Глава 10
Господин сотник
Ишь, какой красавец! А как споро идет! Кораблем, рассекающим водную гладь, даже если поднята только малая часть парусов, можно залюбоваться. А тут еще стремительность и плавность хода. Понятно, что львиная доля скорости приходится на течение Дона, незначительные паруса только и того, что позволяют двигаться чуть быстрее, дабы можно было управлять кораблем. Все же просто сплавляться, отдавшись на волю течения, решение не из лучших.
– Не иначе как лоцман на борту, – произнес находившийся рядом Гуляев.
– Если иначе, то капитан самоубийца, – ответил Иван.
Потом нагнулся над свесом стены и окликнул командира штурмовиков:
– Григорий, давайте в лодку и навстречу кораблю. Пускай сбавляют ход. И поторопись, а то уж больно резво идут.
– Понял.
Угу. Поспешить – вовсе даже не лишнее. Цепи-то еще натянуты. Да и мины по-прежнему стерегут реку. На турках сработало только три из четырех десятков. Да четыре подорвалось от столкновения с топляком, корягами, а то и крупными рыбинами. Не суть важно. Главное, что в фарватере реки все еще находятся тридцать три бочонка, начиненных порохом.
Русские войска начали подходить только вчера, а потому озаботиться тралением было некогда. Да и не ко времени. Вот сейчас Григорий известит царя и отправится прямиком на обезвреживание опасных гостинцев. В смысле будет их уничтожать. Ну его к нехорошей маме, это разминирование.
Тут и без того риску выше крыши. Во-первых, взрыватели получились далекими от совершенства. Во-вторых, из штурмовиков те еще саперы. Конечно, получше иных, но все же это ненужные риски. Хотя такое количество пороха… Нет. Жаба в этом деле плохой советчик.
Как ни готовился Иван к повторному штурму, его так и не последовало. А тут еще и штуцерники наконец получили разрешение порезвиться от души. А потому очень скоро на расстоянии пятисот шагов уже никто не отсвечивал. Кому захочется получить гостинец в виде куска свинца? Даже пушки турки вывозили под прикрытием темноты.
Правда, ночью были попытки нападений, но вместо того чтобы пустить кровь стрельцам, турки сами ею умылись. Непонятно, на что они рассчитывали, но измайловцы и не думали расхолаживаться и ловить мух в карауле. Да и сами посты Иван сделал парными.
Кстати, для разнообразия гостей встретили струей пламени из огнемета. Нет, не греческим огнем. Иван вообще не желал проявлять полученный им напалм. Все же полезно иметь в рукаве кое-какой козырь. Где и как он ему понадобится и понадобится ли вообще, неизвестно. Но пусть лучше будет. А смесь керосина и бензина работает в данных обстоятельствах ничуть не хуже.
Живые факелы смельчаков – они ведь как ушат холодной воды. Причем не только для противника. Впечатлились и стрельцы, осеняя себя крестами и поминая рабов божьих, пусть и басурман. Да и можно ли на подобное взирать со спокойствием. Иван так и порывался пристрелить бедолаг. Но все же воздержался. Жестоко? Возможно. Но зато эта демонстрация спасла жизни куда большему числу людей.
А быть может, все дело в том, что паша наконец сообразил, какие понес потери гарнизон Азова в борьбе за всего лишь одно незначительное укрепление. На подходе же была русская армия, а на нем – ответственность за весь город.
Словом, никаких попыток атаковать каланчи турки больше не предпринимали. Если только не считать редких одиночек, отправлявшихся пустить кровь гяурам. Но и тут только разочарования. Восемь храбрецов нашли свой бесславный конец, в то время как измайловцы больше не потеряли ни одного человека. Если только не считать умерших от тяжелых ран.
Легкое каноэ подлетело к галеону, и по вантам тут же побежали матросы. Вот и ладушки. А то не хватало еще угробить первый русский боевой корабль. Хм. А какой красавец-то. Ивану как-то еще не доводилось видеть парусники вживую, только на картинах да в фильмах. И этот чем-то неуловимо отличался. Может, обводами корпуса или парусным вооружением. Нет, не знаток он, а потому этого ему не понять. А возможно, все дело как раз в том, что этот корабль он видел воочию? Очень может быть.
Следом за «Орлом» из-за поворота реки появилась целая флотилия судов поменьше. Хм. Ну это как сказать. Пусть и не такие высокие, все же у галеона две палубы и двадцать пушек, но уж точно в водоизмещении ему не уступят. Впрочем, дощаник сложно назвать судном. Так, корыто, предназначенное для сплава по реке, с максимальной полезной загрузкой. Большинство же судов как раз и были этими самыми дощаниками.
Хватало и стругов. Все же без стоянок на берегу не обходилось. А там могли и татары с ногайцами отметиться. Вот и сплавлялась вместе с припасами пара полков, расположившихся на легких и юрких суденышках.
Пока вся эта флотилия становилась на якорь, Николай приблизился к ступеням, ведущим во двор укрепления, восседая у руля шестивесельной шлюпки. Кто бы сомневался, что царь предпочтет именно парусник. Ну и у штурвала обязательно сам. А то как же!
Справедливости ради нужно заметить, пусть уж хоть так душу отведет. Насколько Иван помнил историю своего мира, Петр Великий такими мелочами, как сдерживание своих хотелок, не заморачивался. Вместо того чтобы спокойно открыть дверку, рубил окно в Европу, только щепки летели. Нет, понятно, что Николай лишь в начале пути, и как оно все обернется впоследствии, пока решительно непонятно. Но то, как он поступает сейчас, Карпову откровенно нравится.
Следом за царевой шлюпкой пристал небольшой казацкий струг, с которого с легкостью спрыгнул атаман Минаев. Наверняка успел близко пообщаться с государем. Ну и был обласкан. Потому как ничем иным его приближение к самодержцу не объяснить.
В авангарде начавших прибывать еще вчера войск Иван отчетливо видел казачьи сотни. Мало того, и сам Минаев навещал измайловцев, поминая, что назавтра собирается встречать государя. Вот, видать, и встретил. Ох и пронырлив! Интересно, он намерен просто упрочить свои позиции или желает сохранить казачью автономию? Хотя без разницы.
Николай, конечно, государь, но Иван для начала все же задержал взгляд на бравом полковнике первого в Русском царстве гвардейского Преображенского полка. Вот такая метаморфоза с потешными. И отчего Карпов не удивлен? Де Вержи, сошедший с той же шлюпки и отстающий от царя на пару шагов, ободряюще улыбнулся. Едва заметно, только лишь уголками губ, но сотенный все же рассмотрел и мысленно выдохнул.
– Со-отня-а! Сми-ирна-а! На караул! Равнение на средину! – Иван четко обернулся к Николаю и, изобразив коротким кивком поклон, как ему было дозволено самим государем, начал доклад: – Государь-батюшка, Измайловская сотня кланяется тебе двумя турецкими каланчами, что стерегли выход в море. Отныне путь тот для русских открыт.
– Здравствуйте, братцы!
– Здравия желаем, государь!
– Спасибо за службу ратную!
– Рады стараться!
– Вольно.
– Во-ольно-о! – тут же продублировал команду Иван.
Впрочем, царь еще не закончил:
– Жалую каждому стрельцу Измайловской сотни по пять рублей. И два ведра водки, дабы сердцем оттаяли.
– Ура-а-а!!! – тут же разнеслось над Доном.
Николай же в сопровождении Карпова, его офицеров и своей свиты, что припожаловала на другой шлюпке, направился осматривать захваченную башню. Что ни говори, а первый трофей армии Николая. Плевать, что его тут не было. Армия выступила под его командованием, а потому и лавры его.
– Экий ты проныра. А что сунулся-то без приказа? – с хитринкой поинтересовался царь, велев Ивану идти подле него.
– Так война с османами, и у твоего войска один только приказ, государь. Бить ворога там, где повстречаем, невзирая на число его.
– Гладко говоришь, сотник, – не без удовольствия произнес Николай.
– Прошу простить, государь, – сотенный, – вновь изобразив поклон, поправил Иван.
– То есть ты думаешь, что я могу ошибаться?
– Неподвластно нам, грешным, знать всего и все упомнить. Даже государю, помазаннику божьему. А иначе к чему при тебе дума и целый ворох приказов.
– О как извернул. Гастон, не твои ли уроки? Уж больно велеречивый стрелец нынче пошел, – кинул через плечо царь идущему следом другу.
– Нет, государь. Я тут совершенно ни при чем.
– Ой ли? Давно уж спелись. Один умен и умудрен жизнью, второй тоже неглуп, да еще и хитер, аки аспид. То он с одним десятком сотню татар гоняет, то с одной сотней против всего азовского гарнизона выходит. И все-то у него ладится да с рук сходит.
– Прости, государь, – повинился Иван.
– Спасибо тебе, сотник. – Николай остановился и, заключив Ивана в объятия, троекратно поцеловал. – Офицеров твоих жалую дворянством. Тебе к дворянству дарую надел земельный. Где там твой батюшка рудник заложил да завод устроил?
Ага. Можно подумать, и знать не знает. Поди уж все продумал до мелочей. Но вопрос царем задан, а потому Иван с готовностью ответил:
– Угодья близ Дедилово, государь.
– Вот там и быть твоей вотчине.
А ничего так Николай. Не транжира. Офицеров земелькой обошел. Само дворянское звание уже многое значит. Тут ведь как. Одно дело – выделить поместье на прокорм, так сказать, отдать в аренду. И совсем другое – передать в качестве вотчины. Разница, йолки. Опять же, той же самой землицей можно будет отдариться и в очередной раз, когда офицер себя проявит.
Кстати, именно так он и поступил в отношении Ивана. Ведь Карпов-старший уже успел прочно вгрызться в ту землю. И рудник устроил, и мельницы поставил, и даже металл начал выдавать. Вот и выходит, что Карповым трудиться на благо земли русской и ради своего благосостояния до веку. И при том по факту быть там хозяевами.
Так что казна ничегошеньки не теряла. Тем более что на участке при руднике и заводе ни одной деревеньки-то и нет. Ну разве что Карповка. Но там обустраивались только вольные, работающие по найму постоянно или пришедшие на отхожие промыслы. Иван даже предполагал, что землицу ему прирежут далеко не всю, а только часть. Батюшку-то тоже нужно будет как-нибудь поощрить, когда придет время. А в том, что оно придет, никто не сомневался. Уж больно быстро двинулся в гору бывший стрелец.
Задевало ли это Ивана? Вот ни капли. Где-то даже гордость взяла за молодого правителя. Потому как весьма рачительный молодой человек на престоле, что никак не может не радовать. Нет, понятно, что он привык думать в первую очередь о себе любимом и вот этот ратный подвиг свершил с определенным прицелом. Но, живя в государстве, полностью отделить себя от него не получится. Все равно хочется, чтобы в твоей стране все было по уму, а не через одно неприличное место.
– Благодарствую, государь, за щедрость твою. – Иван обозначил поклон.
– По службе и награда, Иван Архипович. Ну, веди, хозяин.
– Прошу, государь. Ты уж не обессудь, но лестница тут…
– Чего оправдываешься? Чай, не дворец, а фортеция.
Видом, открывавшимся с обзорной площадки башни, Николай остался доволен. А еще поспешил вооружиться подзорной трубой – и конечно же в сторону Азова. При этом на его губах появилась хищная улыбка. Вот не отступится, пока своего не добьется. Хм. И хорошо бы с первого раза. Не то дорого обойдется царству этот поход. Очень дорого. А ведь можно все обернуть в прибыток казне. Нужно только постараться малость.
Иван обвел взглядом площадку. Ага. Ну здравствуй, милый друг. И чего тебе неймется? Сотник перехватил нарочито безразличный взгляд Меншикова и слегка подмигнул ему. Тот с эдакой ленцой и некоторым пренебрежением едва заметно фыркнул и отвернулся. Ничего, Александр Данилович. Не все коту масленица.
Григорий обернулся и из-под ладони, приставленной козырьком, посмотрел на каланчу. Ага. Судя по реву нескольких десятков глоток, царь уже там. Причем успел чем-то осчастливить служивых. А иначе отчего так-то орать, что даже здесь слышно. Нет, понятно, что над водой звуки разносятся далеко, но все одно тут постараться нужно.
– Интересно, чем это нас царь-батюшка одарил? – проговорил один из штурмовиков.
– Вот чудно. Моложе нас – а батюшка, – не выдержав, хмыкнул второй.
– Ты, Киря, язык-то прикуси, дурья башка, – тут же одернул парня Рыбин.
– Да я-то что. Это я так.
– Вот чтобы даже так и эдак я этого не слышал. Уяснил?
– Уяснил.
– Тогда глазоньки в воду повороти и высматривай мину.
– Мина! – тут же воскликнул Кирилл с искренним изумлением.
А и то, как-то уж кстати все получилось. Григорий тут же посмотрел, куда указывает палец парня. Ага. Вон он парусиновый сверток с торчащими из него стальными стержнями, настороженными на взрыватель. Она, родимая! Осадка-то у галер небольшая, едва полтора аршина, вот и закладывали заряды так, чтобы не глубже аршина получалось. С галеры не больно-то рассмотришь. А вот с лодки – очень даже возможно. Правда, тут еще знать надо, где именно искать.
– Стоять, братцы. Обходи ее сверху по течению. Хорошо. Так и держите. Ну что, братцы. Помолясь, начнем, – осеняя себя крестом, произнес Григорий.
– С богом, – дружно отозвались подчиненные.
Рыбин быстро сдернул с себя всю одежду. Баб тут нет, стесняться некого. А водица в Доне все еще холодная, не смотри, что денечки стоят жаркие. Облачаться же после купания лучше в сухое, не то и захворать недолго.
Надел на себя пояс с привязанной к нему веревкой и перевалился за борт. Гребцы на веслах – удерживают лодку против течения. Сейчас это несложно, потому как они у берега, далеко от стремнины. Семен понемногу травит веревку, подводя Григория к мине. Ну и Кирилл высматривает ее, направляя командира, чтобы не прошел мимо.
Наконец Рыбин приблизился вплотную и рассмотрел свою цель. Теперь можно обойтись без посторонней помощи. Вот только аккуратно. Коль скоро были случаи, когда мины сами по себе срабатывали, то что этой заразе мешает взорваться, чуть только ее тронь?
– Семен, стой!
Стрелец тут же прекратил травить веревку, удерживая командира на одном месте.
– Ага. Подай еще на пол-аршина. Вот так. Держите.
Григорий глубоко вдохнул и, задержав дыхание, ушел под воду с открытыми глазами. Прозрачность у речной водицы так себе. Никакая в общем-то. Но чтобы рассмотреть опасный гостинец, вполне хватает. Теперь потянуть нож, отточенный до бритвенной остроты. Прихватить левой рукой набухшую пеньковую веревку и полоснуть по ней одним плавным движением, чтобы, не приведи господь, не потревожить запал.
Есть! Мина начала отдаляться, увлекаемая течением, одновременно всплывая. Григорий вынырнул из воды и жадно вдохнул свежего воздуха. Надо же, вроде и под водой пробыл всего-то ничего, а такое впечатление, что просидел там уйму времени.
Едва командир показался из воды, как Семен тут же начал его подтягивать к лодке. Григорий еще только взбирался на борт, когда грянул выстрел из пищали. Обычной пищали, не винтовки. И заряд в ней не пуля, а картечь. Чтобы с гарантией повредить бочонок. Повезет – бочонок просто наполнится водой, и порох весь вымокнет. Не повезет…
Взрыв! Григория словно кто-то выдернул из воды. Мгновение – и он уже в бешено раскачивающейся на воде берестяной лодке. Это их лихо так мотнуло. Если с каждой будет так весело, то, не ровен час, одна из них с ними управится. И никаких янычар не надо.
– Григорий Семенович, может, ну ее к ляду, эту пищаль клятую? Давай из карабина бить, – предложил Кирилл.
– Не получится, – приходя в себя, возразил десятник. – Пробовали же. Без толку. Дегтем-то мы не жалеючи те бочонки обмазали. Так что дырки буравить бесполезно. Залепит. Только проламывать доски. А тут картечь нужна.
– А может, тогда пулей из пищали? Она тут что твое ядро. Стенку бочонка проломит, словно молотком, – предложил Семен.
– Ага. Ты поди еще попади из той пищали, – возразил Кирилл.
– Так мы пулю в пластырь обернем, и порядок. Стволы у этих вроде ровные, – указывая на трофейные фитильные ружья, сказал Семен.
На всякий непредвиденный случай в лодке имелось таковых целых четыре. Оно, конечно, с кремневым замком куда предпочтительнее. Но тут уж главное, чтобы ствол точно стрелял, а фитиль… Да нормально, чего уж там. Не в бой же идти, в самом-то деле.
– Эт-то еще что такое? – Николай даже вздрогнул от неожиданности.
Да и не он один. От внезапно раздавшегося взрыва всполошились все присутствующие. Только если на их лицах читалось искреннее недоумение, то Иван сразу вскинул к глазу подзорную трубу. Быстро отыскал лодку с штурмовиками и пересчитал всех находящихся на борту.
Ну слава богу. Все целы. Он понимал, что с тралением возникнут определенные трудности, но, признаться, полагал, что больше себя накручивает. А оно вон как выходит. Первая же мина, а это факт, едва не лишила его всего элитного десятка. Хм. Или это он себя накручивает?
– Государь, то мои стрельцы уничтожают мины, – наконец доложил Иван.
– А иначе как-нибудь нельзя?
– Нет, государь. Уж больно они чуткие. Того и гляди подорвешься.
– А что это за мины такие? А ну-ка, расскажи толком.
– Слушаюсь, государь. Только, если позволишь, без посторонних.
– Сотник, ты ничего не путаешь? Это мои приближенные.
– А то мой секрет, государь, коим я со всеми делиться не намерен, – упрямо гнул свое Иван.
– Вот, значит, как.
– Прости, государь.
– Ладно. Оставьте нас. Гастон, не уходи.
Хм. Ну ладно. Де Вержи можно. Этот вроде как служит Русскому царству не за страх, а за совесть. Опять же, он теперь в некотором роде член царской семьи. Тут вреда не будет точно.
Когда они остались втроем, Иван в подробностях рассказал о своем новом изобретении. Вот только дороговизна изделия не вдохновила ни царя, ни его сподвижника. Безвозвратно теряется целая прорва пороха. Сам взрыватель – та еще песня. Рассказал сотник и о других новинках.
Просто не видел причин скрывать. Тем более что о деталях его никто и не спрашивал. Иное дело, что всякий раз указывал на длительный, трудоемкий и дорогостоящий процесс производства. Последнее тут же перевешивало все достоинства и миномета, и огнемета.
Ну не видел Карпов причин, отчего он должен что-то дарить русскому престолу. С какой такой радости? Хотите интересные игрушки – не вопрос. Платите. Идти на серьезные траты желания не возникло. Нет, попробовать государь и его ближайший советник вовсе даже не против. Тем более что это-то казне не будет стоить ни копейки. А там, что называется, по результатам. Хотя Иван ничуть не сомневался, каким именно будет решение.
Жаль, конечно. Металл – это хорошо. Но это всего-навсего сырье. Настоящая же прибыль там, где готовое изделие. И лучше, если высокотехнологичное. Иван вовсе не думал забывать о том, что у него уже есть дочь и ей нужно обеспечить достойное будущее. И вообще, будут у него еще дети.
Ну и собственная безопасность тоже чего-то да стоит. А чем выше положение и больше состояние, тем проще обезопаситься. Он вовсе не собирался забывать о братьях-иезуитах. Так что, как говорится, много денег не бывает.
Особо задерживаться в каланче Николай не планировал. Его ждет осада Азова. А потому он поспешил покинуть укрепление на предоставленных лошадях. Иван только и того, что успел шепнуть де Вержи и Минаеву, чтобы они его навестили к вечеру. Те обещали. По возможности. Это да. Николая сейчас переполняет энергия, он готов лично облазить все предместья города. Ну и свита с ним, а то как же.
В течение дня мины взрывались еще дважды. В остальных случаях обошлось тихо и мирно. Бочонки принимали на борт водицу и, полузатопленные, уходили вниз по течению, уже не представляя опасности.
Григорий предлагал пустить эти подарки на волю течения и волн. Глядишь, еще какой турок подорвется. Все польза. Но Иван отверг подобное предложение. У него были свои планы, и сюрпризы в виде подорвавшихся собственных судов в них не входили. Да, риск присутствует. Но тут уж ничего не поделаешь.
– Господин сотенный, все тридцать три, – бодро доложил посиневшими губами Григорий.
– Все сам срезал? – глядя на замерзшего друга, уточнил Иван.
– Сам, – едва справляясь с ознобом, ответил десятник.
– Иди к Рудакову, пусть отпаивает тебя. Твоя работа только началась.
– Это я завсегда.
Угу. Рыбин он такой. Иван, собственно, потому и определил его в штурмовики. Егор – тот, может, и не уступит Гришке. Да только с некоторых пор он человек семейный. Да еще и Анюта уж понесла. Так что вояка он добрый, но нет в нем куража. А вот Григорий – совсем иное дело. Этому воевать нравилось. Сорви-голова, что тут еще скажешь. И в десятке у него народ подобрался под стать.
– Да, Гриша, ты меня теперь сотником поминай, – окликнул Рыбина Карпов.
– Выгорело?! – то ли спрашивая, то ли радуясь, или и то и другое вместе, едва не вскрикнул десятник.
– Выгорело, Гриша. И мне, и полусотникам.
– Здорово, Вань! Ай да мы! – Парень даже дрожать забыл.
– Вы молодцы, братцы. Вы такие молодцы, что и словами не передать. И дело тут вовсе не в том, что я в дворяне выбился. Здесь и сейчас мы бьемся не за это, а за Русь-матушку. И бьетесь вы на зависть всем. Иди давай, водолаз.
– Кто?
– Тот, кто в воде лазит.
– А. Понял. Это да. Про меня. И фамилия к месту, – невольно усмехнувшись, согласился Рыбин.
Время до вечера пролетело довольно быстро. Никаких приказов из ставки царя не поступало, и сотня продолжала стеречь, по сути, уже никому не нужные укрепления. Цепи опустили, и суда спустились еще ниже по течению, поближе к лагерю. Вот, пожалуй, и все.
Впрочем, не сказать, что Ивана это не устраивало. Если в чем отличиться, чтобы закрепить успех, то тут он только «за». А вот рыть апроши, постепенно приближаясь к городским стенам, в этом он пас. И без его стрельцов найдется кому кайлом да заступом махать. Хотя, признаться, у его парней это получилось бы куда как лучше. Все же практика у них изрядная.
Первым его навестил де Вержи. Причем пришел не просто так, а с парой бутылочек отменного французского вина. Чтобы отметить дарованное Ивану дворянство.
– Государь сегодня вечером устраивает пир в честь успешного начала осады Азова, – начал пояснять француз, восседая за походным столиком и борясь с сургучом на бутылке.
Едва только в окрестностях появилась армия, как Иван приказал закопать все траншеи внутри двора и до конца снести былые постройки. Вместо них появился небольшой палаточный городок. А уже завтра стрельцы приступят к строительству нового жилья. Добрая палатка – это, конечно, хорошо, но с нормальной мазанкой все же не сравнится. Глина в холод дарует тепло, в жару – прохладу. А вот парусина таковых качеств лишена напрочь. Разве что от дождя прикроет.
Гостя Иван сейчас принимал в своей палатке. К слову, самой просторной в сотне. Впрочем, могло ли быть иначе. И тут дело вовсе даже не в отношении Карпова к порядку старшинства и субординации. Время такое. Стрельцы и сами не одобрят того, что их командир не выделяется на общем фоне. Если поприжало в походе, это одно. А вот так… Шалишь! Будь добр, соответствуй и не позорь своих подчиненных.
– Извини, дружище, но тебя на тот праздник он не зовет, – наконец справившись с пробкой, закончил француз.
– Не скажу, что я сильно расстроен. Ты ведь знаешь, господин полковник, я выделиться не стремлюсь. Меня вполне устраивает прочное положение и уверенность в завтрашнем дне. А вся эта суета вокруг царя, дворцовые интриги и тому подобная дребедень – чур меня стоять вровень с сильными мира сего.
– А отчего не зван-то, догадываешься?
– Догадываюсь. Первый успех свершился, пока государь был где-то… Насколько я понимаю, две недели назад он едва добрался до Воронежа и только потом помчался вниз по Дону на «Орле»?
– Ты все правильно понимаешь.
– Ну вот. Опять же, простой сотник, едва получивший дворянство, и за царским столом. Непорядок.
– Все же удивительный ты человек, Ваня.
– Нормальный я человек. Если хочешь хотя бы относительно спокойной жизни, то придерживайся простого правила. Всяк сверчок знай свой шесток. Кстати, спасибо за подсказку. Ты был совершенно прав, захвата каланчей оказалось более чем достаточно, – припоминая их разговор еще в Москве, поблагодарил Иван.
Потом принял оловянный бокал с вином и отпил немного рубиновой жидкости. Мм. Красота-то какая. Все же пить вино, от которого просто веет благородством, из оловянной посуды – это кощунство. Хрусталь. И только хрусталь.
– Всегда готов удружить. Но ты учти одно небольшое обстоятельство. Не отметить твое рвение Николай не мог. Его попросту не поняли бы. Однако в целом он твоим поступком недоволен. Все как я тебя и предупреждал.
– Ничего. Тучи минуют, и небосвод вновь станет голубым. Тем более если его преображенцы преподнесут ему другую победу. А уж если это свершится в течение суток со дня его прибытия, так он и вовсе оттает.
– Интересно, что это ты приготовил для моих орлов, не спрашивая их полковника?
Вроде бы и изображает недовольство, но Иван прекрасно понимает, что командир гвардейцев слушает его с надеждой. Эта война – экзамен не только для молодого царя, но и возможность для его окружения приблизиться к государю или упрочить свои позиции. Отмахиваться от слов того, кто в свои молодые годы успел сотворить достаточно много удивительного, глупость несусветная. Вот де Вержи и слушает.
– Бог с тобой, господин полковник. Кто я такой, чтобы замахиваться на гвардейский полк. Просто на правах старожила я хочу кое-что предложить их командиру. А уж захочет он этим воспользоваться или пошлет меня к черту, это решать только ему.
– Вот даже как? И что же может предложить мне старожил этих мест?
– Есть тут одна крепостца, которая стережет другую протоку Дона. Зовется она Лютик. Причем это не какая-то там башня с земляными укреплениями, а самый натуральный замок с сильным гарнизоном.
– Слышал о таком.
– Вот я и подумал, отчего бы славным гвардейцам, отправившимся в свой первый поход в таковом звании, не отличиться в первые же сутки. Правда, полковнику их придется пожертвовать возможностью оказаться на званом ужине в палатке царя.
– К черту ужин, – отбросив наигранное равнодушие, подался вперед де Вержи.
– Вот план местности, – отодвигая посуду и раскладывая карту, или, точнее, все же схему, начал пояснять Иван. – Выдвигаетесь одним батальоном вот отсюда. Средства для переправы на правый берег я предоставлю.
– Одного батальона хватит?
– Если труса праздновать не станут, то хватит с избытком. Там гарнизон не больше двух сотен янычар при трех десятках пушек. Итак. Лютик стоит в плавнях. Но холодная вода уже сошла, теплая еще не подоспела.
– Что это значит? – вздернул бровь де Вержи.
– То, что половодье на Дону имеет две фазы, которые изредка совпадают. И именно на этом я и строил расчет, когда совался сюда. Ни о каких апрошах в воде не может быть и речи, а значит, туркам оставалась лишь атака в лоб. Где мы их и раскатали.
– Ты предлагаешь нам вести планомерную осаду?
– Нет. Этого я не предлагаю. Просто обратил внимание на то, что твой полк будет лишен удовольствия месить грязь, будучи чуть ли не по колено в воде.
– Это радует. Что дальше?
– Дальше рассредоточиваешь своих людей здесь, здесь и здесь. Мои люди покажут, где именно. Я отправлю с тобой мой взвод усиления во главе с десятником. Офицера не дам и сам не пойду.
– Иначе слава не будет моей в полной мере.
– Правильно понимаешь. А стрельцы что? Кто вспоминает рядовых? Так вот, в этот взвод входят два десятка штуцерников. Всех, кто у меня есть, с тобой отправлю. И очень прошу, не надо отдавать им приказы. Десятник сам все сделает в лучшем виде. Во всяком случае, с верха стены они турок сгонят. Останутся лишь те, что в бойницах. Но тут уж сами. Кроме того, там будет две мои полевые мортирки. Снарядов у меня только шесть десятков, но я отправлю туда их все. Поверь, штуцерники и мортирки стоят доброй бомбардировки. Кроме того, я передам тебе десяток готовых штурмовых лестниц. Достались нам от турок. Мы примерялись, получится на уровне. Словом, если поторопишься, то уже к завтрашнему обеду над Лютиком будет развеваться прапор Преображенского полка. Как тебе перспектива?
– Если все случится именно так, как говоришь ты, то просто великолепная.
– Царя-то уведомишь?
– Обязательно. Сомнительно, что государю понравится узнать о подобном после того, как все свершится. Эдак вместо успеха можно заполучить полной мерой неприятности. А так, пока все будут радоваться моему отсутствию, Николай будет в душе над ними потешаться, а потом огорошит известием об очередной виктории.
– Что ж, трудно возразить. Тогда выводи свой батальон вот сюда. Тут высокий камыш, и можно все проделать незаметно для остальной армии. Удивлять так удивлять. Успеешь к наступлению темноты?
– Даже не сомневайся.
– Григорий! – позвал Иван десятника штурмовиков.
– Да, господин сотник.
– Поступаешь в распоряжение господина полковника. Выдели человека, который укажет преображенцам место переправы. Забирай взвод, усиления и выдвигайся на место сбора.
– Слушаюсь, господин сотник.
– Я вижу, ты тут все продумал и предусмотрел, – не сдержавшись, с наигранной ехидцей произнес Гастон.
– Надеюсь, что мне это удалось и тебя завтра ждет успех, – с любезной улыбкой ответил Иван. – Как говорят на Руси, долг платежом красен. Ты своим советом помог мне заполучить дворянство, пусть и не предупредил, что это может расстроить царя.
– И поэтому, оказывая ответную услугу, ты ожидаешь от меня поддержки в будущем, – с пониманием кивнул де Вержи.
– Браки по расчету зачастую крепче браков по любви, господин полковник.
– Вот уж где мне нечего возразить. И в чем твой ближайший расчет?
– В том, что сотню мою не станут отправлять на штурм стен города. Штыком махать много ума не надо. Я не трус, господин полковник, но не думаю, что забивать гвозди подзорной трубой – хорошая идея. Если государь позволит мне по своему разумению использовать моих людей, то польза от этого будет весьма и весьма ощутимой. Да ты и сам в том убедишься уже утром, при взятии Лютика.
– Как говорят у нас на Руси, будет время – будет пища. И коль скоро за меня уже все решили и обставили, мне остается только поспешить.
О каков! «У нас на Руси». Хотя-а… Сильно изменился этот француз, чего уж там. А еще не собирается раздавать обещания, не получив пользы для себя. Вот если ему удастся отличиться и с легкостью взять крепостцу, тогда иное дело. А так-то чего яйца считать, коли курица еще в гнезде.
Когда полковник ушел, в палатку тут же заглянул денщик с недоуменным выражением лица. Еще бы. Он тут бегает, суетится, чтобы из имеющегося минимума приготовить достойный ужин. Не сам, разумеется. Но вопросами снабжения пришлось заниматься именно ему. А это не особо просто.
– Как же так-то, Иван Архипович? А как же ужин? У нас ить все готово, а господин полковник ушел.
Угу. Незачем посвящать в свои планы всю сотню. О планах Ивана ничего не известно даже его офицерам. И на ужин этот он их не звал. И плевать, что они там себе подумают, обидятся или затаят злобу. А то как же. Получив дворянство, человек уже и думать начинает по-другому. Они ведь уже практически достигли своего потолка. Сотенных во всем стрелецком войске можно перечесть по пальцам, в солдатских же полках об офицерах неблагородного происхождения и вовсе не слыхивали.
С получением же ими дворянского звания горизонты карьерного роста значительно расширялись. И чтобы человека не обуяла жажда достичь куда большего? Да такого просто быть не может. Во всяком случае, поначалу. Так что обиды будут. Однозначно. Но с этим Иван разберется потом. В рабочем порядке. Хотя бы потому, что сейчас он готов доверить им свою спину в бою, но не стал бы рисковать вне поля брани.
– Не переживай, Данила. Не пропадут твои труды даром. Ты вот что, как только появится атаман Минаев, оповести господ офицеров об ужине в моей палатке. Ну и собирай на стол.
– Понял, – тут же осветившись улыбкой, ответил денщик.
Иван, конечно, собирался заручиться дружбой атамана, но тут иное. Поддержкой и опорой тот послужить не мог. А вот на всякий случай заиметь доброжелателя очень даже не помешает. Как и шанс отличиться для своих офицеров. Разумеется, если те пожелают. Сам он лезть в эту заваруху не собирался. Не при сегодняшних раскладах.
Минаев появился в строго оговоренное время. И что-то подсказывало Ивану, что ноги его тут не было бы, коли прием у царя не был бы назначен парой часов позже. Наверняка атаман зван туда и непременно будет. Есть только две уважительные причины отсутствия на подобных мероприятиях. Дозволение самого царя и смерть. Все остальное в расчет не принимается.
Но и приглашением Ивана пренебречь казак не мог. Уж больно необычный этот стрелецкий сотник. Эвон сколько всего наворотить сумел. И ведь от помощи казаков отказался, хотя Минаев предлагал. К тому же Иван намекал, что, мол, придет час, подсоблю. И в том, что помощь его может быть действенной, Фрол Минаевич не сомневался.
Ну и наконец, всем ведомо, что Карпов был полюбовником тетки царя. Да, получил отставку, но тем не менее продолжает командовать ее личной сотней. А в случае опалы такого быть просто не могло. Казак – он, конечно, казак, но не дурак и кое-какое разумение в придворных играх имеет.
– Ты уж прости, Иван Архипович, но я ненадолго. Зван на пир к государю, – пристраиваясь за уставленным яствами столом, повинился атаман.
Карпов невольно стрельнул взглядом в своих офицеров. Фрол легонько так, едва заметно ухмыльнулся. Вот уж в ком сомневаться не приходилось, так это в старом казаке. А вот на лицах Гуляева и Кузнецова промелькнуло выражение зависти. О как! А он что говорил! Не успели ребятки дворянами стать, как тут же возжелали чего побольше. Эдак, глядишь, и его, родимого, подсиживать начнут. Не сразу, конечно. Но наверняка, что заметно даже сейчас.
– Это ты меня прости. Как-то не подумал, что государь пир устроит. Вот и пригласил тебя, так как имею к тебе дело. А потому особая моя благодарность, что ты извернулся и нашел возможность заглянуть к нам на огонек.
– Пустое. Уж поверь, я много стрелецких сотен повидал на своем веку. И бит бывал ими, не без того. Жизнь у меня сложилась непросто. Но измайловцев я держу в особом ряду еще с прошлогоднего похода. Так что присутствовать за твоим столом, Иван Архипович, почитаю за честь.
– Спасибо тебе на добром слове, Фрол Минаевич. Ну что, выпьем вина за здоровье царя нашего, Николая Дмитриевича.
– Пусть здрав будет государь-батюшка, – с готовностью поддержал атаман.
Выпив по первой, подступились к еде, благо голодны были все. Кое-кому еще предстояло отправиться на пир, ну да плох тот казак, который станет жаловаться на аппетит. И Минаев ничуть не стеснялся, отдавая должное стрелецкому столу.
– Так что у тебя ко мне за дело, Иван Архипович? – когда первый голод был утолен, обратился атаман.
– Да как сказать. Заготовочка одна есть. Для себя берег, потому как если бы не выгорело с каланчами, то использовал бы ее. А коли так вышло, то грех бога гневить и желать слишком много.
– И что за заготовка? – с явным интересом произнес атаман.
– Так ведь не выйдет нормальной осады, коль скоро не прогнать или не уничтожить турецкий флот.
– Эка удивил. То не одному тебе ведомо. Был уж разговор с государем по тому вопросу. Уже к завтрашнему дню сюда начнут подходить наши струги, а уж в ночь отправимся громить басурман. Эвон и «Орел» с нами пойдет. Подсобит.
– Что-то ты не больно-то рад?
– Честь от государя великая выпала, да только флот там больно крепкий стоит. Сорок галер да четыре парусника. Уж и не знаю, с чего Николай Дмитриевич решил, что казаки всесильны, да едва ли такое нам под силу. Кабы мы могли за здорово живешь гонять турок по морю, так не стереглись бы их всякий раз. «Орел» – славный корабль, да толку от него чуть да маленько, – под одобрительные вздохи двух своих ближников закончил Минаев.
Посокрушался недолго и с эдакой хитринкой взглянул на Ивана. Шутя погрозил ему пальцем и вновь заговорил:
– А ну, выкладывай, что ты там удумал. Ведь неспроста разговор этот затеял. Опять же, заготовка твоя.
– Ну, если имеется возможность, так отчего бы не помочь. Есть у меня приспособа такая, что огонь мечет. Недалеко. Саженей на семь-десять.
– Это та, которую турки греческим огнем обозвали.
– Эка, Фрол Минаевич. Не иначе как у тебя в Азове шпионы имеются? – делано удивился Карпов.
– Имеются. Не сомневайся.
– Ясно. Нет, турецкий паша ошибся. Это не греческий огонь. Хотя мало не покажется. Так вот, у меня есть два огнемета и пара ведер огненного зелья. Хватит, чтобы подпалить не один корабль. Время нынче сухое, дождей уж две недели не было, и суда турецкие хорошо просохли. Полыхнут, что прошлогодний сухостой.
Вообще-то как раз теперь в баллоны огнеметов был заправлен простенький напалм. Но даже он являлся для этого времени прямо-таки чудо-оружием. По запаху – практически керосин, а с консистенцией никто разбираться не позволит. Стоит попасть на борт хотя бы одному литру, и судну конец.
– Не один корабль, говоришь, – хищно улыбнулся атаман. – Хватит и по одному с каждого края. Турки стоят тесно, так что пожар быстро перенесется на другие судна. А уж если подпалить несколько, так от басурман и вовсе останутся лишь головешки. Вот только как пользоваться-то теми вашими огнеметами?
– Не беда. Людей я тебе предоставлю. Только на абордаж они не пойдут.
– И не надо. Их дело – красного петуха турку подпустить. А с остальным мы и сами управимся. И если такое дело, то, пожалуй, и без царева «Орла». Кто пойдет с твоими стрельцами?
Иван глянул на офицеров. Фрол совершенно спокоен, разве что лукаво усмехнулся. А вот Гуляев и Кузнецов разом подобрались, устремив на Ивана внимательные взгляды.
– Что, оба хотите? Н-да. Ну, с другой стороны, два огнемета, две лодки и две команды. Добровольцев сами наберете?
– Сами, не сомневайся, – переглянувшись с Кузнецовым, заверил Гуляев.
– А награду с чего платить станете?
– Чай, какая-никакая деньга водится. Не обидим служивых.
Правильно все понимают господа полусотники. Им выпадает шанс еще раз отличиться. И если предприятие выйдет успешным, то и Николай не обойдет их своими милостями. Глядишь, хоть небольшое именьице выделит. А это уже своя земля, которая прокормит семью куда лучше стрелецкого жалованья.
– Добро. Огнеметчиков припишу вам от штурмовиков. Только, Фрол Минаевич…
– Не сомневайся, Иван Архипович. До чужой славы я не охотник. Как сладят, так о том честь по чести и доложу государю. Все в их руках.
– Вот и договорились. Ну что, атаман, за успех в твоем опасном предприятии, – воздев оловянный кубок, предложил Иван и был тут же поддержан всеми присутствующими.
Ирина остановилась и навалилась плечом на колонну. На этот раз приступ был настолько силен, что даже голова пошла кругом. Сопровождавшая ее Дарья бросилась было к великой княгине, но та безнадежно покачала головой. Сейчас верная фаворитка ей не помощница. Нужно только вот так тихонько постоять. Хорошо бы присесть, но до ближайшей скамейки с три десятка шагов. А ты поди еще их пройди.
– Ирина Васильевна, – все же попыталась помочь девушка.
– Ничего, Дашуня. Все хорошо. Бывает такое порой. Сейчас пройдет. Вот же иноземная немочь.
– Батюшка сказывает, что это тебе отравление аукается. Он ведь упреждал, – с явным сочувствием произнесла девушка.
– Упреждал, – со вздохом согласилась Хованская. – Да кроме заботы о себе, на мне еще и долг. Ничего. Русская баба еще и не такое сдюжит. Оно, конечно, в предках у меня кого только не было, но я все же русская. Так что врешь, не возьмешь.
Пока она это говорила, голос ее все крепчал, а на щеках появился румянец. Не горячечный, а самый что ни на есть здоровый. Они отличаются, знаете ли. И распознав его, Дарья с облегчением перевела дух. Княгиня же задорно подмигнула, словно и не ей сейчас было дурно, отвалилась от колонны и пошла как ни в чем не бывало.
Ага. А вот и скамейка. Да только не ко времени она теперь. Очередной приступ миновал, и вроде как без следа. Хм. До следующего раза. А это стало происходить все чаще и чаще. Как-то оно будет дальше?
– Дозволишь войти, племянница? – открыв дверь, но не решаясь переступить через порог, спросила княгиня у Лизы.
– К чему спрашивать, тетушка, коли и без того ведаешь, что никто тебе в этом дворце препятствия чинить не может, – с явной обидой ответила девушка.
– Кроме тебя, девочка моя, – вздохнув, возразила женщина.
Царевна внимательно посмотрела на тетку, потом вздохнула и, поднявшись в приветствии, со вздохом произнесла:
– Заходи, конечно, тетушка, и будь как у себя.
Переступая порог, Ирина бросила мимолетный взгляд на Рощину, и та с легким поклоном отошла назад, притворяя дверь. Лиза была одна в комнате, и, судя по всему, Ирина намеревалась поговорить с ней с глазу на глаз.
– Что невесела, девочка моя? Отчего уж который день сидишь затворницей?
– А ты не ведаешь?
– Не ведаю, – пожала плечами княгиня. – Ничего особенного не случилось.
– За исключением того, что братец объявил о моей помолвке с боярином Трубецким.
– Князем, – поправила Ирина и пояснила всем известное положение дел: – Боярин он в землях Русского царства. В Пскове же он князь. Пусть то звание и пониже, но он призван на княжение в независимое государство. Потому и боярство свое дома оставил. Х-хе, на хранение, – не удержалась от легкой усмешки Ирина. – А что до помолвки, так о ней ведь и речи нет. Ты наследница русского престола, а потому выдать тебя замуж сейчас нет никакой возможности.
– А как же тогда письмо братца?
– А что письмо? Это только намерения. И обретут ли они реальность, неизвестно.
– Тетушка…
– Ну хорошо, хорошо. Это вполне реально. Не смотри на меня так. Я ничего не знала. Это решение принято Николаем, и только им. Иное дело, что я с ним вполне согласна.
– Тетушка!
– Попридержи свои возмущения, Лизонька, – спокойно попросила Ирина. – Не вечно же тебе в девах куковать. Горше нет для бабы, чем доживать век одной. Уж поверь мне. А Иван Юрьевич – вполне достойный молодой человек из древнего княжеского рода и старше тебя всего-то на десять лет. Уже успел проявить себя с наилучшей стороны, в младые годы получил боярство. И уж четыре года как сидит на княжеском столе в Пскове. А это говорит о его недюжинном уме и способностях. Кстати, у него есть еще одно достоинство. Его имя. Чай, когда разум затуманится, не спутаешь ни с кем, – не сдержавшись, с притворной язвинкой закончила княгиня.
– Тетушка, – зардевшись, только и смогла выдавить девушка.
– А что такого? – наигранно вздернула брови Ирина, но потом все же оставила игривый тон. – Ну извини. Извини, девочка моя. Я и не думала тебя обижать. Но и ты хороша. Мы ведь с тобой о том беседовали уже. Наш удел – служить престолу московскому и народу русскому. Оттого мы и царского рода. А Псков для нас важен. С Новгородом все непросто. Там колючки во все стороны топорщат, как ежи. Псковичи же на Москву глядят вполне дружественно. Вот и князей на стол сажают только московских. Пусть те у них и власти-то, считай, не имеют, но факт есть факт. А тут еще и царевна у них поселится. Нет, Николай, конечно, проявил своевольство. Но поступает мудро.
– А как мне-то быть? Одно дело – мы с тобой беседу имели. И совсем иное – знать доподлинно, что вскорости придется идти под венец с нелюбимым.
– А ты полюби его. И вся недолга, – посоветовала Ирина, говоря об этом как о само собой разумеющемся.
– Да как же можно! – вновь возмутилась девушка.
– Ну, если все время себя жалеть и глядеть на своего жениха волчицей, то о какой уж тут любви речь вести. А ты постарайся не замечать плохое и отмечать для себя только хорошее. Глядишь, и сердечку полегче станет. А там и полюбишь. Не так, как своего ладушку, но… Любовь-то она разной бывает. Уж я-то знаю, – с делано авторитетным видом произнесла она.
– И насколько это помогает? – с грустной улыбкой поинтересовалась царевна.
– Настолько, что я уже в тяжести, – потешно выпучив глаза, заявила Ирина.
– Что-о?! – Девушка не могла сдержать удивления.
– А что такого? Чай, мужняя жена, – пожав плечами, задорно ответила княгиня, а потом взяла ручку племянницы в свою и продолжила с виноватым видом: – Ты уж прости меня, девочка, но именно из-за этого я и не могла прийти к тебе с того дня, как получила письмо от Николая. Уж больно меня от этого иноземного семени мутит. Ну да ничего, я его все одно пересилю и рожу русского графа. А там окончательно привяжу моего муженька к московскому престолу. А он, паразит такой, этого стоит. Тебе же выпала куда большая честь – ни много ни мало привести под руку твоего брата псковские земли.
– Думаешь, Николай именно этого хочет?
– Этого. Даже не сомневайся. А еще желает, чтобы ты была счастлива. И все, что я знаю о Трубецком, говорит в его пользу. Достойный муж.
