— Знаешь, как я испугалась! — Пенни зло шлепнула меня мочалкой и всхлипнула. — Думала... думала... ты...

— Я здесь. И я с тобой.

— Здесь, со мной... — покорно согласилась Пенелопа и пристроилась у меня на груди.

После встречи, вдоволь наплакавшись и напричитавшись, Пенни отправила меня в громадную чугунную ванну на бронзовых ножках, категорично заявив, что доступ к заветному телу я получу только после основательной помывки. И, конечно же, тут же оказалась рядом.

— Так что там случилось? — Я дотянулся до бокала с коньяком и отпил глоточек. — По некоторым причинам, я немного не в курсе. Не мог... гм... лицезреть результаты...

— Ты угробил кучу британских военных, вместе с их командующим генералом Буллером и старшими офицерами в придачу!.. — Пенни с наслаждением затянулась сигариллой, выпустила идеальное колечко дыма и, загибая пальчики, стала перечислять: — Командующий, генерал Редверс Буллер, его начальник штаба генерал Арчибальд Хантер, генералы лорд Метуэн, Клери, Вит и как его... Гатакр. Вот. Кто-то там еще, я уже не помню, и двенадцать полковников с майорами. И да... несчастный свежеосвобожденный губернатор, а также высокая комиссия из министерства обороны, почти в полном составе, тоже отправились на тот свет. Здание штаба гарнизона, где Буллер проводил совещание, сложилось как карточный домик, устроив им всем одну большую братскую могилу.

Охренеть! Я чуть не запрыгал от радости. На такую удачу даже в мыслях надеяться не смел. Получается, одним махом обезглавлена вся группировка войск в Натале. Они же без командования будут теперь как слепые цуцики. Пока пришлют замену, пока... Стоп! Я спохватился и опаской поинтересовался:

— А сам город?

— А что с ним? Рухнуло только здание штаба гарнизона и частично — казарма при нем. — Пенни весело расхохоталась и плеснула на меня водичкой. — Ничего с ним не сталось, за исключением того, что Дурбан превратился в громадную отхожую яму.

— Как?

— А вот так! — Пенни смахнула мыльную пену с бутылки и подлила мне коньяка. — Весь центр и прибрежные районы залило дерьмом, выплеснувшимся из канализации. Вонь стоит такая, что народ массово эвакуируется в пригороды. Признайся, милый, ты так специально устроил?

— Угу... — довольно уверенно соврал я. — Конечно, специально.

— Мой герой! Ой! Совсем забыла... — Пенни внезапно всполошилась, выскочила из ванны и, призывно сверкая влажными ягодицами, унеслась из туалетной комнаты.

— Куда ты... — я не успел ее поймать, и вместо этого, подумав, оторвал ногу у громадной запеченной курицы.

Черт, даже сам не осознаю, насколько счастлив. Хрен с ними, с бриттами, плевал я на войну, самое главное — рядом эта девчонка. И больше ничего мне не надо!

Пенелопа вернулась через пару минут, торжественно неся на вытянутых руках большую и тяжелую коробку, обшитую кожей носорога.

— Вот, — она ловко увернулась, когда я попытался притянуть ее к себе, — мой подарок. И только попробуй сказать, что он тебе не нравится.

— Уже нравится, — я протянул руку к коробке.

— Сначала целуй... — Перед моими глазами оказался маленький розовый сосок. — Ум-м... не останавливайся...

В общем, коробку мы раскрыли гораздо позднее. Когда вдоволь насытились друг другом, Пенни наконец продемонстрировала мне свой подарок — пистолет Борхарда-Люгера М1900, тот самый знаменитый парабеллум, но первого выпуска, еще под патрон 7,65х21 мм.

Пистолет явно делали на заказ: высочайшее качество воронения, идеальная подгонка деталей и практически никакой ювелирной отделки, за исключением скупой серебряной инкрустации и моей монограммы, выложенной мелкими бриллиантами на щечках из эбенового дерева. В комплекте, кроме прибора для чистки, шли пять магазинов и кобура из отличной кожи.

— М-м-м, красота! — наигравшись «Люгером», я чмокнул Пенни в нос. — Я такой искал, но в Африке ничего подобного еще нет.

— Я знала, что тебе понравится! — самодовольно заявила Пенелопа. — Я умею делать подарки. И вообще я очень умная.

— Лучший мой подарочек — это ты... — Я сгреб ее в охапку.

— Подожди, подожди, сумасшедший... — со смехом стала отбиваться девушка. — Пошли уже в постель, а то я скоро растворюсь в воде...

В эту ночь мы много любили друг друга и много говорили, но никак не могли наговориться.

— У тебя есть дом? — лениво поинтересовалась Пенни.

— Есть. В Блумфонтейне.

— Большой?

— Угу.

— А хозяйка в нем есть?

— Нет. Место вакантно. Как раз хотел предложить его тебе.

— Так ты делаешь мне предложение?! — радостно заверещала Пенни и взобралась на меня верхом. — Ну? Живо отвечай мне!

— Угу... — несмотря на легкую оторопь, я находился в полном здравии и уме, и прекрасно осознавал, что говорю.

— Нет, нет и нет! — помахала пальчиком перед моим носом Пенелопа. — Пока не сделаешь предложение по всей форме, о согласии с моей стороны даже не мечтай.

— Та, которая летает в небо! — встав на колени, торжественно продекламировал я. — Кстати... почему местные кафры дали тебе такое прозвище?

— Завтра узнаешь, — отмахнулась Пенни. — Ну же, не тяни, продолжай!

— Ладно... Согласна ли ты стать моей женой? Черт, у меня даже кольца нет...

— Потом купишь. Согласна ли я? — Пенелопа помедлила и радостно завизжала: — Конечно, согласна! Гип-гип ура!!! Мири, Мири! — Она слетела с кровати и помчалась к двери. — Мири, мне сделали предложение! Я выхожу замуж!

— Что? Куда? За кого? — Двери распахнулись и в спальне появилась заспанная чернокожая толстуха в длинной ночной рубашке. — Зачем?

— Замуж, за Михаэля, прямо сейчас, буди того бродячего миссионера... — затараторила Пенни.

— Утихомирься, моя девочка, — Мириам заключила Пенелопу в мощные объятья и прижала к себе, успокаивающе поглаживая по спине. — Тихо, тихо... — потом повернула голову ко мне и очень строго поинтересовалась: — Это так, минхеер Михаэль?

— Так точно, Мириам, — я машинально прикрыл чресла простыней, — мною было сделано предложение мисс Бергкамп.

— Угу... — глубокомысленно хмыкнула толстуха и погладила Пенни по волосам. — Я рада за тебя, девочка моя, но... — она вздела палец, похожий на сосиску, к потолку, — минхеер Пауль, твой отец, будет очень гневаться, если ты выйдешь замуж без его одобрения.

— Он не будет против! — запальчиво выкрикнула Пенни. — Поругается, и перестанет. Все, я решила. К тому же никто нам не помешает провести повторную церемонию, уже по всем правилам, через полгода, когда папан приедет из Европы. Мири, ну пожалуйста...

Я сидел на кровати и тихо охреневал. Но что удивительно — сам хотел как можно быстрей бракосочетаться. М-да...

— Хорошо, но утром! — категорично прогудела Мириам. — Не сейчас. Надо бы твоего будущего мужа приодеть, да и тебе нагишом перед священником щеголять не пристало. Не беспокойся, я все к утру приготовлю. А миссионера прикажу запереть в конюшне, чтобы не сбежал. Ну все, моя девочка, я удаляюсь.

Толстуха еще раз окинула меня строгим взглядом и ушла, солидно покачивая телесами.

— Она мне как мать и подруга одновременно, — сообщила Пенни, когда дверь в спальню закрылась. — Ну как? Ты еще не передумал?

— Быстрей бы это чертово утро настало. Иди сюда...

Этой ночью мы так и не заснули. Утром, после обильного завтрака, Пенелопа удалилась приводить себя в порядок, а Мириам притащила мне стопку одежды и сапоги.

— Это минхера Пауля, — сообщила она, пристально смотря мне в глаза. — Как раз впору будет. А пока давайте я вас постригу, ведь заросли вы, как обезьяна. Негоже.

Я не стал отказываться и покорно уселся на табурет перед зеркалом.

— Вижу, вы хороший человек, минхеер Михаэль, — негритянка ловко защелкала ножницами, — но я хочу, чтобы вы знали: если кто обидит мою девочку — и месяца не проживет. Я прокляну его, а духи вырвут сердце и пожрут мозги негодяю. Поверьте, так и будет.

— Верю, Мириам... — я невольно поежился. Вид у толстухи был самый кровожадный. — Я сам вырву сердце у любого за Пенелопу.

— Вот и хорошо, — успокоилась Мириам. — Все готово. А теперь одевайтесь, минхеер Михаэль, — и уже уходя, посоветовала: — Вы ей ребеночка побыстрей состряпайте, сразу остепенится. Да и вам пора бы угомониться. Человек-то вы хороший, и далеко не бедный, а вот делом дурным занимаетесь. Зачем?

— Я подумаю... — пообещал я ей.

Серьезно пообещал. Подумаю обязательно. Но сначала оденусь.

Одежда папаши Пенни как будто шилась на меня. Светлая блуза, бриджи, жилетка и френч с множеством карманов, усиленный на плечах и локтях мягкой, но прочной кожей. Ну и сапоги. Почти такой же прикид, как тот, в котором меня занесло в девятнадцатый век. Разве что этот наряд будет покачественнее и побогаче. Стоп... Шляпу забыл. Без шляпы нельзя, но пристрою ее на свою головушку перед выходом. А пока пусть лежит.

Надел подплечную кобуру с браунингом, глянулся в зеркало и остался доволен. Образцовый жених! Хорошо что фрак не заставили напялить.

Плеснул в стакан коньяка и стал ждать, ловя себя на мысли, что волнуюсь, как гимназист перед дверью борделя.

Пенни задерживалась, я вышел на веранду и присел в кресло. Сразу бросилась в глаза большая плетеная корзина, стоявшая посреди двора, рядом с которой, расправляя оболочку самого воздушного шара, суетились слуги, подгоняемые каким-то усачом сугубо французской наружности. Неподалеку от них расположился штабель баллонов, видимо, с водородом. Или еще каким газом.

— Та, которая летает в небо... — хмыкнул я. — Понятно... — и тут же пообещал себе: — запрещу нахрен! Неча мужниной жонке по небесям гасать... гм... мужниной жонке...

К удивлению, мысль о том, что через часок я стану женатым человеком, ничуть не пугала. Волновала, но никакого отторжения не было. Даже наоборот, никак не мог дождаться этого момента

— Созрел, что ли?.. — Я вернулся в комнату, выбрал себе сигару и с удовольствием задымил. — Действительно, пора бы и остепениться.

Прошел еще час, я уже стал подумывать над поисками Пенни, когда заявилась Мириам и сообщила, что все готово. Типа, извольте пожаловать под венец.

Под венец так под венец. А я и не против.

Священник оказался худ как скелет, небрит, грязен и с глубокого похмелья. Впрочем, какая разница?

А вот Пенни... Пенелопа была как всегда очаровательна. Правда, не в белом свадебном платье, а почти в таком же наряде, как у меня — правда, с женскими вариациями. Ну что же, так тоже ничего: некое тематическое венчание получается.

Все происходило в каминном зале, присутствовали только Мириам, в розовом платье с рюшечками, и конюх Генрих, причесавший ради такого случая бородищу и вырядившийся в старомодный мятый сюртук.

Скажу честно, всю церемонию я находился как во сне, и пришел в себя только тогда, когда на моем пальце оказалось простенькое золотое колечко.

— Амен!!! — громоподобно проревел миссионер и жадно задвигал кадыком, разглядев бокалы с шампанским. Сразу же получил от конюха стопку с ромом и, чокнувшись с ним, совершенно по-русски, с оттяжкой, ее высосал.

Мириам, приплясывая и что-то бормоча, обмахала нас коровьим хвостом, после чего пафосно заявила, что духи приняли этот союз. И теперь, уже вполне законно, можно заняться делом, то бишь начать строгать малышей.

После чего все дружно выкатились в двери, оставив нас вдвоем.

— Ты рад? — Пенни прижалась ко мне.

— Я безумно рад! — Подхватил ее на руки, крутнулся и потащил на второй этаж. — Сейчас ты узнаешь, насколько я рад.

— Ой-ой, боюсь, боюсь. Ты сам узнаешь!

Но едва я переступил порог спальни, как следом ворвалась Мириам.

— Беда! — выпалила она, бешено выпятив глаза. — Беда!!!

— Что, нахрен, случилось? — рыкнул я, едва удержавшись, чтобы не выставить ее.

— Примчался Генри! — отдуваясь, начала говорить Мири. — Так вот...

Если вкратце, она сообщила, что приехал друг детства Пенелопы, работающий в полиции, и сообщил, что за ней уже выехали. Арестовывать. Якобы, за связь со мной.

— Курва, докопались! — Я со злостью двинул кулаком по подушке. — Где этот Генри?

— Уже уехал назад, — развела полными руками служанка. — Чтобы не навести на себя подозрение.

— Сколько времени сюда ехать из Дурбана?

— Часа четыре, если рысью. Но они уже выехали. Значит, меньше... — задумчиво ответила Пенни и, жалобно посмотрев на меня, всхлипнула: — Вот как-то не хочется в тюрьму... — и тут же вскочив, потащила меня к окну. — Я знаю, я знаю! Мы улетим отсюда.

— На этом? — Я уставился на воздушный шар, уже наполненный газом. — Ну... как-то это... А на лошадках не будет сподручней?

— Нет! — категорично заявила Пенелопа. — Так быстрей. Не бойся, я умею с ним обращаться, а в это время года воздушные потоки идут в сторону Драконовых гор. А там и Республики недалеко. Все, решено, собираемся. Милый, ну пожалуйста...

Немного подумав, я приказал выставить слуг на посты, дал отмашку на сборы и приготовился к неизбежной в таких случаях суматохе. Мне-то что собираться? Все уже готово. А вот Пенни...

Но моя свежеиспеченная женушка справилась очень быстро. Как будто уже знала, что придется быстро сваливать, и приготовилась заранее. Экипировалась в портупею с подсумками и кобурой с револьвером, взяла с ружейной стойки бюксфлинт, глянула в зеркало, поправила охотничью шляпку с пером, и заявила, что готова.

— Это все?

— Ага, — невинно улыбнулась Пенни. — Остальное уже там... — она показала рукой в сторону воздушного шара.

Мириам и Генрих активно закивали, словно подтверждая: да, все уже там, вы уж не сомневайтесь, минхеер Михаэль.

— Раз так, тогда присядем на дорожку. — Я примостился на кушетку и, видя недоуменные взгляды, пояснил: — Примета такая. Хорошая. Вот... — и через пару минут скомандовал: — На выход.

А по пути прихватил с собой шкатулку, полную сигар. Больно уж пришлись к душе. Пусть тесть простит новоиспеченного зятя.

Воздушный шар уже был готов к полету. Нетерпеливо дрожа под легким ветерком, удерживаемый только канатами, он смотрелся величественно красиво и даже как-то фантастически.

— Это не совсем обычный монгольфьер, — пояснила Пенелопа. — Это так называемый розьер: верхняя часть его оболочки наполнена водородом, а в нижнюю нагнетается горячий воздух.

Конструкция действительно была странноватая, совсем не похожая на уже виденные мной воздушные шары. Оболочка состояла из большущей сферы вверху и прилепленной к ней толстой трубы из ткани внизу. А вот массивная корзина, плетенная из ивового прута, была самая обычная, что немного меня успокоило.

— Месье Дефаж, — продолжила просвещать меня Пенни, — усовершенствовал конструкцию господина Пилатра де Розье, кстати, на ней и угробившегося при попытке перелететь Ла-Манш. Но не надо беспокоиться. Я уже три раза взлетала...

— Мадемуазель Бергкамп, мадемуазель... — к нам подскочил виденный мной давеча усач. — Но как же так, без меня...

— Час назад я стала мадам Игл! — гордо прервала его Пенни и протянула французу листочек бумаги. — Я покупаю ваше изобретение. Надеюсь, трехсот фунтов будет достаточно.

— Да, но... — француз ошарашенно уставился на чек.

— Никаких «но»! — Пенни перестала замечать изобретателя, величественно взошла по лесенке в корзину, подождала, пока взберусь я, и как заправский капитан, скомандовала: — Отдать концы, тысяча чертей!

Шар вздрогнул, и как сорвавшаяся с поводка собака, стремительно взмыл ввысь...