Глава пятая

В материалах, которые я «бегом прочитал», ничего не говорилось о том, какую специальную подготовку проходили «тоннельные крысы», и потому я ничего не мог там позаимствовать. Поискал дальше, потратил еще кучу времени и снова ничего не нашел. Но сильно не расстроился. В моем понимании, общей физической и специальной подготовки спецназа ГРУ, которая всегда была на порядок выше подготовки любых частей спецназа других войск, должно было хватить.

Материалы рассказывали о том, как «тоннельные крысы» проникали в тоннели и уничтожали их. При этом часто гибли сами. Чтобы обезопасить каждую подземную галерею, вьетнамские партизаны выставляли множество мин-ловушек, но противник быстро научился их находить и обезвреживать, значительно сократив свои потери. Тогда вьетнамцы придумали новую тактику. Они забрасывали тоннели скорпионами и ядовитыми змеями. В результате у американцев снова начались большие потери в живой силе.

Свою долю неприятностей от «подземной войны» сполна получила и израильская армия, когда в 2014 году попыталась захватить тоннели, устроенные палестинской группировкой «Хамас». Тогда израильский спецназ понес большие потери от засад и мин-ловушек…

Мне вовремя пришло напоминание о минах-ловушках. Я оторвался от компьютера, вытащил трубку и нашел номер капитана Стрелкова, инструктора по минному делу.

— Слушаю тебя, Олег, — прохрипел в трубку Стрелков, и мне показалось, что я через смартфон почувствовал от капитана неизменный запах вчерашнего перегара.

— Валера, сегодня по расписанию последние занятия у тебя с моим взводом?

— Да, кажется… Хотя я точно не помню. Кто придет в аудиторию, с теми и буду заниматься. Как обычно. А что? Хочешь их куда-то угнать?

— Нет, наоборот. С удовольствием бы удвоил часы занятий. И еще хотел попросить тебя сменить тему. Кажется, должны сегодня заниматься поиском стандартных противопехотных мин. Это в продолжение утренних занятий. Насколько я помню расписание, практические занятия. А ты можешь провести занятия по минам-ловушкам, которые можно устанавливать в подземных коммуникациях?

— Если есть необходимость, могу… У меня проблем не бывает.

— Есть насущная необходимость. Они, конечно, это все уже изучали, хотя и без подземных коммуникаций, но освежить знания никогда не вредно. Буду твоим должником.

Это был прозрачный намек. Около месяца назад капитан Стрелков взял у меня взаймы тысячу рублей, пообещав вернуть через неделю, когда получит жалованье. Жалованье он получил, но, видимо, про долги позабыл. А спрашивать напрямую или напоминать мне показалось неудобно. Мы всегда стесняемся выглядеть меркантильными, чтобы не быть похожими на коллекторов, что долги для банков вышибают.

— У меня, кстати, даже свободное время есть, чтобы подготовить им несколько «сюрпризов». Тут одна группа у меня из расписания вылетела, им тему сменили. Не будешь возражать против «сюрпризов»?

— Если все живы и здоровы останутся, возражать не буду.

Бывали случаи, когда после «сюрпризов» Стрелкова солдаты надолго оказывались в санчасти. Но обходилось без тяжелых последствий и увечий, и после завершения лечения они возвращались в строй. Потому против инструктора и не принимались меры, хотя выговоров, помнится, он получил уже немало. И даже как-то начальник штаба обещал капитану обеспечить неполное служебное соответствие. А это автоматически означало перевод из спецназа ГРУ куда-нибудь в строевую инженерную часть — мосты и переправы строить, что с его квалификацией специалиста по минному делу было бы громадным унижением.

— Договорились.

Я отключился от разговора, убрал трубку, хотел снова заняться прерванной работой, но тут в дверь заглянул командир первого взвода лейтенант Луспеконов и позвал меня в столовую. Истощать себя перед командировкой я не намеревался, время на изучение документов у меня еще было, и потому я, не выключив компьютер, пошел за лейтенантом…

После обеда, успев навестить и свой взвод, я снова засел за компьютер и продолжил начатое. В обычные дни я, как и другие командиры взводов, присутствую вместе с солдатами на занятиях и не столько за порядком там слежу, сколько освежаю собственные знания и навыки. Но в период подготовки к операции и я, и другие командиры взводов оставляли солдат под присмотром замкомвзвода и иногда проводили самоподготовку. Если, конечно, не было необходимости дать солдатам какие-то специфические знания, отличные от общего курса подготовки, которые были не в состоянии дать штатные инструкторы. Бывало, что и чисто практическую подготовку вели, например на «скалодроме», но чаще теоретическую, только совмещенную с практической, как в этот раз.

И потому после обеда, когда я подошел к солдатам взвода, мой заместитель старший сержант Лохметьев, привычно оценив мое отсутствие, спросил прямо:

— Что, товарищ старший лейтенант, операция предстоит?

— Предстоит, — ограничился я минимумом информации. — Краткосрочная командировка. Будьте готовы к «подземной войне». По тоннелям придется лазить…

К ноутбуку за время моего отсутствия никто не прикасался, да и посмотреть мои данные никто бы не смог, не будучи квалифицированным хакером, способным за короткий отрезок времени взломать мой сложный пароль. Я всегда делал сложные пароли из наугад собранных латинских букв, заглавных вперемежку со строчными, и вставленных между ними случайных чисел. В каждом пароле было не менее двенадцати-тринадцати знаков. При этом всегда избегал в пароле наличия всякого смысла, который мог бы дать подсказку тому, кто думает его взломать. Я и жену научил такие же пароли делать, только ей требовалось записывать их на бумажке, которую она постоянно теряла, искала и находила порой только через несколько дней.

Я же все свои пароли легко запоминал. При этом не просто фиксировал порядок знаков, а «фотографировал» в памяти весь пароль целиком, как единое изображение. И потом просто вспоминал эту «фотографию». Память меня ни разу не подвела. Но сама привычка «фотографировать» объект, как мне объяснили, говорила о доминирующей в моей голове зрительной памяти над любой другой.

Перечитывать заново то, что было уже прочитано, у меня необходимости не возникло. Не знаю уж, благодаря «стимулятору Горохова» или без него, но, оказавшись за ноутбуком, я сразу вошел в тему, словно и не ходил в столовую, не обедал и потом не общался со взводом и вообще ни на минуту из-за стола не выбирался.

Я сразу начал искать, как израильская армия выходила из ситуации, в которую угодила с ведением «подземной войны». То, что меры израильтяне принимали, в этом я не сомневался. Они никогда не отступают от своего. Так и оказалось.

Израильская армия быстро развернула производство и стала выпускать для «подземной войны» дистанционно управляемую машину «Micro Tactical Ground Robot», специально разработанную компанией Roboteam. Но машина была слишком медлительной и не могла удаляться на значительные расстояния без потери связи. И потому израильтяне были вынуждены искать другие варианты. Тогда же был создан робот-змея, обладающий инфракрасными и тепловизионными мини-камерами, заменяющими змеиные глаза. Но и этот робот не решал основных задач, хотя существенно облегчил разведку.

Примерно тогда же, используя израильский неудачный опыт, американские военные профинансировали разработку целой серии собственных роботов. Эти работы продолжаются и по сей день, хотя некоторые уже вошли в период испытаний. То есть и у американцев мне позаимствовать было нечего. Тем не менее с «подземной войной» американцам сталкиваться пришлось в массовом порядке в том же Афганистане, где этот же урок уже прошли советские солдаты. В настоящее время американцы заняты разработкой тактики войны в тоннелях.

Я стал искать дальше. И нашел-таки нужные материалы…

Некоторые эксперты предлагали на первый взгляд парадоксальное и даже несколько смешное, но при этом достаточно простое и не слишком затратное решение. Я сначала даже подумал, что это похоже на использование парашютистов в подводной операции или десантирование дайверов для ведения боя с воздуха. Но, подумав, увидел конструктивное зерно.

Эксперты предлагали использовать в тоннелях беспилотники вертолетного типа, квадрокоптеры или октокоптеры. Причем рекомендовалось использовать не дорогие и сильные военные модели, а более простые и дешевые детские игрушки. Благо большинство из них уже давно оснащаются инфракрасными или тепловизионными камерами, видеооборудованием, имеют систему GPS, умеют работать в Wi-Fi и передавать данные с камер на приемник, будь то компьютер, смартфон или экран собственного пульта управления. И сами легко принимают сигнал управления от более-менее обученного оператора.

Профессионального обучения здесь не требовалось, иначе игрушки перестали бы быть игрушками для детей, превратившись во взрослый рабочий инструмент. Такие модели, кстати, можно купить в магазинах.

В статье даже назывались модели, которые удовлетворяли бы всем требованиям подземного наблюдения. При этом я не был уверен, что именно такие модели есть в магазинах российских, но зато там есть другие, преимущественно китайские, которые отличаются только наличием неприятного запаха. Именно такой я около года назад купил сыну, тогда пятикласснику, провел инструктаж, где можно запускать модель, где нельзя ни при каких обстоятельствах, иначе часовые над территорией батальона вынуждены будут подстрелить беспилотник. Модель летает до сих пор, хотя сыну, кажется, уже надоела из-за своей простоты. Только хранилась она не в комнате сына, а в сарае. Это опять же из-за запаха дешевого пластика, который невозможно уничтожить за ничтожно малый годовой срок.

Я на всякий случай скопировал названия американских, европейских и израильских моделей, рекомендованных экспертами, чтобы внести их в общий заказ необходимого для операции оборудования. Эксперты настойчиво рекомендовали квадрокоптер Rolling SPIDER. Конечно, этот легкий квадрокоптер, тоже, кстати, китайского производства, был удобен тем, что умел не только летать, но и ездить на сравнительно больших для себя колесах, в том числе по стенам и по потолку. Но меня не устраивало, что дальность Wi-Fi сигнала при управлении со смартфона составляла всего двадцать метров, а аккумулятора хватало только на восемь минут работы. Это автоматически означало, что необходимо будет оператору выходить на дистанцию двадцати метров от противника и через каждые восемь минут менять аккумулятор.

Для боевых действий под землей такой экземпляр не подходил совершенно. Конечно, можно было бы задействовать значительное количество таких квадрокоптеров, чтобы они передавали сигнал управления от последнего к первому по цепи, на что они тоже были способны. Но это уже получалась сложная система, на устройство которой у меня и моего взвода просто не хватило бы времени. Да и цена эксплуатации в таких условиях возрастала многократно, и сводились на нет все преимущества перед боевым беспилотником.

Тем не менее я записал в требование на получение спецтехники миниатюрный квадрокоптер. А там уж пусть наши специалисты ищут подходящую модель, хоть детскую игрушку, хоть серьезный боевой квадрокоптер. Они лучше меня знают возможности приобретения и условия эксплуатации такой техники.

А сам я тем временем продолжил изучение других материалов. В первую очередь меня интересовала тактика действий при «подземной войне». То, как шли по галереям «тоннельные крысы» во времена Вьетнамской войны, когда они в одной руке держали пистолет, а в другой электрический фонарик, меня совсем не устраивало. Я был обучен высчитывать, где находится тело человека, несущего перед собой пятно фонарика, и знал, куда следует стрелять, чтобы его луч споткнулся и погас навсегда.

Я понимал, что точно такие же навыки может и даже обязан иметь противник в предстоящей операции. Мы живем в мире совсем иных технологий, которые во время Вьетнамской войны казались фантастикой. И даже бывшие офицеры нашего спецназа, ныне заслуженные отставники, прошедшие тяжелую школу Афгана, при посещении действующих подразделений нынешнего времени только руками разводят: «Нам бы в наше время такое…»

По этой же причине я не слишком полагался на помощь специалиста, которого обещали прислать из Москвы к нам в батальон или в сводный отряд спецназа ГРУ на Северном Кавказе. Каждый день привносит в армию что-то новое, будь то беспилотники, танки «Армата» или «стимулятор Горохова». В этих условиях специалист мог подсказать только то, чем жила армия несколько десятилетий назад. Но сейчас сменилась и техника, и, в соответствии с техническими новшествами, поменялась и тактика. Это следует знать и помнить. Выслушать специалиста следует, а вот возлагать на него большие надежды скорее всего не стоит.

Про фонарики, в которые можно стрелять, я вспомнил вовремя. И потому без колебания внес в требование два вида очков ночного видения. При этом не постеснялся сделать приписку, что требуется по два комплекта на каждого бойца взвода. Я с этим уже сталкивался и знал, что есть очки ночного видения, у которых лазерная подсветка собирается в пучок на дистанции от двух до десяти метров и позволяет видеть только то, что находится внутри этого пучка, то есть в круге диаметром сантиметров в двадцать пять — тридцать. А есть другие, более сильные очки, у которых пучок лазерной подсветки уходит на полсотни метров и создает подсвеченный круг диаметром около метра. Причем более сильные очки не в состоянии заменить более слабые.

Без сильных очков невозможно определить противника впереди, без слабых очков невозможно найти взрывное устройство, которое наверняка будет установлено в тоннеле. При этом я предполагал, что у бандитов тоже будут свои приборы ночного видения, как и обязательные в этом случае датчики движения. Вопрос только в том, на каком расстоянии эти датчики движение определяют.

Они бывают ближнего действия — в пределах двух-трех метров, бывают дальнего — до полусотни метров. С дальними датчиками бороться мы были скорее всего не в состоянии. Значит, и суетиться не стоит. Нужно будет искать возможность их нейтрализации. А датчики ближнего действия можно определить с помощью тепловизионных приборов. Все они работают на электрическом токе. А даже слабый ток, например моего смартфона, дает тепло.

Тепловизор, если он имеет мощную матрицу, его определяет. Единственной возможностью бороться с датчиками была бы «глушилка» всех электронных систем. Но она же будет воздействовать и на сигнал управления беспилотником, которым я намеревался воспользоваться. На всякий случай «глушилку» я все же внес в требование. Туда же записал еще и беруши для каждого бойца и для себя, естественно, тоже. Причем не обычные, в форме наушников, а беруши-вкладыши, которые прямо в ухо вставляются и не пропускают звук внутрь ушной раковины, и еще запросил пару светошумовых мин.

При использовании светошумовых мин самим пользователям для защиты от света бывает достаточно в нужный момент с силой зажмурить глаза и закрыть лицо двумя ладонями или сгибом локтя, плотно прижав к глазам. Причем второе, как мне кажется, надежнее, но это дело индивидуального вкуса и размеров носа, потому что не к каждому носу бывает возможно плотно прижать рукав.

Два года назад у меня во взводе был солдат, у которого нос выглядывал из-за угла за пару секунд до того, как показывался сам его носитель. Потом этот солдат получил ранение, естественно, в свой нос, на который не налезал ни один бронежилет, и был комиссован.

Существовала угроза и от шумовой волны. Стандартный шлем от экипировки «Ратник» имеет наушники, которые в какой-то мере уши все же защищают, но не полностью. А в тоннеле и звук будет сильнее, и свет ярче. Там все же стоит плотная темнота, которую светом просто разорвет. В темноте и свет, и звук распространяются быстрее и мощнее, как показывает практика. Возможно, об этом же говорит и физика, но я не интересовался теорией, мне хватало практики. И потому беруши, хотя они и будут создавать целый ряд неудобств во время связи, все же необходимы.

Опыт израильской армии навел меня еще на одну мысль, и я запросил себе во взвод кинолога с собакой для поиска взрывных устройств. Пришлют кинолога или не пришлют, этот вопрос на совести командования. Мое дело запросить.

Но главное оружие для «подземной войны» я нашел в материалах по второй чеченской войне, когда Российская армия стала широко применять термобарические заряды для уничтожения противника, скрывавшегося в подземных коммуникациях. И я уже без сомнений внес в свое требование пару огнеметов «Шмель-М» и для каждого из них попросил по четыре выстрела.

С самими огнеметами мои солдаты работать умели, как и с гранатометами. А «Шмель-М» по сути своей только одноразовый гранатомет, хотя и со своими особенностями. Если в простой гранатомет можно вставить гранату и произвести выстрел, то в огнемете меняется целиком вся туба.

Термобарический заряд огнемета способен захватить пламенем с жутко высокой температурой весь тоннель. Спрятаться будет невозможно даже тому, кто будет из этого огнемета стрелять, потому что термобарическая смесь наверняка будет распространяться в двух направлениях. Значит, следовало придумать какое-то приспособление для производства выстрела снаружи. А в тоннеле при этом выстрел не обязательно должен быть прицельным. Достаточно будет просто выстрелить вдоль галереи. Термобарическая смесь сама заполнит собой все пространство. Она умеет это делать лучше любого специалиста.

Это было проверено, когда во время одной из командировок мы заперли в пещерах банду террористов. Вытащить их оттуда было невозможно никакими клещами. Самим идти в пещеры — это обязательные жертвы. Пришлось применить огнемет и через какое-то время только сосчитать обгоревшие скелеты. Правда, сам я в той операции участия не принимал, но слышал много рассказов участников и очевидцев. Наверняка это сработает и у нас. Нужно только грамотно применить огнемет.

Мне показалось, что я нашел достаточно действенное средство для успешной «подземной войны». Хотя нашел его не я, а другие бойцы, воевавшие задолго до меня. Тем не менее я уже начал чувствовать себя слегка подготовленным только потому, что обобщил чужой опыт и узнал о некоторых аспектах нестандартных боевых действий. Моя задача состояла в том, чтобы привести эти действия к привычному стандарту, то есть к выполнению того, что мы умеем делать, и делать хорошо.

Я посмотрел на часы. Следовало успеть в штаб до конца рабочего дня. Мы, линейные офицеры спецназа, часто оставались со своими взводами до конца дня, практически до отбоя, а иногда и на ночь, если была необходимость. Например, обещанная ночная учебная тревога. Как правило, о предстоящей учебной тревоге заранее знали все, от офицеров до солдат. А штабные работники, что у нас в батальоне, что в других батальонах бригады, трепетно уважали рабочий день и потому могли уже скоро и по домам отправиться.

Еще раз прочитав составленное требование, я отправился к начальнику штаба.

— Максим Алексеевич у себя? — спросил я у дежурного по батальону, чтобы лишний раз не бегать по лестнице на третий этаж.

— Только что вместе с комбатом откуда-то пришли. Или у себя, или в кабинете комбата, — ответил дежурный.

— А профессор Горохов?

— В гостиничном номере был. Только в столовую выходил, а потом снова в номере засел. Мой помощник ходил к нему на случай, если что-то требуется. Сидит, говорит, за компьютером. Разговаривает, не оборачиваясь, печатает что-то…

Застать вместе и комбата и начальника штаба было хорошо. Я поспешил вверх по лестнице сразу на третий этаж, решив не заглядывать к профессору без необходимости. Постучал в косяк двери кабинета майора Жандармова, но ответа не дождался. После чего постучал уже в дверь кабинета комбата. Получил приглашение и вошел.

— Долго жить будешь, Олег Анатольевич, — сказал начальник штаба. — Только что о тебе разговаривали…

— Честно скажу, я не икал. Значит, не ругали, — шуткой ответил я. — И на том спасибо, товарищ майор. — Я положил на стол листок с требованиями.

— Что это? — спросил комбат.

— Это, товарищ подполковник, перечень необходимых вещей для успешного проведения предстоящей операции. Так сказать, инструменты для «подземной войны». Я несколько часов провел за компьютером, изучая американский опыт вьетнамской «тоннельной войны», войны Израиля против «Хамаса» и «Хезболлы» и опыт нашей армии во время чеченских войн. И выбрал наиболее приемлемые методы и вооружение, которое мне может понадобиться. Что-то из перечисленного придется использовать, а что-то может остаться запасным вариантом. Но на всякий случай я предпочел бы это при себе иметь. Никто не знает, какие обстоятельства могут возникнуть.

Майор заглянул в мой список. Звучно ухмыльнулся. С его тяжелым голосом это всегда получается звучно.

— Так… Значит, дублируешь работу оперативного отдела. Это похвально, когда вы в одном направлении думаете… Надеюсь, что и работать будешь по их плану.

Максим Алексеевич вытащил трубку и позвонил, как я понял, в оперативный отдел, пригласил кого-то в кабинет комбата. Потребовал принести уже готовые документы по командировке взвода старшего лейтенанта Кряквина. Оперативный отдел располагался на втором этаже штабного корпуса. Ждать долго не пришлось. Быстро преодолев два пролета лестницы, пришел капитан Терентьев.

— А Алексей Васильевич где? — поинтересовался комбат.

— В буфет отлучился. Кофе на весь отдел принести обещал. Чтобы головы просветлить. Крепкий кофе на голову хорошо влияет, товарищ подполковник.

— И на сердце… Лучше бы сходил к профессору Горохову, попросил флакончик стимулятора. Он на голову влияет еще лучше, — подсказал я. — И сердце не зажимает…

— А что, в самом деле влияет? — заинтересованно спросил Лихоедкин. Комбат у нас считался заядлым шахматистом, участвовал во всех бригадных соревнованиях по шахматам и рассчитывал, видимо, получить флакон стимулятора перед каким-нибудь важным для себя шахматным турниром. О том, что такой стимулятор могут рассматривать как допинг, подполковник не подумал. Но допинг-контроль на внутрибригадном уровне, кажется, вообще не осуществляется. Я уверять его в том, чего сам не знал, не стал, но кое-что объяснил:

— На себе проверил, товарищ подполковник. Сначала набрал в Интернете кучу материалов по «тоннельным войнам», начал читать, даже растерялся, не знал, как это все классифицировать и с чего начинать отбор. Потом понюхал стимулятор, как советовал Горохов, и сразу понял, как все это разложить по полочкам. Вроде бы как помогло, хотя случайность я тоже допускаю.

— Не поверю, пока на себе не испытаю, — упрямо сказал Леха Терентьев.

— Испытай, — предложил я. — Насколько я знаю, Горохов сейчас у себя в номере.

— Это все потом. — Начальник штаба положил ладонь на стол. — Сначала делом займемся.

— А ты, Олег Анатольевич, с профессором уже все обговорил? — поинтересовался Лихоедкин, имея право комбата отодвинуть намерения начальника штаба.

— Так точно, товарищ подполковник. Обрисовал ему ситуацию, привел свои аргументы.

— И что профессор? Как отреагировал?

— Он же умный человек. Принял аргументы безоговорочно. Согласился с моими доводами. И даже обещал выделить на каждого солдата взвода по флакончику со стимулятором для предстоящей операции. В перерыве перед последними занятиями обещал провести с солдатами беседу по поводу действия самого стимулятора. Время я ему указал точное. Мне дал задание фиксировать все события на своем компьютере. Компьютер еще не передал. Наверное, в казарму принесет.

— И то слава богу, — согласился подполковник. — Я думал, он будет настаивать и уговаривать. Опасался, что ты поддашься. Ладно, работайте, я не буду мешать.

Отработали мы чисто. Я даже удивился, что офицеры оперативного отдела составили план, почти совпадающий с моими собственными мыслями. Вплоть до мелочей.

Они точно так же рекомендовали мне использовать беспилотник вертолетного типа для предварительного исследования тоннеля. И тоже предположили, что беспилотник будет обнаружен датчиками движения и замечен камерами слежения, которые должны быть там установлены. Но при этом выразили уверенность, как и я, что бандиты не взорвут тоннель сразу после пролета беспилотника, то есть не среагируют на него, а будут ждать, когда в тоннель зайдет мой взвод, чтобы уничтожить взрывом его.

Единственное, что не учли оперативники, но просчитал я, что при такой длине тоннеля там обязательно должен быть и запасной боковой выход, предположительно где-то посредине. Во-первых, запасной выход обеспечит вентиляцию и создаст приток необходимого воздуха. Все-таки в тоннеле не было искусственной вентиляции, как в шахтах. Во-вторых, всегда требуется иметь запасной выход на непредвиденный случай, когда надо срочно выбраться на поверхность.

Непредвиденный случай мог быть любого порядка. И землетрясение в горах, что в Дагестане вообще-то случается не слишком часто, тем не менее случается. И бомбардировка зоны вероятного пролегания тоннеля глубинными бомбами. И вообще что угодно. Правда, для этого в некоторых обстоятельствах следует точно знать, что тоннель обнаружен. Но об этом бандитам сразу сообщит пролет беспилотника.

Но тот же квадрокоптер, по моему замыслу, как и по замыслу оперативного отдела, должен быть оснащен предельно сильным тепловизором, который определит место установки камеры слежения и датчиков движения. И согласно нашему одновременно, но при этом параллельно продуманному плану бандиты не имеют возможности определить, что за груз несет на себе беспилотник. А он должен доставить примерно в середину тоннеля — определить место нам поможет система GPS — «глушилку», которая, после дистанционной активации, отключит датчики движения и камеры наблюдения. Включить «глушилку» я согласно своим замыслам намеревался только после того, как бандиты произведут взрыв тоннеля. Вернее, не всего тоннеля, а дальней от себя части. Я к этому времени должен буду уже оказаться около бокового выхода. Там же скорее всего в это же время окажутся и бандиты. По крайней мере те, что намерены атаковать в спину взвод старшего лейтенанта Простолюдинова.

Бандиты, как я посчитал, ни при каких обстоятельствах не откажутся от своего замысла устроить взводу спецназа ГРУ ловушку. Это для них, в случае успеха, будет большим плюсом на будущее и, как обычно случается, повышенным финансированием в настоящем. И потому они стремительно преодолеют половину тоннеля, выйдут сбоку и там будут ждать взрыва под землей. Взрыва, что похоронит, как они считают, в тоннеле мой взвод, который они обнаружат с помощью датчиков движения и, возможно, видеокамер, если таковые в тоннеле будут установлены.

По мысли бандитов, я со взводом должен буду пробираться медленно и осторожно, опасаясь попасть в ловушку, как обычно ходят люди в незнакомом месте, тем более там, где ожидается опасная встреча.

Бандиты рассчитывают меня опередить. Моя задача — не допустить этого и в быстром темпе проскочить первый участок тоннеля до того, как будет произведен его подрыв. А подрыв не будет произведен, пока тоннельная часть банды не выйдет на поверхность и, вероятно, пока не сообщит об этом. Может быть, именно эта часть банды сам подрыв и произведет. Раньше взрывать нельзя, поскольку взрывная волна по тоннелю пролетит стремительно и сметет со своего пути людей вместе с оружием и в той части тоннеля, который вообще взрывать не планируется.

Оперативники просчитали, что я должен уничтожить банду в тоннеле с помощью огнеметов, когда они устанут ждать и двинутся в мою сторону. И даже заказали к ним специальные станины от гранатометов «Вампир», которые будут жестко фиксировать тубы огнеметов, а выстрел я должен буду производить с помощью простого длинного шнура, сам находясь снаружи. И уже после того, как тоннель остынет, то есть гарантированно минут через десять, я должен буду двинуться вперед.

В варианте оперативного отдела я видел много недочетов и неувязок. Мой вариант был более опасный и опирался на расчет времени. Но он был и более действенным с точки зрения возможности нанести противнику максимальный урон. Кроме того, бандиты будут уверены, что уничтожили мой взвод, и не двинутся в нашу сторону, а воспользуются боковым выходом. Это позволит им кратчайшим путем зайти в спину взводу Простолюдинова.

Выбор был за мной. Я мог выбрать только свой вариант, поскольку, если боковой выход все же существует, при выполнении плана оперативного отдела взвод Простолюдинова попадет в беду. Это сразу поняли и начальник штаба, и комбат, и капитан Терентьев. И потому решено было Простолюдинову дать приказ с задержкой выступления, а моему взводу выделить восемь дополнительных часов на работу с георадаром по поиску бокового выхода. Так в принципе могла отпасть и значительная часть всего задуманного мной плана, но я заострять внимание на этом не стал, предпочитая работать, исходя из обстановки…