Глава VI.
— Ай да Олька! Ай да занятная девчонка! – тихонько посмеивался Трифон, слушая ее сбивчивый рассказ. Да тебе ж крупно повезло, дорогая моя Ксения, что у тебя такая дочурка выросла! Чего ты горюешь–то?
— Ну как же… Нехорошо ведь…
— Что? Что нехорошо? Отсутствие лицемерия – это нехорошо? Или стремление таким образом выжить – нехорошо? Да она у тебя молодец–девчонка… И программу–минимум себе разработала, и программу–максимум…
— То есть ты ее, похоже, не осуждаешь?
— Да ни боже мой! Женщина и создана для того, чтоб мужика под себя пристраивать! Брать от него то, что природой положено! Шкуру мамонта, или шубу норковую – без разницы… Природой сразу так было задумано, понимаешь? В этом и есть мудрость, простота и правда жизни, от которой мы убежали, наворотили себе философий всяких…
— Но ведь если берешь, то и отдавать надо!
— Безусловно! Она и собирается отдавать – тело свое, красоту да молодость… Они ей природой как раз для этого и дадены, чтоб отдавать!
— Значит, она права, получается? Цель каждой женщины – отыскать себе добытчика? И все?
— Да, именно добытчика, как бы он ни назывался – мужем там, любовником, папиком, или еще как…
— А мораль? А любовь? Ведь многие влюбляются в таких, которые на добычу как таковую и не способны вовсе!
— Да ради бога! Только при этом природная суть женщины теряется, понимаешь? Изначальное ее предназначение! Когда женщина берет на себя мужскую роль, она за это очень дорого платит! Только не понимает этого, не видит! Цивилизация проклятая всех испортила, все с ног на голову опрокинула! В мое время, например, социум страшно не приветствовал незамужнюю женщину – чуть ли не клеймо изгоя на ней, бедной, ставили. Даже приговорка такая, помню, была… Незамужняя женщина, мол, это деклассированный элемент! И не интересовало никого, есть ли у нее мужчина как таковой. Главное — чтоб муж был! Мне кажется, что отсюда все и пошло. Чтоб не попасть в позорные ряды изгоев, бедные женщины на все готовы были – и на мужские роли, и на терпение окаянное, и на все, что угодно – лишь бы штампик заветный синенький в паспорте получить… Вот поэтому мужиков–добытчиков и не осталось!
— Но ведь есть еще и другой путь…
— Какой?
— Ну, усмирить свои желания, например… Так ли уж и необходима эта самая шкура мамонта, а? Может, и без нее можно прожить? И красоту продавать не надо…
— Так красота–то как раз этой шкуры и требует! – снова громко засмеялся Трифон. – Вот если нету ее совсем – тогда и смиряйся на здоровье, бог тебе в помощь!
— Значит, мне, например, можно и смириться?
— Хм… — озадаченно уставился на Ксюшу Трифон. – Это ты что, кокетничаешь сейчас со мной, что ли?
Я?! Кокетничаю?! – округлила на него глаза Ксюша. – Да ты что! Я и не умею вовсе… И не пробовала даже ни разу – в голову бы такое не пришло…
— Почему?
— Не знаю… Я много чего не умею. Мне иногда кажется, что и не живу, а просто кручусь в колесе, как белка, перебираю суетливо лапками да изнемогаю от напряжения… Хм… Ксюша Белкина – белка…
— То–то я смотрю, ты выморенная какая–то, к земле будто прибитая! И Лизавета мне про тебя что–то подобное говорила… Ты с детства такая, что ли?
— Да не было у меня никакого детства! Так, маета одна…Ты знаешь, я думаю, когда буду старушкой, то обязательно впаду в детство! Буду носить клетчатые юбочки в складочку и прыгать в классики, смешно потряхивая седыми букольками…
— Здорово… — засмеялся Трифон. – А ты не производишь впечатления ограниченного существа, Ксения! Внешне – да, конечно, взгляд у тебя всегда туповато–испуганный, как будто ты от удара уворачиваешься, и суетишься много, лишние движения делаешь… А вот язык у тебя подвешен! Читала много, наверное?
— Да, если можно так назвать… Я не читала, Трифон, я спасалась! Окуналась полностью, с головой уходила в Пушкина, Гумилева, Цветаеву… Да тебе не понять…
— Это отчего же? Нет, я как раз понимаю… У каждого свой адаптер к жизни имеется, не только у тебя… У меня, например, картины, кто–то до безумия животных любит, или шесть соток с цветами да огурцами… А вот если адаптера нет – это уж караул кричи!
— Нет, для меня это другое! Я ведь не просто читаю, я через себя пропускаю, понимаешь? Чувствовать начинаю… Все мое состояние, настроение, даже здоровье от прочитанного в прямой зависимости находится! Вот тебе, к примеру, Лесков нравится?
— Не знаю… — пожал плечами Трифон. – Не помню даже и произведений его особо…
— А я от его книг почему–то в состояние душевной тревоги вхожу! А от Чехова – в полную гармонию! А от Пушкина – жутко умнею и гордостью глупой переполняюсь, будто все это мы вместе с ним написали… Смешно, да? Я живу этим там, внутри себя, а внешнего мира боюсь… Мне проще выслужиться перед ним, откупиться унижением, чем воевать…
— Да–а–а, Ксения… — внимательно глядя ей в лицо, протянул Трифон. – Это как раз тот пример, когда суперчувствительность служит человеку плохую службу, когда она не во благо…
— Почему?
— А потому, что и зло ты тоже чувствуешь более обостренно, чем другие! И боишься его больше, и сопротивляешься меньше… Суперчувствительность – штука опасная, слишком уж дорогой подарок природы, и платишь ты за него безумную цену…
— Какую?
— А жизнь с постоянными страхами об руку, с неизбывной печалью – это что тебе, баран чихнул? Это тоже зло, между прочим!
— Как это? Не может быть печаль злом!
— Может! У печали и злобности абсолютные величины одинаковые, только полюса разные. У злобности – плюсовой, у печали – минусовой…Физику в школе проходила? Ну, вот…Разноименные заряды, сама знаешь, притягиваются! Выходит, что чем больше трусишь и печалишься, тем больше вокруг тебя всяких злобных контролеров да манипуляторов и пляшет! Нужна ты им просто позарез, как хлеб насущный! Убирай свое собственное зло, то бишь печаль, и другое зло от тебя уйдет!
— Легко тебе говорить…
— Да, мне–то как раз и легко, потому что я таким же испуганным раньше был!
— Ты?!
— Я! А что, не похоже?
— Нет, совсем нет…
— Я тоже по молодости старался быть для всех хорошим, и тоже своей сверхчувствительности стеснялся…Только потом до меня дошло, что она как раз и является самым большим для меня подарком судьбы, отличительным знаком… И знаешь, как–то в сторону отошел… Начал только для себя жить, в собственных ощущениях плавать, ни на кого больше не оглядываясь.
— И получилось?
— А то! Я теперь, дорогая Ксения, свободный художник, счастливый человек! Занимаюсь любимым делом, за которое, как оказалось, еще и платят неплохо! Хотя я к этому особо и не стремился…
— Так то художник! А я кто? Никто и звать никак! Я Ксюша Белкина… Да я в жизни никому бы не посмела признаться в сверхчувствительности, как ты говоришь!
— Почему?
— Потому что это стыдно! Потому что для людей, с которыми я общаюсь, само по себе чтение классики – уже признак человеческой ущербности, убогости даже! Вот уметь купить подешевле и продать подороже – это общепризнанный талант, да… Все тебя уважать будут. А тут, подумаешь – книжки она читает… Узнают — кроме раздражения да очередного пинка ничего и не получишь…
— Так и не общайся с такими! Ты же не мазохистка, в конце концов!
— А с какими общаться? Мне, знаешь, выбирать не приходится! У меня образования никакого, даже среднего нет! Как Ольку родила в шестнадцать лет, так на этом моя учеба и закончилась!
— Да при чем тут образование, Ксения! Что оно кому дало, это образование? Я ж тебя не карьеру призываю делать, а всего лишь найти свой круг общения, свой аквариум, где такие же рыбки плавают!
— Да где я его найду?
— Ну, если сидеть и вопросы задавать, то и не найдешь… Ты сейчас где работаешь?
— В продуктовом магазинчике небольшом…
— Еду, значит, продаешь?
— Ну да…
— А что, если ты книги, например, продавать будешь? Есть для тебя разница?
— Так меня ведь не возьмут…
— Почему? Потому что ты Ксюша Белкина?
— Да…
— О, господи! И правда, как все запущено! А я никак не мог понять, чего мне про тебя такое Лизавета толкует…
— Не сердись на меня, пожалуйста, Трифон…Ты знаешь, Иван Ильич говорил, что такая вот Ксюша Белкина абсолютно в каждой женщине живет! Хоть малюсенькая совсем, но живет! А мне просто не повезло – я крайнее ее воплощение…
— Ага! Нашла себе оправдание! А он тебе не говорил, что каждая абсолютно женщина если не изгоняет, так хотя бы пытается поглубже припрятать в себе эту самую Ксюшу Белкину? И почему именно женщина? Как будто у мужиков не бывает клубочка подобных комплексов…
— У меня, наверное, безнадежный случай. Ксюша Белкина выросла в огромного монстра, который занял собой все пространство, и не выгнать его теперь – ни в одни двери не пролезет…
— Да почему? Придумаем что–нибудь, не отчаивайся… Выгоним! Да ты уже и начала потихоньку ее уничтожать, сама того не замечая!
— Как это?
— Сама ж говоришь – платье вдруг захотелось купить, прическу сделать – облик человеческий принять! Внешние изменения ничего не значат, конечно, по сравнению с внутренними, но все равно – это уже первый шаг… А теперь и второй делай – уходи из своего магазина к чертовой матери! Тебя там за Ксюшу Белкину держат, и по–другому уже вряд ли воспримут… Только не думай, что убежишь – и все проблемы решатся! Если на новом месте будешь так же трястись – в любом аквариуме для тебя своя щука сыщется! Притянешь ты ее своим минусом, поняла?
— Да…
— Будешь другую работу искать?
— Да! Я сегодня мимо большого книжного магазина проходила, но мне даже и в голову не пришло…
— А хочешь, я тебя нарисую, Ксения? Не такую, какая ты есть, а настоящую Ксению Белкину? Ведь ты понятия не имеешь, какая на самом деле! Из–за постоянного стремления выкупить–выслужить, не обидеть–увернуться ты свою натуру черным пластилином залепила…А может, ты капризная? А? Или порочная? Или просто записная кокетка?
— Так ведь и ты не знаешь…
— А я попытаюсь разглядеть! Ты будешь приходить ко мне вечерами и рассказывать о своих успехах – как ты прогоняешь из себя это противное животное, эту белку, крутящуюся в колесе, а я буду тебя рисовать! Хочешь?
— Прямо «Портрет Дориана Грея»…
— Ну да… — рассмеялся Трифон, подумав. — Что–то в этой задумке есть…Так хочешь или нет?
— Хочу, конечно!
— Тогда завтра же и начнем!
— Как завтра? А что я успею сделать до завтра?
— Во–первых, перестанешь бояться что–то не успеть сделать, а во–вторых, перестанешь бояться не доложить о том, что ты ничего не успела сделать…
— Понятно… — улыбнулась ему Ксюша, вставая со стула. – Тогда до завтра?
— А в–третьих — посмотри на себя в зеркало! У тебя такая чудесная улыбка… И вообще – ты же красавица, Ксюша Белкина, ты знаешь об этом?.. До завтра…
