Не знаю, как прошла операция прикрытия, сами понимаете, окромя голубиной почты, у нас связи никакой, но линию фронта мы пересекли без проблем. Впрочем, единой линии фронта в англо-бурской войне никогда и не было. Как в реальной истории, так и в этой, уже исковерканной моими личными усилиями.

Далее последовал выматывающий полуторасуточный марш, за время которого моя задница превратилась в сплошную мозоль. Подозреваю, что не только у меня, ибо настоящих кавалеристов в моей роте подавляющее меньшинство. Черт бы побрал эти седла...

Но это все мелочи, главное, мы добрались незамеченными до места. И вроде как вовремя. Во всяком случае, хочется на это надеяться. Личный состав вместе с лошадками отдыхает, а я со Степкой отправился на рекогносцировку.

План прост, как пятипенсовая монета. Подобрать подходящее место, заминировать железнодорожные пути и в нужное время крутануть ручку взрывной машинки. Ну что же, рельеф местности на этом участке железной дороги просто замечательный: сплошные подъемы, спуски и откосы, думаю, долго искать не придется.

Оскальзываясь на каменной осыпи, я поднялся на высокий холм и поднес бинокль к глазам. Что тут у нас?

Ага...

Как и говорил, долго искать не пришлось. Железка вот здесь идет под хороший уклон, одновременно с достаточно крутым поворотом. Самое то. Впечатляющее крушение обеспечено. И взрывчатки всего ничего понадобится. И подходы к путям скрытые.

До Гленко около двадцати пяти миль, а до Ледисмита около тридцати. Так что если даже каким-то чудом бритты смогут вызвать подмогу, мы спокойно успеем уйти. Значит, работать будем следующим образом. Как только стемнеет...

— Ляксандрыч... — Степа устроился рядом со мной на валуне и выудил трубку из кармана.

— Слушаю.

— Тут это...

— Не тяни.

— Ну-у... — казак замялся. — Вроде как пора бы мне остепениться...

— Остепеняйся... — я стал прикидывать в уме количество динамита для фугаса и пропустил его слова мимо ушей.

— Ну-у... Курень свой поставить. Землицы прикупить...

— Не вопрос, подберем хороший участок. Деньгами помогу.

— Может, и ожениться... — после паузы вдруг выдал Степан.

Я как раз собирался отхлебнуть воды из фляги и чуть не поперхнулся от неожиданности. Вот это новости.

— Ты? Ожениться? Да ну... И есть на ком? Если на Лушке, то и думать забудь.

— Чего это? — Степка нахмурился. — Баба как баба.

— Понятно, что не мужик. Ты пойми, черная она. Твои детки никогда не станут ровней своим белым сверстникам в этой стране. О них подумай. Держи Лукерью для души, я не против, но если жениться, то только на белой.

— Да знаю я, знаю, Ляксандрыч... — хмуро покрутил головой Степан. — Не о Лушке речь.

— Тогда кто? Патриция? — мне вспомнилась Патриция ван Брескенс, миловидная медсестра из русско-голландского медицинского отряда, с которой Степка последнее время водил амуры.

Ну а что? Дамочка представительная, настоящий гренадер в юбке, у такой не забалуешь. Дворянка, со своим замком во Фландрии, между прочим. Почему бы и нет? Отличная партия для казака.

— Угу, она, Прасковея... — кивнул Степан, как всегда переиначив западное имя на русский манер.

— Она знает о твоих намерениях?

— Дык, кто ее спрашивать будет, — фыркнул как кот казак. — Куда она денется. Пузатая уже.

— Вот те новости! Ну ты даешь, парень. Что же... А ну обожди... — я вдруг заметил вдалеке густой столб черного дыма.

Поезд? Вроде пассажирское сообщение прервано. Тогда кто это дымит? Черт, неужто опоздали? Твою же мать...

— Это что за хрень, Ляксандрыч? — изумленно поинтересовался Степан, во все глаза уставившись на показавшийся среди холмов железнодорожный состав. — Какой-то он не такой...

— Не такой, Наумыч, — согласился я с ним и опять вскинул бинокль. — А это...

В середине идет зашитый листами котельного железа паровоз, две полуоткрытые площадки с двенадцатифунтовыми орудиями, столько же — с пулеметами, а вагоны укреплены сложенными по бортам рельсами. Етить! Даже открытую платформу с воздушным шаром и две дрезины с паровыми двигателями прицепили. Что это может быть? Конечно, бронепоезд, мать его! Хотя нет, скорее блиндированный состав, на большее этот шушпанцер ну никак не катит. Но нам с головой хватит, по нынешним временам — вполне грозная штука.

— А это такая хрень, Наумович, которая может наделать нам много неприятностей, — закончил я фразу. — Очень много.

— А мы ей можем, того, карачун сделать?.. — тихо поинтересовался Степан и присел. — Гля, останавливается, аспид. Никак заметили...

— Да нет, — я на всякий случай тоже отступил за куст. — Далеко. А карачун... Можем, Степа. Но пока надо подождать и выяснить, какого хрена ему тут надо.

И тут же мысленно ответил сам себе. Как «какого»? Я уже говорил — бритты очень быстро учатся на своих ошибках. После первых пущенных под откос эшелонов они стали серьезно охранять железнодорожные пути. Вот и этот эрзац прибыл обеспечивать безопасность состава с боеприпасами. Сам будет работать как стационарная точка, а дрезины обеспечат патрулирование в обе стороны. Еще и воздушный шар могут выпустить, для наблюдения. Да... нерадостную картинку я нарисовал. Этот урод может нам серьезно подгадить.

— Наумыч... — окликнул я казака. — Дуй в лагерь и прикажи укрыть лошадок в лощине, чтобы их с воздуха нельзя было заметить. И личный состав пусть схоронится. А потом вместе со взводными и Борисовым — сюда.

Степан без слов исчез в кустах, а я поудобнее устроился на валуне и опять взялся за бинокль. Неужто, суки, ночевать здесь собрались?

Тем временем бронепоезд окончательно остановился. Машинист спустил пары, дрезины отцепили от состава и теперь на них рассаживались солдаты. Еще несколько минут — и они, постепенно набирая ход, отправились в стороны Дурбана и Гленко. Одновременно на стартовой платформе готовили воздушный шар к взлету.

Вот черт... Все мои опасения полностью оправдались. Похоже, что бритты всерьез собрались на этом месте заночевать. Надо сказать, очень мудрое для них решение и... И просто отвратительное для нас. Чертовы островные обезьяны! Впрочем, кто сказал, что будет легко?

— Сука... — ругнулся я, посматривая на окрасившиеся багрянцем заката верхушки гор. — Гребаные уроды! Ну ничего, нас заметить вы никак не сможете, даже с воздуха. А я... Я что-нибудь придумаю...

Британцы уже развели костры, водрузили на них котлы и стали устанавливать палатки возле бронепоезда, а я все никак не мог сообразить, что делать.

Вот же зараза! Здесь самое подходящее место для диверсии, другое придется долго искать, а времени остается не так уж много. К тому же с чертового воздушного шара могут заметить нашу передислокацию, а это — полный провал операции.

Ну не атаковать же гребаный шушпанцер в конном строю? Как поляки — германские танки во вторую мировую?

Стоп... Мне неожиданно пришла в голову слегка сумасшедшая мысль. Вернее, совсем безумная, но вместе с тем, при некотором благоприятном для нас стечении обстоятельств, вполне здравая, с неплохими шансами на успех.

Как всегда в Африке, стало стремительно темнеть. На бронепоезде включили прожекторы, и все вокруг окрасилось мертвенно-бледным цветом, придавая пейзажу сюрреалистические черты.

Сзади послышался шорох щебенки — на холм карабкались мои взводные, зам по артвооружению и Степан.

— Лошадок укрыли?

— Не беспокойтесь, господин капитан, — спокойно ответил серб Гойко Христич, бывший гусар австро-венгерской армии. — Укрыли. Самим бы теперь найти... — и тут же озадаченно крякнул. — Матерь божья! Здоровенная штука...

— Это блиндированный состав, — менторским тоном стал объяснять Пашка Оладьев, студент Петербургского университета, полиглот, всезнайка и одновременно лихой до невозможности вояка. — Бронирование не полное, совершенное подручными средствами... — и тут же перевел свои слова на французский, испанский и английский языки для остальных взводных — ирландца Ричарда О'Рейли, баска Хуана Родригеса и француза Жана Рено, озадаченно посматривающих на бронепоезд.

— И чем его долбить? — почесал бороду мой главканонир.

— Поставишь шрапнель на удар... — машинально ответил я ему. — Он зашит не корабельной броней, а котельным железом, так что вполне нормально получится. Но, будем надеяться, что ваши орудия, Арсений Павлович, не понадобятся. А теперь слушаем сюда, парни. Эта сука может обгадить нам все дело. Поэтому придется взять его на абордаж. Не надо смотреть на меня дурными глазами. Сами знаете, не так страшен черт, как его малюют. Значит, так. Ровно в полночь начнете скрытно, мелкими группами, выдвигать личный состав вон к той гряде. Ее без команды не переходить — заметят. К часу ночи все уже должны быть на месте. Одновременно десяток стрелков с тромблонами займут позицию вот здесь и приготовятся к открытию огня; цель — бронепоезд. А точнее, палаточный городок. Но огонь тоже исключительно по команде.

— А бомбометы? — опять высказался Борисов. — Может, попробуем?

— Бомбометы... — Я слегка задумался.

Да, есть у меня такие штуки. В свое время я задался целью сделать минометы — и сделал, но поставить конструкцию на поток не получилось. Дело в том, что цельнокатаных труб для стволов здесь днем с огнем не сыщешь. А если специально заказывать в Германии, то они выйдут на вес золота. Поэтому пришлось ограничиться всего четырьмя экземплярами, пустив на стволы трубу от буровой установки, как нельзя кстати подвернувшуюся под руку. Простейшие прицельные приспособления и станина, корпуса мин отлили из чугуна, набили на них свинцовые обтюрирующее пояски, начинили лиддитом, хвостовики отфрезеровали из железа, приспособили к ним взрыватели от артиллерийских снарядов и вот, пожалуйста, плод сумрачного гения Майкла Игла, калибром сто двадцать три миллиметра, налицо. Так сказать, во всей красе.

Нет, конечно, можно было приспособить обычную водопроводную трубу, как это делали «бармалеи» в одной арабской стране, и может быть, она бы выдержала сколько-нить выстрелов, но я же делал «настоящий миномет», а не пародию на него.

В общем, испытания прошли на ура, конструкция получилась удачной, а Арсений Павлович навострился попадать за пять сотен шагов в круг диаметром двадцать шагов. Фугасное действие мины тоже оказалось вполне приличным. И главное, миномет получился разборный, вполне пригодный для перевозки во вьюках.

Но в боевых условиях мы еще их не испытывали...

— Нет, не сейчас, — поколебавшись, отказался я от идеи. — Не забывайте: у нас над головами висят наблюдатели. Заметят — все пойдет насмарку.

— Как прикажете, господин капитан, — разочарованно покрутил бородищей Борисов.

— Успеете еще опробовать ваши бомбометы, — успокоил я его. — Идем дальше. Смотрите внимательно, отсюда хорошо видны британские секреты. Их перед операций придется нейтрализовать. Для этой цели сформируем четыре группы по три человека. Одну из групп возглавлю я сам...

К тому времени, как окончательно стемнело, план операции был окончательно проработан. Взводные умчались готовить личный состав, а я со Степаном и американцем из первого взвода, Абрахамом Смитом, которых выбрал себе в группу, тоже стал собираться к выходу. Ну а как же? Все по заветам Чапая: командир впереди, на лихом коне. А если серьезно, я просто не могу отказать себе в удовольствии лично вынуть души из парочки бриттов. За Лизхен, за Максимова, за Севастополь, черт побери!

Так... мордочку и тыльные стороны кистей тщательно, но по правилам, вымажем бурдой на основе масла и сажи: увы, специализированной краски у меня нет. Но и так сойдет, правда, потом замучаешься отмывать. Дальше: сапоги долой, вместо них мягкие бродни из сыромятной кожи, сверху лохматую накидку. В руки глушеный карабин Маузера...

Через несколько минут мы стали напоминать леших, почти не различимых в ночи. Я глянул на часы и дал команду выступать. Секрет, который нам предстоит нейтрализовать, самый ближний к бронепоезду, а значит, самый сложный, так что времени на ликвидацию может понадобиться больше.

— Попрыгали... С богом!