Глава 12

На большом экране пошли финальные титры фильма. Публика, наполнявшая зал киноконцертного комплекса в самом центре Москвы, отозвалась бурными аплодисментами. Кто-то даже крикнул «Браво!». Плавно загорелся свет, и на сцену вновь поднялась съемочная группа художественного фильма «Симметричный ответ»: продюсер, режиссер, сценарист, актеры, исполнявшие главные роли, и две голливудские знаменитости, сыгравшие в эпизодах. Правда, актеры были уже в солидном возрасте, лет по семьдесят. Но публика их до сих пор помнила.

Люди поднимались из кресел, стоя аплодировали. Пришлось подняться и депутату Госдумы — Виктору Павловичу. Он бы, возможно, и не пошел на премьеру нового боевика, снятого по заказу одного из ведущих центральных телеканалов. Но у Виктора Павловича имелся свой интерес к этой премьере, на которую были приглашены важные люди, и интерес этот был мало связан с кинематографом. Как думский сиделец со стажем, он прекрасно знал, что важные вопросы решаются не в зале заседаний и не в кабинетах. А при неформальных встречах. Когда важный вопрос просто подсовывается, как бы возникает сам собой.

— Чушь собачья, — сказала расфуфыренная студентка, обращаясь к своему парню. — Так в жизни не бывает. Это не «Симметричный ответ», а какой-то «Асимметричный» получился.

— А мне понравилось. Чушь-то она, конечно, чушь. Но фильм захватывает. Динамика, глаз от экрана не оторвать. Но я бы картину назвал «Сошедшие с небес», это в том смысле, что он про десантников. Они вроде как ангелы, которые с неба спускаются, чтобы спасти людей.

Виктор Павлович в душе был согласен с молодым человеком, а не с его подругой. Отгремели аплодисменты, откланялись создатели фильма. Публика потянулась к выходу. Среди пришедших на премьеру были и те счастливчики, кого пригласили на фуршет. Кому попало пригласительные не раздавали. Избранных набиралось человек около полсотни. Среди них, разумеется, артисты, исполнявшие главные роли, члены съемочной группы, видные киношники-телевизионщики, несколько депутатов и, как водится, околокинематографическая публика.

Зал для фуршета сняли неподалеку от киноконцертного комплекса. Всего-то перейти улицу. Заведение называлось «Какао». Место опробованное — персонал вежливый, привыкший ко всяким экстравагантным выходкам. Кухня хорошая.

Виктор Павлович пропустил вперед себя двух дам, одетых в вечерние платья с такими глубокими вырезами на спинах, что даже просматривались загорелые ложбинки между ягодиц. Дамы отправились в туалет подправить макияж, а депутат подался к лифту. Он шагнул в огромную, размером с большую комнату в стандартной панельной квартире, кабину лифта. Там у зеркальной стены стоял генеральный продюсер телеканала, выступивший заказчиком фильма. На нем был надет дорогой, в широкую серебристую полоску костюм.

Стеклянные створки сошлись, кабина плавно поплыла вверх. Генпродюсер и депутат знали друг друга неплохо, общались на «ты».

— Здорово, Витек, — протянул ладонь видный телевизионщик и вяло пожал руку депутату.

— Достойная работа, — осторожно похвалил фильм Виктор Павлович.

— Дерьмо, — живо отозвался генпродюсер. — Знал бы ты, чего мне стоило его на широкий экран выпустить.

— В смысле бабок? — участливо поинтересовался Витек. — Я же знаю, кино — это всегда дурдом. Один раз уже инвестировал и заработал головную боль. Когда вкладываешься как инвестор в будущую ленту, тебе режиссер лапшу на уши вешает, божится, мол, в два «лимона» вложимся и еще на этом заработаем. А потом получается, что деньги на середине съемок кончаются. Но производство же не остановишь! И приходится вкладывать, вкладывать… В результате шесть «лимонов» улетает. Фильм кассы не делает.

— Кинематограф прибылен только как прачечная по отмыванию денег. Я не про бабки. Бабки тоже — дерьмо, — оживился генпродюсер. — Я про сюжетную составляющую.

— Я не специалист. Мне понравилось. Патриотично и державно, а это — главное в наше время.

— В сюжетной составляющей и понимать нечего. Это как два пальца об асфальт. Сперва сценарий писался под события в Ираке. Ну, типа америкосы ничего не могут с боевиками-исламистами поделать, а мы там десант высадили и всех построили. Пока подготовительный период шел, пока съемки начались, Ирак уже стал неактуальным. Зал под него не соберешь. И тут, показалось, сам бог карты в руки дал. Ливия! Все на слуху и в «ящике» с утра до вечера. Переделали Ирак на Ливию. Кое-чего подсняли, компьютерной графики добавили. Но слишком быстро там все кончилось. Все — Ливия неактуальна, никому не интересна. Собрали художественный совет, сперва наш креативный продюсер предложил переделать все на Афганистан. Мол, это вечная песня, там постоянно воюют, наркота всякая. Но я вовремя остановил затею. Афганистан в кино, он у нас в стране плохо катит. Вроде и державно, и патриотически, но не любит публика, когда ей напоминают о войне, которую их Родина проиграла. Это уже в подсознание вбито. И тогда приняли решение перебить фильм на Сирию. Получилось. Три раза ленту переозвучивать пришлось. Слава богу, там конфликт между Асадом и повстанцами затянулся, с выходом на экран успели. Все телевизионные новости о сирийском конфликте, считай, нам бесплатная реклама.

Кабина лифта остановилась. Стеклянные створки разошлись. В фойе кафе «Какао» уже фланировала разношерстная публика. В банкетный зал пока не заходили, ждали официального начала.

— Где снимали? — поинтересовался депутат.

— Все в Крыму. А финальная сцена — в Мраморных пещерах.

— Так там же вроде заповедник.

— Бабки все делают. Заплатил, и костер разжигай. Из базуки стреляй.

Официанты сняли ленточку, перегораживающую вход в банкетный зал. Публика хлынула внутрь.

Мягко горел свет. Барная стойка была заставлена батареей бутылок с виски. Если бы вместо виски это были бы артиллерийские снаряды, то пушке пришлось бы стрелять сутки напролет, чтобы извести боекомплект.

— Господа! — зычно объявил генпродюсер. — Угощайтесь! Вискаря немерено!

Бармен, несмотря на то что публика собралась вроде как солидная, уносить бутылки от стойки не позволял, наливал в стаканы понемногу. Гости попроще стояли, а вот для депутатов, голливудских знаменитостей, выдающихся деятелей отечественного искусства имелись столики с креслами. Метрдотель подвел Виктора Павловича к одному из них, указал на кресло и снял табличку с фамилией со стола.

— Вам уютнее будет с коллегами, — пояснил метрдотель. — И не беспокойтесь, прессы здесь нет. Мы уж позаботились об этом.

— На мобильники тоже снимать можно, — напомнил Виктор Павлович.

— Охрана у нас хорошая. Пресекут мгновенно.

Коллеги-депутаты-однопартийцы уже подтягивались. Виктору Павловичу приходилось постоянно подниматься с кресла, потому как в его среде на публике принято было приветствовать друг друга по-русски с троекратными объятиями.

Прозвучали официальные тосты за генпродюсера, «заварившего эту байду», за режиссера, актеров. Постепенно публика пьянела и разбивалась на группки по интересам. Откуда-то появились и новые люди, у которых вряд ли имелись пригласительные на банкет, — развратного вида девицы, женственные, манерные парни. Виктор Павлович смотрел по сторонам, ожидая, когда можно будет подсунуть коллегам свой вопрос, ради которого он и пришел на премьеру.

Звенели бутылки с виски. Бармен продолжал выставлять их на стойку, чтобы восполнить потери «боекомплекта». В одном большом аквариуме лениво шевелила плавниками стерлядь, в другом — перебирали паучьими лапами камчатские крабы. Генпродюсер беседовал с состарившимся голливудским актером-звездой. Он держал его за галстук и приговаривал:

— А я тебе говорю, что я круче, чем Коппола. Понял?

Актер не знал русского, но фамилия великого соотечественника была ему знакома, а потому он опасливо соглашался. Мол, возможно, и круче. Гул голосов плыл по залу. Табачный дым плавал тремя слоями, как пар в турецкой бане.

— Скучно сидим, — проговорил один из думцев, разливая виски.

— За великую Россию! Гип-гип — ура! — зычно предложил тост другой захмелевший партиец.

Все за столиком поднялись, трижды крикнули:

— Гип-гип — ура! — и выпили залпом, так, как пьют водку.

Один депутат закашлялся, подавившись куском льда. Разговоры поутихли, кто-то в зале неосторожно звучно проговорил:

— Мудаки.

Депутаты не обиделись, в прессе и в частных беседах с коллегами из других фракций им приходилось выслушивать и не такое, привыкли.

— Сам ты мудак, — добродушно проговорил, обернувшись, Виктор Павлович.

Думцы вновь уселись. Генпродюсер наконец-то перестал мучать американского престарелого актера и подошел к ним:

— Как отдыхается? Вискарь хорош?

— Отменный, — ответил за всех Виктор Павлович. — С Сирией вы точно угадали. Сирия — это последний форпост России на Ближнем Востоке. Единственная наша военно-морская база в Средиземном море, — веско сказал он.

— Вот потому и бьет мой фильм по целевой аудитории, — усмехнулся генпродюсер, не подозревая, в какую ловушку пытается его затянуть депутат.

Партийцы важно закивали, мол, да — форпост и база.

— Жаль, хороший фильм, но вот пройдет он на большом экране, ну, прокрутишь ты два эфира на своем телеканале. На рекламе немного бабла поднимешь. Все равно не отобьешь. Выходит, себе в убыток сработал, — вставил Виктор Павлович.

— А сколько у нас в России региональных телеканалов? Забыл, Витек? На каждый из них фильм продать можно. С одной продажи много не поднимешь, а ты на количество регионов умножь. А еще кабельное телевидение, украинские телеканалы. Цифра внушительная. К тому же делал я не на свои бабки, а при продаже солидный кусок откусить можно, — честно признался продюсер.

— Вот ты мне про новости телевизионные говорил.

— Когда?

— Перед банкетом. Забыл, что ли? Ну, в том смысле, что это реклама бесплатная, информационная поддержка, — напомнил Виктор Павлович, решив, что стоит ковать железо, пока горячо.

— Было дело.

— А теперь прикинь, если твой новый фильм с реалити-шоу спарить.

— Чего там прикидывать, но реальный информационный повод нужен, Витек.

— А он есть, — прищурился депутат. — Данила Ключников и Камилла Бартеньева, они ж сейчас у сирийских повстанцев в плену сидят.

— Ты у меня для них филькину грамоту выпросил, вроде как они на меня работают, — выставил претензии генпродюсер. — А потом мне посреди ночи какой-то чудак арабский звонит и требует два «лимона» «зелени» за их головы. Да пошли они к черту! Пусть сами выкручиваются, пусть англичане за них платят.

— Любую ситуацию можно для общей пользы разрулить, — подсказал Виктор Павлович.

— Ну, и как ты ее разрулишь? — поинтересовался телевизионщик.

Депутат стал загибать пальцы — посвящать генпродюсера и своих партайгеноссе в хитроумный план, соавторами которого являлись он сам и Сабах Сармини. Депутат предлагал заплатить выкуп за тележурналистов-стрингеров, а потом развернуть бурную кампанию на телеканале, освещая ход их освобождения. Естественно, как и советовал Сармини, ни словом не обмолвившись о том, что за это сирийским повстанцам заплачены деньги. Все предлагалось подать под соусом искусной международной политики думской фракции. Тем самым поднять ее рейтинг. И в глазах населения, и в глазах хозяев Кремля.

— …иначе, пацаны, на следующих выборах мы вообще можем не войти в Госдуму, — напомнил Виктор Павлович.

История с освобождением русских тележурналистов должна была стать долгоиграющим проектом.

— …приглашаешь их в свое самое популярное ток-шоу, — депутат нежно теребил за рукав полосатого пиджака генпродюсера, — а в студии мы, депутаты. Рассказываем все, как было. Ну, приврем, конечно, немного. Типа их там насиловать собирались, пальцы в дверной косяк щемили, паяльники с утюгами применяли. Публика в соплях и слезах. А это все рейтинг и промоушен твоего фильма.

Депутаты на время даже забыли о виски, заинтересованно переглядывались.

— Витек дело говорит, — наконец произнес один из них.

— Конечно, дело, — потер руки Виктор Павлович.

— Дело… дело… — передразнил генпродюсер, — а два «лимона» «зелени» у вас есть, чтобы на блюдечке да с голубой каемочкой?

— Положим, потребуется не два «лимона», а один, но реальный. Кешем, ну, в смысле, налом. Ты же сам знаешь этих абреков, как они на восточных базарах цену в два-три раза большую ломят, а потом отступают. За «лимон» они нам их, журналюг, отдадут. Неужели мы все тут сидящие не скинемся на этот несчастный «лимон»? Я не говорю, чтобы свои кровные отдавать. Но инвестора всегда найти можно. Зря, что ли, каждый второй из вас в конторе служит? Наехать с претензиями на пару банков — вот вам и бабки. Да и объяснить людям, что не для себя берем, а на святое — соотечественников вызволить. Поймут, — в голосе Виктора Павловича зазвучали пафосные нотки — так, словно бы он не вещал за столом, заставленным бутылками и тарелками с объедками, а выступал с парламентской трибуны.

Генпродюсер с сомнением морщил лоб. А затем хлопнул ладонью по столу:

— Дело говоришь. Готов поучаствовать. На мне техническое обеспечение.

— И пять процентов от суммы выкупа, — тут же вставил Виктор Павлович, — все должно быть по-честному.

— Черт с вами. Я согласен, — принял выставленные ему условия телевизионщик. — У тебя выход на тех абреков, что Данилу и Камиллу украли, имеется?

— Да я хоть сейчас с ними свяжусь. Вай-фай в этой забегаловке имеется?

— Обижаешь, — хрипло рассмеялся продюсер. — Иначе бы я тут банкет не организовывал.

Депутат вытащил планшетник, вызвал на экран клавиатуру и стал тыкать в нее пальцем.

— Сейчас я с ним по скайпу свяжусь.

— Так в Сирии же по всей стране Интернет выключили, — напомнил один из партайгеноссе.

— Эти бандюганы на заложниках крутые бабки поднимают, а за бабки можно все. Я вам что, такие простые истины объяснять должен? Купил абрек спутниковую трубку, и вперед на амбразуру.

— Может, твой похититель теперь занят или с бабой?

— Если ты ждешь звонка насчет двух миллионов, то вместе с ноутбуком и в сортир ходить станешь. Все, вызов пошел, ждем.

Не прошло минуты, как откликнулся Сабах. Его усталое, но все еще ухоженное лицо появилось на экране.

— Я ждал вашего звонка, Виктор Павлович, — Сармини улыбнулся тонкими губами.

— Здорово, как там тебя? Не помню.

— Сабах, — с готовностью подсказал заместитель полевого командира.

— Короче, можешь праздновать победу. Мы тут с товарищами переговорили, бабки за журналистов будут. Вот только не два «лимона», а один. Больше не получится. И не проси, иначе сразу отбой даем.

— Полтора, — проговорил Сабах.

Депутаты и генпродюсер сдвинули головы, заглядывая в экран, чтобы увидеть наглеца.

— О, так вас там много, — сказал Сармини.

— Бабки нешуточные. Всем миром собираем. Так что никаких полтора, «лимон», и все. Или конец связи.

— Согласен, — после недолгого колебания дал добро Сабах.

— Ну, и как мы с тобой договаривались, чтобы все под телевизионную камеру, пришлем группу с федерального канала. Скажешь, что, мол, это жест доброй воли, чудеса дипломатии и все такое. Текст тебе наши специалисты напишут. И чтобы с журналистами полный порядок был. А то я знаю вас, басмачей. Вам бы только нашего русского православного в зиндан посадить или в рабство продать.

— С этим делом проблем не будет. Я гарантирую, — пообещал Сармини.

— Да, кстати, — как о чем-то совсем неважном вспомнил депутат, — ты нам сейчас наших героев-журналистов покажи, с ними тоже перетереть надо. Да и убедиться, в конце концов, что у них вид фотогеничный. Хотя бы носы и уши на месте.

Сармини прикусил губу, выкатил оливковые глаза под лоб и принялся врать:

— К сожалению, прямо сейчас я не могу связать их с вами.

— В твоих же интересах. Прыгай за руль и гони туда, где ты их держишь. На все про все час даю. Не управишься — твои проблемы. За «лимон» баксов задницу рвать надо.

— Вы меня не так поняли. Они недалеко, совсем рядом от меня. Но тут у нас авианалет был. Вход в тюремный блок засыпало. Разбираем завалы.

— Так что ты мне голову дуришь? — возмутился Виктор Павлович. — Я солидных людей напряг, а журналистов наших, может, и в живых уже нет.

— Они живы, в полном порядке. Мы с ними перестукиваемся. Как говорится, форс-мажорное обстоятельство. Я за действия правительственных войск ответственности не несу, — заявил Сармини.

— Дай-то бог, чтобы твои слова были правдой, — с нотками сомнения в голосе произнес депутат. — Иди тогда, поспеши. Помоги камни тягать, чтобы завал расчистить. Иначе не видать тебе твоего миллиона. А если обманешь — мы тебя из-под земли достанем. Мне, конечно, постараться придется, но второй авиаудар правительственных войск я тебе гарантирую.

— Все будет в порядке. Я буду держать вас в курсе. До свидания, — произнес Сармини и исчез с экрана.

— Ты не в мутную историю нас тянешь? — засомневался один из коллег по парламенту.

— Если кто здесь и мутит, то только он, — ткнул в экран планшетника пальцем Виктор Павлович, — с моей стороны все прозрачно. Если выгорит — всем хорошо станет. А заодно заимеем в своем активе парочку дрессированных обезьян с хорошей репутацией среди разных там «болотных» хомячков. Из благодарности журналюги будут делать то, что мы им скажем. Ну, в смысле правильные акценты в своих сюжетах расставлять.

— Это ты про Ключникова и Бартеньеву? — вскинул брови генпродюсер.

— А то про кого же? — передернул плечами депутат-проходимец.

— Вот тут ты не прав. Не такие они люди, — с сожалением в голосе произнес генпродюсер. — Почему-то так всегда получается. Если человек — высокий профессионал, то он с принципами, и хер ты его купишь.

— За «лимон» мы их с потрохами купим. Жить-то всем хочется…

Лениво шевелила плавниками в огромном аквариуме стерлядь, которую в любой момент можно было заказать, и ее подали бы запеченной на блюде. В другом аквариуме дожидались своей очереди оказаться в кипятке, заправленном солью и петрушкой, камчатские крабы.