Глава 7
Прежде чем открыть глаза, Сабах услышал журчание, — перетекавшая через него вода холодила тело. Он увидел над самым своим лицом, буквально в нескольких сантиметрах, криво нависавшие вилы ручного погрузчика. Металл матово поблескивал в неверном полумраке. Погрузчик и листы асбоцемента закрывали пролом, свет лился из-за них. Сармини, придерживаясь за вилы погрузчика, сел, а затем и поднялся. Приложил ладонь к голове и тут же отдернул — страшно болел лоб.
— Однако, — пробормотал он, восстанавливая в памяти недавние события.
Вспомнилось, как он пошел по коллектору, преследуя беглецов, как почти уже захватил их. Но самоуверенность сгубила его, хорошо еще, что жив остался. Он пошарил в стоках, убегавших под завал, и не обнаружил своего саквояжа, с которым редко расставался. Лишь когда нашелся пистолет, он вспомнил, что саквояж схватила женщина. И это было плохо. Сармини осторожно подергал вилы погрузчика, тот засел намертво, даже не шелохнулся. Его можно было обрушить, разве что взорвав под ним заряд тротила. Чуткий слух донес до него тихие голоса, мужской и женский. Они звучали в отдалении, и слов было не разобрать.
Мокрый Сабах, пошатываясь, двинулся по коллектору назад. Смрад бил в нос, но не закрывать же его пропитавшимся стоками рукавом. Во рту чувствовался ужасный привкус. Не дойдя и до половины дороги, Сабах остановился, его вывернуло наизнанку.
Он отплевался и побрел дальше. Вскоре стало легче дышать. К счастью Сармини, коллектор устоял при авианалете, и он не оказался в подземной западне, где его вряд ли бы кто-нибудь нашел. Сабах выбрался в камеру сбежавших русских, огляделся, понял, что к побегу они готовились заранее. Для него не стали загадкой вбитые в швы деревянные колышки — стена приблизительно и обрушилась по контуру нарисованной зубной пастой двери.
— Предусмотрительные, твари, — пробормотал заместитель командира боевиков. — Даже лекарство с собой прихватили. За мою заботу заплатили черной неблагодарностью.
Он выбрался в коридор. Проход перегораживала рухнувшая железобетонная балка, из-под нее торчала рука охранника. Сармини за годы войны привык к разным обличьям смерти, и потому вид раздавленного тела особых эмоций на него не произвел.
Сабах вышел во двор, остановился, щурясь на яркое солнце. Тут было на что посмотреть. Сперва Сармини даже показалось, что он попал в какое-то другое место. Верхний этаж бывшего полицейского управления исчез напрочь, вместо него торчал задымленный покосившийся железобетонный остов. Местами еще полыхал огонь, пожирая остатки скудной обстановки кабинетов. Уцелевшие пленники неторопливо, с видом обреченных на смерть, сносили погибших поближе к стенам — боевиков в одно место, в тень, заложников в другое, на солнцепеке, метелками заметали следы крови на пыльной земле.
Сармини стоял и взглядом считал тех, кто уцелел. Французский инженер сидел на земле, зажимал ладонью раненое плечо и мерно раскачивался. Это порадовало Сабаха. Жив, значит, выкуп за него можно получить. При налете убило много перспективных пленников, теперь на этих перспективах можно было ставить жирный крест. За покойника родственники если и заплатят, то сущую малость, из-за которой и дергаться не стоит.
За высокими стальными воротами посигналила машина. Боевики бросились отворять створки. Во двор неторопливо въехал джип с пулеметом на платформе. Хусейн сидел за рулем. Глаза его блестели, рот расплывался в довольной улыбке. Радостными выглядели и боевики на платформе. За машиной бежали привязанные к заднему бамперу за руки пилоты правительственных войск. Уже во дворе Диб сделал эффектный жест — прибавил скорости. Измотанные пробежкой по городу пилоты не удержались на ногах, упали. Джип протянул их с десяток метров по земле и замер.
Хусейн лихо выскочил из-за руля, подошел к Сармини.
— Рад, что ты жив остался, — сказал он.
— Я тоже рад видеть тебя живым. Что произошло?
Диб коротко рассказал о том, как прошел авианалет и что ему удалось захватить двух пилотов в плен. Хусейн выглядел приободрившимся. Руководство повстанцев щедро платило за сбитые вертолеты и самолеты правительственных войск. Диб мог рассчитывать на несколько сотен тысяч долларов. К тому же ни с кем не делясь. Машину он сбил один, на его долю никто не собирался претендовать.
— Русских хоть не убило? — с надеждой поинтересовался Хусейн.
— Я понимаю, что ты сильно на них рассчитывал, — осторожно произнес Сармини. — Они бы позволили тебе выкупить твою семью.
— Они погибли? — не хотел верить в худшее Диб.
— Живы, — поспешил обнадежить командира Сабах. — Вот только им удалось сбежать.
— Ты допустил это? Я же оставил их под твоей опекой. Ты сам сказал мне, что все сделаешь сам! — стал наливаться злостью Хусейн.
— Я не мог ничего поделать. Так сложились обстоятельства. Обвалилась стена, через пролом они и ушли.
— Где они сейчас? — Диб готов был сию минуту ринуться в погоню.
— Там, — Сармини указал на руины завода строительных конструкций. — Провал, которым они ушли, теперь загорожен, через него туда не пробраться, но я слышал их голоса. Они все еще там. Если попытаются уйти, то непременно подорвутся. В тех местах все заминировано.
Хусейн соображал.
— Попытку уйти они предпримут ночью. До этого надо уговорить их сдаться или схватить. Мне они нужны живыми.
— Мне их трупы тоже без надобности, — ответил Сармини. — Этого добра у нас и без русских хватает.
— Я выставлю по периметру завода людей, — пообещал Диб. — Мимо них они не пройдут. — А ты попытайся провести с русскими переговоры, чтобы вышли добровольно.
— Не думаю, что они согласятся, — засомневался Сабах. — С воли в тюрьму добровольно не возвращаются.
— А ты постарайся, — скривил губы Диб. — Не согласятся, мы их там возьмем голыми руками. Тех патронов, которые они захватили, им надолго не хватит.
— Там все заминировано, — напомнил Сармини.
— Мы мины ставили, значит, и разминировать сможем, — самоуверенно заявил Хусейн.
— Не так все просто. У тебя есть схема установки ловушек?
— Зачем?
— И у меня ее нет. Минировал Ахмад, а он теперь с оторванной головой под стеной лежит. Тело отдельно, голова отдельно. У него уже ничего не узнаешь. Схема минирования для нас такая же загадка, как и для беглецов.
— Займись ими. А я показательно с этими асадовскими прихвостнями разберусь, — кивнул на сидевших на земле пилотов Диб.
— Пристрелишь? — спросил Сармини.
— Придумаю что-нибудь более изобретательное. Легкой смерти они не заслужили. Проволоку по городу за джипом… По шею в землю закопаю… Живьем освежую… Нет, лучше пусть сперва один освежует другого, а потом… Способов много. Но, к сожалению, у всех только одна жизнь.
— Придержи эмоции, Хусейн. У меня на их счет есть другое предложение.
* * *
Цех заброшенного и разрушенного до половины завода строительных конструкций полнился таинственными звуками. Внизу журчал стоками коллектор. Правда, без запаха это журчание казалось голосом горного ручья. Потрескивали расколотые балки, то и дело кусочки выкрошившегося бетона падали на пол. Под перекрытиями мелькали ласточки, залетавшие в свои слепленные при помощи слюны гнезда. Их потревожил авианалет, некоторые гнезда сорвались со своих мест, но жизнь понемногу входила в свои права. Территории бывшего полицейского управления и даже самого здания отсюда видно не было.
Данила сидел на бетонной балке, Камилла стояла перед ним.
— Мы должны уходить отсюда как можно скорее. Они могут появиться здесь в любую минуту и вернуть нас в тюрьму.
— Им сейчас не до нас, — оптимистично предположил Ключников. — Случился авианалет. Наверняка погибло много людей. Часть из них находится под завалами. Тела достанут не скоро. Почему бы им не подумать, что и мы погребены под кирпичными обломками? Я логично объясняю то, что нас до сих пор не хватились?
— Вполне, — согласилась Бартеньева.
— Будем выбираться ночью, — предложил Ключников. — Так у нас больше шансов спастись.
— Ага, — съязвила Бартеньева. — Больше шансов напороться на мину. Зато оставшемуся в живых в темноте не будет видно, как внутренности другого разлетятся во все стороны. — Сказав это, женщина и сама испугалась. — Мы в ловушке.
— В минном поле всегда можно проделать проход. Главное — не спешить.
— Как ты собираешься это сделать? Ты сапер?
— Нет. Но кое-что я умею. В армии служил.
— Не сумел откосить?
— Я и не косил. Отец бы меня не понял. Он у меня профессиональный военный.
— Интересные вещи узнаешь друг о друге в самое неподходящее время.
— Для начала следует хорошенько осмотреться. Мы попали сюда с голыми руками. Если не считать автомата. Но патронов в нем надолго не хватит. Оружие можно применить только в крайнем случае.
— Я же забыла тебе сказать, — Камилла раскрыла саквояж, показала его содержимое.
Там был планшетник Сабаха и тугие пачки денег.
— Тысяч сто долларов, — оценил на взгляд купюры разных достоинств Ключников. — Но вот толку от них нам здесь нет. Не пойдешь же в магазин. А планшетник сгодится для игр, чтобы коротать время на минном поле. Хотя, — оживился Данила. — Если в нем есть навигатор, то это нам поможет, когда мы выберемся на открытую местность.
— Оптимист хренов. Нам отсюда не выбраться.
Ключников покопался в памяти планшетника. Да, там был навигатор, несколько фильмов и база данных на пленников. Нашел Данила там сведения и о себе с Камиллой. Но ничего нового о своих персонах они не узнали. Ковыряться в многочисленных папках не было времени. Оператор отложил это на потом — если удастся выбраться.
— В полный рост не поднимайся, — предостерег он. — Нас могут увидеть.
— Ты же сам говорил, что нас считают погибшими, а трупы не ходят, — возразила Камилла.
— Если Сармини выжил, то он знает, что мы убежали, и знает, куда именно.
— Я же говорила, его нужно было пристрелить, — эмоционально произнесла женщина.
— Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь, — припомнил народную мудрость Ключников.
Они с Камиллой на четвереньках двинулись по цеху. У стены стояли стальные шкафчики, в которых рабочие обычно оставляют одежду. Женщина уже потянулась к дверце, чтобы открыть, но оператор схватил ее за руку:
— Они тоже могут быть заминированы. Знаешь, такие мины-сюрпризы?
— Наслышана. И как же нам быть? — спросила Бартеньева, с каждой минутой она боялась все больше, и уверенность в счастливом исходе их предприятия становилась все меньше.
Данила приподнялся, заглянул в шкафчик через дырочки, видно было мало, но все же ему показалось, что никаких хитроумных устройств внутри нет.
— Отойди за колонну, — попросил он.
— Зачем?
— Так будет безопаснее.
— Кому — мне или тебе? Я не хочу остаться одна. Погибать, так вместе, спасаться — тоже.
— Я сказал, отойди, — властно приказал Данила.
Бартеньева не двинулась с места.
— Я тоже сказала.
— Как знаешь.
Данила осторожно потянул дверцу на себя, прислушиваясь к малейшему скрипу, шуршанию. Шкафчик распахнулся. На лбу у оператора выступила испарина.
— Ну, я же говорил, что здесь безопасно, — выдохнул он.
— И я говорила.
Внутри оказалась мужская одежда — джинсы, белая рубашка, успевшая покрыться слоем пыли. Рабочие, похоже, покидали завод в спешке, когда начался то ли артобстрел, то ли авианалет, а потому и не успели прихватить свои пожитки. Ну, а потом уже никто не рисковал зайти в аварийное здание.
Толку от находки не было никакой. Даже размер одежды, и тот не подходил ни Даниле, ни его подруге. С предосторожностями был открыт еще один шкафчик. Тут уже нашлось чем поживиться. Рабочий, оставивший свои вещи, наверняка увлекался футболом и собирался после смены пойти поиграть. В первую очередь в глаза бросался туго надутый футбольный мяч и пара новеньких кроссовок. За ними стоял вместительный рюкзак. Ключников принялся исследовать его содержимое. Там оказалась большая бутылка минеральной воды, пачка чипсов, засохшая до состояния стекла пшеничная лепешка. К радости Данилы, «футболист» не слишком следил за своим здоровьем — курил. Пачка сигарет тут же перекочевала в карман оператора. В самом маленьком отделении отыскалась и связка ключей с брелком-фонариком.
— За этим добром никто возвращаться не станет, — пояснил Данила свой мародерский поступок.
— А я разве против? — удивилась Камилла. — Дай попить. У меня во рту сухо. Как в пустыне, даже губы потрескались.
Женщина пила жадно, но старалась сэкономить воду, делала маленькие глотки.
— Ты уверен, что нам удастся отсюда выбраться? — спросила Камилла, утолив жажду.
— Уверенным быть нельзя. Можно только надеяться.
— Давай попробуем проложить себе путь футбольным мячом, — предложила журналистка. — Пробиваешь им вперед и идешь следом.
— Плохой план, — прикинул Данила. — Тут, как я понимаю, стоят растяжки, мяч слишком мал, чтобы за ним можно было бы пройти и не опасаться.
— Тогда жду твоего предложения.
— Сиди здесь, а я пройду вперед. И сядь лучше за колонну.
— Мы уже обсуждали проблему. Или выбираемся вдвоем, или вдвоем гибнем, — напомнила Камилла. — Мои руки лишними не окажутся.
Ключников неожиданно согласился, он понял, если подруга будет находиться рядом, он станет действовать предельно осторожно. Последние дни приучили его к мысли, что его собственная жизнь почти ничего не стоит, а вот жизнь Бартеньевой оставалась для него бесценной, он словно вновь обрел свою любовь.
— Держись в паре метров за мной. Если крикну «ложись» — падай и прикрывай голову руками.
— Вот так? — изобразила, как именно будет действовать при опасности, Камилла.
— Все правильно, только побыстрей падай.
— Поняла. Но это же учебная тревога.
— Мы должны управиться засветло. Потом ничего не увидишь.
— Легко сказать, трудно сделать.
— У нас нет другого выхода. Вот разве что заплатить два миллиона. Они у тебя есть?
Данила осторожно стал продвигаться вперед. Пока явной опасности не просматривалось. Место открытое. Бетонный пол. Но все равно сердце билось учащенно. Дыхание стало неровным.
— Не расслабляйся, — обернулся Ключников. — Внимательно смотри по сторонам и, главное, под ноги. Запоминай, где именно мы проходили. Не исключаю, что нам придется возвращаться, если упремся в тупик.
— Я так и делаю.
— Делай это более усердно.
Ключников продвинулся еще на десяток шагов. Дальше идти было страшно. Дорогу преграждал завал из газосиликатных блоков. Среди них можно было бы установить все, что угодно.
— Будем делать проход здесь, — Данила осторожно снял верхний блок, затем другой, руки подрагивали, хоть мужчина и не хотел показывать свой страх перед женщиной. — Еще один, — выдохнул он, поднимая следующий блок.
— Чего ты остановился? — тревожно спросила Камилла.
— Посмотри, — в голосе Ключникова прозвучали одновременно и радость, и тревога.
Радость оттого, что ему удалось найти одну из ловушек. Эта была маленькая победа. Тревога же появилась оттого, что пока еще только выявленная опасность не была ликвидирована. Бартеньева присела на корточки, всмотрелась, различила протянутую между блоками тонкую рыболовную леску.
— Это растяжка, — объяснил Данила. — Наступили бы мы на блок, она бы и сработала.
— На конце лески граната? — догадалась журналистка.
— Надо еще выяснить, на каком конце, — Ключников покусывал губу. — Парень тут поработал с чувством юмора и изобретательный. Обычно растяжки просто тупо ставят на проходах. А он протянул леску между блоков, прикрыл ее.
— Почему ты считаешь, что работал именно мужчина? — Иногда Камилла склонялась к феминистским идеалам. — Может, и колесо изобрел мужчина?
— Почему бы и нет, — пожал плечами оператор.
— А потому, что случилось это изобретение во времена матриархата, когда женщины управляли миром. — Лишних мужчин они убивали. Оставляли мальчиков ровно столько, сколько требовалось для продолжения рода. Зачем им было кормить лишние рты? И изобрела колесо почти наверняка женщина.
— Я соглашусь с тобой, если ты скажешь мне, где искать эту чертову гранату.
— Ты же в армии служил, — напомнила Бартеньева.
— Может, раньше и женщины управляли миром, но нынче рулят мужчины. И учти, я не говорю, хорошо это или плохо. Уж лучше бы женщины рулили, меньше войн случалось бы. Хотя крика и ругани было бы гораздо больше.
Данила осторожно шел рядом с завалом из блоков, приседал, заглядывал в щели. Наконец он остановился. Между двумя блоками виднелась скомканная газета. Оператор взял ее за край двумя пальцами и медленно стал вытаскивать, прислушиваясь к каждому звуку, но пока, кроме шороха бумаги, ничего не слышал. Газета выскользнула, обнажив гранату. Усики чеки были сведены вместе и до предела вытянуты из отверстия, к кольцу привязана та самая леска. Данила прижал пальцами предохранительную скобу, вдвинул чеку и разогнул проволочные усики.
— Получилось, — он поднял над головой ставшую теперь безопасной гранату.
— Молодец, — похвалила Камилла. — Теперь можно и леску вытянуть, — беспечно заявила она.
— Не смей, — остановил ее мужчина. — Я же говорил, что тут поработал парень со своеобразным чувством юмора. Или женщина, но далеко не глупая.
Бартеньева отдернула руку.
— А что такое?
— Сейчас посмотрим.
Опасения оператора оказались не пустыми. Другой конец лески тоже был привязан к замаскированной гранате, а не к колонне.
— Идем дальше, — Данила подал Камилле руку и помог ей перебраться через завал.
Впереди виднелась кирпичная стена и закрытая дверь. Что ждет за ней, предсказать было невозможно.
— Единственный способ узнать — открыть ее, — произнес Данила.
— Предлагаешь сыграть в «русскую рулетку»? Я не настолько азартная, — ответила журналистка.
— Больше всего я жалею о том, что у нас с тобой нет камеры, — вздохнул Данила. — Получился бы отличный репортаж из преисподней.
— Профессиональный идиотизм, — прокомментировала заявление Камилла.
— Не скажи. Это профессиональный подход. Настоящий репортер все, что с ним происходит, должен стараться превратить в деньги.
— Камера у нас есть, — улыбнулась Бартеньева. — Не супер-пупер, конечно, но сойдет для сельской местности. — Она достала из саквояжа планшетник Сармини и включила его. — Только нам придется поменяться местами — мне предстоит поработать немного оператором.
Бартеньева принялась снимать. Данила комментировал, что именно он собирается делать.
— Тут все заминировано, — говорил на камеру планшетника Данила. — Дверь, возможно, тоже, но, чтобы спастись, мы должны пройти через нее. Как? Поставьте себя на наше место. Что бы сделали вы? Понимаю, сидя у телевизоров в уютной квартире с баночкой пива в руках, похрустывая чипсами, тяжело заставить свой мозг работать в авральном режиме. К тому же вы не рискуете своими жизнями. А я и моя напарница не имеем права на ошибку, она может оказаться роковой. — Ключников сделал драматическую паузу, а потом стал объяснять, что собирается предпринять.
Его план сводился к тому, чтобы привязать к дверной ручке электрический провод, сорванный со стены, и с его помощью, спрятавшись за колонной, открыть дверь. Благо она открывалась «на себя». Камилла снимала, Данила действовал. Дверь оказалась без сюрпризов, она отворилась с противным скрипом.
— Даже не знаю, радоваться этому или огорчаться, — произнесла женщина, выходя из-за колонны. — По драматургическим правилам построения телесюжета она должна была красочно рвануть.
— И у тебя срабатывает профессиональный идиотизм. Взрыв можно потом подмонтировать, если хочешь. Небольшой обман зрителя ради драматизма сюжета допустим.
Телевизионщики хоть и искали пути к спасению, но так увлеклись съемкой «репортажа из преисподней», что вздрогнули, когда произошло вполне предсказуемое, вернувшее их к реальности окончательно. По пустым цехам завода строительных конструкций разлетелся усиленный мегафоном голос Сармини:
— …вы находитесь в заводском корпусе. Я это знаю точно. Вам не выбраться из него. Он полностью заминирован. Выходите и сдавайтесь. У вас нет шансов. Подумайте о своих жизнях…
Камилла прошептала:
— Как мне хочется послать его подальше.
— Не стоит. Он на это и рассчитывает — что мы выдадим, где именно находимся, — возразил Данила.
Бартеньева сдержала себя, не стала кричать в ответ, просто показала в сторону бывшего полицейского управления оттопыренный средний палец и тихо произнесла:
— Фак.
— Странно слышать такое от женщины, — прошептал Ключников. — Неужели во времена матриархата именно такой жест был в ходу среди дам? Это же чисто мужское понятие, дать собеседнику знак, что его могут поиметь против его воли…
— Я даю вам полчаса на то, чтобы вы вышли сами, — крикнул в мегафон Сабах. — Не выйдете, мы сами вас возьмем. Но только выкуп за вас увеличится.
Слова заместителя командира боевиков эхом разнеслись по пустым гулким цехам, а затем послышался стук метронома.
— Сармини любит дешевые эффекты, — скривила губы Камилла.
— Но, признайся, на психику давит. Ему бы на телевидении звукорежиссером работать, — не согласился Ключников. — У нас с тобой полчаса времени, чтобы приготовиться к встрече.
Данила уже выработал алгоритм поиска «сюрпризов». В следующем цеху он сразу же обратил внимание на детали, которые сами собой не могли бы возникнуть при обрушениях. Примерно посередине цеха виднелся вал из песка. Невысокий — с полметра, но он шел от одной стены до другой, обойти его невозможно.
— Там? — Камилла тоже стала просекать излюбленные «фишки» сапера-боевика.
Вдвоем они опустились на колени и стали руками осторожно разгребать песок.
— Там что-то твердое, — Бартеньева застыла, засунув руки в песок.
— Не двигайся, — Данила стал осторожно отгребать, вскоре показался корпус самодельной мины.
Деревянный ящик с приподнятой крышкой, внутри тротиловая шашка с вставленным в нее детонатором и нехитрое приспособление — наступишь на крышку, она опустится и приведет в действие взрыватель. Данила вытащил детонатор и вздохнул с облегчением.
— Еще один этап преодолен, — сказал он и стал засыпать песком то место, откуда они извлекли мину.
Чтобы как-то его обозначить для себя в будущем, он положил на вал небольшой кирпичный обломок. Метроном, усиленный мегафоном, продолжал щелкать, отсчитывая время, оставшееся для принятия или отклонения ультиматума, выставленного Сармини.
