Глава 10
(Jesse Cook – The Toll)
Никогда раньше я не собирала их всех под одной крышей – в одном из пустующих кабинетов Реактора. Всех, кроме Рэя Хантера, находящегося, по словам Дрейка, далеко («туда, где Карна не достанет, я тебе потом объясню») и Уоррена Бойда, при пробуждении угодившего обратно в Черный Лес, куда лысая, как объяснил мой любимый, ни за что не захочет отправить одну из своих «баб».
Остальные были здесь: Рен с Элли, Мак с Лайзой, Баал с Алестой, Халк, Шерин, Аарон, Райна, Логан, Инига, Дэйн, Стив, Дэлл и их вторые половины. Пришли даже Марика с Майклом.
Время – девять утра. Никто не спросил меня по телефону – «зачем». Они просто приехали – чуть заспанные, но собранные, уже заранее серьезные.
Весь спецотряд в сборе.
И все слушали меня молча. На то, чтобы описать ситуацию, мне понадобилось почти двадцать минут, в течение которых меня никто не перебивал, лишь плотнее жались к своим ребятам девчонки.
Снаружи капал дождь – он шел всегда, когда Дрейк грустил, я заметила.
– Мы должны ему помочь, – подвела итог я после длительного вступления. – Уговорить его отправиться на Сатаахе. Убедить, что мы сможем справиться здесь сами, иначе…
Иначе.
Иначе Великий и Ужасный просто не отправиться спасать свой мир. Останется здесь – защищать нас, как делал всегда, когда на горизонте появлялись проблемы.
Он сможет – он откажется действовать в угоду своим давно оставленным за спиной соплеменникам. Будет грустить один, будет знать, что мог, но не сделал. Понимать, что выбор – это всегда сложно, но важно, и будет носить очередной легший на сердце булыжник, которого никто из нас не увидит, потому что «Дрейк сильный, Дрейк все может…»
И лишь он один будет знать… Просто выбор. Просто погиб родной мир – так вышло. Просто…
Я не желала, чтобы для него случилось это «просто».
– Вы согласны?
Они молчали, и молчание это было тяжелым.
– Поднимите руку, если да.
Наверное, где-то внутри я боялась, что они не поднимут, но позже или раньше, медленнее или быстрее, вверх взлетели все руки. Мы знали, что Дрейк всегда помогал нам, – пришло время нам помочь ему.
– Какой тогда план? – нарушил тишину Рен. – Канн? Твое предположение по развитию сценария?
– Она разделит нас, – ответил за стратега Эльконто с растрепанной после сна косичкой. – Разделит и начнет шантажировать.
Ани, сидящая на его коленях, хмурилась так, что меж ее бровей залегла морщинка.
– Верно, – Халк выглядел, как и всегда – бодрым, отдохнувшим и сфокусированным. – У всех есть болевые точки. Наши – наши девчонки. Вас в первую очередь она и заберет.
Ненакрашенная Райна при этих словах крепче обняла Аарона за шею – тот адресовал ей короткий теплый взгляд.
Парни. Когда-то жившие в разных мирах. Такие разные, такие сложные, но уже давным-давно родные друг другу. Больше, чем друзья – семья.
– Я тоже так думаю. Начнет транслировать в прямом эфире, как вам причиняют боль, чтобы заставить нас плясать под ее дудку.
Меган выглядела хрупкой, но напуганной. Старалась держаться, не выдавать страха ни лицом, ни во взгляде, но тот все равно сочился сквозь нервные движения. Дэлл притянул ее поближе.
– Я так не думаю, – возразила я, все утро потратившая на размышления. – Похитит – да. Но: во-первых, если Дрейк отправится на Сатаахе, она ринется за ним следом, чтобы вставить свое веское «я» в процесс, а здесь останутся только ее «подопечные». Во-вторых, если в прямом эфире транслировать «наши» повреждения, то у вас, простите, лучше стоять не станет – она это понимает.
Слов выбирать более не приходилось. Что на уме, то и на языке.
Алеста гладила по черным волосам Баала – перед моим мысленным взором мелькнула полуразрушенная церковь и Дева Мария.
Мы уже договорились о том, что образцы спермы в криокамере нужно пока уничтожить и сделать это сегодня же.
– Ты уверена, что мы не можем переждать эту неделю в Реакторе? – Стив – настороженный, до того молчаливый – смотрел прямо на меня.
– Не можем. Реактор станет уязвимым, как только Дрейк со своими людьми покинет Уровни.
– Жопа, – философски изрек Эльконто. – Значит, будем поджидать «мадамов» здесь. Слышь, Ди, а они нас не снасильничают?
Я была готова биться об заклад, что Ани при этих словах словила тот жесткий боевой дух, который приобрела когда-то на Войне.
– Не снасильничают. Дрейк говорил, что для зачатия полноценных индивидов требуется добровольное согласие обоих «родителей».
– Значит, можно даже кончить в нее, но это не будет иметь значения, если я против ребенка? – наполовину прорычал Баал.
– Вроде как, – я поморщилась, думая о том, что лучше бы все-таки «не кончать».
– А ты ей в рожу выстрели! – хохотнул Эльконто. – Пусть подавится!
И на этот раз получил от Ани подзатыльник. Обиженно засопел, но тут же разулыбался, когда его погладили по «больному» месту.
– Короче, мужики, план простой, – заговор Канн, – нам нужно продержаться несколько дней, во время которых к нам будут приставать женщины неизвестной породы. Стоять, не сдаваться, детей не делать. И не поддаваться на провокации. Убить она нас не может, кстати? Это ведь самый простой метод.
Я вновь покачала головой.
– Не может. Дрейк сказал, что сперма моментально теряет какие-то качества на энергии, если в теле нет жизни. Этот вариант им не подойдет – все только добровольно. Или добровольно-принудительно.
– Пока в прямой трансляции она будет измываться над вами, – подытожил Ассасин, и взгляд его ничего хорошего не предвещал.
Больная тема, сложная. Мне бы тоже не хотелось, чтобы нас мучили на их глазах, но такая возможность существовала.
– Мы продержимся, да? – обратилась я к девчонкам, и они почти все синхронно кивнули. Я посмотрела на дока. – Пока у нас есть Стивен, все повреждения мы сможем… исправить. Убить нас она тоже не посмеет, так как «нет хуже врага, чем тот, кому больше нечего терять». Карна – шизик. Но она не дура.
– Дерьмовый план, – изрек Мак Аллертон, рука которого покоилась на талии Лайзы.
– Есть другие предложения? – Баал.
– Мы можем попросить Дрейка остаться, – напомнила я тихо и посмотрела в пол.
Майкл с Марикой в диалоге не участвовали, но часто переглядывались; Инига силилась унять дрожь в руках – ей это удалось только тогда, когда Логан накрыл ее ладони своими.
– Вот же, мужики, – снова бравурно хохотнул снайпер, – кто ж знал, что за нашими яйцами будут так охотиться? Я за свои шары еще постою, между прочим. Пусть дрочит мой… ой.
Дэйн осекся до очередного подзатыльника.
– Мягкий – я хотел сказать! Потому что у меня ни на кого, кроме тебя, солнышко, не встанет!
– Убить их мы можем? – задумчиво поинтересовался Ассасин. – Дрейк дает добро?
– Я не знаю на этот счет мнения Дрейка, – не стала врать я, – но убить их будет сложно. Они в разы сильнее вас – это раз. Они – некие аморфные трансформеры, то есть способны менять внешность, – это два.
– Фу-у-у, – Дэйн при этом вывалил язык чуть ли не до ключиц.
– Ди, а если нам тоже в Черный Лес? Ведь ты говорила, что к Уоррену они не сунутся?
Об этом я уже утром спросила Великого и Ужасного.
«Пятьдесят три процента, что кто-то из вас там умрет, потому что, чем больше на том Уровне людей, тем больше тварей. Здесь шанс выжить выше».
Так я сенсору и передала.
– Мда, интересная выходит… ситуация.
Стив обнимал Тайру за плечи; Шерин выглядела воинственной и робкой одновременно – ей не хотелось расставаться с Халком – я ее понимала.
– Все может еще пойти не так. Может, Карна и ее дамы вообще не сунутся сюда во время отсутствия Дрейка?
– Ну да, щас, – фыркнул Баал. Он один умел так презрительно и зло фыркать – волосатый демон.
Какое-то время в кабинете висела тишина – лишь перестук капель по единственному стеклу.
– Короче, – не выдержал и хлопнул себя по колену Дэйн, – готовимся быть «дрочунами».
– «Дрочерами», – едко поправил его Стив.
Мне стало смешно, несмотря на серьезность темы и нашего положения.
Но веселость быстро ушла, стоило вспомнить про Дрейка.
– Мы должны сказать ему, что справимся, – напомнила я присутствующим, – должны убедить уйти.
– Согласны…
Они кивали головами. Ребята тяжело и со скрытым беспокойством смотрели на своих избранниц, те пытались храбриться и прятали страх за нежностью.
– Все будет хорошо, – гладила по коротким светлым волосам Халка Шерин, – и не такое проходили.
Алеста убеждала Баала, что с Луарой все будет отлично – та в кругу семьи на Танэо. Демон в ответ рычал и вздыхал. Бессловесно обменивались чувствами Мак с Лайзой; крепко держал за руку Марику спокойный с виду Майкл.
– Я вижу хороший исход, – вдруг изрекла до того напряженно сидящая Тайра. – Хороший исход.
И всем от ее слов – сильным, смелым и не очень – стало чуть легче. Будто среди туч пробилось солнце, и пусть все вокруг еще стыло и сыро, но уже шанс на тепло.
– Ну что, будем звать Дрейка?
И неожиданно – почему я не видела раньше – отводил взгляд?! – я увидела его, сидящего на стуле в углу, – Начальника собственной персоной. Он, сложив руки на груди, как будто дремал – на деле же, я была уверена, слышал каждое наше слово. Хуже – он, скорее всего, находился здесь с самого начала собрания.
Блин, чудище…
Я не знала – злиться или радоваться.
– Дрейк?
И все разом обернулись – зашуршали кофты, шарфы, куртки.
– М-м-м? Я смотрю, собрания уже без меня устраиваете?
Он улыбнулся. И впервые посмотрел на нас странно – как смотрит отец на детей, которые пришли и предложили ему свою помощь. С любовью, с болью и невыразимой грустью.
– Думаете, я уйду?
– Ты… должен, – ответила я за всех.
И они все – ребята из спецотряда и их женщины – сплотились невидимой стеной. Он остался один.
Один против двадцати одного.
* * *
Завтра утром он отправится на Сатаахе – эта мысль казалась ему чем-то схожим с глотком воды, о существовании которой он забыл. Воды для иссушенного понятиями «надо» и «должен» разума, целебной жидкостью для мумифицированной души.
Отправится. Домой.
«Уходя – уходи» – и когда-то давно он ушел без права когда-либо вернуться, без надежды, без оглядки назад.
История порой совершает странные витки.
Дрейк впервые сидел в кабинете один и тонул в бездумье: плавал в сгустках не оформившихся мыслей и обрывках непонятных ему самому чувств. Временно забыл, что нужно чем-то управлять, о ком-то и о чем-то заботиться.
Он любил контролировать, более того должен был все контролировать, но поддался состоянию пацана, сидящего на берегу реки и бросающего в воду камешки.
На этот раз он не сможет контролировать часть процессов, и само осознание этого вводило Дрейка Дамиен-Ферно в мыслительную кому.
«Оставить детей одних, позволить им самим выпутываться из сложных ситуаций. Верить, что у них получится. Его не будет рядом, когда… Не будет рядом, если…»
Такова роль любого родителя: однажды предоставить подросшим птенцам свободу, даже если эта свобода кишит опасностями, проблемами, препятствиями и ловушками.
У них получится. Должно.
Ему вспоминалась тихая, но пламенная речь Бернарды, проникновенность ее тона, серьезное выражение глаз – «мы должны ему помочь».
А помогал ли ему хоть раз кто-то, кроме него самого? Нет.
Вспомнилось согласное молчание в кабинете, тяжесть их эмоций, но дух сплоченности. Теперь они стояли «за отца».
Кажется, у него дрожали руки. Или иллюзия?
Дрейк в который раз попробовал сконцентрироваться на том, о чем следовало думать: собственном плане, изобилующим множеством деталей.
За ночь он успеет подготовиться: проведет совещание, обрисует Комиссионерам ситуацию, распределит состав «следующих за ним» и тех, кто остается на управлении. Откроет доступ к энергетическому эгрегору, куда сливалась часть свободной энергии и откуда теперь придется вычерпать все до самого дна, перенаправит часть мощи нынешнего луча на луч Сатаахе, использует силы Мира Уровней для восстановления родного мира.
Того, в котором никогда не существовало ни земли, ни неба – лишь ячейки. Даже Бернарде с ее развитым воображением было бы сложно представить состоящий сплошь из ячеек кристалл в центре которого, соединяя кластеры, бил энергетический поток. На Сатаахе никогда не вставало и не садилось солнце, там никогда ничего не росло, никогда не пружинила под ногами почва. Да, органика существовала, но не в той форме, как в большинстве увиденных им позже мирах. Сатаахе – мир-шар, состоящий из отсеков-сот, переплетения граней и узлов, – мир порталов и нераскрытых территорий, как та, где Карна позже отыскала решетки-матрицы.
И, наверное, потому, что Сатаахе так сильно отличался от всего остального, созданного в ткани мироздания, Дрейк сотворил Уровни такими – с небом и землей, водой и растениями, он сотворил его «одномерным». Разбил на пласты, добавил переходов, но в подобие Сатаахе не превратил – сам жаждал тишины и уюта, живости и даже некоего хаоса.
Лишь бы не кристалл с его заранее сформированной структурой формирования связей. Он сделал Уровни свободными и заселил их «свободными» сущностями – людьми. Не идеальными, конечно, где-то не слишком развитыми и чрезмерно эмоциональными, но всегда душевными. Этих людей учил и у них же учился сам.
А теперь Карна преподнесла ему новый урок – урок потери части контроля. Ничего, он пройдет и его. Этим же вечером откроет с ней «чат», сообщит о том, что собирается лишить ее своим возвращением власти и тем самым спровоцирует следовать за ним.
«Убережет отряд от главного надзирателя».
Конечно, ребятам придется справиться с надзирателями чином пониже, но «большую паучиху» он отведет.
Боялся ли Дрейк того, что Карна причинит ему вред, когда они сойдутся лицом к лицу в кристалле? Нет. Стоит ему обрисовать оставшимся жителям план действий, продемонстрировать накопленный объем энергии и знаний, а также сообщить об умении преодолеть кризис, как все до единого проголосуют за него и тем самым мгновенно передадут ему власть.
Так будет. Потому что так будет.
Когда в кабинет вошел Джон Сиблинг – тот, на ком все последние дни лежала ответственность за Уровни, – Дрейк даже не поднял головы. Так и сидел, рассматривая собственные ногти, – продолжал кидать в реку камешки…
– Зона двадцать два ноль нуждается…
Начальник спокойно поднял руку, перебив заместителя.
– Потом, Джон. Потом.
Тот умолк.
– Потому что нет ничего важнее того, что я тебе сейчас скажу.
Тишина.
– И что же это?
Сиблинг за его спиной максимально притих, даже, кажется, перестал дышать.
– Завтра мы идем на Сатаахе.
Тишина пропиталась удивлением, непониманием и чуть-чуть возбуждением.
– Правда?
– Правда.
– А на ком останутся Уровни?
– На ком-то. Пока точно не знаю – разберемся.
И тишина вдруг сделалась иной – с примесью надежды. Дрейк знал, о чем думал Сиблинг: о том, что, может быть, если им удастся восстановить нарушенное, можно будет после многих лет искусственного сна пробудить к жизни женщин – тех, которые когда-то последовали за своими мужчинами из мира родного в мир чужой, тогда еще не обустроенный, наспех скроенный. Тех, кто не совершил скорый Переход из-за непригодного для долгой жизни нового состояния и согласился, ожидая наступления лучших времен, лечь в беспробудный и безвременной сон.
– Вы полагаете, мы можем…
– Можем. И сделаем.
– Восстановить Сатаахе?
– Да.
– И тогда…
– Да, Джон. Тогда мы всех разбудим.
Они думали, что там, откуда они ушли, мир. Верили, что без них продолжается наладившаяся счастливая жизнь, но приход Карны – казалось бы, неприятное событие, а на самом деле событие из разряда счастливых совпадений – пролил свет на истинное положение вещей.
И почти вовремя. Не слишком поздно.
– Тогда мы сможем…
– Отправить всех назад. Да. Они снова будут жить.
Теперь тишина радовалась вместе с Джоном. Верила и еще не верила, что подобное может произойти – пробуждение, возвращение.
А Дрейк в очередной раз вернулся к дискомфортной мысли о том, что отряд на время придется оставить без надзора и без помощи. Их всех, включая Ди.
Дурацкий выбор. Но иногда, ради чего-то действительно важного, стоило совершать даже такой выбор – дерьмовый.
* * *
Стив и Тайра.
Тайра сидела там, где любила – на прогретых за день досках небольшого крылечка; домик тонул в густом запахе тириний – ее любимых цветов.
– Не боишься?
– Нет.
Ответила спокойно, без страха.
Поразительно, она постоянно боялась там, в Коридоре, – боялась всего на свете, – а когда обрела потерянную душу, бояться перестала совсем. Догорал их последний на некоторое время вперед спокойный закат.
– Я ее узнаю, даже если она явится в твоем обличье, – Лагерфельд и сам не знал, кого убеждал – себя или сидящую рядом женщину с зеленовато-желтыми глазами. – Попрошу оценить мою ауру на предмет всплесков, и она не сможет.
– А если сможет? – Тайра мягко улыбнулась, поудобнее примостила на коленях чашку, посмотрела вдаль. – Но я вижу хороший исход.
– А сколько до него, не видишь?
Темноволосая голова качнулась.
– Нет.
* * *
Халк и Шерин.
– Все просто: ты посмотришь ей в глаза и тут же выяснишь, что она не я. Ты же сенсор.
Женщины переживали за мужчин, и потому говорили много. Мужчины боялись за женщин, и потому молчали.
Халк Конрад не стал упоминать о том, что в недавнем разговоре со стратегом, услышал крайне неприятное предположение о том, что Дрейк временно «обесточит» мир, то есть снимет многие требующие энергии защиты плюс подпитку, – и этот факт моментально используют «бабакарны». Скорее всего, частично или полностью блокируют развитые сверхспособности, то есть лишат Чейзера возможности преследовать, Стива лечить, Бернарду прыгать…
А его – Халка – видеть.
– Конечно.
Только зачем пугать Шерин? Ей тревожно, плохо, беспокойно – он видел.
Как защитить ее саму?
Этот неприятный вопрос витал над сенсором весь вечер и будет витать всю ночь.
– Ты, главное… сама.
Его «кудряшка» уперла руки в бока.
– Мы когда-нибудь сдавались?
Глядя на ее пыл, Халк улыбался, но невесело.
– Вот и теперь не сдадимся, слышишь?
И она обняла его за шею.
* * *
Ани и Дэйн.
– Если она или они попробуют тебя тронуть, я всем башку расшибу! – кипятилась, наматывала круги по кухне и все никак не могла успокоиться Ани. – Я им…
Эльконто мог легко представить, как его ненаглядная берет в руки шотган, целится и…
Да, разлетающиеся вдребезги головы он и сам наблюдал в прицел винтовки не раз – такая уж работа.
– Ты можешь – я знаю.
– Я им… хвосты повыкручиваю!
– Надеюсь, у них нет хвостов, иначе я блевану…
Барт наблюдал за чем-то раздраженными в этот вечер хозяевами с беспокойством в карих глазах. Лежал на полу, не гавкал и не скулил, хоть ему забыли положить еды, не мотал из стороны в сторону хвостом. Что-то с «хвостом» сегодня было не то – чувствовал. Не понимал только – со своим или с чужим?
– Пусть только тронет тебя…
– Ани…
– Я руки-то быстро…
– Ани!
Она остановилась, прекратила бесцельно ходить; опали худые плечи.
– Я просто не знаю, как помочь. Был бы обычный враг…
– Был бы обычный враг, я бы сам быстро башку с резьбы свернул.
– А так она… они…
Дэйн знал, о чем молчит Ани-Ра: эти картинки, как кто-то чужой гладит обнаженный торс Эльконто, так и крутились у нее перед глазами, как фильм из кинопроектора.
– Все мое принадлежит тебе – целиком и безраздельно. Мое сердце и мой член. А если кто-то попытается тронуть мои шары…
– Тебе бы все шутки шутить, – обиженно прошипела светловолосая девчонка, одетая в спортивный костюм.
– Какие шутки, Ани? Какие? Без шуток – я твой.
Он притянул ее к себе – напряженную и расстроенную.
Не удержался и коротко тявкнул Барт: еды, мол, дадите?
* * *
Элли и Рен.
Она весь вечер молчала и пыталась вести себя, как обычно: немножко рисовала, немножко играла с Хвостиком, немножко возилась на кухне, делая вид, что заваривает чай. И смаргивала слезы. Это все страх – да, он. Не за себя – за Рена. Ей в жизни уже делали больно, а ему… Ведь мужчины – они на самом деле не такие крепкие? Даже Ассасины.
Рен молчал тоже. Иногда приходил обнимал Элли – крепко-крепко, до ломоты, до удушья, – затем отпускал и вновь, не сказав ни слова, скрывался в кабинете. Не желал, чтобы она даже мельком уловила ход его страшных мыслей.
Вдох-выдох, тотальный контроль, спокойствие.
Но спокойствия не было.
Под шум системного блока, запертый в кабинете, Декстер, словно заведенный, лицезрел в воображении одно и то же: как его Элли режут. Как прикладывают к руке нож, как проводят по тонкой белой коже лезвие, как выступает алая кровь…
И его срывало с катушек – не снаружи, внутри. Он чернел, он делался шизофреником, он становился абсолютно невменяемым и уже сейчас желал задушить тех, кто был повинен в одних лишь мыслях о ее мучениях.
Воображение мучило хуже садиста – показывало, как Элли бьют, как она кричит, как просит ее спасти. А после уже плачет, не надеется, что он придет – что кто-либо вообще придет…
Он сидел в кресле каменный и за закрытой дверью, чтобы она не видела. Сидел, словно пьяный, со сжатыми кулаками и скрежещущими зубами и кое-как удерживал рвущего наружу монстра – убить, убить, убить…
Он найдет способ, как убить их. Или он – не Ассасин.
– Рен, любимый… Чаю? – робкий голос из-за двери.
А Декстер не мог ответить.
– Позже, – кое-как сумев обуздать внутреннего зверя, отозвался через паузу.
И от двери удалились тихие шаги; позвякивало блюдце.
* * *
Марика и Майкл.
Арви, как всегда, семенил позади.
На Магии тепло, тихо. Дремлет вокруг первозданная природа; стоят вдалеке горы. А небо, словно холст художника, сумевшего позволить себе краски всех оттенков синего, красного и золотого, – не купол, а восхищение для глаз после напряженного дня.
– Мы будем ждать их здесь? На Магии?
Майкл не выказывал внешних признаков беспокойства, но Марика знала эти самые брови – черные, красивые – хмурились редко. А сейчас почти сошлись в линию.
– Да, здесь.
Прокричала с ветки птица – отрывисто и резко; прошелся по кустам ветерок. К вечеру холодало. На листву под ногами опустилась роса; воздух настолько насытился ароматом листвы и хвои, что хотелось вдохнуть его внутрь и никогда не выпускать наружу. Воздух очищал легкие и разум.
– Не переживай, Магия не даст меня в обиду.
– Думаешь? – она взяла его за теплую ладонь – своего любимого проводника, партнера и самого мужчину. – Тогда почему не позвать сюда всех? Переждать.
– Я не уверен в том, что здесь можно и стоит пережидать. Здесь все непредсказуемо, ты знаешь. К тому же, я верю, что зачем-то нам это нужно.
– Эта встреча лицом к лицу?
– Да.
Марика подобный подход не разделяла – к черту бы такие уроки, встречи и проверки. И без них в жизни предостаточно уроков. Арви просеменил мимо них вперед и скрылся в зарослях папоротника почти целиком. Только плывущие поверх листьев кончики ушей и шорох лап выдавали его передвижения.
– Может, если мы уйдем высоко в горы, они замерзнут?
Майк не ответил – притянул спутницу поближе, погладил ее плечо через куртку.
– Все вернется на круги своя, любимая.
– Не хочу делить тебя ни с кем, – призналась Марика.
– А любовь и не разделишь. Если она есть, она принадлежит кому-то одному.
– И чтобы…
– Не будет этого. Не строй в мыслях того, чего не хочешь видеть в жизни.
– Не буду.
Только все равно будет. Сидя на мягком пледе у камина, слушая, как шумят снаружи сосны, не сможет не думать о том, что пугает.
– Я помогу тебе отвлечься.
Она бесконечно сильно любила его серые глаза и мудрую, но временами такую лукавую улыбку.
– Думаешь, мы сможем за раз истратить весь запас того, за чем они придут?
– Сомневаюсь, но мы попробуем.
Теперь улыбались они оба. Приминалась под подошвами опавшая листва; чихнул и затих в папоротнике сервал.
* * *
Лайза и Мак.
– Может быть, пароль?
– Если эти дуры хоть на десять процентов такие же сильные, как Дрейк, то они любые пароли считают из информационного поля.
Лайза, словно бандитка, занятая составлением плана обдуривания врагов, расхаживала вокруг кресла, в котором сидел Чейзер.
– Тогда что-то, что на время деактивирует действие спермы?
– Хочешь, чтобы я все-таки дал одной из них на себе попрыгать?
Его синеглазая хулиганка резко остановилась на месте и воззрилась с таким грозным видом, что Мак не удержался – продолжил глумиться.
– Если она не продержится в нашем любимом ритме и минуты, я буду знать, что это не ты.
– Очень весело – ха-ха. Может, еще в душ ее сводишь, посмотришь, не стечет ли с водой напускная личина?
Она злилась не на него – он знал. На ситуацию.
– Эти твари уже разбили мне машину, а теперь…
Аллертон специально не позволил огоньку ярости в ее глазах разгореться.
– Послушай, я просто попрошу ее нарезать дырочек.
– И?
– И она срубится.
– Почему?
– Потому что только ты знаешь, в каком месте они должны находиться.
– А как же информационное поле?
– Верно, она считает прежнее положение. А настоящая Лайза нарезала бы новых и в новых местах – я-то знаю.
Его черноволосая бестия какое-то время с серьезным видом размышляла над сказанным. А затем фыркнула:
– Только не дай ей перепортить всю нашу одежду, ладно?
– Ладно.
– Обещаешь?
– Обещаю. Я вообще. Ей. Не дам.
– Договорились.
