— Полковник Ричард Сеймур, — сухо и четко представился сухощавый британец в идеально вычищенных сапогах и выглаженном френче.

В отличие от своей военной формы, сам он выглядел неважно. Хриплый надтреснутый голос, мешки под глазами, усталое, изнуренное лицо с явной печатью хронического недосыпа.

— Коммандант Майкл Игл, — коротко кивнул я бритту. — Слушаю вас, полковник.

— От лица своего командования я уполномочен предложить вам... — Сеймур сделал паузу, не отрывая от меня внимательного взгляда.

«Кого ты хочешь во мне увидеть, полкан?.. — усмехнулся я про себя. — Ну-ну, смотри, мне не жалко. Стоп... Сеймур... Сеймур... Где-то эту фамилию я слышал. Причем недавно... — и едва удержался от злорадной ухмылки: — Конечно же! У нас сейчас в томится в плену некий второй лейтенант Александр Сеймур. Уж не сыночек ли? Али еще какой близкий родственничек... То-то у тебя морда встревоженная. За чадо беспокоишься? И правильно...»

От такого, вдруг появившегося не иначе как по прихоти судьбы, шикарного козыря в переговорах, у меня даже настроение поднялось.

— Смелее, полковник, — с легкой насмешкой подбодрил я британца. — Что вы хотели нам предложить? Наверное, почетную капитуляцию?

— Вы удивительно догадливы, коммандант, — невозмутимо ответил полковник и показал на раскладной стол и стулья, в мгновение ока собранные возле нас парой солдатиков. — Присядем поговорим.

— Отчего бы и не присесть, — я твердо решил тянуть время насколько возможно и охотно утвердился на стуле, — отчего бы и не поговорить. Так каковы ваши условия?

— Условия просты, — Сеймур кивнул и присел напротив меня. — Вы сдаетесь, мы в ответ гарантируем вам гуманное обращение.

— Кормить будут?

— Что? — недоуменно повел бровями полковник. — Простите...

— Кормить, говорю, в плену нас будут? Я, к примеру, согласен только на трехразовое питание с полдником и легким перекусом перед ужином. Двухразовое прошу даже не предлагать.

— В случае отказа капитулировать — на завтрак, обед и ужин вы будете получать пайку из стофунтовых снарядов, — британец прекрасно понял мою иронию, — до тех самых пор, пока не наедитесь досыта.

— Не только мы, полковник, ваших снарядов невольно отведают пятьдесят два британских солдата, находящихся у нас в плену, — я демонстративно выудил сигару из кармана, срезал кончик и не спеша раскурил ее, — в том числе второй лейтенант Александр Сеймур. Кстати, кто он вам?

— Это неважно! — отрезал полковник. — А по поводу пленных... — он неожиданно замолчал, явно сдерживая себя.

— Вы хотели сказать, что прикрываться пленными подло? — подчеркнуто вежливо поинтересовался я. — Полковник, благодарите бога, что вы неприкосновенны как парламентер. Подобных оскорблений я не спускаю никогда и никому. Думаю, разговор у нас окончен... — Внутренне матеря себя за несдержанность, я встал.

Зараза... собрался же тянуть время, и сам же все запорол... Тьфу ты, псих-одиночка...

— Подождите, коммандант... — послышался позади голос британца. Он говорил очень тихо, едва выдавливая из себя слова: — Поверьте, я не хотел вас оскорблять. Я знаю, что у меня нет оснований обвинять вас в подобном. Но...

— Что «но», полковник? — круто развернулся я. — Впрочем, не надо отвечать. Я удовлетворен. Продолжим. В качестве доброй воли, по возвращении в лагерь я прикажу отпустить ваших раненых.

— Искренне признателен вам, — британец привстал и отдал мне честь. — но что будет с остальными пленными?

«Так: сын, или... — во взгляде полковника читалась такая надежда, что сомневаться в том, что второй лейтенант Александр Сеймур приходится ему близким родственником, не приходилось. — Сколько лет полкану? Лет пятьдесят пять. Может, чуть больше. Значит, сын, а не внук. Может, зять? Муженек любимой дочери и отец внуков? А хрен его знает. Ну и что делать? В благородство сыграть? На самом деле, толку от пленных никакого нет. Есть они, или нет, обстрел не прекратится. А кормить и поить надо, отрывая от себя жалкие уцелевшие крохи. Опять же, охранять, отвлекая личный состав — тоже требуется. Но и отдавать за просто так будет явной глупостью. Вот же, дилемма, мать ее ети...»

— Небольшая часть уйдет вместе с раненными. Будут нести носилки, — немного подумав, ответил я полковнику. — А остальные...

Явно догадавшись, что я размышляю над условиями выкупа, Сеймур быстро заявил:

— Буду честен, коммандант Игл. Вышестоящее командование не пойдет ни на какую сделку с вами. Так что если вы решите отпустить пленных, то скорее всего, это будет воспринято лишь актом доброй воли с вашей стороны. К тому же, вряд ли оцененным должным образом. Но лично я, в рамках своих скромных возможностей, готов кое-что вам предложить.

— Что именно?

— Насколько я понимаю, вы собираетесь блокировать железнодорожный путь как можно дольше, и бесполезно уговаривать вас сдаться либо уйти с позиций,?

— Вы не ошибаетесь, именно так, полковник. Я считаю наши переговоры совершенно пустой тратой времени и согласился на них только из своих соображений, никак не связанных с капитуляцией либо чем еще подобным.

— То есть вы собираетесь просто потянуть время... — покачал головой британец, словно соглашаясь с самим собой.

— Это неважно. Так в чем суть вашего предложения?

— Я никогда не подвергал сомнению свою верность ее величеству, — тихо сказал полковник Сеймур. — И впредь не собираюсь это делать! — его голос окреп и наполнился торжественной уверенностью. — Вы враг короны, соответственно и мой враг, и я хочу, чтобы вы, коммандант Майкл Игл, это уяснили раз и навсегда. А с врагом никаких компромиссов не может быть. Даже с таким сильным и благородным как вы. Однако, я искренне считаю, что пленные солдаты империи не заслужили смерть от своих же снарядов. Поэтому поступлю следующим образом: пущу вопрос о пленных по инстанции, и как командующий объединенной группировкой, до разрешения вопроса по существу, то есть до поступления той или иной команды от вышестоящего начальства, запрещу возобновлять огонь по вам. Скажу сразу, особо надеяться не на что. Почти наверняка наличие пленных в вашем лагере никого не смутит. Но таким образом, вами будет выиграно время. Думаю, где-то до завтрашнего обеда. Вы сможете распорядиться этим временем по своему усмотрению: укрепите позиции, либо еще каким образом. На самом деле, мне это не особо интересно.

— Что взамен? — спокойно поинтересовался я.

Хотя уже готов был плясать от радости. В нашем положении такой выигрыш во времени, является почти что подарком судьбы.

— Вы отпустите пленных, — коротко ответил Сеймур. — Всех до единого. Не позднее завтрашнего полудня.

— Вы не боитесь, полковник, что я обману вас? Воспользуюсь столь любезно предоставленной вами передышкой, а пленных не отпущу... — На самом деле, я все уже решил, просто захотелось немного позлить бритта.

— Перестаньте, коммандант, — раздраженно бросил Сеймур, — о вашем дьявольском коварстве и хитрости ходят легенды, но я не думаю, что вы будете применять их в данном случае. Иначе я совсем не разбираюсь в людях, что вряд ли возможно, с моим-то жизненным опытом. В любом случае, это сделка джентльменов — ваше слово против моего. Не более того. Каков будет ваш ответ?

— Согласен, — коротко кивнул я, не став дальше провоцировать британца. — Завтра к полудню все ваши люди будут освобождены. Не скажу, что я особенно рад нашему знакомству, но, в любом случае, отрицательных эмоций оно не принесло. В некотором смысле, даже наоборот. Честь имею. Ах да... позаботьтесь о своих раненых и убитых. Мои люди стрелять не будут.

Я откозырял полковнику и отправился к себе на позиции.

Ну что же, сегодняшний день и половину завтрашнего я выиграл...

Остается продержаться еще всего лишь полтора суток...

И, клянусь, мы это сделаем. Будь уверен, полковник — обязательно сделаем...

В лагере коротко переговорил с командным составом, приказал отправить восвояси раненных бриттов с минимальным сопровождением из здоровых пленных, а потом дал команду привести в командирский вагон Редьярда, который Киплинг.

— Редьярд, вы знаете полковника Сеймура? — по уже сложившейся традиции, я подвинул ему по столешнице стаканчик с коньяком и сигару.

— Майкл, я не намерен раскрывать вам сведения, представляющие собой хоть какую-либо военную тайну... — Писатель было протянул руку с угощению, но сразу отдернул ее назад. Словно отказываясь от взятки.

— Бросьте, Редьярд. Не надо мне никаких военных тайн. Общие сведения, даже просто ваши впечатления об этом человеке.

— Что ж... — Киплинг пожал плечами. — Я не особо хорошо с ним знаком, но кое-что все же могу сказать. Джентльмен, родовит, потомственный военный, настоящий солдат в прямом смысле этого слова. Правда, несколько вспыльчив, высокомерен и резок в суждениях. С довольно трагической судьбой. Рано потерял супругу, больше не женился, воспитывая троих сыновей сам. Все они пошли по военной стезе, но счастья ни им, ни их отцу это не принесло. Старший погиб в самом начале этой войны, при обороне Ледисмита. Средний — при обороне Кимберли, что до младшего... — писатель вдруг замолчал.

— А младший попал в плен, и находится здесь, — закончил я за него. — Не так ли?

— Неужели вы собираетесь шантажировать его отца? — угрюмо бросил Киплинг. — Это же низко.

«Гребаные бритты, вы так уверовали в свою исключительность и непогрешимость, что напропалую стали обвинять весь свет в пороках, присущих самим себе. Дать бы тебе в рожу...» — подумал я, но озвучил совсем другое:

— Редьярд, в приличном обществе за такие необоснованные обвинения вызывают на дуэль. В менее приличном — просто бьют по морде. В варварском — без разговоров пускают кровь. Итак, для начала определитесь, в каком обществе вы находитесь, а потом прошу ответить мне: у вас есть основания обвинять меня в подобном?

— Оснований нет, — после долгой паузы ответил Киплинг и мрачно, но твердо добавил: — Готов извиниться, а если извинения не будут приняты, то...

— Обойдемся без извинений. Инцидент исчерпан... — Я добавил коньяка в стакан писателя. — А по поводу второго лейтенанта Сеймура — завтра пополудни я его отпущу. Впрочем, как и всех остальных пленных, включая вас.

Я уже успел убедиться, что британец превосходно владеет собой, вот и сейчас на его лице не дрогнул ни один мускул, хотя в глазах все же промелькнула целая гамма чувств. И не мудрено: небось, уже попрощался с жизнью.

На некоторое время в вагоне повисла мертвая тишина. И первым эту тишину нарушил Киплинг.

— Вы не шутите... — с непонятной интонацией, то ли утверждая, то ли задавая вопрос, произнес он.

— Никоим образом.

— В таком случае, это благородный поступок с вашей стороны.

— Отчасти.

— Поясните... — вопросительно вздернул бровь писатель.

— Посудите сами... — я усмехнулся и взял чашку кофе с подноса, — морить вас голодом мне не позволят личные убеждения, а продовольствия у нас в обрез. Прикрываться пленными, исходя из вышеперечисленной причины, я тоже не буду. К тому же сильно сомневаюсь, что это остановит обстрелы. Словом, пользы от пленных мне ровно никакой, одно сплошное беспокойство. Так что наилучшим выходом из ситуации будет отпустить вас. Как-то так; хотя не буду отрицать, некое благородство в моих помыслах все же присутствует. В общем, продолжим интервью, потому что времени на общение у нас осталось крайне мало.

— Я бы хотел остаться здесь... с вами... — слегка запинаясь, неожиданно выдал Киплинг. — Хотя бы на некоторое, пусть и непродолжительное время.

— Помилуйте... — честно говоря, я немного опешил, — зачем вам это, Редьярд?

— Скажем так... — Киплинг на мгновение задумался. — Вы мне интересны как человек. Ваш характер, ваши поступки, ваше мышление, ваши манеры... все это настолько неординарно, что я готов рискнуть.

— Простите, но вынужден повторить вопрос: зачем вам ради изучения чьего-то характера, пусть даже и... гм... неординарного, рисковать своей головой? — Я уже стал подумывать, что бритт немного тронулся рассудком от переживаний. Хотя... творцы — они такие. Немного не от мира сего.

— Толком я еще не знаю, — совершенно спокойно ответил писатель.

— Ну уж нет. Не могу допустить, чтобы один из моих любимых писателей погиб за изучением моего же характера...

Я еще многое хотел сказать Киплингу, но пришлось прерваться. Неожиданно, довольно близко от вагона стеганул выстрел. Стреляли из пистолета Шварцлозе модели 1898 года, партия которых в свое время была поставлена австрияками для буров. Очень приметно палит машинка — кстати, весьма и весьма приличной конструкции, здорово опережающей свое время. Путем неимоверных махинаций и даже шантажа я выбил для своих парней сорок штук таких пистолей. Ну и кто из них чудит? Патроны, что ли, девать некуда?..

— Что за нахрен?! Часовой, узнай, кто там с оружием обращаться разучился.

— Айн момент, герр коммандант... — За стенкой раздался топот сапог.

— В общем, Редьярд, — в ожидании доклада я вернулся к беседе с британцем, — вам придется максимально использовать время до завтрашнего полудня для изучения того, что вы хотели изучить, но оставить вас здесь я не могу...

— Разрешите, господин коммандант? — в узкую дверь командирского салона бочком протиснулся Оладьев.

— Что там случилось?

— Да один из британских офицериков попытался бежать... — Паша виновато пожал плечами. — Мы тут заставили их свой же окоп углублять и перекрывать, так он закобенился, ударил часового киркой по голове и рванул. Пристрелили, конечно, дурака.

— Кто из них? — на меня вдруг накатило какое-то мрачное предчувствие.

— Сейчас... — Оладьев выудил из нагрудного кармана френча смятую книжицу. — Ага... второй лейтенант Александр Сеймур...

— Твою же кобылу в дышло! — с чувством выругался я. — Совсем убили?

— Ну а как же еще? Наповал. Гойко ему прямо в затылок пулю влепил. Что-то не так, господин коммандант? — обеспокоился взводный. — Так он же Адольфа едва не пришиб... Бергер говорит, черепушку ему здорово сотряс — до сих пор без сознания. Да и вообще...

— Все так, Паша. Все правильно сделали. Но... труп бритта пока не закапывайте; замотайте в брезент и положите в тенечке. Иди...

— Что случилось, Майкл? — Киплинг внимательно прислушивался к разговору, но ничего так и не понял, потому что мы говорили по-русски. — Он, кажется, упомянул Алекса Сеймура? Не так ли?

— Его самого... — пришлось сделать паузу, чтобы собраться с мыслями. — Полковник Сеймур только что лишился последнего сына. Парень ударил часового киркой и попытался бежать. Его тут же пристрелили.

— Это злой рок... — Киплинг отвел от меня взгляд. — Но... но, почему вы так переживаете? У вас была какая-нибудь договоренность по поводу Александра с его отцом?

— Нет, договоренности именно о нем не было. Почему переживаю? Черт побери, да потому что Майкл Игл — не бездушная машина для убийства... — Я едва не вспылил, но титаническим усилием воли сдержался. — Мне искренне жаль этого парня. И его отца тоже. Он оказался достойным человеком. Зная, что сын в плену, и ему грозит смертельная опасность, даже словом не обмолвился о нем в разговоре со мной. Не знаю, смог бы я так.

— Ричард знал, что вы собираетесь отпустить Александра?

— Я вам уже говорил, лично по нему договоренностей не было. Но Сеймур был уведомлен, что я отпущу пленных, соответственно, и его сына вместе с ними. Вот вам еще одна причина, по которой вы не сможете остаться. Расскажете полковнику, как это случилось.

— Расскажу, — тихо пообещал писатель. — И дам вам совет. Не отправляйте своих людей сопровождать пленных. Не надо... Ричард... как бы вам это сказать... он может потерять контроль над собой...

— Я вас понял, Редьярд. Пока идите. Успокойте товарищей. Сообщите, что завтра они уже будут у своих. А мне надо кое-что обдумать. Увидимся вечером...

Отправив британца, я сделал пару глотков коньяка и вышел из вагона. М-да... некрасиво получилось. Сеймур дал мне передышку, как раз из-за своего сына. Нет, я допускаю, что он, как всякий нормальный офицер, беспокоится и об остальных солдатах, но... Словом, теперь он не успокоится, пока не сровняет здесь все с землей. Впрочем, так бы случилось, даже если парень остался в живых. Ну да ладно. Война, черт бы ее побрал. В любом случае, время до завтра у меня есть. И надо будет его использовать как следует. А это значит — будем наглядно иллюстрировать собой известную солдатскую поговорку, гласящую, что ведро пота экономит каплю крови. Закапываемся в землю как можно глубже, стелим второй и третий накаты на блиндажах, благо с бронепоездом нам досталась полная платформа рельсов со шпалами, отрабатываем уход на запасные позиции с тяжелым оружием под обстрелом, и так далее и тому подобное. Другого выхода у нас нет.

— Что бы еще придумать? — Я сбросил френч, взвесил лопату в руках и отправился помогать укреплять свой командный пункт. — Придумаю, конечно. Чего уж тут. К примеру...