Берия на Кавказе
Лаврентий Берия родился 29 марта 1899 г. в поселке Мерхеули, недалеко от Сухуми. Отец и мать, Павле и Марта, мингрельские крестьяне, жили в хижине без четвертой стены и с дырой в крыше над очагом. Как и Сталин, Лаврентий был у них третьим и единственным здоровым ребенком (1). Как и мать Сталина, мать Берия была набожной и волевой женщиной и стремилась сама решить судьбу своего сына; она была по происхождению из дворянской семьи Джакели, феодальных правителей Самцхе (Южной Грузии). На сбережения матери Берия удалось получить образование в городском училище в Сухуми. Он начал учиться на инженера-гидравлика. Когда летом 1917 г. его призвали в армию, Берия работал инженером, потом, в период существования Закавказской республики, переехал в Баку, где опять начал учиться на нефтяника.
О революционной деятельности Берия в Баку до сих пор спорят. В 1919 г. он работал разведчиком для Мусавата, партии азербайджанских националистов, которые сотрудничали с британскими оккупантами и преследовали большевиков. Всю жизнь Берия уверял, по всей видимости не греша против истины, что он участвовал в Мусавате в качестве агента большевиков. Подозрения возникали постоянно, и Берия не раз тщательно проверяли в 1920, 1930 и 1950-е гг. (2). В 1920 г. Михаил Кедров предлагал расстрелять его; в 1926 г. Дзержинский начал следствие; в 1931 г. группа грузинских коммунистов, а в 1936 г. вдова Лакобы посылали в Москву Орджоникидзе компромат на Берия. Каждый раз Берия наносил своим обвинителям жесткий контрудар (3).
К середине 1920 г. Берия вернулся в Грузию, где независимое правительство арестовало его за шпионаж и посадило в Кутаисскую тюрьму. Сергей Киров, тогда посол Советской России в Грузии, тайно подготавливал тбилисскую пятую колонну ко вступлению Красной армии и требовал, чтобы грузины освободили Берия. Берия вернулся в Баку, где новая азербайджанская ЧК его арестовала: только благодаря ее шефу Мир Джафару Багирову Берия быстро освободили. Судьба его, кажется, висела на волоске: из Архангельска приехал сумасшедший палач Михаил Кедров, чтобы навести порядок в развращенном национализмом и коррупцией Баку, и первым делом набросился на Берия и Багирова за панибратство с духовными лицами всех вероисповеданий и за дискриминацию армян и русских в угоду азербайджанцам и грузинам. В этот раз Берия и Багиров были спасены поручившимся за них Микояном.
К октябрю 1922 г., всего полтора года спустя после установления советской власти, Берия уже возглавлял секретно-политический отдел в грузинском ГПУ. Он женился на шестнадцатилетней девушке, Нине Гегечкори, незадолго перед тем арестованной ЧК за участие в антисоветской демонстрации.
В Тбилиси, как в Москве, ЧК была составлена большей частью из представителей некоренного населения – латышей и русских. В этом многоязычном городе очень ценили Берия, который говорил по-русски, по-грузински, по-мингрельски и по-азербайджански (4). В характеристиках Берия, данных начальством, иногда отмечалась его трусость, но отзывы о его усердии были похвальными: Уншлихт, заместитель Дзержинского, так высоко оценил заслуги Берия, что в 1923 г. наградил его браунингом с дарственной надписью. В следующем году Берия оправдал доверие Уншлихта, руководя кровавым подавлением грузинского народного восстания, хотя, по-видимому, он рыцарски предупреждал мятежников о том, что ГПУ все заранее известно.
Это предостережение показывает, что в Берия еще не заглохла человечность: в конце года он даже попытался подать в отставку, попросив правительство отправить его в Бельгию, чтобы заниматься инженерным делом и потом работать в бакинской нефтепромышленности. Но ГПУ в Закавказье уже не могло справиться без Берия. Оставаясь в этой организации, Берия, очевидно, решил сделать блестящую карьеру и сразу взялся за дело, очерняя или высылая на работу в глушь своих соперников. Грузинские чекисты, недолюбливавшие Берия, по доброй воле разъезжались по всему СССР в поисках работы в более приятной компании.
Гибель коллег ускорила восхождение Берия, и вскоре он приобрел репутацию опытного убийцы и фальсификатора. В 1925 г. в результате аварии самолета «Юнкере» под Тбилиси погибли начальники Берия – Соломон Могилевский, председатель Закавказского ГПУ, и любимец Сталина Георгий Атарбеков, кровожадный армавирский чекист. Три экспертные комиссии не смогли определить причину аварии. Берия сам сочинил некролог Могилевскому:
«Я видел потрясающее место гибели наших товарищей. Я видел обезображенные останки того, под чьим руководством на протяжении двух лет я вел работу в ЧК… Не верится, не хочется верить… И я больше не услышу мягкого голоса Соломона Могилевского. […] Помню его особо внимательное отношение ко мне и к работе АзЧК: “На вас мы здесь опираемся”, – говорил он в дружеских беседах со мной» (5).
Берия был опасен своим соперникам и начальникам, но верен своим подчиненным. Потом он изобретал более осторожные методы, чтобы устранить тех, кто ему мешал. В 1926 г. свояк Сталина, Станислав Реденс, стал главой Закавказского ГПУ. Реденс в Одессе и в Крыму во время Гражданской войны вел себя бессердечно, но и безалаберно. В Тбилиси, не зная грузинского, он оказался не начальником, а марионеткой Берия. Первой ошибкой Реденса было то, что вопреки советам Берия он запретил аджарским мусульманкам носить чадру и закрыл батумские медресе. Аджарцы ответили вооруженным бунтом, который Берия усмирил без кровопролития, отменив все запреты Реденса. Политический рейтинг Берия поднялся, а Реденс потерял весь авторитет. В конце концов Берия споил Реденса, которого нашли на улице пьяным и голым; Сталин перевел его на Украину.
К 1931 г. Берия комплектовал ГПУ своими людьми, грузинами и мингрелами. Вначале тбилисская публика, привыкшая к коррумпированным и ленивым вождям, относилась к Берия положительно: он работал аккуратно, не причиняя никому лишних хлопот, и казался непритязательным – пил только вино и одевался скромно; к тому же на фоне троцкистов и воинствующих коммунистов Берия казался либералом. При помощи минимума средств, но максимально используя хитрость, Берия особенно ловко справлялся с политическими кризисами, например с восстанием в Аджарии против коллективизации. Эти таланты Сталин заметил и оценил.
Берия подражал в Тбилиси любому московскому новшеству. Когда Менжинский разгромил Русскую православную церковь, Берия такими же методами атаковал Грузинскую, заточив в тюрьму на девять лет католикоса Амбросия. В 1927 г. Берия «избрал» патриархом Грузинской церкви послушного Христофора и затем запретил своим коллегам преследовать тех священников, которые еще служили. Когда Менжинский и Сталин начали искать вредителей среди инженеров и экономистов, Берия подверг унижениям и арестам закавказских специалистов: бакинских нефтяников он судил за то, что они якобы работали на британское консульство и дореволюционных хозяев – Нобелей. Как в России, так и в Грузии была создана, а потом разгромлена «левая» и «правая» оппозиция. Для Сталина Кавказ являлся микрокосмом СССР, и Берия стал идеальным наместником, подавляющим все центробежные тенденции местных народов. Кое в чем наместничество Берия оказалось мягче, чем можно было ожидать. Коллективизация была введена в Грузии больше на бумаге, чем в действительности, но единственный упрек, который Берия заслужил от Сталина по этому вопросу, был за то, что он недостаточно занимался борьбой с вредными насекомыми в виноградниках. В 1932 г. Берия, в отличие от Косиора, удалось уговорить Кагановича снизить наполовину нормы реквизиции зерна в Грузии, он также выпросил у Кагановича для Тбилиси грузовики и автобусы, намеченные для Москвы.
Сталину Берия подобострастно льстил. Через Нестора Лакобу, у которого Сталин проводил летние сезоны в конце 1920-х и в начале 1930-х годов, Берия сблизился с вождем. Берия подавлял презрение к абхазам и старался любезностью преодолеть отвращение, которое тбилисские гэпэушники внушали абхазам в Сухуме. Типичным фактотумом Берия был Надарая, который потом стал виртуозным палачом в метехской тюрьме в Тбилиси и с улицы забирал девушек для Берия. Первые записки Берия к Лакобе в 1928 г. уже отдают нарочитой доверительностью; часто Берия просит, чтобы Лакоба простил какому-нибудь грузинскому чекисту преступление или грубость; или чтобы Лакоба замолвил слово Сталину за Берия. В 1929 г. Берия отблагодарил Лакобу своим обычным подарком, трофейным револьвером с патронами, и очень любезно подыскал для маленького Рауфа Лакобы хорошее издание Жюля Верна.
В начале 1930-х грузинские вожди, чета Мамия и Мариам Орахелашвили, сильно раздражали Сталина своим потворством бывшим меньшевикам и троцкистам и небрежным отношением к героическим подвигам молодого Сталина на Кавказе (6). Берия же выделялся – как единственный сталинист в Грузии.
Сталинскую оценку подтвердил Менжинский своим поздравлением по случаю десятилетия служебной деятельности Берия в 1931 г.:
«10 лет существования органов ГПУ Грузии записали славную страницу в историю ВЧК – ОГПУ, страницу, полную самоотверженной, героической борьбы с врагами пролетариата…
Вся эта огромная напряженная работа в основном проделана своими национальными кадрами, выращенными, воспитанными и закаленными в огне боевой работы под бессменным руководством товарища Берии, сумевшего с исключительным чутьем всегда отчетливо ориентироваться и в сложнейшей обстановке, политически правильно разрешая поставленные задачи» (7).
Берия окончательно восторжествовал в октябре 1932 г., когда Сталин сделал его главой не только грузинской, но и всей закавказской партии, то есть фактически кавказским наместником. Решающую для назначения характеристику дал Нестор Лакоба, таким образом назначив собственного палача. В июне и июле 1932 г. Серго Орджоникидзе, Лакоба и Сталин обсуждали смену руководства в Грузии. На смену Орахелашвили предлагались два кандидата, Лаврентий Берия и В. И. Полонский, который враждебно относился к «пересаливанию» Берия. В архиве Лакобы сохранилась копия, написанная карандашом, с записью разговора, которую он немедленно переслал Берия:
«Дорогой Лаврентий! Пишу кратко о том, на что, по-моему, необходимо тебе обратить свое внимание. […]
Коба: Создав Бюро ЦК, не следовало его увеличить. Берия хочет получить голоса, что ли? […]
Коба. Когда приедет Берия? (Вопрос этот был мне задан и в начале разговора.)
Я. Он хотел закончить неотложные дела до 27–28 июня, а потом приехать. Может быть, ему раньше следовало бы приехать?
Коба. Это дипломатия?!
Я. Если нужно, Берия приедет теперь же.
Коба (шутя): У нас свобода передвижения, приехать в тот или иной срок не воспрещается. […]
12 июля я застал Кобу, Серго и Ворошилова. Произошел следующий разговор (диалог):
Серго: Что, вышибаете Мамию?
Я: Нет, мы его не вышибаем.
Серго: А кто его вышибает?
Я: Он сам себя вышибает.
Серго: Как это он себя вышибает?
Я: Мамия никого и ничего не организует, никого не призовет к порядку, он хочет, чтобы все делалось само по себе. […]
Коба – обращаясь ко мне, спросил (указывая на Серго): Говорит, что надо Полонского посадить секретарем ЗК Крайкома. Как вы понимаете?
Я: Это было бы грубейшей ошибкой, – и обращаясь к Серго: – Серго, неужели вы серьезно Полонского предлагаете секретарем Заккрайкома?
Коба: Не он (Серго) предлагает это, а такое мнение существует в Москве.
Я: Откуда бы взялось такое мнение, ничего не поймешь?
Коба: А Берия подойдет? В Закавказье?
Я: Единственный человек, который работает по-настоящему, – это Берия. Мы можем быть пристрастны к нему. Это вам виднее. Я могу сказать только одно.
Серго: Берия молодец, работает» (8).
Став первым секретарем Закавказского крайкома, Берия мог, прямо апеллируя к Сталину, действовать независимо от любого члена политбюро или партии. Кроме политических источников власти он располагал и другими: двоюродная сестра его жены, Александра Накашидзе, работала экономкой Сталина в Москве и десять лет передавала Берия сведения обо всем, что случалось без него на кунцевской даче. Лето 1933 г. Берия провел вместе с Лакобой, Сталиным и их детьми. Он сажал осиротевшую Светлану к себе на колени; хвастался преданностью, замахиваясь топором на кусты в саду Лакобы, как будто они – головы сталинских врагов. Был, правда, один опасный эпизод, вполне вероятно, инсценированный Берия, когда пограничники открыли огонь по катеру Сталина, – Берия тогда телом заслонял вождя. Следующие три лета прошли так же счастливо – охота, экскурсии в горы, игра в городки. Насторожили патриархальных абхазов только ухаживания Берия за их женами и дочерьми.
