Глава 12
Он не удержался в тот момент, когда она коснулась его.
Держался, пока уговаривала, настаивала, запугивала, а после откровенно изгалялась над тем, что он, якобы, не мужик.
«Секс – это просто. И все живы, здоровы. Ведь это здорово? Тебе ли не знать…»
А после гостья взялась за его плечо патронажно, как опытная медсестра, как мадам в публичном доме, как,… если бы Декстер был рабом, а она – его новой хозяйкой.
И ум ассасина свернуло с катушек: он мужчина, она женщина, и всему в этом мире должно быть верное место.
Он ударил ее – молниеносно и очень жестко, – не потому что она была женщиной, а он шовинистом, но потому что она была тварью, которая куда-то дела Эллион, а после попыталась занять ее место в его постели.
Удивительно, но удар достиг цели – челюсть напротив хрустнула, – а женщина (которая и до того, скорее всего, не была женщиной) моментально превратилась в робота-солдата.
– Любишь боль? Хочешь поиграть?
Рен Декстер никогда не играл. И до этого момента всего лишь раз в своей жизни переходил в «черный» режим – режим полного отключения чувств и выпускания на свободу зверя.
Теперь он осознанно щелкнул в уме тумблером. Мобилизовал инстинкты, собственную максимальную регенерацию и включил модуль автоматического убийства. Осклабился.
– Хочу. Давай.
Будь на ее месте другой человек, он поспешил бы убраться из дома, где хозяин теперь олицетворял смерть, но «дама» поддержала.
– Хорошо. Я выиграю, и ты – мой.
К следующему удару она оказалась готовой, и потому провалился не только хук справа, но и последующий захват за шею – кулак Декстера, летящий целенаправленно в лицо, вот уже в третий раз утыкался в упругую невидимую стену.
Без проблем. Смена тактики.
Он более и сам не был человеком – стал тем, кто чует энергию и улавливает импульсы противника, а потому почти сумел избежать болезненного пинка по коленке.
«Она не может причинить мне много боли. Иначе не получит того, зачем пришла», – эта мысль горела посреди сознания факелом и относительно развязывала руки.
По лестнице на второй этаж Рен сумел взбежать до того, как его нагнали. Пнул несущуюся следом женщину пяткой в лицо, зацепил краем глаза движение рук, когда она схватилась за перила, чтобы не скатиться вниз, – хорошая реакция. Нечеловеческая.
В собственный кабинет он вкатился кубарем. Выхватил из висящей на стуле кобуры пистолет, успел прицелиться до того, как незнакомка – растрепанная и похожая на зомби – ввалилась в кабинет.
Он выстрелил без раздумий.
Калибр пятьдесят. Отдача ударила ему в суставы.
Одновременно с выпавшим из кабинета обратно в коридор телом на лестнице раздался визг.
– Что здесь происходит? Что…
Элли?
Декстер не успел выйти из режима монстра. Элли? Она вернулась?
Он, одетый в легкие гетры и с торсом, залитым кровью из разбитого носа, поднялся на ноги, но пистолет не убрал – держал наготове для следующего выстрела.
– Рен? Ты здесь? Что здесь происходит?
На пороге, обойдя что-то (кого-то) по дуге, возникло родное и перепуганное лицо.
– Это она? Ужасная какая… А мы…. Если бы ты знал, где мы были!
Белая блузка, легкие штаны, паника в голубых глазах.
Зверь внутри Рена рычал и дыбил на загривке волосы.
– Хорошая попытка, – процедил Декстер.
И, ни на секунду не усомнившись, выстрелил вновь.
Тварь лежала в коридоре с двумя дырами в груди. Первой – походившей на шрам недельной давности, и второй, которая затягивалась на его глазах.
Секунда, и она снова открыла глаза, улыбнулась равнодушно и жестко.
– Игры кончились.
Выстрелить ей в голову он уже не успел – его руку отбросила в сторону волна, похожая на пронесшийся мимо товарняк. Не успев даже скомпоноваться, Рен упал, припечатался виском о косяк и потерял сознание.
* * *
– А-ха-ха! Я опять выиграл!
Дэйн вскочил из-за стола, за которым они сидели, и принялся танцевать по кухне, двигая торсом так, как будто уже трахал невидимую партнершу. Затем взялся за собственный член через штаны, сжал его ладонью, присел в коленях и подразнил.
– Хочешь, чтобы я фонтаном спермы снес тебе башку? Давай, выиграй!
Создатель Свидетель, он не думал, что она – дура сохатая – согласится, но она согласилась. Играть с ним в «Пожарников». Он объяснил, что они с Ани, мол, всегда играют перед сексом – это его возбуждает. Не думал, что хренова инопланетянка поверит, но она либо действительно поверила, либо просто решила взять его «по-простому» и без заморочек.
Ага, хотела! Выкуси-высоси! Он играл в эту игру тысячи раз и знал каждую крапинку на обратной стороне картонных фишек, а она все еще силилась распознать в чем подвох. В чем? В том, что он мухлевал, как портовый шулер, спрятав пять картинок себе под задницу, и поэтому шланг на белых карточках никогда не придет к завершению.
– Давай. Я уже близко, чуешь?
Он снова уселся напротив и радостно потер ладони.
– Играем!
Сука, которая согласилась сбросить личину его любимой женщины и теперь выглядела, как обычная рыжая и тощая шлюшка, морщилась. Огонек в ее глазах разгорался недобрый, и вскоре (он чувствовал) она потеряет терпение – припрет его по-жесткому, – но до этого момента Эльконто выиграет время.
– Это же просто! Собери шланг, и я твой! Накончаю тебе вагон и маленькую тележку – потонешь, захлебнешься. Хрен-то у меня знаешь какой?
Пока он тасовал карточки, шлюха смотрела на него глазами совы-киборга.
* * *
– Стив, дорогой? Ты отдохнул уже?
Он притворялся, что спит. Фальшивая Тайра заходила в библиотеку, кружила вокруг кресла, на котором он дремал (Лагерфельду всегда отлично удавалось имитировать сон вплоть до мельчайших деталей, включая расслабленную челюсть, дыхание и замедленный пульс), а после выходила обратно. Неслышно прикрывала дверь, на некоторое время оставляла одного. Вынашивала стратегию дальнейших действий – он знал. Еще чуть-чуть, и лже-Тайра ринется в бой.
Но пока тишина. И сидящий под креслом Пират.
Телефон пикнул принятой смской. Лагерфелд тихо протянул руку и взял сотовый.
Дэлл:
«Это все еще они?»
Ответ:
«Да, все еще они. Держись».
* * *
Дэлл держался.
Для того чтобы не отпереть сложный замок бункера, который сам же заблокировал более часа тому назад, как только получил смс от доктора, он обмотал собственные запястья цепью, которую обернул вокруг стальной ножки стола.
И теперь сидел, зажмурившись и прижав ладони к ушам.
Потому что там, снаружи, транслируемая на внутренний экран, ходила раненая Меган и звала его.
– Дэлл… Помоги мне…
Голос печальный, слабый.
– Помоги,… они нас отпустили, спаси, слышишь…
Он знал, что это иллюзия, знал. Но все равно время от времени тер веки, которые щипало. Клял себя на чем свет стоит, то рвался к двери, то вновь отступал – звенел цепью.
«Это не она.
А если… она? А он – козел – пальцем не шевельнет, чтобы помочь ей. На ее лице кровь…»
– Нас били…
«Это не Мег, – орал на самого себя внутри. – ЭТО НЕ МЕГ!»
Дышал тяжело, медленно, силился ничего не видеть и не слышать. Бункер погружен в полутьму; под потолком мигала лампочка.
Когда Одриард принял решение укрыться здесь и включить защиту, он не знал, что это сработает, но сработало. Бункер, уберегая от возможных опасностей как снаружи, так и изнутри, экранировал сам Дрейк.
Эта защита в итоге не пустила внутрь монстра. Если бы Дэлл знал об этом заранее, он бы позвал сюда остальных.
– Дэлл… Помоги мне, мне плохо,… больно…
У него от этих слов кровило сердце. Он сжимался в комок, как битый ветром и снегом птенец.
– Дэлл…
Кажется, она упала. Он боялся поднять взгляд и понять, что прав, потому что тогда он рывком размотает цепь, рванется к двери, наберет код разблокировки. И потому Дэлл раз в полчаса набирал один и тот же текст:
«Док, это все еще они?»
И, пока приходили ответы, он терпел.
«Они, – пикал телефон – Держись».
– Мне холодно, любимый… Кровь течет…
Ножка стола холодила лоб; кажется, он потратил уже все силы на то, чтобы держать веки зажмуренными.
* * *
Сатаахе.
Когда-то их было множество: тысячи, десятки тысяч – сейчас осталось меньше сотни. Виртуальных кубиков, олицетворяющих жителей его родного мира. Всех их он мог бы сосчитать, не поворачивая голову влево или вправо.
– …учитывая, что нашего потенциала достаточно не только для того, чтобы выровнять угол Луча, но также обновить пятьдесят восемь процентов изношенной материи, что, заметьте, уже само по себе приведет к восстановлению общей структуры Кристалла, я прошу передать мне полномочия действовать. Если вы согласны, дайте положительный ответ ядру Сатаахе.
Он ждал.
«Кубики» голосовали. Сначала нерешительно и медленно, будто уже не веря, что благоприятный исход возможен, но уже через несколько минут ответы «Да» посыпались в сторону Дрейка один за другим.
Тринадцать процентов, пятнадцать, восемнадцать.
Спустя ровно четырнадцать минут и тринадцать секунд он получил решающее число голосов.
Где-то далеко отсюда билась в ментальных конвульсиях Карна.
Власть перешла Дрейку. Дрейку и стоящей за его плечами команде из людей в серебристой одежде.
* * *
– Просыпайтесь! Просыпайтесь, вы все!..
Лайза трясла меня за грудки нещадно, почти зло. Стоило мне закашляться и вынырнуть из небытия на поверхность, как она тут же отошла от меня и принялась трясти других – всех, кто когда-то сидел на заднем сиденье или в кузове, а теперь лежал на траве.
Оказывается, она вытащила нас всех – как только сумела? Видимо, война, стресс…
Я кое-как открыла глаза и потрясла головой.
– Блин, я одна, что ли, должна за всех отдуваться?
Вокруг пасмурный день; на узкой дороге урчал мотором военный грузовик.
Следом за мной шлепки по щекам получили Райна, Марика и Ани. Мотая головой, пыталась принять сидячее положение Элли; терла лоб, будто у нее ныли виски, Шерин…
– Мы в Нордейле. В пригороде – я видела дорожный указатель. Что будем делать дальше?
Лайза была единственной, кто не «сдал» донорскую энергию на щит, и потому, несмотря на бледность, осталась бодрой и деятельной. Кажется, ей было плевать, что мы выглядели осоловевшими и едва ли пришедшими в себя, она все рассказывала и рассказывала подробности, будто уже не могла удержать их в себе:
– Знаете, почему мы выбрались? Потому что у всех нас был межуровневый доступ. Иначе – хана. Будь мы обычными зэчками, Портал бы задержал на границе. Или вернул. Эй, все проснулись уже? Дальше что делаем? Слушайте, поднимайтесь уже, я заколебалась вас спящих доставать. Думала, все умерли…
Спустя десять минут мы дружно радовались тому, что все живы (спасибо Тайре), и тому, что над головой светлое дневное небо. А еще близкому Нордейлу. Хорошо, что нас не вынесло на Первый, Второй или тринадцатый Уровень, а сразу на Четырнадцатый – я молчаливо сочла это хорошим знаком.
– Мы не можем просто так показаться дома, потому что там эти… – покрытая разводами грязи, с поцарапанной щекой и оборванным подолом майки, Ани вновь взяла на себя роль предводительницы. Теперь она сидела на земле, согнув ноги в коленях, как будто собиралась медитировать, и обводила серьезным взглядом остальных. – Нас тут же снова возьмут в плен, а ребят начнут нами шантажировать.
– Точно…
С ней безоговорочно соглашались все.
– Тогда, что делать?
– Самое безопасное место – это Реактор. Если нас туда пустят…
– Пустят, – кивнула я.
– Уверена? – Ани-Ра вонзила в меня острый взгляд серо-зеленых глаз.
– Да, у меня полный доступ.
– Отлично. Тогда, – она повернулась к Лайзе, – найдешь дорогу в город?
Возлюбленная Чейзера кивнула. Несмотря на бледность, деловито подобрала волосы, стянула их в жгут, заколола чем-то на затылке.
– Я здесь все дороги знаю. Отсюда идет окружное шоссе, с него можно съехать прямо в центр.
– Долго ехать?
– Минут сорок.
– Нормально. Тайра, сможешь сделать так, чтобы наше присутствие не почувствовали. Тайра?
Тайра снова смотрела сквозь пространство, и губы ее шевелились. Она, как была в состоянии сомнамбулы в гараже, так в нем и осталась.
– Тайра?
На потрепанную девчонку экзотической внешности теперь смотрели все без исключения.
– Ты в порядке?
Я коснулась узкой ладони – ледяной на ощупь.
Вокруг сделалось светлее – выглянуло солнце. Не смогло пробить всю толщу облаков – лишь часть из многочисленных слоев, и теперь над нами, лесом и дорогой сияло рассеянное белесое пятно.
– Вы дали мне силы…
Тайру начало колотить – я чувствовала. И начала всерьез за нее переживать.
– Вы дали мне силы…
– И что?
– Может, скорее ее в Реактор? – предложила Райна.
– И я сумела нащупать тот элемент, который способен их, если не разрушить, то затормозить.
– Какой… элемент?
Многие не поняли, о чем речь, но безошибочно поняла я. Пояснила другим:
– Она пыталась воздействовать на этих… существ разными типами энергии, чтобы понять, к чему они чувствительны. Еще в гараже.
– И что? – Ани, как всегда, рвала с места в карьер.
На нее взглянули желто-зеленые, нечеловеческие по цвету глаза.
– Я нашла его. Ее. Эту энергию.
И мы затихли.
– Давай, говори, – попросила я за всех. За нашими спинами продолжал тарахтеть мотор «монстртрака», не заглушенный предусмотрительной Лайзой. – Говори уже, не томи!
– Это двойная структура – звук и определенного рода частота. Я могу назвать цифры.
– Что нам дадут цифры?
Девчонки волновались, как море.
– Что за частота? Что за звук? В этом мире есть приборы, способные его произвести?
– Есть, наверное… Я не знаю, – Тайра тушевалась. – Это необычная частота, она не применяется в быту…
– Тогда в Лабораторию, – обрубила я. – Мы сейчас же едем в Реакторную Лабораторию, и ты назовешь им цифры. Они помогут. Если такого прибора нет, они создадут.
В Нордейл мы въехали, как случайно прорвавшие тонкий экран кинозала персонажи, – на военном грузовике. И смотрели на нас со смесью удивления, восторга, растерянности и ужаса. Было чему удивляться: огромные, будто приделанные от трактора «К-700» ребристые колеса, пулемет в кузове размером с танковую пушку, потрепанные и бледные девчонки в количестве одиннадцати штук.
Этот кадр, я была уверена, жители города запомнили надолго.
Наше транспортное средство занимало добрые полторы полосы, но нам не сигналили ни легковушки, ни водители автобусов (хоть зачастую мы занимали их полосу), ни даже вечно раздраженные таксисты.
Зенитная установка, за которую привычным жестом держалась Ани, вселяла всем и манеры, и вежливость, и должное уважение.
До Реактора мы добрались без проволочек.
Тайра взялась за мой рукав уже у самого входа в главный офис.
– Я знаю, – прошептала с той же радостью и лихорадочным блеском в глазах, какие бывает у детей, придумавших, как перехитрить взрослых, – я знаю, что может сделать такой звук…
– Что?
Я перла ко входу, не останавливаясь. Совершенно не хотелось «случайно» снова переместиться в тюрьму на каком-нибудь неизвестном Уровне, а шанс на это, как мне хотелось верить, был меньше под крышей Реактора.
– Не что – кто.
– Кто?!
Она все-таки застала меня врасплох.
– Да – кто! Фурии.
Я запнулась перед самым крыльцом.
– Смешарики? …А ведь… точно.
Как же мы раньше о них не подумали?
– Если они вообще на это способны, то каждая из нас сможет взять с собой по два – одного для звуковой частоты, другого – для нужной вибрации…
– Слушай, а для людей этот звук не опасен?
– Нет. Неприятен, но не более. А вот их структуру он почему-то разрушает. Как у… органическо-синтетических кукол? Манекенов?
Она не могла подобрать верное слово, а я подумала о том, что в задницу бы таких «манекенов».
– Осталось найти Фурий.
* * *
– Простите, но мы не можем прервать процесс, который повлечет за собой разлад множества временных структур.
– Делайте, что хотите с этими вашими структурами, чтобы их сохранить, но Фурий сюда, в этот кабинет, принесите немедленно!
Я разговаривала, как Дрейк. Я вела себя, как Дрейк: смотрела так же и приказывала так же.
– Или у меня не полный доступ? – спросила сквозь зубы и почти что ласково.
Представитель Комиссии – мужик с непроницаемым лицом – какое-то время молчал. Затем отчеканил:
– У Вас полный доступ.
– Значит, выполняйте приказ.
Я даже не знала его имени.
Ани-Ра смотрела на меня с уважением.
* * *
Он отключал защитную сетку, которую она установила по периметру его пентхауса, в четвертый раз. Обнаженная женщина, которая пыталась перед ним танцевать, начала выказывать признаки раздражения.
Она пока еще молчала, старалась придавать своему лицу выражение расслабленной, готовой быть соблазненной кошки, но Логан видел другое: она состояла процентов на тридцать из кода. Да, почти того же самого кода, которым пользовалась Комиссия. Или его аналога.
Не человек.
И вместо того, чтобы смотреть на то, как движутся формы – те формы, которые считала красивыми она, но не он (он давным-давно приучился ненавидеть пересушенных моделей с несоразмерно большими сиськами, к тому же «горелых» после солярия), – Эвертон изучал устройство ее головы на ментальном уровне. И член его, как бы гостья ни старалась, оставался все таким же спящим и безвольным.
– Перестань… отключать защитную сеть!
– А иначе?
Эвертон зло глумился. Когда незваная мадам отвлекалась на то, чтобы восстановить поврежденную сеть, он принимался ковырять непонятные символы в ее голове, и тогда слащавое лицо теряло свою улыбку, как смазанное дождем рекламное изображение.
– Не лезь. В мою. Голову.
– Ты – машина.
– Я – человек.
Логан рассмеялся.
– Ты такой же человек, как я – автомат для газировки.
– Ты станешь этим самым автоматом для газировки, если не перестанешь копаться там, где тебе не следует.
Теперь женщина не улыбалась. Она стояла и смотрела на него быком, руки ее повисли вдоль туловища, ноги напоминали две сваи, призванные удержать крепость вертикально.
– Не пожалей о своем таланте.
Логану не нравилось быть принудительно раздетым, не нравилось терпеть у себя в доме постороннюю, не нравилось, что кто-то диктовал ему условия игры.
Синие глаза под темными бровями прищурились.
– Не человек не может родить человека.
– Не тебе решать.
Вместо ответа он в очередной раз отключил восстановленную ей минуту назад защитную сеть.
* * *
Этим утром она спала долго, но оно и понятно – резвились до половины второго ночи.
Он успел умыться, заварить чаю, мелкими глотками его выпить, а теперь колол дрова. Дров всегда не хватало – костер поедал их быстро, – а они с Марикой любили смотреть на тлеющие угли.
Жила своей жизнью Магия. Шелестели густые кроны лесов; вдалеке стучал дятел – и не поймешь, что осень. Вокруг тепло, солнечно, разве что чуть ветрено – отличный день. И вроде бы спокойный.
Вот только Арви куда-то запропастился.
Дровами Майк занимался минут сорок: ставил на широкий пень чурку, взмахивал топором, поленья отбрасывал в сторону навеса, щепки собирал для растопки.
А после услышал, как скрипнула дверь, а затем и старые доски.
– Привет! Ты уже проснулся?
На крыльце показалась Марика – улыбающаяся, расслабленная. В руках чашка с чаем, глаза жмурятся от солнца.
Он улыбнулся. Хотел ответить, что проснулся уже давно, что ждет ее «соню-засоню» не дождется, но тут случилось странное: со стороны летней душевой, из-за занавешенной старенькой клеенки шагнул на кошеную лужайку… еще один Майкл. Обнаженный по пояс, замотанный в полотенце, босой. И махнул Марике рукой.
На настоящего Морена он даже не смотрел, будто жил в параллельной реальности, в которой «Майкл-колющий-дрова» не существовал вовсе.
Морен на несколько секунд утратил дар речи – запершило в горле. Повис в его обмякшей руке топор – что здесь творится?
Не успел он рассмотреть выражение лица Марики, которая однозначно видела их обоих, как на лужайку из леса вышел третий «Майкл», несущий в руке охапку веток.
– Эй, проснулась? А я тебе уже чай заварил…
Лицо Марики вытянулось от удивления. А еще от мелькнувшей в глазах растерянной злости.
И Морэну понадобилось лишь пара секунд, чтобы понять: это больше не Марика. И что-то удивительно сложное затеяла Магия – для чего-то создала двойников, пыталась гостью запутать?
С лица настоящего проводника не ушла улыбка – он, как и остальные, стоял рядом с пнем и улыбался, глядя на «вторженку». Не перестал улыбаться, хотя чувствовал себя напрягшимся и напуганным, и тогда, когда к домику вышли еще два «Майкла»: один с сумкой на плече, второй, одетый в его любимую серую водолазку. Которую он этим утром оставил в спальне – решил, что ее пора постирать.
Гостья новые правила игры распознала тоже, и потому лицо ее быстро утратило приветливое выражение.
Еще Марика, но уже не она.
– Ах, так?
Он увидел, как его двойники синхронно шагнули к крыльцу – все как один спокойные, расслабленные, – и Майкл быстро шагнул тоже. Успел занять четвертое, если считать слева направо место, топор из руки на всякий случай не выпустил. Не то, что бы собирался пустить его в дело, но…
Шеренга одинаковых «Морэнов» застыла, как на параде: мол, подходи, выбирай того, кто понравится, – Марика приблизилась, принялась их пристально изучать.
В этот момент он окончательно убедился, что это не Марика: не тот взгляд, не та аура, не тот энергетический шлейф, и Уровень сумел распознать это раньше него. А теперь спасал.
– Не хочешь по-хорошему?
Женщина рассматривала их, как прапорщик нерадивых новобранцев – ленивых и физически неподготовленных, – с едким презрением.
– Я ведь все равно тебя вычислю…
Несколько секунд Майкл паниковал: неужели эта… «объектина», сумевшая прикинуться Марикой, распознает среди прочих настоящего человека? Но быстро понял – не распознает, если он ей не поможет. А он не поможет.
От стоящих по бокам от него «двойнков», несмотря на прилипшие к лицам улыбки, исходили вполне человеческие волны эмоций: беспокойства, страха и напряжения.
Молодец, Магия… Молодец…
Он же, чтобы не походить на фантомов (настолько реалистичных, что, коснись он руки соседа, и ощутил бы тепло), расслабился полностью: усилием воли унял взволнованное сознание, наспех выровнял астральное тело, отпустил эмоции. Мысленно перекинулся в парящего в небе орла – свободного от земных проблем, от суеты, спешки и страха. «Стал» орлом.
«Майклы» боялись по-разному – он почему-то их чувствовал, – кто-то сильнее, кто-то почти не боялся совсем.
Марика ступала медленно, подолгу вглядывалась каждому в лицо, пыталась что-то прочесть по глазам.
Настоящий проводник парил в синеве, расправив крылья.
– Думаешь, я тебя не узнаю?
Уровень сотворил невозможное – его абсолютных копий в размере четырех штук. Из кого? И куда подевался Арви? Несвоевременная мысль, ненужная. Морэн вновь заставил увидеть себя землю глазами птицы: густые шапки лесов, покатые холмы, обрывы, далекие и холодные горы вдалеке. Поймал крыльями воздушные потоки, почувствовал перья…
– Не ты,… не ты,…
Она уже отмела двоих и теперь смотрела в глаза его соседу слева. Смотрела так долго, что Майк успел мысленно пролететь по воздуху километра полтора, даже почувствовал, как замерз нос. Краем сознания он боялся услышать еще одно «не ты», но к нему шагнули молча – соседа слева временно пропустили, оставили «на повторное дознание».
И тут же впился в сознание чужой, острый, как бритва, взгляд – орел в его голове пронзительно вскрикнул, судорожно забил крыльями, но сумел выровнять полет, поймал новый воздушный поток и устремился к дальним горам. Какой холодный воздух на высоте, какой простор внизу, и как мало ему дела до жизни бурундуков и сусликов, пока он сыт…
– Не ты…
«Марика» шагнула к пятому, последнему в шеренге фантому, и Майкл от радости едва удержал в сознании образ птицы и тот всплеск облегчения, который мог его погубить. Прикинулся равнодушным, как ствол покачивающейся от ветра сосны.
– Не ты…
Она вернулась к третьему. Приказала ему:
– Ты идешь со мной, понял?
Морэн почувствовал, как у его соседа, как случилось бы у него самого в случае, если бы его «вычислили», поджались губы и заиграли на челюсти желваки – фантом делано негодовал.
Полная копия… Браво…
– А вы все, – обратилась сущность в образе «Марики» к остальным, – свободны. Еще раз хоть одного из вас увижу, хорошо не будет.
И шеренга синхронно распалась – на поляне остался стоять лишь «сосед номер четыре».
Настоящий Майкл, силясь не торопиться, зашагал в сторону леса.
– Ты меня спасла, – прошептал он, когда оказался метрах в трехстах от дома. – Слышишь? Ты меня спасла.
* * *
Тайра общалась с Фуриями знаками. Ни слов, только жесты и передаваемые сквозь расстояние мыслеобразы. Менялось время от времени выражение золотистых глаз – от вопросительного к задумчивому, от задумчивого к понимающему, от понимающего снова к вопросительному. Фурии, которых принесли из Лаборатории, что-то проясняли.
– Да, – в какой-то момент не выдержала и перешла на человеческий язык Тайра, – частота такая… инфразвук. Примерно пять с половиной по шкале Кац, только колебания должно быть частым, максимально частыми, понимаете?
Мы не понимали ни слова и потому молчали – внимали Фурии.
После мозговали, массово соображали, совещались. Затем вынесли вердикт:
– Ожно.
– Можете? – Ани от волнения аж приподнялась со стула; девчонки, словно страусы, повытягивали шеи.
– Ожем. Олько а ва.
– Что? Что они говорят? – посыпались на меня вопросы со всех сторон.
– Они говорят, – ответила с гулко стучащим сердцем. – Что каждой из нас нужно взять «по два».
* * *
В гостиной дома, в котором Баал практически не жил, лежали два тела – одно мужское и одно женское. Ни выдоха, ни вдоха – лишь слабый пульс обоих оповестил бы медиков, если тех кто-то вызвал, о том, что люди еще живы.
Любой криминальный эксперт предположил бы две версии: либо острое наркотическое отравление, либо ТЕКС-сон – тот самый, искусственный, в который любили погружаться парами, чтобы видеть одно и то же изображение.
Вот только лежащие за руки не держались, и от этого вторая версия разлетелась бы вдребезги, впрочем, как и первая, потому что следов от уколов медики бы отыскать не сумели.
Посторонним показалось бы, что люди глубоко спят.
Но они не спали.
Баал Регносцирос, невидимый глазу и целиком перевоплотившись в демона, держал за шею мерцающий силуэт женщины – астральный план той самой дамы, которая объявилась этим утром в его гостиной.
– Пусти! – хрипела тварь, но демон оказался сильнее. – Пусти!
Он молчал. Сжимался вокруг нее черным клубящимся кольцом и не тратил энергию на разговоры. Держать ее было сложно – куда проще было провожать обычные людские души в ад, – но он старался. И знал: он продержит ее столько, сколько нужно, чтобы ни его жена, ни дочь никогда от деяний этого монстра не пострадали.
* * *
(Epic Legend – Auracle Music)
Сатаахе
Дрейк запускал процесс, ради которого явился на Сатаахе. И для этого занимался тем, чем не занимался очень давно, – становился единым целым со своими людьми, с каждым из них. Нет более отдельных клеток, разъединенных процессов мышления – все подконтрольно одному – ему, руководителю. Единый поток сознания, единый ритм биения сердец, единый органический кластер и источник силы, направленный в центр ядра.
Сатаахе оживал, как орошенный редким дождем пустынный цветок: стабилизировалась материя, восстанавливались поврежденные пространства, окончательно разрушалось изношенное, вскипало, формировалось и застывало новое.
Процесс шел.
Когда силы кластера иссякли, Дрейк подключил доступ источника-эгрегора, и на потускневшее ядро пролился такой поток первозданной энергии, как если бы вспыхнули в несуществующем вокруг небе сразу тысячи солнц.
* * *
Нордейл. Реактор.
– Вы можете телепортировать нас по указанным адресам?
К этому моменту мы уже «разобрали» смешариков; каждая наспех нацарапала на листе бумаги адрес собственного места жительства.
И теперь я трясла этими листками, словно неверными диагнозами перед лицом нерадивого врача, перед представителем Комиссии.
– В условиях энергетического дефицита телепортации крайне нежелательны.
– Насколько нежелательны?
Я не была Дрейком – им приходилось объяснять мне сложные вещи на пальцах.
– Сильно… нежелательны.
– Ясно.
Девчонки сгрудились позади меня, держа «своих» фурий на ладонях.
– Тогда развезите нас, используя служебные машины. Только быстро!
– Через минуту можете выходить на парковку. Все будет готово.
Безликий и безымянный человек коротко кивнул и отбыл из кабинета.
Я кивнула остальным:
– Ай-да наружу!
Мне однозначно нравилось «управлять» Реактором.
* * *
На то, чтобы выпутаться из ее объятий, у него ушли последние силы. От постоянной борьбы за собственную честь и от того, что «пришелька» через раз казалась ему настоящей Райной, Аарон выдохся и физически, и морально.
До кухни он добрался кое-как – голый, до предела напряженный – и выхватил из ящика стола первый попавшийся нож для разделки мяса. Развернулся, встретил гостью злым взглядом.
– Не поможет, – спокойно бросили ему. – Меня холодным оружием не пробить. И еще: зря ты сопротивляешься, наше соитие может завершиться быстро и для тебя приятно. Отложи… небезопасный предмет.
«Небезопасный предмет»… Что-то екнуло у него при этих словах – давняя память.
«Тело» приближалось к нему – теплое и на вид красивое, но отчего-то отвратительное. Отвратительным Канну казалось в ней все: холодные глаза, слишком пухлые для Райны губы, ее грудь, вдруг сделавшаяся больше обычной.
– Отложи. Позволь мне проникнуть к тебе в голову. Ты ведь умный мужчина…
Канн сделал шаг назад, уперся обнаженной ягодицей в край кухонного шкафчика.
– Я все сделаю быстро…
Не дослушав, он размахнулся и со всей силы вогнал себе в плечо мясницкий нож.
* * *
– Куда едем?
Вместо ответа я показала представителю Комиссии бумажку, которую вырвала из рук Эллион.
Почему я выбрала поехать с ней? Не знаю – интуиция.
Серебристые машины с белой полосой на борту разъезжались с парковки, как потревоженные гигантским ботинком насекомые. Высился, уходя бесконечными этажами в облачное небо, Реактор.
– Сюда. На полной скорости – времени нет.
– Ясно.
Водитель завел авто без ключа и без нажатия кнопки – мыслью. И, выезжая за ворота, не пристегнулся.
В дом мы проникли беспрепятственно – дверь была открыта. Ни ловушек, ни озоновой сетки, ни голосов. В комнатах нездоровая тишина.
Вопреки моим предположениям о том, что Элли будет дрейфить и аккуратно переложит обязанности войти в «логово» врага с Фуриями первой, белокурая и хрупкая на вид миссис Декстер вихрем ворвалась в дом, бегло осмотрела нижний этаж, а после отняла у меня Фурий.
– Я сама, – пояснила непререкаемым тоном Ани-Ра. – И метнулась наверх – к спальням.
Я бросилась за Элли, не поспевая.
«Дама» отыскалась в кабинете Рена: абсолютно обнаженная, она сидела возле неподвижного ассасина и хлопала его по щекам.
– Возвращайся в сознание. Мы так не договаривались…
До того как раздался пронзительный не то визг, не то крик, я успела разглядеть на лице и теле Декстера множество синяков.
На шум «карнасука» даже не повернулась – не ожидала увидеть никого, кто мог бы отвлечь ее от главной задачи или же помешать процессу.
Она ошиблась.
Стоило Фуриям обнаружить вторженку, как раздался самый ужасающий звук, который мне когда-либо в жизни доводилось слышать, – пронзительный высокочастотный писк. Так пищит индуктивная катушка включенного в сеть телевизора, поставленного на беззвучный режим. Так, но в тысячу раз громче. В тот же самый момент пространство завибрировало низко и часто – мне срочно захотелось блевануть. Причем, не просто блевануть, а вывернуть все содержимое собственного тела, включая органы, наизнанку.
«Неприятный звук», говорила Тайра? Она однозначно шутила. Это был страшный звук, нечеловеческий, такой, какой не произвел бы ни один прибор на планете.
От него лопнула стеклянная вставка в двери, и моментально стерилизовалось пространство.
А также начала чернеть кожа на голове женщины, которая, когда мы вошли, успела повернуться.
* * *
– Ах ты, сука!
От визга, произведенного не Смешариками больше, а, скорее, Гремлинами, Барт жалобно заскулил, посуда на столе задрожала и мелко задвигалась, а плитка на полу затряслась.
Когда незнакомая баба повалилась, Ани-Ра подхватила с плиты сковороду с литым тяжелым дном и со всего размаху ударила лежащую на кафеле гостью по голове. А затем еще раз – звук вышел не из приятных.
– Них№се, – прохрипел скрючившийся на полу Дэйн. – Вот это… звучок. И это… моя Ани.
* * *
Что-то случилось не только с кожей – со всем ее телом. Голый «роботоманекен» наклонился, неестественно скрючился, завалился на бок. Лайза не была уверена, но, кажется, увидела, как у «жабакарны» перед падением почернели зрачки.
Фурии довольно переглянулись.
Чейзер, не отнимая рук от головы, полулежал у кровати.
– Мак! Мак… – Лайза подскочила к нему в два прыжка. – Ты как, нормально?
Ей хотелось плакать.
– Там что-то с нашими машинами в гараже…
Их она увидела, пробегая через гараж, и едва не получила инфаркт: что-то сплющило Фаэлон Чейзера, как многотонный металлический пресс, упавший с километровой высоты. Над смотровой ямой более стояла не машина, а полоса аккуратно спрессованного металла. Ужасное зрелище – оно едва не подорвало ее и без того в конец расшатанную психику.
– Не беспокойся о… машинах…
– Моя Асти… тоже…
– Это она, – кивок на лежащую на полу бабу, – пыталась шантажировать меня… заставить…
– Вот сволочь!
– Не беспокойся о машинах – мы купим новые…
– Я привела Смешариков, видишь? Это все они!
– Вижу…
И Мак Аллертон прикрыл ладонью от взгляда Фурий свой обнаженный член.
* * *
Ужасный свист-визг, который издали Фурии и от которого Меган едва не вырвало, сбил ее с ног – до бункера она не добежала, повалилась на землю. А когда все-таки добежала, увидела, что там уже лежит вторая «Меган», как две капли воды похожая на нее саму. Саму – только с почерневшей щекой и наполовину провалившимся ртом.
Повзлетали с окрестных деревьев вороны – тревожно раскаркались в небе. Моросил дождь.
– Дэлл! – заорал Мег, приблизившись к переговорному устройству и видео-окошку. – Ты там? Открывай, все закончилось.
Ответом ей служила тишина.
– Дэлл?
Чтобы убедить его, что все в порядке, она быстро подхватила с земли пушистый комок с глазами, поднесла его к глазку камеры.
– Видишь? Это Фурии… А это я – Мег! Дэлл, ты там?
И через минуту послышался тихий щелчок разблокировки двери.
* * *
– Прости.
Они стояли посреди пентхауса, усыпанного осколками стекла, как льдинами. Стекла – в их квартире было много стекол – десятки, – их все разнесло от звука, который издали Фурии. Часть осколков выпала наружу, часть усеяла бисерной крошкой пол гостиной, кухни и спальни…
Логан сначала посмотрел на лежащую на ковролине лицом вниз женщину, затем взглянул на растерянную, все еще держащую Смешариков в руках Инигу.
– А мне нравится, знаешь, – скривил рот в улыбке. – Свежо.
* * *
Когда она увидела его, барахтающегося в постели с незнакомкой, то едва не взвыла в голос от отчаяния. Успела подумать, что, наверное, простит, наверное, сможет. Если попытается…
Но вдруг краем глаза уловила, что Майкл как-то странно мерцает.
– Что… за…
Майкл (или не Майкл?) неторопливо трахал незнакомую женщину на их кровати в летнем домике. Сжимал ее за талию, ровно насаживал на себя.
И все больше растворялся, бледнел, делался прозрачным.
Кажется, изумилась этому факту не только Марика – выжидали и Фурии.
Когда партнер, соблазнительно ласкавший ее до того, вдруг одномоментно исчез, женщина зло вскрикнула, принялась озираться по сторонам, шарить рукой по простыням.
– Ты дура, – успела изумиться Марика до того, как истошно завизжали Смешарики. – Ты что, не заметила, что он – ненастоящий?!
* * *
На перенесенное на кушетку тело они смотрели вместе – Тайра испуганно, Стив внимательно.
– Мы ее… убили?
Лагерфельд почему-то осматривал подмышечные впадины, покрывшиеся веткой лопнувших сосудов места под грудью, а после неподвижные и не реагирующие на свет зрачки – черные, будто залитые гудроном.
Фразу – спокойную и лаконичную, но оттого не менее зловещую, – которую он произнес, мог произнести только доктор:
– Полагаю, изменения в ее теле необратимы.
– То есть… мертва?
– То есть мертва.
И он улыбнулся.
