеркалом.
Кровать напоминала хрустальную гробницу из старинной легенды: сквозь толщу льда едва просматривались подушки, одеяла и оброненная Ири ленточка. Но зеркало далось в руки легко, будто и не было никакой наледи, лишь морок… Хотя какой морок – я попробовала вот так же взять шаль Ири, но куда там! Пальцы натыкались на несокрушимую преграду, спасибо, вовсе не примерзли.
– У меня пожиток, считай, нет, а ваши… – Ирранкэ заглянул в маленькую комнату, – ваши еще можно взять. Ну-ка…
– Дай мне, – протянула я руку, но он отмахнулся:
– Ты лучше одеяла возьми да этот ваш мех. Ири, я гляжу, мой плащ спасла, ну так не замерзнем! Идем. Я прикажу запрягать.
Внизу, впрочем, было не до нас: хозяин метался от стены к стене, причитая от страха – стены медленно индевели, углы уже заплыли льдом, и даже огонь в очаге угас, скованный нездешним, не обычным зимним морозом…
– Это все вы! – выкрикнул он, увидев нас. – Вы беду накликали, никогда такого не случалось! В самые скверные годы не бывало подобного, а тут в один день… Убирайтесь прочь! Убирайтесь с моего двора!
– Прости, уважаемый, – негромко ответил Ирранкэ, отсчитывая монеты, – нет в этом моей вины. Прости и возьми за хлопоты…
– Забери свое проклятое золото, пальцем его не коснусь! – завизжал хозяин, рукавом смахнул деньги на пол и кинулся на кухню, хлопнув дверью.
Теперь его стенания доносились оттуда, а в унисон ему подвывал новый кухарь.
Конечно, алий за монетами наклоняться не стал, здраво рассудив: придет человек в себя, сам соберет, а покамест золотые никуда не денутся, надежно примерзли – на полу уже был слой наледи в палец толщиной.
Я хотела выйти, но Ирранкэ оттолкнул меня от двери, сам выглянул первым… И то, испуганные люди могли и в топоры нас взять, не разбирая, кто первым показался наружу!
На дворе, однако, никого не было, и конюх тоже куда-то запропал.
Пара разъездных коней выглядела прекрасно, не верилось даже! Конюх считал, им не меньше недели придется отдыхать, Ирранкэ говорил о нескольких днях, но… Похоже, Ири их и впрямь «напоила» от души!
Я помогла открыть ворота и вытащить сани, а уж запрягал Ирранкэ сам.
– Ну все, – сказал он, когда мы с Ири умостились на сиденье. Это были, конечно, не его роскошные розвальни, в которых хоть ночуй втроем, но нам места хватало. – Едем!
– В какую сторону хоть, помнишь? – спросила я, кутая Ири.
– Сперва туда, откуда явился. – Он прищурился на небо. – Солнце худо-бедно видать, с дороги не собьюсь. А дальше видно будет. Если мы королеве Зимы нужны, уж выстелит дорожку, как полагаешь?
– Если ты ей нужен, – уточнила я. – Мы-то ей зачем? Обуза одна!
Вместо ответа Ирранкэ хлестнул коней вожжами по спинам, и те взяли с места в карьер, будто застоялись и только и ждали, когда же хозяин пустит их вскачь!
– Смотри, мама! – воскликнула Ири, привстав, и полезла к отцу на облучок.
Я прищурилась и закрыла лицо рукой – снежные комья из-под копыт летели в лицо, – присмотрелась и увидела: кони мчались по насту, будто дорожка замерзала прямо перед ними. Зимние шипастые подковы гулко бухали по прочной наледи, полозья саней посвистывали… Еще можно было разглядеть огни постоялого двора, но они все отдалялись и отдалялись, пока совсем не пропали вдалеке.
– Насколько же им хватит сил? – спросила я, тронув Ирранкэ за плечо.
– Не знаю, – ответил он. Лицо у него было закрыто поднятым воротником, я видела одни глаза, они будто светились в серых зимних сумерках. – Это не я их направляю, они сами скачут куда-то. Не веришь, возьми вожжи, попробуй придержать лошадей или заставить свернуть.
Я попробовала – доводилось править телегой в деревне у матушки, – но ничего не вышло. Я женщина не из слабых, но эта пара будто вовсе не чувствовала узды…
– Ветер поднимается, слышите? – окликнула Ири.
Мы как раз миновали перелесок; кажется, кони покамест несли нас по тракту, невидимому под заносами.
Налетевший снежный вихрь залепил лица, взвыл в негустой роще. Небо заволокло тучами, и без того ненастный день сделался темнее ночи.
– Если пурга начнется, нам конец, – до странного спокойно произнес Ирранкэ, придержав коней. На этот раз они послушались, перешли на ровную рысь, но не остановились.
– Почему? – удивилась Ири. – Мы и не в такую метель в лесу ночевали, правда, мама? Дня три сидели под снегом, и ничего, живые! Лошадей вот жалко, их так не спрячешь, а нам-то что? Еда есть, чем укрыться, тоже найдется, уж не замерзнем! Тогда, конечно, не такой мороз был, – добавила она, – но втроем-то всяко теплее…
– Угу, а лошадей и зарезать можно, – пробормотал он, – голодная смерть нам всяко не грозит. Только что делать даль…
Кони вдруг осадили так, что санки опрокинулись, и мы с Ири вывалились в снег. Ирранкэ успел выскочить сам и теперь пытался схватить обезумевших лошадей под уздцы – я видела, как копыто просвистело в пальце от его головы, – но тщетно, они так и норовили подняться на дыбы, порвать упряжь и удрать прочь.
– Волки, что ли?! – прокричал он.
– Нет тут никаких волков! – ответила Ири, отплевавшись от снега и встав на четвереньки. – Они давно по логовам попрятались, буря идет!
– А мы… – Снежный заряд ударил Ирранкэ в лицо, он задохнулся и вынужденно выпустил поводья.
И едва успел отскочить – конь снова встал на дыбы. Правда, тут же остановился, дрожа всем телом, но не порываясь больше сбежать.
Только что было сумрачно, но все-таки достаточно далеко видно… Мрак, однако, сгустился мгновенно, снежная круговерть застила все кругом, небо сделалось неотличимо от земли…
– Мама! – услышала я, бросилась на голос и схватила Ири за руку. – А где…
– Ирэ! – выкрикнула я, но не услышала ответа. – Ирэ! Где ты?
– Мам, ты хоть лошадей видишь? – проговорила дочь, цепляясь за меня обеими руками.
– Нет, ничего… Держись за меня крепче, попробую ощупью. Мы же всего на пару шагов отошли! И вообще, Ири, ты же чуешь зверей, разве нет?
– Ничегошеньки сейчас не чую, – прошептала она, – кругом только снег…
Шаг вправо, шаг влево, и как знать, я сейчас приближаюсь к саням или удаляюсь от них? Не было видно ни зги, от ветра и холода слезы лились градом, ресницы смерзались, а на земле меня, казалось, удерживала только живая тяжесть Ири, иначе снежный вихрь бы давно подхватил меня и унес далеко-далеко, так далеко, что по пути я забыла бы и свое имя, и имя дочери, и…
– Не дождешься! – крикнула я ветру в лицо и закашлялась, когда он попытался задушить меня, забившись в глотку. – Ничего я не забуду! Держись крепче, Ири!
– Я держу-у-усь! – еле расслышала я и перехватила ее руку покрепче.
Где же Ирранкэ? Или его вовсе унесло бурей? Королева Зимы не терпит, когда нарушают данные ей клятвы, и если она решила, будто он задумал схитрить…
– Ирэ, откликнись! – снова крикнула я, но услышала только вой ветра. – Ирэ!..
– Папа! – голос Ири был едва различим. – Не бросай нас!
Ничего. Только ветер воет, как целая стая голодных волков, а вдалеке звенят бубенцы… Бубенцы? Откуда бы взяться путнику в такую пургу?
– Па-а-па-а-а! – срывая голос, закричала Ири. – Верни-и-ись!
– Перестань. – Я крепче прижала ее к себе. – Это не простая метель, будто не видишь? Нам его не найти, если она не позволит, а она… мы ей не нужны, ты же понимаешь. Только он…
– Как фея, да?! – Дочь оттолкнула меня обеими руками и встала на пути у снежного порыва. – Хочешь забрать его одного, и хоть трава не расти? Тварь ты, сосулька мороженая! Хуже той мрази зазеркальной!
Не время было спрашивать, где и у кого Ири нахваталась таких выражений и жестов, и так ясно – у возчиков на постоялом дворе.
Ветер взвыл вовсе уж жутко и вдруг унялся.
Снег по-прежнему валил густыми хлопьями, но можно было увидеть хоть что-то окрест. Я, однако, не различала ни ближней рощицы, ни нашей упряжки, ни тем более Ирранкэ. Только впереди виднелся высокий силуэт, призрачный и зыбкий… По правде говоря, я могла бы принять его за забытое в поле пугало или одиноко стоящее дерево, если бы он не двигался к нам.
Не знаю, какого он (она? оно?) был роста: вроде бы и человеческого, но мне то и дело казалось, будто голова его касается низких туч. Силуэт помаячил впереди и вдруг рассыпался снежными хлопьями, а звон бубенцов послышался совсем близко, так близко, что…
Я едва успела отскочить, схватив Ири в охапку, когда из снежной круговерти на нас вылетела пара серых в яблоко коней и стала, поводя боками и раздувая ноздри. Опрокинутые сани волочились за ними на боку, но они будто и не замечали неудобства.
– Это ж те самые, мама… – прошептала Ири. – Которых он продал…
Пристяжной коротко заржал, роя копытом снег.
– Ну-ка, помоги, хоть перевернем, – велела я, и в три приема мы смогли-таки поставить розвальни на полозья.
Кони не двигались с места, только снег все летел и летел с их белоснежных грив и хвостов.
– Ищите хозяина, – сказала я им, но они и ухом не повели.
– Мама, – Ири дернула меня за рукав. – Слышишь?
Снегопад будто глушил звуки, но я расслышала – где-то вдалеке кто-то звал меня по имени. Меня и Ири…
– Мы зде-е-есь! – заголосила она, подпрыгивая на месте. – Па-а-апа! Мы здесь! Сюда!..
Казалось, минула целая вечность, прежде чем мы увидели темную фигуру – это Ирранкэ брел едва не по пояс в снегу, волоча за собой пару гнедых, свесивших головы и едва передвигавших ноги.
– Думал, мерещится… – едва выговорил он, когда Ири кинулась к нему, но тут же перевел взгляд на серых жеребцов, тряхнул головой и повторил: – Мерещится…
– Ничего тебе не мерещится! – воскликнула дочь. – Где ты был? Мы кричали-кричали, а ты пропал!
– Не знаю, – ответил Ирранкэ. – На мгновение отвернулся – а вас уже нет. Шаг шагнул – там овраг какой-то, кони едва ноги не переломали, спасибо, я успел постромки обрезать, выкарабкались, и вещи я забрал… Бубенцы вдалеке звенели, но я подумал – пригрезилось, в такой метели чего только не услышишь. Вас звал – не дозвался, куда идти, не видел… Понадеялся, лошади хотя бы обратно к жилью выведут…
Он умолк.
– Я вас искал, – проговорил он, сглотнув. – Я искал… наверно, целую ночь… Только шаль твою подобрал, а вас будто вьюгой унесло, ни следа, ни…
– Какую ночь, о чем ты? – изумилась я. – Мы же только что вместе были, а потом… потом нас, похоже, и впрямь унесло. Уж думала, вовсе не найдемся!
– Это она, – тихо сказала Ири, вцепившись одной рукой в пояс отца, другой – в мою руку. – Это королева Зимы устроила, точно-точно, кому же еще, как не ей? Это она так проверяла, на что мы горазды. Вправду ли папа хочет извести фею или думает сбежать подальше? А мы…
– Сможем ли мы ему помочь?
– Да.
Я вспомнила темную фигуру в развевающемся плаще из яростной пурги – показалось мне, или там, где у людей глаза, у нее сверкали синие искры? Что видела она, предвечная, существовавшая задолго до того, как на свет появился не то что первый человек, а первый алий? Ведь если они, согласно легенде, были созданы из первого снега, значит, снег появился раньше… И много-много лет следы на нем оставляли только звери да птицы, и только потом Создатель вдохнул жизнь в первого алия и его снежную деву…
Кем мы были для королевы Зимы? Крохотными козявками, которых ничего не стоит лишить жизни, – достаточно лишь дохнуть, и мы окоченеем, и найдут нас только по весне? Или все-таки чем-то иным? Непонятным и странным, да, ничтожным в сравнении с ее величием и могуществом, но… Ведь отчего-то же сама она не могла расправиться с феей, почему-то ей нужны были для этого простые смертные!
«Вредно слишком много думать, – вспомнила я слова бабушки Берты, – в особенности когда у тебя и без того дел по горло!»
«В самом деле, – ответила я мысленно, – раз уж так вышло, то деваться некуда, не оставаться же в чистом поле и не садиться верхами! Нет уж. Раз судьба свела меня с алием, значит, так тому и быть. А Ири, похоже, сама эту судьбу кличет».
– Едем, – сказал Ирранкэ, забросив наш скарб в розвальни и разобрав вожжи. Лицо у него, насколько удавалось рассмотреть, было белее снега. – Нельзя задерживаться.
– А этих куда? – спросила Ири, кивнув на наших лошадей.
– Отпусти. Не так далеко тут до постоялого двора, дойдут, – устало сказал он.
– Дойдете? – серьезно спросила она у напуганных усталых коней, обнимая их морды. – Дойдете, конечно же, умницы… Вот туда, по тропочке, да не сворачивайте никуда, ничего не пугайтесь, все звери попрятались. И бегите пошустрее, а то скоро снова метель начнется!
– По какой тропочке? – нахмурилась я, потому что видела только снежные заносы.
– Так вот же она, – указала Ири. Первый конь пошел сквозь наметенные сугробы, будто по утоптанному тракту, второй последовал за ним. – Не видишь?
Я только головой покачала: где уж мне увидеть такое!
– Едем, – повторил Ирранкэ. – Забирайтесь. Время не ждет.
