Ночную вахту отстоял сам, после полуночи отправив Пенни спать. Благополучно отстоял. В том смысле, что мы не сверзились на землю и продолжали находиться в воздухе на высоте около полумили. А в остальном... А в остальном я положительных моментов не нахожу. Совсем.

Всю ночь нас тащило черт знает куда. Между прочим — с довольно приличной скоростью. В два ночи сошел с ума компас, затем несколько раз менялся ветер, в завершение землю затянуло дымкой, а небо — облаками, по совокупности напрочь лишив возможности ориентироваться. В итоге к семи утра у меня полностью исчезло представление о том, где мы сейчас находимся. Зараза!

— А что это он? — Пенни зябко поежилась, закуталась в пончо и постучала ноготком по компасу.

— Магнитные бури или аномалия какая... — Я набулькал в стакан виски и отпил глоток. — В общем-то, ничего страшного. Сейчас солнце взойдет, и можно будет определиться на местности. Питермариецбург мы пролетели точно, значит, находимся где-то около Колензо. Или Эсткорта. Или Ледисмита... или...

— Ты рядом, — Пенни прижалась ко мне, — и мне все равно, где мы... — Она отстранилась, уперлась руками в бортик корзины, выпятила попку и, повернув голову ко мне, лукаво улыбнулась: — Милый, насколько я понимаю, у нас начался медовый месяц? Нет?

— Угу... — Все ненужные мысли сразу улетели из головы. — Медовый... И ты медовая...

Знаете, заниматься любовью, дрожа от холода в утлой корзине на высоте километра — это чертовски экзотично! Но восхитительно. Решено: заведу себе дома монгольфьер. Для любовных утех.

— Ух ты! — вдруг восхищенно ахнула Пенни, не отводя глаз от грандиозной панорамы Большого Уступа. — Красиво-о-о!!! Ну же... не останавливайся!

— Не останавливаюсь... — Я дотянулся до планшета, раскрыл его, и взглянул на карту: — Что у нас тут?..

— Это же хребет Монт-о-Сурс! — Пенни показала рукой на теряющуюся в облаках гряду из острых гор, похожих на зубы дракона. — Колензо мы уже пролетели, Ледисмит остался в той стороне. А мы над Тугелой. Вот, видишь? Ой-ой... да, да... вот так хорошо...

Внизу, местами полностью утопая в зелени и петляя среди холмов, протекала река, похожая с высоты на серебристую змейку, зачем-то изогнувшуюся почти правильным зигзагом.

— Вижу. — Я прикинул расстояние по карте. — Это получается, нас за ночь протянуло где-то на миль семьдесят-восемьдесят. Если так пойдет, мы завтра к вечеру окажемся в Блумфонтейне.

— Вот! — Пенелопа гордо хмыкнула. — А ты ругался! Видишь, как хорошо я придумала. В будущем только на воздушных шарах будут летать. Быстро и удобно. Ну же, милый... Не отвлекайся....

— Будут, будут, — я отбросил планшетку, и опять взялся за талию Пенни, — и не только на них.

На некоторое время мы опять выпали из действительности, а когда пришли в себя, громадный, ужасный в своей величественности амфитеатр Дракенсберга уже закрыл собой всю видимость.

Ветер усилился, стал беспорядочно бросать шар в разные стороны, и неожиданно потащил его прямо на горы.

— Мама... — Пенелопа как завороженная уставилась на острые скалы.

— Сидеть! — Я силой усадил ее на скамейку, пристегнул, а сам нажал ручку подачи смеси.

Шар стал набирать высоту, но какими-то судорожными мелкими рывками, будто удерживаемый чьей-то гигантской рукой.

— Все будет хорошо, милая! — проорал я Пенни, перекрикивая рев ветра в оснастке.

Но сам в этом был не особо уверен — нас быстро затягивало в заполненный облаками водяной пыли громадный каньон, в котором с множества уступов падал гигантский водопад, разбиваясь внизу об острые скалы.

«Водопад Тугела... — в голове неожиданно стали всплывать обрывочные сведения из туристической памятки, еще той, из моей первой жизни, — второй по высоте водопад планеты. Представляет собой пять каскадов, высота наибольшего составляет четыреста одиннадцать метров... Сука! Ведь угробимся...»

Шар постепенно уходил вверх, но очень медленно, явно недостаточно, чтобы вовремя подняться выше края амфитеатра.

— Давай, давай, мать твою! — Толком не соображая что делать, я до предела выкрутил вентиль подачи водорода в верхнюю сферу. — Ну же, сука долбаная!!!

Шар дернулся, рывком приподнялся, внезапно вильнул в сторону и, пронесшись сотню метров вдоль отвесной стенки, словно в невесомости замер над небольшим плато, закрытым от водопада одним из кряжей.

Меня будто под зад пнули.

— Трави! — сунул я шнур спуска горячего воздуха в руки Пенни, сбросил якорь, потом второй, съехал по тросу и, подхватив массивную «кошку», закинул ее в развилку толстой кряжистой акации. А затем, пробежав несколько метров, закрепил следующий якорь, уже за другое дерево.

И грохнулся на колени, как-то мгновенно лишившись сил. Дождался, пока голова прекратит кружиться, поднял взгляд и не поверил своим глазам — шар неподвижно застыл в паре метров над землей. Судя по неподвижности веток деревьев и травы, здесь царил полный штиль.

— Пенни...

В ответ не последовало ни звука.

— Милая, сбрось лестницу...

И в этот раз не услышав голоса жены, я в приступе паники уцепился за якорный трос и в мгновение ока взобрался обратно.

— Пенни... — и осекся.

Пенелопа забилась в угол и, сжавшись в комочек, смотрела мимо меня невидящим взглядом.

— Любовь моя, — я быстро погасил горелку, а потом осторожно расстегнул на Пенни привязной ремень, — все уже закончилось.

— Что... — шевеля побелевшими губами, почти беззвучно прошептала Пенелопа. — Что это было?..

— Точно не знаю. Возможно, в этом каньоне область пониженного давления или какие-нибудь возмущения воздушных потоков. Наверняка что-то подобное, потому что шар сюда затянуло словно пылесосом, — ляпнул я первое, что пришло в голову.

На самом деле, мне сейчас было плевать, каким образом мы оказались на плато. Не услышав голос жены, я перепугался едва не до смерти, а когда увидел ее целой и невредимой, чуть не получил инфаркт — уже от радости. Да-да, тот самый суровый и ужасный Майкл Игл, он же Капитан Железный Хрен, а заодно враг Британской империи номер один, вот прямо сейчас готов прыгать от радости, как какой-нибудь сопливый мальчишка.

— Ч-чем? — стуча зубами переспросила Пенни. — Пы-ле-со-сом?

— Эта такая машина. Потом объясню. — Я выхватил бутылку виски из ящика, зубами вырвал пробку и поднес горлышко к губам жены. — Ну! Большой глоток! Во-от. Стоп-стоп, а этот уже лишний...

— И ничего не лишний! — возмущенно пискнула порозовевшая Пенни. — И вообще, я ни капельки не испугалась. Разве что совсем чуть-чуть... — Она попыталась приподняться, но покачнулась и шлепнулась назад. — Ой... что-то голова кружится...

— Это скоро пройдет, — я протянул ей руку, — а вот я действительно испугался.

— Не говори глупостей! — Пенни встала и ткнула меня пальчиком в грудь. — Ты не можешь перепугаться, потому что бесстрашный герой... — и добавила слегка заплетающимся языком: — Мой бесстрашный герой. Ну и... где это мы?

Я оглянулся. Плато, а скорее даже уступ на склоне, метров сто пятьдесят в длину и около сорока в ширину. Рощица акаций, трава почти по пояс, несколько ручейков петляют среди беспорядочно наваленных обломков скал, водопада отсюда не видно, но слышно. Большего пока сказать не могу. И высоко, мать его...

— Судя по всему, мы где-то на уровне четвертого каскада, если считать снизу.

— А как дальше...

— Не знаю... — упредил я вопрос. — Надо сначала осмотреть шар, все-таки трясло нас порядочно. Можно вообще денек передохнуть. Здесь мы пока в полной безопасности.

Пенни ожидаемо высказала категоричное «за» в пользу «передохнуть».

Я спустил вниз вещи, установил палатку, а потом стал обследовать наш воздушный корабль. К счастью, никаких видимых повреждений не выявил. Утечки из верней сферы — тоже. Но только визуально. Забраться внутрь, не нарушив конструкции, было нереально. Месье Дефаж устроил ее по типу пчелиных сот: множество герметичных ячеек, заполненных водородом, располагались вокруг основного резервуара, в который в случае необходимости можно было добавлять газ. Как бы толково, и вроде бы даже надежно, но... В общем, тут находится много этих «но».

Пока работал, прогремели два выстрела, потом еще несколько, а затем из рощицы появилась Пенелопа со связкой больших пестрых птиц.

— Вот, — она тряхнула дичью. — Исправляюсь. Буду тебя скоро кормить.

— Ты там осторожней — змеи и все такое...

— Твоя жена всегда осторожна, — Пенни похлопала по голенищам высоких, до середины бедра, охотничьих бродней, и изящной походкой балерины удалилась к палатке. Я даже засмотрелся, настолько она выглядела величественно и прекрасно.

Затем я завершил осмотр, подтянул оснастку и спрыгнул вниз. Наш лагерь успел преобразиться, вернее — ожить. На костре уже булькал чайник, а рядом с ним дожидались своей очереди увесистые ощипанные птичьи тушки, в рядочек насаженные на вертел. Я даже про себя подивился, насколько быстро управилась женушка — что явно не в стиле богатой и избалованной дамочки. Повезло мне с ней. Ну... это по предварительным выводам.

Сама Пенни сидела на раскладном стульчике, в окружении открытых кофров с вещами и внимательно рассматривала себя в зеркальце.

— Мне надо срочно полностью вымыться! — задумчиво высказалась она. — Придумай что-нибудь.

— Придумаю, — я с наслаждением раскурил сигару, прихватил дробовик и пошел обследовать плато. — Но чуть позже.

Вымыться? Да легко. Для тебя милая, я готов звезду с неба достать.

— Через час будет готова еда. Не опаздывай... — бросила Пенни, не прерывая своего занятия.

— Ни за что, милая! — Я сориентировался и решил для начала обойти плато по периметру.

Ручей, еще один... Вода чистая, но ледяная, аж зубы ломит. А рыба... хрен ее знает — может, и есть. Форель так просто не заметишь. Птицы — навалом, почти непуганой, так что в дичине недостатка не будет. Змеюк и остальных тварей вроде не заметно. Очаровательное местечко. Парадиз, одним словом. Недельку бы с удовольствием отдохнул, если бы не... Стоп!

Я наткнулся на небольшое, но глубокое озерцо, от которого ощутимо попахивало серой. По его периметру торчали острые большие валуны, полностью заросшие мхом. Даже на первый взгляд их расположение очень смахивало на рукотворное; ну не бывает в природе такой симметрии. К тому же, после того как я поскоблил плоскую сторону камня обушком ножа, стали проглядывать какие-то примитивные изображения. Художник сначала выдолбил контур рисунка, а потом заполнил канавки охрой. Или чем тогда рисовали?

Охоту, что ли, увековечили? Или случку? Похоже, и то и другое одновременно. Ну и ладно. Я не археолог, падать в обморок от счастья не собираюсь.

— И как они сюда забрались? — я в недоумении покрутил головой. — Разве что по воздуху. Летучие древние зусулы. Оригинальненько. Хотя не исключено, что раньше был спуск сюда, а потом осыпался. Уже не поймешь.

Побродил вокруг валунов, и не нашел ничего кроме нескольких глиняных черепков. И какой-то уж совсем неузнаваемой мелкой хрени, явно не природного происхождения. Потом сунул руку в озерцо и понял, что решил вопрос с банькой. Ай да я!..

К моему возвращению Пенни уже накрыла стол. Все честь по чести: раскладной столик, салфетки, тарелки, бокалы и ножи с вилками. И даже блюдо, мать его! Очуметь, сколько бесполезной хрени мы тащим с собой! В случае чего, на хрен за борт.

Но жене свои намерения не озвучил. Во избежание. Послушно вымыл руки и чинно уселся за стол.

— Мне немного вина, милый, — Пенелопа подцепила двузубой вилкой половину птицы с блюда и устроила ее мне на тарелку.

— Oui, madame. — Я церемонно наполнил бокал, поставил бутылку, уже без всяких церемоний отодрал ногу от тушки и впился в нее зубами.  

— Милый, ты ужасный варвар... — поморщилась Пенни, аккуратно работая ножом и вилкой. — Вот как с тобой выходить в свет? Но ничего, немножко моего внимания — и все станет на свои места. И не надо возражать...

— Я и не пытался.

— Вот и хорошо. Ты уже придумал, как мне принять ванную?

— Конечно! Но...

— Что «но»? — прищурилась Пенелопа.

— Несколько варварским методом.

— Даже так?

— Именно так, и никак по-другому! — категорично высказался я. — Так, как принято у нас, варваров. Кстати, что это за птички?

— Попугаи, — пожала плечиками Пенни. — Тебе не нравится? Да, я забыла взять с собой мускатный орех, поэтому они несколько пресноваты.

— Что ты, моя роза! — я поспешно отправил в рот кусок мяса. — Они изумительны.

— Спасибо, милый, мне приятно. А не мог бы ты рассказать мне об этой варварской процедуре поподробнее? Мне придется раздеться догола? А тебе? А не входит ли в процесс пошлепывание по неким частям тела? А как...

В общем, своими невинными, а на самом деле тщательно продуманными вопросиками Пенни довела меня до такого состояния, что к концу еды я готов был ее изнасиловать прямо на месте.

Но все случилось уже в озерце.

Стыдно признаться, но с момента переноса в эту благословенную эпоху, я особыми победами на любовном фронте похвастать не могу. С Лизхен и Франсин не случилось, на других дам времени не было. К тому же бурские дамы, в подавляющем большинстве... гм... как бы это сказать? Да лучше промолчу. Словом, так и пользовал безотказных мулаток — близняшек-горничных, ибо совсем без бабы — это уже перебор. Но они не в счет, так как относятся к категории дам с пониженной социальной ответственностью. К проституткам, если по-простому. В итоге, получается, что Пенни у меня первая. И знаете, таких женщин у меня не было. И очень сомневаюсь, что будут. Стеснительная и раскованная, холодная и страстная, очаровательно неумелая, но с природным талантом к любви и страстью ко всему новому... Все эти эпитеты Пенни собрала в себе, вдобавок дополнила способностью только одним словом или жестом, в буквальном смысле одним движением глаз вызывать во мне дикое желание.

— Ты знаешь, милый... — томно шепнула мне на ухо Пенни, — я готова подвергать себя этим варварским процедурам каждый день. Давай здесь останемся на неделю.

— Пару дней, не больше.

— Тиран! — шутливо возмутилась она. — Подай мне вот тот флакон, надо волосы ополоснуть. А я пока подумаю, как тебя наказать. Вот, придумала! Бери губку и мой меня. А потом я тебя. Ай!!! Михаэль, как тебе не стыдно? Не щипайся!.. Кстати, ты уже туда лазил?

Пенелопа подняла свою точеную ножку из воды и показала на стену, полностью заросшую толстыми стеблями древовидных лиан.

— Куда? — Я так ничего и не увидел. — Куда залезть? Зачем?

— Наклонись, — Пенни обняла меня и привлекла к себе. — Видишь?

— Твою мать! — Угол освещения сменился, и стал ясно виден провал в стене, до этого совершенно незаметный под плотным ковром растений.

— Милый, я не знаю, на каком языке ты выражаешься, — недовольно высказалась Пенелопа, — но вряд ли это приличные слова.

— Роза моя, я подозреваю, что ты хочешь сделать из меня ангела. Предупреждаю, это бесполезно.

— Знаю, знаю, тебя ничто уже не исправит, — Пенни лукаво улыбнулась. — Но могу же я немного поворчать?

— Можешь, к тому же это так возбуждает! Иди сюда...

— Мистер Игл, руки прочь! Поскорей домывайте меня, и лезем в эту дыру. Нет, нет и нет, я вас одного не пущу!

Процесс помывки максимально ускорился, а после его завершения я сбегал за фонарями и снаряжением.

Над расчисткой входа пришлось потрудиться, клятые лианы оказались тверды как камень. Еще некоторое время ушло на то, чтобы переждать, пока иссякнет поток разных пресмыкающихся тварей, хлынувших из обнажившейся дыры. Все это сопровождалось визгом перепугавшейся чуть ли не до смерти Пенелопы.

— Это сделали люди... — Наконец закончив пищать, Пенни слезла с камня и провела рукой по рисункам, украшавшим вход. — Я похожие узоры видела у нас в музее. Если не ошибаюсь, эти люди принадлежат к народности, проживавшей здесь еще до того, как пришли племена банту. Ну и что же там находится?

— Сейчас узнаем... — Я поджег несколько сухих веток и забросил в проем. А когда они прогорели, выгнав еще с десяток громадных сороконожек и скорпионов, шагнул внутрь.

Воображение рисовало что-то наподобие иллюстраций к книгам Буссенара: иссохшие мумии, полные алмазов корзины, груды золота, но...

Но ничего подобного в небольшой пещерке не оказалось. Только поблекшие от времени рисунки на стенах, глиняные кувшины и плошки, несколько лежащих в рядок грудок человеческих костей, судя по размерам, принадлежащих ребенку, да примитивные каменные инструменты перед ними. Вот и все.

Я даже простукал стены, в надежде найти какой-нибудь потайной ход, но, увы, стены оказались сплошным монолитом. Тоска-печаль.

— Так не интересно-о... — обиженно протянула Пенни. — А где сокровища?

— Все украдено до нас, — я разочарованно пнул один из камешков, в изобилии валяющихся на полу, — не жили богато — нечего и начинать.

— Ты не прав: я богата, милый... — заметила Пенни, — то есть мы богаты.

— Я тоже не беден, моя роза. Вернее, мы не бедны. Совсем не бедны.

— Тогда пошли отсюда! — Пенелопа решительно развернулась. — Обойдемся и без сокровищ.

— Сейчас, только выберу нам какой-нибудь сувенир на память, — я поворошил палкой кучку мусора, — к примеру, какой-нибудь наконечник стрелы...

— Вы еще камней наберите, герр Игл, — съехидничала Пенни, нетерпеливо постукивая веточкой по сапогу. — Ну идем же! Я хочу сыграть тебе на скрипке!

— Уже... — я подобрал небольшой булыжник, формой напоминающий две пирамидки, сложенные торцами, — идем.

— Что ты там нашел? — Пенни отобрала у меня камень и брезгливо смахнула с него плесень и пыль. — Не нашел ничего лучше? Ой... — вдруг изумленно воскликнула она и выскочила из пещеры.

— Что случилось? — я пошел за ней следом. — Вроде никаких многоножек...

— Дурак! Смотри! — Пенелопа сунула мне камень в руки и бегом вернулась назад, и уже из пещеры раздался ее возбужденный голос: — Иди же помогай мне. Здесь могут быть еще...

Я недоуменно глянул на свою ладонь и через мгновение восхищенно выругался. Находка отблескивала под лучами заходящего солнышка всеми оттенками нежно-голубого цвета.

Совместными усилиями обшарив пещеру, мы нашли еще две пригоршни камней, но уже меньше первого размером, после чего вернулись к себе на стоянку.

— Насколько я понимаю, это необычайно чистый голубой алмаз! — Пенелопа толкнула мне пальцем камень. — По меньшей мере, в сто карат весом. Но о его цене пока говорить рано, потому что реальная стоимость станет ясна только после огранки.

— Точно? — переспросил я, повертев алмаз в руках.

— Точней не бывает, — поморщилась Пенни. — Не забывай, милый, я выросла в семье коммерсанта, который в самом начале своей карьеры занимался драгоценными камнями.

— А эти? — я показал на кучку камней поменьше размером.

— Обычные алмазы, без оттенков, — пожала плечами Пенелопа. — Довольно чистые, парочка каратов по шестьдесят, остальные чуть меньше. Это предварительно, потому что после огранки они могут вполовину убавиться в весе. А от мельчайшего дефекта — сильно потерять в стоимости. Но да, они впечатляюще крупные. Что есть, то есть.

— Откуда взялись камни в пещере?

— Наверное, лежали в деревянной плошке, как скарб для путешествия в страну мертвых, а когда посуда от времени превратилась в труху, раскатились по полу, — предположила Пенни. — А не все ли равно?

— Все равно. — Первое невольное возбуждение уже прошло, и теперь я смотрел на алмазы, как на обыкновенную гальку.

Ну нашли, и что с того? Денег у нас и так хватает. Нет, конечно, можно будет на средства, вырученные от продажи этих цацек, сделать немало полезного. И для себя, и для Республик, но это уже потом. Совсем потом. А пока меня больше занимает...

— Кто-то обещал сыграть на скрипке. Не ты ли, моя роза?

— Я, милый, — Пенни улыбнулась, взяла скрипку в руки, встала из-за столика, шагнула в сторону и четко поклонилась мне. — «Венецианский карнавал», автор — Никколо Паганини, исполняет мадам Пенелопа Игл.

И экспрессивно взмахнула смычком...

Дикие безлюдные джунгли, груда алмазов, порхающие вокруг бабочки, рокот водопада и дивная мелодия, заставляющая забыть все на свете. Это было настолько необычно, что я чувствовал себе попавшим в сказку...