Акт II
Сцена 1
Мессина. Покой в доме Секста Помпея.
Входят ПОМПЕЙ, МЕНЕКРАТ и МЕНАС.
ПОМПЕЙ
Коль боги справедливы, пусть они
Помогут нам, чье дело справедливо.
МЕНЕКРАТ
В их промедленье, доблестный Помпей,
Не следует усматривать отказа.
ПОМПЕЙ
Пока мольбы напрасные мы шлем,
Теряет ценность то, о чем мы молим.
МЕНЕКРАТ
Но часто просим мы себе во вред,
И боги мудро отвергают просьбы,
Спасая нас. Так иногда во благо
И тщетная мольба.
ПОМПЕЙ
Успех за мной!
Народ ко мне расположен, и море
В моих руках. Могущество мое,
Как месяц прибывающий, растет,
Идя, как я надеюсь, к полнолунью.
Антоний обжирается в Египте
И не покинет пира для войны.
Октавий Цезарь выжимает деньги,
Теряя тысячи сердец. Лепид
Льстит им обоим, слыша лесть в ответ,
Но их не любит, а они Лепида
Ни в грош не ставят.
МEНАС
Цезарь и Лепид
С немалым войском двинулись в поход.
ПОМПЕЙ
Неправда! От кого ты это слышал?
МEНАС
От Сильвия.
ПОМПЕЙ
Ему приснилось, верно.
Известно мне, что в Риме ждут они
Антония. – О шлюха Клеопатра!
Пусть волшебство любовное заставит
Расцвесть твои поблекнувшие губы!
Пусть чародейство красоте поможет,
А похоть – чародейству с красотой.
Мозг сластолюбца отумань пирами;
Соблазнами эпикурейской кухни
Дразни чревоугодника, и пусть
Утонет честь его в обжорстве сонном,
Как в мертвых водах Леты.
Входит Варрий.
С чем ты, Варрий?
ВАРРИЙ
С известьем верным: ожидает Рим
Антония с минуты на минуту.
Уже давно покинул он Египет.
ПОМПЕЙ
Для слуха моего нет худшей вести,
Чем эта весть. – Не думал я, Менас,
Чтоб для такой войны влюбленный бражник
Надел свой шлем. А в воинском искусстве
Он вдвое превзошел двух остальных.
Гордиться надо, что восстаньем нашим
Оторван ненасытный сластолюбец
От юбки Птолемеевой вдовы.
МEНАС
Едва ль поладят Цезарь и Антоний.
Ведь против Цезаря вели борьбу
Жена и брат Антония, хоть верю,
Что сам он их к тому не подстрекал.
ПОМПЕЙ
Как знать, Менас? Уступят ли дорогу
Их распри мелкие большой вражде?
Когда б им не пришлось сражаться с нами,
Они бы перегрызлись меж собой;
Причин довольно, чтоб им друг на друга
Поднять мечи. Однако неизвестно,
Не сможет ли их общий страх пред нами
Пресечь их споры, их союз скрепить.
Пусть боги нам определят судьбу,
Мы ж силы все положим на борьбу. —
Идем, Менас.
Уходят.
Сцена 2
Рим. Покой в доме Лепида.
Входят ЭНОБАРБ и ЛЕПИД.
ЛЕПИД
Благое дело совершил бы ты,
Мой добрый Энобарб, когда б склонил
Антония к речам миролюбивым.
ЭНОБАРБ
Его склоню я быть самим собой.
Коль Цезарь чем-нибудь его рассердит,
Пускай Антоний глянет сверху вниз
И рявкнет, словно Марс. Клянусь богами,
Что, если бы моим был подбородок
Антония, я ради этой встречи
Не стал бы утруждать себя бритьем.
ЛЕПИД
Сейчас не время для сведенья счетов.
ЭНОБАРБ
Любое время годно для решенья
Назревших дел.
ЛЕПИД
Но малые дела
Должны перед большим посторониться.
ЭНОБАРБ
Бывает малое важней большого.
ЛЕПИД
Не горячись. Не нужно дуть на угли. —
Вот и Антоний доблестный.
Входят Антоний и Вентидий.
ЭНОБАРБ
И Цезарь.
Входят Цезарь, Меценат и Агриппа.
АНТОНИЙ
(Вентидию)
Покончим здесь дела и – на парфян!
ЦЕЗАРЬ
(Меценату)
Не знаю, Меценат, спроси Агриппу.
ЛЕПИД
Союз наш, благородные друзья,
Основан для такой великой цели,
Что мелких распрей знать мы не должны.
Проявим снисходительность друг к другу.
Ожесточенный спор по пустякам
Разбередит, а не излечит раны.
Итак, прошу, высокие собратья,
Чтоб ваша речь, больных касаясь мест,
Была мягка; чтоб гнев не омрачал
Теченья дел.
АНТОНИЙ
Хорошие слова.
(Жестом приветствует Цезаря.)
Будь даже мы врагами, перед битвой
Я б точно так приветствовал тебя.
ЦЕЗАРЬ
Добро пожаловать.
АНТОНИЙ
Благодарю.
ЦЕЗАРЬ
Садись.
АНТОНИЙ
Садись ты первый.
ЦЕЗАРЬ
Ну, как хочешь.
Садятся.
АНТОНИЙ
Ты, слышно, осудил мои поступки,
В которых нет дурного; если ж есть,
Тебя они никак не задевают.
ЦЕЗАРЬ
Смешон я был бы, если бы сердился —
К тому же на тебя – по пустякам.
Еще смешней я был бы, осуждая
Поступки, не имеющие вовсе
Касательства ко мне.
АНТОНИЙ
А как смотрел ты
На то, что я в Египте?
ЦЕЗАРЬ
Точно так же,
Как ты смотрел на то, что в Риме я.
Вот если бы против меня в Египте
Ты строил козни, было бы мне это
Не все равно.
АНТОНИЙ
Что значит – строил козни?
ЦЕЗАРЬ
А разве это нужно объяснять?
Твоя жена и брат со мной сражались,
Ты был основой домогательств их
И клич их боевой был – Марк Антоний!
АНТОНИЙ
Неверно это. Именем моим
Брат Люций и не думал прикрываться:
Я верные свидетельства собрал
От тех, кто воевал в твоем же стане.
Да разве он, поднявшись на тебя,
На власть мою не покусился этим,
Не воевал со мной, с тобой воюя?
Ведь дело общее у нас с тобой.
И я о том тебе уже писал.
Нет, если ссору хочешь ты состряпать,
Не на таком огне ее вари.
ЦЕЗАРЬ
Превознести ты хочешь сам себя,
Изобразив меня несправедливым;
Но это значит стряпать оправданья.
АНТОНИЙ
Нет, нет. Уверен я, что ты способен
Разумно рассудить: как мог бы я,
Товарищ твой по общим начинаньям,
Подвигнуть брата на его мятеж,
Которым нашему грозил он делу?
Что ж до жены – тебе бы я желал
Когда-нибудь жену такого нрава.
Легко в узде ты держишь треть вселенной,
Но вот попробуй обуздать жену.
ЭНОБАРБ
Эх, кабы у нас у всех были такие воинственные жены! Тогда можно было бы и в походах не лишаться женского общества.
АНТОНИЙ
Я сожалею, Цезарь, что мятеж,
Который подняли против тебя
Ее неукротимость и горячность
(В содружестве с тщеславием), наделал
Тебе хлопот. Но чем я мог помочь?
ЦЕЗАРЬ
Тебе писал я, но ты занят был
Тогда александрийскими пирами.
Ты отложил письмо, не прочитав,
И выгнал моего гонца с насмешкой,
Не выслушав его.
АНТОНИЙ
Но твой гонец
Ко мне без позволения вломился.
Я только что торжественным обедом
Трех чествовал царей и был тогда
Не в деловом расположенье духа.
Назавтра же я сам призвал гонца,
Что было равносильно извиненью.
Не стоит нам и говорить об этом.
Других причин для ссоры поищи.
ЦЕЗАРЬ
Ты мне поклялся и нарушил клятву.
Меня же упрекнуть ни в чем подобном
Язык твой не дерзнет.
ЛЕПИД
Помягче, Цезарь!
АНТОНИЙ
Оставь его, Лепид!
Пускай он продолжает. Честь моя
Не убоится этих подозрений.
Ну, Цезарь, дальше, – я нарушил клятву…
ЦЕЗАРЬ
…По первой просьбе помогать мне словом
И делом. Я просил – ты отказал.
АНТОНИЙ
Верней сказать, не проявил вниманья.
То было время… Словно бы дурман
Тогда мое сознанье помутил.
В чем виноват – винюсь. Признаньем этим
Достоинство мое я не унижу,
Могущество мое не пошатну.
Быть может, Фульвия своею смутой
Меня хотела вырвать из Египта
И я – невольная причина бед;
Тогда прошу прощения – в той мере,
В какой просить возможно без урона
Для чести.
ЛЕПИД
Благородные слова.
МЕЦЕНАТ
Не лучше ли оставить обсужденье
Былых обид? Забыть их – это значит
О настоящем вспомнить, а оно
Велит вам примириться.
ЛЕПИД
Справедливо.
ЭНОБАРБ
Попросту говоря, ссудите друг другу малую толику взаимной приязни, с тем чтобы вернуть этот долг, когда замолкнет даже и слух о Помпее. Тогда вам будет нечего делать, вот и грызитесь себе на здоровье.
АНТОНИЙ
Ты воин, и не больше. Помолчи.
ЭНОБАРБ
Я и забыл, что правда колет глаз.
АНТОНИЙ
Ты слишком распустил язык. Молчи.
ЭНОБАРБ
Ну ладно, ладно. Буду нем как камень.
ЦЕЗАРЬ
Хоть грубо сказано, но суть верна.
Едва ли мы останемся друзьями,
Коль не достигнем в действиях единства.
И если б знал я, где найти тот обруч,
Который мог бы снова нас скрепить, —
Его искать пошел бы на край света.
АГРИППА
Позволь мне, Цезарь.
ЦЕЗАРЬ
Говори, Агриппа.
АГРИППА
Твоя сестра, Октавия, превыше
Любой хвалы, а славный Марк Антоний
Теперь вдовец.
ЦЕЗАРЬ
Остановись, Агриппа!
Услышав эти речи, Клеопатра
Была бы вправе обвинить тебя
В преступной дерзости.
АНТОНИЙ
Я не женат.
Пускай Агриппа речь свою продолжит.
АГРИППА
Чтоб сделать вас друзьями навсегда,
Чтоб ваше братство укрепить и вам
Связать сердца нерасторжимой связью,
Пускай Антоний назовет супругой
Октавию, чья красота должна
Стать достояньем лучшего из смертных;
Чье целомудрие и добронравье
Красноречивее, чем все слова.
Такой союз мгновенно уничтожит
И малый спор, что кажется большим,
И тайный страх, большой бедой чреватый.
Сейчас вы полувымысла боитесь,
Тогда ж и быль вам будет не страшна.
Любовь Октавии к обоим вам,
Заставив вас друг друга полюбить,
К вам привлечет всеобщую приязнь.
Простите смелость слов, но эту мысль
Во мне давно уж выпестовал долг.
АНТОНИЙ
Что скажет Цезарь?
ЦЕЗАРЬ
Пусть сперва Антоний
Ответит, что он думает об этом.
АНТОНИЙ
Какой же властью облечен Агриппа,
Чтобы уладить дело, если я
Скажу ему: «Да будет так, Агриппа»?
ЦЕЗАРЬ
Всей властью Цезаря он облечен
И Цезаревой властью над сестрой.
АНТОНИЙ
Мне не пригрезился бы и во сне
Отказ от столь счастливого союза.
Дай руку, Цезарь. Пусть отныне братство
Скрепляет нас, ведя к осуществленью
Великих целей.
ЦЕЗАРЬ
Вот моя рука.
Так никогда брат не любил сестру,
Как я – свою. Тебе ее вручаю.
Пускай она живет для единенья
Империй наших и сердец. Пусть вечно
Царит меж нас любовь.
ЛЕПИД
Да будет так.
АНТОНИЙ
Не думал, что придется на Помпея
Мне меч поднять. Недавно оказал
Неоценимую он мне услугу.
Я поблагодарю его сначала,
Чтоб не прослыть непомнящим добра,
А после объявлю ему войну.
ЛЕПИД
Спешить должны мы. Если на Помпея
Не нападем – он нападет на нас.
АНТОНИЙ
А где стоит он?
ЦЕЗАРЬ
У горы Мизенской.
АНТОНИЙ
На суше он силен?
ЦЕЗАРЬ
Силен и все сильнее с каждым днем.
А на море – владыка полновластный.
АНТОНИЙ
Так говорит молва; я это слышал.
Пора с ним переведаться. Пора!
Однако прежде чем надеть доспехи,
Покончим с тем, о чем была здесь речь.
ЦЕЗАРЬ
С великой радостью. И сей же час
Я отведу тебя к сестре.
АНТОНИЙ
Лепид,
Ты тоже с нами.
ЛЕПИД
Доблестный Антоний,
Меня не удержал бы и недуг.
Трубы. Антоний, Цезарь и Лепид уходят.
МЕЦЕНАТ
Добро пожаловать в Рим, друг Энобарб.
ЭНОБАРБ
Правая рука Цезаря, достойный Меценат! – Мой благородный друг Агриппа!
АГРИППА
Доблестный Энобарб!
МЕЦЕНАТ
Какое счастье, что все так хорошо уладилось. – А вы, кажется, неплохо пожили в Египте.
ЭНОБАРБ
Что и говорить! Вставали так поздно, что дневному свету становилось стыдно за нас; а бражничали до тех пор, пока ночь не бледнела от смущения.
МЕЦЕНАТ
Правда ли, что к завтраку подавали по восьми жареных кабанов, и это на двенадцать человек?
ЭНОБАРБ
Это для нас было как мошка для орла. На наших пирах случалось дивиться на такие диковины, – есть что порассказать.
МЕЦЕНАТ
Если верить тому, что говорят, Клеопатра – необыкновенная красавица.
ЭНОБАРБ
Она завладела сердцем Марка Антония при первой же их встрече на реке Кидне.
АГРИППА
Она действительно тогда была великолепна, если только очевидец, от которого я об этом слышал, не присочинил.
ЭНОБАРБ
Сейчас вам расскажу.
Ее корабль престолом лучезарным
Блистал на водах Кидна. Пламенела
Из кованого золота корма.
А пурпурные были паруса
Напоены таким благоуханьем,
Что ветер, млея от любви, к ним льнул.
В лад пенью флейт серебряные весла
Врезались в воду, что струилась вслед,
Влюбленная в прикосновенья эти.
Царицу же изобразить нет слов.
Она, прекраснее самой Венеры, —
Хотя и та прекраснее мечты, —
Лежала под парчовым балдахином.
У ложа стоя, мальчики-красавцы,
Подобные смеющимся амурам,
Движеньем мерным пестрых опахал
Ей обвевали нежное лицо,
И оттого не мерк его румянец,
Но ярче разгорался.
АГРИППА
Вот зрелище! Счастливец же Антоний!
ЭНОБАРБ
Подобные веселым нереидам,
Ее прислужницы, склонясь пред ней,
Ловили с обожаньем взгляд царицы.
Одна из них стояла у руля,
И шелковые снасти трепетали,
Касаясь гибких, нежных как цветы,
Проворных рук. Пьянящий аромат
На берег лился с корабля. И люди,
Покинув город, ринулись к реке.
Вмиг опустела рыночная площадь,
Где восседал Антоний. И остался
Наедине он с воздухом, который
Помчался б сам навстречу Клеопатре,
Будь без него возможна пустота.
АГРИППА
О, чудо женщина!
ЭНОБАРБ
Когда она
Причалила, гонцов послал Антоний,
Прося ее прибыть к нему на пир.
Она ж ответила, что подобает
Скорей ему быть гостем у нее.
Антоний наш учтивый, отродясь
Не отвечавший женщине отказом,
Отправился, побрившись десять раз,
На пиршество и сердцем заплатил
За все, что пожирал он там глазами.
АГРИППА
Вот женщина! Великий Юлий Цезарь
И тот свой меч в постель к ней уложил.
Он шел за плугом, жатва ей досталась.
ЭНОБАРБ
Раз на моих глазах шагов полсотни
По улице пришлось ей пробежать.
Перехватило у нее дыханье,
И, говоря, она ловила воздух;
Но что всех портит, то ей шло: она,
И задыхаясь, прелестью дышала.
МЕЦЕНАТ
Теперь-то уж Антоний ее бросит.
ЭНОБАРБ
Не бросит никогда.
Над ней не властны годы. Не прискучит
Ее разнообразие вовек.
В то время как другие пресыщают,
Она тем больше возбуждает голод,
Чем меньше заставляет голодать.
В ней даже и разнузданная похоть —
Священнодействие.
МЕЦЕНАТ
Все ж, если скромность, красота и ум
Мир принесут Антониеву сердцу, —
Октавия ему небесный дар.
АГРИППА
Пойдемте же. – Достойный Энобарб,
Прошу, прими мое гостеприимство,
Пока ты будешь здесь.
ЭНОБАРБ
Спасибо, друг.
Уходят.
Сцена 3
Там же. Покой в доме Цезаря.
Входят ЦЕЗАРЬ, АНТОНИЙ, ОКТАВИЯ и свита.
АНТОНИЙ
Мой долг высокий, нужды государства
Нас могут разлучать.
ОКТАВИЯ
В часы разлуки
Я буду на коленях за тебя
Молить богов.
АНТОНИЙ
Покойной ночи, Цезарь. —
Молвы, порочащей меня, не слушай,
Моя Октавия. Да, я грешил,
Но в прошлом это все. Покойной ночи. —
Покойной ночи, Цезарь.
ЦЕЗАРЬ
Доброй ночи.
Цезарь и Октавия уходят.
Входит прорицатель.
АНТОНИЙ
Ну как? Скучаешь, верно, по Египту?
ПРОРИЦАТЕЛЬ
О если б я не уезжал оттуда!
О если б ты не приезжал туда!
АНТОНИЙ
Но почему? Ответь.
ПРОРИЦАТЕЛЬ
Я не могу словами объяснить,
Так чувствую. Вернись назад, в Египет.
АНТОНИЙ
Поведай мне, кто будет вознесен
Судьбою выше: я иль Цезарь?
ПРОРИЦАТЕЛЬ
Цезарь.
Держись, Антоний, от него вдали.
Твой демон-покровитель, гений твой
Могуч, неодолим, бесстрашен, если
Нет Цезарева гения вблизи,
Но рядом с ним, подавленный, робеет.
Так будь от Цезаря на расстоянье.
АНТОНИЙ
Ни слова никогда об этом!
ПРОРИЦАТЕЛЬ
Нет.
Ни слова никому, кроме тебя.
В какую бы ты с Цезарем игру
Ни стал играть – наверно, проиграешь.
Твой меркнет блеск перед его сияньем.
Я повторяю: гений твой робеет
Близ Цезаря, вдали же он – могуч.
АНТОНИЙ
Ступай! Скажи – пускай придет Вентидий.
Прорицатель уходит.
Пора ему в поход. – Случайность это
Иль знание, но прорицатель прав:
Ведь даже кости Цезарю послушны.
В любой игре тягаться не под силу
Искусству моему с его удачей.
Мы кинем жребий – победитель он;
В боях петушьих моего бойца
Всегда его петух одолевает,
И бьют моих его перепела.
Скорей в Египет. Браком я хочу
Упрочить мир, но счастье – на востоке.
Входит Вентидий.
А, вот и ты, Вентидий. Должен будешь
Ты двинуться немедля на парфян.
Пойдем, тебе вручу я полномочья.
Уходят.
Сцена 4
Там же. Улица.
Входят ЛЕПИД, МЕЦЕНАТ и АГРИППА.
ЛЕПИД
Не нужно дальше провожать меня.
Теперь к своим спешите полководцам.
АГРИППА
Мы ждем, чтобы простился Марк Антоний
С Октавией, – и сразу в путь.
ЛЕПИД
Итак,
Мы встретимся, одетые в доспехи,
Которые вам так к лицу. Прощайте.
МЕЦЕНАТ
Мы, верно, будем раньше у Мизен,
Чем ты, Лепид.
ЛЕПИД
Велят мои дела
Мне сделать крюк большой. Опередите
Дня на два вы меня.
МЕЦЕНАТ И АГРИППА
(вместе)
Счастливый путь.
ЛЕПИД
Прощайте.
Уходят.
Сцена 5
Александрия. Зал во дворце.
Входят КЛЕОПАТРА, ХАРМИАНА, ИРАДА и АЛЕКСАС.
КЛЕОПАТРА
Я музыки хочу, той горькой пищи,
Что насыщает нас, рабов любви.
ПРИДВОРНЫЙ
Эй, музыканты!
Входит Мардиан.
КЛЕОПАТРА
Нет, не надо их. —
Давай в шары сыграем, Хармиана.
ХАРМИАНА
Болит рука. Вот с евнухом сыграй.
КЛЕОПАТРА
И правда, женщине не все ль едино
Что с евнухом, что с женщиной играть? —
Сыграем? Ты сумеешь?
МАРДИАН
Постараюсь.
КЛЕОПАТРА
Тот, кто старается – хотя бы тщетно, —
Уж этим снисхожденье заслужил.
Играть я расхотела! – Лучше дайте
Мне удочку. Пойдем к реке. Там буду
Под звуки дальней музыки ловить
Я красноперых рыбок, поддевая
Их слизистые челюсти крючком.
Рыб из воды вытаскивая, буду
Антониями их воображать
И приговаривать: «Ага, попался!»
ХАРМИАНА
Вот смех-то был, когда вы об заклад
Побились с ним – кто более наловит,
И выудил Антоний, торжествуя,
Дохлятину, которую привесил
Твой ловкий водолаз к его крючку.
КЛЕОПАТРА
В тот день – незабываемые дни! —
В тот день мой смех Антония взбесил,
В ту ночь мой смех его счастливым сделал.
А утром, подпоив его, надела
Я на него весь женский мой убор,
Сама же опоясалась мечом,
Свидетелем победы при Филиппах.
Входит гонец.
Ты из Италии? Так напои
Отрадной вестью жаждущие уши.
ГОНЕЦ
Царица! О царица!..
КЛЕОПАТРА
Он погиб?
Раб, скажешь «да» – и госпожу убьешь.
Но если скажешь ты, что жив Антоний,
Что он свободен, хорошо ему, —
Вот золото, вот голубые жилки
Моей руки, к которой, трепеща,
Цари царей губами прикасались.
ГОНЕЦ
О да, царица, хорошо ему.
КЛЕОПАТРА
Вот золото. Еще… Но ведь о мертвых
Мы тоже говорим: «Им хорошо».
Коль надо так понять твои слова,
Я этим золотом, его расплавив,
Залью твою зловещую гортань.
ГОНЕЦ
Царица, выслушай.
КЛЕОПАТРА
Да, говори.
Но доброго известья я не жду.
Ведь если жив и не в плену Антоний,
Зачем так сумрачно твое лицо?
А если ты принес беду – зачем
Ты человек, а не одна из фурий
Со змеями вместо волос?
ГОНЕЦ
Царица,
Желаешь ли ты выслушать меня?
КЛЕОПАТРА
Желаю, кажется, тебя ударить.
Но если скажешь ты, что жив Антоний,
Не пленник Цезаря и в дружбе с ним, —
Дождь золотой, жемчужный град обрушу
Я на тебя.
ГОНЕЦ
Он невредим, царица.
КЛЕОПАТРА
Прекрасно.
ГОНЕЦ
С Цезарем они в ладу.
КЛЕОПАТРА
Ты добрый человек.
ГОНЕЦ
Они друзья.
КЛЕОПАТРА
Я щедро награжу тебя.
ГОНЕЦ
Однако…
КЛЕОПАТРА
«Однако»? Вот противное словцо.
«Однако» – смерть хорошему вступленью.
«Однако» – тот тюремщик, что выводит
Преступника на волю. Слушай, друг,
Выкладывай все сразу, без разбора,
И доброе и злое. Ты сказал —
Он в дружбе с Цезарем, здоров, свободен.
ГОНЕЦ
Свободен? Нет, я так не говорил.
С Октавией Антоний крепко связан.
КЛЕОПАТРА
С Октавией? Что общего у них?
ГОНЕЦ
Постель.
КЛЕОПАТРА
Я холодею, Хармиана.
ГОНЕЦ
Антоний взял Октавию в супруги.
КЛЕОПАТРА
Чума тебя возьми!
(Сбивает гонца с ног.)
ГОНЕЦ
Царица, смилуйся!
КЛЕОПАТРА
Что ты сказал?
(Бьет его.)
Прочь, гнусный раб! Не то тебе я вырву
Все волосы и выдавлю глаза.
(С силой трясет его.)
Прутом железным будешь ты избит
И в едком щелоке вариться будешь
На медленном огне.
ГОНЕЦ
О, пощади!
Не я их поженил – я только вестник.
КЛЕОПАТРА
Скажи, что это ложь, и я тебе
Владенья дам. Я жребий твой возвышу.
Я ложь прощу. Разгневал ты меня,
А я тебя ударила – мы квиты.
Я одарю тебя. Таких сокровищ
Ты и во сне не видел.
ГОНЕЦ
Он женился.
КЛЕОПАТРА
Презренный раб! Ты слишком долго жил.
(Выхватывает кинжал.)
ГОНЕЦ
(в сторону)
Бежать!..
(Клеопатре.)
За что? Ведь невиновен я.
(Убегает.)
ХАРМИАНА
Остановись, приди в себя, царица!
Гонец не виноват.
КЛЕОПАТРА
А разве молния разит виновных?
Пусть в нильских водах сгинет весь Египет!
Пусть голуби преобразятся в змей! —
Вернуть сюда раба! Хоть я безумна, —
Не укушу его. Вернуть гонца!
ХАРМИАНА
Напуган он.
КЛЕОПАТРА
Его не трону я. —
Хармиана уходит.
Я руки обесчестила свои,
Побив слугу, меж тем как я сама
Всему причиной.
Возвращается Хармиана с гонцом.
Подойди, не бойся.
Плохую новость приносить опасно.
Благая весть хоть сотней языков
Пускай кричит; дурное же известье
Мы чувствуем без слов.
ГОНЕЦ
Свой долг я выполнял.
КЛЕОПАТРА
Так он женился?
Тебя сильней я не возненавижу,
Коль снова скажешь: «да».
ГОНЕЦ
Женился он.
КЛЕОПАТРА
Будь проклят ты! Все на своем стоишь?
ГОНЕЦ
Не смею лгать.
КЛЕОПАТРА
О, если б ты солгал! —
Пусть пол-Египта станет нильским дном,
Гнездилищем для гадов! – Убирайся! —
Будь даже ты красивей, чем Нарцисс, —
Ты для меня урод. Так он женился?
ГОНЕЦ
Царица, пощади.
КЛЕОПАТРА
Так он женился?
ГОНЕЦ
Не гневайся, что я тебя гневлю,
И не карай меня за послушанье.
С Октавией вступил Антоний в брак.
КЛЕОПАТРА
О! Весть принесший о таком злодействе
Сам разве не злодей? Прочь! Уходи!
Купец, мне римские твои обновки
Не по карману. Оставайся с ними
И разорись.
Гонец уходит.
XАРМИАНА
Терпенье, госпожа!
КЛЕОПАТРА
Я Цезаря великого хулила,
Хваля Антония.
XАРМИАНА
Да, много раз.
КЛЕОПАТРА
И вот наказана. Пойдем отсюда.
Я падаю… Ирада! Хармиана!..
Прошло. – Алексас, расспроси гонца,
Все об Октавии узнай: и возраст,
И какова она лицом и нравом.
Не позабудь спросить про цвет волос.
Все, что услышишь, мне перескажи.
Алексас уходит.
Навек рассталась с ним!.. Нет, не хочу!
То представляется он мне Горгоной,
То снова принимает облик Марса. —
(Мардиану.)
Пускай Алексас спросит у гонца,
Какого она роста. – Хармиана,
Не говори, но пожалей без слов. —
Ведите же меня в опочивальню.
Уходят.
Сцена 6
Близ Мизенского мыса.
Входят под звуки труб и барабанный бой, во главе своих войск с одной стороны ПОМПЕЙ и МЕНАС, с другой – ЦЕЗАРЬ, АНТОНИЙ, ЛЕПИД, ЭНОБАРБ и МЕЦЕНАТ.
ПОМПЕЙ
Теперь, заложниками обменявшись,
Поговорить мы можем перед битвой.
ЦЕЗАРЬ
И мы хотим начать с переговоров,
А потому заранее тебе
Послали письменные предложенья.
Они, быть может, убедят твой меч,
Который подняла на нас обида,
Вернуться в ножны и домой отправят
Цвет сицилийских юношей, чтоб им
Не сгинуть здесь напрасно.
ПОМПЕЙ
Я прошу,
Ответьте вы, наместники богов,
Вы, властелины мира, – неужели
Останется отец мой неотмщенным,
Когда в живых его друзья и сын?
В былые дни нашел ведь Юлий Цезарь,
Чья тень являлась Бруту при Филиппах,
Себе отмстителей – то были вы.
А почему решились бледный Кассий
И благороднейший из римлян, Брут,
И прочие ревнители свободы
Забрызгать алой кровью Капитолий?
Они хотели, чтоб не мог один
Стоять над всеми. Я с такой же целью
Собрал свой флот, и, вспенив грозным грузом
Сердитый океан, я накажу
Неблагодарный Рим за преступленье
Перед моим отцом.
ЦЕЗАРЬ
Не горячись.
АНТОНИЙ
Нас флотом не пугай. С тобой поспорим
И на море. Насколько же богаче
Мы силами на суше, знаешь сам.
ПОМПЕЙ
На суше-то богаче: ведь владеешь
Ты даже домом моего отца.
Но раз кукушки гнезд себе не вьют, —
Живи там до поры.
ЛЕПИД
Не к делу это.
На наши предложенья соизволь
Ответить нам.
ЦЕЗАРЬ
Сейчас об этом речь.
АНТОНИЙ
Просить тебя не станем. Трезво взвесь
Сам выгоды свои.
ЦЕЗАРЬ
И то, к чему
Придешь ты, слишком многого желая.
ПОМПЕЙ
Вы предлагаете мне во владенье
Сицилию с Сардинией. А я
Очистить должен море от пиратов
И Рим снабдить пшеницей. Вот условья,
Чтоб разойтись нам, не зазубрив лезвий
И не погнув щитов.
ЦЕЗАРЬ, АНТОНИЙ И ЛЕПИД
(вместе)
Да, это так.
ПОМПЕЙ
Так знайте же, что я сюда пришел
С согласием на ваши предложенья,
Но Марк Антоний рассердил меня. —
Хотя, сказав о собственной заслуге,
Ее уменьшу я, – узнай, что в дни,
Когда твой брат на Цезаря поднялся,
В Сицилии твоя укрылась мать
И там была радушно принята.
АНТОНИЙ
Об этом слышал я, Помпей. Безмерно
Тебе я благодарен.
ПОМПЕЙ
Дай же руку.
Не думал я, что встречусь здесь с тобой.
АНТОНИЙ
Восточные постели слишком мягки.
И если был я вынужден вернуться
Из-за тебя, то это мне на пользу.
ЦЕЗАРЬ
С тех пор, Помпей, как видел я тебя
В последний раз, ты сильно изменился.
ПОМПЕЙ
Не знаю, как мне злобная судьба
Лицо избороздила. Знаю только,
Что сердце ей мое не подчинить.
ЛЕПИД
Мы рады этой встрече.
ПОМПЕЙ
Рад и я. —
Итак, пришли к согласью мы. Теперь
Нам остается написать условья
И приложить печати.
ЦЕЗАРЬ
И немедля.
ПОМПЕЙ
Почтим друг друга пиром на прощанье.
Кому начать – пусть скажет жребий.
АНТОНИЙ
Мне!
ПОМПЕЙ
Нет, погоди, Антоний, бросим жребий.
Но первый будешь ты или последний,
Мы сможем должное отдать твоей
Изысканной египетской стряпне.
Я слышал – Юлий Цезарь разжирел
На тамошних хлебах.
АНТОНИЙ
Ты много слышал.
ПОМПЕЙ
Обидного я в мыслях не имел.
АНТОНИЙ
И слов обидных тоже не сказал.
ПОМПЕЙ
Так слышал я. Еще мне говорили,
Что будто приносил Аполлодор…
ЭНОБАРБ
Довольно, замолчи! Ну, приносил.
ПОМПЕЙ
Но что ж он приносил?
ЭНОБАРБ
В мешке с постелью
Принес он Цезарю одну царицу.
ПОМПЕЙ
А, я тебя узнал. Ну, как живешь?
ЭНОБАРБ
Отлично. Да и впредь не будет хуже,
Раз нам четыре пира предстоят.
ПОМПЕЙ
Дай, воин, руку мне. Не враг я твой.
Тебя в сраженьях видя, изумлялся
Я храбрости твоей.
ЭНОБАРБ
К тебе любви я не питал, однако
Хвалил не раз; но подвиги твои
Во много раз звучней моих похвал.
ПОМПЕЙ
А я тебя хвалю за прямоту. —
Прошу вас всех на борт моей галеры.
ЦЕЗАРЬ, АНТОНИЙ И ЛЕПИД
(вместе)
Мы за тобой последуем.
ПОМПЕЙ
Идем.
Все, кроме Энобарба и Менаса, уходят.
МEНАС
(в сторону)
Твой отец, Помпей, никогда бы не заключил такого договора. (Энобарбу.) Мы как будто встречались?
ЭНОБАРБ
Кажется, в море.
МEНАС
Как видно, так.
ЭНОБАРБ
Ты прославился морскими подвигами.
МEНАС
А ты сухопутными.
ЭНОБАРБ
Это похвально, когда меня хвалят. Впрочем, нельзя отрицать, что я кое-что совершил на суше.
МEНАС
А я – на воде.
ЭНОБАРБ
Да. Хотя от некоторых своих подвигов ты, верно, и сам бы отрекся. Ты мастер морского разбоя.
MEНАС
А ты – сухопутного.
ЭНОБАРБ
Тут уж моя очередь отрекаться. Дай руку, Менас. Если бы наши глаза имели судейские права, они могли бы сейчас взять под стражу двух целующихся разбойников.
МEНАС
Чем бы ни были запятнаны руки, лицо-то у каждого человека невинно.
ЭНОБАРБ
Только не лицо красивой женщины.
МEНАС
И то сказать. Женщины разбойничают как раз лицом.
ЭНОБАРБ
Мы собирались померяться с вами оружием.
МEНАС
Жаль, что придется состязаться всего-навсего в пьянстве. Сегодня Помпею суждено веселиться на похоронах своего счастья.
ЭНОБАРБ
Боюсь, что счастья ему уж не воскресить, как бы он его ни оплакивал.
МEНАС
Да уж где там. А мы не ждали, что Марк Антоний пожалует сюда. Правда, что он женился на Клеопатре?
ЭНОБАРБ
Сестру Цезаря зовут Октавией.
МEНАС
Да. Она была замужем за Гаем Марцеллом.
ЭНОБАРБ
А теперь она замужем за Марком Антонием.
МEНАС
Что ты говоришь?
ЭНОБАРБ
То, что ты слышишь.
МEНАС
Значит, теперь они с Цезарем связаны навсегда.
ЭНОБАРБ
Будь я прорицателем, я бы воздержался это предрекать.
МEНАС
Да, пожалуй, устроила этот брак скорее политика, чем любовь.
ЭНОБАРБ
Думаю, что так. Но вот увидишь – эти узы, вместо того чтобы скрепить их дружбу, окажутся петлей для нее. Октавия благочестива, холодна и неразговорчива.
МEНАС
Кто не пожелает себе такой жены?
ЭНОБАРБ
Тот, кто сам не таков, – Марк Антоний. Он вернется опять в своему египетскому лакомству. Тогда вздохи Октавии раздуют в душе Цезаря пожар. И тут, как я сказал тебе, чем крепче они связаны, тем тяжелее будет разрыв. Антоний будет искать любви там, где он ее оставил; женился же он на выгоде.
МEНАС
Может быть. Но не пойти ли и нам на галеру. Хочу выпить за твое здоровье.
ЭНОБАРБ
Я поддержу. В Египте мы приучили к этому занятию наши глотки.
МEНАС
Ну, пойдем.
Уходят.
Сцена 7
На борту галеры Помпея, вблизи Мизенского мыса.
Музыка.
Входят несколько слуг с вином и сластями.
ПЕРВЫЙ СЛУГА
Идут сюда. Кое-кто из этих могучих дубов еле держится на своих корнях; дунь ветерок – и они повалятся.
ВТОРОЙ СЛУГА
Лепид красен как рак.
ПЕРВЫЙ СЛУГА
Они сливают в него все опивки.
ВТОРОЙ СЛУГА
Как только один из них наступит другому на больную мозоль, Лепид кричит: «Будет вам!», задувает ссору, готовую разгореться, а сам разгорается, надуваясь вином.
ПЕРВЫЙ СЛУГА
Их-то он мирит, зато сам в непримиримом разладе с частями своего тела.
ВТОРОЙ СЛУГА
Вот что значит затесаться, не имея на то права, в компанию великих мужей. Какой толк от тяжеленного копья, если оно тебе не под силу? Такой же, как от ничтожного прутика.
ПЕРВЫЙ СЛУГА
Попасть в общество первейших людей и ничего в нем не значить – все едино что быть дырой на месте глаза и уродовать лицо.
Трубы. Входят Цезарь, Антоний, Помпей, Лепид, Агриппа, Меценат, Энобарб, Менас и другие военачальники.
АНТОНИЙ
Так водится у них. На пирамидах
Есть знаки, по которым измеряют
Разливы Нила. Если высоко
Стоит вода, ждать надо урожая,
А если низко – будет недород.
Когда вода спадает, земледелец
Бросает зерна в плодоносный ил,
А там уже недолго и до жатвы.
ЛЕПИД
Слышал я, у вас там диковинные гады водятся.
АНТОНИЙ
Водятся, Лепид.
ЛЕПИД
Ваши египетские гады заводятся в вашей египетской грязи от лучей вашего египетского солнца. Вот, например, крокодил.
АНТОНИЙ
Правильно.
ПОМПЕЙ
(Лепиду)
Садись. Ну-ка, выпей. – Здоровье Лепида!
ЛЕПИД
Я уже не очень-то… Но еще смогу за себя постоять.
ЭНОБАРБ
Разве что на четвереньках.
ЛЕПИД
Нет, в самом деле, я слышал, что эти, как их, пирамеи Птоломида – славные штучки. Нет, нет, не спорьте, – я сам это слышал.
MEНАС
(тихо, Помпею)
Помпей!
ПОМПЕЙ
(тихо, Менасу)
В чем дело? На ухо шепни.
МEНАС
В сторонку отойдем. Тебе хочу
Сказать два слова.
ПОМПЕЙ
(тихо)
Погоди. Сейчас. —
(Громко.)
Выпьем за здоровье Лепида!
ЛЕПИД
А что за вещь – крокодил?
АНТОНИЙ
По виду он похож сам на себя. Вдоль он достигает размера собственной длины, а поперек – собственной ширины. Передвигается при помощи собственных лап. Питается тем, что съедает. Когда издохнет, разлагается, а душа его переходит в другое существо.
ЛЕПИД
Какого он цвета?
АНТОНИЙ
Своего собственного.
ЛЕПИД
Диковинный гад.
АНТОНИЙ
Что и говорить. А слезы у него мокрые.
ЦЕЗАРЬ
Удовлетворит ли его такое описание?
АНТОНИЙ
Надеюсь, удовлетворит, если к этому прибавить все чаши, влитые ему в глотку Помпеем. А если нет, то вот уж подлинно ненасытная утроба.
ПОМПЕЙ
(тихо, Менасу)
Отстань! Чего ты хочешь? Отвяжись!
Тебе я говорю?
(Громко.)
Где моя чаша?
МEНАС
(тихо)
Иль не достоин я, чтоб ты поднялся
Из-за стола и выслушал меня?
ПОМПЕЙ
(тихо)
Да ты рехнулся. Говори, в чем дело?
Помпей и Менас отходят в сторону.
МEНАС
(тихо)
Всегда я предан был твоей фортуне.
ПОМПЕЙ
(тихо)
Ты верно мне служил. Ну, продолжай!
(Громко.)
Друзья, вы что притихли?
АНТОНИЙ
Эй, Лепид,
Ты словно бы в песках зыбучих вязнешь.
Держись прямее, друг!
МEНАС
(тихо)
Ты хочешь стать владыкой мира?
ПОМПЕЙ
(тихо)
Что?
МEНАС
(тихо)
Еще раз: хочешь стать владыкой мира?
ПОМПЕЙ
(тихо)
Как это может быть?
MEНАС
(тихо)
Лишь согласись,
И, как бы ни казался я ничтожен,
Тебе весь мир я подарю.
ПОМПЕЙ
(тихо)
Ты пьян?
MEНАС
(тихо)
Я чаши не пригубил. Пожелай —
И станешь ты Юпитером земным.
Границ не будет у твоих владений
Иных, чем океан и небосвод.
ПОМПЕЙ
(тихо)
Как этого достичь?
МЕНАС
(тихо)
На корабле твоем все триумвиры,
Что поделили мир между собой.
Я разрублю канат. Мы выйдем в море,
Там перережем глотки всем троим,
И ты – властитель мира.
ПОМПЕЙ
(тихо)
Зря болтаешь
О том, что надо было сделать молча.
Такой поступок для меня – злодейство,
А для тебя – служенье господину.
Нет, выгоде я честь не подчиню.
Вини язык, что погубил он дело.
Свершенное одобрить бы я мог,
Замышленное должен осудить.
Забудь об этом. Пей вино.
МEНАС
(в сторону)
Довольно
Мне следовать за меркнущей звездой.
Того, кто хочет, но не смеет взять,
В другой раз не побалует удача.
ПОМПЕЙ
Еще, друзья, за здравие Лепида!
АНТОНИЙ
Его пора бы на берег снести.
Я за него на здравицу отвечу.
ЭНОБАРБ
Пью за тебя, Менас.
МEНАС
Друг, за тебя.
ПОМПЕЙ
Полнее наливай.
ЭНОБАРБ
(указывая на раба, который уносит Лепида)
Менас, гляди-ка, вот силач!
МEНАС
А что?
ЭНОБАРБ
Не видишь ты? Несет он треть вселенной.
МEНАС
Ну и пьяна же эта треть. Будь так же
Пьян целый мир – он, верно б, зашатался.
ЭНОБАРБ
И зашатается, – лишь сам напейся.
МEНАС
Что ж, выпьем, друг.
ПОМПЕЙ
А все же до пиров александрийских
Нам далеко.
АНТОНИЙ
Не так уж далеко. —
Ну, чокнемся. Твое здоровье, Цезарь.
ЦЕЗАРЬ
Уволь. Полощем мы мозги, полощем,
Они же все грязней. Противный труд.
АНТОНИЙ
Мгновенье так велит. Уж подчинись.
ЦЕЗАРЬ
Уж лучше бы оно мне подчинилось.
Не есть, не пить четыре дня приятней,
Чем столько съесть и выпить – за один.
ЭНОБАРБ
(Антонию)
Что, если на египетский манер
Устроить нам для завершенья пира
Вакхическую пляску?
ПОМПЕЙ
Просим! Просим!
АНТОНИЙ
Ну, в хоровод! Живей! Кружиться будем,
Пока наш разум, побежденный хмелем,
Не погрузится в ласковую Лету.
ЭНОБАРБ
Возьмитесь за руки и станьте в круг.
Пусть музыка неистовая грянет! —
Так. Становитесь. – Мальчик, запевай,
А громовой припев мы все подхватим,
И глоток не жалеть!
Музыка. Энобарб заводит хоровод.
ПЕСНЯ
Бахус, щедрый бог вина,
Напои нас допьяна.
Сердце наше
Укрепи,
Горе в чаше
Утопи.
Пусть в веселии хмельном
Мир заходит ходуном.
Мир заходит ходуном!
ЦЕЗАРЬ
Не хватит ли? – Помпей, покойной ночи! —
Позволь мне, шурин, увести тебя. —
Долг на разгул взирает с укоризной.
Пора нам. От вина пылают щеки.
Наш стойкий Энобарб и тот размяк,
А я едва владею языком.
В шутов преобразил нас буйный хмель.
Да что тут рассуждать? Покойной ночи. —
Антоний, руку!
ПОМПЕЙ
Что ж, на берегу
Мы встречу повторим.
АНТОНИЙ
Еще бы. Руку!
ПОМПЕЙ
Мой отчий дом ты захватил, Антоний,
Но все едино – мы теперь друзья.
Спускайся в лодку.
ЭНОБАРБ
Тише, не свалитесь. —
Все, кроме Энобарба и Менаса, уходят.
А я останусь здесь.
МEНАС
В моей каюте. —
Эй, барабаны, трубы, флейты! Гряньте!
Пускай Нептун послушает, как мы
Прощаемся с великими мужами.
Ну, жарь вовсю, чума вас разрази!
Трубы и барабаны.
ЭНОБАРБ
Эй! Шапки в воздух!
МEНАС
Эге-гей! – Пойдем.
Уходят.
