В эту ночь я на удивление хорошо выспался. Вымотался, да и самогон Степкин свою роль сыграл. А снилось мне... Снилась мне охота. Да-да, именно охота. Помните как в фильме «Особенности русской охоты» красиво изображена оная? Да нет, не там, где бухали по-черному, а где псовая да парфорсная старинная! Вот нечто подобное мне и пригрезилось. Вокруг бескрайние заснеженные просторы, так похожие на родные зимние пейзажи, своры рвущихся с поводка поджарых русских борзых, кареты, слуги в ливреях, разряженная знать и гарцующая на караковой кобылке моя Пенни. В шикарной цвета кофе с молоком опушенной соболями охотничьей амазонке, румянец во все щеки, брызжущие весельем глаза, заразительный веселый смех — она в этом сне была чудо как прелестна. Впрочем, как и всегда. Ну и я рядом с ней, в какой-то шитой серебряными витыми шнурами венгерке и бобровой шапке. Барин барином...

— У меня в последнее время как-то все сны в руку... — Я плеснул себе в физиономию воды из миски и утерся рукавом. — Неужто придется родные пенаты навестить? — Задумался на мгновение и ответил сам себе: — Придется — навестим. Но без своих обычных шалостей. Токмо в целях проведать Родину. Ибо совать свой нос еще и в рассейские дела я не хочу и не буду. Потому что даже и не представляю, что и как там можно поправить. Вот так-то. Хотя... загадывать не буду. Или это шизофрения развивается? Где-то читал, что как раз убогоньким на голову цветные сны снятся. М-дя... Не хотелось бы свихнуться.

Далее потянулось томительное ожидание. Впрочем, недолгое. К полудню на пороге появился Коос ван дер Грааф и с ходу заявил:

— Пора, мальчик мой!

— Пора так пора... — Я шагнул вслед за ним.

— Господь послал мне знамение, — энергично отмахивая шаг рукой с зажатым в ней Евангелием, на ходу сообщил проповедник. — Благое дело нам предстоит совершить!

— Угу... — Едва успевая за ним, я вертел башкой по сторонам, разглядывая лагерь.

Стояла непривычная тишина, личный состав кучковался большими группами, внимательно слушая проповедников, выступавших с разной степенью экспрессивности.

— ...если к тебе в крааль заползла ядовитая змея, — вещал ближний ко мне, сухенький плешивый старец с куцей бороденкой, — ты не договариваешься с ней, а давишь гада, ибо неведома ему христианская мораль, и на добро он ответит ядом...

Я про себя хмыкнул. Ну-ну... в правильную сторону идете, товарищи. Ай да Коос... С низов начал.

— ...они убивают наших героев лишь за то, что те осмелились защищать свою родину... — звучал заунывный речитатив следующего священника, размахивающего какой-то газетой. — И чем же мы должны отвечать на это?..

Гм... уж не про меня тут речь ведется?.. Я быстро надвинул шляпу на лоб и поднял воротник — неладно будет, если людишки раньше времени воскрешение оного героя узрят. Торжественный момент смажется...

К счастью, никто меня по пути к халупе, где проводился кригсраад, не опознал. Ван дер Грааф произвел инструктаж и скрылся за дверями, а я прислонившись к стеночке, раскурил сигару и приготовился подслушивать.

— Боже!.. — вдруг изумленно ахнул кто-то рядышком.

— Тихо! — я обернулся и показал кулак Клаусу Дорну, моему знакомому парнишке-буру, стоявшему на часах у входа в дом.

— Но... но... — Он выудил из кармана потрепанной куртки газету и ткнул в нее пальцем, — Вы... вы...

— Так надо, парень... — прошипел я. — Военная хитрость, твою мать. И вообще, стой рядом и охраняй меня...

— Есть! — Паренек быстро пришел в себя и взял винтовку на караул. — Приказ понял!

— То-то же.

— Минхеер Игл...

— Ну что тебе? — недовольно рыкнул я.

— Ну-у... — парень состроил хитрую рожу, — я вот не уверен, что справлюсь с искушением побежать и прямо сейчас всем рассказать.

— Ну и чего ты хочешь?

— В ваше коммандо, минхеер Игл! — категорично заявил Клаус. — Иначе...

— Три шкуры спущу, щенок! — сгоряча пообещал я ему, а потом смилостивился: — Ладно, я подумаю. И заткнись наконец.

Где-то с полчаса ничего толком слышно не было — сплошное неразборчивое бурчание. Я порядком нервничал и успел пообещать себе, что если план наступления отвергнут, брошу все к чертовой матери и укачу с Пенни мир посмотреть.

Наконец скрипнула дверь и выскочил красный как рак фон Бюлов.

— Ну что?

— Я сделал все что мог, — мрачно пожал плечами дойч. — Дальше — не знаю. Если не одобрят — я умываю руки.

— Не спеши, Пауль. Умоем руки вместе. О! Кажется, прения начинаются... — я прислушался к доносящемуся из открытого окна разговору.

— ... я не буду принимать это решение без одобрения президента! — ворчливо сообщил голос Жубера.

— Старый маразматик, — прокомментировал фон Бюлов.

— Пауль, заткнись, пожалуйста.

— Иди в задницу... — обидчиво буркнул Пауль и отвернулся от меня.

— Мы упустим время из-за вашей мнительности, — донесся спокойный голос Боты. — Каждый день промедления неминуемо приближает наше поражение.

— Да, надо пользоваться моментом!..

— Надо выждать!..

— Нет!..

— Да!..

— Щенок, я уже воевал с кафрами, когда ты еще мамкину сиську сосал!

— И я воевал...

— Это вам не кафры, а лучшая армия мира...

— И не таких били...

— Ага, забыл, как твое коммандо пятками сверкало у ...

— Что?! Да я тебя!..

— Недисциплинированные бараны!.. — опять не удержался Пауль.

— И в то же время, в подавляюще большинстве, они горячие патриоты своей родины... — возразил я.

— Этого мало, чтобы выиграть войну, — отрезал дойч. — В армии не место разброду и шатанию, — и он презрительно скривился. — Впрочем, это стадо армией называть нельзя.

— Будет у них армия... — примирительно ответил я. — Настоящая армия. С профессиональными солдатами, дело которых будет убивать и умирать за Республики, а не думать о своем краале, быках и сиськах жены. Лучшая армия в Африке. Все будет со временем. Дай только завершить эту войну.

— Хотелось бы посмотреть, — фон Бюлов недоверчиво покачал головой. — Всеобщий призыв, а не ополчение?

— Позже обсудим. Есть у меня некоторые мысли по этому поводу. А пока давай послушаем, о чем эти упертые бараны толкуют.

Тем временем на кригсрааде дело перешло к откровенным оскорблениям, и я уже стал всерьез опасаться, что сходка перерастет в поножовщину. Но вдруг послышался громкий и спокойный голос Кооса ван дер Граафа. Ор мгновенно стих.

— Обидно мне смотреть, — уверенно чеканил слова проповедник, — как лучшие мужи предаются дрязгам и раздорам. И это в то время, когда нашей стране как никогда необходимы единение и сплоченность. Вы забыли путь, начертанный для нас Господом...

На несколько минут повисла трагическая пауза. Дождавшись, когда все окончательно проникнутся, священник заговорил снова.

— Я буду краток, — голос ван дер Граафа наполнился презрительной безразличностью, — если шакалы повадились резать ваших ягнят, вам надо уничтожить всю их стаю, а не заключать с ними договоры. Вы не понимаете простых вещей, люди.

— Сильный старик... — шепотом прокомментировал фон Бюлов и сунул мне фляжку с коньяком. — Если кто-то и достучится до этих баранов, то только он.

— Так и было задумано... — Я быстро отхлебнул и опять прислушался.

Проповедник уверенно сыпал цитатами из Библии, даже заставлял некоторых генералов растолковывать их, словом, виртуозно работал с аудиторией. Все постепенно сводилось к тому, что если кригсраад откажется поддержать наступление на филистимлян — то станет сборищем еретиков и богоотступников.

— Знайте, Господь не оставит вас в этом благом деле! — уже просто грохотал священник. — И видя ваше неверие, он явил знамение...

— Гм... — я хмыкнул. — Кажется, близится мой выход.

— Что? — не понял Пауль. — Какое знамение?

— Не спеши...

— Все вы знаете нашего брата Михаэля Игла, пожертвовавшего собой ради победы Республик... — Коос ван дер Грааф сделал трагическую паузу.

— Да, его доблесть и героическая жертва несомненны, — явно подыграл проповеднику Бота. — Но причем здесь он?

— Не спеши, сын мой! — торжественно провозгласил ван дер Грааф. — Терпение и еще раз терпение.

— Герр Игл, — из двери показалась лохматая голова одного из помощников священника, — прошу вас.

«Вперед, Мишаня... — скомандовал я сам себе, снял шляпу, перекрестился и переступил порог. — Пора явить знамение воочию...»

— Господь явил свою волю нам, сохранив жизнь этому достойному мужу, — прозвучали эхом слова проповедника, комментируя мой выход. — Но пусть он сам все скажет.

Я медленно обвел взглядом честное собрание. М-да... Буры есть буры. Явление живого мертвеца если и потрясло их в какой-то степени, то внешне это никак не отразилось. Хотя нет, глазенки-то полны изумления.

В комнате повисла мертвая тишина, нарушаемая только писком возящихся в углу мышей и бурчанием в чьем-то животе.

— Фельдкорнет Михаэль Игл, — коротко представился я и четко кивнул, щелкнув каблуками.

Первым справился с собой председательствующий на кригсрааде, убеленный сединами фельдкорнет от дистрикта Якобсдаль, Питер Якобсон.

— Несомненно, мы рады, что этот достойный человек остался жив, — отчеканил он. — Но какое отношение он имеет к обсуждаемому нами вопросу?

— Господь даровал сему чаду жизнь, — резко ответил Коос ван дер Грааф, — чтобы он вразумил вас. Говори, Михаэль.

— Да, пусть говорит! — выкрикнул Бота.

— Пусть скажет! — поддержали его Смэтс и Фронеманн.

Возражающих на кригсрааде не нашлось. А вот Жубер вел себя довольно странно: он потерянно водил взглядом по сторонам, будто не мог понять, где находится; казалось, старик что-то хочет сказать, но ни одного слова так и не промолвил.

Я на него не обратил особого внимания, потому что был полностью поглощен предстоящей речью.

— Уважаемое собрание, — собравшись с духом, тихо и проникновенно начал я. — То, что случилось в Дурбане...

Но фразу так и не закончил.

— Господь!.. Он... Он... — неожиданно вскочив с места и вздев руку к потолку, громко прохрипел Жубер. — Он все видит... знает...

Старик замолчал, обвел кригсраад невидящим взглядом и вдруг повалился навзничь. Все недоуменно на него уставились, даже не делая попыток помочь.

— Твою же мать!.. — я первым пришел в себя, — Доктора сюда! Позовите кто-нибудь врача!

Через несколько минут прибежал фон Ранненкампф с санитаром. Он властно разогнал всех по углам, склонился над телом старика, и почти сразу же встав, покачал головой:

— Медицина здесь бессильна. Он мертв. Сильнейший удар...

Наступила мертвая тишина. И первым ее нарушил Коос ван дер Грааф.

— Еще кто-нибудь станет сомневаться в воле Господа?.. — зловеще проскрипел проповедник.

Далее последовали несколько знаковых событий. Стремительно последовали. С небольшим перевесом в голосах, генерал-коммандантом был выбран Луис Бота, затем, уже с подавляющим преимуществом, выборные поддержали план наступления, а я мало того что впервые в истории стал первым иностранцем, выбранным делегатом в кригсраад, так еще стал и коммандантом. То бишь командиром отдельного коммандо, коим стал мой батальон. Короче — где-то уровень полковника. Растем, едрена вошь!

В общем, все сладилось. Хотя Жубера жалко. Я думал, что матушка история уже пощадила его. Ан нет. Однако, интересная тенденция получается. Наворотил я здесь порядочно, события реальной истории стали с ног на голову, но... Но, несмотря на это, исторические персонажи этой войны уходят из мира сего так же, как и было в реальной истории. Разве что с некоторой отсрочкой. Ну да ладно. А вот теперь нам предстоит много работы. Очень много. Для начала...

Я не спеша зашел в палатку к угрюмому дойчу.

— Пауль...

— Ну и?.. Отказались? — недовольно скривился он.

— Почему? Твой план наступления безоговорочно принят, — наигранно безразлично пожал я плечами. — Жубер скоропостижно скончался, прямо на кригсрааде, его место занял Бота. Да какого хрена ты таращишься на меня? Я тебе что, лгать буду?

— Да?.. — немец выглядел немного растерянным. Но быстро справился с собой и заорал на адъютантов: — Чего стоим? Разослать посыльных! Собирайте всех для командно-штабных учений. Живо, живо!

Вот таким он мне больше нравится. Gut, Genosse Paul! Sehr gut!

А на штабном совещании я переругался едва ли не со всеми бурскими генералами и коммандантами. Как и с Паулем. Впрочем, и помириться успел тоже. Военные гении, черт бы вас побрал... Но в планы наступления несколько важных поправок все-таки внес.

Уже глубоко вечером, вконец умаявшись, сидел у костерка, дымил сигарой и прихлебывая кофе с коньяком, просто глазел на бездонное небо, усеянное мириадами сверкающих звезд. Завтра опять много работы, а сейчас — пошло все в задницу. Новоиспеченный коммандант Игл будет обдумывать письмо своей женушке. Значит так. «Дорогая»... нет... «милая» будет лучше. «Милая Пенни, я»... Или «любимая»?..

— Михаэль...

— Сука!.. — ругнулся я по-русски, выныривая из раздумий. — Какого черта, Луис?

— О чем думаешь? — Бота присел рядом и принялся набивать трубку.

— О сиськах.

— Это дело хорошее, — мечтательно улыбнулся бур. — Я тут хотел спросить, каким ты видишь будущее нашей страны? Ну... после этой войны.

— Будущее... гм... Одна, неделимая, занимающая всю Африку, Южно-Африканская Республика. Одна из самых богатых и сильных стран в мире. Со словом которой будут считаться все. Как-то так. Но для того, чтобы она стала такой, придется пролить еще реки крови. Ибо за этой войной последует другая, а потом еще и еще. Кстати, парень, Дядюшка Пауль не вечен. Ты не задумывался о...

Вот так. Если уж не дали покоя, будем интриговать. На будущее.