Поиски адреса, данного мне хранителем документации, привели нас в закоулки измерения, где находились жилые районы. Хотя на первый взгляд Извр казался средоточием исключительно бизнеса, все же районы эти, и часто довольно респектабельные, в нескольких шагах от главных деловых и транспортных артерий вносили в первое впечатление существенные коррективы.

Район, где жила мать Ааза, не привел меня в восторг. Это не значит, что он выглядел невзрачным или грязным… по крайней мере не грязнее всего остального измерения. Просто он был убогим. Здания и улицы казались настолько захудалыми, что меня угнетала одна мысль о том, что тут вообще кто-то живет, не говоря уже о матери моего друга.

– Я подожду вас здесь на улице, – объявила Пуки, когда я выбрался из такси.

Я в удивлении посмотрел на нее:

– Разве вы не зайдете вместе со мной?

– Мне думается, важнее будет обеспечить вам отступление, – ответила она. – Внутри, по-моему, нет опасности, если это здание не рухнет, когда вы постучите в дверь… но тут уж я все равно ничего не смогу поделать. А что, вы боитесь не справиться со старой дамой?

Поскольку у меня не нашлось на это достойного ответа, я поднялся по ступенькам крыльца к двери. Там висел список имен и напротив каждого было по кнопке. Я без всякого труда нашел имя матери Ааза и нажал кнопку.

Спустя несколько мгновений из-за стены перед моим носом заскрежетал голос:

– Кто там?

Мне потребовалось лишь несколько секунд, чтобы догадаться о наличии какой-то системы вещания.

– Это… я, друг вашего сына Ааза… то есть Аазмандиуса. Нельзя ли мне поговорить с вами несколько минут?

Прежде чем пришел ответ, потянулось долгое молчание.

– Раз уж вы здесь, что ж, я поговорю с вами. Подымайтесь.

В двери что-то вдруг хрипло загудело. Несколько секунд спустя гудение прекратилось. Я терпеливо ждал.

– Вы все еще там?

– Да, мэм.

– Почему?

– Простите?

– Почему вы не открыли дверь и не зашли, когда я вам прогудела?

– Ах, это был сигнал проходить? Извините, не знал. Вы не могли бы… прогудеть мне опять?

– Вы что, никогда раньше не видели замка с дистанционным управлением?

Вопрос был задан риторически, но раздражение из-за моего неловкого положения вынудило меня ответить:

– Я в этом измерении гость. На Пенте у нас нет ничего подобного.

Наступило долгое молчание. Достаточно долгое, чтобы я начал гадать, не ошибся ли я, признавшись, что прибыл из другого измерения. Гудение возникло опять, почему-то снова захватив меня врасплох.

На этот раз я сумел открыть дверь и прошел в прихожую. Освещалась она тускло, а после того как дверь закрылась, там стало совсем темно. Я начал было открывать ее, чтобы сориентироваться, но в последний момент убрал руку. Ведь могла включиться сигнализация, а уж чего я в данную минуту не хотел, так это новых неприятностей.

Постепенно мои глаза привыкли к полумраку и различили узкий коридор с еще более узкой лестницей, исчезавшей во мраке наверху. Она сказала «Подымайтесь». Я понял это буквально и начал подниматься по лестнице… надеясь, что не ошибся.

После нескольких лестничных пролетов эта надежда стала сменяться беспокойством. Ни в одном из встретившихся по пути коридоров не было признаков обитания, а по тому, как скрипела и стонала подо мной лестница, я подозревал, что иду в нежилую часть здания. Как раз когда я готов был поддаться страху и повернуть назад, лестница закончилась. Разыскиваемая мной квартира находилась в противоположной стороне коридора, и поэтому мне не оставалось иного выбора, кроме как идти дальше. Подняв руку, я тихонько постучал, опасаясь, что более сильный звук может вызвать катастрофическую цепную реакцию.

– Заходите! Открыто!

Призвав всю свою смелость, я вошел.

Жилище оказалось крошечным и забитым барахлом. У меня сложилось впечатление, что, вытянув руки, можно коснуться противоположных стен. Фактически мне даже пришлось перебороть порыв так и сделать, поскольку стены и их содержимое, казалось, навалились на меня своей массой. Наверное, тогда я и открыл, что слегка страдаю клаустрофобией.

– Так, значит, ты друг этого неудачника Аазмандиуса. Знала я, что не будет из него толку, но мне и не снилось, что он опустится до того, чтобы якшаться с пентюхом.

Неужели эта последняя реплика исходила от матери Ааза?.. Но должно быть, все же это так, потому что, кроме нее, в комнате был только я! Сперва мой взгляд пропустил ее, настолько она была частью квартиры, но теперь она привлекла мое внимание, и притом самое пристальное, ведь во всем измерении помочь мне могла только она одна.

Помните, я говорил, что Пуки принадлежала к одному из двух выделенных мной типов извергинь? Мать Ааза принадлежала к другому типу. В то время как Пуки была гладкой и мускулистой, почти как змея, фигура, представшая теперь передо мной, больше напоминала огромную жабу… чешуйчатую рептилию. (Мне впоследствии кто-то заметил, что жабы относятся к земноводным, а не к рептилиям, но тогда я подумал именно так.)

Одета она была в мешковатый халат, заставлявший ее выглядеть еще более раздутой, чем в действительности. Продавленное кресло, на котором она сидела, почти целиком закрывалось от созерцания ее тушей, переливавшейся через подлокотники кресла и растекавшейся по крапчатому ковру. На коленях у нее лежала спутанная белая тесьма, в которую она злобно тыкала заостренной палочкой. Создавалось впечатление, будто она пытает эту тесьму, но потом я заметил, что почти все близлежащие плоские поверхности в квартире покрывала схожая масса, и сделал вывод, что она занималась каким-то ремеслом, природу которого я не мог ни понять, ни оценить.

– Добрый день, госпожа…

– Зовите меня Герцогиней, – оборвала она меня. – Все так делают. Хоть я и не знаю почему… в этом измерении уже много поколений нет никого королевской крови. Их всех обезглавили, а собственность поделили… славные были денечки!

Она причмокнула губами от приятных воспоминаний, хотя я не смог бы с уверенностью сказать, связаны они с ностальгией по временам королей или с обезглавливанием последних. Затем она неопределенно показала на противоположную стену. Я посмотрел, ожидая увидеть насаженную на щит голову. Потом сообразил, что она показывает на выцветшую картину. И понял, что ничего не смогу разобрать сквозь пыль и грязь на ее поверхности.

– У служанки выходной, – резко бросила Герцогиня, заметив выражение моего лица. – С тех пор как порку объявили вне закона, от прислуги не добиться приличной работы!

Мне редко приходилось слышать такую явную ложь… насчет служанки, а не насчет порки. Такое обилие паутины, пыли и мусора не могло накопиться за день… или даже за год. Полки и шкатулки по всей комнате были забиты самого дурного вкуса коллекцией безделушек и пылесборников, какую я когда-либо имел несчастье лицезреть, и каждый предмет запылился до предела и даже сверх того. Я не представлял, почему Герцогиня решила похвалиться, будто у нее есть служанка, раз явно ни во что меня не ставила. Но не было смысла говорить, что я ей не верю.

– Да. Ну… Герцогиня, я пытался отыскать вашего сына Ааз… мандиуса и надеялся, что вы, возможно, знаете, где он.

– Аазмандиус? Этот обормот? – Ее узкие желтые глаза сердито запылали. – Если бы я знала, где он ошивается, думаете, сидела бы сейчас здесь?

– Обормот?

Я начинал гадать, о том ли Аазе мы говорим.

– А как, по-вашему, еще его назвать? – огрызнулась она. – С тех пор как этот бездельник покинул школу, он не прислал мне ни гроша. Значит, он столько тратит на себя, что для семьи уже ничего не остается, а ведь она его вскормила, взрастила и сделала тем, кем он стал теперь. Как, он полагает, я должна поддерживать уровень жизни, подобающий нашей семье, не говоря уже о продолжении инвестиций, если он не присылает мне денег?

– Инвестиций? – переспросил я. Картина начинала проясняться.

– Конечно. С тех пор как умер мой муж, всеми инвестициями в нашей семье занималась я. И как раз начала набивать на этом руку, когда Аазмандиус вдруг бросил школу и исчез без гроша… Я имею в виду, без следа. Уверена, будь у меня еще несколько миллионов, я бы не промахнулась.

– Понятно.

– Слушайте, а сами-то вы случайно не располагаете свободным капиталом? Я смогла бы вложить его в выгодное для вас дело, а прибыль мы бы поделили… а еще лучше пустили бы ваши деньги в оборот снова.

Я вдруг остро ощутил тяжесть чековой книжки у себя в кармане. Разговор принимал неудобный оборот.

– М-гм… я сейчас немного в затруднении, – уклонился я от прямого ответа. – Потому и искал… Аазмандиуса, он, видите ли, задолжал мне деньги.

– А разве у вас нет друзей, способных одолжить вам миллион-другой?

– Вообще-то нет. Они все такие же бедняки, как и я. Извините, Герцогиня, но мне пора идти. Меня внизу ждет такси, и каждая проведенная здесь минута стоит мне больше, чем вы можете себе представить.

Я просто задыхался от отчаяния, когда Эдвик вез нас с Пуки обратно в отель. Рухнула моя последняя надежда найти Ааза. Теперь, когда казался бесплодным розыск его среди магов, я совершенно не представлял, как его найти, разве что стучаться в каждую дверь этого измерения… а на такой подвиг меня бы просто не хватило, даже при уйме времени. Миссия провалилась. Не оставалось ничего иного, кроме как расплатиться с Эдвиком и Пуки, выписаться из отеля и придумать, как просигналить Маше, чтобы забрала меня отсюда на Пент. Я надеялся на ее кольцо, на то, что, если снять его с пальца, она появится, но уверенности не было. Возможно, в борьбе с королевой Цикутой я проявлю больше умения, чем в поисках Ааза. Мне следовало бы испытывать печаль, когда я выписывал чеки водителю и телохранителю, готовясь к расставанию, но я почему-то ее не испытывал. Вместо этого я вдруг подумал о Герцогине.

Поначалу я счел ее просто выжившей из ума старой дамой, погруженной в прошлое и в иллюзию богатства, в которое никто, кроме нее самой, не верил. Конечно, кому-то из близких, вероятно, следовало бы строго поговорить с ней и попытаться вернуть к действительности, чтобы она поняла и приняла существующее положение вещей. Поразмыслив, я счел ее ситуацию скорее печальной, чем раздражающей или достойной презрения.

Затем мои мысли стали незаметно переходить от ее дел к моим. Не стал ли я, так же как и она, жертвой собственной попытки основывать свою жизнь на том, что было когда-то или должно быть? Я был неискушенным, необученным юнцом, и такое представление о самом себе все еще преследовало меня во всем, что бы я ни говорил и ни делал. Я считал, что должен быть безупречным бизнесменом и управляющим, и, преследуя эту цель, обращался с собою и с другими довольно сурово. Что же требовалось мне на самом деле?

Еще до прибытия на Извр многие мои помощники, включая Ааза, пытались убедить меня, что я – нечто большее, чем считаю себя сам. Я каждый раз отмахивался от их слов, полагая, что они либо пытаются сделать приятное «малышу», либо ускорить процесс моего взросления.

Вот теперь, похоже, настало время решать – готов ли я на самом деле повзрослеть, хотя бы в духовном плане. Физическая зрелость наступит сама собой.

Ладно, допустим, я молод и неопытен. Ну и что? Неопытен не значит глуп. Я не мог рассчитывать, что с блеском разберусь и сориентируюсь в любой новой для меня ситуации. Но это еще не повод для мрачных раздумий о своих недостатках. Я ведь всегда учился. И учился быстро… Достаточно быстро, судя по возрастающему восхищению моих критиков и врагов.

Их ведь тоже, как встреченных мной в этом поиске извергов, не волновало, чего я не знал в прошлом году или чему мне еще требовалось научиться, – они реагировали на то, кем я был сейчас. Почему бы и мне не исходить из реального?

Раз уж речь зашла об учебе, я всегда стеснялся, если чего-то не знал, и намеревался продолжать учиться всю свою жизнь. Я всегда считал, что если вдруг перестану учиться, то это будет означать, что я либо лишился рассудка, либо умер. Сопоставив эти две мысли, я подумал, что, стыдясь незнания, я, по сути, ставил себя в положение постоянно оправдывающегося! Конечно, я много чего не знал! Ну и что? Это еще не значит, что я аутсайдер или урод, просто я еще жив, вот и все. Вместо того чтобы без толку сокрушаться по этому поводу, мне бы следовало активнее совершенствовать свои способности.

Выражение «Сегодня – всегда первый из оставшихся тебе дней» стало почти штампом во всех измерениях. Мне пришло в голову, что лучше было бы сказать так: «Вся твоя предшествующая жизнь есть тренировка к данной минуте!» Вопрос заключался в том, что я намерен делать!

Я еще размышлял над этой идеей, когда мы подрулили к тротуару перед отелем.

– Вот мы и приехали, Скив, – развернулся ко мне Эдвик. – Вы уверены, что я больше вам не понадоблюсь?

– Не вижу смысла, – вздохнул я, передавая ему чек. – Я исчерпал и идеи, и время. Но мне бы хотелось отблагодарить тебя за помощь. Во время моего здесь пребывания ты был для меня намного больше, чем просто водителем и гидом. Я вписал в чек небольшое добавление в знак особой благодарности.

На самом деле я внес туда значительное добавление. Таксист взглянул на цифру и засиял.

– Спасибо, Скив. Сожалею, что вам не удалось найти своего друга.

– Что ж поделаешь, – пожал я плечами. – Береги себя, Эдвик. Если когда-нибудь выберешься на Деву, загляни ко мне, и я с удовольствием поработаю гидом на тебя.

– Вполне возможно, ловлю вас на слове. – Таксист помахал мне рукой, когда я выбрался на улицу.

Пуки выскочила из такси, как только мы остановились, и поэтому мне предстояло рассчитываться с ней у всех на виду.

– Пуки, я…

– Осторожней, Скив, – шепнула она, не глядя на меня. – По-моему, у нас возникли проблемы.

Я проследил за ее взглядом. Дверь в мой отель взяли в клещи двое полицейских в мундирах. При виде меня они двинулись вперед с выражением на лицах мрачной решимости.