Глава 7
Охота на стрельца
Утро выдалось ясным и светлым. Именно что светлым. А еще легким. Потому как ощущение было словно гора с плеч свалилась. Ну никак не меньше. Оно, конечно, с одной стороны, лишиться покровительства такой особы, как Хованская, сродни невосполнимой потере. Но ведь это смотря с чем сравнивать. Если, к примеру, с перспективой лишиться головы, то все не так уж страшно. И даже… Светло и легко. И никак иначе.
С другой стороны, Иван вовсе не полностью лишен покровительства сильных мира сего. Царь Николай к нему вполне даже благоволит. Не сказать, что подружился, но наладил хороший контакт с де Вержи. А тот вовсе не против стоящих советов и подсказок, коль скоро высказывающий их не лезет на глаза. Полковник даже вполне благосклонно взирает на то, что царь с вниманием относится к сотенному.
Задевает ли это Ивана? Вот уж ничуть не бывало. Жить в полной независимости ни в этом, ни в прошлом мире не получалось. Некая иллюзия независимости могла возникнуть только ввиду того, что твоя личность попросту неинтересна всевозможным шишкам. Живешь там себе, копошишься, никому не мешаешь, ну и бог с тобой.
Он бы и здесь так же пристроился. Но… Вот сразу как-то не сложилось. За что ни возьмется, так обязательно выпячивается. А тут еще и батя взял да записал в стрельцы. Ну как тут не выделиться? Ведь жуть как не хочется стоять истуканом на поле боя, пока в тебя будут целиться, непременно желая закатать под шкуру кусок свинца.
С Хованской тоже все разрешилось. Два дня назад, когда он выкатил ей новости, княгиня тут же дала ему отставку. Однако от командования сотней не отстранила. За дверь с гневом не выставляла. Проклятиями не сыпала.
Как-то так буднично, хотя и с трудом скрывая волнение, заявила, что освобождает его от данного ей обещания. Отныне он волен поступать так, как пожелает. Даже оговорила то обстоятельство, что он теперь может задирать подол любой приглянувшейся девке. Все. Свобода.
Конечно, непонятно, как оно будет дальше, но пока все выглядит чинно и пристойно. И, кстати, Иван не очень-то торопится воспользоваться этой самой свободой. Живет так, как и жил прежде. Разве что прекратил беготню от посыльных Лизаветы. Надо бы озаботиться да вернуть в сотню Егора с парнями. Хватит им науку раздавать. Если преображенцы не дураки, то уже успели перенять приемы. Если дураки… Ну, он им не нянька. А лучшему десятку и в сотне занятие найдется.
Никуда не торопясь, привел себя в порядок. Позавтракал. Приоделся в парадный кафтан. Он, конечно, любил повозиться в мастерской, и, между прочим, не безрезультатно. Но за последнее время слишком мало внимания уделял сотне. А потому нужно заняться делами служебными. Ну и навестить Преображенское, чтобы выдернуть Егора с десятком.
– Вот так-так! – едва он появился на крыльце, как тут же раздалось удивленное восклицание.
Ясное дело, что проигнорировать подобное не получится. Иван обернулся на голос. Ого! А ведь и впрямь есть чему удивиться. Стоящего посреди двора парня в добром овчинном полушубке Карпов признал сразу. Пусть они и были знакомы всего ничего, а под конец оба не вязали лыка, расставшись практически в беспамятстве, но образ воспитанника вильненского коллегиума в память врезался прочно.
– Вот так встреча, – не стал отнекиваться от знакомства Иван. – Гаврила, тебя ли вижу?!
– Ясно дело, что меня. Гхм. Э-э. Господин сотник, – приметив на шапке характерную кокарду в виде короны, тут же обозначил парень.
– Сотенный, – поправил его Иван. – Дворянством пока не обзавелся. Но лиха беда – начало.
– А ведь вроде бы сказывал, что по делам торговым.
– Уж не во лжи ли ты меня уличить решил? – вздернув бровь и явно потешаясь, поинтересовался Иван.
– Я? Да нет, боже ж мой.
– Расслабься, Гаврила. Тут тебе не там. Никто пороть не станет. И вам тогда я не врал. Сам-то тут по какой надобности?
– Ну так батя меня с рыбным обозом прислал. А кроме того и дел обычных, велел разузнать насчет закупок ламп карбидных и самого карбида, – не без гордости от того, что ему доверено самостоятельное дело, ответил Гаврила.
– Ага. Ну так, стало быть, ты ко мне и пожаловал. Ну что уставился на меня, как баран на новые ворота? Подворье это, как и мастерские, мне принадлежит.
– Так тебя вроде как звать-то Иваном. А батя сказывал, что мастерские эти принадлежат Архипу Алексеевичу.
– Ну верно. То батя мой. А я, стало быть, Иван Архипович и есть. А так как родителя моего тут еще долго не будет, то я и получаюсь самым главным начальником.
– О как, – искренне поразился парень.
– Да уж так.
– А в Вильно-то удачно съездил?
– Не сказать, что так, как хотелось бы, – изобразив кислую мину, ответил Иван. – Ерунда это все. Тут либо делать, либо торговать, а совмещать никак не получится. Если только нанимать неглупых и невороватых приказчиков. Но с такими, как ты понимаешь, на Руси тяжко. Ладно о том. Серафим! – окликнул Иван. – Что у нас по лампам и карбиду?
– С карбидом трудностей нет. Отгрузим. Не то чтобы его у нас большие запасы, но имеются. К тому же дополнительную печь собираемся ладить. А вот с лампами куда труднее. Казенных заказов на мастерской столько, что и вздохнуть некогда, – покачав головой, доложил Серафим, сопровождавший Гаврилу. – Я ему о том и толкую. Да, как видно, знакомец твой решил, что я цену набиваю.
– И что, склады тоже пустые?
– Не пустые. Но ламп там нет.
– Ясно. Гаврила, а как там у вас в Новгороде с мастеровыми? – поинтересовался Иван.
– В смысле у нашей семьи? – уточнил парень.
– Именно. Тут ведь дело какое. Сама лампа в изготовлении не так сложна. И вариантов ее множество. Главное, ухватить суть. Просто толку от них без карбида никакого.
– То есть покупать у тебя карбид, а лампы уж самим ладить?
– Как вариант. С другой стороны, можно побегать по Москве. Я уж не раз и не два видел, как в лавках торгуют не нашими лампами. Да и карбида с каждым разом приходится выделывать все больше.
– Хм. Подумать надо.
– Подумай, Гаврила. Подумай. Тем паче может статься и такое, что мы те лампы выделывать перестанем. Иных забот полон рот. Мы свое на карбиде возьмем.
– Хм. А что, толково. Пусть лампы ладят все кому не лень, чем их больше, тем тебе лучше.
– Верно мыслишь, дружище. Так что как поступить, решай сам. Ладно, побегу я. Служба. Ты где остановился-то?
– На постоялом дворе в Мясницкой сотне.
– Ага. Знаю такой. Навещу вечерком, посидим пображничаем. Нужно же мне отдариться за Вильно.
– Так там-то ты вроде угощал, – лукаво стрельнул взглядом парень.
– Ну и что. Зато быстро понял, что нечего скакать, подобно блохе, и каждый должен заниматься своим делом. Так что до вечера.
– Ну, до вечера, – задумчиво почесав густую бородку, ответил парень.
Вот так вот. Теперь Карпову нужно хорошенько подумать, как быть. Впрочем, век сейчас вообще неторопливый, есть возможность для принятия взвешенного решения. Время на это тратить как-то не с руки, но обрастать знакомствами и связями в купеческой среде вовсе не помешает.
Наскоро переговорил с Серафимом, выслушав его ежедневный доклад о ходе работ. Указаний никаких давать не стал. Незачем. Работа однообразная и даже рутинная. Все идет по накату. Так что самое лучшее, что можно сделать, – это не мешать отлаженному механизму.
Пока говорил с Серафимом, Данила подвел лошадь, и Иван, тяжко вздохнув, взлетел в седло. За прошедшее время лихим кавалеристом он, конечно, не стал, но на лошади держится довольно уверено. Впрочем, ну его, этот транспорт. Надоел хуже горькой редьки.
Была мысль смастерить себе легкую коляску на рессорах. Но, поразмыслив, отказался от этой затеи. Что ни говори, но стрельцу все же не по чину такой экипаж. Пусть он и стоит всего лишь в шаге от дворянства, однако благородным не ровня. Нагружать же себя проблемами ради того, чтобы угодить Ирине, не стал.
Это только кажется, что построить такой экипаж несложно. На самом деле трудностей более чем достаточно. К тому же экипаж выйдет чуть ли не на вес серебра. Уж больно много на него потребуется дорогого металла. Ну и плюс сама металлообработка: это не дерево, а значит, трудозатрат куда больше.
Иное дело, если значительно удешевить выплавку металла, над чем сейчас и работали отец и сын Карповы, да поставить изготовление карет и экипажей на поток. Вот тогда совсем другой коленкор, и можно будет подумать о подарках. Как это было с тем же огнестрельным и холодным оружием…
До Преображенского добрались довольно быстро. Относительно, конечно. Но все же заснеженная дорога хорошо наезжена, день хотя и морозный, но солнечный. А потому удавалось выдерживать весьма приличную скорость. Так что не прошло и получаса, как они уже въезжали на территорию полка.
Николая ожидаемо на месте не было. Хотя что тут странного. На его плечи сейчас свалилось такое количество дел и неразрешенных вопросов, что он буквально изнывает под этой ношей. Парень-то молодой, горячий. Но, надо отдать ему должное, ответственный. А потому старается не оставить без внимания ни одной проблемы.
Правда, в той горячности и лихорадочности, с которой он хватается за все и сразу, заметно самое обычное юношеское нетерпение. Вот хочется ему отправиться в поход на Азов. Просто жуть как хочется. И ведь добьется своего, пусть его и не пускают туда под самыми благовидными предлогами.
Хм. Вообще-то вполне справедливыми. Нечего лезть в военный поход, коль скоро на тебе целое государство. Война, так или иначе, окончится. Государство же, за которое ты несешь ответ, останется. И коли поход окажется неудачным, царству нужна будет сильная рука, и пусть не такая уж мудрая, но голова.
– О-о, Иван! Добро пожаловать. Какими судьбами?
Карпов так и замер в дверях рабочего кабинете де Вержи, рассматривая его хозяина с нескрываемым недоумением. Нет, понятно, что у них наметились кое-какие дружеские отношения. Ну как дружеские – так, с натяжечкой. А потому такое откровенно радостное приветствие удивило.
– Здравия тебе, господин полковник.
– И ты будь здрав, сотенный. Проходи, присаживайся.
– С тобой все в порядке, господин де Вержи? – недоверчивым тоном поинтересовался Иван.
– Абсолютно.
– А с моей стороны не будет хамством полюбопытствовать, отчего у тебя такое великолепное настроение?
– Недоумеваешь, отчего я рад видеть именно тебя?
– Точно.
– Ну так ведь это ты меня надоумил быть более активным с Ириной Васильевной.
– И?
– И это дало результат. Великая княгиня Хованская вовсе не прочь стать великой княгиней де Вержи.
– Вот даже как. Ну что же, тогда все понятно. Поздравляю.
– Я вижу, ты не удивлен?
– Нет, конечно. Что бы там ни говорили об Ирине Васильевне, женщина она честная. А потому, согласившись выйти замуж, даже не помыслит об измене. Иными словами, позавчера она дала мне полную и безоговорочную отставку, повелев позабыть о том, что нас связывало. Я прошу прощения, господин де Вержи, но вспоминаю я сейчас об этом в последний раз и только ради того, чтобы между нами не было никаких недоговоренностей. Я – ее прошлое. Ты – настоящее. И уж поверь, если вы дойдете до алтаря – то будущее до самой гробовой доски.
– Мог бы и не говорить об этом, мой юный друг. Потому что я прекрасно осознаю, на какой женщине собираюсь жениться. Правда, я вовсе не был готов к тому, что все произойдет так стремительно. Свадьба уже через месяц. Ирина настаивает на том, чтобы мы успели до Великого поста.
– А что именно тебя не устраивает, господин де Вержи? – искренне удивился Иван.
Ладно когда невеста тут же вздымается в панике, потому как ей сколько времени ни дай, а все равно мало. Ведь так много нужно успеть! Одно только платье чего стоит! Но когда о поспешности заявляет мужчина…
– Ну как же? Я ведь не какой-то там сирота, – словно неразумному ребенку, начал объяснять француз. – У меня все еще живы родители. Есть брат, сестра, кузены, родной дядя. Им никак не поспеть на свадьбу из Франции.
– Это проблема. Но я бы на твоем месте не раздумывал ни минуты. Такая женщина того стоит. Заметь, я не говорю о ее положении, влиянии и состоянии.
– И я с тобой полностью согласен. Поэтому хотя и пребываю в легкой растерянности, уже действую.
– Уж не в Москву ли ты собрался, чтобы заказать себе свадебный наряд?
– Я даже не представлял, насколько решительной особой является Ирина Васильевна. Она уже обо всем позаботилась, и с меня еще вчера сняли первую мерку. Но ты прав, я собираюсь в Кремль. Только что получил весть о том, что прибыл польский посол, и в три часа пополудни состоится аудиенция с вручением верительных грамот.
– Ясно. Новый виток добрососедских отношений на фоне намечающегося похода.
– Напрасная ирония. Король Ян сделал жест доброй воли и не только провел свое расследование, но и принял во внимание сведения, предоставленные Разбойным приказом. Указом короля бывший посол де Бриен был обезглавлен в Варшаве.
Вот, значит, чем закончилась история тех, кто покушался на жизнь великой княгини. Итальянец Марио Рицо, убийца, дважды пытавшийся добраться до Ирины Васильевны, до казни так и не дожил. При пленении Иван его серьезно ранил. Несмотря на все старания Рудакова, раненого добил сырой каземат. Кстати, итальянца так и не пытали. Возможно, учтя пожелание Ирины, а может, причина была в охотном сотрудничестве преступника с дознанием.
– И чем это грозит Русскому царству? – спросил Иван.
– Предполагаю, что уже очень скоро нас начнут склонять к вступлению в войну со Швецией. Пусть Польша сейчас и не воюет с Карлом Одиннадцатым, поляки и литовцы никак не могут смириться с потерей прибалтийских территорий.
– Ясно. Захотят решить свои проблемы на севере руками русского царя.
– Ты это не одобряешь?
Иван откровенно недоумевал по поводу того, что француз вел с ним подобные беседы. Но, как видно, де Вержи сделал правильные выводы относительно верности суждений Ивана, а также взял во внимание то простое обстоятельство, что этот парень слишком уж часто оказывался прав. Так что выслушать его мнение всяко-разно не будет лишним.
– Как человек служилый я выполню любой приказ. Но да, не одобряю. Для того чтобы вступить в войну со Швецией, нужно будет для начала прийти с войной как минимум в Новгород. А это русские земли. Причем дедушка и батюшка нашего царя положили немало сил, чтобы присоединить ту территорию миром. Начать их воевать – порушить труд десятков лет.
– Но ведь можно отправить и экспедиционный корпус, – возразил де Вержи. – В этом случае наши войска просто будут действовать с территории Великого княжества Литовского.
– И в чем тут интерес Русского царства? – вздернул брови Иван.
– Это политика. Подобный ход положительно скажется на международном престиже Русского царства и царя.
– Ну, может, ты и прав, господин полковник. Я в политике не силен. Да только не за что нам воевать на севере. И если тебе ближе интересы Руси, то ты это должен понимать как никто иной. Иное дело – укрепиться на юге. Встать прочно на побережье Русского моря. Бодаться с турками до тех пор, пока они не смирятся с тем, что Русское море более не их внутреннее и к нашим купцам стоит относиться с уважением.
– То есть ты предлагаешь завоевать Крым?
– По моему мнению, он нам не нужен. Если только татары сами захотят присоединиться к Русскому царству. А так… Захватить на Перекопе все три крепости, посадить там наши гарнизоны. Оседлать Кинбурн и Очаков, выставить укрепления на Сиваше, чтобы по зиме никто не перебрался через это гнилое море в набег. Взять Азов и Керчь, чтобы турки не закупорили Азовское море. Вот и все. А через пару-тройку лет Крым и сам упадет в наши руки. Они же живут только за счет русских рабов. Не станет их, и в их дома придет нужда и голод.
– Это означает затяжную войну.
– С крымскими татарами и малыми ногаями вопрос решать надо. От этого убытки большие. Но и останавливаться на полпути тоже не дело. Азов без Керчи просто бесполезен. Туркам не нужны русские купцы, а потому они попросту запрут Азовское море. Я бы именно так и поступил. Очаков же уже наш, и отдавать его не резон. Но главное – эта война, в отличие от северной, может и сама по себе быть прибыльной.
– И каким образом? Крымские татары и ногаи не так чтобы богаты. Скорее даже бедны. На богатые трофеи рассчитывать не приходится.
– И это говорит мне человек, побывавший в Вест-Индии? – не без иронии произнес Иван. – У нас тут, конечно, нет Моргана, Ямайки, Тортуги и берегового братства, но зато есть донские и запорожские казаки. Мысль улавливаешь, господин де Вержи?
– То есть ты намекаешь на выдачу казакам каперских патентов?
– А почему бы и нет? К чему изобретать что-то новое, когда уже есть апробированная модель?
– Но у Русского царства нет флота. Нет моряков.
– У нас нет больших парусников. Но это ничего не значит, – возразил Карпов. – Раньше это казакам не мешало. Не помешает и сейчас. А главное, государю это не будет стоить ни копейки, а казне выйдет изрядный прибыток.
– Хм. Действительно, все просто и уже успешно работает за океаном, – вынужден был согласиться француз, но все же усомнился: – Только вот захотят ли казаки воевать на море?
– Не воевать, а ходить за добычей. Разница. Поверь, горячих голов найдется более чем достаточно.
– Я подумаю над твоими словами.
– И не забудь посоветоваться с Ириной Васильевной. Уверен, она оценит твой замысел. Да не смотри ты на меня так. Мне лавры ни к чему.
– То есть ты хочешь заручиться моей дружбой. И в свете этого меня одолевают сомнения, уж не знал ли ты о предстоящей отставке?.. – Француз многозначительно посмотрел на Ивана.
– У-у-у, как все запущено, – хмыкнул Иван. – Во-первых, я никогда не скрывал, что ищу с тобой дружбы. Во-вторых, впервые мы с тобой говорили два месяца назад. И тогда не было и намека на то, что она ко мне охладеет.
– Хм. В самом деле.
– Ага. Тот-то и оно.
– И все же, Иван, что ты думаешь относительно севера?
– Лично я не стал бы вмешиваться в эту склоку. Даже если бы шведы набросились на Новгород и Псков. Наоборот, постарался бы посильнее завязнуть в конфликте с турками. Это позволит не отправлять армию против шведов.
– А как же единоверцы, оказавшиеся под пятой захватчиков? Это озлит новгородцев и псковичей, и тогда опять все многолетние труды насмарку.
– Ты плохо знаешь русских, де Вержи. Они будут терпеть гнет захватчиков, стонать, кряхтеть и смотреть в сторону Москвы. Даже станут проклинать якобы бросившего их царя. Хотя и с Новгородом, и с Псковом есть только мирный договор о признании их независимости, и никаких обязательств, кроме торговых. Но когда через пару лет местные вкусят все прелести шведского господства, Николай может смело вести армию на север как царь-освободитель. И армий у него будет две. Одна станет биться со шведами в открытом поле, другая гадить им где ни попадя.
– Думаешь?
– Ну да. Я так думаю. А как оно будет… Не мое это дело. Кстати, господин полковник, я давно хотел у тебя спросить. Мне тут стало известно, что во время похода меня с парнями выдвинули в боковое охранение по приказу помощника Голицына, де Атталя.
– Именно так.
– Но ты ведь присутствовал на совете. Как это вообще происходило?
– Ну, Голицын был против того, чтобы выставлять на передний край сотню великой княгини. По-моему, он до сих пор питает иллюзию, будто ему удастся добиться руки Ирины Васильевны.
– Хм. Ну, тут ничего удивительного. Пусть вы уже и озаботились свадебными нарядами, но объявлять о помолвке не спешите, – заметил Иван.
– Вот! – Де Вержи торжественно воздел палец. – Это еще одна причина, отчего мне необходимо непременно присутствовать на сегодняшней аудиенции. Николай хочет сделать объявление именно там.
– Ага. Понятно. Значит, Голицын был против, но мы все же оказались на переднем крае.
– Не понимаю, чем ты недоволен. Твоей сотне оказали честь, выдвинув на наиболее важный участок. И ты великолепно справился.
Угу. Честь. Как бы не так. Хотя-а… Может, Иван просто ищет черную кошку в темной комнате, тогда как ее там нет? Возможно. Он с этими иезуитами вообще скоро параноиком станет. Но с другой стороны…
– Так де Атталь настаивал на этом или просто внес предложение?
– Нет. Он именно что настоял, иначе это место заняла бы моя рота преображенцев. Но я оказался не столь убедительным, и, к моему разочарованию, Голицын поддался уговорам Жерома. Как видно, Василий Васильевич все же решил выделить роту Хованской.
Хм. Оно, конечно, возможно, и ерунда все это с клятыми иезуитами, но проверить все же не помешает. Если взять направление их мысли, то отчего не принять во внимание то, что они решили воздействовать на Хованскую через супруга, того же Голицына? Что ни говори, а боярин – известный западник. Как бы еще и тайным католиком не оказался. А что? С него станется.
Ведь использовали де Вержи в своих планах по влиянию на тогда еще цесаревича. Теперь-то он им неугоден, потому как активно перенимает все русское и прочно связал себя с Русским царством. Зато Голицын известен как ярый сторонник европейских взглядов. А кто сказал, что ночной кукушкой может быть только женщина? Если она по-настоящему полюбит супруга, то будет поддерживать его практически во всем.
При чем тут Иван? Да ни при чем, если только позабыть о том, что на тот момент сердечко княгини было занято молодым стрельцом. Вот и решили убрать его в ореоле героической славы.
Бред? Ну, может, и бред. Но надо бы иметь этого субчика, де Атталя, в виду. И на всякий пожарный держаться от него подальше. И не имеет значения, что теперь объектом внимания должен стать де Вержи. Иван вовсе не собирался сбрасывать со счетов гибель ректора Вильненского университета.
Кстати, надо бы сегодня посидеть с Гаврилой да как-нибудь невзначай выяснить, что там говорят по этому поводу. И коль скоро Ивана все же увязали с той смертью, то удара нужно ожидать непременно. Орден не простит ему гибели ректора. И плевать им на то, что тот сам покончил с собой.
– Господин полковник, я чего заехал-то, – словно спохватившись, а на деле желая отвлечь внимание от советника Голицына, вновь заговорил Иван. – Ребят своих забрать хочу. Чай, наукой-то успели поделиться, пора и честь знать.
– Жаль. Признаться, хорошие стрелки – для полка большое подспорье.
– Э-э нет, так не пойдет. Нужны хорошие стрелки – готовь сам. И винтовки закупай из полковой казны. А моих ребят возвращай.
– Ага. У тебя закажешь. Ведь скажешь, что не сможешь выполнить заказ.
– Сейчас нет. Хоть втрое большую цену предложи. Мы едва управляемся, чтобы поспеть с государевым заказом. Люди круглые сутки трудятся.
– Вот и я о том же. Забирай своих. И спасибо за услугу.
– Так не за что. Одно ведь дело делаем, – задорно подмигнул Иван.
Покинув полковника, задержался в Преображенском ровно настолько, чтобы повидаться с Егором. Передал, чтобы десяток возвращался в Измайлово, а потом на пару недель по домам, отдыхать от трудов праведных. Что ни говори, а им за прошедшее время досталось изрядно. Одно дело – ежедневные занятия и повторная отработка уже изученного. И совсем иное – когда приходится учить самому. Разница, йолки!
До Измайлова с денщиком добрались быстро, пусть особо и не погоняли. Лошадки и без того замориться не успели, а тут еще и передохнули. Если сравнить с теми переходами, что у них случались меньше недели назад, так и вовсе расстояние плевое.
– Господин сотенный, за время твоего отсутствия в сотне происшествий не случилось. Сотня занимается по распорядку. Десятник второго взвода Каплунов.
– Вольно, десятник.
Недолго думая Иван ввел у себя в сотне армейские порядки из своей прошлой жизни. А что, оно и привычно, и порядок. К чему отмахиваться от школы, которая доказала свою жизнестойкость, и хвататься за седину старинную.
– А теперь по полочкам, кто и где.
– Десяток Попова в Преображенском.
– Пометь у себя. Сегодня к обеду должны будут подтянуться. Да в столовую сообщи, чтобы парни без обеда не остались.
– Слушаюсь.
– Дальше давай.
– Второй взвод в наряде. Мой десяток на хозяйстве. Остальные в патруле, второй на тракте, третий по проселкам.
Было такое дело. Сотня не просто квартировала в Измайловском, а еще поддерживала порядок на участке проходящего неподалеку тракта и прилегающей территории.
– Третий взвод в увольнении до послезавтра.
Угу, на денек отпускать нет смысла. Тут до Москвы, почитай, десять верст будет, особо не набегаешься. Потому и отпускают минимум на двое суток. Чтобы и отдохнуть, и погостить в родительском доме. Ну и на гулянье душу отвести. Молодые же все.
– Первый занимается боевой подготовкой. Проводит полусотник Гуляев. Четвертый на медицинской подготовке. Проводит полусотник Кузнецов.
– Не понял. А где лекарь Рудаков? Это же его епархия.
– Его еще с ночи из Москвы вызвала великая княгиня. Там какая-то беда приключилась. Подробности мне неведомы.
– Ладно, десятник, иди, – невольно встревожившись, отпустил Иван дежурного по сотне.
Что такого могло случиться, чтобы Павла вот так, среди ночи, выдернула княгиня? Паника и эта женщина были совершенно несовместимы. И если уж она погоняет… Отчего-то сжалось сердце. Испугался? Признаться, есть такое. Мысль скользнула в сторону Софьи, уже отданной в дворянскую семью и проживавшей в подмосковном имении.
– Дозволь, господин сотенный? – заглянув в приоткрытую дверь, спросил дворовый княгини.
– Заходи, – тут же бросил Иван.
– Ирина Васильевна просила, чтобы ты немедля пришел к ней.
Мужичок еще не успел договорить, а Иван уже выметнулся из-за стола. Побоку все дела! Тревога на сердце стала настолько нестерпимой, что в груди поселился холодный комок, скачущий то к животу, то под горло. Вот так и не заметил, как добежал до усадьбы.
Плевать на все условности. Он буквально ввалился в гостиную, да его никто и не пытался остановить. Впрочем, он и сам замер как вкопанный, едва только увидел Ирину с полуторогодовалой дочкой на руках. Девочка сейчас вроде как спала. Но что это был за сон?
– Тихо, Ваня. Софьюшка просто спит, – передавая ребенка служанке, успокоила Хованская.
– Г-господи… – У Карпова едва не подогнулись ноги, а взгляд прямо-таки прикипел к дочери.
Именно поэтому он не сразу сообразил, что делает великая княгиня. Или, если быть более точным, то женщина и мать. А Ирина меж тем отвесила ему земной поклон.
– Спаси тя Христос, Ваня, за твердый и непокорный нрав, за то, что ты есть таков, каков есть, и не желаешь гнуться больше меры. И за Софью особо благодарствую.
– Н-не понял. И что это значит? – опешил Иван.
– Ночью сегодня весть принесли, что в усадьбе Репниных оспа. Я едва рассудка не лишилась. Тут же послала за Рудаковым. Вот он-то меня и успокоил, мол, девочке ничего не угрожает, потому как она привитая.
– Кхм. Ты это… Ирина Васильевна, я просто… – не зная, что ответить, замялся Иван.
– Как узнал-то, что девочка у Репниных? – вздохнув, спросила Ирина.
– Случайно, – упрямо буркнул Иван. – Потом взял с собой Павла. Пока он прививку делал, поставил супругов под стволы и, пригрозив смертью, велел помалкивать.
– Насчет того, что случайно, врешь. Ну да пытать тебя не стану. Отдай девочку этому охламону, – велела она служанке, а потом обратилась к Ивану: – Гляди не разбуди. Да помни.
– Да помню, я. Помню. Я ей никто, и звать меня никак, – принимая дочь, ответил Иван. – Кстати, а тебе разве в Москву не надо?
– У де Вержи был? – с пониманием спросила она.
– Был.
– Ясно. Ничего страшного. Николай посольские грамоты и без меня примет. А о помолвке и после объявить можно, – глядя на парня внимательным взглядом, произнесла она, а потом не выдержала: – И что, вот ничуть сердечко не екает?
– Служить и голову при том сложить я готов. А вот оказаться меж жерновов ни за понюх табаку желания нет никакого, – отрываясь от созерцания личика спящей дочери, твердо ответил он.
– Я не о том спрашивала, – покачала головой Хованская.
– Ирина Васильевна, – со вздохом осуждающе проговорил он.
– Ладно, о том, – вдруг дрогнувшим голосом призналась женщина.
Втроем они пробыли до самого вечера. Иван наплевал на все планы. В конце концов, ничего такого, что нельзя отложить на завтра, не намечено. А вот дочку в руки взять доводится далеко не каждый день.
Павел с докладом появился, только когда уже стемнело. Дела у Репниных были плохи. Муж с женой, как и половина слуг, слегли с болезнью, и вполне могло статься, что им не выжить. Вообще известие о болячке дошло слишком поздно. Глава семейства, справедливо полагая, что девочке благодаря прививке ничего не грозит, решил лишний раз не тревожить княгиню. И только когда заболел сам, послал весть.
– А ведь мы предлагали и им привиться, – вздохнул Иван.
– Это был их выбор, – пожал плечами Павел.
– Ты сможешь их поднять?
– Ну что ты от меня хочешь, Ваня? Я ведь тебе говорил, что не знаю, как лечить оспу. Нужны средства, лаборатория, изыскания. Я, конечно, сделаю все возможное, но… Словом, вилами по воде писано.
– Понятно.
Иван взглянул на стоящие у стены часы. Нет, не новинка брата и Рябова. А самые обычные, с одной часовой стрелкой. Итак, примерно половина седьмого. В принципе время детское, он вполне еще может поспеть навестить постоялый двор да поговорить с Гаврилой.
– Ирина Васильевна, а не выпишешь ли мне на сегодня пропуск через заставы? – попросил Карпов.
– В Москву решил прокатиться? – поинтересовалась Ирина.
– Есть еще дела. Думал, засветло управлюсь, да вот не вышло.
– Выписывать-то на одного?
– На двоих. Денщик со мной будет.
– Денщик, – искоса бросив на него взгляд, уточнила она.
– Ну не самому же управляться с лошадьми. Так-то я, чай, еще не забыл, где в стенах прорехи.
Это да, сапоги дорогу помнят. Но тащиться в подпитии до дома не было никакого желания. Как не хочется и самому заниматься лошадкой. Расслабился, йолки.
Впрочем, едва только въехали в Земляной город, как денщика все же пришлось отправить домой. Пока тот седлал лошадей в расположении сотни, Ивана нашел осатаневший от службы Фрол. Старый казак тут же подхватился, едва узнав о том, что Иван собрался в трактир.
Правда, Гаврила в его планы ну никак не входил. Подумаешь, посидели как-то, пображничали. Так и что с того? Но вот Карпову этот паренек понадобился. С одной стороны, он хочет вызнать все о Вильно. С другой – ему, вишь ли, нужно обрастать связями среди купцов, и лучше бы сближаться с молодыми да ранними, а не с матерыми и закостенелыми.
Заставы миновали без проблем. Стоило предъявить бумагу с восковой печатью, как и ворота отворились, и рогатки разнеслись в стороны. Но беда пришла оттуда, откуда не ждали. Они уже спешились возле постоялого двора, когда перед ними будто из-под земли вырос Кузьма.
– Иван Архипович, дело есть, – покосившись на нахмурившегося Фрола, сказал бывший нищий.
– И что, вот так невтерпеж? – переглянувшись с казаком, спросил Иван.
Вообще-то он, на секундочку, уже настроился на добрую попойку. К тому же еще стресс от волнения за дочь наслоился сверху. Ну и намерзлись в дороге. С темнотой морозец крепко придавил, будь борода – так вся сосульками покрылась бы.
– Знаешь, Иван Архипович, я уж начал привыкать к сытой жизни подле тебя. А потому мне желательно поберечь твою шкуру.
– Эвон как. А поподробнее? – насторожился Иван.
– Можно. Но не здесь же, – недоверчиво оглядевшись вокруг, произнес Кузьма.
Его смущало именно место, а не Фрол, всем своим видом выражавший недовольство. В конце концов, Карпов ему полностью доверяет. Ведь Копытов был в тот день, когда они прихватили Овечкина.
– Ты не перегибай, Кузьма, – покачав головой, возразил Иван, но потом все же пошел на попятную. – Ладно, давай отойдем вон туда, – наконец указал он в сторону совершенно глухой стены шагах в двадцати от входа на постоялый двор.
– Я насчет того ухаря германского обсказать хотел, – когда они отошли, начал пояснять Кузьма. – Передал я ему все слово в слово, как ты сказал. И про книгу мудреную, и про то, что бережешь ты ее пуще глаза.
– Но тебе что-то не понравилось. Так?
– Не понравилось, – подтвердил Кузьма. – Перво-наперво он не сам по себе. Встречался с одним господином, французом, что раньше при Голицыне пробавлялся. Атталь, этот.
– Уверен?
– Ты своих стрельцов учи из пищали палить, а я свое дело знаю туго, – даже обиделся Кузьма, но продолжил: – Говорили они долго, и по всему видать – добрые знакомцы.
Вот, значит, как. Де Атталь отправляет сотню Ивана на опасное направление, что едва не стоило ему головы. Потом появляется некий немец, в смысле германец, который интересуется Карповым-младшим. А на поверку они оказываются чуть ли не приятелями. Совпадение? Да к ляду такие совпадения!
Нет, конечно, очень может быть, что это и не орден вовсе. Ну мало ли. Что ни говори, а Иван за последние три года прямо-таки фонтанирует идеями. Вроде не планировал выделяться и высовываться, да оно само как-то получилось. Вот и приметил кто-то. Тот же новгородский купец сразу ведь углядел и хотел умыкнуть батю. А как разъяснили ему, что от таких замашек беда может приключиться, тут же изменил тактику. Решил просто секрет выкрасть.
Вот и здесь та же песня. Разве что умыкнуть решили не отца, а сына. Потому как задались справедливым вопросом, какого ляда взрослый мужик разродился идеями под старость лет. Может быть такое? Да легко. Вот только верилось слабо. Вообще не верилось, если честно.
– Так вот, встречались они вчера вечером. Ну что ты так на меня смотришь, Иван Архипович? Мне что, после каждого его чиха бегать к тебе с докладами?
– Извини. Продолжай.
– А поспешил я оттого, что этот германец сегодня мне отдал двадцать рублей. Теперь, выходит, он мне уплатил уже половину оговоренной суммы. Сказал, что вторую половину получу, как только сообщу ему, где и когда тебя можно будет подкараулить одного. А еще у него на квартире появились два бирюка. Слово через губу не выплюнут, но по всему видно, что калачи тертые. Я эту породу знаю. Таким палец в рот не клади.
– А вот это уже интересно. То есть не просил тебя подобрать каких ухарей, а призвал своих бойцов. Ох, как мне это нравится. Кузьма, ты парней-то уже прибрал к рукам?
– Ты про тех двух быков стоялых?
– Про них. Они как, быки быками иль в драке чего стоят?
– Стоят, не сомневайся. Доведется – и против клинка с голыми руками выйдут, и медведя заломают.
– Экий у нас лихой народец.
– Говорил же, в лихих они по случаю. А раньше княжьими боевыми холопами были.
– Ладно, раз так. Я что думаю-то. Негоже заставлять этих красавчиков ждать. Вот сегодня и подставишь нас. Только скажешь, что я не один, а вдвоем со своим сослуживцем. Мол, бражничаем здесь, на постоялом дворе. Захотят – проверят. А домой пойдем известной тебе дорогой, потому как я всегда из Москвы ею возвращаюсь.
– Кхм.
– Чего?
– Ты это, Иван Архипович, и впрямь ведь всегда по одной тропинке хаживаешь. Не дело, – теребя свою бороденку, выдал Кузьма.
– А ты откуда… Ладно, поправлю. Итак, самое удобное место, чтобы меня прихватить, – это во рву. Вот там пускай нас и караулят. Как нам главного отличить?
– Те двое – здоровые бугаи, этот вроде как тщедушен. Только, скажу я тебе, пусть он и рядится под эдакую немочь телячью, и силы в нем достанет, и ловок, шельма, и рука тверда.
– Учтем. Обломы твои пускай где-нибудь с противоположного краю хоронятся и, как только завертится, сразу вступают в дело.
– Иван, – подал голос Фрол.
– Да.
– Ты тех обломов знаешь?
– Кузьма…
– Кузьма Кузьмой, – покачал головой казак, глядя на бывшего нищего, – но я так разумею, что без душегубства тут не обойдется. Да еще ты поспрошать их главного захочешь. Я бы и Кузьму в сторону. Но без него тут уже никак. А вот этих двоих – не надо. Как оно дальше у вас сложится, бог весть, но пока пусть впотьмах побудут. Ты им сказывал, на кого работать будут? – это уже к Овечкину.
– Нет пока, – ответил тот.
– Вот и не говори. Всему свое время, – подытожил Фрол. Потом взглянул на Ивана и осуждающе сказал: – Я ить хотел пображничать, а не изображать из себя пьяного.
– Ну извини.
– Да ладно. Чего уж теперь-то, – безнадежно махнул рукой казак.
– Кузьма, а ты все же прихвати с собой твоих обломов, когда с вестью к немцу пойдешь, – задумчиво посоветовал Иван.
– Думаешь, порешат меня?
– Это дешевле, чем платить. А увидят мужичков, побоятся раньше времени шум поднимать.
Гаврила нашелся без труда. Стоило только спросить о купце хозяина, как тот сразу же оказал посильную помощь и в трактире при постоялом дворе организовал стол. Посидели. Правда, Иван с Фролом все больше отлынивали. Ну и Гаврила не больно-то налегал на вино. Повзрослел парень, что тут скажешь. Чувствует ответственность. Это не бесшабашное время в коллегиуме, где отвечать приходится только иссеченной розгами спиной.
Говорили в основном о делах и о планах на будущее. У Ивана их было целое громадье. Пока речь шла только о карбиде, железе и стали. Но ведь не вечно же мастерские будут выполнять казенный заказ. И когда они с ним покончат, нужно будет думать о чем-то дальше.
Иван, конечно, пообещал Ирине отгружать продукцию казне по заниженным ценам, не без того. Но он вовсе не собирался выдавать продукцию в долг. У казенной же кормушки народу хватало, так что наверняка наметятся дыры в финансах. Вон даже за сегодняшний заказ платят с задержкой. Поэтому никто его не попрекнет за то, что он продает железо на сторону. Ну не может же он работать себе в убыток.
Пока вели беседу, Иван приметил, как в трактир наведался эдакий детина, косая сажень в плечах, одетый в немецкое платье. Причем ни на камзоле, ни на плаще ни одного светлого галуна, только черные или темно-серые. В ожидании кружки вина неизвестный осмотрел присутствующих, слегка задержав взгляд на столике, за которым расположились стрельцы и купец. Точно по их душу. Кузьма наверняка указал на то, что они в форме. В лицо этот ухорез знать Ивана никак не мог.
Неизвестный неторопливо пил подогретое вино, искоса поглядывая на их компанию. Иван с Фролом, поддерживая легенду, опрокинули по паре кружек вина. Правда, наливали не больше трети, но откуда тому разобрать в полутемном помещении. Наконец расправившись со своей порцией, тот ушел восвояси.
– Ну что, Фрол, нас срисовали, – наклонившись к товарищу, сообщил Иван.
– К гадалке не ходи. Будем заканчивать?
– Торопишься?
– Ну, во-первых, руки уже зудят спасу нет. Во-вторых, сил нет глядеть на это застолье, зная, что пить нельзя.
– Согласен. Гаврила, ну что, будем прощаться. Для начала мы с тобой все обговорили. Как оно сложится дальше, покажет время, – закругляя беседу, обратился к парню Карпов.
– Ты, Иван Архипович, не сомневайся. Род Ерохиных в прохиндеях никогда не был. Слово наше – что булат каленый, – совершенно трезво и твердо заверил молодой купец.
Хм. Вообще-то пока только приказчик при отцовском деле. У правильных купцов сыновья всегда снизу начинают. Но взгляды и суждения верные. Так что если на ком и закончится этот купеческий род, то точно не на нем.
О лошадях с хозяином постоялого двора договорились заранее, и тот отнесся с полным пониманием. Ну куда на лошадях через рогатки и заставы. Лошадок уж обиходили, а поутру подойдут и заберут. Поэтому они сразу же направились на выход.
Правда, выходить на улицу не спешили. Для начала задержались во дворе. Иван быстренько извлек новый револьвер и насадил на ствол глушитель. Он еще не сошел с ума, чтобы состязаться с местными ветеранами в умении владеть холодным оружием, и предпочитал иметь в своем распоряжении более весомый аргумент.
Ему все же удалось создать вполне удобоваримый револьвер с курком двойного действия. Конечно, в угоду компактности пришлось пожертвовать емкостью барабана, ограничив его пятью каморами, и отказаться от развитой спицы на курке, скруглив ее и оснастив рифлением. Но тем не менее Иван заполучил возможность скрыто носить пару револьверов и сделать десяток быстрых выстрелов.
Кроме того, памятуя о своем желании иметь действенное, но компактное бесшумное оружие, он пошел несколько дальше. В том смысле, что изготовил патрон, конструктивно схожий с нагановским. Коническая оконечность гильзы частично входила в казенник ствола при подаче барабана вперед. Раздаваясь под действием пули, гильза обеспечивала полную обтюрацию, и как следствие выстрел превращался в тихий хлопок.
Жаль только, глушитель успел изготовить лишь один. У его револьвера имелся тот же недостаток, что и у нагана. А именно долгая перезарядка, подчас сопряженная с выколачиванием каждой гильзы. Ничего не поделаешь, это плата за бесшумность. Зато бездымный порох, калибр девять миллиметров и мягкая пуля способны остановить любого противника. Даже защищенного кирасой. До реальных бронежилетов местным еще очень и очень далеко.
– Интересный пистоль, – обратив внимание на новинку, заметил Фрол.
Он уже привык относиться к своему товарищу со всей серьезностью. Карабины и боевые револьверы они предпочли оставить на хранение у трактирщика. До утра всяко-разно не пропадут. А вот расхаживать вооруженными до зубов – возбуждать лишнее любопытство патрулей. Ну не бегать же от них, в самом-то деле. Однако кроме тех револьверов имел Фрол и парочку «карповок».
– Еще бы. Под одеждой не видно, пять выстрелов. А с этой дурой, – Иван похлопал по трубе глушителя, – считай, и не слышно ничего.
– А отчего не шесть, как на боевых револьверах?
– Так для скрытного же ношения. Тут и калибр поменьше, и вишь, барабан не такой здоровый.
– Один?
– Пара. Второй под одеждой. Их даже взводить не надо. Знай себе дави на крючок, курок сам взведется, как и провернется барабан.
– Эка! И откуда ты только все это знаешь?
– Достанет того, что знаю.
– Согласен. Мне такие сделаешь?
– Сделаю. Только учти, один пистоль и полсотни патронов еще поднесу, а далее покупать будешь.
– Дорогие?
– Да уж не дешевые. Один порох чего стоит, а там еще и гремучая ртуть. Разориться можно.
– Ясно. Хм. Но с другой стороны, патроны-то эти не портятся, а пистоль только на самый крайний случай.
– Договорились. Но сейчас обходись клинком и руками. Шуметь нам никак нельзя. Больно стрельцы в Москве шустрые. Чуть шумнул, так сразу же набегают, как кабаны на случку.
– Ну так с них три шкуры дерут, вот и бегают. Пошли, что ли?
– Пошли.
Если во дворе было просто морозно и лишь легонько мело, то за воротами уже вовсю куражилась метель. Вот ведь! Всего-то пару часов назад было вполне терпимо, а теперь впору пожалеть, что на тебе кафтан стрелецкий, пусть и подбитый мехом, а не глухой тулуп с высоким воротником. Впрочем, по сегодняшним делам лучше уж померзнуть, чем быть в тепле и неповоротливым, как черепаха.
Хотя у стен домов ветер был тише, шли, придерживаясь середины улицы. Так оно куда сподручнее. Не то решат субчики приголубить клиентов, не дожидаясь, пока те доберутся до рва. Мало ли. Вокруг-то все белым-бело, но темных мест в подворотнях хватает. Да и на улицах в такую погоду ни души. Брр! И неудивительно. Холод собачий.
Немцы обнаружились именно там, где им и следовало быть. Во рву. Вот только напасть на стрельцов они были не в состоянии. Двое здоровяков – по причине безвременной кончины ввиду образовавшихся у них на теле пары-тройки лишних дырок. Рядом с третьим, связанным по рукам и ногам, притоптывал замерший Кузьма.
– Ну слава тебе господи! – едва стрельцы спустились со стены, обрадовался мужичок. – Совесть-то поимел бы, Иван Архипович. Я ить, чай, не в полушубке, а в кафтане латаном.
– Чего жалишься? Захотел бы, так давно уж обрядился бы в пристойное.
– Пристойное мне для работы помеха, – вразрез логике возразил Овечкин.
– Кузьма, ты зубы-то не заговаривай, – осматривая побитых и пленного, возмущенно произнес Фрол. – Это что ты тут такое учудил?
– Так то Бориска и Емеля, – пожав плечами, начал отнекиваться бывший нищий. – Проводили меня чин чином, помелькали, значит, чтобы немчура их приметила и меня живота не лишила. Опосля мы втроем и ушли. Да только парни репы свои почесали и решили, значит, пользу свою тебе, Иван Архипович, выказать. Взяли меня в оборот и уволокли прямиком сюда. Тех двоих порешили, этого повязали, а меня поставили его стеречь да тебя дожидаться.
– А сами?
– Сами с глаз долой подались. Раз уж их в дело брать не хотели. Мол, нужны будут, нору их я знаю.
– Интересные ребятки эти твои обломы, – надвинув шапку на глаза и почесав в затылке, выдал Фрол.
Впрочем, практически сразу же вернул головной убор на место. Холодно же, йолки!
– Я гляжу, они трофеи с них не взяли? – это Иван опять к Кузьме, обратив внимание на собранное в кучку имущество немцев.
– Сказали, что теперь они на службе, и ты сам определишь, что им положено, а что нет, – пояснил Овечкин.
– Ясно. Тогда так. Деньги при них были?
– Всего десять рублей, – кивнул Кузьма.
– Передашь Борису и Емеле. Все остальное… Ну, не знаю, утопи, что ли. Чтобы за ограбление приняли.
– Да чего мудрить-то, Иван Архипович. Оставить их как есть, к утру они тут уже нагишом валяться будут. А то еще и бродячие псы покуражатся.
– Хм. И то правда. Ладно. Тогда свободен. Фрол, берем этого и потащили. Нам бы с ним поговорить по душам.
– Догадался уж, – взваливая связанного себе на плечо, ответил казак. – Устану, подменишь. Куда пойдем-то?
– Давай окраиной, за околицу и в лес. Чувствую, тихо не получится.
– Это точно. Нутром чую, тот еще упрямец. Ну да и не таким языки развязывали.
