— Как оно работает? — Я осторожно прикоснулся к стоящей по центру корзины хитрой конструкции из переплетения змеевиков, манометров и еще черт знает чего, очень напоминающего приборы на картинках художников-фантастов, творящих в стиле стимпанка.

— Вот здесь баллоны с кислородом, а здесь, в днище, емкость со спиртом. Они смешиваются в... как его... диффузоре, и подаются на сопло. Вот так можно увеличить подачу... — Пенни коротко нажала рычаг, и у нас головами громко зашумело. — Горелка сейчас работает в экономичном режиме. Нас в основном держит в воздухе водород. Создавая... — она наморщила лобик и выдала: — Нулевое парение, что ли? Кажется, так говорил месье Дефаж. Оболочка с ним герметична, ну-у... почти герметична, но в случае сильной утечки можно добавить газа, открыв вот этот кран. А вот так стравливается горячий воздух, чтобы спуститься.

— Угу... — Я провел взглядом по внутренности корзины.

Солидно. Даже прожектор с батареей есть. А также компас, секстан и анероидный барометр с какой-то хитрой загогулиной. Неужто примитивный альтиметр? А эта хрень — для измерения силы ветра? Надо же, какое все продвинутое. Конечно, для конца девятнадцатого века продвинутое.

— Вот здесь — продукты. Есть спиртовка, так что можно даже готовить, —продолжила экскурсию Пенелопа. — Вот на этих откидных кроватках мы будем спать. А здесь оружие с патронами, — она открыла очередной ящик и показала на пару винтовок. — Это мои любимые, не могла их оставить. А вот здесь наши... прости милый... мои личные вещи, но ты тоже можешь что хочешь сюда положить. Драгоценности тоже прихватила. Они очень мало весят. Не буду же я в Блумфонтейне щеголять в стекляшках...

Я промолчал, охваченный каким-то непонятным чувством подозрения. Шар полностью укомплектован для длительного путешествия. Все тщательно подобрано и упаковано, даже скрипка не забыта. Такое впечатление, что собирали все долго и тщательно. А у нас в запасе было меньше часа. Когда успели? Опять же, насколько я знаю, к оружию моей женушки, под страхом смерти никто из слуг прикоснуться не может. Пенни из комнаты не выходила, взяла лишь бюксфлинт, а винтовки уже здесь, в ящике. Кто их туда положил? Значит, все было собрано еще до венчания...

— Кто такой Генри? — озаренный неожиданной догадкой, поинтересовался я.

— Какой такой Генри?.. — Пенни удивленно округлила глаза и тут же испуганно ойкнула, прикрыв рот ладошкой. — Ой... милый...

— Понятно, — для меня все сразу стало ясно. — Думаю, тебе срочно надо объясниться, дорогая. Иначе...

— А-а-а!.. — Пенни плюхнулась на откидной стульчик и заревела, размазывая слезы по щекам. — У-у-у... я просто не хотела с тобой расставаться...

— Значит, вся эта история с другом детства, примчавшимся предупредить об опасности, придумана от начала до конца?

— Угу, — всхлипнув, кивнула Пенелопа и затверженно повторила: — Я просто не хотела с тобой расставаться... Как представила, что ты уедешь сразу после свадьбы и неизвестно когда вернешься, чуть с ума не сошла. А брать меня с собой ты бы отказался. Так ведь? Вот ночью у меня и придумалось. И начала собираться с самого утра. А Мири мне подыграла, хотя и отругала.

— Придумалось... — передразнил я ее. — Дать бы тебе... Ведь я не на охоту отправляюсь, а на войну, черт ее побери! — последние слова прозвучали одновременно с грохотом кулака по столику. — Ты что, не соображаешь? Теперь за мной будут гоняться всю жизнь, и не успокоятся, пока не убьют. Вот что теперь с тобой делать? Разворачивай эту хрень назад! Тьфу ты...

— Михаэль! — Пенелопа грохнулась на колени и прижалась к моим ногам. — Прости! Прости меня! Я только хотела быть всегда с тобой рядом! Не прогоняй меня... Умоляю! Не надо мне войны, я буду сидеть дома и ждать своего мужа. Сколько надо, столько и буду...

Сначала я жутко разозлился. Но потом немного отошел. Ну в самом деле, а чего я хотел? Чтобы она меня покорно отпустила сразу же после свадьбы? Враки, не бывает таких жен. И так Пенни вела себя до свадьбы едва ли не образцово-показательно. Конечно, не дело врать мужу, но будем считать, что злого умысла не было, а этот случай проходит по категории извечной природной и интуитивной хитрости, присущей всем женщинам от рождения. Вот же зараза, обвела вокруг пальца, как пацана!

— Встань.

— Ты прощаешь меня? — Пенелопа подняла полные слез глаза.

— Да... Но если еще раз!..

— Клянусь! — Она прижалась губами к моей руке. — Клянусь, никогда в жизни не обману тебя.

— Поверь — лучше, чтобы это было правдой. — Я оперся на край корзины и посмотрел на величественные пейзажи долины Тысячи Холмов, медленно проплывающие внизу. — А теперь — докладывай. Меня интересуют высота, скорость движения, направление, запас топлива и его расход. Затем будем делать полную ревизию припасов. Что-то я не очень доверяю твоим сборам.

Пенни осторожненько поинтересовалась:

— Правда ты уже не злишься?

— Если я не услышу доклад в самое ближайшее время, ты узнаешь, как бывает, когда я злюсь, — состроил я зверскую рожу. — И введу телесные наказания на нашем судне. Обращаться по форме, штурман Пенни!

— Zu Befehl, Herr Kapitän! — Пенни вскочила, в лучших традициях прусской армии вытянулась в струнку и отдала мне честь. — Разрешите обратиться, герр капитан! Штурман Пенни желает доложить!

— Докладывайте… — с надменной мордой бросил я.

Пенелопа щелкнула каблучками и затараторила;

— Мы находимся на высоте две тысячи восемьсот футов и дрейфуем со скоростью пятнадцать миль в час в направлении...

Услышанным я остался доволен. Получалось, что запасов топлива должно хватить, чтобы добрать до территорий Республик. Ну... теоретически должно хватить. Благо ветер попутный. А как там будет на практике — посмотрим. Пока в воздухе держимся.

А вот ревизия припасов...

Я больше всего опасался обнаружить в ящике для продуктов клятую крольчатину с зеленым горошком — не обнаружил, но радость была недолгой. Шоколад, шоколад, еще раз шоколад, бисквиты, бисквиты, бисквиты, мать их за ногу, кофе, опять кофе, сливки, цукаты, снова цукаты, конфеты, твою же мать, и это долбаные конфеты! Слава Будде, сардины нашел. Две жестянки. И ветчину. Тоже две банки. Маленькие...

— Вот... — Пенни с обреченным видом показала мне жестяную коробку. — Здесь специи. Разные. Соль тоже есть. Много...

— Скажи на милость, а нахрена ты брала вот это? — я щелкнул пальцем по сковородке. — Что ты на ней собралась жарить?

— Дичь...

— Дичь?.. — Я хотел разораться, но усилием воли подавил раздражение. — Дичь так дичь — действительно, а вдруг утка или какая другая дичина на шар передохнуть сядет. Тут же на сковородку и угодит. Я доволен, милая.

— Понимаешь, это для меня запасы. А для тебя Мири собрала целый ящик. Ну... мясо там, и все такое. Ну и забыли положить... видимо. Не злишься?

— Уже нет... — Для успокоения глянул на запасы спиртного. Вот в этом ракурсе женушка не подкачала. Коньяк, виски, вино... И все элитных сортов. Видимо, опустошила запасы своего папаши дочиста.

— Ты самый лучший муж в мире! — Пенни радостно чмокнула меня в губы. — А у меня есть еще один подарок для тебя.

— Показывай уже, но предупреждаю: если мало патронов взяла, все равно выпорю.

— Не выпорешь, — рассмеялась Пенелопа, — чего много — того много, — и вынула из-за спины коробку из красного дерева. — Это тебе. Я хотела сразу подарить, но... забыла. Это бриаровые курительные трубки от Густава Беца. И табак есть. Лучших сортов. Нравится?

— Нравится?.. — Я повертел трубку в руках и внутренне ужаснулся. На баллонах с водородом и кислородом курить? М-дя... Да и не любитель я трубок, но ладно, не будем огорчать женушку. — Нравится, очень нравится. А теперь — оружие к осмотру, штурман Пенни!

— Пожалуйста... — Пенни страдальчески поморщилась. — Между прочим, свое оружие я даже папе запрещала трогать. Но тебе... так уж и быть... — она со вздохом вытащила из кобуры и подала мне револьвер.

— Угу... — не обращая внимания на ее стенания, я открыл ружейный ящик.

Ожидаемо, даже в оружии, Пенни оказалась поклонницей всего небританского.

Шестизарядный револьвер двойного действия системы Прайса, под патрон калибра .38, достаточно компактный, изящный, прямо красавец. Как раз для женской ручки. Патрон, конечно, слабоват, но не на слона же с ним идти? Как оружие самообороны вполне годно.

Получив его назад, Пенни вопросительно склонила голову, как бы спрашивая одобрения.

— Отличный выбор, милая.

— Я всегда умела выбирать! — с намеком высказалась Пенелопа и великодушно разрешила: — Ладно, трогай моих красавиц когда захочется. А я что-нибудь нам приготовлю.

— Готовь, но к спиртовке даже не подходи!

— Почему? — Пенелопа искренне удивилась. — Ты не хочешь горячей пищи?

— Пищи хочу, сгореть заживо не хочу. Этот шар напоминает мне пороховую бочку. Одна искра — и... И все.

— Ну хорошо... — Пенни пожала плечами. — Как скажешь...

Я убедился, что она не собирается заниматься ничем взрывоопасным, и достал из ящика следующую винтовку.

Ага, «Винчестер» .30-30, куда без него. Популярный и достаточно функциональный ствол, тут ничего не скажешь. Интересно, сколько она за него заплатила? Тут отделки на две сотни фунтов как минимум. Но красиво, ничего не скажешь.

А это... гм... какой-то штучник высокого разбора на базе карабина Манлихера. Или «швейцарец» от Шмидта и Рубина? Нет, все-таки «Манлихер». Затвор прямого действия, то бишь без поворота, восьмимиллиметровый патрон на бездымном порохе с закругленной пулей, и оптический прицел «Телорар». Скажу прямо, прицел гадкий, у меня дома такой есть, но других пока не выпускают. Тяжеловат карабинчик, но если Пенни его взяла с собой, значит, как-то справляется. Патроны... Ага, нормально. По сотне на каждый ствол есть.

Следующим покинул оружейный ящик бюксфлинт, а точнее, бокбюксфлинт, то есть комбинированная двустволка с вертикальным расположением стволов льежской фирмы «Август Франкотт». Ложе и приклад красного дерева, легонькое, о тщательности изготовления даже говорить не стоит — оно идеальное. Верхний ствол — двадцатого калибра, а нижний...

Повертел в руках длинный патрон в латунной гильзе. А хрен его знает, что за патрон. Полноценный винтовочный, с закраиной, миллиметров восемь калибром, с бездымным порохом, пуля полуоболочечная. По средней дичи работать должен исправно. По человеку — так вообще отлично. И патронов достаточно: полусотня для нарезного ствола и сотня для гладкого — нулевка и картечь. Все-таки умница у меня женушка.

— Держи... — у меня перед глазами возникла тарелка, полная бутербродов. — Мне Мириам говорила, что мужа надо кормить, а то он быстро превратится в голодное животное.

— Угу-м... — Я отложил ружье. — Очень быстро превратится.

— Интересно будет посмотреть, — весело улыбнулась Пенни и погладила свою двустволку. — Понравилась тебе?

— Отличное оружие.

— Папа подарил на двадцатилетие, — Пенелопа вдруг погрустнела. — И в тот же день погибла мама. Упала с лошади...

— Не грусти, — я приобнял ее и прижал к себе, — бог всегда забирает лучших первыми. Как ее звали?

— Екатерина.

— Мы в честь ее назовем свою дочь.

— Правда?! — Пенни уткнулась мне носом в щеку. — У нас будет девочка?

— Конечно, будет! И не одна. А, скажем... три! И столько же мальчиков! — храбро пообещал я и попросил: — Расскажи о себе. Я только сейчас понял, что ничего не знаю о своей жене.

— А я — о своем муже. За исключением того, что он красив как бог, развратен как сатир и смел как Геракл.

— Это да... Я такой! Но сначала ты.

— Нет, ты!.. Ну ладно-ладно, расскажу. Родители говорили, что я росла совершенным сорванцом. Дед стал брать меня на охоту уже в пятилетнем возрасте, а в шесть лет подарил первое ружье. Мама с папой не возражали, потому что сами были заядлыми охотниками...

Поглощая мили, наш воздушный корабль беззвучно несся над землей. Мы говорили, говорили и никак не могли остановиться. Я очень много нового узнал о своей жене, заодно выяснив причину такой ненависти к британцам. Оказывается, дедушка, практически воспитавший Пенни, потерял всю свою семью во время англо-датской войны. И позаботился, чтобы внучка с младенческого возраста возненавидела англов. Да и ее родители, по той же причине, не пылали особой любовью к островитянам.

Я же, в свою очередь, рассказывая о себе, умудрился отделаться общими фразами о прошлом, более-менее подробно рассказав только о своей настоящей жизни. И очень жалел, что не могу рассказать правду.

А потом, закутавшись в толстые пледы, мы пили шампанское и молча смотрели на фантастический закат, заревом разлившийся над темными силуэтами Драконовых гор.

И нам было удивительно хорошо друг с другом. Даже без слов.