Глава 7
В которой Наталья посещает больницу «Скорой помощи», Пичугин пытается вычислить, откуда прибыл неизвестный, а неспящий Воронеж слушает по радио ночное музыкальное шоу «Чума»
«Патриот» с Пичугиным и Кочергиным подкатил к крылечку здания Роспотребнадзора. Наталья стояла в свете мощного фонаря, держа в руке кейс. В городе стемнело, народа на улицах почти не было, а по дорогам проезжали редкие машины такси и городской транспорт.
Галантный Кочергин открыл было дверь, собираясь выйти и поухаживать за дамой, однако Пичугин успел раньше. Он протянул руку, чтобы забрать кейс, но Наталья мотнула головой, мол, не надо. При этом Олег постарался встать так, чтобы новый смартфон оказался прямо перед ее глазами. Она вопросительно посмотрела в лицо спутника, и тот беззвучно произнес, артикулируя слова только губами: «Молчи». Потом коснулся уха, намекая на прослушку. Наталья едва заметно кивнула и влезла в салон «УАЗа». Пичугин забрался следом.
— Куда едем? — спросил Кочергин, захлопнув свою дверцу.
— В больницу «Скорой помощи», — ответила Наталья. — Нужно начать лечение и профилактику. Кстати, мы уже получили данные по антигенному типированию на мышках и электронную микроскопию.
— И что поведали мышки? — уточнил Пичугин.
Он успел поднабраться у Натальи специфических знаний, пока они проводили аналогичное расследование в Москве.
— Все вместе доказали, что возбудитель относится к виду иерсиния пестис, то есть чума. Четвертый серовар, тот же, что и в Москве. Это исключает возможную версию, что этот очаг возник сам по себе из эндемической зоны, например, Северного Кавказа, как некоторые думали в штабе РПН. Теперь сомнений нет, что этот неизвестный приехал из Москвы, а источник один — Серикджан, занесший чуму из Казахстана в Москву. Осталось найти подтверждение связи Серикджана с нашим неизвестным «Удавом». Поэтому сейчас крайне важно разобраться со смартфоном пострадавшего. Кстати, Станислав Аркадьевич, ваши спецы его смотрели?
Кочергин криво усмехнулся:
— Не разбирали, Наталья Викторовна, побоялись. Не стану выгораживать. Решили пока не спешить с этим. Дали только команду сохранить все его вещи.
— Телефон у вас?
— Нет, конечно! Там, в боксе у больного.
— Ясно. Олег, может, по твоей линии окажутся специалисты посмелее?
Кочергин проглотил пилюлю, от которой не смогла удержаться Наталья.
Пичугин извлек новенький смартфон, активировал экран и позвонил по единственному в памяти номеру. Получилось это довольно демонстративно и с долей этакого выпендрежа, превосходства службы безопасности над органами внутренних дел. Кочергин смотрел на дорогу. Водитель в разговор не вмешивался совсем, будто его и не было.
— Товарищ генерал, — обратился Пичугин к Трифонову. — Прошу прощения за беспокойство.
— Ничего, Олег Иванович, все, что нужно. Чем могу помочь?
— Мы сейчас произведем изъятие смартфона зараженного чумой, нужно попытаться восстановить данные, которые на нем могут храниться. Это может нам дать необходимый материал для выяснения личности пострадавшего.
— Я понял, забирайте смартфон, я организую специалистов. Вам позвонят. — Трифонов дал отбой.
— Эка, как у вас все быстро делается, — уважительным тоном заметил Кочергин. — Один звоночек, и тут же прилетят специалисты с чемоданчиками. Уже могу приказать расчищать вертолетную площадку?
— Нет смысла язвить, — спокойно ответил Пичугин. — Цена этой информации слишком велика. Отказываться от любой попытки извлечь ее — недопустимая беспечность. Я думаю, вам стоило сразу подключать местных спецов из ФСБ. Ставка больше, чем амбиции.
Наталья, слушая вполуха, наклонилась и достала из пространства между сиденьями доставленное водителем ведро с протеиновым порошком.
— Это чье? — спросила она удивленно.
— Ваше, — ответил Кочергин. — Олег Иванович дал задание, а мы выполнили.
Наталья повернулась к Пичугину и губами изобразила поцелуй, который, однако, никто в сумерках не разглядел.
— Спасибо! Спасибо, Олег! И вам, Станислав Аркадьевич, огромное спасибо. Не забыли. — Наталья опустила ведерко под ноги. — Сейчас мне пока не нужно, а вот когда в больнице закончим, потребуется проглотить пол-литра смеси.
— Там еще две банки «змашек», — подал голос водитель. — Как просили. Сказал, что для женщины, вот они и дали ультра лосс и ристал шейк. Вот чек.
Водитель через плечо протянул бумажку, но Кочергин выхватил ее.
— Это угощение, Наталья Викторовна, примите в подарок.
— Спасибо, — ответила Наталья. — Но я в состоянии оплатить.
— Не беспокойтесь. Вы гостья! — Генералу очень хотелось хоть чем-то реабилитироваться и получить снисхождение у «прекрасной дамы».
Машина въехала на территорию больницы. В воротах стоял усиленный наряд охраны. Аналогичные посты выставили у корпуса травматологии. В воздухе стоял терпкий запах каких-то цветов. Ветра не было совсем. Ночь навалилась жаркая, сухая.
Наталья вышла следом за Пичугиным, тот совершенно автоматически протянул руку, помогая выбраться из высокого внедорожника. Вряд ли помощь была нужна, но это воспитанная потребность уважительного этикета. Кочергин опустил стекло.
— Я вам там нужен?
— Наверное, нет, Станислав Аркадьевич, — произнесла Наталья. — Мы справимся. Вы дайте ваш номер, когда закончим, Олег вам позвонит.
Когда они подошли ко входу в корпус, она сказала негромко:
— Олег, у нас очень мало времени. Поэтому, чтоб не дублировать друг друга, ты занимаешься его смартфоном, а я больным и медперсоналом. Договорились?
— Так… — Пичугин попытался возразить, но Наталья ему показала кулак, и он воздержался.
На входе у них проверили документы, в списках значились оба. Пост пропустил в карантинную зону, где они в одной комнате переоделись в хирургическую форму, поверх которой натянули противочумные костюмы «Кварц-1». Наталья из кейса достала упакованные в полиэтилен коробки с ампулами и флаконы с порошком.
Когда закончили с переодеванием, им открыли дверь в травматологию. В герметичных костюмах невозможно было понять, какова температура в помещении, но, взглянув на термометр, установленный у входа, она убедилась, что воздух, согласно инструкции, держат на отметке в двадцать градусов. В четырех углах стояли активные ультрафиолетовые установки, обеззараживающие воздух в коридоре. Все окна были наглухо закрыты. Позади фильтров располагался передвижной кондиционер с гофрой, погруженной в вытяжку.
На посту сидел здоровенный мужчина, облаченный в сильно устаревший противочумный костюм. Состоял он из резиновых сапог, двух хлопчатобумажных халатов до пола, перепоясанных бинтом, через который перекинуто вафельное полотенце. Также в комплект входила пара толстых резиновых перчаток почти до локтей, а лицо его от шеи закрывала толстенная ватно-марлевая повязка, доходившая до самых глаз, скрытых за круглыми стеклами металлических мотоциклетных очков. На голове по самые брови был нахлобучен белый медицинский колпак. Так одевались врачи, работавшие в очагах чумы еще в конце девятнадцатого — начале двадцатого века, когда эпидемии чумы свирепствовали в Средней Азии. Этот ПЧК стоял на вооружении санитарно-эпидемических служб и «Скорой помощи» до восьмидесятых годов и до сих пор не всюду списан, хотя медики, работающие в очагах особо опасных инфекций, как правило, обеспечены более современными средствами индивидуальной защиты.
Наталья поздоровалась с дежурным и спросила:
— Медбрат?
— Фельдшер, — отозвался дежурный. — Нас сняли с инфекционной бригады «Скорой». Народ в отпусках, завтра приедут другие.
— Не поняла, а что, на бригадах вам работать не нужно? — удивилась Наталья.
— Туда направили ребят из МЧС, а нас сюда.
— Понятно. Кто здесь лежит?
— Сотрудники отделения, врач из приемного, санитары, рентгенологи, медсестры, постовые. И этот в отдельной палате.
— Из врачей кто за ним наблюдает? — Наталья, продолжая задавать вопросы, выкладывала из пакетов коробки с ампулами.
— Я. — Дежурный выложил на крышку поста пластину с прикрепленным листом, разлинованным в таблицу. — Мне тут назначения оставили. У кровати монитор, я каждые полчаса снимаю показания. Все лекарства он получает. Хотя…
— Что хотя? — Наталья терпеть не могла, когда хоронят еще живых.
— Ну… — Фельдшер замялся. — Шансов мало.
— Это усовершенствованная вакцина Хавкина, от чумы. — Наталья показала на ампулы. — А вот тут экспериментальный препарат из Москвы, который резко повышает ферментную активность макрофагов. Надо сейчас ввести каждому инфицированному вне зависимости от клинических проявлений. Поняли?
— Понял.
— Сколько человек в отделении?
— Сорок два.
— Все медики?
— Нет, еще пациенты, которые однозначно контактировали с больным. Остальных отвезли в другое отделение, но тоже в карантине.
— Хорошо. Тут на пятьдесят зараженных. Вакцину вводим один раз, а экспериментальное лекарство два раза. — Наталья совершенно намеренно не озвучила название препарата, так как врачам оно ничего не скажет, его нет в справочниках и реестре лекарственных препаратов. — Второй раз завтра после полудня. Олег, не стой без дела, займись смартфоном!
Пичугин хмыкнул и обратился к дежурному:
— Мне нужны вещи неизвестного. Где они?
— Там, в палате, в пластиковом мешке. — Дежурный указал на палату с замком снаружи. — Одежду мы отправили в дезкамеру, она чистая и упакована. Только если будете забирать, расписку оставьте.
Пичугин перебрался в палату, а Наталья осталась инструктировать фельдшера о том, как приготовить лекарство, как вводить и, главное, как правильно оформить информированное согласие от всех инфицированных в отделении, что они согласны на добровольное участие в клинических испытаниях экспериментального препарата.
Затем они прошлись по палатам, где Наталья поговорила с каждым. Всех успокоила, правда подтвердила, что у неизвестного чума, но предупредила, что лекарства уже работают, что раз лечение начали еще до клинических признаков, значит, есть очень большой шанс, что все обойдется. Вот и вакцину привезла самую лучшую. Но нужно набраться терпения и мужества! Особенно уважительно она общалась с медиками, которые, сами находясь в карантине, продолжают оказывать помощь своим больным. Переговорила с травматологом из приемного отделения, утешила заплаканного терапевта, которая только повторяла: «А я же их предупреждала!»
Наталья ее похвалила, сказала, что везде так в России, беспечность — это наша хроническая наследственность.
Пичугину в палате было неуютно. Последний больной с легочной чумой, которого он видел живым, был таксист Ширяев и женщина по имени Алия, сестра молодого казахского трансвестита Серикджана, который и привез чуму в Москву. Ширяев умер, Алию продолжают лечить, и есть шанс ее спасти благодаря антибиотикам, которые она принимала от своей женской инфекции.
Но неизвестный парень был действительно плох. И трудно было сказать, что больше усиливает тягостное впечатление, множественные ушибы лица и головы или клокочущее тяжелое дыхание. Правая нога парня была упакована в гипс.
Пичугин осмотрелся и увидел в углу на металлическом столике пакет, в котором обрисовывались знакомые контуры смартфона.
Не раскрывая пакет, он рассмотрел его в свете лампы. Экран был покрыт мелкой сеткой трещин, а сам аппарат, похоже, раздавлен каблуком или коленом, потому что имел заметную деформацию.
При попытке прощупать телефон пальцами послышался характерный хруст. Материнской плате капец. Впрочем, пусть разбираются спецы-электронщики.
Аналитик с пакетом в руках покинул палату, но у поста уже не было ни Натальи, ни дежурного. Не зная, как бы обработать пакет, Пичугин решил их дождаться. Вскоре Наталья с дежурным вернулись.
— Вы все поняли? — на ходу уточняла она. — Вакцину под кожу, а экспериментальное лекарство внутримышечно. И не забывайте предупреждать, что температура непременно поднимется часа через два, но потом сама собой пройдет. Сбивать специально не надо!
Фельдшер кивал.
— Все понятно, Наталья Викторовна! Я все сделаю и передам по смене.
— Во сколько вас сменят?
— Обещали утром, в девять.
— Вам всего хватает? Шприцы, капельницы? Антибиотики? Говорите сейчас, потому что я поеду в Роспотребнадзор и буду докладывать. Кстати, где Герасименко? Он приходил?
— Нет, Наталья Викторовна, он позвонил, спросил, нужна ли помощь травматолога, и так как тут есть травматолог и медсестры, которые занимаются с больными сами, он решил не приходить. Сказал, что будет дома. Оставил телефон.
— Ладно, с ним потом разберемся. Где история неизвестного?
— В чистой зоне. Я набираю все в компьютер и завтра распечатаю.
— Логично. Как вас зовут? — Наталья оценила старательного и ответственного фельдшера.
— Бадюк Василий Евдокимович, фельдшер инфекционной подстанции.
— Вы молодец, Василий. Я отмечу вас непременно.
— Мне надо продезинфицировать пакет! — напомнил о себе Пичугин.
— А телефон?
— С этим пусть разбираются трифоновские спецы.
— Олег, он закрыт, но однозначно «грязный». Если опустить в дезраствор, умрет окончательно. Что делать?
— Я думал, что они его осмотрят в изолированных условиях. В конце концов, мое дело им его доставить. Или Кочергин прав насчет осторожности?
— Я не знаю, — Наталья потрясла пакет с телефоном. — Хлам это. Как больной?
— Ну как? Дышит, лежит… Приборчик около него показывает, что пульс сто двадцать в минуту. Дыхание двадцать четыре, эс-пе-о два восемьдесят семь процентов…
— Память аналитика — это нечто! Замечательно. А давление?
— Давление не запомнил, — съязвил Пичугин. — Сходи, сама посмотри!
— У меня все записано, — вмешался фельдшер, вот его показатели пятнадцать минут назад. Дышит он сам, сердце работает. По жидкости и электролитам он скомпенсирован. Глюкозу получает. В желудок зонд решили пока не ставить. Капаем витамины. Если завтра будет стабилен, установят зонд. Реаниматолог приходил, сказал, что у него в отделении есть ящик специального питания… В общем, если Бог поддержит, выходим! — Фельдшер говорил спокойно, уверенно, и от его слов Пичугину стало как-то менее тревожно за судьбу неизвестного парня.
— Олег, а там сим-карта и карта памяти внутри? — спросила Наталья.
— Наверное, и то и другое.
— Ну вот, смотри, на симке номер. Это же бездна информации о владельце! Можно обратиться к оператору и получить список номеров, кому он звонил вообще, скажем, вчера или даже неделю назад, узнать, на кого зарегистрирован номер. Так? Учитывая вчерашние события, я вполне допускаю, что карта зарегистрирована вообще на чужого человека, но попытаться надо. Это первое. Второе, если он ей пользовался и у нас будет список номеров, на которые он звонил, можно у его абонентов узнать, кому, по их данным, принадлежит номер. Это два. Как быстро это выйдет, я не знаю. Но Кочергин мог начать эти действия еще пять часов назад. И третье, на самой симке могут быть какие-то номера из списка контактов.
Пичугин смотрел через блистер на Наталью, практически не видя ее лица, а лишь угадывая его.
— И ты мне скажешь, что устала? Это с усталости ты так лихо все разложила?
— Я устала, товарищ Пичугин, только не имею права на эту усталость. Если мы проморгаем неизвестных контактных и болезнь распространится за пределами Воронежа, я буду считать это своей и твоей недоработкой. Бесполезностью нашего визита. Понимаешь?
— А на карте памяти, может, фотки какие-нибудь остались, селфи?
— Возможно.
— Василий! — Пичугин обратился к фельдшеру. — У вас тут среди конфиската есть чей-нибудь смартфон?
— Найдем!
Пичугин открыл пакет и вывалил телефон неизвестного на столешницу поста.
— Как бы его раскрыть?
Фельдшер на пару минут отлучился с поста и вернулся с одноразовым скальпелем.
— Вот, только не порежьте перчатку.
Пичугин кончиком скальпеля выудил симку и карту памяти, а смартфон со снятой крышкой убрал обратно в пакет.
— Может, отнесем Кочергину? — спросил он, взвесив упаковку на ладони.
— Времени нет. Номер телефона мы узнаем легко. Позвони себе или мне, номер высветится. А вот что на карте памяти, надо посмотреть. Включай!
Пичугин запустил галерею. Для того чтобы экран смартфона реагировал на палец в латексной перчатке, его пришлось намочить.
Наконец галерея открылась, но на карте оказались только две фотографии. Одна смазанная, а вторая отличного качества, но на ней была полная сюжетная каша. Пичугин не сразу разобрал, что изображено внутреннее пространство железнодорожного вагона, судя по отсутствию дверей и обилию ног — плацкартного.
Наталья поднялась на цыпочки, чтобы тоже разглядеть изображение на экране.
— Вагон?!
— Вагон.
Пичугин пытался понять, что хотел снять неведомый владелец смартфона. Не было никакого намека на композицию или на конкретный объект съемки. Будто человек поднял смартфон, подождал, пока аппарат выставит фокус, ведь качество снимка отменное по четкости, и нажал на спуск. Зачем? Загадка!
— Узнай, когда был сделан снимок!
— А как?
— Легко. Открываешь диспетчер файлов, находишь папку DCIM и в ней обнаруживаешь файлы. Рядом с номером дата создания.
— Тогда мочи палец!
— Почему это?
— У тебя пальцы тоньше. Не привык я к этим «рукоблудникам».
Наталья нашла папку с фотографиями, и они оба увидели, что снимки были сделаны первого января две тысячи первого года.
— Вот это дата! — удивился Пичугин. — Тогда фотоаппараты в телефонах только появлялись и были очень плохие. А тут размер фото, судя по качеству, мегапикселей тринадцать.
— Извините, — подал голос фельдшер. — У меня был такой же смартфон. В нем ужасная камера, пять мегапикселей.
— Что из этого следует? — Пичугин пожал плечами, от чего шлем костюма забавно приподнялся.
— Получается, снимки были сделаны не на этом смартфоне, — уверенно заявила Наталья. — И тот смартфон был новый, с невыставленными настройками по дате и времени.
Наталья набрала свой номер и отправила фотку к себе на телефон и на телефон Пичугина.
— Олег, забирай все! — сказала она. — И телефон, и карты, отнесем их Кочергину и Трифонову. Пусть разбираются. Идем! Времени в обрез!
— Что ты хочешь?
— Я хочу… — Наталья в задумчивости нажала кнопку на выходе и замолчала, ожидая, пока охрана и контролер карантина отопрут дверь отделения.
Уже сняв костюм и стоя на чистой пеленке в хлопчатобумажных бахилах, Наталья продолжила:
— Я хочу поскорее узнать, какие поезда прошли через Воронеж утром.
— Погоди. Ты исходишь из того, что парня избили утром?
— Думаю, что он в тот момент был еще не болен. Точнее, не проявлялась его болезнь. И он сопротивлялся. — Наталья взяла со стола историю с надписью «Неизвестный». — Вот смотри. Тут написано, что на его кулаках при осмотре были обнаружены многочисленные ссадины. Значит, не только его били, но и он защищался. Дрался. Он не смог бы сопротивляться, если бы уже проявились симптомы. И нападавших было несколько.
— Да, пожалуй, — согласился Пичугин. — Но есть труднообъяснимые странности. У него, по описи, не было ничего, ни мелочи, ни ключей, а футболка новая.
— Новая? Да, для бездомного это нонсенс. А как ты понял?
— После стирки и дезкамеры ношеная футболка была б сильно полинялой, а на этой сохранилась яркая картинка с удавом. Я ворот посмотрел, тоже не тертый.
— Любопытно, но что нам оно дает?
— Не знаю. Но в карманах джинсов тоже ничего. Не только вещей там нет, по описи, а вообще ничего, ни крошек, ни трухи, ни катышков. Так не бывает с ношеными вещами. И края карманов не затерты.
— Он что, купил новые вещи? — удивилась Наталья. — Весь комплект? Загадочно звучит. Погоди, а он не мог их украсть на рынке? За что и били.
— Украл и сразу на себя надел. Сомнительно.
— Да уж, загадок хватает.
Они окончательно переоделись и вышли к машине. Но Кочергина в ней видно не было.
— У меня это не выходит из головы, — продолжил Пичугин, направляясь к «уазику». — Я когда увидел вещи, подумал, что чего-то не хватает. Борсетки или сумки на пояс. Чего-то, где можно держать документы и деньги. Не ходят люди без этого по улицам. Если только совсем недалеко.
— Где Кочергин? — спросила Наталья у водителя.
— Станислав Аркадьевич уехал в управление по важным служебным делам, — ответил водитель. — Кроме чумы, в городе случились несколько нападений и кражи. Возможно, как-то связано с закрытием города.
— Еще только паники или беспорядков нам не хватало, — пробурчала Наталья.
— Тогда вези к вам в управление, — велел Пичугин водителю.
Тот сразу запустил двигатель.
Наталья устроилась на заднем сиденье, а Пичугин решил, что садиться вперед неудобно. Сел рядом.
Он понимал, что неплохо бы разобраться с загадочной фоткой из поезда. Точнее, с реальной датой, когда она была сделана. Ведь если это случилось сегодня или вчера ночью, значит, парень ехал в поезде. Эта версия вполне реальна, и она очень страшная.
«Парень купил бисептол, — думал Пичугин. — Значит, уже ощущал недомогание. А инкубационный период около двенадцати часов».
Пичугин положил ладонь на руку Натальи и продолжал размышлять, стараясь сложить головоломку.
Наталья глянула на него и, словно прочтя мысли, пояснила:
— Бисептол принимают обычно по девятьсот шестьдесят миллиграммов три раза в день, каждые-семь восемь часов. Выходит, если неизвестный принял последнюю пару таблеток незадолго до драки, утром, то первую выпил вечером, может быть, уже в поезде.
Пичугин в темноте посмотрел на Наталью и уловил блеск ее глаз. Он поднес руку к трифоновскому смартфону, жестом напоминая о прослушивающем устройстве.
Машина неспешно двигалась по ночному Воронежу, пешеходов было мало, частного транспорта тоже. Повсюду виднелись дополнительные посты ДПС из патрульных автомобилей. Посты были усилены металлическими турникетами, переносными прожекторами и устройствами принудительной остановки автомобилей, частично разложенными на асфальте. То и дело из динамиков установленной в «УАЗе» радиостанции доносились малопонятные переговоры полицейских. Говорили в основном условными фразами, состоящими из номеров приказов и законодательных актов, а также из давно сложившихся при радиообмене слов.
— Полста второй пятому на связь, — звучало на полицейской волне, едва пробиваясь через помехи ультракороткого эфира.
— На связи полста второй.
— Что у вас по ноль шестнадцать?
— Они прибыли, размещаются. Три по пять рабочих.
— Принял. Конец связи.
Постороннему человеку трудно было понять, что это значит, а спрашивать не хотелось.
Пичугин обратился к водителю:
— Можно включить радио? Любую местную станцию из популярных.
Тот ткнул пальцем в сенсор магнитолы, после чего из динамиков донеслось, заглушая шипение рации:
— …орогие жители и гости славного города Воронежа! В студии Радио «Волна» Максим Серавкин, на большом круглом циферблате, что висит напротив меня, двадцать два часа тридцать одна минута, и мы продолжаем ночное шоу «Чума»! Но прежде чем в нашем эфире прозвучат следующие двадцать хитов, я передаю совместное сообщение нашего доблестного заместителя начальника Роспотребнадзора Георгия Ивановича Штильмана и начальника МЧС по Южному федеральному округу Соловьева Константина Михайловича. Они расскажут о введенном четыре часа назад чрезвычайном положении у нас в городе. Пожалуйста, внимательно и серьезно прослушайте его.
Пошла запись: «Уважаемые сограждане, воронежцы и гости нашего города! Мы приносим искренние извинения, что в течение этой недели вам придется принять участие в масштабных совместных учениях Роспотребнадзора, МЧС, МВД, Войск химической и бактериологической защиты. Просим сознательно отнестись к этому мероприятию, не препятствовать работе медиков, полиции и сотрудников МЧС! При необходимости покинуть город вам нужно обратиться в ближайшую поликлинику, где развернуты специальные карантинные кабинеты, пройти недолгое обследование и, если вы здоровы, получить пропуск на выезд из города. Учения по условиям максимально приближены к реальности, поэтому любые попытки покинуть город самовольно в обход КПП и не соблюдая карантинные правила будут расцениваться как осознанные диверсионные действия и наказываться в административном порядке. Закон предусматривает наказание в виде административного ареста на срок от пяти до пятнадцати суток. В случаях неповиновения законным требованиям сотрудников РПН, МВД и МЧС к нарушителям будут применяться специальные средства.
По решению мэра Воронежа все бригады «Скорой помощи» усилены нарядами полиции. При необходимости вызывайте медицинскую помощь как обычно. Воздержитесь, пожалуйста, от визитов в поликлинику при наличии температуры и кашля. Вызывайте врачей на дом. Выполняйте все предписания и назначения неукоснительно.
Пожалуйста, отнеситесь к сложившейся ситуации с пониманием и гражданской ответственностью».
— Ну, чума! — раздался из динамиков восторженный голос ведущего ночного эфира. — А теперь мы начинаем второе отделение домашней дискотеки, и вас ждет очередная порция суперхитов от диджея Макса. По просьбе сотрудников больницы «Скорой помощи» мы ставим медляк от группы «Ленинград» под названием «Мне бы в небо!»
— Они опять долдонят об учениях, — обратилась Наталья к Пичугину. — Как в нашей московской ситуации.
— Пока не появится еще один очаг, они не введут полномасштабное ЧП, — ответил Пичугин. — Один случай еще не эпидемия. Я думаю, они мудро поступают. И этот Макс Серавкин — хорош! «Ночное шоу «Чума». Вот так надо избавляться от панических настроений. Нет, они молодцы! Мы тут на нервах, ищем способ, как спасти регион от эпидемии, а у них шоу! «Танцуй, Воронеж, гуляй, Европа! А ведь никто не знает, что над городом повисла полная…» Интересно, кто придумал?
— Хаит и Барац, авторы спектакля «День радио». Так называется ночное шоу на «Как бы радио», — ответил водитель. — Приезжали к нам на гастроли в прошлом году.
Машина подкатила к подъезду управления МВД.
— Олег, выясни, пожалуйста, все насчет поезда, — попросила Наталья. — И держи меня в курсе. Если подтвердится, что парень ехал в плацкарте, мы все окажемся в глубоком анусе. Как ты тут пропел. Потому что, мы тогда вместо поезда получим настоящий чумовоз, распространяющий эпидемию с севера на юг, быстро и неотвратимо. Я должна вернуться на совещание в РПН. Доложу результаты посещения больницы, обсудим дальнейшую тактику и текущую обстановку по городу.
Пичугин кивнул и покинул машину, которая снова тронулась с места и направилась в сторону Роспотребнадзора.
Дежурный по управлению, проверив документы, сообщил, что Пичугина приказано сразу проводить в кабинет Кочергина, что и было выполнено. Генерал сидел за столом, облаченный в мундир с большими звездами на погонах, и вид у него был усталый. Наверняка провел непростое для него совещание. Несмотря на июльскую жару, в кабинете было прохладно, мощный кондиционер прекрасно справлялся с работой. Генерал поднялся из-за стола навстречу Пичугину.
— Что удалось выяснить? — с ходу поинтересовался он.
— Станислав Аркадьевич, — Пичугин положил на стол пакет со смартфоном.
На лице Кочергина отразилось беспокойство.
— Не волнуйтесь! — успокоил его Пичугин. — Снаружи пакет обработан дезсредствами, но с самим телефоном нужно работать в особой стерильной зоне. Его обработать активным химическим веществом нельзя, повредятся электронные схемы.
— И зачем вы мне его привезли?
— Трифонов своих мастеров пришлет сюда. Пока он мне не сообщил об их прибытии. Не бойтесь. А результаты есть. Во-первых, мы знаем номер симки пострадавшего, и можно будет выяснить данные владельца. Есть вероятность, что ее купил именно хозяин телефона, а не подставное лицо, как сейчас водится, при нынешней-то миграции.
— Симку могли купить на улице, безликую, — возразил Кочергин. — Много раз с этим сталкивался. Но проверить надо.
— Во вторых, нужно выяснить, с кем общался ее владелец последнюю пару дней, — продолжил Пичугин. — Даже если симка безликая, есть шанс узнать от знакомых, кто он. В-третьих, я снял CD-карту, и на ней есть две фотки, но они датированы две тысячи первым годом.
— Какой же нам прок от них?
— Прок есть. Если они сделаны вчера, то наш больной ехал в поезде, где и снял внутренность плацкартного вагона.
— Ого? Вот это версия! Это, знаете ли… — Генерал направился к огромной карте города на стене. — Н-да. Там, где обнаружили пострадавшего, нет железнодорожных путей. До ближайших метров двести на юг, и они за промзоной. Вот тут его нашли. Незаконченное строительство, снесенные гаражи и немного частного сектора. Место безлюдное, там гуляют в основном собачники. Кстати, нашла его именно собачница. Вы знаете?
— Да. Ее поместили в карантин?
— Не знаю. Медики говорили, что собаки чумой не болеют, а баба та утверждает, что к больному не прикасалась.
— Станислав Аркадьевич, если он ехал в поезде, то давайте посмотрим все поезда, которые прошли через Воронеж с пяти утра до полудня.
Не прошло и пяти минут, как Кочергин распечатал таблицу, присланную из управления транспортной полиции.
Пичугин пробежал ее глазами строчка за строчкой:
225С — Мурманск — Адлер 13.32–13.37
533М — Москва — Адлер 14.23–14.28
202М и 202А — Москва — Адлер
в Воронеже 7.24–8.00
083С — Москва — Адлер
в Воронеже 9.17–9.57
292М и 292А — Москва — Адлер
в Воронеже 4.40
377Я — Москва — Новороссийск
в Воронеже 8.39–8.44
227А — Санкт-Петербург — Новороссийск
в Воронеже 10.50–10.54
306М — Москва — Сухум
в Воронеже 4.40–5.22
— Я думаю, что вот эти попадают под подозрение. — Пичугин взял с генеральского стола маркер и подчеркнул рейсы 202 и 083. — Еще 377 и 227 надо взять на контроль. Остальные вряд ли. Станислав Аркадьевич, а можно получить их подробные реальные маршруты и место, где они находятся сейчас?
— А если поезд — это ошибка? Если фотографии были сделаны не вчера? Невозможно же это выяснить, дата на телефоне не была установлена верно, вы сами сказали.
— Но мы просто обязаны отработать эту версию! — горячо произнес Пичугин. — Если неизвестный парень ехал в поезде уже больным, а это подтверждает лекарство, что при нем нашли, то поезд сейчас везет от сотни зараженных пассажиров! Они могут выходить на станциях, и через двое суток мы получим не один случай легочной чумы, а около сотни в разных городах. Вы представляете себе такое «шоу «Чума»? Это не машина, из которой выкинули нашего пострадавшего, где максимум могут быть еще четверо отморозков! Это, судя по фото, плацкартный вагон! А теперь сами смоделируйте ситуацию. Что получается?
Генерал протер платком вспотевшее лицо. На его лбу, несмотря на прохладный воздух в кабинете, тут же снова выступили капельки пота. Пичугин понял, что усилия потрачены не зря. Все же, кажется, удалось донести до генерала серьезность ситуации.
— Да, эту версию отработать придется, — ответил Кочергин и потянулся к телефону.
Тем временем в Роспотребнадзоре Наталья собрала с должностных лиц доклады о состоянии дел по городу и области.
Участники совещания казались довольно спокойными. Этого спокойствия Наталья и боялась больше всего. От него на практике все беды. Оно демотивирует. Придется подлить масла в огонь.
Наталья поднялась со стула и сказала:
— Думаю, прозвучавшие доклады не полностью отражают текущую обстановку. Кто из вас сообщил, что заведующий отделением травматологии инфицирован? Никто! А ведь он относится к контактным первого звена! Судя по его записи, он был в смотровом кабинете, лично общался с больным и оставил запись в истории болезни. Почему его не госпитализировали вместе с остальными?
Заместитель главного врача больницы «Скорой помощи» побледнел и пролепетал:
— Но Сергей Семенович уверял, что не спускался в приемное отделение.
— Тогда как он мог оставить запись в истории болезни о своем осмотре?
— Ну, может быть, написал позже? Я не знаю.
— А я знаю. — Наталья говорила жестко. — Я была в отделении, там сейчас размещены все сотрудники, прямо общавшиеся с больным. Один из них, травматолог Башмин, сказал мне, что Сергей Семенович был в смотровой, консультировал снимки и совместно с ним и терапевтом осматривал неизвестного на предмет выявления повреждения легкого. Потому что больной в это время кашлял розовой пеной. Мне нужно напоминать, что мокроту при легочной чуме называют еще «малиновый мусс» и это стадия активного распространения инфекции?
Участники совещания поменялись в лице. Недавнее спокойствие улетучивалось из помещения. Они поняли, что произошло.
— Теперь, коллеги, вы все являетесь контактными второго звена, ибо Сергей Семенович относится к однозначно инфицированным, как и его коллега Башмин. Он сейчас «зараженный по форме А20.2», а вы, напоминаю, контактные.
Заведующий «Скорой» выхватил мобильник и, едва не опрокинув стул, помчался в коридор отдавать распоряжения.
— У кого-то еще остались сомнения в необходимости моего визита, Людмила Сергеевна? — спросила Наталья, глядя на нее в упор. — С учениями — это вы хорошо придумали. Сейчас у вас начнется шоу «Чума!». Теперь насчет того, что я успела сделать. Я привезла всего пятьдесят доз вакцины Хавкина. Но это усовершенствованная вакцина, которая позволяет активировать гуморальный иммунитет и заметно снизить токсичность палочек чумы. Для активации макрофагального эффекта мы применили препарат на основе диаминодифенилсульфона, средства против проказы, с добавлениями пиримидинов. Это заметно усиливает мощность нейтрофильных ферментов. Иерсиния, судя по лабораторным результатам, этой атаки не выдерживает. Если вы удержите количество заболевших до полусотни, это будет прекрасно. Я доложу Думченко, вам вышлют обновленную вакцину и еще пятьдесят флаконов нового лекарства. Инструкцию я оставила в отделении. Вопросы есть?
На общем собрании Наталья решила не называть лекарство экспериментальным, чтобы не возбуждать лишние страсти.
Вернулся заведующий станцией «Скорой помощи».
— Герасименко уже везут в отделение, — сообщил он.
— Замечательно, я попросила дежурного фельдшера Бадюка выделить ему коечку у окна. К сожалению, не в коридоре, — не скрывая язвительности, добавила Наталья.
В этот момент у нее зазвонил телефон.
— Что, Олег? — произнесла она в трубку, отвернувшись от микрофона на столе.
— Если он ехал в поезде, то это или 202А, или 377Я. Первый это Москва — Адлер, второй Москва — Новороссийск. В Воронеже 202-й был в семь утра, а 377-й в восемь тридцать девять. Остальные либо слишком рано, либо поздно. Есть еще поезда: на Ставрополь 070Ч, он проходит утром через Воронеж, тоже восемь тридцать девять. Ноль тридцать четвертый на Владикавказ проходит в семь сорок пять. И 062Ч «Эльбрус» от Москвы до Нальчика. В Воронеже он в восемь тридцать. Итого, пять штук. Это слишком много. Кочергин выясняет, все ли там здоровы. Думаю, это пустышки.
— Хорошо. Но с пятью поездами я звонить Думченко не буду. Свяжись с Головиным, вышли ему фото футболки неизвестного, пусть просмотрят камеры на вокзалах, может, кого-то увидят у касс или на посадке в период с пяти вечера до полуночи!
— Все понял. Работаем дальше.
Пичугин отключился.
— Что случилось, Наталья Викторовна? — спросила Людмила Сергеевна. Остальные притихли.
— Пока ничего, Людмила Сергеевна. Пока! — подчеркнула Наталья. — У нас есть пока косвенные неподтвержденные данные, что этот парень ехал в поезде, который прошел через Воронеж. Точные выводы пока делать нельзя. Олег Иванович сейчас пытается вычислить, каким поездом он мог ехать.
Людмила Сергеевна еле заметно выдохнула, решив, что инфекция, если она есть, уже выехала из области. И не по ее вине. А уж со своими чумными они как-нибудь разберутся! Источник изолирован, осталось только три дня подержать город на карантине и всех больных с температурой запереть в боксах.
Поднялся заместитель мэра Воронежа по службе коммунального хозяйства.
— Я доложу. Можно?
— Конечно. — Наталья кивнула.
Все обернулись к пожилому человеку с блокнотом в руках.
— Так вот, мы реконструировали в авральном порядке два корпуса инфекционной больницы. В общей сложности подготовили еще сто двадцать двухместных палат. Все оборудовали системами дистанционной связи типа «радионяня», для чего закупили сто пятьдесят комплектов. На вокзалы, в медпункты и во все крупные супермаркеты поставили термометры дистанционного типа. С их помощью сейчас волонтеры измеряют температуру всем входящим-выходящим. Все КПП на дорогах также обеспечены термометрами, палатками для помещения в карантин, автономными генераторами и кондиционерами. Запасов медикаментов и топлива хватит на три дня.
Хозяйственник зачитывал, Наталья слушала его вполуха. Время для Натальи текло иначе, постоянно казалось, что люди кругом не двигаются, а медленно и сонно плавают. И эта медлительность раздражала. Подсознательно хотелось дать всему миру мощный пендель, чтоб началась активность.
«Это субъективное, — сама себе сказала Наталья. — Это все только мое ощущение. Надо сдерживать себя. Не выделяться».
Наталья взяла со стола лист бумаги и принялась высчитывать, проводя по строчкам обратной стороной карандаша.
Доставлен в больницу 12.22
Бригада приехала на место обнаружения — 11.55
Обнаружен собачницей и ее собакой 11.12
Место в 300–400 метрах от железнодорожных путей. Станций рядом нет.
Сброшен?
Привезен и выброшен?
Исключено: проживает в частном секторе рядом с местом обнаружения? Нет. Полиция проверила.
Ночной клуб, дискотека, уличная драка, грабеж — данных нет.
О пропаже человека никто не заявил?
Она перевернула карандаш и подчеркнула слово «сброшен», а рядом приписала «спрыгнул?».
Набирая номер Пичугина, она покинула зал заседаний.
— Олег! Свяжитесь с транспортниками, не было ли сообщений от проводников об отставших пассажирах?
— Ого? Думаешь, он сошел в Воронеже, никого не предупредив?
— Я допускаю, что его или сбросили, или он сам спрыгнул. Потому и нога, кстати, сломана.
— Мы с Кочергиным сейчас поедем на место его обнаружения. Я хочу осмотреться.
— Хорошо. Я пока буду тут. — Наталья отключила телефон, положила в кармашек.
Тут же телефон звякнул. Она ответила, мельком глянув на экран.
— Слушаю вас, Виктор Владимирович! — Она обрадовалась полицейскому генералу Головину из Москвы как родному.
— Наталья Викторовна, похоже, ваш парень с удавом на майке засветился на Казанском вокзале. Но лицо плохо видно. Футболка. Я перешлю фото. Ждите.
— Время сообщите! Время его появления в любой точке, где его засекли камеры, нам надо знать обязательно. На какой поезд он сел?
— Не знаем! Ребята поехали расспрашивать тамошних охранников, но шансов нет. Там же миллионы людей ходят. Если только случайно на него почему-то обратили внимание. Самотохин вам привет передает, спрашивает, не нужно ли приехать помочь вам? Рвется! Еле за ремень удерживаю.
— Сама управлюсь, зачем он здесь? — не поддержала юмор генерала Наталья.
— Уж очень вы ему понравились в спортивной одежде. Хочу, говорит, еще раз увидеть, как Наталья Викторовна в одиночку опасных преступников берет…
Наталья отключила телефон. Проворчала: «Вот дураки!»
Совещание между тем неспешно шло своим ходом. Всем участникам периодически подвозили отчеты по выполнению приказов. Решались проблемы, гасились конфликты.
Ожидая новых данных от Пичугина, Наталья решила перекусить, извинилась перед собравшимися и спустилась на улицу, к машине.
За стенами Роспотребнадзора притих в ночи крупный город Воронеж. Притих, но продолжал жить. Наталья подозревала, что слух о чуме полз по городу, но воспринимался большинством жителей скептически. Так часто бывает. Подумала и позвонила Кочергину. Тот доложил, что, несмотря на ночь, обстановка в городе спокойнее не становится. Случилось несколько ограблений, произошло четыре попытки прорыва кордонов, но их пресекли с демонстративным применением специальных средств. Пару раз пришлось и пострелять. К счастью, только в воздух.
Поблагодарив Кочергина и сунув телефон обратно в карман, Наталья переложила из оставленного в машине ведерка несколько пакетов с белковым коктейлем к себе в кейс. Шейкера не было, водитель не догадался его купить, а Пичугин, несмотря на блестящий аналитический ум, видимо, забыл ему напомнить. Пришлось подняться в буфет РПН. Там она купила минеральной воды без газа, часть с жадностью выпила, а остатки смешала с белковым порошком, используя бутылку вместо шейкера.
Коктейль наполнил желудок, через несколько минут сердце забилось спокойнее. Наступила релаксация сытости. Спать не хотелось, но Наталья знала, что если появится такая возможность, уснуть труда не составит.
Трифонов узнал об АКСОНе. Узнал, что проект не провалился. Догадался, что у нее стоит это устройство. Она знала, что так будет. После ее выступления в «Домодедово» это не могло дальше оставаться тайной. Там, в «Домодедово», идя на рассчитанный риск, она не могла знать, что делом АКСОНа займется именно генерал Трифонов, но, наверное, это можно отнести к везению. Вся информация и все связи в одних руках. И человек, наверное, неплохой, раз не стал возлагать вину на Пичугина. А ведь это важно. Иногда человеческие качества больше определяют модель поведения, чем служебные. К сожалению, не всегда. Но, каким бы распрекрасным ни был Трифонов, о том, что Лемех жив, ему лучше не знать. Не готово еще человечество, в массе своей, принять такое изобретение.
К счастью, Лемех в свои годы полностью сохранил здравость рассудка и, узнав от Натальи о событиях в «Домодедово», скроется опять. Только бы не тянул! Потому что если Трифонов заподозрит, он найдет престарелого ученого без труда. Куда скроется Лемех, лучше никому не знать. Ни самой Наталье, ни Пичугину. А он сейчас наверняка думает, как аккуратно выпутать ее из пикантной ситуации. Но вдвоем будет легче. Наталья и одна справлялась с сохранением тайны пятнадцать лет, а с Пичугиным наверняка будет легче. Он настолько на ее стороне, что иногда от осознания этого дух захватывает. Наталья привыкла все проблемы решать сама, привыкла считать себя сильной, но сейчас… Сейчас ей было приятно, что появилось плечо, на которое можно опереться без оглядки.
Наталья вернулась в зал заседаний. Оказалось, там установили большой монитор и организовали прямую связь по скайпу с головным управлением РПН. Наталья заметила Думченко на экране, поняла, что тот ее заприметил еще от двери, но не стала подавать голос, так как пришлось бы перебивать Людмилу Сергеевну, которая заканчивала доклад.
— Спасибо, Людмила Сергеевна! — Думченко на экране кивнул. — Да, я понял! Вы все правильно делаете. А вот я вижу Наталью Викторовну! Может быть, она нам что-то еще расскажет?
Наталья поставила бутылку на пол и переместилась поближе к камере.
— Доброй ночи, Остап Тарасович! Если повторю что-то из доклада Людмилы Сергеевны, не обессудьте.
— Ничего! Расскажите, что вам удалось? — Думченко чуть повернул камеру на компьютере, и Наталья увидела Олейника и генерала МУРа Головина за спинами врачей.
— Пока нам немного удалось узнать, — призналась она. — Больной в сопоре или коме-один, так что общаться с ним невозможно. Пневмония двухсторонняя, по форме А20, комплекс он получил. У остальных контактных клиники пока нет, все собраны в одном отделении, в отдельных палатах. Сейчас Пичугин получает данные из телефона пострадавшего, ждем поддержки ФСБ по технической проблеме. Я пока знаю только, что высока вероятность очень неприятной для нас всех версии. Возможно, пострадавший прибыл в Воронеж поездом, причем в плацкартном вагоне.
— Ого… — Думченко задумчиво почесал подбородок. — Вот это номер. Эту версию обязательно надо взять в приоритет!
— Мы взяли. Хуже, что нам пока не удается установить номер поезда. Подходящих по времени прохождения через Воронеж у нас пять поездов. Я просила Виктора Владимировича помочь с розыском больного по футболке. Нам известно, что похожий на него человек попал в поле зрения камеры на Казанском вокзале. Пока ждем от Головина дополнительной информации. Есть результат?
— Есть, Наталья Викторовна, сейчас он сам вам расскажет! — Думченко посторонился и дал место Головину.
Тот помахал рукой.
— Еще раз приветствую! Да. Он снят в двадцать один час сорок пять минут. Поездов там в вашу сторону мы насчитали три. Первый, 034С Москва — Владикавказ, мы исключили, так как он отправлялся в двадцать один пятьдесят. Парень никак бы не успел к поезду за пять минут с того места, где был снят. В двадцать два восемнадцать отошел поезд 062Ч. Это у нас Москва — Нальчик. Вариант возможный. Так же возможен и 202А Москва — Адлер. Он отошел в двадцать три шестнадцать, но он дополнительный, идет вне расписания, и я не знаю, во сколько он прошел Воронеж.
— Виктор Владимирович, а что это за место, где расположена камера? — спросила Наталья.
— Обычное место, лестница между первым и вторым этажами недалеко от зала ожидания. Поэтому камера захватила фигуру, но лицо не попало в кадр. — Головин пожал плечами. — А что вас интересует?
— Там аптека рядом есть, на втором или первом?
Головин к кому-то обернулся, но его собеседника не видно было в поле зрения камеры, потом ответил:
— Да, есть там аптечный киоск.
— Спасибо. Выясните насчет этого парня все, что сможете. Не могу доказать, но интуиция подсказывает, что это он.
— После выступления утром в «Домодедово» я поверю в любое чудо от Евдокимовой! — с усмешкой заявил Головин. — Сделаем все возможное.
— Спасибо, — ответила Наталья, несколько демонстративно поджав губы.
Ей не по душе было, что теперь вся мужская часть МВД, а может, и ФСБ горячо обсуждает ее женские прелести, попавшие в кадр, когда она в одном нижнем белье преследовала преступника в аэропорту.
— Остап Тарасович, я позвоню вам, как только будет ясность с поездами! — добавила Наталья, выходя из кадра.
