Глава 14
— Поздно уже, у меня нет сил шагать в таком темпе, — пожаловалась Камилла. — Я и ноги в кровь стерла.
Она села на землю, сняла кроссовки и стала осматривать ступни.
— Ерунда, до свадьбы заживет, — пошутил Данила.
— Мне это рассматривать как официально сделанное предложение? — поинтересовалась женщина, растирая ногу.
— Можно и так. Ты права. Ночью нужно спать.
— В чистом поле? Тут же шакалы бегают. А они поопаснее собачьей стаи.
— Включай планшетник. Разберемся.
Засветился экран, связь со спутниками была установлена. Беглецы принялись изучать местность. Навигатор показывал, что в двух километрах, за невысокой горой расположен поселок.
— Рискнем? — предложила Бартеньева.
— Ты с ума сошла. Проситься к кому-нибудь в дом?
— А что в этом такого? Пройдемся по поселку, купим поесть, попить. Возможно, даже договоримся о транспорте. Или вообще машину купим. Люди во всем мире любят деньги.
— Тогда поспешим, темнеет.
И вновь длинные тени заплясали по земле. С вершины горы открылся вид на поселок.
— Похоже, что базы боевиков в нем нет, — разглядывая сугубо мирные дома, сделал вывод Данила.
— Мне тоже так кажется.
Бартеньева с Ключниковым двинулись к поселку, впереди журчал ручей. Две женщины полоскали в нем белье, рядом с ними плескали друг в друга водой дети.
— Мама, мама, смотри! — крикнула девочка лет семи, указывая на приближающихся чужаков.
Женщины вскинули головы. Данила приветственно помахал им рукой. Арабки тут же стали шикать на детей, торопливо собирать белье в тазы, а затем побежали к поселку, словно от прокаженных.
— Чего это они такие неприветливые? — спросила Камилла.
— Будем надеяться, что они — исключение из правил.
Но оказалось, что не исключение. Люди разбегались с улицы, запирали дома. Поселок «вымирал» буквально на глазах.
— Лучше повернуть назад? — забеспокоилась Камилла.
— Погоди паниковать. Вон, есть одна живая душа.
Улица вливалась в небольшую площадь. На вынесенном из дома стуле сидел старик. Только подойдя поближе, беглецы поняли, почему он не скрылся при их появлении. Он был слеп. Глаза прикрывали солнцезащитные очки с наклеенными на стекла блестящими звездами.
— Здравствуйте, уважаемый, — сказал по-арабски Данила.
Старик сразу же уловил акцент и насторожился.
— Здравствуйте, — произнес он. — Издалека идете?
— Мы иностранцы, — заговорила Камилла. — Хотели бы купить здесь что-нибудь поесть и попить. Но все почему-то разбегаются, когда нас видят.
— Люди боятся шпионов, — объяснил старик. — Поговоришь, продашь, а потом у тебя будут неприятности.
— Мы не шпионы, — как могла убедительнее сказала Бартеньева. — Мы из плена убежали. Нас хотели в рабство продать.
Старик оценил откровенность.
— Сейчас, — он поднялся и прошел в дом.
Вернулся оттуда в сопровождении девушки, та держала в руках пару лепешек, пластиковую бутылку с молоком и завернутый в кусок полотна творожный сыр. Не торгуясь, не спрашивая о цене, Данила протянул двадцатидолларовую банкноту.
— Пустить к себе переночевать не могу, — признался старик. — Люди потом разное говорить станут. Мне неприятности не нужны. И никто не пустит. — Подумав, он дал совет: — Неподалеку от поселка стоят руины церкви. Там можете и переночевать.
Задерживаться в поселке не стали. На пригорке за ручьем высились величественные развалины. Церковь была старой, сложенной из отесанных каменных блоков. Колокольня развалилась до половины, а вот своды еще держались.
Камилла остановилась, чтобы умыться в ручье. Ключников рассматривал средневековый храм.
— Старинный, наверное, еще крестоносцы строили.
— Вот тебе и культурная программа. — Бартеньева плеснула в лицо водой. Обтерла ладонью шею.
Смеркалось. Беглецы зашли в храм. Там было гулко и прохладно. В высоких остроконечных оконных проемах догорало закатом небо. Данила пощупал рукой пол:
— Внизу сыро. Поднимемся выше.
Над входом нависали массивные хоры с прорезанными в ограждении готическими розетками. Винтовую лестницу, ведущую наверх, отыскали не сразу, она пряталась в толще стены. Ступать было неудобно, ступеньки высокие и узкие. С хоров через пролом в обвалившейся стене открывался величественный, суровый пейзаж. Плиты пола за день прогрелись солнцем.
— У меня такое ощущение, что я сижу на печке, — Камилла устроилась на полу и достала лекарство.
Только после того, как сделала инъекцию, журналистка расстелила полотенце, разломала лепешку пополам. Принялись есть хлеб, запивая его молоком.
— Вкусно, — призналась женщина. — Все куда лучше магазинного. И лепешка свежая, и молоко холодное. А храм так вообще исторический памятник, архитектурная достопримечательность. Неплохо мы с тобой устроились.
— Но, думаю, ты бы предпочла сейчас московский магазин и квартиру в панельном доме.
— Вай-фай бы нам тоже не помешал. — Камилла отряхнула ладони от крошек, вытерла ладонью губы от жирного, как сливки, молока и достала планшетник. — Составим себе маршрут на завтра. — Засветился экран.
Но проложить маршрут Камилла не успела. Невдалеке послышался звук приближающихся машин.
— Что за черт? Кого это несет? — всполошилась Бартеньева.
Данила осторожно выглянул в пролом стены. По объездной дороге, огибая поселок, двигались микроавтобус и джип с пулеметом на платформе. Еще оставалась надежда, что машины просто проедут мимо, но надежда не сбылась. Автомобили свернули к руинам христианского храма.
— Что им здесь надо? — Камилла жалась к стене, от испуга она даже забыла выключить планшетник.
Микроавтобус остановился позади джипа. Из него трое боевиков в черных масках с прорезями для глаз вывели двух женщин с детьми — мальчиком и девочкой. Из джипа никто так и не появился.
— Похоже, что заложников привезли, — прошептал Ключников, распластавшись на полу и выглядывая в зал церкви через прорезь в ограждении хоров.
Вспыхнули фонари.
— Станьте сюда, возле стены, — приказал один из боевиков женщинам и детям.
Второй устанавливал на треноге видеокамеры. Третий осветил заложников фонарем.
— А теперь говорите, как я вас учил, — распорядился боевик, включая камеру.
Первым заговорил мальчик:
— Папа, заплати им. Иначе нас убьют…
Камилла подползла к Даниле и прошептала:
— Это точно заложники.
— Где-то я уже видел эти лица.
— Ты о женщинах?
— И о них, и о детях. У меня память профессиональная. Один раз увижу — запомню надолго, — Ключников наморщил лоб.
Мальчишка замолчал, по взмаху руки боевика заговорила женщина, голос ее нервно подрагивал:
— Хусейн, с нами пока все хорошо. Никого не обижают, но ты поторопись с выкупом, не опоздай…
Данила повернул лицо к Бартеньевой.
— Я вспомнил. Они есть на фотографии в планшетнике. Это семья Хусейна Диба. Кто-то их украл.
Камилла встрепенулась, лицо ее исказил страх:
— Планшетник. Я его забыла выключить. Он же светит.
Трофейный планшетник и в самом деле лежал под стеной и неярко освещал ее своим экраном. Данила пополз к нему и уже собрался выключить, как уставился на экран. Происходило что-то невероятное. В стране, где был наглухо отключен Интернет, внезапно появился вай-фай. Это было похоже на мистику. Ключникову даже закралась было мысль в голову, что это силы провидения послали связь в полуразрушенном христианском храме. Мол, место святое. Но в душе оператор все-таки был больше атеистом, чем верующим, во всяком случае, с сомнением относился ко всяким святым чудесам. Он присмотрелся — вай-фай не был халявным, к нему требовался пароль, и самое удивительное, что пароль был забит в память компьютера.
«Бред, — подумал Данила. — Или глюк», — он продолжал тупо смотреть на экран.
Съемки внизу закончились. Один из боевиков принес женщинам и детям матрасы. Тот, который снимал, вынул из камеры диск и вышел из храма. Ключников приподнялся на руках и выглянул сквозь проем на улицу. Боевик подошел к джипу, человек, сидевший за рулем, открыл дверцу. Сверкнувший в лунном свете диск перешел из рук в руки. Габаритная лампочка открытой дверцы осветила лицо водителя. Если бы Данила не имел к этому моменту смутных подозрений, то мог бы и не узнать с такого расстояния и при таком освещении Сармини. Но он узнал. Все сходилось воедино. Планшетник, доставшийся им вместе с саквояжем, принадлежал Сабаху, вот и ловил вай-фай, установленный в его джипе. Получалось, что это Сармини похитил жен и детей своего командира!
Ключникову не терпелось поделиться своим открытием с Камиллой, но боевики уже вышли из церкви. Матери уложили детей и сами легли спать. Поэтому любой посторонний звук гулко бы разлетелся под средневековым сводом. Пришлось затаиться.
Завелся двигатель. Джип уехал, пропал и вай-фай, что окончательно подтвердило, что приезжал сюда именно Сармини.
Камилла и Ключников дождались, когда послышалось сонное посапывание детей. Одна из женщин стала что-то тревожно бормотать во сне, старшая жена Хусейна похрапывать. Теперь можно было аккуратно пошептать друг другу на ухо.
Данила рассказал о своем открытии, о том, что они почти нос к носу столкнулись с Сабахом.
— Сообщи мы о таком Хусейну, он бы поджарил своего заместителя на медленном огне, — почти беззвучно произнесла Камилла.
Всю ночь беглецам пришлось бодрствовать. Во сне можно захрапеть, засопеть, начать разговаривать. Короче говоря, выдать себя с головой. Эта ночь показалась бесконечной. К тому же не существовало ясности — сколько времени боевики собираются здесь пробыть. А вдруг решили обосноваться здесь на неделю? Но, слава богу, утром они забрали женщин, детей и уехали на микроавтобусе.
Камилла наконец-то вздохнула с облегчением.
— Не заметили, — произнесла она, глядя через пролом вслед удаляющейся машине. — Как же я устала. Только не говори мне, что мы сейчас отправимся в путь. Я спать хочу.
— И я тоже. Первый раз в жизни приходится спать в церкви.
Проспали далеко за полдень. Беглецов разбудили горячие лучи солнца. Когда они уже выходили из храма, Камилла увидела у стены маленького плюшевого медведя с крыльями, как у ангела, забытого дочкой Хусейна. Медвежонок сидел у стены и словно грустил, что маленькая хозяйка оставила его.
— Какой ты одинокий. — Бартеньева присела, взяла его и спросила: — Пойдешь с нами?
— Ну и что он тебе ответил? — спросил Данила.
— Он согласен. Говорит, что мы хорошие и добрые люди. — Камилла сунула медвежонка-ангелочка в карман рубашки…
* * *
Впереди виднелась полоска шоссе, по нему время от времени проносились машины.
— Считаешь, нам стоит идти на трассу? — спросила Бартеньева.
— Там нас могут подобрать, подбросить.
— Кто? Очередные боевики?
— Я пока не видел там их «тачанок». Не все же в этой Сирии с ума посходили, — предположил Ключников.
— Не все, но большинство предпочитает ездить с пулеметами и автоматами.
И тут Данила заметил на шоссе колонну машин, которую сопровождала одна такая «тачанка». Колонна выглядела не типично для здешних мест. Внедорожники и пара грузовиков тащили за собой поблескивающие полированным металлом жилые трейлеры, на которых трепетали флаги.
— Бежим! — закричал Ключников, бросаясь к шоссе.
— Зачем? — спросила Камилла, но Данила не остановился, чтобы подождать ее.
— Это международная гуманитарная миссия! У них на флагах красный крест и полумесяц!
До Камиллы наконец дошло — это их шанс спастись. Колонна уже приближалась к перекрестку. Можно было и разминуться со своим счастьем. Бартеньева сняла на бегу рубашку и стала мотать ей над головой.
— Стойте! Стойте!
Вид молодой женщины в лифчике, наверное, привлек внимание кого-то из водителей в колонне. Машины сбавили скорость, замерли на перекрестке. Пулеметчик на джипе на всякий случай повернул ствол пулемета к незнакомцам.
Камилла, поняв, что ее финт с рубашкой удался, стала на ходу одеваться. Запыхавшийся Данила подошел к вышедшему из головного джипа европейцу с искрящимися рыжими волосами. Пот заливал оператору глаза.
— Мы… — начал Ключников, готовясь объяснить, каким образом он и его спутница оказались в здешних местах.
— Мистер Ключников? Данила? — по-английски спросил рыжеволосый гигант.
Оператор смахнул пот с глаз. Рыжеволосого он узнал — пересекались где-то раньше. Лицо знакомое. Но профессия заставляла его видеть сотни и тысячи лиц, всех имен не упомнишь. Гигант понял замешательство оператора.
— Я Джон Томпсон. Помните?
И тут же вспомнился Афганистан, где Камилла с Ключниковым два дня провели в обществе команды медиков, работавших в передвижной гуманитарной миссии.
— Черт побери, — произнес Ключников. — Мир и в самом деле тесен. Вот уж не думал тут тебя встретить.
Подошла Камилла, поприветствовала Джона так, словно они расстались только вчера и ничего необычного в этой встрече на закатном сирийском шоссе не было.
— Вас подвезти? — предложил Томпсон.
— Было бы неплохо. Ты даже представить себе не можешь, что нам пришлось тут пережить.
— По дороге расскажете. — Джон гостеприимно распахнул дверцу жилого трейлера, который оказался оборудованным под медицинский кабинет для приема пациентов.
Данила мечтательно прищурился, оказавшись на мягком топчане, Камилла предпочла офисное кресло. Трейлер шел по шоссе мягко. Рассказ Ключникова о сирийских злоключениях не занял много времени. Он не стал вдаваться в подробности, расписывая все, что с ними случилось за последнее время.
— Побывать в шкуре заложника? Я вам сочувствую, — проговорил Джон. — Насчет твоей болезни я тебя осмотрю, как приедем на место. Может, и не так все страшно. Можете считать, что вам повезло, через два дня к нам прибывает транспорт с гуманитарной помощью, на нем мы вас и переправим в Латакию — в порт.
— Неужели мы спасены? — не могла поверить в чудо Камилла.
— Что, в хорошее уже разучились верить? — усмехнулся хирург. — Выпьете кофе?
— Я бы и от виски не отказался, — вставил Данила.
— Виски я не держу в этом трейлере. Но когда приедем, обещаю достать бутылку из личных запасов.
— Вас сопровождают повстанцы? — Ключников посмотрел в заднее окно.
Дорога как раз делала поворот, и «тачанка» просматривалась на фоне заходящего солнца.
— Нам выделили сопровождение на всякий случай. Доведут до конечного пункта и уедут. Вполне мирные парни, по сирийским меркам. Неотесанные, правда, но и это поправимо.
Как оказалось, гуманитарная международная миссия направлялась в крупный поселок, до которого оставалось еще полчаса езды. В ней работали медики из Европы, делали прививки, лечили больных. Джон даже проводил несложные операции.
На место прибыли, когда почти стемнело. Поселок темнел у подошвы горного хребта. Лишь в редких домах еще горел тусклый свет. Площадку для миссии показали сопровождавшие боевики — каменистое плато на окраине. Жилые трейлеры и машины поставили кругом, так что получился закрытый со всех сторон дворик. Чувствовалось, что люди привыкли к кочевой жизни. Не прошло и часа, как уже стояли полотняные навесы, колыхались москитные сетки. На портативных газовых плитках готовилась еда. Коллеги Джона Томпсона не приставали к русским с расспросами, понимали, что люди натерпелись и теперь хотели бы побыть в спокойной обстановке. Большинство медиков и волонтеров собрались в большой палатке на ужин. А вот Джон решил устроиться рядом со своим трейлером.
После душа и смены одежды первым делом он осмотрел, обстукал Данилу, осмотрел его на УЗИ и полностью подтвердил диагноз, поставленный арабским медиком в Абу-эд-Духуре.
— В крайнем случае, я мог бы сделать операцию и здесь, в полевых условиях, — сказал он. — Но время терпит, пара дней ничего не решит. Тут нет условий для послеоперационной реабилитации, да и стерильности не обеспечишь. Тебе нужна хорошая клиника, вот и все. Через месяц забудешь о своей травме. Главное, что почка продолжает функционировать. Вот только побереги себя.
— Что, уже и выпить нельзя? — спросил Данила.
— Если без русского или шотландского фанатизма, то можно, — разрешил хирург и, сдержав слово, выставил на стол большую бутылку виски, принес из холодильника лед. Причем не в формочках, а цельным куском, со специальным ножом для колки.
Камилла смаковала крепкое спиртное, отпивая его малюсенькими глотками. Кусок льда плавал в стакане айсбергом и постукивал о зубы, когда женщина пила.
— За спасение, — предложила она тост. — Нам тебя, Джон, сам бог послал. Иногда он любит подобные шутки. Свела же нас судьба на том перекрестке.
— Это не удивительно. При вашей профессии у вас половина мира в знакомых ходит.
— Ну, положим, не половина, чуть меньше. Мы только в Антарктиде не снимали, — похвасталась Камилла.
— Потому что Антарктиду горячей точкой не назовешь, — оправдался Ключников.
Джон шутки не понял, пришлось объяснять. Ключников был на седьмом небе от счастья. Он постепенно осознавал, что они с Камиллой спаслись, что опасность уже миновала. В этом его больше всего убеждало то, что он пил маленькими глотками виски со льдом, над головой горела электрическая лампочка, мирно постукивал дизель-генератор. Ключников вновь окунался в цивилизованную жизнь, пусть это был только маленький ее островок посреди войны.
— Что-то вас не встречают тут с распростертыми объятиями, — сказал он Джону Томпсону, показывая на темный поселок. — Никто не пришел. Да и улицы словно вымерли.
— Завтра сам все увидишь. У нас есть хороший способ выманить местных из их домов и наладить диалог. Еще ни разу не подводил.
Все хорошее рано или поздно кончается, кончился и виски в бутылке. Ключников даже опьянел. Качественное спиртное приятно туманило голову.
— Я бы и спать лег. А то усну прямо здесь, в кресле, — признался он. — Да и Камилла уже дремлет, стала непростительно молчаливой, а ведь женщины любят поболтать.
— Ничего страшного. Можете и в креслах заснуть. Пледов у меня хватает, накрою, — пошутил Джон.
Лишних мест в жилых трейлерах не было. Потому Томпсон и определил своих русских знакомых в кабинет для приемов. Он надул им компрессором огромную двуспальную кровать, дал постельное белье. Беглецы лежали рядышком, только на это у них и оставались силы.
— Давай договоримся с тобой, что больше никогда-никогда не будем ссориться, — предложила Камилла.
— А если случится так, что ты разлюбишь меня? — усмехнулся Данила.
— Такого просто не может случиться. И ты меня уже никогда не разлюбишь. Женщины чувствуют такие вещи, поверь.
— Тогда можно и спокойно заснуть. — Ключников отыскал ладонь Камиллы и легонько сжал пальцы женщины. — Спокойной ночи, дорогая, — пожелал он.
— Действительно, спокойная ночь, — прошептала Бартеньева и потянулась…