Глава 11
– Стоит ли показывать такое Ири? – шепнула я. – Как знать, чего ты навидался за это время, а она, хоть выглядит взрослой, все равно еще ребенок…
– Решать тебе, – после паузы ответил он. – Там нет разнузданных пьяных оргий, а вот смертей – в избытке. Самых разных.
– Я не испугаюсь, – тут же вставила дочь. – И будто я не знаю, чем мужчины с женщинами занимаются, удивили тоже!
– Нет, – сказала я. – Нет. Во всяком случае, не прямо сейчас. Прости, но я по-прежнему не знаю, ты ли это или же злой дух, принявший твое обличье? Я не знаю, как распознать обман, но не стану смотреть в зеркало до тех пор, пока ты не докажешь, что ты – на самом деле Ирранкэ, которого я знала. И уж тем более не позволю дочери сделать это… Не смотри на меня так, Ири!
Она отвернулась, но смолчала.
– У меня нет доказательств, – после долгого молчания произнес Ирранкэ и взглянул на свою руку. – Перстень? Ты сама сказала, что его можно снять с мертвого. Внешность легко подделать. А больше ничего и нет…
– Запах, – сказала я. – От тебя всегда пахло первым снегом.
– А теперь?
– А теперь – нет. Только холодом веет, и еще чем-то… вроде остывшего очага, – невольно поежилась я. – И железом.
– Кровью, – поправила Ири, обняв колени руками.
– Верно.
Ирранкэ молчал.
– Куда ты так мчался? – спросила я. – Почему остановился?
– Я надеялся опередить ее, – негромко ответил он, неотрывно глядя на пламя свечи. Черты лица его обозначились резче, и алий уже не казался вечно юным. – Я должен был попасть в замок раньше ее. Потому что если бы она отыскала ключ…
Ирранкэ опустил голову, помолчал, потом добавил:
– Некого было бы спасать. У меня оставалась одна надежда – зимой она слабеет, и я мог успеть первым, с такой-то упряжкой! Но, видно, конюший Ее Зимнего величества пошутил со мной… у них странное чувство юмора.
– Кто это – «она»? – шепотом спросила я и отвела длинную прядь с его лица. – О ком ты?
– Ах да, я ведь не сказал, – произнес он после очередной паузы. – Я нашел дверь. И ту, что ее стережет.
– И проговорился о ключе? – поняла я, а Ирранкэ едва заметно кивнул. – Но…
– Слишком долго рассказывать, – повторил он и взглянул на меня в упор. В его глазах горели отсветы тысячи огней, и это были не зажженные в комнате свечи. – Я и за всю зиму не управлюсь.
– Почему это? – удивилась Ири.
– Здесь прошла дюжина лет, – был ответ, – нет, больше. А для меня… я и подсчитать не могу.
– Ты поэтому… так изменился? – выговорила я. – Но разве алии не живут вдесятеро дольше людей?
– Ты права, – сказал Ирранкэ и улыбнулся. – Только это другая история. Все началось именно с открытой двери, ключ от которой потерян…
– Зачем он нужен, если она открыта? – тут же спросила Ири. – Сменить замок, вот и вся недолга!
– Если бы все было так просто… – вздохнул он. – Повторяю, рассказывать в подробностях я буду не день и не два.
– Тогда… тогда покажи, – попросила я, хотя по спине забегали мурашки. – Как ты собирался это сделать?
– Это просто… Ири, сядь с другой стороны. Дайте мне руки, – попросил Ирранкэ. – Держитесь крепче и смотрите в зеркало. Так, словно это колодец, на дне которого спрятано что-то важное.
– Днем на дне колодца видны звезды, – вставила Ири.
– Ты хочешь сказать, со дна колодца? – припомнила я какую-то легенду.
– Нет, на дне. Они там ночью отражаются и плавают на поверхности, пока туда солнце не заглянет. Я у бабушки в деревне видела, – пояснила она и добавила: – А в замковом колодце такого не бывает, он под крышей. В нем только огоньки факелов и увидишь.
– Так и есть, – едва заметно улыбнулся Ирранкэ. – В колодцах спрятано много тайн, и без нужды лучше не вглядываться в самую глубину, не то кто-нибудь может посмотреть на тебя оттуда.
– И утащить?
– И это не исключено, – серьезно ответил он. – Но сейчас речь пойдет не об этом. Прежде чем я покажу вам, что видел, нужно кое-что объяснить… Ты помнишь, Марион, я рассказывал тебе о двери, а ты предположила, что та вещь – и есть ключ от нее?
– Конечно, помню. Ты еще сказал, что все это время его использовали не по назначению, а нужно было запереть дверь и уничтожить ключ, только сделать это невероятно сложно. И еще – что неизвестно даже, где находится эта дверь!
– Именно, – кивнул он. – Тогда я вернулся домой и начал искать любые упоминания о странных происшествиях, чудесах и таинственных местах, разослал столько писем и объездил столько стран, что носи я железные башмаки, как в сказках, стоптал бы не семь пар, а сотню! Чего я только не наслушался за время странствий… Но, наконец, мне удалось ухватиться за кончик ниточки, и я уже не выпускал его из рук. И распутал клубок, хотя это едва не стоило мне жизни.
– Ты по-прежнему говоришь загадками, – сказала я.
– Вовсе нет, просто история моих исканий не так уж интересна, – улыбнулся Ирранкэ. – Правду сказать, я провел столько же времени за старыми пыльными фолиантами, поеденными мышами, сколько в дороге.
– И что же ты отыскал? – любопытно спросила Ири, заглядывая ему в лицо.
Ирранкэ немного помолчал. Тишину нарушало только потрескивание свечей да вой ветра снаружи.
– Когда я собрал воедино сотни разрозненных историй, то выяснил, что моя путеводная нить ведет не так уж далеко – это всего лишь в паре недель пути отсюда, – сказал он, – и не ниточка это, а, скорее, ручеек. Все эти легенды связаны с водой, всегда.
– Это как в сказке про падчерицу, которую злая мачеха скинула в колодец, а та угодила ко двору Зимней королевы? – тут же задала очередной вопрос Ири.
– Почти. Не ко двору и не королевскому, – едва заметно улыбнулся Ирранкэ, – но попасть в то место можно и таким путем. Я же выбрал иную дорогу, ту, которой до меня уже ходили разные смельчаки, но не вернулся ни один. Если же вернулся, то сильно пожалел об этом…
– Постой-постой, – нахмурилась я и крепче сжала его ладонь. – Ты… ты что, о чертогах фей говоришь? Бабушка рассказывала когда-то, да я совсем запамятовала… Но тогда все сходится! Время там идет совсем иначе, не как на земле, и человек думает, будто плясал на балу у королевы фей неделю, а на самом деле минуло уже сто лет, и на земле никто уже его и не помнит. Да?
– Именно. Мы называем этих созданий иначе, но пусть уж будут феи, так проще, – серьезно ответил алий. – Когда-то их было много, но они ушли неведомо куда. А та, по чьей вине был утерян ключ, осталась здесь – сторожить незапертую дверь. Это и награда ее, и наказание. И именно с нее и начинается моя история… Смотрите же!
От внезапного порыва ветра свечи в комнате погасли, и мы остались в кромешной темноте… Но нет! В глубине темного зеркала по-прежнему плясали огоньки, но они все отдалялись и отдалялись, и когда я невольно потянулась за ними, к свету…
Пропала маленькая комната, исчез вой метели за окном, я не чувствовала кругом ничего, ощущала только руку Ирранкэ в своей руке, его сильное пожатие.
Огоньки вдруг понеслись по кругу; помню, в детстве я любила забавляться вот так по вечерам – если несколько раз быстро повернуться на месте, увидишь именно такие размазанные полосы света. И голова кружилась в точности как тогда…
Я, должно быть, моргнула, а когда открыла глаза, то, что я принимала за отблески огня в стекле, оказалось переливами солнечного света в струях небольшого водопада – он низвергался в озеро с обрыва, и у его подножия стояло облако водяных брызг, пронизанное несколькими яркими, зыбкими радугами.
– Кто ты, путник? – услышала я мелодичный, глубокий голос и увидела впереди женскую фигуру.
Она стояла на самом берегу, и потревоженные воды озера целовали мыски ее туфель, расшитых речным жемчугом и хрусталем. Или те просто были унизаны каплями воды, сверкающими на солнце, как бриллианты?
Я видела ее – глазами Ирранкэ, конечно же, – только со спины. Она была высока и стройна, а длинные золотистые волосы ниспадали ниже пояса, схваченные жемчужной сеткой… или всего лишь окропленные росой, как разберешь? На ней было старомодное платье, светлое, с длинными рукавами, и я не представляла, из какой ткани оно пошито: подол струился, как водопад, взблескивая на солнце при каждом движении хозяйки. Я даже не могла разобрать цвет: только что платье казалось нежно-зеленым, а вот уже оно голубое, как весеннее небо, а теперь сияет закатным пурпуром и золотом…
– Назови свое имя. Не бойся, я не украду его, – произнесла женщина, но не обернулась.
Руки ее – я видела – постоянно пребывали в движении: левая раскручивала веретено, правая тянула нить из кудели – маленькая прялка (сделанная, кажется, из ветки-рогульки, как у меня в детстве) была заткнута за широкий вышитый пояс.
– Неужто я должен ожидать зла от благородной дамы? – улыбнулся он. – Люди называют меня Ирранкэ, – услышала я знакомый голос.
– Люди? Но сам ты – не человек, я не ошиблась?
– Как и ты, госпожа, – был ответ.
– Зачем ты здесь? – спросила женщина, помолчав.
Она стояла неподвижно, только пальцы двигались быстро-быстро да жужжало веретено, и этот звук сливался со стрекотом насекомых и журчанием воды.
– Я услыхал о прекрасной даме, которая коротает годы возле волшебного озера в ожидании избавителя, вот и решил разыскать ее.
– Неужто желание увидеть незнакомку, которая, быть может, скончалась задолго до твоего рождения, заставило тебя явиться сюда? Ведь путь твой не был легким, я не ошибаюсь?
– Мне хватило невзгод, госпожа, – ответил Ирранкэ, невольно коснувшись груди, – но я все еще жив. И я вижу тебя, но не твое лицо. Позволь мне…
– Нет! – Женщина резко подняла правую руку, и раскрученное веретено дернулось, когда оборвалась нить. – Что ты наделал!
– Прости, госпожа, я вовсе не желал испортить твое рукоделие, – сказал он, приблизившись на несколько шагов.
Теперь видно было, что волосы незнакомки, как и ее одежда, мерцают и переливаются покрытые мельчайшими водяными каплями, но вот диво – не намокают и не тяжелеют!
«Мои пальцы запутались в ее волосах, лепестки жасмина липли к губам, а запах… этот запах! Никакие духи не сравнятся с ним!»
Чья это была мысль?
– Подойди ближе, – сказала она, вновь раскрутив веретено (я невольно позавидовала, настолько тонкая нить выходила из-под ее руки), – я хочу рассмотреть твое лицо. Еще ближе…
Я видела, как в озерной глади отражается Ирранкэ – такой, каким он был прежде. И пусть одежда его истрепалась после дальней дороги, а лицо обветрилось (шрам на нем казался совсем свежим), он все равно выглядел полным сил.
– Да, ты не человек, – шепнула женщина, и я вздрогнула: Ирранкэ стоял за ее плечом, но в воде я видела только его одного! Хотя нет… нет, ее тоже можно было разглядеть, но только силуэт – отражение шло рябью, как бывает, если на воду упадет лепесток или скользнет жук-водомерка. – Что привело тебя сюда, алий?
– Истории о тебе, Владычица вод. Я долго живу на свете и слышал много историй о тебе и озерном крае, куда нет дороги простому смертному! Но я ведь не простой смертный, ты сама это заметила. – Он улыбнулся, но рябь на воде превратила его отражение в недобрую гримасу.
– Ты в самом деле хочешь войти и увидеть мои владения? – спросила она после паузы, и веретено начало вращаться медленнее.
– Да, госпожа, если позволишь.
– И чем же ты расплатишься за это? – прозвучало в тишине.
– Верной службой, – ответил Ирранкэ, и слова его упали, как тяжелый камень в воду, почти без плеска. – Что еще я могу предложить тебе? Земные сокровища тебе не нужны, ты и без них прекрасна!
«У нее родинка на щеке, маленькая, а губы обветренные – она кусает их, когда задумается, дурная привычка…»
– Ты не пожалеешь? – спросила женщина, по-прежнему не оборачиваясь.
– Я не знаю, госпожа, – ответил Ирранкэ. – Я никогда прежде не бывал во владениях – и во владении – фей. Но даже если я раскаюсь в своем решении, что с того? Я поступаю так своей волей, и отвечать за это только мне.
– И ты не станешь вспоминать о земном, когда окажешься в моих чертогах? – Она немного изменила позу, но лица все равно не было видно.
«У нее горячие пальцы – я до сих пор чувствую их отпечатки у себя на коже. Конечно, я не буду вспоминать о земном! Зачем вспоминать о том, что всегда с тобой, как биение сердца, как дыхание?»
– Не стану, госпожа, – проговорил он, и лицо его не дрогнуло. – Дозволишь ли войти в твои чертоги?
– А что влечет тебя? Одно лишь любопытство? – спросила вдруг она, а веретено закружилось быстрее, быстрее, еще быстрее…
Хотелось зажмуриться, чтобы не видеть этого, но Ирранкэ не сводил глаз с Владычицы вод.
– Почему бы и нет? – улыбнулся он. – Я повидал многое, госпожа, и всюду меня влекла именно ненасытная жажда чудес, но их слишком мало под этими небесами… Позволь увидеть твои владения, и я отслужу тебе верой и правдой!
– Хорошо, – сказала она, помолчав, – но ты должен пообещать мне кое-что.
– Что же?
– Когда я скажу тебе: «отныне ты мой слуга», а ты согласишься, то сделаешься моим рабом на дюжину лет. Когда эти годы истекут, ты волен будешь уйти. Но если ты нарушишь мои запреты, то останешься у меня еще на дюжину лет. И еще. И еще… Тебе понятно?
– Да, госпожа, – кивнул Ирранкэ.
– Запретов будет много, – сказала она. – Никто еще не ушел от меня, не нарушив ни единого.
– Я и не собираюсь уходить, пока не увижу всех твоих чудес, а вряд ли такого срока хватит на это! – ответил он серьезно. – Да и что значат эти годы для таких, как я?
– Ну что ж, идем, дерзкий алий, – произнесла Владычица вод, так стиснув пальцы, что пряжа вновь порвалась.
– Позволь, я только возьму своего коня…
– Оставь его, – покачала она головой, – он тебе не понадобится.
– Тогда хоть расседлаю, не бросать же так! – сощурился Ирранкэ и, не дожидаясь ответа, направился прочь, туда, где оставил верного коня.
Да, я помнила этого жеребца – гнедой красавец ласкался к хозяину, но тот снял с него сбрую, обнял умную морду и, поглядев в глаза, приказал:
– Беги домой. Не жди.
«Беги домой, я знаю, ты доберешься, мой славный. Я тебя жеребенком взял, я тебя вырастил, столько дорог мы вместе прошли… а теперь я тебя покидаю. Прости, друг, так надо. Прости… Я никогда тебя не забуду – бархатные ноздри, быстрые ноги, шелковистая грива… Убегай отсюда быстрее, ты помнишь дорогу, я верю!»
Конь заржал протяжно и жалобно, потянулся было вслед за хозяином, но тот покачал готовой – нет, не ходи – и шагнул из ранней осени в звенящую весну. Я даже и не заметила этого сразу: там, где Ирранкэ оставил коня, листья уже опадали, а возле озера, за кругом камней, будто бы еще и лето не настало!
– Вот и все, – сказал он, приблизившись к женщине с веретеном. – Теперь уж меня ничто не держит.
«Я запираю память на ключ. На тот самый ключ, что ты хранишь. Я не помню никакой девушки с веточкой жасмина в черных кудрях, не помню ее голоса, ее прикосновений, до смешного робких… И себя я не помню тоже. Я просто искатель приключений, и я их наконец-то нашел!»
– Тогда идем, – ответила она, придержала веретено и концом его указала на водопад, над которым искрились бесчисленные радуги. Водяные струи разделились, будто раздвинулись тяжелые портьеры, и Владычица вод вошла в темную пещеру и поманила Ирранкэ за собой. – Идем, не медли! Или ты передумал?
– Нет, госпожа, не передумал, – отозвался он и переступил черту, отделяющую наш мир от мира тех созданий, что остались, мы думали, лишь в легендах и детских сказках.
– Не отставай, – сказала она и пошла дальше, только платье едва заметно светлело впереди.
Сперва ничего не было видно, и пусть даже алии прекрасно видят в темноте, сейчас это не спасало, приходилось идти ощупью. Стены всякий раз оказывались разными: то теплыми и шершавыми, то гладкими, то поросшими мхом, то холодными и осклизлыми…
Наконец впереди забрезжил свет.
– Вот мое королевство, – произнесла Владычица вод и шагнула к небольшому озеру, вновь раскручивая веретено.
Маленький водопад по-прежнему вздымал водяную пыль над озером, и радуги плясали над ним. Поодаль над кувшинками вились стрекозы, где-то квакала лягушка…
– Госпожа?
Она молча указала на небо, и я вместе с Ирранкэ посмотрела туда.
Солнца не было. По-прежнему блистали и переливались крохотные капли на одежде и волосах Владычицы вод, сияли радуги в тучах брызг, которые вздымал водопад, но…
– Добро пожаловать, – сказала она. – Здесь никогда не наступает ночь. Здесь всегда царит лето. Думаю, тебе понравится, Ирранкэ. Не этого ли ты искал?
– Возможно, – ответил он и звучно ударил себя по щеке. – А от комаров никак нельзя избавиться, госпожа?
В ответ Владычица вод рассмеялась…
