ГЛАВА 13
Южная Африка. Наталь. Дурбан
19 июня 1900 года. 16:00
— А куда ты увел лизуна? — как бы невзначай поинтересовался американец.
— Посредник за свою работу потребовал его голову. Видимо, паренек успел нагрешить.
— Да?.. — с сомнением и в то же время тщательно завуалированной угрозой протянул Волк. — Смотри, мистер... Я очень не люблю, когда меня обманывают... — и тут же сменив тон, равнодушно заявил: — Да и черт с ним. Толку от этого щегла все равно никакого не было. Так что, все идет по плану?
— Пока да... — коротко ответил я. — А теперь объясни мне, что здесь делает твоя девушка.
— А что? — Степлтон нагло ощерился. — Ты что-то имеешь против?
— Хорошо, — стараясь говорить спокойно, я посмотрел ему в глаза. — Если не понимаешь, я тебе объясню.
— Ладно-ладно, Майки! Не кипятись... — у Волка мгновенно сменился тон. — Я все понимаю. Да, она баба, обуза и все такое. Но пойми и ты. Выхода другого не было. Изабель чудом ушла от ищеек, и деваться ей было некуда. К тому же, она не создаст нам проблем. Девка железная, и голова у нее на месте. Любому мужику фору даст. Жалоб от нее ты не дождешься.
— Ты сказал — я услышал.
— Вот и отлично! — широко улыбнулся Степлтон и собрался уходить. Сделав пару шагов, он неожиданно развернулся и подмигнул мне: — Майки, а ты знаешь, сколько дают за твою голову?
— Знаю.
— Прям завидно, — Волк расхохотался. — За меня — всего тысячу.
Я не стал ему отвечать и обвел глазами наше убежище. Оле и Свен кормят с ложечки пленников, американец сдвинул в углу два топчана и принялся ладить вокруг них ширму из куска брезента, Изабель хлопочет возле плиты, а Ян на посту. Топор отправился к выходу из катакомб, как выразился: «понюхать, чем там пахнет», а Шмайссер? А вот и он, сидит с несчастным видом и чешет пузо своему коту по кличке Адольф.
— Герр Шмайссер, идем потолкуем? — Я прихватил пару табуреток, фонарь и подошел к нему.
Оружейник выудил из своего рюкзака бутылку темного стекла с маленьким кожаным сундучком и страдальчески выдохнул:
— Идем...
Далеко не отходили, уже за поворотом я поставил табурет и показал на него рукой:
— Присаживайтесь, Вилли.
Оружейник горестно вздохнул и тряхнул бутылкой.
— Видите, Михаэль? Арманьяк «Тенарез» тысяча восемьсот восьмидесятого года. Берег как зеницу ока... А теперь... — Он махнул рукой, выудил из кармана деревянный круглый цилиндрик и сунул его мне, а сам стал доставать изящные хрустальные бокалы из чемоданчика. — Держите. Это «Гурка», кубинские. Страшная редкость. Но они лучше всего оттенят вкус этого благородного напитка.
— К чему такое упадническое настроение, Вилли? — Я открыл футляр, достал темно-коричневую, почти черную сигару и с наслаждением втянул в себя терпкий запах.
Оружейник ловко открыл бутылку и бережно разлил арманьяк по бокалам.
— Пусть постоит, он должен немного отдохнуть. О чем это вы? Ах да... А что мне теперь — плясать? Вы знаете, сколько лет я строил свое дело? Имя Шмайссера было известно во всей Африке. Нет такого товара, который бы я не мог достать. Любое оружие... — Германец горестно махнул рукой. — А теперь? Связи разорваны, склады опечатаны, помощники арестованы, имя опозорено... Я считаю этот город своей родиной. Здесь я женился и здесь родились мои дети, а сейчас... все рухнуло. Берите, уже можно...
— Вилли, — я взял бокал с янтарно-рубиновой жидкостью, — если не секрет: а зачем вы согласились помогать нам?
— Вы думаете, из-за денег? — вымученно улыбнулся Шмайссер. — Нет. Я зарабатывал в сто раз больше, чем получал от вас. Дело в том... — Оружейник сделал паузу и раскурил сигару. — Дело в том, что я искренне сочувствую бурам и ненавижу островных макак. А в душе, так и остался сорванцом, зачитывающимся детективами и рыцарскими романами. Словом, таким образом я вносил в свою жизнь оживление. Как-то так... Но не будем о грустном. Давайте пригубим этот драгоценный напиток, поговорим о чем-то отвлеченном, а потом вы скажете, что вам еще от меня надо.
Арманьяк оказался воистину благородного вкуса, Шмайссер — отличным собеседником, и мне даже расхотелось переходить к делу. Но пришлось...
— Две тонны динамита? — оружейник весело захохотал. — Вы просите меня достать динамит?
— Да. А что в этом смешного? — Честно говоря, я cразу подумал, что Вилли чуток перебрал с «благородным» напитком.
— У-уф... — Шмайссер смахнул слезы с глаз и уже серьезно переспросил: — Я немного не понимаю. Это помимо того, что лежит в схроне?
— Где лежит? Так эти ящики?..
— Ну да. Около трех тонн отличного динамита завода Нобеля в Шотландии, в немаркированных ящиках. Приобрел по случаю и оставил здесь отлежаться, так как способ его приобретения был совсем далек от законного. А вы что, не посмотрели?
— Топор сказал не трогать, мы и не трогали... — По позвоночнику пробежали мурашки. Нет, Вилли с Хайнцем все-таки редкостные долбодятлы. Да и мы хороши. А если бы... Даже страшно подумать.
— Забирайте, — великодушно махнул рукой германец и поспешно добавил: — Двести фунтов — и он ваш. Кстати, а зачем он вам? Что-о, опять? Mein Gott!!! Вы дьявол, а не человек.
— Да, если угодно — я дьявол, — сухо и безразлично ответил я ему, стараясь не выплеснуть неожиданно вспыхнувшую злобу. — И методы мои — дьявольские. Но если надо будет отвечать за это перед всевышним — у меня уже приготовлены ответы для него. Я никого не жалею, потому что меня и мой народ тоже никто не собирается жалеть. Понятно?
— Я тебя понимаю, Михаэль, — пристыженно буркнул оружейник. — Но...
Но я уже его особо не слушал, влетая в наше убежище. Аккуратно скинул замки на ящике и взглянул на содержимое. Ага... они самые, динамитные фунтовые шашки. Отлично! То что доктор прописал. А это что? Надписи на русском языке...
— Вилли, мать твою, а откуда у тебя здесь коробки гуманитарного груза из России?
— Ну-у... — Шмайссер от смущения даже покраснел. — Парочка потерялась, а потом... гм... нашлась у меня... Да тут мелочи, в Республиках даже не заметят.
— Мелочи, говоришь? Что это? — Я начал припоминать, как фон Ранненкампф жаловался мне, что при выгрузке оборудования и медикаментов для госпиталей обнаружилась мелкая недостача. Тогда он списал это на обычное русское разгильдяйство. Сука лифляндская. А оказывается, коробки банально сперли.
— Да мелочи, говорю. Тут... как его...
— Морфий и опиумная настойка на спирту, лаундаум, то есть, — пришел ему на помощь Топор. — Пара тюков с ватой и марлей, да инструменты. Те, которыми режут при операциях. Вот и все.
— Коки нет? — заинтересовался Волк.
— Было, но уже нет, — проболтался уже вернувшийся с разведки Хайнц и сразу заткнулся под свирепым взглядом Шмайссера.
— А жаль, — погрустнел Степлтон.
Я хотел разозлиться на дойча, но потом передумал. Да и хрен с ним. Сперли так сперли.
— Стоп!.. — Неожиданно мне в голову пришла одна интересная мысль... А почему бы и нет? В общем, к вечернему разговору с китайцем я уже готов. А ящик с наркотой надо перепрятать. От греха подальше.
Остаток дня мы провели, перетаскивая динамит в закуток неподалеку. Ну его на хрен, такое соседство. Потом долго лазил с Топором по штрекам, рисовал схему тоннелей и занимался расчетами. А уже затем отвел в сторону Яна, общавшегося с Изабель.
— Я знаю, как наказать его.
— Как? — бесстрастно поинтересовался китаец.
— Ты знаешь, что такое опий?
— Да.
— Ты знаешь, что он делает с человеком?
— Да, — Ян презрительно кивнул. — Но мне этого мало.
— Мало?
— Мало, — спокойно повторил китаец. — Я хочу его жизнь. И жизнь его дочери. Можно в обратном порядке.
— Парень, — я едва сдержал раздражение, — ты ничего не спутал? Если ты хотел его жизнь, пошел бы и взял ее, а не сидел на заднице ровно до тех пор, пока не появился я.
— Мистер, — китаец неуловимым движением выхватил из-за плеча мачете, — не надо со мной так разговаривать.
— Ты делаешь самую большую в своей жизни ошибку, парень, — процедил я, посматривая на подрагивающий возле лица клинок и только сейчас заметив, что у Яна ненормально расширенные зрачки. — Еще не поздно все исправить.
— Ян! — предостерегающе крикнул Волк и вскочил с табурета. — Боров — его по праву. Ты можешь выкупить пленника, но не отобрать.
— Эй-эй... — пробасил Оле. — Угомонись, так дела не делаются.
— Давай поговорим, — поддержал Свен брата. — Не дело это — мясня со своими. Майки нормальный парень.
— Не надо мне указывать! — подрагивающим от ярости голосом выкрикнул Ян. — Та жирная сволочь — моя! Только моя! Вы не понимаете. А этот хочет его отдать, а потом и нас кинет...
Он не договорил. Воспользовавшись тем, что Ян на мгновение отвлекся, я скользнул вперед и до упора вбил тычковый кинжал ему под подбородок.
Китаец отскочил, плечо у меня резануло болью, но Ян уже выронил мачете, схватился за горло и, хрипя, ничком рухнул на пол.
— Что не так? — Я быстро выхватил браунинг, краем глаза заметив, что Шмайссер вскинул свою штуцер и направил его на бандитов. — В чем я не прав?
В комнату забежал Топор, мгновенно оценил ситуацию, щелкнул курками двустволки и стал рядом со своим шефом.
Оле и Свен тоже взялись за свои карабины. Повисла тяжелая тишина. Изабель, внимательно наблюдающая за происходящим, с досадой скомкала передник и, цокая каблучками, стремительно скрылась за перегородкой.
— Тихо, тихо... — Волк поднял руку и сделал шаг вперед. — Опустили оружие. Все по правилам. Если ты кому-то угрожаешь оружием, будь готов к тому, что тебе в ответ постараются перерезать глотку.
— Так и есть, — кивнул Оле и озадаченно почесал бороду. — Не понимаю, какого хрена он слетел с катушек?
— Обдолбался, вот почему. Сами знаете, что у него под кокой крыша ехала... — Свен стал на колено и выудил из кармана бившегося в агонии китайца маленький пакетик. — Но откуда она у него? По крайней мере, когда выходили на дело, ее точно не было. Мы нюхнули мой, последний. Вот же крыса! Зажилил, косоглазая макака...
— Дай сюда. — Волк сделал шаг вперед, отобрал пакетик, мельком взглянул, сразу спрятал его в карман и повернулся ко мне. — Майки, ты уж не держи зла... Ты все правильно сделал, с нашей стороны претензий нет и не будет. Так ведь, парни?
— Так, так, — синхронно подтвердили норвежцы. — Не будет.
Я подождал немного и через силу выдавил из себя:
— Проехали.
И глядя на труп китайца в луже крови, почувствовал странное облегчение. Честно говоря, мне совсем не хотелось сажать губернатора на иглу. Не хотелось, и все. А так проблема решилась автоматически. Но только эта.
— Парни, мы совершим вечерний променад! — Волк вышел из закутка, крепко держа под руку Изабель. — Сами понимаете... Но не волнуйтесь, мы ненадолго...
При этом было явно заметно, что мулатка этому самому «променаду» не очень-то и рада. Но тщательно маскирует свое нежелание.
— Тебя надо перевязать, Михаэль... — Топор мягко взял меня за локоть.
Я вложил браунинг в кобуру и без слов пошел за ним. Как выяснилось, китаец все-таки успел резануть меня по предплечью. Ничего страшного, едва кожу рассек, но крови успело натечь порядочно.
— Тут что-то нечисто... — тихо забубнил Шмайссер, обрабатывая порез йодоформом.
— Вот-вот, — вторил ему Топор, мельком поглядывая на братьев-норвежцев, потащивших за ноги китайца куда-то в коридор. — Готов прозакладывать свои кальсоны против дамских панталон, что к этому делу приложила свою ручку черномазая чертовка.
— Бинт... — Вилли протянул руку к Хайнцу и, получив искомое, зашептал мне на ухо: — Пока Волк играл в карты с норвежцами, она говорила с узкоглазым.
— И Волк догадался, откуда у китаезы кока, — дополнил Топор, помогая мне вдеть руку в рукав блузы. — И повел ее на разборки. Не нравится мне все это.
— Мне тоже, — я накинул разгрузку, а поверх нее куртку. — Оружие держать при себе. Спать будем по очереди. И еще...
Закончив инструктаж, повалился на топчан, уже практически без сил. Стало страшно некомфортно. Раньше я не замечал, а сейчас показалось, что подземелье навалилось на меня всей своей страшной тяжестью. Холодно, мерзкий запах сырости. Точно в могильном склепе. Сука... Интересно, с такой жизнью на сколько меня хватит?
Но на это вопрос я так и не ответил. Да он и вообще не требовал ответа.
Чуть позже вернулся Волк с Изабель. Мулатка выглядела заплаканной и кажется, даже побитой, а ее любовник — совсем наоборот, довольным. Очень хочется верить, что он ей мозги вправил.
А потом я заснул.
Ночь прошла спокойно.
Даже удивительно...
