Та же структура – храм внутри оборонительной стены – широко представлена в Трансильвании (регионе, на северо-западе современной Румынии). В 2.5.1. мы вели речь о немецкой торговой экспансии в Польшу. Считается, что в Трансильвании, которая тогда принадлежала Венгерскому королевству, немецкая колонизация началась еще в 12 веке, когда туда пришли немецкие рудокопы. Немцы называли Трансильванию Семиградьем (Siebenburgen) по числу основанных ими городов, среди которых были Германштадт, Кронштадт, Шассбург и Клаузенбург. Так же, как и в Польшу, саксонцы принесли в Трансильванию свое юридическое право и обладали самоуправлением. В 1224 году король Венгрии, Далмации, Хорватии, Боснии, Галиции и Лодомерии Андрей даровал саксонцам независимую юрисдикцию, право безвоздмездного пользования лесами и водами, беспрепятственного передвижения по государству, беспошлинной торговли (Konrad Gundisch Siebenburgen und die Siebenburger Sachsen Munchen, Taschenbuch – 304 Seiten, 1998, 2.3.3). (Это очень похоже на привилегии ганзейских купцов на Руси – см. 3.5.10).

Саксонская церковь-крепость, Прежмер, Трансильвания

Кольцевой вал и храм на белокаменном подклете, Дмитров

До наших дней дошли около 150-и так называемых церквей-крепостей, построенных саксонцами в Трансильвании с 13 по 16 век. За крепостной стеной находится храм, который также несет черты оборонительной архитектуры. Многие из этих храмов в результате перестройки теперь кирпичные, но сохранились и белокаменные, к примеру, в Прежмере (Prejmer, немецкий Tartlau) и в Бертане (Biertan, немецкий Birtholm). Храм в Прежмере имеет крестовокупольную планировку. Про некоторые церкви сообщается, что они сооружены в романском стиле. Крепости в Тартлау и Биртхальме по размерам вполне сопоставимы с кремлями Звенигорода, Волоколамска или Дмитрова.

Эти трансильванские саксонские церкви – крепости, появившиеся в результате немецкой колонизации, – аналоги русских кремлей, которые также являются свидетельствами ганзейской колонизации Руси.

Но, может быть, русские фактории-кремли построили летописные русские князья? Правда, если вся древняя Киевская Русь в Первой книге перекочевала на Дунай, то, очевидно, туда же отправилась и вся пестрая княжеская рать времен усобиц. Но, в любом случае, если бы эти удельные князья существовали на самом деле, их первой задачей было бы обеспечить спокойствие и безопасность торговых путей, проходивших по их землям, а не обнулять свои доходы от пошлин, устраивая бесконечные войны с сопредельными территориями. Нет, подобные клинические идиоты могут существовать только на страницах исторических сочинений. Да и то, главным образом, для того, чтобы наглядно продемонстрировать читателю, что бывает, когда в стране каждый сам себе князь. (О полном отсутствии остатков княжеских дворцов см. 3.7.8).

Для сравнения – вот описание так называемой скандинавской войны: «Датский король Вальдемар в 1360 г. отобрал у Швеции Шонен (важный пункт ганзейской торговли), захватил о. Готланд и разрушил старый ганзейский город Висбю, закрыл проход ганзейских судов через датские воды в Северное море. Вендские города (германские ганзейские) начали войну против Вальдемара. Орден (Немецкий) сначала воздержался от вмешательства в нее. Но когда проход по Северному морю стал совершенно невозможен из-за пиратства датчан, магистр занял сторону вендских городов, заключив союз с Голландией и городами, расположенными к югу от Северного и Балтийского морей, против Дании и Норвегии, поддерживавшей датчан. К союзу в конечном счете присоединились и вендские города, и в ноябре 1367 г. был заключен военный союз всех ганзейских городов (Кельнская конвенция). Дания оказалась побежденной. В Штральзунде в 1370 г. участники войны заключили мир, особенно выгодный тем, «кто живет в стране под властью ордена магистра». Орден значительно усилил влияние на немецкие конторы в Бергене, а его купцы стали совладельцами заложенных датчанами в Шонене замков. Товарооборот орденского государства резко увеличился, экономика его и денежное обращение окрепли» (Г. В. Кретинин История Западной России. Калининградская область: история края РГУ им. И. Канта, 2006, гл. 3).

Все логично: Орден «разрулил» грозивший общему благополучию конфликт, усилив свои торговые позиции. Весь конфликт продолжался 10 лет. Длившиеся веками усобицы на торговых путях, повторим, возможны только при полном идиотизме их участников. Отметим следующий пассаж: «Анализируя состояние торговли в орденском государстве, мы невольно вновь наталкиваемся на мысль о несоответствии духовного назначения монашеско-рыцарского товарищества и размаха его коммерческой деятельности в целях извлечения максимальной прибыли и накопления богатств» (там же). Для самих членов Немецкого ордена никакого несоответствия тут не было, поскольку «коммерческая деятельность» и была их основным занятием (см. 3.7.2).

Итак, «русские князья» не могут рассматриваться в качестве создателей торговых факторий в виду своей полной фантастичности.

– Позвольте, позвольте, – скажешь ты, читатель, – но ведь в книге того же И. Кулишера приводятся договоры между «Новгородом и немцами», в которых присутствует слово «князь»…

Вот статья 1 договора «Аще боудеть соуд князю новгородцкому Новегороде или немецкомоу в немяьх, а в том мироу ити гостю домовь без пакости; в кого Бог поставить князя, а с тем мира подтвердить, любо ли земля без мироу станеть» (Кулишер, с. 57).

Но тут же Кулишер пишет, что «никаких князей в ганзейских городах не имелось» (там же). Так может под князем договор понимает нечто другое, чем современные историки? Мы полагаем, что в данной фразе речь идет не о суде над князем, а о суде, который соовершает князь – суд, собственно, это и есть главная функция этого князя (см. 3.7.3 о судьях-кади). Напомним также и об известном выражении «князь церкви» (см. 3.7.8). Этот упомянутый в договоре князь и был судьей на территоии торговой фактории.

Но, может, быть фактории-кремли построены русской церковью или русскими купцами? Поверить в это мешают несколько обстоятельств.

Принято считать, что торговля Запада с Русью осуществлялась следующим образом: русские купцы привозили свои товары в Новгород, а дальше уже их везли на Запад купцы ганзейские, контролировавшие морскую торговлю. В Новгороде находился Немецкий торговый двор, внутри которого стояла церковь святого Петра. До нас дошла скра или устав этого торгового двора (Schlueter W. Die Nowgoroder Schra in sieben Fassungen vom XIII bis XVII Jahrhundert Dorpat, 1911. Перевод и примечания И. Э. Клейненберга).

Сначала несколько статей устава, в очередной раз свидетельствующих, что торговая деятельность была переплетена с церковной, (а также, что Немецкий двор, как впоследствии и принадлежавшая англичанам Московская торговая компания, пользовался экстерриториальностью, то есть на его территории действовали только ганзейские законы): «2. Знать должны все, кто эту грамоту видит и слышит ее чтение, что староста двора и объединенные немецкие купцы (то есть ганзейские – Ганза означает «союз» – А. П.), которые были в Новгороде, решили на общем собрании, что нужно соблюдать все церковное право и право двора и все право св. Петра, будь то в мелочах или в крупных делах, как это было исстари правом и обычаем. (Вот это «общее собрание» и есть реальное «новгородское вече» – А. П.)…кто поместит товар в церковь, так что он касается дверей или лежит на железе, за это будет одна марка штрафа… 9…бочки, обвитые веревками, полотно и мелкие упаковки нужно помещать под своды… 17…никто не должен оставлять безмен и гири вне церкви, когда церковь заперта, иначе штраф одна марка… 19…когда священник объявляет собрание, ни один самостоятельный купец не имеет права выйти, штраф одна марка… 22…при выезде нужно ключи опечатать и передать один епископу новгородскому, другой – игумену св. Юрия… 68…любчане (жители Любека) и готландцы должны здесь (поочередно) назначать священника на один год. 78…староста двора имеет право присуждать как к телесным наказаниям, так и к смертной казни…»

(Также на территории Ганзейских дворов, как в монастырях, было не место женщинам, а члены Ганзейского союза принимали целибат, то есть безбрачие).

Обратим внимание на следующее обстоятельство: в скре не упоминаются никакие присутствующие в Новгороде торговые дворы русских городов, через которые якобы осуществлялась торговля Ганзы с Русью. Не упоминаются и никакие другие, кроме ганзейского, торговые уставы. А ведь если бы в Новгороде существовали русские торговые дворы, у них должны были бы быть свои правила торговли, которые вынуждены были бы учитывать ганзейцы. Но ничего этого нет. Напротив, есть статья, свидетельствующая в пользу того, что русских торговых дворов в Новгороде не было: «106… никто не должен приносить русским на дом сукна…» (Сукно было одним из основных ввозимых товаров, в статье идет речь об образце). Косвенно это подтверждает и известный исследователь Новгорода В. Л. Янин: «ганзейские купцы также приобретали новгородские товары, как правило, непосредственно на усадьбах русских партнеров» (В. Л. Янин Очерки истории средневекового Новгорода М., Языки славянских культур, 2008, Иноземные дворы в Новгороде). Впрочем, из скры следует, передача товара русским, также, как и получение товара от русских – (торговля была меновой), происходило на территории Немецкого двора, например: «62… (за товар), который русский получает от немцев, он несет полную ответственность (с того момента), когда он вынес его за порог двора… 64… если кто купит более чем на одну четверть мехов, то должен осматривать меха в своем жилом помещении и нигде иначе…» То есть ганзейцы торговали только с индивидуальными покупателями и на территории своего Двора.

Договор 1269 года Новгорода с немецкими городами «дает нам картину того, как совершался транспорт немецких товаров в Новгород… речь идет только о немцах в Новгороде, но ни словом не упоминается о перевозке русских товаров в немецкие города, причем с одной стороны фигурируют немецкие купцы, а с другой – русские лодочники, проводники на порогах, извозчики, в других источниках и переносчики товаров» (Кулишер, с. 78–80). То есть тут вообще не упроминаются русские купцы.

Из скры также следует, что ганзейцы не ограничивались Новгородом и Псковом и торговали и в других русских городах: «111… никто, кто хочет пользоваться правом купцов в Новгороде, не должен с того момента, когда эта весть дойдет до Фландрии, покупать там сукна, изготовленные по ту сторону реки Лис, или смешанные армантьерские, которые сделаны под видом комминских и вервьеских и им подобных сукон, которые нельзя продавать на крытом рынке в Брюгге, ни в Дерпте, ни в Пскове, ни в Новгороде и не привозить ни в какие города русским… 74. Далее, если присылают из городов людей для судебного разбирательства и если кто-нибудь в стране (Binnen landes) или вне ее, будет опротестовывать (решение суда), тот платит штраф в десять марок». О том же пишет и Кулишер, исходя из статей договора 1195 года: «немцы посещают в то время не только Новгород…, но и другие русские города» (с. 58).

Итак, для ганзейской торговли с Русью характерно следующее:

– Ганза полностью контролировала выход в Балтийское море и морскую торговлю,

– Ганзейский союз имел дело с индивидуальными русскими продавцами и покупателями,

– Ганза торговала не только в Новгороде и Пскове, но и в других русских городах.

– торговля осуществлялась на ганзейских Торговых Дворах, внутри которых находилась церковь, причем и само здание, и священники принимали активное участие в торговле.

Ганзейская структура явно доминировала на Руси (хотя бы из-за контроля над морской торговлей, без которой теряла смысл вся торговля русская). Структура эта, как свидетельствует Новгородская скра, существовала не только в Новгороде и Пскове, но и в других русских городах. Действительно, отчего же это ганзейские купцы якобы не вышли на Волгу? Ведь туда из Новгорода ведет речной путь по Мсте и Тверце. А расстояние между Торжком, который, как считается, основали новгородские купцы, и стоящей на Волге Тверью – всего около 60 км. Их не пустили в свои земли тверичи? Но почему тогда пустили в свои – новгородцы? Впрочем, и у новгородцев Ганза вряд ли спрашивала разрешения. В цитированной нами Новгородской скре ничего не говорится о каких-либо выплатах со стороны Ганзы местным властям. Вот и словарь Брокгауза и Эфрона подтверждает: «В Новгороде немецкие купцы платили торговые пошлины, но столь ничтожные, что сами считали свою тамошнюю торговлю беспошлинною и не могли надивиться великодушию русских» (ЭСБЕ, История торговли в России). Все очень напоминает английскую Московскую компанию, которая тоже ничего не платила.

Мы уже упоминали о Скандинавской войне Дании «с Ганзой (1367–1370), закончившейся жестоким поражением Дании. По Штральзундскому миру Дания значительно понизила пошлины в пользу ганзейских купцов, попав фактически в политическую зависимость от Ганзы, под контроль которой перешли Зундские проливы. Без согласия Ганзы датский король не мог занять престол. Больших торговых привилегий Ганза добилась и в Норвегии, внешняя торговля которой оказалась полностью в ее руках. Таким образом, нависла угроза территориальной целостности и независимости Скандинавских государств. Немецкие феодалы проникали в Скандинавские страны, Ганза устанавливала в них свой контроль» (История средних веков: Учеб. для студентов ист. фак. пед. ин-тов под редакцией Н. Ф. Колесницкого, М., Просвещение, 1986, гл. 17.). Напомним, что у Ганзейского союза за спиной стоял входивший в Ганзу Немецкий орден. Ничто не мешало точно такой же контроль, который Ганза установила в конце 14 века в Скандинавии, установить ей и на торговых путях Руси. Контроль этот, наряду с Псковом и Новгородом, осуществляли расположенные в междуречье Волги и Оки ганзейские фактории: Тверь, Дмитров, Волоколамск, Звенигород, Москва, Переславль-Залесский, Юрьев-Польский, Суздаль, Владимир…

(Тверь (овальной формы земляной вал протяженностью 1600 метров со Спасо-Преображенским белокаменным собором) стояла на пути с Волги в Новгород. Волоколамск – на пути Волга-Ока-Новгород. Звенигород и Можайск – на пути с Волги-Оки на Смоленск).

Причина доминирования Ганзы (как впоследствии английской Московской компании, а затем голландцев, и в целом колониальной зависимости России от Запада, о которой мы говорили во Второй книге) вполне очевидна – отставание России от Западной Европы в металлургии. Металлургия – основа современной цивилизации. В том числе – основа производства оружия. Думаю, нет нужды объяснять, что без металла нет оружия. Очевидна тут роль железа. Однако 15–16 века получили название «второго бронзового века» (У. Мак-Нил В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в IX–XX веках М., Территория будущего, 2008, с. 108–109).

(В очередной раз заметим, что в традиционной истории любая вещь существует с незапамятных времен, периодически чудесно «возрождаясь»: второй бронзовый век, второе закрепощение крестьян и т. д. и т. п. Эта традиционная история просто напичкана чудесными историями человеческого недомыслия: «Появление бронзы до сих пор загадочно. Казалось бы, после открытия плавки меди, открытие бронзы было делом небольшого времени: кто-то рано или поздно, сознательно или случайно должен был добавить другую руду, или применить смешанную руду, или… Приходится только удивляться, что эта «легкость» открытия стоила человечеству несколько тысячелетий» (А. Грибанов Всемирная история и география горного дела с древнейших времен по TV век н. э. сайт http://mininghist.ru). Достойнее было бы не сомневаться в умственных способностях наших предков, а признать, что металлургию человечество начало осваивать не раньше того, как «в 968 году у горы Раммельсберг близ Гослара началась разработка самого старорого в «тевтонских землях» средневекового рудного месторождения» (Карл Бакс Богатства земных недр М., Прогресс, 1986, с. 105). Тогда нам, правда, придется забыть о подавляющем большинстве «очень древних цивилизаций», зато чувство удивления перестанет быть главным при чтении исторических сочинений).

«Тяжелые ядра и возросший пороховой заряд требовали увеличения толщины стенок орудия. Ранние большие орудия, изготовленные из сваренных полос кованного железа, были неустойчивы на разрыв… более мощные и надежные пушки, отлитые из бронзы или латуни, сравнительно быстро сменили ранние неуклюжие и ненадежные модели. К середине XV века поставки меди и олова для изготовления бронзы, а также меди и цинка для изготовления латуни стали жизненно важными для европейских правителей… даже когда шведы и голландцы развернули в 1620-х международную торговлю железными пушками, предпочтение по-прежнему отдавалось бронзовым и латунным орудиям. Например, только в 1660-х… Франция перешла на орудия из железа. До этого времени… доступ к меди и олову оставался задачей стратегической важности» (У. Мак-Нил, там же). Сравним с Новгородской скрой:«100… медь, олово и свинец… товар, который русские получают от немцев». То есть Ганза прочно держала в своих руках поставку стратегических товаров. Первые залежи медной руды в России были открыты только при Иване Грозном – в Карелии (Олонецкий уезд). В 1634 годах на притоке Камы Камгорке в основанном Строгановыми Пыскоре был построен первый медный завод.

Считается, что производство железа освоено человечеством после освоения производства меди, поскольку медь раньше должна была попасть в поле человеческого внимания – она чаще встречается в самородном, то есть металлическом виде и ее можно выплавить из руды даже в костре. Существует вполне убедительная версия, что открытие процесса выплавки железа из руды произошло при выплавке меди или бронзы. Таким образом, отсутствие разведанных залежей меди на Волге и Русской равнине уже предполагает хронологическое отставание Руси от Германии в сфере металлургии. Единственным источником железа на Русской равнине вплоть до 17 века была так называемая болотная руда или бурый железняк. Помимо больших трудозатрат по его сбору (напоминавшему труд золотодобытчиков), он требовал последующего процесса обогащения, поскольку был беден железом и содержал много вредных примесей серы и фосфора. После сбора и обогащения железняка его «варили» в плавильном горне – домнице. (Такого рода кустарные производства просуществовали в некоторых районах Российской империи до середины 19 века). В результате получалась крица – губчатая масса с посторонними включениями, из которой после ковки можно было получить лишь мягкое, быстро тупящееся железо, которое было лишь немногим тверже чистой меди (см. также 1.4.2 о неудаче современного опыта по выплавке крицы). Конечно, выходит неувязка со славной боевой историей средневековой Руси – откуда же бралось хоть какое-то оружие на все эти войны и сражения? Неужели все было полностью импортированное?

Из положения пытаются выйти следующим образом: «На Руси было также хорошо известно науглероживание (цементация) всей массы железного изделия. Для этого изделие вместе с карбюризатором (древесным углем) закладывали в огнеупорный сосуд, сделанный из глины или кирпичных плиток, нагревали в горне до высокой температуры и выдерживали длительное время. Таким образом получали углеродистые стали, содержащие не болееъ чем 0, 4–08 % углерода». Однако английский король Яков выдал лондонским ремесленникам Вильяму Эллиоту и Матис Мейсею патент на изобретенный ими способ переработки железа при помощи цементации в 1617 году. Остается только предположить, что способ был коварно подсмотрен англичанами у русских мастеров.

Как сказано выше, «ранние большие орудия, изготовленные из сваренных полос кованного железа, были неустойчивы на разрыв». Железо это было кричное. Но в 15 веке в Вестфалии появились первые домны, выплавлявшие чугун, из которого на следующем этапе получалась сталь. Кроме того, в отличие от домницы, домна могла работать непрерывно, что повышало производительность процесса и снижало удельный расход топлива. В России же первая домна была построена голландцем Винниусом в 1636 году. Все мастера на заводах Винниуса были иностранцами. «В дальнейшем заводы строит как казна, так и частные предприниматели, главным образом иностранцы, переехавшие в Россию, – Виниус, Меллер, Бутенант и некоторые русские дворяне. В XVII веке они основывают свыше двух десятков железных заводов под Москвой, Тулой, в Олонецком, Вологодском и других краях. И все же металла в стране не хватало, и Россия еще долго продолжала покупать его за границей. Так, только в 1629 году казна выписала 25 тысяч пудов пруткового железа из Швеции… К концу XVII века в центре страны был накоплен солидный опыт по созданию крупного металлургического производства, который был использован на Урале в первой четверти XVIII века. Однако первые уральские железоделательные заводы, возникшие еще в XVII веке, не имели доменных печей и представляли собой простую кооперацию – объединение отдельных плавильных горнов, которые мало чем отличались от обычных крестьянских домниц. Металл Центра из-за большого количества вредных примесей не использовался для литья пушек и ковки ружейных стволов и сабель. Уральский же с первых проб зарекомендовал себя отлично» (Запарий В Железное дело нетяглых людей журнал Родина № 10, 2001). Свидетельства об отливке первых пушек в России относятся 1647 году. До этого пушки, в том числе для войны с Польшей, завозились в Россию из Голландии (см. 2.8.1). Отметим «непригодность металла Центра» (об этом же см. 1.4.2). Это означает, что до 17 века оружие на Руси могло быть либо привозным, либо изготовленным из привозного металла. Таким образом, во времена ганзейской торговли Русь полностью зависела от Ганзы в сфере военных и промышленных технологий.

Отметим, что и необходимый элемент пороха – сера «ввозилась из Германии и Англии» (Гвоздецкий В. Л., Будрейко Е. Н. Научно-технические достижения русского государства XVI–XVII вв. Образовательный портал «Слово»). «Англичане привозили олово, свинец и медь, неоднократно обязывались также доставлять «200 мушкетов добрых и иную ратную сбрую», порох, серу и другие предметы военного снаряжения, чем приобрели в особенности расположение Грозного» (Кулишер И. М. История русской торговли до девятнадцатого века включительно СПб., Атеней, 1923, гл. 9).

Подобная ситуация с ввозом металлов в 14–15 вв. была и в Англии. Лондонский ганзейский двор англичане называли Стальным. То есть сама сталь ассоциировалась в тогдашней Англии с Гпнзой. Из земли римского императора (Священной Римской империи) приплыли в Англию представители римского народа и принесли передовые технологии.

Преимущество в металлургии обусловило то, что морскую торговлю на Балтике вели ганзейские, а не русские суда. Ганзейские купцы почему-то проигнорировали опыт древних киевских князей, которые якобы плавали в Константинополь по Черному морю в моноксилах с высотой борта в 0.5–0.7 м. В 14–15 вв. морская торговля в Балтике осуществляется на коггах (от выпуклый, бочкообразный) – судах с высотой борта в 3–5 метров, шириной 5–8 и длиной 15–25 метров. Это когг был тем ноу-хау, на котором основывалось могущество Ганзы. Сопоставим время его появления со сведениями о строительстве в 1322 году в германском Аугсбурге первой лесопилки на базе водяной мельницы. Обшивка когга состояла из досок. Доска является высокотехнологичным изделием, причем использование пилы, а тем более лесопилки, вместо топора резко увеличивает производительность. Заметим, что сама пила является весьма сложным орудием труда, необходимый элемент которой – допускающие разводку зубцы. Без разводки зубцов пилу будет заклинивать в древесине. Таким образом, для изготовления пилы необходим прочный, гибкий, поддающийся заточке металл. Кроме того, для заточки пилы нужен металлический напильник, который тоже является достаточно сложным изделием. Не удивительно, что первая лесопильное производство появилась в России при тех же заводах голландца Винниуса и первоначально распилка велась вручную (П. Г. Любомиров Из истории лесопильного производства в России в XVII, XVIII и начале XIX вв. Исторические записки М., 1941, с. 222–249).

Налицо логическая цепочка, объясняющпая без привлечения мифического монголо-татарского ига «проклятый» вопрос – «почему Россия отстает от Западной Европы?»: отсутствие разведанных месторождений железа и меди на Русской равнине – отставание в металлургии – отставание в промышленных и военных технологиях.

Опережающее освоение металлургии позволило западноевропейцам создать основной инструмент их колониального господства: оснащенный пушками морской корабль.

Впечатление, которое ганзейские купцы производили на московитов, наверняка, было аналогично тому, которое произвело на индейцев майя появление Кортеса, приплывшего на больших кораблях с огнестрельным оружием и чудесными товарами. Хотя более близка аналогия с русской колонизацией Сибири.

Все наслышаны о славном завоевательном походе Ермака, утонувшем в Иртыше. Однако современные исследователи считают, что присоединение Сибири шло мирным путем. И, действительно, каким образом можно взять ясак (дань) с проживающего в тайге, тундре или степи охотника, если он не захочет его платить? «После объясачивания тунгусов и части бурят Восточного Забайкалья отряды ясачных сборщиков, продолжая «приводить под высокую государеву руку» «иноземцев», вышли к монголам с традиционными для этих целей товарами – бисером, медной и оловянной посудой, изделиями из железа и тканями» (Бродников А. А. Сбор ясака: зависимость процесса объясачивания от потестарно-политической ситуации в регионе. По материалам Восточной Сибири XVII в. Евразия: культурное наследие древних цивилизаций. Вып. 1. Культурный космос Евразии. Новосибирск, 1999. с. 119–123). Не правда ли, странная дань, которую получают в обмен на товар? «В ясачном сборе русских в Сибири в XVII в. вообще присутствовали элементы торгового обмена, поскольку его обязательно сопровождали «государевы подарки». Ясачным людям выдавали сукно, ткани, котлы, хлеб, водку, дешевые украшения (бисер, одекуй)» (Окладников А. П. История Сибири с древнейших времен до наших дней Л., Наука, 1968, ч. 2 гл. 3). Упоминаемый в качестве дани ясак был чисто символическим: «в середине XVII в. в уездах Западной Сибири ясак составлял в среднем от 2 до 11 соболей с ясачной души в год. Русские промысловики в этот же период добывали по 15–20 сороков соболей на человека» (Конев А. Ю. Правовое положение «новокрещенных иноверцев» Сибири XVII–XVIII века Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2006. Том 5, выпуск 3: Археология и этнография (приложение 1).

Остановимся на роли церкви: «Особые функции сибирской церковной администрации в сфере светского управления колонизируемым краем были подтверждены в дошедшем до нас царском «Наказе» от 8 февраля 1625 г. второму тобольскому архиепископу – Макарию. Ему, в частности, предписывалось «о государевых и всяких думных делах» с тобольскими воеводами «советовати и мысль своя им во всякия дела давати»… Тот же «Наказ» как и другие документы, свидетельствует о немалых прерогативах Церкви при осуществлении ею «печалования» о сибирских аборигенах. Заботясь об увеличении поступления ценной пушнины от аборигенов, Москва строго предписывала ненасильственные методы при их обращении миссионерами в христианство… церкви и часовни практически сразу же строились при возникновении новых острогов и городов… Как и на Русском Севере, сибирский храм традиционно являлся важным центром не только духовной, но и светской общественной жизни. В трапезных церквей часто проходили общие собрания («сходы») членов общины, там хранилась «мирская коробка» содержавшая казну общины и ее архив, в том числе и важные государственные акты. По давней традиции там же можно было положить «явку» – жалобу, извет для дальнейшего рассмотрения ее местными властями (а если жаловались на них, то и московской комиссией). Церковная казна нередко выдавала беспроцентные ссуды общинникам. В городах этот обычай стимулировал торговое, купеческое предпринимательство. (Н. Н. Покровский Русская Православная Церковь в освоении Сибири Электронный журнал «Сибирская Заимка» № 6, 2001).

Что касается коренного населения Сибири, то ситуация весьма напоминает колонизацию Пруссии Немецким орденом (см. 3.2.1): абориген получал возможность доступа к образованию и продвижению по карьерной лестнице, приняв православие и став членом церковного прихода: «В XVII в. крещение по православному обряду для аборигена имело следствием преодоление «иноземческого» и «ясачного» статуса и переход в иной социальный разряд, обычно – в число служилых… Важно отметить, что переход в православие позволял выйти из личной зависимости от прежних хозяев-иноверцев, что было актуально, прежде всего, для так называемых «захребетных татар», находившихся на положении дворовых людей у своих более состоятельных и знатных соплеменников… Таким образом, новокрещеные из числа сибирских аборигенов в XVII столетии резко отличались по социально-правовому статусу от своих «ясашных» соплеменников-иноверцев. Последние оставались на положении «иноземцев», платящих дань-ясак, сосуществовавших в единых политических границах с остальной частью русского общества, но имевших с ним мало общего в социокультурном и правовом отношении» (Конев, там же) Особо отметим: «Новокрещеный мог быть также поселен в монастыре. Обычай отдавать крестившихся аборигенов в монастыри для научения их истинам христианской религии, по сведениям П. Н. Буцинского, был заведен в Сибири архиепископом Киприаном (Старорусенковым) (ум. 1626 г.)» (Конев, там же)

Таким образом, русская колонизация Сибири описывается следующим образом: по сибирским рекам на стругах с огнестрельным оружием двигались русские купцы. На берегах рек ставились фактории: остроги с церквями, осуществлявшие торговлю с местным населением. Происходило обращение местного населения в христианство и знакомство их с культурными достижениями пришельцев. Точно так же осуществлялась несколько ранее и деятельность ганзейской компании в самой Московии. Именно ганзейские купцы принесли в Москвию религию единобожия (заметим, что ни распятия, ни сюжетов, связаннях со страстями Христовыми, на рельефах белокаменных храмов нет).

Миссионерско-торговая деятельность ганзейских купцов нашла отражение в житии святого православной церкви Прокопия Любекского или Устюжского: «Блаженный и вечно поминаемый Прокопий, как о нем искони сказывают некоторые из жителей Великого Новгорода, родом был из западных стран, латинского языка, из немецких земель (из ганзейской столицы Любека – А. П.) —

Когда достиг он совершеннолетия, снарядили из его отечества корабль с имуществом, и отбыл он из дома и родной земли… прибыл он на корабле, груженном очень большим богатством, в Великий Новгород с остальными своими спутниками-латинянами…». Далее следует курьезноне объяснение причины перехода Прокопия в «истинную христианскую православную веру»: он увидел «множество прекрасных церквей, поклонение святым иконам, слышит великий звон и святое пение и чтение святых книг, множество монастырей, построенных около Новгорода и весьма обилующих монашеским чином». То есть немец Прокопий прозрел, увидев построенные по германским образцам храмы и услышав звон привезенных из Германии колоколов. «Потом начал ходить по городу и монастырям, искать себе учителя, мудрого и разумного, истинного наставника в вере Христовой» – то есть по ганзейским факториям. (О роли монастырей см. 3.7.10). Далее Прокопий «отправился из Великого Новгорода в путешествие в восточные страны. И проходил блаженный многие города, и села, и страны, и непроходимые леса, и топи, и болота непроходимые, и все это с радостью терпел святой Христа ради, желая отыскать прежде потерянное небесное отечество». Вероятнее, что терпел он все это ради открытия новых торговых путей, попутно знакомя местных жителей со своей верой. «И дошел блаженный Прокопий до Великого и славного града Устюга и вошел в него… и пожелал блаженный Прокопий тут жительствовать». Таким образом Прокопий вышел к началу Северной Двины, то есть проложил дорогу из Балтики к началу пути по Северной Двине в Белое море. За этот подвиг первопроходца, вероятно, и вошел в историю.

А вот житие еще одного православного святого Исидора Ростовского: «Блаженный Исидор родился в Германии, в окрестностях, вероятно Бреннабора (или Браннибора, ныне – Бранденбург) в богатой славянской семье католического вероисповедания и, как говорит предание, был родственником Великого Магистра Немецкого ордена». Точно так же, как и Прокопий, Исидор отправился «в долгое странствование через многие города и страны… Переходя, таким образом, из града в град, достиг, наконец, славного Ростова». То есть опять перемещение от фактории к фактории. Показательно также чудо, совершенное святым Исидором: «Однажды блаженный Исидор спас от неминуемой гибели ростовского купца, брошенного в бушующее море по жребию его попутчиками. Корабль был застигнут внезапной бурей, и плывшие на нем, подобно спутникам пророка Ионы, решили через жребий узнать, по чьим грехам им угрожает опасность, и бросить виновного в море. Оказавшись на небольшой доске в штормовых волнах, купец почти потерял надежду на спасение, когда внезапно его взору предстал блаженный Исидор, шедший по воде, как по суше. Чудесным образом блаженный Исидор вернул на корабль купца». Купец помог купцу. (Привязки житий святых к христианству могли быть сделаны в более поздний период. Для нас в этих житиях важен прежде всего мотив путешествий).

И Прокопий, и Исидор считаются юродивыми. Принято возводить этимологию слова юродивый через «юрод» к слову «урод» и приписывать юродивым хождение в лохмотьях и безумное поведение. Однако в житиях и Прокопия, и Исидора нет никаких объяснений для перехода в это состояние ранее более чем благополучных людей. Кроме того, вряд ли оба святых путешествовали от города к городу в одиночку. В те времена предпочитали перемещаться на судах по рекам. Сомнительно, что кто-то взял бы на судно безумца в лохмотьях. Более вероятным представляется происхождения слова «юродивый» от святого Юрия – так на Руси называли Григория-победоносца, чей культ был широко распространен в Европе – от Англии до Грузии.

Вспомним церковь Георгия-победоносца на Торгу в Новгороде, Юрьев монастырь рядом с Новгородом с собором святого Георгия (именно в один из этих храмов, согласно 22-му параграфу Новгородской скры, надо было сдать ключ от Немецкого двора при выезде купцов), собор св. Георгия в Старой Ладоге, город Юрьев-Польский с Георгиевским собором, находящийся неподалеку от Ростова, до которого добрался Исидор. Прокопий и Исидор могли быть как раз распространителями культа святого Юрия на русских землях. (О связи культа святого Георгия с культом Диониса см. 4.11. 2.г).

Начиная по крайней мере с Николая Карамзина, российских историографов мучила загадка: почему в 1560 году случилась «ужасная перемена в душе царя (Иоанна Грозного) и в судьбе царства»? (Н. Карамзин История государства российского т. 9, гл. 1). «Благочестивый, мудрый, ревностный к славе и счастию государства» тридцатилетний венценосец вдруг превратился в кровавое чудовище. Действительно: с чего бы это? Но где, вообще, исток наших сведений о царствовании Иоанна Грозного?

Тот, кто знает о французском происхождении историй о Петре Великом (см. 2.8.4), возможно, не удивится ответу: исток в сочинениях западных писателей.

(Первой «русской летописью», содержащей сведения об Иване Грозном, был введенный в оборот в 18 веке Татищевым Никоновский список, доходящий до 1558 года и описывающий только «хорошего» Грозного).

Как пишет публикатор «Сказаний Князя Курбского» Н. Устрялов, «до появления в свет IX тома Истории Государства Российского у нас признавали Иоанна государем великим: видели в нем завоевателя трех царств и еще более мудрого попечительного законодателя; знали, что он был жестокосерд, но только по темным преданиям, и отчасти извиняли его во многих делах, считая их необходимыми для утверждения благодетельного самодержавия… Это мнение поколебал Карамзин, который объявил торжественно, что Иоанн, в последние годы своего правления, не уступал ни Людовику XI, ни Калигуле…» (Сказания Князя Курбского СПб, 1868, с. 35).

Под темными преданиями Устрялов, очевидно, подразумевает труды западных писателей, которые стали выходить из печати с конца 16 века. О них, несомненно, знали и Татищев, и Ломоносов. Однако Татищев в жизнеописании Ивана Грозного вообще не упоминает об опричнине. Но, видимо, чтобы создать Грозному алиби в Новгородском погроме, сообщает: «В 7061 (1553) было Божие наказание в Пскове и Великом Новгороде, великое поветрие, и по спискам в Новгороде и пятинах умерло поветрием 500 000 человек… И царь и великий князь Иоанн Васильевич всея Руси и митрополит Макарий вносили мощи всех святых, да молили Бога и святили воду… явил Бог милосердие свое, перестало поветрие» (В. Татищев История Российская т. 3, ч. 4, гл. 59).

Ничего не пишет об опричнине и Ломоносов в «Кратком российском летописце с родословием» (1760): «Сей бодрый, остроумный и храбрый государь был чрезвычайно крутого нраву… Неспокойных новгородцев казнил сей государь свирепым наказанием и царевича своего Ивана зашиб в крутом гневе… По таким строгостям назван царь Иван Васильевич Грозным».

Причина «забывчивости» Татищева и Ломоносова очевидна: рассказы о жестокостях Грозного рисовали русское государство варварской страной. И Татищев, и Ломоносов вставили в свои описания эпохи Грозного элементы контрпропаганды: Татищев объяснял опустошение Новгорода эпидемией, а Ломоносов связывал прозвище Грозный исключительно с «наказанием» Новгорода и убийством в гневе своего сына.

Отчего же Александр I позволил Карамзину изобразить Грозного кровавым тираном? Ведь Николай Карамзин писал свою «Историю государства российского», будучи придворным историографом и состоя на жаловании у государя императора. Самодеятельность Карамзина была полностью исключена.

Как известно, Александр, по крайней мере, знал о готовящемся гвардейском заговоре против своего отца, в результате которого Павел был убит, а сам Александр взошел на престол. В 1811 году Карамзин представил Александру «Записку о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях». О Павле там было сказано следующее: «По жалкому заблуждению ума и вследствие многих личных претерпленных им неудовольствий, он хотел быть Иоанном IV; он начал господствовать всеобщим ужасом, не следуя никаким Уставам, кроме своей прихоти; считал нас не подданными, а рабами; казнил без вины, награждал без заслуг; отнял стыд у казни, у награды – прелесть… питался желчию зла; ежедневно вымышлял способ устрашать людей – и сам всех более страшился; думал соорудить себе неприступный дворец – и соорудил гробницу!..» Карамзин напрямую сравнил Павла с Иваном Грозным, о котором написал следующее: «возлюбив кровь, лил оную без виныи сек головы людей, славнейших добродетелями… Кроме злодеев, ознаменованных в истории названием опричнины, все люди, знаменитые богатством или саном, ежедневно готовились к смерти…»

Таким образом оправдывалось убийство Павла – не убери, мол, его вовремя, разгулялся бы еще почище Ивана Грозного.

Но у санкции Александра на разоблачение Ивана Грозного была и другая причина. В 2.9.10 мы писали, что Александр, пришедший к власти с помощью гвардейцев, продолжил, однако, дело своего отца по отъему власти у гвардейской корпорации, созданной Петром Первым. Карамзин проводил явную аналогию между опричниной Ивана Грозного и гвардейской корпорацией с ее Тайной канцелярией. О Петре Первом: «Тайная канцелярия день и ночь работала в Преображенском: пытки и казни служили средством нашего славного преобразования государственного… Сколько людей погибло, сколько миллионов и трудов употреблено для приведения в действо сего намерения? Можно сказать, что Петербург основан на слезах и трупах».

Об Анне Иоановне и Бироне: «воскресла Тайная канцелярия Преображенская с пытками; в ее вертепах и на площадях градских лились реки крови» О Елизавете и Петре III: «еще пытки и Тайная канцелярия существовали. Новый заговор – и несчастный Петр III в могиле со своими жалкими пороками…»

Александр провозгласил себя идейным наследником своей бабки Екатерины. Поэтому Карамзин полагает: «при Екатерине II… страхи Тайной канцелярии исчезли, с ними вместе исчез у нас и дух рабства, по крайней мере, в высших гражданских состояниях…»

«Разоблачение ужасов Ивана Грозного» напрямую било по гвардейской системе власти, с которой боролся Александр.

Совсем уж отчетливо аналогию между опричниной и гвардией провел Василий Ключевский, написавший о «формации военно-служилого класса, давно действовавшего при дворе московских государей-вотчинников под командой бояр. В опричнине Грозного этот класс получил яркую политическую окраску – как полицейский охранный корпус, направленный против боярской и земской крамолы. В XVII в. верхний слой его, столичное дворянство, поглощая в себя остатки боярства, становился на его место в управлении, а при Петре Великом, преобразованный в гвардию и приправленный дозой иностранцев, сверх того предназначался стать проводником западной культуры и военной техники. Государство не скупилось на вознаграждение дворянства за его административные и военные заслуги, увеличивало податное бремя народа на содержание дворян, роздало им огромное количество государственных земель и даже закрепостило за ними до двух третей сельского населения. Наконец, после Петра дворянство во всем своем составе через гвардию делает случайные правительства, освобождается от обязательной службы и с новыми правами становится господствующим сословием, держащим в своих руках и управление и народное хозяйство» (Василий Ключевский Курс русской истории лекция LXXIV). (Напомним, что гвардейцы были дворянами, но не все дворяне были гвардейцами и входили в «опричную» систему власти. Поэтому в борьбе с гвардией Александр опирался на дворян).

Перейдем к «темным преданиям» западных писателей.

С 1578 по 1585 год были изданы следующие три книги:

в 1578 году в Кракове на латыни «Описание Московии…и недавняя великая тирания нынешнего монарха Московии Иоанна Васильевича» Александра Гваньини,

в 1582 на немецком в Наумбурге анонимная «Великого князя Московского неслыханная тирания» (позже названная «Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе»),

в 1585 в Витенберге на латыни «Жизнь Иоанна Васильевича; великого князя Московии» Павла Одерборна.

Впоследствии эти сочинения были переизданы, переведены на другие языки, Потом появились и рукописи «очевидцев». Например, сочинение Альберта Шлихтинга «Краткое сказание о характере и жестоком правлении московского тирана Васильевича»: «В настоящее время Историко-археографический институт получил из Рима фотографические снимки всего доклада Шлихтинга. На основании их и выполнен настоящий перевод его. Рукопись помещена на 23 листах, помеченных цифрами 10–33. Настоящие размеры ее неизвестны. Величина фотографий, несомненно уменьшенных, – 17×11. Рукопись не является оригиналом, а представляет четкую современную ее написанию канцелярскую копию, исполненную в начале весьма тщательно, а в конце несколько небрежнее. Что это не оригинал, можно судить по тому, что она помещена не отдельно; затем в ней имеется несколько неисправленных описок; особенно характерен для переписчика пропуск на л. 14 об., где две фразы должны были начинаться с одних и тех же слов inter alios, и первая из этих фраз пропущена на своем месте и вставлена на полях. Сведения об авторе «Сказания» почерпаются только из него самого» (Малеин А. И. Новое известие о времени Ивана Грозного Л., АН СССР. 1934). Или «Записки о Московии» Генриха Штадена: «Немецкий оригинал рукописи, издаваемый ныне в свет в русском переводе, хранится в Государственном Архиве в Ганновере… Вся рукопись написана одной и той же рукой; в начале довольно тщательно, чем ближе к концу – тем менее аккуратно… Первое указание на литературное наследство Генриха Штадена относится к 1917 г. В связи с оживлением в Германии интереса к русской истории и проблеме русской опасности в Hist. Zeitschrift (3. Folge, Bd. 21, S. 229ft.) была напечатана статья Max Bar'a – «Eine bisher unbekannte Beschreibung Russlands durch Heinrich von Staden». Статья эта дает общий очерк истории Грозного, знакомит читателя с характером рукописи в отдельных извлечениях и вкратце излагает ее историю» (С. Бахрушин в книге: Генрих Штаден О Москве Ивана Грозного М. и С. Сабашниковы. 1925). Наверное, не стоит говорить, что все эти рукописи блестяще подтверждают сведения вышеуказанных печатных источников, поскольку с них и списаны.

В трех вышеуказанных печатных трудах западных авторов, появившихся в 1575–85 гг., изложены все основные сведения, которыми история располагает об Иване Грозном. К примеру, из сочинения Одерборна мы почерпнули наш любимый национальный сюжет «Иван Грозный убивает своего сына»: «и ударил его железным посохом в висок… отец, обратившись к раненому, но еще дышащему сыну, тотчас от гнева перейдя к раскаянию, поднял руки к небу, стал издавать жалобы и рыдания, то прощается, то смотрит, то утешает лежащего, то оплакивает свой удел, то общую судьбу, то обвиняет богов, которые ввергли в это зло такое дорогое существо… сидел там на земле (на полу) как безумный, не хотел принять ни еды, ни питья и никогда не снимал больше траурного платья, стоял прислонившись к стене».

Из этих же сочинений получены и датировки жизни Васильевича: 1530–1584. «Таубе и Крузе» пишут: «в 1571 году он женился вместе со своим старшим сыном». Положив, что возраст первого вступления в брак – 20 лет, вычисляем, что Иван Грозный родился за 41 год до указанного события. У Одерборна читаем: «Когда ему было около 20 лет, он начал свое правление». Получаем дату вступления на престол. Гваньини сообщает нам о Казанском и Астраханском ханствах: «князь Московский покорил их в 1554 году». Он же о дате начала тирании: «В 1560 году от рождества Христова… всех мужчин из знатных и древних фамилий, которые, по его предположению, были враждебны его тирании, стали убивать и устранять». От него же мы знаем «о жестоком тиранстве Великого Князя Московского, которое он совершил в 1569 году по Рождестве Христовом в Новгороде Великом, Пскове, Твери и Нарве». Что касается даты смерти, то название немецкого сочинения 1582 года еще содержало ту же фразу, что и труд Гваньини от 1575: «Ужасный, отвратительный и неслыханный тиран Иван Васильевич, нынешний великий князь Москвы…». А вот в названии немецкого перевода книги Одерборна мы уже читаем «gewesenen Grossfursten in der Moschkaw Joan Basilides» – «gewesenen» означает «бывший». Произведение Одерборна впервые вышло в 1585 году. В промежуток между двумя датами – 1582 и 1585 – и была помещена последующими биографами Грозного его кончина.

Но главная тема сочинений об Иване Васильевиче – «ужасная, отвратительная и неслыханная тирания», пространные, действительно, отвратительные, описания казней и убийств. Правда, своей фантастичностью они порой напоминают современные фильмы о зомби: в Москве «банды убийц изрубали и душили их безо всякой вины на улицах, в воротах или рынке и оставляли их лежать, и ни один человек не должен был предать их земле. И все улицы, рынки и дороги были наполнены трупами, так что местные жители и чужестранцы не только пугались, но и не могли никуда пройти вследствие большого зловония… много сот других (их не счесть) приказал и беспощадно изрубили их топорами, а изрубив, бросили в колодец, из которых люди пили и брали воду для приготовления пищи. Он приказал также повесить многих женщин на воротах их домов, и мужья должны были ежедневно проходить под этими телами и при этом не показывать вида, что с ними произошло», «он сжигал и убивал все, что имело жизнь и могло гореть, скот, собак и кошек, лишал рыб воды в прудах» («Таубе и Крузе»), «когда великий князь удаляется для душевного успокоения в свой Александров дворец… выходит из этого монастыря и приказывает вывести из тюрьмы нескольких заключенных, уже осужденных на смерть. Тут они подвергаются различного рода казням: одних привязывают к колу и колесу, других рубят топором, третьих вешают, четвертых беспощадно распинают и рассекают на куски; многих, наконец, топят в воде… Трупы издают такое зловоние, что невозможно близко к ним подойти. Так проявляет свою религиозность великий московский государь. Так как потомки следуют примеру отцов, то этот великий князь имеет сына, совершенно подобного ему жестоким нравом. Ведь он ради удовольствия обычно разгуливает по этим мертвым телам, топчет их, проламывает головы им своей палкой или пронзает их мозг острием железной палки» (Гваньини). Скабрезные же подробности, которые смакуют «Таубе и Крузе», отсылают нас к порнографическому жанру: «Женщины, девушки и служанки были выведены нагими в присутствии множества людей и должны были бегать взад и вперед и ловить кур».

Где же черпали вдохновение для своих опусов западные сочинители русской истории?

Как раз во второй половине 16 века в Европе появились политические труды так называемых монархомахов или тираноборцев: «В своих попытках отыскать опору против верховной светской власти М(онархомахи) приходили к поддержке старых сословных и корпоративных прав и привилегий, к защите земских чинов, представительных собраний, провинциальных и городских вольностей и т. д. Наиболее видное место среди М. занимают: французские кальвинисты – Готман, главное произведение которого, «Franco-Gallia» (1573), представляет политический трактат в форме исторического исследования, и скрытый под псевдонимом Junius Brutus (может быть, Дюплесси-Морне) автор трактата «Vindiciae contra tyrannos» («Иск против тиранов») (около 1577); далее испанский иезуит Мариана, француз-лигёр Буше, шотландец Букэнэн, иезуит Суарэз и немецкий публицист Альтузий» (ЭСБЕ, Монархомахи). В этом ключе писались и «исторические хроники». При этом подданные европейских континентальных монархов естественным образом находили тиранов не в своем благословенном отечестве, а в странах политических и военных противников, в первую очередь в Англии.

Вот «История короля Ричрда III, написанная господином Томасом Мором, одним из помощников лондонского шерифа, около 1513 года». Напечатана она была в Лувене во Фламандском Брабанте в 1557 на английском, а в 1565 – на латыни. Как и Иван Грозный, тиран Ричард (1452–1485) «на войне был весьма недурным военачальником, ибо к ней он был куда более расположен, нежели к миру. Часто он побеждал, иногда терпел поражения, но никогда из-за недостатка личного мужества или рассудительности». Так же, как Иван Грозный, он развязал террор, использовав в качестве предлога ложное обвинение в измене: «для дальнейшего умиротворения людских умов он тотчас после обеда спешно послал глашатая, чтобы от имени короля огласить по городу объявление. В нем говорилось, что лорд Гастингс и его различные сообщники с изменнической целью сговорились в этот день убить лорда-протектора и герцога Бэкингема, заседавших в совете, а затем взять власть над королем и королевством на свое усмотрение, чтобы без помехи обирать и грабить, кого им будет угодно…»

Сравним: «В 1566 г. в воскресенье после дня св. Николая решил великий князь по свойственной ему подозрительности, либо по дьявольскому наваждению и тиранскому своему обыкновению, сообщить всем духовным и светским чинам следующее: он хорошо знает и имеет определенные известия, что они не желают терпеть ни его, ни его наследников, покушаются на его здоровье и жизнь и хотят передать русское государство чужеземному господству» («Таубе и Крузе»). Так же, как Иван Грозный, тиран Ричард запятнал себя кровавыми преступлениями: «по решению протектора (Ричарда III) и его совета, в тот самый день и почти в тот самый час, когда в лондонском Тауэре был обезглавлен лорд-чемберлен, в Помфрете не без его ведома были обезглавлены выше упомянутые лорды и рыцари, схваченные в свите короля», «невинные дети, рожденные от истинно королевской крови, взлелеянные в большом богатстве, предназначенные для долгой жизни, чтобы царствовать и править королевством, были схвачены вероломным тираном, лишены сана, быстро заточены в темницу, тайно замучены и убиты, а тела их были брошены бог знает куда злобным властолюбием их бессердечного дяди и его безжалостных палачей». Так же, как Иван Грозный, Ричард совершал массовые насилия над женщинами: «алчная похоть короля была ненасытной и несносной для всего королевства, так как не было такой женщины, молодой или старой, богатой или бедной, которая бы ему приметилась и понравилась чем угодно – видом, лицом, речью, поступью или осанкою, – чтобы он, не боясь ни бога, ни бесчестия, ни мирской молвы, не устремился бы к ней в своем вожделении, не овладел бы ею и не принес бы этим погибели многим добрым женщинам и большого горя их мужьям… Не было в королевстве места, не затронутого этими и другими непереносимыми обидами».

Другой баснословный английский тиран – Генрих VIII (1491–1547). Знаменитая «Книга мучеников» Джона Фокса была впервые опубликована в швейцарском Базеле в 1554 году. В ней описываются многочисленные казни, совершенные в правление Генриха VIII, в основном, по обвинениям протестантов в ереси: «Во время правления короля Генриха VIII был сожжен старый монах по имени Уильям Леттон, проживавший в графстве Суффолк на востоке Англии Уильям выступал против идолов, которых носили во время церковных процессий… 28 июля 1540 г. обезглавлен знаменитый Томас Кромвель, граф Эссекский, выдающийся политик Но прежде его провели через жестокие пытки… Затем Вишарт был подвешен на виселице над огнем и висел до тех пор, пока его тело не обуглилось». Как известно, Генрих VIII велел отрубить голову и Томасу Мору. А вот описание казни Патрика Гамильтона: «После завершения молитвы его приковали к столбу и положили вокруг него хворост. Под мышки подвязали мешочки с порохом и подожгли их, но они не взорвались, а лишь опалили ему руки и лицо, не затронув другие части тела и не воспламенив хвороста. Тогда принесли больше пороха и другой материал для разжигания, разложили вокруг Гамильтона и снова подожгли. Порох опять не взорвался, а лишь загорелся, и пламя немедленно охватило Гамильтона… Однако очевидно, из-за того, что хворост был сырой, пламя спало и костер едва горел, что причиняло Гамильтону величайшие страдания». Для сравнения об Иване Грозном: «всех их приказал собрать и запереть в одном месте и поджечь, подложив порох; и все они от силы подожженного пороха взлетели в воздух, как птицы» (Гваньини).

Сравнивая биографии Генриха VIII и Ивана Грозного мы обнаружим еще ряд совпадений:

1) Генрих прожил 54 года, стал царем в 17 лет,

Иван прожил 53 года, стал царем в 17 лет.

2) Генрих в течении 12 лет воевал во Франции,

Иван в течение 25 лет вел Ливонскую войну,

3) В возрасте 45 лет с Генрихом произошла перемена, усилившая его деспотизм. Ее связывают с обвинением в измене и казнью королевы Анны Болейн.

В возрасте 30 лет с Иваном произошла резкая перемена, после которой он стал тираном. Ее связывают со смертью жены Ивана Анастасии.

4) У Генриха было 6 жен.

У Ивана было 7 жен.

5) Генрих обменивался полемическими памфлетами с Мартином Лютером,

Иван обменивался полемическими письмами-памфлетами с князем Курбским.

По похожим лекалам создавалась и биография еще одного английского тирана – Иоанна Безземельного (1167–1216): «Иоанн жестоко преследовал духовенство… изгонял епископов, сажал их в темницу, отнимал церковные имения и однажды освободил от суда одного обвиняемого в убийстве священника, говоря, что всякий, убивший духовное лицо, его друг… Он окружил себя наемниками, брал у вассалов в заложники детей, налагал обременительные подати и простер свой деспотизм до того, что преследовал и наказывал за всякое сопротивление, не обращая внимания на закон и право. Позже в обвинениях против него говорилось, что он постоянно насиловал знатных девушек и дам, находившихся у него в заложницах… В январе 1216 г. Иоанн двинулся в северные графства, чтобы подавить мятеж в самом его центре. Пылающие села, опустошенные нивы и разграбленные замки показывали путь, по которому прошли его наемники. Он сжег Бервик, Роксборг, Денбар и раздал конфискованные имения врагов своим любимцам. Точно так же юг Англии разорял брат короля Уильям Длинный Меч, а восточные графства – знаменитый наемник Савари де Молеон». Савари де Молеон – чуть ли не Скуратов Малюта, не правда ли?

Но по отношению к английским монархам габсбургские пропагандисты все же соблюдали определенную сдержанность. В отношении же «монарха Московии Иоанна Васильевича» сочинителям был дан карт-бланш. За «фактами» преступлений Грозного они обратились к широко распространенным в Германии с конца 15 века памфлетам о Дракуле (что по-румынски означает «дьявол»).

Считается, что в основе литературного мифа о Дракуле лежит поэма-памфлет Михаэля Бехайма «О злодее, прозванном Дракул воевода валашский» (1463 г.) Но никто не сомневается, что кровавый злодей Дракула – это литературный миф. В то же время тот же миф, переписанный слово в слово по отношению к Ивану Грозному, считается правдивой русской историей.

Несколько слов об авторе поэмы: «Бехайм Михаил (Behaim) – немецкий мейстерзенгер, по ремеслу ткач; род. в 1416 г. в Зульцбахе, феодальном владении Вейнсберга, почему и называется «Poeta Weinsgenbergensis»; по смерти своего господина Конрада Вейнсбергского он отправился ко дворам Альбрехта Бранденбургского, Христиана Датского и Норвежского, позднее Альбрехта Баварского. Затем он прожил некоторое время в Вене у Альбрехта Австрийского и Владислава Венгерского, откуда по случаю возникших неприятностей принужден был, однако, удалиться, после чего успел более прочно основаться при дворе Фридриха Пфальцского. Здесь он вступил в сотрудничество с капланом Маттиасом Кемнатским для составления хроники пфальцграфа Фридриха I, панегирика самого низкого и льстивого свойства, в котором победоносный Фридрих по храбрости превозносится выше Александра Македонского и Ганнибала, а по благочестию – выше Энея…» (ЭСБЕ, Бехайм). Добавим, что Бехайму принадлежит и похвальное стихотворение в адрес Венского университета «О высшей школе в Вене». Венский университет, как мы отмечали, был кузницей исторических произведений, в том числе «Московии» Герберштейна. Поэма Бехайма также написана в Вене при дворе императора Фридриха III.

Сопоставим «факты» из поэмы Бехайма с вышеуказанными сочинениями об Иване Грозном. Мы увидим, что «Дракула» Бехайма, что называется, раздерган на цитаты.

Одерборн тоже сразу берет быка за рога:: «О несчастны те народы, которые принуждены терпеть такого тирана, злого, жестокого, грубого, коварного, которого видим в Васильевиче» (Цит. по Полосин. И. И. Немецкий пастор Одерборн и его памфлет от Иване Грозном (1585) Социально-политическая история России XVI – нач. XVII в. М. 1963).

Одерборн: «Василий (отец Грозного) был гораздо более высокомерен, чем Аякс, и нагл. Он всегда был разбойником, всегда был дикарем. Скажи мне теперь, что две капли воды не похожи друг на друга и что родители не передают детям в наследство свои дурные наклонности».

Гваньини: «Эти зверские убийства он начал со знатного человека Димитрия Овчинина».

Гваньини: «Бедняков же и нищих, которые из-за страшного голода (усилившегося в то время) варили и ели трупы убитых, приспешники, по приказанию государя, убили и утопили убитых в реке, а все товары разного рода, принадлежавшие новгородцам, которые разыскали, снесли в одно место и сожгли».

Гваньини: «На середине площади были вбиты, разумеется, три столба, к которым их привязали веревками, а сам великий князь с сыном стал метать в них стрелы и пронзал… Потом, по примеру государя, и вся толпа опричников стала осыпать их тучей стрел, так что из-за множества стрел нельзя было видеть их тела».

Гваньини: «отправился в крепость Коломну… до трехсот и более, велел утопить и зарезать… всех их приказал собрать и запереть в одном месте и поджечь».

Гваньини: «Когда наступает время трапезы, великому князю, как главному брату, первому протягивают пищу, которую он берет в свою миску, а затем остальные братья принимают свою пищу каждый из своей миски. Что касается питья, то каждому выдается определенное количество. Окончив трапезу, все удаляются в свои кельи, взяв с собой свои ножики и миски; ведь дворец этот построен точно как монастырь. Затем, когда по своему обряду великий князь совершит свои молитвы в канонические часы, тогда он, как старший из братии, выходит из этого монастыря и приказывает вывести из тюрьмы нескольких заключенных, уже осужденных на смерть. Тут они подвергаются различного рода казням: одних привязывают к колу…».

«Краузе и Таубе»: «Когда трапеза закончена, идет сам игумен (Иван Грозный) к столу. После того как он кончает еду, редко пропускает он день, чтобы не пойти в застенок, в котором постоянно находятся много сот людей; их заставляет он в своем присутствии пытать или даже мучить до смерти».

Гваньини: «И тотчас он приказал схватить его и погрузить его ноги до колен в медный котел с кипящей водой и варить до тех пор, пока не укажет все свои сокровища».

Гваньини: «он приказал огородить деревянным забором с бревнами две обширные площади и заполнить их закованными именитыми гражданами. Там, вместе с сыном, он колол их и рубил, наскакивая на лошадях, подгоняемых шпорами, до тех пор, пока оба не изнемогли, запыхавшись».

«Таубе и Крузе»: «он приказал содрать с них живых кожу, вырезывать ремни из кожи».

Гваньини: «разгневавшись, приказал изрубить его на кусочки и обрезки членов смешать с нечистотами и глубокой грязью»

Гваньини: «они подвешивают его головой вниз и лицом к земле».

Гваньини: «начальник, именуемый Малютой… отсекает ему ножом правое ухо, другой отрезает левое, третий – губы… какой-то подьячий государя, чтобы не быть в стороне от этой пытки, отрезал ему половые органы».

Гваньини: «одних привязывают к колу и колесу других рубят топором, третьих вешают, четвертых беспощадно распинают и рассекают на куски; многих, наконец, топят в воде».

Гваньини: «он приказывает выпустить в густую массу людей трех или четырех огромных медведей, и они неожиданно врываются в толпу. Все, кто может обратиться в бегство, убегают, а некоторых жестоко терзают свирепые звери… он приказывает одеть его в медвежью шкуру и вывести как на представление. Тут он напускает на него несколько диких молосских и британских собак. Собаки, полагая, что одетый в медвежью шкуру и есть медведь, раздирают его зубами и когтями и жестоко терзают».

Гваньини: «он заметил голову казначея Михаила. Обнажив меч, он рассек ее на две части».

Одерборн: «Польского рыцаря Петра Быковского (Bicovio) тиран тоже казнил, обезглавил. Держа в руках его голову перед собой, он обратился к нему с речью».

Гваньини: «великий князь тотчас приказал привести какую-то кобылу, лишенную глаз, и запрячь ее в телегу. Василия посадили на кобылу и привязали к ней. Потом он приказывает обоих пустить в быструю реку».

Гваньини: «и беспощадно изрубили их топорами, а изрубив, бросили в колодец».

«Таубе и Крузе»: «и беспощадно изрубили их топорами, а изрубив, бросили в колодец».

«Таубе и Краузе»: «детишки на груди у матери и даже во чреве были задушены».

Гваньини: «повесил ее в той комнате в доме писца, где тот обычно принимал пищу, прямо над столом; и писец был вынужден совершать свою горчайшую трапезу за столом, над которым висела задушенная жена».

Гваньини: «начинают глумиться над трупом, рассекая его на части, а сперва отрезав голову».

Гваньини: «Князь приказывает вытащить ее на середину, но старший сын князя подбегает, движимый состраданием, и, схватив ее за платье, так обращается к отцу: «Дражайший отец, подари мне эту девушку».

Гваньини: «у некоего знатного мужа, его главного писца… была насильно похищена жена… Еще более ужасную вещь сделал он с другим своим писцом…»

«Таубе и Крузе»: «митрополитом был Филипп Колычев… не переставая указывать ему, великому князю, на его злодейства и в церкви Богородицы в присутствии духовенства и всех бояр произнес он следующее: "Милостивейший царь и великий князь, до каких пор будешь ты проливать без вины кровь твоих верных людей и христиан?… он вызывал представителей всех духовных и светских чинов и потребовал, чтобы они отрешили от сана порочного митрополита и привлекли его к публичному суду и приговорили бы к смерти».

Гваньини: «канцлер сказал: «Несчастные вы люди вместе с великим князем; разбойники вы и прислужники его бессовестных деяний; проливаете вы незаслуженно безвинную кровь; вы поступаете как тираны, право и неправо посылаете смертных на гибель…» За это великий князь приказывает палачам схватить его».

Гваньини: «Таким образом, в упомянутом дворе, укрепленном и снабженном всем необходимым, как бы уступив сыновьям власть, он составил огромный отряд из злодеев, которые преследовали и свои цели».

«Таубе и Крузе»: «он должен учредить своих особых людей, советы, двор, то, что он называет опричниной… великий князь, образовал… свою особую опричнину, особое братство, которое он составил из пятисот молодых людей, большей частью очень низкого происхождения, все смелых, дерзких, бесчестных и бездушных парней… Этот орден предназначался для совершения особенных злодеяний… Сам он был игуменом…»

Попробуем вместо поисков ответа на вопрос «что вдруг случилось с благочестивым венценосцем?» ответить на другой: «чем великий князь Васильич так прогневал патронов западных сочинителей?» Почему его сделали кровавым садистом?

Сопоставим две даты:

1553 год – открытие англичанами торгового пути в Россию через Архангельск,

1560 – «порча» Ивана Грозного.

В 2.3.4 мы уже описывали всевластие английской Московской компании в державе Ивана Грозного. Отметим также общее резкое противостояние английских купцов и Ганзы в этот период.

В 14–15 веках Ганза была для Англии таким же поставщиком передовых технологий, в первую очередь металлургии, и изделий из металла, как и для Московии. Торговля в Лондоне осуществлялась с ганзейского Стального двора. В 1468 году английские власти с подачи местной компании Merchants adventurers (Купцы-предприниматели) решили арестовать ганзейских купцов и их товары. В ответ Ганза блокировала экспорт английских товаров, в основном, сукна. В Англии произошел экономический кризис со свержением короля Эдуарда IV. В результате был заключен Утрехтский договор, согласно которому Англия выплачивала компенсацию, а торговля Ганзы в Англии становилась беспошлинной (Подаляк Н. Г. Англо-Ганзейские отношения и Утрехтский мир 1474 года Средневековый город, Вып. 16, Саратов, Саратовский университет, 2004). Таким образом, без собственной металлургии Англия, как и Московия, находилась в полной зависимости от ганзейского союза. Однако «во второй половине XVI в. в Англии увеличивается добыча свинца, олова, меди, железной руды, возникает производство латуни. На заводах в Кенте и Сессексе производились бронзовые пушки. Выплавка чугуна и железа развивалась в XVI в. главным образом в Сессексе, Глостершире и Южном Уэльсе, весьма богатых залежами руды и лесом…» (Всемирная история, Энциклопедия т. 4 М., ИСЭЛ, 1958, гл. 12). Вслед за освоением металлургии «в XV в. начинается быстрый рост английского флота как в отношении численности судов, так и в отношении их водоизмещения. Так, если в начале XV в. редки были корабли водоизмещением более чем 100 тонн, то в середине XV в. уже обычны корабли водоизмещением от 200 до 400 тонн, а в конце XV – начале XVI в. имелись суда значительно более крупные» (Штокмар В. В. История Англии в Средние века СПб, Алетейя, 2005.гл. 10). Поэтому «борьба английского купечества с Ганзой продолжалась в течение всей второй половины XVI в – в ответ на изгнание купцов-авантюристов (Merchants adventurers) из немецких портов английское правительство закрыло в 1598 г. Стальной двор в Лондоне» (там же). Во второй половине XVI века «английские „купцы-предприниматели“ наносят окончательный разгром ганзейской торговле в Северном море и начинают завязывать торговые сношения с другими странами» (Г. Новицкий Введение в кн. Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке М., Соцэкгиз, 1937).

Было бы странно, если бы английские купцы не продолжили эту борьбу в Московии и, утвердившись в ней, не изгнали из страны своих конкурентов – ганзейских купцов. С закрытием «русской торговли» несомненно связан и закат Ганзы, наступивший в 17 веке. Напомним, что на смену английской Московской компании после польско-австрийской интервенции начала 17 века в России пришли уже не ганзейские, а голландские купцы.

Авторы всех трех сочинений о Грозном, появившихся в промежуток с 1578 по 1585 гг, были связаны с Ганзой. Павел Одерборн происходил из Померании, был пастором в Риге, а затем придворным проповедником Фридриха Курляндского. То есть пребывал в самых что ни на есть ганзейских местах, на что указывает и Одер в его имени.

Книга Гваньини вышла в Кракове – тогдашней столице Польши. Мы уже не раз писали, что Польша в 16 веке являлась источником зерна для остальной Европы. Торговлю осуществляли ганзейские купцы, контролировавшие все торговые пути.

С 1430 г. членом Ганзы была обладавшая правом городского самоуправления польская столица Краков.

Анонимные авторы издания 1582 года, названные впоследствии Таубе и Крузе, именуют себя инфлянтами. Инфлянтия, она же Лифляндия, она же Ливония – область с центром в ганзейской Риге, через которую и шел русский экспорт в Европу. (В «Московской хронике» еще одного связанного с Лифляндией сочинителя Конрада Буссова сообщается, что именно из Лифляндии Хоткевичв 1611 году привел на помощь осажденным в Кремле полякам «несколько тысяч испытанных воинов» (глава XX).

«Таубе и Крузе» так завершают свой опус: «все достойные похвалы владетели должны усмотреть предостережение и предписание не только разбить этого тирана и единодушным натиском храбро напасть на него, но также и подумать о том, какая польза, выгода и какое великое благо может возникнуть из этого… На основании всего вышеизложенного, разумные люди поймут, что с Божьей милостью и помощью можно завоевать Русское государство…»

Потому-то Иван Васильевич и был изображен кровавым садистом. А как еще могли наши авторы назвать человека, из-за которого пришел конец многовековому процветанию Ганзы?

Памфлеты против Ивана Грозного были информационной войной, подготавливающей австрийско-польское вторжение в Московию в начале 17 века.

Посмотрим, что еще сообщают ганзейские авторы, кроме пересказа ужастиков про Дракулу. Написав вслед за Бехаймом, что отец Васильевича был «разбойником и дикарем», Одерборн, тем не менее, несколько раз повторяет, что Васильевич уничтожил старые обычаи и добрые порядки своего отца и своей страны: «тех, кто были богатыми, состоятельными людьми, он изгонял из городов или велел их убивать, а после этого забирал их имущества». В главе 5 речь шла о том, что города на Руси создавались как ганзейские фактории. О захвате городов и содержащегося в них имущества пишут также Гваньини и «Таубе и Крузе»: «всех князей и некоторых других вельмож он начал лишать их крепостей, владений и укреплений» и «представители знатных родов, были изгнаны безжалостным образом из старинных унаследованных от отцов имений, и так, что они не могли взять с собою даже движимое имущество и вообще ничего из своих имений».

Одерборн также сообщает, что Васильевич отнял от монастырей их имения. Но ведь церкви и монастыри были частью ганзейской торговли.

«Таубе и Крузе»: «взял он себе (в опричнину) княжества Ростов, Вологду и Белоозеро… Следующей зимой взял он области: Кострому, Ярославль, Переяславль, Галич, Холмогоры, Кашин, Плес и Буй». Но ведь Кострома, Ярославль, Плес – это ключевые точки на Волжском торговом пути. Плес – это своего рода естественный таможенный барьер, контролировавший всю торговлю с низовьями Волги. Ярославль – перекресток путей на Москву и на Белое море. Кострома – Буй – Вологда – Холмогоры – это путь с Волги к Белому морю, проходящий по Северной Двине, через который и шла торговля с Англией. Из Галича один торговый путь по реке Вёкса выводит в реку Кострому, то есть на ту же дорогу Волга-Белое море, а еще один уходит на Вятку и дальше в Сибирь. Город же Белоозеро стоял на Онежском пути с Волги в Белое море Ростов и Переяславль – это путь из Ярославля на Москву. Через Кашин проходил еще один торговый путь с Волги на Москву: по рекам Сестре и Яхроме через Дмитров.

Таким образом, опричные земли удивительным образом совпадают с зоной интересов английской Московской компании. В 2. 3.2 мы приводили указания на непосредственную связь Московской компании с опричниной. Повторим этот вывод: Опричнина была создана, что называется, под Московскую компанию. (Показательно, что в польско-литовскую интервенцию Кострома. Ярославль, Плес были захвачены интервентами, Холмогорам якобы удалось отбить нападение, план захвата Белоозера не был осуществлен, а вот все остальные опричные города были сожжены или разрушены, чем был нанесен непоправимый удар по Московской торговой компании).

А какие города были разорены опричниками Ивана Грозного? «В 1569 году по Рождестве Христовом государь Московии узнал, что новгородцы, псковичи и тверяки питают некоторое расположение к королю польскому и великому князю литовскому», – пишет Гваньини. «Жестоко разорив вконец этот замечательный город (Новгород), древнейший и известнейший во всей Руссии, он отправился к обширнейшему городу Пскову, до известной степени похожему на Новгород, чтобы так же по-вражески расправиться с ним… Совершив это во Пскове, он отправился в знаменитый город Тверь, некогда местопребывание тверских князей. Там он учинил такое же тиранство, как и в Новгороде Великом…». «Таубе и Крузе» добавляют к этому: «произошло большое злодеяние в одном городке, называемом Торжок… город был так опустошен, что от него ничего не осталось…» Но ведь это же уничтожение ганзейских факторий, вдоль торгового пути Волга – Балтийское море. Англичане в союзе с Иваном Грозным либо одними только его руками расправились со своими давними конкурентами.

Гваньини пишет именно о разорении торговых факторий; «(В Новгороде) он отдал в качестве добычи своим приспешникам шелковые одежды горожан и прочие их уборы, а золото и серебро забрал себе (огромное его количество он добыл, разграбив церкви и сокровища купцов), кроме того, приказал дочиста разграбить дома горожан, изломать их и разрушить. Такие убытки он причинил купцам и прочим гражданам этого знаменитого города, что их невозможно возместить и правильно исчислить. Он также приказал бросить в огонь и превратить в ничто огромные массы воска, которые лежали у купцов лет по двадцати и более; а ведь воск и звериные шкуры были для новгородцев главным товаром». А вот «Таубе и Крузе»: «прибыл в известный большой город Тверь… приказал он ограбить до гола Тверского епископа, монахов и всех духовных… приказал великий князь врываться в дома и рубить на куски всю домашнюю утварь, сосуды, бочки, дорогие товары, лен, сало, воск, шкуры, всю движимость, свести все это в кучу и сжечь, и ни одна дверь или окно не должны были остаться целыми; все двери и ворота были отмечены и изрублены… приказал великий князь привести к воде, к Волге, вместе с пленными немцами пленных полочан… они были растерзаны в его присутствии и брошены под лед». О роли церкви в ганзейской торговле мы уже писали не раз. Что касается полочан, то Одерборн сообщает, что разгром торговых городов Грозный начал именно с Полоцка. Считается, что Полоцк не был членом Ганзы. Правда, на гербе Полоцка красуется именно стандартный ганзейский когг. Но так или иначе, а в Полоцке находилась ганзейская фактория и то, что полочане оказались в Твери, говорит о их роли в ганзейской торговле на Волге – торговле, которую и громил Грозный.

Отметим следующую фразу Одерборна «… отправившись в Новгородскую землю и вероломно напав [на нее], он, прежде чем смог долететь слух до города, взял, применив пушки, несколько крепостей». Без сомнения, этими пушками Грозного снабдили англичане, чем и объясняются его успехи в борьбе с Ганзой.

Читатель, ты можешь спросить: – Но почему же все наши ганзейские авторы не написали правду: мол, в 1553 году до Московии с Белого моря добрались англичане и при помощи великого князя Ивана Васильевича уничтожили ганзейскую торговлю? Почему вместо этого они стали пересказывать легенды о Дракуле?

В 16 веке в Европе происходило становление абсолютистских монархий: выборные правители приватизировали власть и начали передавать ее по наследству. Одновременно по наследству передавалась и духовная власть – ведь правитель становился главой национальной церкви. Тот же Генрих VIII сделался первым главой своей англиканской церкви в 1533 году. А Немецкий орден, который являлся членом Ганзы, был в 1525 году преобразован в герцогство Пруссия под наследственной с этого момента властью Альбрехта Гогенцоллера, бывшего магистра Ордена. Альбрехт также стал управлять вновь созданной прусской лютеранской церковью. Поэтому ганзейские сочинители 16 века связывали положение государства исключительно с личностью и деятельностью богоданного монарха. Так же, как это в 19 веке делал Николай Карамзин. Объяснять же процветание или упадок государства такой прозой, как торговыми раскладами, было бы явным неуважением к верховному правителю. Более того, при изложении реальной картины случившегося выходило бы, что Ганза в Московии потерпела сокрушительное поражение от английских конкурентов. Гораздо удобнее было все списать на непредсказуемый нрав варвара Васильевича, заодно подчеркнув выгодные отличия от него западных монархов.

А что писала о Васильевиче противоположная сторона конфликта, то есть англичане? Сочинение Джильса Флетчера «Of the Russe Common Wealth» («О Русском Государстве») вышло в Лондоне в 1591 году. (Показательно это английское слово Commonwealth, которое переводят как «государство» или «республика», но которое буквально значит «совместный капитал»). В нем гораздо скромнее описывается тирания Васильевича. В упрек ему, по существу, ставятся два обстоятельства: «во-первых… подстрекал дворян, менее знатных по роду, стать выше или наравне с теми, которые происходили из домов более знатных. Злобу их и взаимные распри он обращал в свою пользу, принимая клеветы и доносы касательно козней и заговоров, будто бы умышляемых против него и против государства. Ослабив таким образом самых сильных и истребив одних с помощью других, он, наконец, начал действовать открыто и остальных принудил уступить ему права свои. Во-вторых, разделил он своих подданных на две части или партии, разъединив их совершенно между собой. Одни из них были названы им опричными или отборными людьми… Всех прочих он назвал земскими или общими… если кто из них был ограблен или убит кем-нибудь из опричников (которых он причислял к своей партии), то нельзя уже было получить никакого удовлетворения ни судом, ни жалобой царю… И эта свобода, данная одним грабить и убивать других без всякой защиты судебными местами или законом (продолжавшаяся семь лет), послужила к обогащению первой партии и царской казны и, кроме того, способствовала к достижению того, что он имел при этом в виду, т. е. к истреблению дворян, ему ненавистных, коих в одну неделю и в одном городе Москве было убито до трехсот человек».

Заметим, что ни о какой Московской компании и ее роли в Московии Флетчер не упоминает, хотя привилегии опричников в этом описании очень похожи на те, которыми пользовались в государстве Грозного служащие Московской компании. В этом он полностью следует ганзейским авторам, тоже, видимо, не считая торговые компании субъектом, достойным литературы. Но, еще раз подчеркнем, бросается в глаза, что Флетчер куда более лоялен к Ивану Васильевичу, чем ганзейские сочинители. Более того, сообщается, что книга Флетчера была «отозвана» по настоянию Московской компании, которая не хотела критикой Ивана Грозного злить русские власти, и повторно была напечатана только в 1643 году. А в 1626 году в Лондоне печатаются «Путешествия сэра Джерома Горсея», в которых описание Грозного, как кровавого тирана, вполне совпадает с сочинениями ганзейцев. Заметим только, что в 1626 году в России у власти находилась проавстрийская династия Романовых, а король Яков I и его сын Карл, потеряв московскую торговлю, вели переговоры с Мадридом и Римом, все более и более идя на уступки. В этих условиях англичанам тоже было выгодно списать свой конфликт с Ганзой в Московии на счет кровавых преступлений давно усопшего варвара Васильевича.

Расположим в хронологическом порядке по дате постройки белокаменные храмы, находящиеся на территории Центральной России. При этом будем исходить из двух тезисов. Первый: сначала строятся меньшие по размерам сооружения, затем, по мере развития строительных технологий, появляются более крупные. Декор при этом от размера храма не зависит и определяется идеологическими соображениями. Второй: кирпич приходит на смену белому камню.

Мы полагаем, что Дмитриевский собор во Владимире (площадью примерно 15×15 метров) и такой же по размеру Георгиевский собор в Юрьеве-Польском были построены ранее владимирского Успенского собора (20×30 метров). При этом Дмитриевский и Георгиевский соборы богато декорированы зооантропоморфными изображениями. Декор Успенского собора гораздо скромнее – это отдельные маскароны и пояс из колон на стенах. Такой же скромный декор и в относительно крупном Рождественском соборе в Суздале (– 25×30 м). (Его нынешняя верхняя кирпичная часть была надстроена вместо рухнувшей белокаменной). Эта тенденция находит свое завершение в Успенском соборе Московского кремля – он построен из белого камня в сочетании с кирпичом, то есть позднее Успенского владимирского и Рождественского суздальского соборов. Из декора – только пояс колонн на фасаде.

Несомненно, что богато декорированный фасад привлекал людей в храм. Поэтому отказ от декора мог быть вызвано только идеологическими причинами. Мы связываем эти изменения с появлением христианства, пришедщего на смену первоначальному единобожию. Вытеснение зооантропоморфного или звериного стиля декларирует христианский Апокалипсис: «и третий Ангел последовал за ними, говоря громким голосом: кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело свое, или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем; и дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его и принимающие начертание имени его». Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него – как у медведя, а пасть у него – как пасть у льва» (13:2). Не правда ди, это описание зверя сильно напоминает рельефы на русских белокаменных храмах?

Возникает вопрос: если белокаменные храмы с зооантропоморфным декором (как русские, так и западноевропейские) строились спустя тысячелетие после появления Апокалипсиса, отчего же их строители так явно проигнорировали пророчества своей священной книги? К нему вплотную примыкает и вопрос: отчего же был проигнорирован посыл Иисуса Христа об изгнании торгующих из храма, а храмы и монастыри являлись местом торговли? На эти вопросы (а также на вопрос о времени появления христианства, как религии распятого Иисуса) мы постараемся ответить в Четвертой книге (о зверином стиле см. 4.11.7). Здесь же скажем, что исчезновение звериного стиля на Руси мы связываем с приходом к власти династии Романовых, ставленников католиков-Габсбургов.

Присмотримся к описанию опричников, которое дают наши ганзейские памфлетисты. Вот что говорят «Таубе и Крузе»: «Опричники (или избранные) должны во время езды иметь известное и заметное отличие, именно следующее: собачьи головы на шее у лошади и метлу на кнутовище. Это обозначает, что они сперва кусают, как собаки, а затем выметают все лишнее из страны. Пехотинцы все должны ходить в грубых нищенских или монашеских верхних одеяниях на овечьем меху, но нижнюю одежду они должны носить из шитого золотом сукна на собольем или куньем меху».

Эта собачья голова и метла сразу вызывают в памяти эмблему ордена доминиканцев: собака, держащая в зубах горящий факел. На изображениях языки пламени, расходящиеся от этого факела, напоминают прутья метлы. Одежда у доминиканцев следующая: «белая туника, кожаный пояс с чётками, белая пелерина с капюшоном и чёрный плащ с чёрной пелериной с капюшоном».

«Таубе и Крузе» далее прямо называют опричников братством и орденом, а Ивана Васильевича – игуменом, то есть главой этого ордена: «Он, великий князь, образовал из них над всеми храбрыми справедливыми, непорочными полками свою особую опричнину, особое братство, которое он составил из пятисот молодых людей…

Этот орден предназначался для совершения особенных злодеяний… монастырь или место, где это братство было основано, был… в Александровской слободе, где большая часть опричников, за исключением тех, которые были посланцами или несли судейскую службу в Москве, имело свое местопребывание. Сам он был игуменом, кн. Афанасий Вяземский келарем, Малюта Скуратов пономарем; и они вместе с другими распределяли службы монастырской жизни. В колокола звонил он сам вместе с обоими сыновьями и пономарем. Рано утром в 4 часа должны все братья быть в церкви; все неявившиеся, за исключением тех, кто не явился вследствие телесной слабости, не щадятся, все равно высокого ли они или низкого состояния, и приговариваются к 8 дням епитимьи. В этом собрании поет он сам со своими братьями и подчиненными попами с четырех до семи. Когда пробивает восемь часов, идет он снова в церковь, и каждый должен тотчас же появиться. Там он снова занимается пением, пока не пробьет десять. К этому времени уже бывает готова трапеза, и все братья садятся за стол. Он же, как игумен, сам остается стоять, пока те едят. Каждый брат должен приносить кружки, сосуды и блюда к столу, и каждому подается еда и питье, очень дорогое и состоящее из вина и меда, и что не может съесть и выпить, он должен унести в сосудах и блюдах и раздать нищим, и, как большей частью случалось, это приносилось домой. Когда трапеза закончена, идет сам игумен к столу. После того как он кончает еду, редко пропускает он день, чтобы не пойти в застенок, в котором постоянно находятся много сот людей; их заставляет он в своем присутствии пытать или даже мучить до смерти безо всякой причины, вид чего вызывает в нем, согласно его природе, особенную радость и веселость. И есть свидетельство, что никогда, не выглядит он более веселым и не беседует более весело, чем тогда, когда он присутствует при мучениях и пытках до восьми часов. И после этого каждый из братьев должен явиться в столовую или трапезную, как они называют, на вечернюю молитву, продолжающуюся до 9. После этого идет он ко сну в спальню, где находятся три приставленных к нему слепых старика; как только он ложится в постель, они начинают рассказывать ему старинные истории, сказки и фантазии, за одной другую. Такие речи, согласно его природе или постоянному упражнению, вызывают его ко сну, длящемуся не позже, чем до 12 час ночи. Затем появляется он тотчас же в колокольне и в церкви со всеми своими братьями, где остается до трех часов, и так поступает он ежедневно по будням и праздникам. Что касается до светских дел, смертоубийств и других тиранств и вообще всего его управления, то отдает он приказания в церкви. Для совершения всех этих злодейств он не пользуется ни палачами, ни их слугами, а только святыми братьями. Все, что ему приходило в голову, одного убить, другого сжечь, приказывает он в церкви; и те, кого он приказывает казнить, должны прибыть, как можно скорее, и он дает письменное приказание, в котором указывается, каким образом они должны быть растерзаны в казнены; этому приказанию никто не противится, но все, наоборот, считают за счастье, милость, святое и благое дело выполнить его. Все братья и он прежде всего должны носить длинные черные монашеские посохи с острыми наконечниками, которыми можно сбить крестьянина с ног, а также и длинные ножи под верхней одеждой, длиною в один локоть, даже еще длиннее, для того, чтобы, когда вздумается убить кого-либо, не нужно было бы посылать за палачами и мечами, но иметь все приготовленным для мучительства и казней. Он издал также закон и руководство для оценки, согласно которому все население должно было платить ежегодно, кроме всех остальных податей, по 180 талеров с 70 гаков. От этого, как и от других податей, как и от конной службы, опричники были освобождены». Заметим, что если исключить из описания регулярные злодейства, то получится обычная монастырская жизнь главы ордена. Неудивительно, что И. И. Полосин в своей работе «Что такое опричнина» (Полосин И. И. Социально-политическая история России XVI – начала XVII вв. М., 1963, с. 152–154) «пришел к заключению, что опричнину в целом венчал некий рыцарско-монашеский (или придворный) орден, созданный Иваном IV для своей безопасности, представленный корпусом опричников из 500 человек, имевших свой орденский костюм, свою символику, свой орденский храм в Александровой слободе, своего гроссмейстера, в роли которого выступал царь, и даже свою печать… как отмечал Полосин, пресловутый «царский обиход»… во многом соответствовал орденской практике Западной Европы того времени» (А. Л. Никитин Основания русской истории М., Аграф, 2001, с. 630).

Итак, Иван Васильевич, согласно ганзейским памфлетам, был главой братства или ордена, который, как мы отмечали в предыдущее главе, осуществлял административную и хозяйственную деятельность по обеспечению английского экспорта в сотрудничестве с Московской компанией (напомним, на сотрудничество Компании с опричниной указывал еще С. В. Платонов: Очерки по истории смуты в Московском государстве XVI–XVIII вв. СПб, 1910, с. 140).

До 1525 года Пруссией правил Немецкий орден, который совмещал административную, хозяйственную и религиозную деятельность и был коллективным членом Ганзы. Орден являлся полноценным государством с централизованной структурой власти. «На двух третях принадлежавшей ему (в Пруссии) земли орден создал замкнутое владение. Здесь не было ни земель знати, ни имперских свободных городов… Пруссия, по крайней мере там, где земли принадлежали ордену, была, как государства Нового времени, поделена на округа или административные районы – комтурства. Комтур был представителем ордена в своем комтурстве, осуществлял правление от лица верховного магистра (ордена) и при поддержке его собрания (Konvent), братьев ордена, живших вместе с ним в крепости комтурства или других местах. Подчиненные комтуру они были попечителями или фогтами, которые, например, в приморских комтурствах надзирали за рыбной ловлей… или контролировали доходы с леса» (Х. Бокман Немецкий орден М., Ладомир, 2004, с. 155). «Среди должностных лиц великого магистра были два, типичных только для Пруссии: великий шеффер Кенисберга и великий шеффер Мариенбурга… В крупных городах государства ордена и в Пруссии, а также в центрах торговли, например, в Любеке и Брюгге, великие шефферы имели лавки, функционировавшие как торговые представительства, которые вели куплю-продажу от лица ордена… Экспорт избыточных продуктов и импорт недостающих… в Пруссии… брал на себя орден» (там же, с. 163). «Карьера братьев ордена обычно начиналась с того, что отпрыск знатного рода… нередко из горожан, вступал в один из домов ордена… в тот, что был ближе к его родным местам. Затем рыцари отправлялись в Пруссию, где сначала жили как простые братья монашеской общины, а впоследствии занимали должностные посты» (там же, с. 157). Во главе ордена стоял выборный верховный магистр, который сосредоточивал в своем лице светскую и духовную власть. Наряду с землями Ордена в Пруссии также существовали четыре епископства: Кульм, Помезания, Вармия и Самбия. «Капитулы (советы при епископе) Кульма, Помезании и Самбии были инкорпорированы в Немецкий орден. Каноники были братьями священниками Немецкого ордена, как и епископ… Тем самым епископы и капитул были подчинены великому магистру» (там же, с. 151). Все это очень похоже на опричную систему Ивана Васильевича. По всей видимости, она была устроена по подобию Немецкого ордена, либо вообще была его обособившейся в какой-то момент частью. (О роли Ганзы в Московии см. главу 5. Но признание связи «кровавого тирана» с Немецким орденом было явно не удобно для ганзейских памфлетистов, поэтому, вероятно, они о нем и промолчали, приспособив для опричников атрибутику доминиканского ордена).

Из писаний ганзейцев следует, что Васильевич, как и магистр Немецкого ордена, был одновременно духовным и светским главой своего государства. Одерборн сообщает, что после убийств Васильевич шел в церковь и сам служил обедню "als em anderer Bapst" (как второй папа). А «Таубе и Краузе» не оставляют уже никаких сомнений: «митрополит от имени обоих чинов и всего населения» обращаясь к Грозному говорит, что он (Грозный) – «один и единственный, как глава православной христианской церкви и избранный властелин истинной апостольской веры». Получается, что до польско-австрийской интервенции государственная структура Московии была устроена по образцу Немецкого ордена. Но, может, ганзейские памфлетисты, поведавшие нам историю Ивана Грозного, просто приписали все это далекой восточной стране?

Сравыним устройство Немецкого ордена с Арабским халифатом. Во главе халифата стоит выборный «заместитель пророка» – халиф или калиф («заместитель», «преемник»). Форму правления принято называть теократией – то есть калиф соединяет светскую и духовную власти, так же, как и магистр Немецкого ордена. Калиф назначал глав областей, которых называли кади (слово, родственное нашему «судья»). Порой полагают, что кади обладали только судебной властью. (Заметим, что судебная функция и есть первоначальная функция власти, из которой рождаются все остальные. Именно «разруливание» конфликтов в отсутствие государственной власти было той функцией, на которой держалась власть бандитских группировок в наши «лихие девяностые». Традиционный пример – это царь Соломон, с которым связано словосочетание «Соломонов суд»). Нет, кади был главой всех мусульман своей области. В Османской империи административные единицы, на которые она была разделена, так и назывались – кадилыки. (От «кади» произошло испанское и португальское «алькад» – глава местной администрации). В функции кади входило «наблюдение за состоянием государственных зданий и сооружений, дорог, контроль над правоохранительными органами и тюрьмами, сбором и распределением закята (то есть налога) и т. д. Войсковой же кади, кроме того, должен был от имени правителя объявлять священную войну (джихад) и следить за правильностью раздела военной добычи. Любое дело кади разрешал единолично» (А. Колодин Кади сайт http://www.religiocivilis.ru). Налицо большое сходство кади с комтуром Немецкого ордена. Причем знаком отличия комтура был именно судейский жезл.

Для халифата также было характерно «доминирующее положение государственной собственности на землю, государственная эксплуатация крестьян посредством ренты-налога в пользу правящей верхушки, религиозно-государственная регламентация всех сфер общественной жизни, отсутствие четко выраженных сословных групп, особого статуса у городов» (История государства и права зарубежных стран Под ред. Н. А. Крашенинникова и О. А. Жидкова М., Норма, 2006, т. 1, гл. 27). Сравним с Немецким орденом: «На двух третях принадлежавшей ему (в Пруссии) земли орден создал замкнутое владение. Здесь не было ни земель знати, ни имперских свободных городов» (Бокман, с. 155).

Таким образом, и опричнина Ивана Грозного, и Немецкий орден воспроизводили государственную структуру, которую логично назвать халифатом по стоящему во главе ее владыке, заместителю Бога. Объединявшими светскую и духовную власть владыками были также князья-епископы Священной Римской империи.

Мы полагаем, что такой была первичная политическая структура человечества, возникшая вместе с глобальными торговыми сетями (см. 4.5.8) и религией единобожия.

Напомним сведения об избрании правителей Московии:

Земский Собор 1584 г. Избрание Федора Иоанновича.

Собор 1589 г. Избрание Бориса Годунова.

1606 г. «Был выкрикнут», то есть по существу избран, Василий Шуйский. Обещал править совместно с Боярской Думой.

Собор 1610 г. Избрание царем польского королевича Владислава.

Собор 1613 г. Избрание Михаила Романова.

Собор 1645 г. Утверждение на троне Алексея Михайловича.

Весной 1682 г. прошли два последних в истории России «избирательных» Земских собора. На первом, 27 апреля, избрали царем Петра Алексеевича. На втором, 26 мая, царями стали оба младших сына Алексея Михайловича: Иван и Петр.

То есть на протяжении столетия в Московии зафиксирована традиция избрания верховного правителя. (Как и во всей Европе – см. 1.3.8). Более того, «в Древней Руси с половины XII в. (до XIV в.) начало избрания князя народом берет перевес над началом наследственного перехода власти» (История Государства и права России. Учебник для вузов Под ред. С. А. Чибиряева, М., Былина, 1998, гл. 4, 3). Действительно, все знают, что Александр Невский избирался князем Новгорода, причем неоднократно. Русские владыки до конца 17 века также, как и мусульманские калифы и немецкие магистры и императоры, были выборными.

А какого типа властью обладал этот выборный владыка? В «Слове о законе и благодати митрополита Илариона» (см. 3. 2.2) креститель Владимир назван каганом: «каган наш Влодимер». Также в тексте присутствуют «каган наш Георгий» и «каган Ярослав, сын Владимира». А в северной галерее Софийского собора в Киеве обнаружена надпись – так называемое граффити: «Спаси, Господи, кагана нашего» (С. А. Высоцкий Древнерусские надписи Софии Киевской. XI–XIV вв. Выпуск 1, Киев, Наукова думка, С. 49).

Но ведь каганом назывался иерусалимский первосвященник: «ха-коэн ха-гадол» или просто «ха-коэн». (Нас не должно смущать это «коэн» (порой «кохан») вместо коган или каган – это всего лишь лукавая транскрипция, поскольку именно от этого слова происходят распространенные фамилии Коган, Каган, Каганер, Каганович, Каганский, Кагановский). Этот первосвященник – каган носил также титул машиах или мессия, так как посвящение в сан, как и в случае царя, сопровождалось помазанием елеем. «В послепленное время институт первосвященства… стал пользоваться все возрастающим авторитетом и властью… хасмонеи, маккавейские цари-священники, объединяли власть царя и П. в одном лице… Во времена Иисуса П. председательствовал в синедрионе и в политич. плане являлся верховным вождем народа» (Библейская энциклопедия Брокгауза Российское Библейское общество, 1999, Первосвященник) «Синедрион – это высший правительств, и судебный орган у иудеев в послепленный период… Председательствовал на нем избранный на год первосвященник» (там же, Синедрион).

Таким образом, мы видим ясные указания на существование на Руси выборных владык, обладавших одновременно светской и духовной властью. (См. также раздел 7 этой главы).

А есть ли в русской истории прямые упоминание о калифах? Конечно, кто же не знает Ивана Калиту или Калифу (калифа)?

На то, что буква фита (или тэта) на конце слова калиф в его старом написании может быть легко преобразована в букву т (считается, что фита первоначально звучала как английское th), с заменой калифа на калигу, впервые, по-видимому, обратили внимание в одной из своих книг А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский (например, Великая смута. Конец империи ACT, Астрель, 2007, 9.1.2).

Они же в подтверждение своей версии со ссылкой на Словарь русского языка XI–XVII веков (Вып. 6, М., Наука, 1979) приводят фразу из русской повести XVII века: «…того оне папу чтят, что мы Калифу». (Сравните орфография – правописание и ортодоксия – правоверие: орфо и орто – это одно и то же слово).

Косвенно подтверждает эту версию так называемая «Похвала Ивану Калите», входящая в состав рукописи Сийского Евангелия. В этой похвале великий князь Иоанн несколько раз называется чернецом (то есть монахом) Ананией. Более того, Иоанн обладает святительским саном: «Любяи святительскыи сан, постничьское житье любя и удержае правоверную святую веру». (Вера везде в Похвале называется только правоверной). Чтобы как-то выйти из положения, комментаторам приходится объяснять, что князь Иоанн принял монашество на смертном одре, хотя в Похвале об этом ничего не говорится. Наоборот, из текста следует, что сан святитель был применим к нему во время всей его деятельности: «напаяющи благочестивых святитель сердца и христолюбивых в его державе люди». Кроме того, если князь на смертном одре принял монашеский постриг, то отчего он оказался сразу святителем, что соответствует сану епископа и выше?

Откуда, вообще, взялся этот Иван Калита в русской истории, вынудив Карамзина прибегать к ни на чем не основанным объяснениям его прозвища: «Отменная набожность, усердие к строению храмов и милосердие к нищим не менее иных добродетелей помогли Иоанну в снискании любви общей. Он всегда носил с собою мешок, или калиту, наполненную деньгами для бедных: отчего и прозван Калитою»? (История государства российского т. 4, гл. IX). Не правда ли, несколько странное прозвище дали своему благодетелю благодарные москвичи? Эта неуклюжесть объяснения бросалась в глаза: «Бестужев-Рюмин справедливо сомневается в толковании Карамзина, что Иван носил при себе мешок с деньгами для раздачи бедным; скорее прозвание Калитой употреблено в переносном смысле, т. е. означает, что он копил деньги» (Д. И. Иловайский Московско-литовский период или собиратели Руси М., 1896, прим. к гл. 1).

Обязаны мы появлением в русской истории Ивана Калиты Василию Татищеву, который в своей «Истории российской» озаглавил 50-ю главу «Иоанн I Калита, сын Даниила». Татищев мало того, что ничего не пишет о «кошельке», он вообще ничего не говорит и том, что Калита – это якобы прозвище, и без всяких комментариев именует князя «Иван Данилович Калита».

Что Калита – это прозвище, мы читаем лишь в более позднем «Кратком российском летописце с родословием» (1760) М. Ломоносова: «Иван Данилович, прозванием Калита…», правда, без всякого объяснения этого прозвания.

Возникает вопрос: зачем вообще было Татищеву вставлять в свою «Историю» это «Калита»? Тем более, что в Новгородской летописи, которую, по его утверждению, использовал Татищев при рассказе об Иване Даниловиче, слово Калита отсутствует. Зачем понадобилось ставить в трудное положение последующих русских историков?

Наш ответ на очередной «парадокс» снова будет следующим: значит, Татищев не мог не упомянуть то, о чем еще помнили все.