Глава 9
Ежа голыми руками не возьмешь!
– Ага. Похоже, разродились, господин сотенный? – с плохо скрываемым нервным напряжением произнес командир первой полусотни.
При этом Гуляев взирал на разворачивающееся перед ними действо из-под ладони, пристроившейся над бровями, подобно козырьку. Ну ни дать ни взять Илья Муромец со знаменитой картины. Ее, конечно, тут еще не написали и неизвестно, напишут ли.
Но какое это имеет значение, если Карпов представлял ее себе очень даже живо. Опять же, крепыш Гуляев чем-то походил на былинного богатыря. Разве что росточка вовсе не богатырского. Хотя Иван где-то читал, что в те времена народец был куда пониже. Хм. А кстати, если присмотреться, то средний рост жителей и впрямь уступит таковому из его прежнего мира.
– Разродились, Петр Сильвестрович, – безуспешно пытаясь скрыть волнение, подтвердил Иван.
Трудно, знаете ли, сохранять спокойствие, когда перед тобой разворачивается пара тысяч обозленных янычар. Причем не просто так, а при поддержке пушек. Их сейчас как раз выставляют на позициях шагах в четырехстах. Дальше нет смысла, потому как с отдалением от цели разрушительная сила ядер серьезно падает.
Оно бы, наоборот, поближе. Но не судьба. Первое половодье, так называемая холодная вода, начало уже спадать. Но земля все одно еще напитана влагой, как губка. Впрочем, артиллеристам вовсе не нужно рушить башни – они хотели бы вернуть их целыми и невредимыми. Стены вполне успешно смогут выдержать удары ядер со столь значительного расстояния. А вот предбашенные древо-земляные укрепления уже не выстоят.
Решаясь на столь дерзкую выходку, Иван даже предположить не мог, что у него будет фора в целых два дня. Но так уж случилось, что турки не поверили в сумасшествие русских. Поэтому начали разведку местности для уточнения сил царя Николая, двигавшегося в направлении Азова. Стрельцам удалось захватить «языка» и выпытать о происходящем в Азове.
Хотел бы Иван видеть лицо турецкого паши, когда до него все же дошло, что он опасался несуществующего врага. Армия русских была настолько далеко, что ее передовые части еще не приблизились даже к казачьему Черкасску.
– Будем выжидать или начнем? – поведя плечами, спросил полусотенный.
– Рано, Петр Сильвестрович. Пускай их топчи закончат со своими позициями. И ведь не боятся, паразиты, наших пушек, – возмутился Иван.
– Это да. Но с другой-то стороны, чего им бояться. Чай, со второй башни порассказали, как мы мазали.
– Когда это мы мазали? – хмыкнул Иван. – А кто же тогда их загнал в башню?
– Мортирки наши полевые их загнали. А вспомни, как мы били из пушек. Да мы едва своих же не потопили, с нашими-то недолетами, – возразил полусотенный.
– Можно подумать, они это видели.
– Не сомневайся, сотенный, приметили. Иначе вот так нагло, средь бела дня, у нас на виду не выстраивались бы.
– Ну а что же мортир не боятся?
– Они не сомневаются, что у нас к ним мало бомб. Это же жуть сколько пороха на них нужно извести. Опять же, на чем-то такой запас нужно было доставить. А мы пришли только на двух плотах да нескольких лодках.
– Намекаешь на соглядатаев в Черкасске?
– А ты в них и не сомневаешься, сотенный. Иначе не отказался бы от помощи Минаева.
– Атаману я верю, – не согласился Карпов. – Ему выгодно выделиться перед царем. Потому как не дурак и понимает, что вольнице их приходит конец.
– То атаману. А вот другие казаки свою выгоду видят.
– Умный ты, как я погляжу, – передразнил офицера Иван.
– Да уж не дурак.
– Угу. Только мысли свои при себе держи. Не хотелось бы, чтобы эти разговоры до станичников дошли. Уж больно они обидчивы, – вновь поднося трубу к глазу, посоветовал Иван.
– Понял, – легко согласился Гуляев.
Все так. Под самым благовидным предлогом Иван отослал из укреплений всех казаков. Есть среди минаевских предатели или нет, выяснять не хотелось. Кто их, донцов, знает, что у них в головах бродит. И память у них ох как крепка. А ведь всего-то три десятка лет назад на Дону кровь казацкая лилась рекой. И пускали ее бердыши московских стрельцов. Словом, ну его к ляду, так-то рисковать. Тем более что в этом нет необходимости.
Измайловцы сейчас разделились, и в каждом из укреплений находилось по полусотне. А всех штуцерников, штурмовиков и гранатометчиков Иван свел в отдельный взвод усиления. Он намеревался перебрасывать его по мере надобности в то или иное укрепление, так как не сомневался, что турки не станут штурмовать оба укрепления сразу. Глупо бы было.
Гранатометчики с двумя мортирками образовали батарею. Конечно, со снарядами у них было откровенно плохо. Всего-то шестьдесят штук. Но ведь еще оставались и ручные гранаты. Иван предпочел сделать упор все же на них, а не на мины. А всему виной несовершенство в снабжении.
Ну какой груз они могли сюда доставить? Вот то-то и оно. Трястись приходилось если уж не над каждым граммом, то над килограммом точно. Вместо одной мины можно было взять шесть гранат. Опять же, используются они и в обороне, и в наступлении, и при штурме.
Но гранаты с бездымным порохом были в буквальном смысле наперечет. Впрочем, как невелик был запас и самого пороха, предназначавшегося для штурмовиков. Да и то на случай, если с использованием воздушки будет вообще никак. Дороговатое удовольствие этот порох, да и производственный цикл трудоемкий и долгий. Нет, при наличии азотной кислоты ничего особенного. Но как раз с ее-то получением и были проблемы.
Иван еще какое-то время рассматривал выставляющиеся на открытом поле батареи. Ничего так турки постарались. Притащили не меньше трех десятков пушек. И кстати, ни одной калибром больше трех фунтов. Разве что вон те четыре мортиры, способные метать полуторапудовые бомбы. Сущие монстры в сравнении с их минометами. В смысле с полевыми мортирками, конечно.
– Рыбин.
– Я, господин сотенный, – тут же отозвался десятник штурмовиков и друг детства Ивана.
– Гриша, видишь во-он те подводы?
– Вижу, – вглядываясь в указанном направлении, ответил десятник.
– Как думаешь, что это?
– Ясное дело. Огненный припас подвезли. Больше нечему.
– Вот и я так думаю. Давайте с парнями по тем бочонкам зажигательными.
– Понял, – весело осклабившись, ответил парень и тут же побежал раздавать указания.
Зажигательные – это громко сказано. Скорее уж эрзац трассирующей пули. В высверленное отверстие забили пороховую мякоть, которая горела секунду-полторы, не больше. Но этого было вполне достаточно, чтобы достигнуть цели на расстоянии до пятисот метров. Да и то если это будет что-то достаточно большое, чтобы рассмотреть без оптики.
Вскоре раздалось несколько разрозненных выстрелов. А вот вторили им уже громовой каскад и дрожь земли. По тонкой водной глади разлива прошла рябь. Позиции турок накрыло непроницаемое молочно-белое облако. А едва отгремел взрыв, как до стрельцов донеслись стенания и проклятия турок. И это на таком-то расстоянии!
– Все, Петр Сильвестрович, сегодня уже ничего не случится, – складывая свою трубу, заявил Иван.
– Уверен, Иван Архипович? – усомнился полусотенный, рассматривая картину разгрома.
Дым очень быстро начал подниматься ввысь, открывая взору безрадостное зрелище. Около половины пушек были опрокинуты. Множество тел убитых, раненые и просто разбегающиеся в панике янычары. Судя по всему, там вообще нет ни одного подразделения, хотя бы отдаленно сохранившего порядок.
– Уверен, – подтвердил Иван. – Они очень быстро наведут порядок, но без поддержки пушек штурмовать все же не станут. Как теперь не будут и наглеть средь бела дня. Думаю, в ночь они устроят позиции для пушкарей, а с рассветом приступят.
– Мешать им будем? Мы можем добросить до них бомбы мортирками.
– Нет. Не вижу смысла в напрасном расходе снарядов. Лучше уж приберечь их на черный день. Если совсем уж тяжко придется, ударим по наступающим. Там плотность будет куда выше, а значит, и урон больший. А с пушкарями наши штуцерники и так разберутся.
– А может, имело смысл отстреливать именно пушкарей, а не жечь их порох? Ну, пока они были на открытой местности.
– В этом случае мы не получили бы нужного эффекта. Турки быстро попрятались бы и их потери свелись бы к минимуму. А так пострадавших куда больше. Опять же, порох был близ батарей, а значит, и пострадали в основном пушкари. И вообще, в городе этих топчи еще хватает. А вот завтра, начав нас обстреливать, в горячке боя они не сумеют так быстро сообразить, что их планомерно выбивают. Словом, ждем.
Как и предполагал Иван, турки ничего не предпринимали до самой темноты. К этому их вынудили штурмовики и штуцерники. Они время от времени постреливали в турок, имитируя сравнительно небольшое число нарезного оружия. Со стороны могло показаться, что в укреплении имеется от силы четыре или пять штуцеров.
Однако редкие, но меткие выстрелы все же вынудили противника держаться подальше. Турки даже оставили без присмотра свои пушки, не помышляя не то что о подготовке позиций, но и об эвакуации поврежденных орудий.
Зато с наступлением темноты со стороны противника начал явственно доноситься перестук шанцевого инструмента. Никаких сомнений, там усиленно готовили позиции для своей артиллерии. Еще бы им не сделать выводы из прошлой неудачи.
Правда, не приходилось сомневаться, что позиции готовят те, кому наутро не придется принимать участие в штурме. А вот стрельцам выспаться не удалось. Иван опасался ночного штурма, а потому бойцы отдыхали посменно, вглядываясь и вслушиваясь в темноту.
С рассветом картина перед укреплением разительно изменилась. За ночь турки успели выстроить древо-земляные укрепления на манер тех, что были у башен. Теперь обслуга пушек имела какое-никакое прикрытие. Порох был надежно укрыт подальше от глаз, и на позициях его наличествовало не больше потребного количества.
– Ну что, братцы, помолясь, начнем, – осеняя себя крестом, произнес Иван.
И тут же, словно в ответ, громыхнули орудия турок.
– В укрытие!
Подав команду, Иван и сам спрыгнул в окоп. Дворик при башне был испещрен зигзагами траншей, отстоявшими от плетня на одну сажень. Места для занятия позиций у стен более чем достаточно. А зарывшись в землю, стрельцы получали практически полную гарантию безопасности.
Едва только ступни коснулись дна окопа, как сверху тут же грохнуло, а во все стороны полетела земля и деревянная щепа. Одно из ядер прошло слишком высоко и с глухим металлическим стуком ударило в стену башни. Брызнуло каменной крошкой, накрывшей часть двора что твоя шрапнель.
Все вокруг тут же заволокло забивающей нос и рот пылью. Несколько ядер смогли пробить немудреную стену насквозь и, потеряв силу, покатились по земле. Ну как покатились. Окажись на пути такого чугунного шарика какая часть тела, так и оторвет напрочь.
Один из таких горячих гостинцев скатился сверху прямо к ногам Ивана. Чуть правее – и пришелся бы аккурат по темечку. Н-да. Ему этого хватило бы за глаза. Шлема-то на голове нет, одна шапка. В смысле у него имеется каска, выполненная в непривычной для местных форме. Таковыми снабжены также офицеры и штурмовики. Просто надевать ее он не стал. Ни к чему. Этот девайс поможет в рукопашной схватке да убережет от небольших осколков, падения всяких обломков и предметов. А вот от пули, к примеру, уже так себе защита. Если только на излете. Потому как если кусок свинца хорошо приложится, то, даже не пробив сталь каски, сломает позвоночник к нехорошей маме.
И носить его все же неудобно. Как и тяжелый бронежилет. Кстати, при штурме второй башни этот доспех спас одного из штурмовиков. Парня, конечно, отбросило в сторону, словно к нему приложились тараном. Несколько ребер треснули, и пару месяцев он точно не боец. Но зато остался жив.
Хм, неудобно ему с котелком на голове. А вот глядишь ты – мог ведь не успеть даже пожалеть о такой глупости. Ничего, впредь наукой будет. А то развел бурную деятельность по спасению собственной тушки и тут же начал пренебрегать средствами защиты.
– А-апчхи-и!!! Птфу! Птфу! Вот зар-раза! – Отплевываясь, Иван вытер губы рукой.
Идиот. Хоть бы сначала саму руку обтер. Только еще больше земли в рот нанес. Нет, ну его к ляду. Валить нужно отсюда. И чем быстрее, тем лучше.
Сейчас снаружи находилась только дежурная смена. Не больше десятка бойцов. Все остальные укрывались в башне. Траншея траншеей, но за каменной стеной оно как-то надежней. Мало ли какую радость принесет. Это вовсе не обязательно должно быть чугунное ядро. Вполне может прилететь и какая щепа. Опять же, не стоило забывать и о мортирах, которые будут кидать свои бомбы по навесной траектории.
– Парни, отходим в башню! Живее, живее!
Вообще-то несколько запоздавший приказ. В наблюдателях надобности больше нет. Предрассветная дымка уже поднялась, и подходы к укреплению теперь как на ладони. А значит, и внезапной атаки не случится. Поэтому стрельцы уже бегут в сторону куда более надежного укрытия.
Едва только успели уйти за каменные стены, как во дворе грохнули один за другим четыре громких разрыва. Помещение тут же заволокла вздыбившаяся пыль, а пол легонько так толкнулся в ноги. Это привет от мортир. А ничего так у турок пушкари. Точно положили свои снаряды. Будь народ во дворе, даже в траншеях, и наверняка не избежать потерь. А так обошлось.
– Птфу ты, нехристи! – отплевываясь, в сердцах выругался Иван.
Потом осмотрел свое воинство, снял шапку и, выбив пыль о штанину, повысил голос:
– Ну что, братцы, покажем им кузькину мать! Штуцерникам открыть огонь по пушкарям!
В наступившей тишине раздались разрозненные выстрелы. Только на этот раз стрельцы и не думали скромничать. Тут уж не до игр. В укрытиях просветы для турецких пушек невелики, но это вовсе не значит, что в них не получится рассмотреть человеческие фигурки, суетящиеся вокруг орудий. А что до патронов, то экономить их никто не собирался. Как ни крути, а по сотне готовых выстрелов на каждого. Тут впору думать не о том, что боеприпасов не хватит, а о том, как умудриться столько расстрелять без вдумчивой чистки винтовок.
Поскольку его бойцы оказались довольно плохими артиллеристами, Иван и не думал делать ставку на пушки. Орудия вывели из башен и установили на стенах, устроив для них амбразуры. Единственное, где от них еще мог быть толк, – это при обстреле штурмующих картечью. Да и то на прямой наводке с расстояния не больше сотни шагов.
Освободившиеся же бойницы заняли стрельцы. Оно, конечно, тут этих бойниц – где бы взять столько стрелков. Все же гарнизон башен должен быть куда внушительнее восьми десятков бойцов. Иван задействовал народ по максимуму, приставив к бойницам всех нестроевых, включая своего денщика и повара. Ну и себя с полусотенным посчитал как боевые единицы. А то как же.
Просто стрелковые бойницы обычно узки и позволяют вести стрельбу в небольшом секторе. Пушечные же дают куда больший обзор. Вот штуцерники со штурмовиками и поспешили их занять, приладив свои карабины на сошках. С этим устройством точность огня куда как выше.
– Гришка, засекли эти клятые мортиры? – взбегая на верхнюю площадку, укрытую черепичным навесом, спросил Иван.
– Нашли, господин сотенный. Сейчас как раз над ними стараемся, – обернувшись, тут же доложил Григорий, одновременно перезаряжая свой карабин.
А откуда еще высматривать позицию мортир, как не из самой верхней точки башни. Обзор отсюда открывается – просто закачаешься. Местность же равнинная. Тут от стрелков не больно-то и укроешься. Если только прятаться в зарослях или маскировку какую из веток учудить, чтобы не особо можно было рассмотреть. Но тут это не принято.
Выстрел!
– Ага! Есть! Уложил, Григорий Семеныч, – радостно доложил обернувшийся к командиру молоденький штурмовик. – Прошу простить, господин сотенный. Попал я, значится, – заметив начальство, тут же стушевался стрелец.
– Вот и молодец, братец. Не отвлекайся.
И тут со стороны турок вновь заговорили пушки. Разрозненно, с большими интервалами. Все же огонь штуцерников в значительной мере поумерил пыл орудийной обслуги. Иван вновь разложил и вскинул подзорную трубу. На позициях артиллеристов хватает как раненых, так и бездвижных тел. Если эдак пойдет и дальше, вскоре турецкие пушки и вовсе умолкнут.
Точной стрельбой из штуцеров этот мир не удивить. Вот только оружие это насколько редкое, настолько же и мешкотное в перезарядке. Подготовленный и грамотный стрелок способен сделать хорошо как один выстрел в минуту. Основная же масса работает куда медленнее. А тут более двух десятков стрелков, да еще и при скорострельности шесть прицельных выстрелов в минуту.
Непривычны здесь к подобному. А потому и не знают пока, как противодействовать такой напасти. Опыт же, знания и соответствующие выводы появляются только с кровью. И подчас немалой. Вот как сейчас. Сомнительно, что во время вчерашнего взрыва запаса пороха случилось столько же потерь, сколько теперь, от работы штуцерников.
Постепенно огонь пушек становился все более разрозненным. Но зато из-за большого числа самих орудий их выстрелы звучали практически беспрерывно. Ядра неустанно терзали стену, а по сути, ограду. Вот очередное ядро ударило в станок пушки, отбросив в сторону ее ствол. Это уже третье орудие обороняющихся, выведенное из строя. Если так дело пойдет и дальше, их вообще оставят без традиционной артиллерии.
Ага. А вот и очередной привет от мортиры. Знатно так рвануло. Хотя… В помещении все выглядит куда как весомей. Здесь же… По большей части много дыма и пыли при не столь уж значительных повреждениях. Порох, что тут скажешь. А уж при его нынешнем качестве так и вовсе говорить не о чем.
К примеру, Иван все же завел свою мельницу и наладил выпуск собственного черного пороха. Он у него получается куда как качественнее и значительно мощнее иных. Опять же, ладить это зелье самому гораздо дешевле, чем покупать на стороне. Да еще и сомнительного качества. Ну и немаловажно то, что у Ивана этот порох закупает казна. Правда, цены у царя-батюшки – не разгуляешься. Ну да все одно, даже с учетом трат на учения сотни и этот поход Иван остался в прибытке. Пусть и не особом.
– Ну вот, давно бы так-то, – удовлетворенно произнес Иван.
– Ага. Пошли, родимые! – с веселым задором подхватил Григорий.
Хотя орудийная канонада вроде как не стихает, турецкий паша осознаёт, что интенсивность обстрела падает. А значит, вскоре артиллерия не сможет прикрывать штурмующих. Вот и решил выдвигаться на штурм.
Тем более что никакой командир не станет держать своих людей под обстрелом, если имеется такое надежное укрытие, как каменная башня. Ну что этим стенам может сделать полевая пушка? Да ничего. А в подзорную трубу прекрасно видно, что русские вывели захваченные пушки из башни и часть из них уже разрушена. То есть орудийного огня особо опасаться не стоит. Пусть они и сосредоточили все орудия на сухопутном направлении.
– Умно идут, Иван Архипович, – подойдя к Карпову, произнес полусотенный Гуляев.
– Странно бы было, коли они оказались бы глупее нас. Если мы использовали камышовые маты в лодках, то отчего им не применить их на суше. Да и казачки на своих стругах пользуют вязанки камыша. Он им и защита, и на дно пойти не дает.
Пусть турки и собирались взять укрепление с ходу, наступали они не сплошной массой и не цепями. Подразделения числом до полусотни толкали перед собой колесную пару, на которой были закреплены толстые камышовые маты. Если все сделать со знанием, то такую преграду со ста шагов не вдруг пробьет и пушечная картечь. В смысле легкая конечно же, тяжелая такую преграду попросту снесет. Так что о ружейных пулях и говорить нечего. Гарантированная защита.
– Ну это они сильно так обсчитались, – с хищной улыбкой заявил перезаряжающийся Рыбин.
– Ты своим делом займись, десятник, – одернул его Иван.
Не хватало еще панибратство разводить посреди боя. В прошлой жизни Иван частенько почитывал в книжках о попаданцах, как эти великие знатоки душ сближались со своими подчиненными. Вот только писали те книжки либо вообще не служившие в армии, либо недалекие люди.
Иван был рядовым, но он прекрасно осознавал, где место рядового, сержанта и офицера. Война этому быстро учит. Как, впрочем, и выявляет несостоятельных командиров, которые обычно в боевых частях надолго не задерживаются. И хорошо как не отправляются из-за своей глупости на тот свет.
Поднявшись на офицерскую ступень, Иван поневоле был вынужден несколько отдалиться от своих прежних друзей. Они, конечно, позволяли себе порой общение в неформальной обстановке и чарку-другую пропускали. Но случалось это очень и очень редко. Потому как служба отнимала львиную долю времени. Оставшуюся же часть приходилось использовать для решения внеслужебных проблем, и у Карпова забот было более чем достаточно.
– Прошу прощения, господин сотенный, – повинился десятник, понимая, что погорячился, когда влез в разговор офицеров.
Борясь с неловкостью, Григорий с сосредоточенным видом занялся карабином. Извлек ершик и быстро обработал спиртом слегка подкатившееся кресало, чтобы избежать осечек. Прошелся по полке, затравочному отверстию. Просушил. Зарядил патрон, вновь установил оружие на сошки. Прицелился. В сердцах прошелся и по себе любимому, и по другу закадычному, и по службе стрелецкой, что легла между ними.
Потом улыбнулся, потому как и служить, и воевать ему все одно нравилось. Выцелил спину очередного топчи, усиленно шурующего прибоем в стволе пушки. Выровнял дыхание. Совместил круги прицела. Нажал на спуск. Приклад привычно лягнул в плечо. Обзор на мгновение заволокло дымом. А затем он увидел, как турок медленно полуобернулся и повалился вбок. Убит или нет, но в любом случае не боец. И скорее всего, все же покойник.
– Ну что, накроем их мортирками? – предложил Гуляев.
– Нет. Григорий прав. Эти маты им не помогут. Причем даже на таком расстоянии – наши пули пробьют их, как бумагу. Бомбы же я хочу приберечь до того момента, когда нам станет действительно погано. Маловато их у нас. Так что подпустим поближе, чтобы не успели укрыться за деревьями и кустами. А там и врежем от всей широкой нашей души.
Выжидали минуты две, не меньше. Оно-то понятно, что расстояние плевое. Но в разлив даже простому пешему тут передвигаться не сахар. А уж если толкать перед собой защиту, так и подавно.
Вообще-то Иван на месте паши наплевал бы на эту защиту и наступал бы цепями. Благо прошлогодняя высокая трава и камыш дают довольно неплохую маскировку, что мешает точной стрельбе. С выходом же на выкошенный участок – одним броском до рва и дальше на склоны искусственного холма.
Но то он. Местным же военачальникам такое понятие, как наступление цепью, неизвестно. Они либо гурьбой, либо в шеренгах, стройными рядами. Опять же, исходя из существующей практики, паша действует совершенно верно. А вот из имеющихся здесь и сейчас реалий облегчает задачу стрельцам, сбив своих людей в кучу и выставив их самой настоящей мишенью.
Пора!
– Слушай мою команду! Штурмовики и штуцерники – продолжать обстрел пушкарей! Остальным – огонь по наступающим! Не журись, братцы! Турок дурак, думает, укрылся за матами, а наши пули легко пробьют ту защиту! Бей прямо в камыш, не прогадаешь! Да они устанут павших собирать! За веру, царя и отечество!
– Ура-а-а!!! – тут же издали рев молодые луженые глотки стрельцов на верхней площадке.
Хм. Вообще-то тут этого девиза пока еще не существовало. А потому Иван решил исправить это упущение. А что такого? Еще одна возможность подмаслить дорожку к дворянству. Николаю эти слова точно придутся по нраву. И не только ему. Вон как глазки полусотенного загорелись. Вроде и порох нюхал, но того и гляди в одиночку сорвется в атаку.
Приосанившись, Гуляев поспешил на лестницу, чтобы продублировать команду по этажам, ну и воодушевить стрельцов собственным примером. При этом он повторял так пришедшийся по сердцу девиз. Стрельцы же, то ли накачивая себя, то ли переполняемые верноподданническими чувствами, отвечали ему неизменным «ура!». А потом, усиливая эффект, вплетали в общую какофонию боя голоса своих винтовок.
Осознавая, что схватиться за карабин еще успеет, Иван вскинул подзорную трубу. Н-да. Все же будь калибр поменьше, а скорость пуль побольше, картина наверняка не была бы столь красочной. А так получалось очень даже впечатляюще. Вздрагивающие от попаданий тяжелого свинца маты. Летящая в стороны труха камыша. И… вываливающиеся из-за укрытия убитые и раненые янычары.
А тут еще и эдакая небывальщина. Орудия вдруг замолчали. Конечно, можно подумать, что пушкари боятся попасть в своих. Но это вряд ли. Скорее уж наконец сработал инстинкт самосохранения. Ну сколько можно-то?!
Нет, понятно, что «были люди в наше время, не то, что нынешнее племя». Ясно, что современники Ивана вряд ли стали бы подставляться под снайперский огонь. У местных воинов не душок, а настоящий воинский дух. Да только всему есть предел. И мужеству на пару со стойкостью тоже. Так что попрятались пушкари и не отсвечивают.
Наконец противник приблизился к границе выкошенного участка. Еще немного, и турки подойдут вплотную.
– Господин сотенный, может, подпалим камыш? – обернувшись к Ивану, предложил Рыбин.
– Спокойно, Гриша. И так отобьемся. Не боись. Ты стреляй, не отлынивай.
Сказав это, Иван вскинул карабин и привычно нажал на спуск. Перезарядился и снова выстрелил. А потом опять. Все. Больше развлекаться никак нельзя. Сорвавшись с места, он быстро сбежал вниз. Этажи пролетели с такой скоростью, словно он и не по ступеням бежал.
– Гранатометчики, к пушкам! Живее, братцы! Подсыплем турку перца под хвост!
– Это мы завсегда, – радостно гоготнул дюжий парень, командир первого расчета мортирок.
Пушки уже выставлены и нацелены. И пусть три из них уже опрокинуты… Ага. Поправочка. Четыре. Только эта пушка, в отличие от остальных, скатилась в ров. Не иначе как ядро ударило в самое основание плетня и взрыло край холма, а там сказала свое слово масса орудия. Но это не имеет значения. Пушек все одно больше, чем пушкарей. Так что мало турку не покажется.
Иван более чем уверен – янычары только того и ждут, чтобы им дали хорошего пинка. Вот так отвернуть от одного лишь ружейного огня они не могли. Хотя потери у них уже огромные, а по меркам Ивана, так и вовсе ужасающие: путь, пройденный наступающими, был буквально усеян убитыми и тяжелоранеными. Те, кто мог хоть как-то двигаться, самостоятельно уходили в тыл, а значит, и выведенных из строя куда больше.
Орудия обороняющихся рявкнули, когда противник уже практически достиг рогаток перед рвом. Два уже изрядно измочаленных мата попросту снесло роем картечи. Ворвавшись в ряды укрывающихся за ними янычар, свинец буквально выкосил тех, кто там находился. Крики, стенания, мольбы. Досталось наступающим и за другими матами.
Стрельцы же перебежали к оставшимся орудиям и дали повторный залп. И именно в этот момент мужество оставило турецких воинов. Отступление и бегство в нынешних реалиях – это зачастую одно и то же. И янычары побежали.
– Не прекращать огонь! Стреляйте, братцы! Бей басурман!
Иван в который уже раз за сегодняшний день вскинул карабин и, поймав в прицел спину в красном кафтане, нажал на спуск. Есть! Перезарядиться. Снова прицелиться. Выстрел! И снова в цель. Вновь перезарядиться. И еще. И… Все. Дальше только зря переводить припасы. Отступающие уже скрылись в высоких зарослях камыша. Пусть тот изрядно потоптали, это ни о чем не говорит. Даже в таком состоянии обзор заросли ограничивают исправно.
– Прекратить огонь! – наконец выкрикнул приказ Иван.
– Прекратить огонь! – вторя ему, кричат взводные и десятники.
– Гранатометчики, зарядить пушки.
– Слушаюсь, господин сотенный, – тут же отозвался тот самый дюжий молодец.
Остаток дня прошел тихо. Совсем тихо. Разве только приняли турецкого парламентера с просьбой разрешить собрать убитых и раненых. Иван не видел причин, отчего не пойти навстречу паше. Тем более что по их вере тело надлежало предать земле еще до наступления темноты.
Опять же, большое число убитых и раненых должно сказаться на боевом духе не лучшим образом. А потери и впрямь были катастрофическими. Все же почти сотня обученных стрелков с винтовками, да еще при грамотном применении, – это серьезно. Очень серьезно. И туркам, решившим действовать нахрапом, их затея обошлась дорого.
– Как думаешь, они еще будут штурмовать? – подойдя к Ивану, спросил Гуляев.
Тот стоял у стены и наблюдал за тем, как турки собирают своих павших и раненых. Работали практически молча и весьма споро. А еще раненых не просто бездумно укладывали на носилки, а тут же оказывали первую помощь. Иван полагал, что у турок с медициной дела обстоят куда как лучше, чем у европейцев. Все же сколько научных трактатов пришло именно с Востока. Иное дело, что Европа впоследствии их обогнала.
– Конечно, будут. И думаю, что в очередной раз они навалятся как раз ночью. Наше преимущество от винтовок сведется практически к нулю. И они получат неплохой шанс, если навалятся всей массой. Так что придется нам тут слегка поупираться, – ответил Иван, а потом позвал: – Григорий!
– Я, господин сотенный, – тут же отозвался Рыбин.
– Отправь одного из своих на тот берег. Пусть передаст, чтобы с наступлением темноты третий взвод перебирался к нам на усиление. Да сам чтобы там не задерживался – передал и обратно. Нам тут еще предстоит поработать.
– Слушаюсь, – с белозубой улыбкой ответил десятник, как видно, прекрасно поняв сотенного.
С учетом уже отобранных штуцерников и гранатометчиков в гарнизоне башенки на правом берегу останется только двадцать четыре человека. Потому как и все нестроевые также находятся на левом. Но судя по всему, у турецкого паши нет иного варианта, кроме как атаковать именно это укрепление. Передислокация на правый берег отнимет слишком много времени. Оснований полагать, что там будет легче, у него тоже нет. И наконец, наблюдая за работающими турками, Иван приметил одного, который не столько помогал янычарам, сколько осматривал подступы к укреплению. Это хорошо. Пусть получше все рассмотрит и убедится, что в обороне русских ничего необычного. Пока что.
С наступлением темноты десяток штурмовиков скользнул за ограду, унося с собой то, что должно стать сюрпризом для турок. Впрочем, они были не одиноки. Кроме них, за ров отправился и второй взвод в полном составе. Нужно же было озаботиться освещением предстоящего ночного шоу.
С прожекторами тут как-то не заладилось. Вот и приходится устраивать небольшие платформы, слегка возвышающиеся над водой. На них укладывали кучи хвороста, облитого горючей смесью. Ее не так чтобы и много. Но выделение под эту задачу предусматривалось изначально. Так себе освещение. Но все лучше, чем ничего…
Время пусть и медленно, но неумолимо двигалось вперед. Миновала полночь. Прошло еще три часа. Еще час, и начнутся предрассветные сумерки. Неужели Иван ошибся и турки не решатся на ночной штурм? Нет. Это вряд ли. Ну не могут они вот так, за здорово живешь сдать укрепления в предместьях города. А может…
Сначала раздался один взрыв, сопровождаемый криками боли и отчаяния. Потом второй. Третий. Нет, правильно все же Иван просчитал турецкого пашу. Просто тот решил начать атаку непосредственно перед рассветом. Так чтобы сцепиться с русскими еще в темноте, а продолжить бой уже при утреннем свете. Грамотно. И время подобрано удачно. Вот только коварству русских нет предела!
Иван не мог себе позволить слишком уж много. Но кое-что все же припас. В частности, противопехотные мины на растяжках. Нет, он вовсе не предполагал, что подступы к укреплениям окажутся залиты водой. Вовсе нет. Просто понимал, что зарывать мины в землю, имея в качестве взрывчатки порох, неэффективно.
А вот если взять две емкости из жести, вложить друг в друга, поместить в меньшую из них порох, а в просвет между ними уложить чугунную картечь, то получится неплохо. И ведь сработает как ночью, так и днем. Ну не знают тут о такой бяке, как противопехотная мина. Да еще и с поражающими элементами. Так что заденут растяжку с гарантией.
А уж ночью так и вовсе получилось куда как знатно. Хорошо хоть штурмовики Григория ничего не напутали и сами не подорвались. А то, признаться, Иван было опасался.
– Григорий, поджигайте костры!
– Слушаюсь! Живее, парни!
Тут же появилось несколько огоньков. Потом звонко тренькнули тетивы луков, и короткие огненные росчерки устремились к едва-едва различимым кучам хвороста. Не прошло и минуты, как вокруг укрепления полыхало полукольцо из горящих костров. Турки еще не приблизились к полосе неровного света. В отдалении время от времени все еще продолжают раздаваться взрывы и слышатся крики, нередко панические.
– Братцы, приготовиться к стрельбе!
На этот раз Иван вывел стрельцов к наружным стенам. Отсиживаться в башне все же идея не из лучших. Не стоит передавать инициативу в руки противнику. Конечно, при таком подходе потери неизбежны. Но ведь они на войне. Опять же, отсидеться в башне не больно-то и получится. Обложи ее камышом и хворостом, и выкуришь защитников с гарантией. Нет, башня – это на самый крайний случай.
Плеск воды. Бряцанье железа. Еще один отдаленный взрыв. И вот в полосе света появился первый янычар. За ним второй. Третий. А вот уже и счет потерян.
– Огонь!
Винтовки бьют практически залпом. Иван наблюдает, как валятся в воду янычары, вырвавшиеся вперед. Но на смену павшим приходят новые. Злые, решительные, с перекошенными в ярости лицами. Он даже видит блеск их глаз. Или ему это только почудилось?
Кто-то уже подбежал к рогаткам и начинает их растаскивать, перерубая проволоку, которой те увязаны между собой. Сабля без труда справляется с мягким железом. Наверняка на стали и зазубрин не останется. Но главную свою задачу и проволока, и рогатка выполнили. Они заставили янычара замедлиться и даже остановиться. Ненадолго. Но этого более чем достаточно, чтобы в неровном свете костра поймать врага в прицел и послать меткую пулю. И… на смену павшему приходит другой.
Часть штурмующих остановилась у костров. Янычары сорвали с себя головные уборы и, черпая ими воду, начали заливать пламя. Угу. Удачи, парни. Помня приказ сотенного, в них никто не стреляет. Главное – выбивать тех, кто устремляется на штурм. А что до этих горе-пожарников… Вообще-то заливать водой напалм, даже тот простенький, который сумел изготовить Иван, глупость несусветная. Ну да откуда туркам-то об этом знать. Память о греческом огне, когда-то уничтожившем их флот, успела стереться. Как, впрочем, утратился и сам секрет этого оружия.
А вот двое из несущих длинную и массивную лестницу отваливаются в сторону, поймав свинец. Передний конец лестницы упирается в землю, заставляя остановиться остальных. Но на смену павшим тут же появляются другие и, подхватив штурмовой инвентарь, устремляются вперед.
– Гришка, поджигай камыш!
– Слушаюсь! Братцы, все слышали! Жжем камыш!
На этот раз огненные росчерки горящих стрел уходят ввысь по большой дуге и улетают гораздо дальше. Штурмовики пускают стрелы одну за другой в попытке поджечь прошлогодние камыш и траву. И вскоре это у них получается. Нет, Иван вовсе не рассчитывал таким образом остановить наступление, отрезать отступление или нанести потери. Тут такого пламени не добиться. Ну получат турки какие-то ожоги, так и что с того? Зато полыхающее за их спинами пламя придает дополнительное освещение, что вовсе не лишнее для обороняющихся стрелков.
Наконец туркам удалось проделать проход в рогатках. Приблизиться к краю рва. Только бы не ошибиться, иначе уйдешь под воду с головой. Ага! Порядок! Один конец лестницы упирается в землю, второй взмывает свечкой и падает поперек рва, к самому основанию древо-земляной стенки. Скинуть ее у стрельцов никак не получится. Мало того что она сама по себе тяжелая, так еще и по ней, как по мосткам, устремляются вверх атакующие.
– Ор-рудия-а! Огонь!
В ответ на приказ Ивана с небольшим интервалом рявкают пушки, отправляя во врага целый рой картечи. И вновь в какофонию битвы вплетаются крики ярости, стенания и проклятия. Жаль, не получится использовать гранаты. Вода, чтоб ей… Несовершенные запалы в ней попросту погаснут.
Все. Теперь от него, считай, ничего не зависит. Иван вскинул воздушку и, взяв под прицел одну из лестниц, по которой бежали сразу несколько янычар, начал их отстреливать одного за другим. Благо скорострельность позволяла это делать без труда, а незначительное расстояние способствовало точной стрельбе.
Двадцать поспешных выстрелов. Около десятка ссаженных с лестницы янычар. Перезаряжать воздушку некогда, поэтому Иван выхватил револьвер и начал стрелять из него. Один. Второй. Третий.
Взгляд окрест. Наметилось еще несколько прорывов в рогатках.
Возле самого уха вжикнула крупная мушкетная пуля. Это турки прикрывают атакующих. Иван инстинктивно пригнулся за стену. Нервно сглотнул. Взвел курок револьвера.
Рядом вскочил один из стрельцов, закончивший перезаряжаться. Выстрел. Сдавленный вскрик с той стороны:
– Н-на, нехристь!
Стрелец ловко отбил штыком удар сабли и возвратным движением полоснул турка прямо по горлу. Зато идущий следом вскинул пистоль и послал пулю в стрельца, попав точно в грудь. Иван уже поднялся, а потому наблюдал эту картину воочию.
Вскинул револьвер. Выстрел! Турок переломился в поясе и скользнул вниз, с плеском упав в ров. Убит, ранен – без разницы. Конец один. Если не умрет от свинца, захлебнется в воде. Да и думать об этом некогда. Вновь взвести курок, все так же направляя оружие в сторону атакующих. Кресало на место. И, практически не целясь, нажать на спуск. Есть!
И снова перезарядиться, наблюдая за тем, как на него несется турок с перекошенным от ярости лицом, замахивающийся саблей. Но Иван все же успевает взвести курок и нажать на спуск. Осечка! Револьвер летит в сторону. Рука тянется ко второму. Но он отчетливо понимает, что ему не успеть. Ничего не успеть. Ни извлечь револьвер, ни уйти с линии атаки. А саблю он никогда и не носил, потому что бесполезно. Не сросся он с клинком. Неужели конец?!
Б-бах!
Турка буквально опрокинуло на спину. Он еще и высоко взбрыкнул ногами. Данила, денщик Ивана, деловито и спокойно откинул табакерочный затвор карабина и потянул из патронника стреляную гильзу.
– Иван Архипович, я воздушку перезарядил, – доложил Ольховский.
А вот это просто отлично. Карпов подхватил пневматический карабин и повел частый огонь. Ну или, если быть точным, все же стрельбу. Выстрелы воздушки – несерьезные, на первый взгляд, в сравнении с огнестрельным оружием – весьма исправно сеяли смерть. Иван и сам не заметил, как очистил лестницу от вереницы штурмующих. А потом подоспела и помощь.
Получив возможность выйти из гущи боя, сотенный наконец вновь вернулся к руководству сотней. Ну, в той мере, в какой это вообще было возможно. Никаких резервов у него не оставалось, штурм же был равномерно распределен по всему сухопутному участку, если его так вообще можно назвать.
Вдруг внимание привлекли двое стрельцов. Несмотря на творящийся бедлам, Иван легко узнал того самого громилу-гранатометчика. И что удумали эти ухари! Наскоро привязали к веревке метательную гранату, активировали запал и подвесили снаружи стены. Вреда ограде граната причинить не может, зато посылает осколки в сторону противника, вверх и вниз.
Так себе мера, если честно. Но зато их товарищи чуть в стороне подвесили такой же гостинец к лестнице, и тот рванул под ногами атакующих. Троих янычар как ветром сдуло. Хм. Ну или взрывом.
Двое стрельцов, охая и кряхтя, подхватили ствол разбитой пушки и с молодецким «э-эх!!!» забросили ее на штурмовую лестницу. Та и без того несла на себе вес четверых турок, а тут еще и такой привет. Словом, сломалась и увлекла с собой в воду всех бедолаг.
Еще немного, и боевой запал штурмующих сошел на нет. А там они и отходить начали. Ну или, как обычно здесь бывает, побежали прочь от укрепления, и вся недолга. Поди разбери, бегство то или отход по команде. Карпов все же предполагал, что организацией тут и не пахнет. Очень может быть, что нашелся один ухарь, которого быстренько поддержали остальные.
Только теперь, когда появилось время перевести дух, Иван заметил, что на его участке многие стрельцы убиты или ранены. А еще именно здесь туркам удалось подвести сразу две лестницы. Вот так и вышло, что ему пришлось отбиваться едва ли не в одиночку.
– Жив, Петр Сильвестрович? – окликнул Карпов покрытого копотью офицера.
А как это он?.. А просто. Светает. Вот и видится теперь все хорошо. Не в деталях, конечно. Все же только предрассветные сумерки. Но порох – вообще штука въедливая. А чумазость у стрельцов сейчас повышенная.
– Как видишь, Иван Архипович, – зажимая раненое плечо, ответил полусотенный.
– Ничего. Лекарь у нас знатный, вылечит на раз. Давай в башню, займись раной.
– Да я…
– Не спорь. Командирам взводов проверить личный состав и доложить мне о потерях! – выкрикнул Карпов приказ и опять к Гуляеву: – Иди, Петр Сильвестрович. Иди. Трудов нам еще предстоит немало.
Потери удручали. Если при захвате башен и дневном штурме турок потери измайловцев составили всего лишь один раненый штурмовик, то теперь дела обстояли куда как хуже. Двенадцать убитых, двадцать шесть раненых, причем одиннадцать настолько тяжело, что Рудаков не давал никаких прогнозов относительно их выздоровления. А точнее, предлагал подыскивать место для могилок.
Больше половины из оставшихся щеголяли легкими ранениями, позволившими им остаться в строю. В основном это были царапины или незначительные порезы. На одном из участков успели схлестнуться в серьезной рукопашной. Отсюда и резаные раны. Надо же, а Иван как-то и не заметил, что такое случилось. Все же командирского опыта ему еще набираться и набираться…
– Господин сотенный, там это… – эдак своеобразно доложил подбежавший стрелец.
Дело уже близилось к полудню. И Иван как раз беседовал на завалинке с Рудаковым. Медик сетовал на то, что не в состоянии помочь страдальцам с проникающими ранениями. Поминал попов, запрещающих производить вскрытие тел православных, а как результат медицина не может продвинуться в лечении подобных ран.
Вообще-то тут Иван мог бы поспорить. Попы попами, но палки в колеса развития медицины в не меньшей степени вставляет именно признанная профессура. Запреты священников еще хоть как-то можно обойти. А вот поди поборись с маститыми мастерами лекарского дела, коли тебя бойкотируют.
Скажете – ничего страшного, талант везде себе путь пробьет? Ага. Как бы не так. Во-первых, одна голова хорошо, а две лучше. Во-вторых, неплохо бы иметь доступ к исследованиям и открытиям соратников по цеху, что весьма затруднительно при отсутствии возможности посещения академии. Опять же, библиотека с трудами видных ученых. Словом, аукается бойкот, еще как аукается.
– Что там у тебя, Митрофан? – поинтересовался Иван у стрельца.
– Так корабли, господин сотенный.
– Проблемы? – вздернул бровь лекарь.
– Надеюсь, что нет, – ответил Иван.
– Вот и я надеюсь, – выбивая трубку, к которой в недавнее время пристрастился, произнес Рудаков. – Мне и с прежними ранеными забот хватает.
– Ну, я сделал все ради того, чтобы больше тебя не беспокоить. Остальное в руках Господа.
– Боженьку всуе не поминай.
– Да уж какая суета, коли навалятся с реки.
– Но у тебя же еще кое-что припасено?
– Припасено. Да только хотелось бы обойтись без этого. Ладно, я наверх.
– Удачи.
Гуляев уже был на обзорной площадке с подзорной трубой в руках. А потому встретил Ивана с куда более четким докладом:
– Шесть больших галер. На боевых площадках по четыре орудия. Я так думаю, фунтов по восемь, никак не меньше.
– Ну вот и флот пошел в дело. Не иначе как паша здраво рассудил, что нам никак не поспеть установить пушки обратно в башни, а значит, и противопоставить кораблям нечего. Прикажи всем укрыться в башне. Двор оборонять не будем.
– Слушаюсь! – Полусотенный тут же направился к лестнице, торопясь выполнить приказ начальника.
Иван же рассматривал приближающиеся корабли в трубу. Итак, где-то около полусотни весел. Экипаж примерно сотни две солдат. На носовой площадке и впрямь видны жерла весьма солидных пушек. И что примечательно, медных.
Нужно будет потом озаботиться, чтобы достать их. Ага! Вот он какой, ничуть не сомневается в успехе! Впрочем, чего скромничать, есть у него все основания для самоуверенности. Даже если враг подойдет вплотную к башне и высадится во дворике, они все одно разберутся с турками. Не могут не разобраться. Потому как у него еще и страховка в виде греческого огня есть.
Довольно скоро стало понятно, что до напалма дело не дойдет. Примерно в сотне сажен от каланчей под одной из галер вдруг вспухла вода, а затем вверх взметнулся высокий столб воды и дыма. Шедшая полным ходом галера вдруг начала быстро погружаться.
До Ивана донеслись отдаленные крики, полные ужаса. Кричали в основном прикованные к веслам рабы-гребцы. Н-да. Картина маслом. В груди все сжалось в холодный ком. На его глазах сейчас готовились утонуть не меньше полутора сотен рабов-христиан. И в основном это были русские. Тут и к гадалке не ходи. Но… Если бы он мог избегнуть этого, то сделал бы все возможное. А вообще хорошо, что так. Потому как гореть заживо… Брр. Лучше об этом не думать.
В это время шедшая рядом галера также напоролась на мину. Только на этот раз рвануло дважды. В первый раз – когда одно из весел угодило в мину, и во второй – когда другой заряд коснулся борта примерно по центру галеры.
На этом победы русских закончились. Капудан-паша, если тут находился именно он, решил, что испытывать судьбу и дальше нет смысла. Поэтому турки поспешили остановиться и ограничились лишь тем, что спасли своих несчастных товарищей. Хм. Как и часть рабов. Кого успели. А вот об атаке каланчей они больше не помышляли.
Ну да. Все так. Как уже неоднократно говорилось, Карпов прекрасно отдавал себе отчет, что именно собирается осуществить. Как предполагал и то, что укрепления могут попытаться вернуть с воды. Вот и озаботился противокорабельными минами. Сложного-то особо ничего нет. Обычный бочонок пороха да ввернутые в него детонаторы ударного действия. Обильно обмазывается дегтем, а чтобы его не смыло водицей, сверху парусина. Получились вполне рабочие образцы.
Правда, пороха потребовалось просто немерено. Но эту проблему он решил за счет турок. Иван справедливо предположил, что коль скоро в башнях есть пушки, то должен быть и запас пороха. А мины им могут понадобиться только в случае, если они захватят каланчи. Вот и вез с собой только детонаторы. Мины собрали на месте, ну и выставили на якорях, поперек Дона в две нитки.
– Петр Сильвестрович! – позвал Иван, складывая свою трубу.
– Да, Иван Архипович.
– Прикажите стрельцам продолжить восстанавливать укрепления. Думаю, со стороны реки нас больше не потревожат.
– Слушаюсь.
– И еще.
– Да?
– Велите по-тихому прибрать с пяток тел турок, желательно из утопленников.
– Зачем? – удивился полусотник.
– Это для Павла Валентиновича. Ну не на наших же павших ему познавать строение тела человеческого, дабы потом спасать наши жизни.
– Ясно. Сделаем.
Вот и ладно. Ну что же. Пока все идет согласно задуманному плану. Конечно, есть невосполнимые потери. Но… Война. Что тут еще поделаешь. Его успокаивала та мысль, что без него потери в сотне были бы куда как более значительными.
Взор зацепился за участок перед укреплением, едва ли не устланный павшими. А он еще удивлялся, чего это турки не спешат договариваться насчет сбора тел. Кстати, тела видны и дальше, на выгоревшем пространстве, прежде покрытом зарослями камыша и бурьяна.
Н-да. Все в этом мире относительно. Если потери стрельцов благодаря их сотенному были сравнительно невелики, то со стороны турок просто ужасали. Это сколько же они тут намолотили! Господи, спаси и сохрани.
