Чем ближе был конец войны, тем сильнее сопротивлялось энкавэдэшникам «освобожденное» население. Чеченцы и крымские татары в отсутствие сильных мужчин покорились своей судьбе, а на Западной Украине и в Прибалтике, особенно в Литве, партизаны вели лютую борьбу против новых оккупантов. НКВД понадобится девять лет, чтобы полностью погасить сопротивление украинских националистов и литовских «лесных братьев», к которым примкнули дезертиры из Красной армии и обманутые, а потом подвергшиеся преследованию солдаты польской Армии крайовой. После отступления немцев на Западной Украине за шесть месяцев было убито 40 тыс. украинцев и почти столько же взято в плен. Руководили этой гражданской войной Богдан Кобулов и Лаврентий Цанава, нарком государственной безопасности Белоруссии. За 1944–1945 гг. было убито 200 тыс. украинцев, белорусов и поляков, а потери НКВД были относительно ничтожны – меньше 3 тыс.

Как только Красная армия взяла Прибалтику, Берия возобновил аресты и депортации, прерванные в июне 1941 г. Около 100 тыс. «кулаков» вывезли в Сибирь. Все нелитовцы, кроме, разумеется, русских колонизаторов, были депортированы из Литвы – в придачу к большой массе самих литовцев. В Латвии две тысячи партизан боролись с НКВД; репрессии против них были жестокими. В Эстонии вооруженное сопротивление было слабее, но страна все-таки потеряла в сибирских лагерях большую часть интеллигенции и среднего класса.

Летом 1944 г. Красная армия уже воевала на территории Польши, и Сталин со злопамятной решимостью взял под контроль те земли, которые получил с согласия Гитлера пять лет назад. Берия уже не знал покоя. Когда фашисты отступили вместе с миллионами перемещенных немцев из Восточной Пруссии, Армия крайова, верная лондонскому польскому правительству, пыталась взять Польшу под свою власть. В этой партизанской армии, снабженной легким оружием, сброшенным британскими и американскими самолетами, служило около четверти миллиона солдат. Они считали красноармейцев и энкавэдэшников не освободителями, а новыми оккупантами, хотя поляки признали право Советского Союза пройти через Польшу для разгрома Германии. Уже за год до этого отношения были отравлены находкой катынских трупов, – Армия крайова не желала молчать и открыто обвиняла НКВД в убийстве польских офицеров.

Когда Красная армия с помощью двух полков польских партизан вошла в Вильно, солдат встретил восьмидесятилетний епископ с крестом и распростертыми руками. НКВД арестовал прелата, а полякам объявили, что Вильно, теперь Вильнюс, является столицей Советской Литвы, несмотря на то что литовцы (составлявшие меньшинство в этом городе) сотрудничали с немцами, убивая евреев и угнетая поляков. Вместе с Красной армией в Польшу приехали марионеточное коммунистическое правительство и армия, со своим Министерством безопасности и со своим генералом Зигмунтом Берлингом.

Среди поляков, особенно офицеров, оказалось так мало коммунистов, что эту армию пришлось подкрепить русскими офицерами с польскими фамилиями. Разведка просоветской польской армии была полностью составлена из русских. Как только НКВД въезжал в польский город, он разоружал, арестовывал и выборочно расстреливал бойцов Армии крайовой. Иван Серов, заместитель Берия в Польше, заклеймил всех «крайовых» преступниками и британскими агентами. В других польских городах, например в Люблине и Лодзи, этим делом занимались параллельно Виктор Абакумов из Смерша и Лаврентий Цанава из НКВД. Одной из общих всем советским репрессивным учреждениям целей была этническая однородность: десятки тысяч белорусов, украинцев, литовцев, не говоря уж о миллионах немцев, были выселены из Польши, а столько же поляков не по своей воле переселились с Украины, из Белоруссии и Литвы в Польшу. В этой этнической чистке намерения НКВД и Армии крайовой совпадали, но тем не менее никакого примирения не произошло.

Летом 1944 г. Армия крайова подняла героическое восстание в Варшаве: они надеялись, что Красная армия, стоящая на правом берегу Вислы, придет на помощь. Однако советские генералы спокойно смотрели и ничего не предпринимали, пока немцы подвозили тяжелую артиллерию и два месяца систематически разрушали Варшаву и уничтожали повстанцев. В конце концов вождь восстания генерал Бур-Коморовский сдался немцам и новый командир генерал Леопольд Окулицкий распустил армию, которая раздробилась на автономные группы партизан.

Когда Красная армия дошла до Берлина, люди Берия уже арестовали 27 тыс. поляков, главным образом партизан, боровшихся против немцев. Нелегко было репрессировать всех этих «лондонских» поляков, так как марионеточная люблинская армия при первой возможности разбегалась, солдаты бросали форму и возвращались к семьям. Вместо вооруженной силы Берия и Серов использовали обман. В марте 1945 г. Берия попросил Серова пригласить генерала Окулицкого и семерых ключевых польских офицеров на переговоры с НКВД, уверяя, что их не будут арестовывать и что их встретит некий генерал Иванов, с которым они все полетят в Лондон. Там им предстояло достичь соглашения между лондонским и люблинским правительствами, на которое якобы уже дали добро советские, американские и британские власти. 28 марта поляков повезли в аэропорт, где, конечно, никакого генерала Иванова не оказалось и откуда самолет доставил их не в Лондон, а в Москву. В Москве их сразу увезли к Меркулову на Лубянку. Через несколько дней таким же образом прилетели еще 113 польских офицеров. Окулицкий до начала войны уже сидел в тюрьме

НКВД во Львове, и теперь быстро сдался. Он признался, что выжидал окончания войны, чтобы объединиться с англичанами и начать войну против Советов (27). 18 июня Василий Ульрих, на этот раз под строгим контролем Молотова, Берия и Вышинского, судил восемнадцать поляков. На суд была допущена защита, приговоры были сравнительно мягкими. Хуже всего пришлось Окулицкому, получившему десять лет тюрьмы. Окулицкий и два других старших офицера через короткое время «скоропостижно» умерли в заключении. Польша вкусила тонкую тактику, которую Берия и Абакумов будут применять по всей Восточной Европе, превращая ее, по словам Иосифа Бродского, в Западную Азию и в часть сталинской империи.

Польские коммунисты под руководством Берута (управлять этой марионеткой оказалось труднее, чем ожидалось) нервничали по поводу возможной реакции сограждан на смерть Окулицкого: Берут похлопотал за других «крайовых» и за безвредных профессоров, судей, школьников, сметенных энкавэдэшниками. Сталин уступил Беруту и согласился на широкую амнистию. Второй проблемой правительства Берута, кроме арестов самых уважаемых людей среди населения, оказался глубоко укорененный польский антисемитизм: в коммунистическое правительство вошел не один еврей, и польский обыватель был возмущен. В Кракове даже полицейские участвовали в погроме. 4 июля 1946 г. мальчик Хенрык Блящик, убежавший от родителей, попал в руки тайной полиции, которая уговорила его сказать, что он бежал от евреев, которые хотели его умертвить и съесть. Толпа в 15 тыс. человек, вместе с полицейскими, убила 42 евреев. Поляками были затеяны погромы, унесшие жизни двух тысяч евреев, которым удалось избежать немецких концлагерей. Для многих поляков еврей и коммунист были синонимами: в 1947 г. в Быдгоще ходили по рукам листовки, утверждавшие, что «горсточка евреев-дегенератов захватила государство». Но были и коммунисты-антисемиты. Один бюллетень польского Министерства госбезопасности гласил: «Опять пропала девятилетняя девочка. Может быть, ее съели евреи из Жешува». Поляки выходили из кинотеатра и жаловались, что советские фильмы дублировали на польский язык евреи: советский Наркомат культуры поэтому попросил вдову и сына Дзержинского проверить все польское дублирование фильмов и браковать актеров с еврейским акцентом.

Польша причинила НКВД больше головной боли, чем все остальные завоеванные восточноевропейские страны, вместе взятые. В Болгарии сфальсифицировали выборы, чтобы к концу 1945 г. пришли к власти коммунисты Георгия Димитрова с советскими советниками. В Чехословакии, где даже социал-демократы обожали Сталина, как вождя славян, и СССР – как единственную страну, не предавшую в Мюнхене чехословаков (о присоединении Прикарпатской Руси к Советской Украине они забыли), остатки довоенной компартии вместе с московскими чехами, К. Готвальдом и В. Клементисом, смогли обойтись почти без помощи НКВД и отстранить социал-демократов Эдуарда Бенеша от власти. Сначала коммунисты захватили Министерство внутренних дел, а потом выдворили или убили тех политиков, которые им мешали. Красная армия и – уникальный случай! – даже НКВД вызвали искреннюю радость чешского населения, когда они выселили три миллиона немцев из Судет, передав землю чешским крестьянам, а заводы – Красной армии, которая их разобрала на части и перевезла в СССР.

К концу 1944 г. НКВД назначил своего человека, Георге Георгиу-Дежа, вождем Румынии. Как и в Чехословакии, понадобилось три года, чтобы избавиться от политиков-некоммунистов. (Один министр, Георге Татареску, объяснил: «Некоторых мы посадим, других мы ликвидируем, остальных мы выдворим».) В отличие от Польши или Чехословакии, решили сохранить этнический состав Румынии: венгероязычный запад не чистили, а многие румынские евреи остались в живых. Сталин заставил Георгиу-Дежа на какое-то время дать по министерству еврейке Анне Паукер и венгру Василе Луке (потом он прикажет их репрессировать).

Венгрия, как союзник Германии, требовала особого внимания. Британские и американские члены Союзной контрольной комиссии препятствовали советизации Венгрии. Поэтому в 1945 г. в Венгрии провели настоящие выборы, и крестьянская партия пришла к власти. Еще два года казалось, что Венгрию постигнет счастливая судьба Финляндии, где, ввиду возможности серьезного сопротивления и плохих отношений со Швецией, Сталин раздумал применять силу. Венгрию, однако, союзники уже негласно отнесли к советской сфере влияния, и вскоре НКВД начал теми же дозами, как в Чехословакии, заменять своими коммунистами настоящих представителей народа.

Работники бериевского НКВД имели кое-какие представления о тех странах, которые собирались поработить. Смерш Абакумова, такой же невежественный, как его шеф, приехавший с Красной армией в Венгрию, допустил серьезные просчеты, которые имели для советской иностранной политики последствия не менее губительные, чем убийства в Катыни или расстрел еврейских антифашистов. В Будапеште Абакумов арестовал Рауля Валленберга, шведского консула, спасшего несколько тысяч венгерских евреев от газовых камер. Советские разведчики подозревали, что Валленберг посредничал в переговорах о сепаратном мире между немцами и американцами. Имя его было уже известно: до войны Валленберг помогал Советам в бартерной торговле ценными металлами и в переговорах между СССР и Финляндией. Ордер на арест Валленберга подписал Николай Булганин, тогда заместитель наркома обороны. Когда в мае 1946 г. Смерш упразднили и Абакумов стал наркомом госбезопасности, Валленберг все-таки остался в плену. Если верить Судоплатову, Валленберга с пристрастием допросили в Лефортове, а потом перевели в Лубянку. Так как он ответил отказом на предложение стать агентом НКВД, Молотов и Вышинский поручили токсикологу НКВД, профессору Григорию Майрановскому, ввести Валленбергу смертельную инъекцию. В тот же день, 17 июля 1947 г., тело Валленберга сожгли. Весьма невнятно было объявлено, что с Валленбергом случился инфаркт, хотя до этого Деканозов уже проболтался шведам, что консул сидит на Лубянке. Еще тридцать лет об убийстве Валленберга, как о Катыни, советские власти лгали, но в этом случае документация или уничтожена, или так засекречена, что даже следов ее до сих пор не удалось обнаружить (28).

Главной задачей Берия в 1945–1946 гг. было установление советской власти в каждой завоеванной стране. Задача Абакумова была такой же масштабной, хотя и менее проблематичной: Смершу нужно было вернуть из Центральной и Западной Европы на родину около четырех миллионов советских граждан (и некоторых еще более злосчастных неграждан). Самым многочисленным контингентом оказались 1836000 военнопленных. Несмотря на болезненное состояние, их сразу перевезли в фильтрационные лагеря и оттуда чаще всего отправляли в ГУЛАГ, как «изменников родины». Потом Смерш проглотил и другую категорию перемещенных советских граждан, украинских и русских женщин (были и мужчины), вывезенных немцами на принудительный труд. Из этих вдвойне несчастных репатриантов смогли остаться на Западе только те женщины, которые вышли замуж за иностранцев и успели родить не менее двух детей.

В интересах Вооруженных сил СССР Берия выпустил столько народа из ГУЛАГа, что население лагерей упало с двух миллионов в январе 1941 г. до одного с лишним миллиона в январе 1946 г. Смерш вернул и репрессировал столько советских граждан, что к концу 1949 г. население ГУЛАГа достигло рекордного числа – 2 561 351. Как в 1938 и в 1942 гг., так и в 1947 г. ГУЛАГ уже не справлялся с содержанием такого количества узников: годовая смертность поднялась до 4 %. Только в 1947 г. умерли 66 830 заключенных.

Абакумов особенно жестоко обращался с советскими гражданами и с этническими русскими, которые сражались на стороне гитлеровцев. В отличие от поляков и венгров, служивших в немецкой армии, их считали не военнопленными, а изменниками. Русская освободительная армия, сформированная генералом Власовым из военнопленных, была целиком передана Абакумову, хотя британцы и американцы отлично знали, что власовцев расстреливают в фильтрационных лагерях в Австрии и на верфях в Одессе. Власовцы к концу войны перешли на сторону союзников: они освободили Прагу от немцев и на острове Тессел в Голландии объединились с голландскими партизанами. Выдача власовцев Абакумову была сомнительна с юридической и жестока с нравственной точки зрения.

Хуже того, в июле 1945 г. союзники передали в Юденбурге и Санкт-Валентине в Австрии 50 тыс. казаков и белогвардейцев, вместе с их женами и детьми, которые никогда не были советскими гражданами. Правда, некоторые казаки, воевавшие на стороне гитлеровцев, были повинны в страшных зверствах, особенно против сербов, но объектом сталинского возмездия стала целая община. Мужчин убили, не довезя до ГУЛАГа; к октябрю 1945 г. женщины и дети уже были в Восточной Сибири. После 1949 г. их следы исчезли. Казачьи командиры, подчиненные генералу фон Панвицу, были допрошены Абакумовым; их показания читали Молотов и Сталин; как и Власова с главными власовцами, всех повесили в начале 1947 г.