Действие второе
Царская палата
Царь Федор сидит в креслах. По правую его руку Ирина вышивает золотом в пяльцах. По левую – сидят в креслах Дионисий, митрополит всея Руси; Варлаам, архиепископ Крутицкий; Иов, архиепископ Ростовский, и Борис Годунов. Кругом стоят бояре.
Федор.
Владыко Дионисий! Отче Иов!
Ты, отче Варлаам! Я вас позвал,
Святители, чтоб вы мне помогли
Благое дело учинить: давнишних
Мне помогли бы помирить врагов!
Вам ведомо, как долго я крушился,
Что Шуйские, высокие мужи,
И Годунов Борис, мой добрый шурин,
Напрасною враждой разделены.
Но, видно, внял Господь моим молитвам,
Дух кротости в Бориса он вложил.
И вот, он сам мне обещал сегодня
Забыть свои от недругов досады
И первый Шуйским руку протянуть.
Не так ли, шурин?
Годунов.
Твоему желанью
Повиноваться – долг мой, государь!
Федор.
Спасибо, шурин! Ты Писанье помнишь
И свято исполняешь. Только вот
О Шуйском я хотел тебе сказать,
О князь Иван Петровиче: он нравом
Немного крут, и горд, и щекотлив;
Так лучше б вам помене говорить бы,
А чтобы ты к нему бы подошел,
И за́ руку бы взял его – вот этак, —
И только бы сказал, что все забыто
И что отныне ты со всеми ими
В согласии быть хочешь.
Годунов.
Я готов.
Федор.
Спасибо, шурин! Он ведь муж военный,
Он взрос в строю, среди мечей железных,
Пищалей громоносных, страшных копий
И бердышей! Но он благочестив
И, верно, уж на ласковую речь
Податлив будет.
(К Дионисию.)
Ты ж, святой владыко,
Лишь только за́ руки они возьмутся,
Их поскорей благослови и слово
Спасительное тотчас им скажи!
Дионисий.
Мой долг велит мне, государь, о мире
Вещать ко всем, а паче о Христовой
Пещися церкви. Аще не за церковь
Князь Шуйский спорит с шурином твоим,
Его склонять готов я к миру.
Федор.
Отче,
Мы все стоим за церковь! И Борис,
И я, и Шуйский – все стоим за церковь!
Дионисий.
Великий царь, усердие твое
Нам ведомо; дела же, к сожаленью,
Не все исходят от тебя.
(Смотрит на Годунова.)
Намедни
Новогородские купцы, которых
За ересь мы собором осудили,
Свобождены и в Новгород обратно,
Как правые, отпущены, к соблазну
Всех христиан.
Годунов.
Владыко, те купцы
С немецкими торгуют городами
И выгоду приносят государству
Немалую. Мы с ними разорили б
Весь Новгород.
Дионисий.
А ересь ни во что
Ты ставишь их?
Годунов.
Избави Бог, владыко!
Уж царь послал наказы воеводам
Той ереси учителей хватать.
Но соблазненных отличает царь
От соблазнителей.
Федор.
Конечно, шурин!
Но самых соблазнителей, владыко,
Ни истязать не надо, ни казнить!
Им перед Богом отвечать придется!
Ты увещал бы их. Ведь ты, владыко,
Грамматиком недаром прозван мудрым!
Дионисий.
Мы делаем, сколь можем, государь,
Чрез увещанья. Но тебе еще
Не все известно: старосты губные
И сборщики казенных податей
В обители входить святые стали,
И в волости церковные въезжать,
И старые с них править недоборы,
Забытые от прежних лет!
Годунов.
Владыко,
Великий царь предупредил твое
Печа́лованье. Что́ нас крайность сделать
Заставила, уж то не повторится.
(Подает ему грамоту.)
Вот грамота, владыко, о невъезде
В именья церкви никаким чинам
И о решенье всяких дел не царским,
Но собственным твоим судом.
Федор.
Да, отче,
Он написал ее, а я печать
Привесил к ней!
Дионисий (пробегает грамоту).
Блаженны миротворцы!
Когда правитель обещает мне
И в остальных статьях все льготы церкви,
Ее права и выгоды блюсти —
То прошлое да будет позабыто!
Федор.
Так, так, владыко! Отче Варлаам,
Ты помоги владыке!
Варлаам.
Государь,
Что в деле сем святой владыко скажет,
Я повторю охотно.
Федор.
Отче Иов,
И на тебя рассчитываю я!
Иов.
Правитель твой, великий государь,
Незлобия и мудрости исполнен,
А наше дело Господу молиться
О тишине и мире!
Федор.
И тебя,
Аринушка, прошу я: если Шуйский
Упрется, ты приветливое слово
Ему скажи. Оно ведь много значит
Из женских уст и умягчает самый
Суровый нрав. Я знаю по себе:
Мужчине я не уступлю ни в чем,
А женщина попросит иль ребенок,
Все сделать рад!
Ирина.
Мой царь и господин,
Как ты велишь, так мы и будем делать;
Но наше слово, против твоего,
Что может значить? Если только ты
Им с твердостию скажешь, что их распря
Тебя гневит, то князь Иван Петрович
Ослушаться тебя не будет властен.
Федор.
Да, да, конечно, я ему велю,
Я прикажу ему! А вы, бояре,
Скорей зачните с ними разговор;
Не стойте молча; хуже нет того,
Как если два противника сошлись,
Уж помирились, смотрят друг на друга,
А все молчат…
Клешнин.
Мы рады говорить бы,
Царь-государь, когда б его лишь милость,
На Шуе князь, нам рты разинуть дал!
Федор.
Что ты понес? Какой он князь на Шуе?
Клешнин.
А то, что он себя удельным князем,
А не слугой царевым держит – вот что!
Кн. Хворостинин.
Твой дядька, царь, простить не может Шуйским,
Что за Нагих вступаются они.
Головин.
И что тебя хотели б упросить
Царевича взять на Москву обратно.
Федор.
Димитрия? Да я и сам бы рад!
Сердечный он! Ему, я чай, там скучно,
А я-то здесь его бы потешал:
И скоморохов показал смешных бы,
И бой медвежий! Я просил Бориса,
Не раз просил, да говорит: нельзя!
Клешнин.
И в том он прав! Твой батюшка покойный
Нагим недаром Углич указал;
Он знал Нагих, он воли не давал им,
И шурин твой на привязи их держит!
Федор.
Негоже ты, Петрович, говоришь,
Они дядья царевичу, Петрович!
Клешнин.
Царевичу! Да нешто он царевич?
И мать его, седьмая-то жена,
Царица нешто? Этаких цариц
При батюшке твоем понабралось бы
И более, пожалуй!
Федор.
Полно, полно!
Мне Митя брат, ему ж дядья Нагие,
Так ты при мне порочить их не смей!
Клешнин.
А что же мне, хвалить их, что они
Тебя долой хотели бы с престола,
А своего царенка на престол?
Федор.
Как смеешь ты?
Клешнин.
И Шуйских тож хвалить,
Что заодно идут они с Нагими?
Федор.
Я говорю тебе: молчи! молчи!
Сейчас молчи!
Клешнин (отходя к окну).
Ну, что ж? И замолчу!
Федор (к Годунову).
Не позволяй ему в другой раз, шурин,
Порочить мачеху и брата!
Годунов.
Царь,
Он человек усердный и простой!
Крики на площади.
Клешнин (глядя в окно).
Ну, вон идут!
Федор.
Кто?
Бояре (смотрят в окно).
Шуйские идут!
Федор (подходит к окну).
Как? Уж пришли?
Клешнин.
Да, вот уж у крыльца!
Крики слышны громче.
Вишь, впереди идет Иван Петрович,
А круг его валит с купцами чернь!
Ишь, голосят и шапки вверх кидают!
Еще, еще! Стрельцов сбивают с ног!
Держальников оттерли! Подхватили
Его под руки! Эвот, по ступеням
Его ведут! Небось и государя
Так не честят они!
Федор.
Смотри же, шурин,
Не забывай, что ты мне обещал!
Аринушка, – смотри же, замечай!
Коль, неравно, у них пойдет негладко,
Ты помоги! Отцы мои, – я паче
На вас надеюсь!
(Возвращается поспешно на свое место.)
Стольник (отворяя дверь).
Князь Иван Петрович!
Входят Шуйские; за ними Мстиславский, Шаховской и другие.
Клешнин (тихо к Туренину, глядя на Шуйских).
Ишь, как идут! И шеи-то не гнутся!
Кн. Иван Петрович (опускаясь на колени).
Великий царь! По твоему указу
Пред очи мы явилися твои!
Федор.
Встань, князь Иван Петрович! Встань скорее!
Тебе так быть негоже!
(Поднимает его.)
Мы с царицей
Давно тебя не видим. Ты, должно быть,
Семейным делом занят? Мне сказали:
Племянницу ты замуж выдаешь?
Кн. Иван Петрович.
Так, государь.
Федор.
Я рад, я очень рад!
Я поздравляю вас! Так вот я, князь,
Хотел сказать тебе, что мы давно
Тебя не видим, впрочем, может быть,
Тебе не время? Это сватовство —
Ты оттого и в Думу, вероятно,
Давно уже не ходишь?
Кн. Иван Петрович.
Государь,
Мне в Думе делать нечего, когда
Дела земли вершит уже не Дума,
А шурин твой. Поддакивать ему
Довольно есть бояр и без меня!
Федор.
Иван Петрович! Мне прискорбно видеть,
Что меж тобой и шурином моим
Такое несогласье учинилось!
Нам сам Господь велел любить друг друга!
Велел, владыко?
Дионисий.
Истинно велел!
Федор.
Вот видишь, князь? Что говорит апостол
В Послании к кори́нфянам? «Молю вы…»
Как дальше, отче Варлаам?
Варлаам.
«Молю вы,
Да тожде вы глаголете, да распри
Не будут в вас, да в том же разуменье
И в той же мысли будете!»
Федор.
Вот видишь!
А как в своем Послании соборном
Апостол Петр сказал? «Благоутробни…»
Как дале говорит он, отче Иов?
Иов.
«Благоутробни будьте, братолюбцы,
Не воздающе убо зла за зло,
Ни досаждения за досажденье!»
И шурин твой, великий государь,
Апостольское слово исполняет
Воистину!
Федор.
Да, отче Иов, да!
Ты, князь Иван Петрович, будь уверен,
Он чтит тебя, – мы все твои заслуги
Высоко чтим… так, видишь ли, когда бы
Ты захотел… когда бы ты с Борисом…
(Тихо к Годунову.)
Кончай же, шурин!
Годунов.
Князь Иван Петрович!
Уже давно о нашей долгой распре
Крушуся я. Коль ты забыть согласен
Все прошлое, я также все забуду
И рад с тобой и с братьями твоими
Быть заодин. И с тем на примиренье
Тебе я руку подаю!
Кн. Иван Петрович (отступая).
Боярин,
Упорно слишком враждовали мы,
Чтобы могли теперь без договора
Сойтися вдруг!
Годунов.
Какого договора
Ты хочешь, князь?
Кн. Иван Петрович.
Боярин Годунов!
Виню тебя, что ты нарушил волю
И завещание царя Ивана
Васильича, который, умирая,
Русь пятерым боярам приказал!
Один был – я; другой – Захарьин-Юрьев;
Мстиславский – третий; Бельский был четвертый,
А пятый – ты. Кто ж ныне, говори,
Кто государством правит?
Годунов.
Царь Феодор
Иванович, его же царской воли
Я исполнитель.
Кн. Иван Петрович.
Не хитри, боярин!
Его ты волей завладел лукаво!
Едва лишь царь преставился Иван,
Ты Бельского в изгнание услал,
Мстиславского насильно ты в монахи
Велел постричь; от Юрьева ж, Никиты
Романыча, избавили тебя
Болезнь и смерть. Осталися мы оба,
Но ты, со мной совета избегая,
Своим высоким пользуясь свойство́м,
Стал у царя испрашивать указы,
На что хотел, вступаться начал смело
В права бояр, в права людей торговых
И в самые церковные дела.
Роптали все…
Годунов.
Князь, дай мне слово молвить…
Кн. Иван Петрович.
Роптали все. Но имя государя
Тебе щитом служило; мы же дело
Получше знали; люди на Москве
К нам мыслили – и мы за правду встали,
Мы, Шуйские, а с нами весь народ.
Вот нашей распри корень и начало.
Я все сказал. Пускай же в этом деле
Нас царь рассудит!
Годунов.
Князь Иван Петрович!
Великий царь меж нас желает мира,
Твоя же речь враждою дышит, князь;
Негоже мне упреком на упреки
Ответствовать, но оправдаться должен
Я пред тобой. Меня винишь ты, князь,
Что я один вершу дела? Но вспомни:
Хотел ли ты со мною совещаться?
Не ты ль всегда мой голос отвергал?
И, не снося ни в чем противоречья,
Не удалился ль ты от нас? Тогда
Великий царь, твою холодность видя,
Мне одному всю землю поручил.
Я ж, не в ущерб воистину для царства,
Ее приял. Война с Литвою миром
Окончена, а королю ни пяди
Не уступили русской мы земли.
В виду Орды мы подняли на хана
Племянника его, и хан во страхе
Бежал назад. Мы черемисский бунт
Утишили. От шведов оградились
Мы перемирьем. С цесарем немецким
И с Данией упрочили союз,
А с Англией торговый подписали
Мы договор, быть может неугодный
Гостям московским, но обильный выгод
Для всей земли. И в самое то время,
Когда уж Русь от смут и тяжких бедствий
В устройство начинала приходить,
Ты, князь, – я то тебе не в укоризну
Теперь скажу, – ты, с братьями своими,
Вы собирали в скоп народ московский
И черный люд вы тайно научали
Бить государю на меня челом!
Кн. Андрей Шуйский (выступает вперед).
Не за себя мы поднялись, боярин!
Когда ломать ты начал государство,
За старину с народом встали мы!
Кн. Дмитрий Шуйский.
Таких досад, как от тебя, боярин,
И при Иване не было царе!
Кн. Иван Иванович Шуйский.
Покойный царь был грозен для окольных;
Кто близок был к нему, тот и дрожал;
Кто ж был далек, тот жил без опасенья
По своему обычаю. Ты ж словно
Всю Русь опутал сетью, и покоя
Нет от тебя нигде и никому!
Годунов.
Когда земля, по долгом неустройстве,
В порядок быть должна приведена,
Болезненно свершается целенье
Старинных ран. Чтоб здание исправить,
Насильственно коснуться мы должны
Его частей. Но милостию Божьей
Мы неизбежную страданья пору
Уж перешли, и мудрость государя
Сознали все; вы только лишь одни,
Вы, Шуйские, противитесь упорно
И жизни новой светлое теченье
Отвлечь хотите в старое русло!
Кн. Иван Петрович.
Лишь мы одни? Владыко Дионисий!
Скажи ему, одни ли о насильях
Мы вопием Христовой церкви?
Дионисий.
Княже,
С правителем до твоего прихода
Мы говорили. Все, о чем с тобою
Скорбели мы, – он отменил.
Кн. Иван Петрович.
Нечисто!
Годунов.
А в остальном надеюся я с вами,
Князья, сойтись. Уж миновала ныне
Пора волнений; в уровень законный
Вошла земля, и не о чем нам спорить.
Ей вместе мы теперь послужим лучше,
Чем мог бы я один.
Дионисий.
Такое слово
Смиренномудренно. Совет наш, княже,
Не продолжать вам распри, несогласной
С учением Спасителя и вредной
Для государства.
Федор.
Отче, я уверен,
Они того не захотят! Не правда ль?
Не правда ль, князь? Вот и моя царица
Тому не верит. Что же ты молчишь,
Аринушка?
Ирина (продолжая вышивать).
Не верится мне вправду,
Что долго так князь Шуйский заставляет
Себя просить о том, что государь
Ему велеть единым может словом.
(Смотрит на Шуйского.)
Скажи мне, князь, когда бы ты теперь
Не пред царем Феодором стоял,
Но пред отцом его, царем Иваном,
Раздумывал бы столько ты? Ужели ж
За то, что царь с тобою так негневен,
Так милостив, так многотерпелив,
Свой долг пред ним забудешь ты?
Кн. Иван Петрович.
Царица,
Я говорил пред государем ныне,
Как говорил бы пред его отцом.
И прежде чем от мысли отказаться,
На плаху я скорее бы пошел.
Но мне навряд бы при царе Иване
Так говорить пришлось – затем, что вряд бы
Покойный царь так беззаботно отдал
Из рук своих в чужие руки власть!
Ирина.
Когда во Пскове, князь Иван Петрович,
Ты, окружен литовцами, сидел
И мужеством своим непобедимым
Так долго был оплотом для Руси, —
Я за твое спасенье и здоровье
Дала тогда молитвенный обет:
На раку, где покоятся во Пскове
Святые мощи Всеволода-князя,
Вот этот вышить золотой покров.
Я шью давно – и вот моя работа
К концу подходит. Но ужель она,
Начатая во здравие того,
Кто землю спас, окончится, когда
Противником он станет государству?
(Встает и подходит к Шуйскому.)
Ужели тот, за чье спасенье я
Так горячо со всей молилась Русью,
Ее покой упорством возмутит?
Прошу тебя, не омрачи напрасно
Своей великой славы! Покорись
Святителям и царскому веленью!
Князь-государь,
(кланяется ему в пояс)
моим большим поклоном
Прошу тебя, забудь свою вражду!
Кн. Иван Петрович (в волнении).
Царица-матушка! Ты на меня
Повеяла как будто тихим летом!
Своим нежданным, милостивым словом
Ты все нутро во мне перевернула!
Как устоять перед тобой? Поверь,
Веленье государево исполнить
Я рад душой; но наперед дозволь мне
Сказать два слова брату твоему.
(К Годунову.)
Не в первый раз, боярин, хитрой речью
Обходишь ты противников своих.
Какой залог нам дашь ты, что не хочешь
Нас усыпить, чтоб тем вернее после
Погибель нашу уготовить?
Годунов.
Князь,
Залогом вам мое да будет слово
И вместе с ним ручательство царя.
Федор.
Да, да, князья, я за него ручаюсь!
Кн. Иван Петрович.
Какая участь ожидает тех,
Которые, защите нашей веря,
К нам мыслили?
Годунов.
Их ни единый волос
Не упадет, и ни единым пальцем
Не тронут их.
Кн. Иван Петрович.
И будешь ты на том
Крест целовать пред государем?
Годунов.
Буду!
Кн. Иван Петрович (к боярам, пришедшим с ним).
Как мыслите?
Бояре.
На что согласен ты,
Мы все согласны!
Кн. Иван Петрович (к Годунову).
Вот моя рука!
Федор.
Друзья мои! Спасибо вам, спасибо!
Аринушка, вот это в целой жизни
Мой лучший день! Владыко Дионисий, —
Крест им скорее! Крест!
Дионисий берет со стола крест и подает сперва Шуйскому, потом Годунову.
Кн. Иван Петрович.
Клянусь отныне
Не враждовать ни мыслию, ни делом
К великому боярину, к Борису
Феодорычу Годунову; в том же
Я за себя, и за своих за братьев,
И за сторонников за наших всех,
За всех бояр и всех людей торговых
Целую крест Спасителя Христа!
(Прикладывается ко кресту.)
Годунов.
Целую крест, что с Шуйскими отныне
Мне пребывать в согласье и в любви,
Без их совета никакого дела
Не начинать, сторонникам же их —
Князьям, боярам и торговым людям —
Ничем не мстить за прежние вины!
(Прикладывается ко кресту.)
Федор.
Вот это так! Вот это значит: прямо
Писание исполнить! Обнимитесь!
Вот так! Ну, что? Ведь легче стало? Легче?
Не правда ли?
Крики на площади.
О чем они кричат?
Кн. Иван Петрович.
Должно быть, царь, хотелось бы узнать им,
Чем кончилась сегодня наша встреча
С боярином. Дозволь, я выйду к ним.
Федор.
Нет, нет, останься! Сами пусть они
Сюда придут. Пусть умилятся, глядя
На ваше примиренье!
(К Клешнину.)
Выдь, Петрович,
Выдь на крыльцо и приведи их!
Клешнин.
Всех?
Да их, я чай, там сотен будет с двадцать,
Аршинников!
Федор.
Зачем же всех? Зачем?
Пусть выборных пришлют!
Клешнин уходит.
Я с ними, шурин,
И не охотник, правда, говорить,
Когда они обступят вдруг меня
На выходе, кто с жалобой, кто с просьбой,
И стукотня такая в голове
От них пойдет, как словно тулумбасы
В ней загремят; терпеть я не могу!
Стоишь и смотришь и не знаешь ровно,
Что́ отвечать? Но здесь другое дело,
Я рад их видеть!
Годунов.
Государь, боюсь,
Тебе их вздорных жалоб не избыть;
Народ докучлив. Лучше прикажи мне,
Я выйду к ним!
Клешнин (возвращаясь).
Царь! Выборные люди!
От всех купцов, лабазников, ткачей,
И шорников, и мясников, которых
Привел с собой князь Шуйский! Вот они!
Выборные (входят и становятся на колени).
Царь-государь! Спаси тебя Господь,
Что светлые свои повидеть очи
Ты нас пожаловал!
Федор.
Вставайте, люди!
Я рад вас видеть. Я послал за вами,
Чтоб вам сказать… да что ж вы не встаете?
Я осерчаю!
Выборные встают, исключая одного старика.
Что же ты, старик?
Что ж не встаешь?
Старик.
И рад бы, государь,
Да не смогу! Вишь, на колени стать-то —
Оно кой-как и удалось, а вот
Подняться-то не хватит силы! Больно
Уж древен стал я, государь!
Федор (к другим).
Возьмите ж
Его под руки, люди!
Двое купцов поднимают старика.
Ну, вот так!
Ты, дедушка, себя не утрудил ли?
Кто ты?
Старик.
Богдан Семенов Курюков,
Московский гость!
Федор.
Который год тебе?
Курюков.
Да будет за́ сто, государь! При бабке
Я при твоей, при матушке Олене
Васильевне, уж денежником был,
Чеканил деньги по ее указу
Копейные, на коих ноне князь
Великий знатен с копием в руце;
Оттоль они и стали называться
Копейными. Так я-то, государь,
В ту пору их чеканил. Лет мне будет,
Пожалуй, за́ сто!
Федор.
Дедушка, да ты
Шатаешься! Бояре, вы б ему
Столец подставили!
Курюков.
Помилуй, царь!
Как при твоей мне милости сидеть!
Федор.
Да ты ведь больно стар, ведь ты, я чаю,
Уж много видел на своем веку?
Курюков.
Как, батюшка, не видеть! Всяко видел!
Блаженной памяти Василья помню
Иваныча, когда свою супругу
Он, Соломонью Юрьевну, постриг,
Неплодья ради, бабку же твою,
Олену-то Васильевну, поял.
Тогда народ, вишь, на́дво разделился:
Кто, вишь, стоял за бабку за твою,
Кто за княгиню был за Соломонью.
А в те поры и меж бояр разрухи
Великие чинились; в малолетство
Родителя, вишь, твоего, Ивана
Васильича, тягались до зареза
Князья Овчины с Шуйскими-князьями,
А из-за них и весь московский люд.
А наш-то род всегда стоял за Шуйских,
Уж так у нас от предков повелось.
Бывало, слышишь: бьют в набат у Спаса —
Вставай, купцы! Вали к одной за Шуйских!
Тут поскорее лавку на запор,
Кафтан долой, захватишь что попало,
Что Бог послал, рогатину ль, топор ли,
Бежишь на площадь, ан уж там и валка;
Одни горланят: «Телепня-Овчину!»
Другие: «Шуйских!» – и пошла катать!
Федор.
То грех великий, дедушка!
Курюков.
А вот,
Как в возраст стал твой батюшка входить,
Утихло все.
Клешнин.
Что? Видно, не шутил?
Курюков.
Избави Бог! Был грозный государь!
При нем и все бояре приутихли!
При нем беда! Глядишь, столбов наставят
На площади; а казней-то, и мук,
И пыток уж каких мы насмотрелись!
Бывало, вдруг…
Федор.
Я, дедушка, позвал вас,
Чтоб вам сказать…
Курюков.
Бывало, грянут бубны,
Чтобы народ на площадь шел…
Федор.
Я вас
Велел позвать…
Курюков.
Тут, хочешь аль не хочешь —
Неволею идешь…
Молодой купец (дергая его за полу).
Богдан Семеныч!
Царь говорит с тобой!
Курюков.
Постой, племянник,
Дай досказать. Вот мы придем на площадь,
Ан там стоят…
Федор (к молодому).
Так ты – ему племянник?
Молодой.
Да, государь, я внучатный ему
Племянник есть!
Курюков.
Ан там уж палачи
Стоят и ждут…
Молодой (дергая его за полу).
Богдан Семеныч! Что ты?
Федор (к молодому).
Твое лицо мне кажется знакомо?
Курюков.
С секирами…
Федор (к молодому).
Где видел я тебя?
Молод ой.
А о Миколе мы, великий царь,
Твое здоровье тешили: медвежий
Тогда был бой, а я медведя принял,
И милость мне твоя поднесть велела
Стопу вина!
Курюков.
С секирами стоят…
Федор.
Да что ты, дедушка, одно наладил!
Что, в самом деле? Что тут вспоминать?
С секирами! С секирами! Не дашь
Мне слова вымолвить!
(К молодому.)
Так ты тот самый,
Что запорол медведя? Помню, помню!
Аринушка! Вот это тот купец,
О ком тебе рассказывал я, знаешь?
Синельников – ведь так тебя зовут?
Молодой.
Красильников, великий государь,
Иван Артемов!
Федор.
Да, да-да, да-да!
Красильников! Аринушка, представь:
Медведь к нему так близко подошел,
Так близко – вот как ты теперь, владыко,
Ко мне стоишь, а он шагнул вот этак,
Да изловчил рогатину, да разом
Вот так ее всадил ему в живот!
Медведь-то прет, да все ревет: уу!
Да загребает лапами его,
Вот так его, владыко, загребает,
Пока совсем не выбился из сил
И на бок не свалился!
Годунов.
Государь,
Ты этим людям повестить хотел
О нашем примиренье.
Федор (к Красильникову).
У тебя
Был брат еще, который Шаховского
В бою кулачном одолел?
Красильников.
Он мне
Двоюродный есть брат, царь-государь,
Микитой Голубем зовут.
(Оборачивается к своим.)
Микита!
Слышь, выходи к царю!
Голубь выступает вперед и кланяется.
Федор.
Здорово, Голубь!
Что, как живешь? Что сила-то? Что сила?
Не голубиная в тебе, чай, сила?
Не по прозванью?
Голубь.
Жаловаться грех,
Царь-государь, Господь нас не обидел,
Мы силою своей довольны!
Федор (к Шаховскому).
Князь!
Узнал его?
Шаховской.
Как друга не узнать!
Ведь ты ребро сломил мне, Голубь, гладко!
По милости твоей недели три
Я пролежал!
Голубь (кланяясь).
Усердно, князь Григорий
Петрович, здравствуем тебе! Даст Бог,
В Великий пост мы на Москве-реке
Еще с тобою встретимся на славу —
Авось твоя удача будет!
Шаховской.
Что ж,
Я встретиться всегда с тобою рад —
Теперь держись!
Голубь.
А что поставишь, князь?
Шаховской.
Чеканный ковш! А ты?
Голубь.
Соболью шапку!
Ирина (к Федору).
Свет-государь, не позволяй им биться;
Час не ровён, недолго до беды!
Федор.
Ты думаешь, Аринушка?
(К Шаховскому и Голубю.)
Смотрите ж,
Не крепко бейтесь! Паче же всего
Под ложку берегитесь бить друг друга,
То самое смертельное есть место!
Кн. Иван Петрович.
Великий царь, дозволь, я повещу им,
Зачем ты их позвать велел!
Федор.
Ну, ну,
Добро, скажи им!
Кн. Иван Петрович.
Выборные люди!
Вам ведомо да будет, что боярин
Борис Феодорович Годунов
И я, князь Шуйский, с братьями моими,
Мы учинились в мире и в ладу
И обещали клятвою друг другу,
Чтобы ни нам, ни нашим меж собою
Сторонникам не враждовать отныне,
А быть в согласье!
Голубь – отец.
Князь Иван Петрович!
Да как же это? Мы с тобою шли,
А ты нас бросил?
Кн. Иван Петрович.
Я не бросил вас!
Мне обещал боярин без меня
Не начинать отныне ничего —
А я всегда за вас стою!
Красильников.
Эй, князь,
Остерегись!
Голубь – сын.
Эй, не мирися, князь!
Голубь – отец.
Не выдавай нас, князь Иван Петрович!
Кн. Иван Петрович.
Не бойтесь, люди! Мне боярин клятву
Святую дал, что никого из вас
Не тронет он ни пальцем!
Голос (позади других).
Дать-то клятву
Он даст ее, да сдержит ли?
Курюков.
Поволь
Худое слово, князь Иван Петрович,
Мне, старику, по-старому сказать!
Когда твои нас деды подымали
На Телепня-Овчину, при Олене
Васильевне, при бабке государя,
Они за нас, а мы за них тогда
Держались крепко; тем-то и силен
Твой дедушка Василий был Васильич!
А если б он на мир пошел с Овчиной,
Пропал бы он и мы пропали б с ним!
Голубь – отец.
Когда ты, князь, с врагом своим исконным
Хотел мириться, незачем нас было
И подымать!
Голубь – сын.
Эх, князь Иван Петрович!
Вы нашими мири́тесь головами!
Кн. Иван Петрович (гневно).
Молчи, щенок! Знай бейся на кулачках,
О деле ж дай старейшим говорить!
Как смеете не верить вы ему,
Когда он крест – вы слышите ли? – крест
В том целовал?
Годунов (тихо к Клешнину).
Заметь их имена
И запиши.
Выборные между тем совещались между собой и все разом подходят к Федору.
Выборные.
Царь-государь! Помилуй!
Не дай погибнуть нашим головам!
Царь-государь! Помилуй! Защити!
Помилуй, государь! Не оставляй нас.
Теперь пропали мы!
Федор.
Да что вы? Что вы?
С чего вы взяли? От кого мне, люди,
Вас защищать?
Голубь – отец.
От шурина твого!
От Годунова, государь!
Голубь – сын.
Твой шурин
Ведь нас теперь совсем заест!
Федор.
Как можно!
Кто вам сказал? Мой шурин любит вас!
Ты им скажи, Борис, что ты их любишь!
Вот он сейчас вам скажет! Он вам все,
Все растолкует! Мне же самому,
Мне некогда теперь!
(Хочет уйти.)
Выборные обступают его.
Выборные.
Царь-государь!
Одна надежда наша на тебя!
Мы дурна не чинили! Мы за Шуйских,
За слуг твоих, стояли! Прикажи,
Чтоб нас Борис Феодорыч не трогал!
Вели ему!
Федор.
Да, хорошо! Пустите!
Мне некогда! Скажите все Борису!
Ему скажите!
Выборные.
Как же, государь,
Ему же мы да про него же скажем?
Яви нам милость! Выслушай нас, царь!
Дозволь тебе…
Федор (затыкая уши).
Ай-ай, ай-ай, ай-ай!
Скажите всё Борису! Всё Борису!
Мне некогда! Скажите всё Борису!
(Уходит, держа пальцы в ушах.)
Выборные с недоумением смотрят друг на друга.
