Часть третья
ДЕТИ ИВОРА
Глава 1
Приземлился он довольно неудачно, но, будучи спортсменом, инстинктивно сгруппировался, перекатился по земле и встал на ноги без особых повреждений. Хотя и страшно злой.
Он же сам вышел из их идиотского круга! Какое эта Ким, чтобы ее черти съели, имела право хватать его за руку и тащить за собой в какой-то другой мир? Нет, ну просто слов не хватает…
Он остановился; злость улетучилась, как только пришло понимание того, что Ким ДЕЙСТВИТЕЛЬНО притащила его в другой мир!
Еще несколько минут назад он был в номере гостиницы «Парк-Плаза», а теперь его со всех сторон окружала темнота, дул холодный ветер, вблизи виднелся какой-то лес… Он посмотрел в другую сторону и увидел бескрайнюю, поросшую травой равнину, раскинувшуюся до самого горизонта. Во всяком случае, так ему показалось при свете луны.
Остальных что-то не было видно, и тут до него постепенно дошло: он здесь один, совершенно один! Вот когда злость в душе Дэйва Мартынюка уступила место страху. Те ребята, конечно, не были его друзьями, но здесь как-то ни к чему оставаться в одиночестве. Тем более ночью.
Впрочем, вряд ли они могли далеко уйти, попытался он успокоить себя. Раз Ким Форд держала его за руку, значит, и она сама должна быть где-то неподалеку. Ну и все остальные, наверное, тоже, и этот тип, Лоренцо Маркус, который больше всех виноват в том, что он, Дэйв, влип в такую идиотскую историю. Ничего, придется старикашечке попотеть! И если он немедленно не вернет его обратно… Дэйв готов был просто котлету из мага сделать! Не говоря уж о том, что за подобные штучки Уголовный кодекс предусматривает…
И тут, кое-что вспомнив, он опустил голову и увидел, что до сих пор сжимает в руке конспект «Улик», сделанный Кевином Лэйном.
Абсурдность ситуации и полное несоответствие студенческих конспектов этой ночи в неведомых прериях, этому ветру и запаху диких трав странным образом помогли ему успокоиться. Он даже немного расслабился. Потом набрал полную грудь воздуха, точно перед решающим прыжком, и сосредоточился, уже полностью владея собой. Что ж, значит, пришла пора воспользоваться накопленным опытом. Наступило твое время, старый бойскаут!
«Парас Дервал, где правит Айлиль» — так сказал этот лже-Маркус. А не видно ли на горизонте какого-нибудь города? Когда луна вынырнула из-за облака, Дэйв повернулся к северу, откуда дул ветер, и ясно увидел на фоне темного неба снежную вершину Рангат.
Он не знал еще, как далеко находится сейчас от своих приятелей. Ким, в отчаянии схватив его тогда за руку, сумела лишь перенести его во Фьонавар, как и всех остальных. Но, к сожалению, нарушив правила Перехода, Дэйв очутился далеко от Парас Дервала, на севере, где прямо перед ним на сорок пять тысяч футов в небеса вздымалась громада Рангат, залитая лунным светом и сверкавшая белой снеговой шапкой.
— Пресвятая Богородица! — воскликнул невольно Дэйв.
Это и спасло ему жизнь.
Из девяти племен народа дальри этим летом на восток и на юг ушли все, кроме одного, хотя в летний период лучшие пастбища для элторов были именно на северо-западе. Однако вести, которые гонцы-обри приносили из Келидона, ясно свидетельствовали о том, что количество цвергов и волков на территории, примыкавшей к Пендаранскому лесу, невероятно возросло, и одного этого уже было достаточно, чтобы вожди увели свои племена из этих мест. Потом пошли слухи, что среди цвергов видели ургахов, и племена дальри ушли еще дальше на юг, за Адеин и Риенну, на берегах которых элторы хоть и водились, но были немногочисленны и недостаточно упитанны.
Ивор дан Банор, вождь третьего племени, оказался, как это, впрочем, бывало нередко, исключением. И не то чтобы он не заботился о безопасности своего племени и своей семьи. Такое даже в голову бы не могло прийти никому из тех, кто его знал. Просто для Ивора существовали и другие аргументы, которые следовало сперва взвесить, а уж потом принимать окончательное решение. И Ивор думал, лежа ночи напролет без сна. Уж что-что, а Равнина и элторы принадлежали народу дальри не просто символически. После той битвы у подножия горы Рангат Колан торжественно заявил, что Ревор и его всадники будут владеть Равниной до тех пор, пока стоять будет великое королевство.
Они заслужили эти земли, когда на закате, после бешеной скачки через Пендаранский лес и Страну Теней, в самый ответственный момент с боевой песней врезались в самую гущу схватки, хотя всем уже стало казаться, что война проиграна. Ивор содрогнулся, вспомнив об этом: для дальри, Детей Мира, совершить такое… Поистине были среди его народа великие люди, настоящие исполины духа!
Именно они заслужили право распоряжаться этой землей. Право владеть ею и беречь ее, думал Ивор. А не разбегаться и не прятаться по углам, подобно жалким трусам, при малейших слухах об опасности! Вот сам он, Ивор, ни за что бы не пошел на попятный, столкнись он с этими цвергами!
И третье племя осталось на севере. Не на самой границе с Пендараном, разумеется, это было бы слишком. Но в пяти лигах от леса был отличный лагерь, и рядом с ним паслись крупные стада элторов, и все охотники единодушно решили, что их ожидает просто роскошная жизнь. Впрочем, Ивор заметил, что охотники по-прежнему опасливо скрещивают пальцы, оказавшись поблизости от Пендаранского леса, и среди них есть такие, кто, он это знал совершенно точно, предпочли бы оказаться где-нибудь подальше отсюда.
Были и еще причины, чтобы остаться на севере. В южных районах, судя по донесениям обри, дела были плохи: Бреннин поразила страшная засуха. А недавно Ивор получил от своего друга Тульгера из восьмого племени загадочное сообщение о том, что в великом королевстве неспокойно. «И что им там неймется?» — думал Ивор. Его племени после жестокой зимы нужно было только одно: мягкое спокойное лето в северной части Равнины и стада элторов, жирующих на прохладном ветерке и сочных кормах. Ну и неплохо было бы еще запастись впрок мясом и зимней одеждой, когда наступят осенние холода.
Важно было также и следующее: в этом году особенно много мальчиков будут поститься и пройдут торжественный обряд. Весна и лето — время тотемных празднеств, а третьему племени дальри всегда сопутствовала удача, если обряды инициации проходили в одной и той же роще. Такова была давняя традиция племени. В этой роще когда-то и сам Ивор на вторую ночь поста увидел свой тотем — светлоглазого ястреба, что смотрел на него с верхушки ясеня. Роща Фалинн — очень хорошее место, и молодежь его племени вполне заслужила право поститься именно там. И Тэйбору, его младшему сыну, давно пора поститься. Ему уже четырнадцать. И вполне возможно, он увидит свой тотем этим летом. Ивору было двенадцать, когда он нашел своего ястреба; а Левон — его старший сын и наследник, ибо именно старший сын сменяет отца на посту вождя, — увидел свой тотем в тринадцать лет.
Девушки, вечно соперничавшие из-за желания понравиться Левону, шептались, будто во время своего поста он видел королевского коня, что, к сожалению, было неправдой, хотя в Левоне и впрямь было что-то от этого прекрасного жеребца — диковатые карие глаза, необузданный нрав, бесхитростность и открытость. И длинная грива густых светлых волос, которые он, в отличие от других, никогда не стягивал шнурком на затылке.
А вот Тэйбор совсем другой. И Ивор тут же упрекнул себя в несправедливости: его младший сын, эмоциональный, вспыльчивый, ранимый, был еще совсем ребенком, не успевшим пройти обряд инициации. «Может быть, ему это удастся нынешним летом?» — думал Ивор. Очень бы хотелось, чтоб Тэйбор постился именно в этой — удачливой! — роще.
Но самыми важными при решении вопроса о том, оставаться ли на севере, для Ивора были его собственные предчувствия. Что-то такое он ощущал в глубине души, хотя пока и не мог определить, что именно. Однако постоянная настороженность не покидала его. А он знал по опыту, что такие вещи непременно в свое время раскрываются и становятся очевидными для всех. Впрочем, Ивор был человеком терпеливым. И они остались на севере.
И в роще Фалинн уже успели узнать свои тотемы два новых всадника — шаман Герейнт два дня назад назвал их новые имена, обозначив начало их взрослой жизни.
И сегодня в роще тоже постились двое. Хотя Фалинн считалась счастливой рощей, но и Пендаранский лес тоже был, к сожалению, неподалеку, так что Ивор, считая себя, как то и полагалось, отцом всего племени, предпринял определенные меры предосторожности. Мальчиков, как и их отцов, конечно, застыдили бы, если б узнали, что они постятся под охраной, поэтому Ивор обменялся с Торком одним лишь взглядом, сразу поняв, что тот тоже проведет ночь в роще Фалинн.
Торк часто уезжал из лагеря по ночам. Такой уж он был. Молодежь по этому поводу говорила, шутя, что тотемом Торка был, наверное, волк. Хотя смеялись они по этому поводу как-то слишком громко — видно, им от собственных шуток все-таки становилось не по себе. А Торк и впрямь был похож на волка: ловкое тело, длинные прямые черные волосы и темные непроницаемые глаза. Он никогда не носил ни рубашки, ни обуви. Всю его одежду составляли узкие штаны из кожи элтора, выкрашенные в черный цвет, чтобы ночью быть как можно менее заметным.
Изгой. Таким он стал не по собственной вине. Ивор прекрасно знал это и в очередной — в сотый, наверное! — раз принял решение непременно сделать что-нибудь, чтобы Торка перестали так называть. И ведь самое ужасное было в том, что и Сорча, отец Торка, тоже ни в чем виноват не был! Просто человеку страшно не повезло. Сорча нечаянно убил беременную самку элтора. Это был несчастный случай. Так и собрание охотников решило. Все видели, как убитый Сорчей самец по странному капризу судьбы свалился прямо под ноги самке, бежавшей с ним рядом, та споткнулась, упала и сломала себе шею. Когда подбежали охотники, стало ясно, что самка беременна.
Несчастный случай, конечно! И Ивору удалось тогда заменить смертный приговор ссылкой. Большего он, к сожалению, сделать не мог. Ни один вождь дальри не смеет подняться над Законом и после этого удерживать свое племя в повиновении. И Сорча был отныне обречен на одинокую мрачную жизнь изгнанника, которому запрещено появляться на Равнине. На следующее утро после объявления приговора жена Сорчи, Меиссе, покончила с собой. Так одиннадцатилетний Торк, единственный сын у своих родителей, дважды получил страшные удары судьбы.
Как раз в то лето Герейнт назвал его Истинное имя — они постились одновременно с Левоном. Торку тогда не исполнилось и двенадцати, но он сумел найти своего зверя и с тех пор предпочитал жить один где-то у дальних границ Равнины. Отличный охотник. Ничуть не хуже других, а если честно, то и не хуже Левона. Ну, может быть, если и хуже, то совсем чуть-чуть!
Ивор улыбнулся в темноте. Ладно уж, подумал он, это простительная слабость. В конце концов, Торк тоже ему как сын, все они его дети. К тому же он ему очень нравился, этот темноволосый парень, хотя порой с Торком было непросто. Но самое главное, Ивор ему полностью доверял. Торк был исключительно сдержанным, болтать не любил, а в делах вроде сегодняшнего был и вовсе совершенно незаменим.
Лежа без сна рядом с Лит, он с удовольствием думал о том, что все его люди на месте, а лошади крепко заперты на ночь в загоне. Особенно хорошо и спокойно стало у него на душе, когда он вспомнил, что Торк сейчас там, в роще, рядом с мальчишками. Ивор повернулся на бок и попытался уснуть.
Но через несколько секунд услышал приглушенные рыдания и понял, что кое-кто в доме тоже не спит. Рыдания доносились из той комнаты, которую занимали Левон и Тэйбор. Нелегко парнишке приходится, это Ивор понимал отлично. В четырнадцать лет давно пора иметь Истинное имя, тем более сыну вождя и брату Левона.
Ему очень хотелось утешить Тэйбора, своего младшенького, но он знал, что разумнее оставить парня в покое. Не так уж плохо, в общем-то, познать и страдания, а если научишься справляться с ними в одиночку, только больше себя же уважать станешь. Ничего, у Тэйбора тоже все будет хорошо!
Через некоторое время рыдания действительно прекратились. Тэйбор, видимо, заснул. А вскоре заснул и Ивор, но прежде он сделал нечто такое, чего не позволял себе давным-давно: вылез из теплой постели, где крепко спала Лит, и пошел посмотреть на детей.
Сперва на сыновей — светловолосого простодушного силача Левона и орехово-смуглого жилистого Тэйбора; а потом заглянул в комнату Лианы.
Корделиана, дочь. С гордостью и умилением любовался он ее темно-каштановыми кудрями, длинными ресницами, спавшими на щеках, чуть вздернутым носиком и даже во сне улыбавшимися губами… Да-да, даже во сне Лиана улыбалась!
Как это у него, неказистого, приземистого, почти квадратного, родились такие замечательные сыновья и такая красавица-дочь?
Разумеется, все члены третьего племени — его дети, но эти, эти…
Ночь выдалась неудачная с самого начала. Сперва эти два малолетних дурня, что явились сюда поститься, умудрились, совершенно об этом не подозревая, устроиться буквально в двадцати шагах друг от друга — по разные стороны одного и того же пышного куста! Нет, это же просто смешно, каких младенцев присылают теперь в лес!
Он долго фыркал и рычал, подражая дикому зверю, что весьма его раздражало, и наконец все-таки испугал одного из мальчишек так, что тот отбежал от этого куста на добрую четверть мили и забрался поглубже в лес. Возможно, Торк, действуя так, вмешался в священный ритуал, но ведь пост еще только начинался и, кроме того, этим младенцам буквально во всем требовалась помощь. А развести их было просто необходимо: в кустах так сильно пахло человеком, что эти дурачки скорее всего увидели бы во сне не свои тотемы, а друг друга.
Вот уж было бы действительно смешно, подумал Торк. В жизни мало что казалось ему смешным, однако мысль о том, как тринадцатилетние олухи могут стать тотемами друг друга, заставила его улыбнуться в темноте.
Впрочем, улыбка тут же сползла с его губ: в очередной раз обходя рощу, он наткнулся на совершенно незнакомый ему след. Несколько минут поразмыслив, он пришел к выводу, что это не кто иной, как ургах. Ничего себе! Цверги, в общем, не вызывали у него особого беспокойства. Они опасны, только когда их чересчур много. Он не раз сталкивался с небольшими группами цвергов во время своих одиноких скитаний в западной части равнины возле Пендаранского леса. А примерно неделю назад он обнаружил следы большого количества цвергов и волков, и все они шли на юг и продвигались довольно быстро. В такой находке мало приятного. И он, разумеется, сообщил о ней Ивору и Левону, который с некоторых пор возглавлял охотников племени. Впрочем, действия цвергов и иной нечисти пока что непосредственно всадников не касались.
Но ургах в роще Фалинн — это совсем другое дело. Ему еще не доводилось видеть ургаха, да и никому в племени тоже, но об этих тварях было сложено немало всяких сказок и историй, в которых говорилось, что ургахов следует опасаться и всячески избегать встреч с ними. Торк хорошо помнил эти сказки — он очень любил их слушать в детстве, еще до того, как наступили плохие времена. Он тогда считался одним из «детей племени» и был таким же ребенком, как и все остальные. И по вечерам у него, как и у всех остальных детей, сладко замирало сердце, когда старики у костра рассказывали всякие страшные истории, и он никак не желал ложиться спать, хотя мать каждый раз подолгу звала его домой. Но его не пугал тогда даже гнев матери.
Торк опустился на колени, чтобы повнимательнее рассмотреть след, и лицо его помрачнело. Роща Фалинн — это все-таки не Пендаранский лес, где, как известно, всякой нечисти полным-полно. Настоящий ургах, а может, даже и несколько, в их «счастливой» роще, которая всегда приносила третьему племени удачу, — это очень серьезно. Тем более сегодня, когда там постятся двое таких младенцев!
Двигаясь совершенно бесшумно, Торк шел по следу ужасной твари — следы были глубокими и прямо-таки немыслимо огромными — и с замиранием сердца убеждался, что следы эти ведут прямо на восток. Итак, ургахи вышли на Равнину! Темные силы перешли запретный рубеж! Впервые за все это время он усомнился в правильности решения, принятого Ивором. Может быть, все-таки зря они остались на севере? Здесь они совершенно одни, Келидон далеко, все остальные племена тоже, и некому защитить их от того зла, что завелось здесь и, похоже, перешло уже в наступление. Дети Мира — так называют дальри, но порой мир этот достается им слишком дорого.
Торка ничуть не угнетало одиночество; всю свою взрослую жизнь он был один. Изгой — дразнили его дети. Потом стали называть волком. Глупые малыши: волки бегают стаей. А он и в стае-то никогда не был! Горечь все-таки иногда поднималась со дна души, былые раны не успели зажить до конца — он был еще достаточно юн, — однако долгие темные ночи выработали в нем склонность к некой печальной рассудительности, при которой он всегда смотрел на других как бы со стороны, с точки зрения человека, изгнанного из общества. С точки зрения существа, принадлежащего к другому виду. И ничего удивительного, если ему порой не хватало терпимости.
Но реакция у него была чрезвычайно быстрой. Держа нож наготове, он скатился в овражек и пополз по следу. Вскоре при свете выглянувшей из-за облаков луны он заметил огромную тень. Если бы облаков было меньше, он заметил бы это чудовище гораздо раньше.
Ветер, к счастью, дул в его сторону, и Торк, двигаясь абсолютно бесшумно, молнией пересек лужайку, отделявшую его от страшного врага. И вспомнил вдруг, что лук и меч так и остались притороченными к седлу. Это была непростительная глупость. Разве можно убить такого великана ножом?
Но он решил не зацикливаться на этой мысли, а собраться и приготовиться к атаке. Ургах был от него шагах в десяти, не более, но пока что его не замечал. Хотя, похоже, был страшно зол. Интересно, что это его так разозлило? — подумал Торк. Ургах был почти на целый фут выше Торка и намного крупнее; его темный силуэт высился на фоне темного неба, как утес.
Торк решил дождаться, когда из-за облаков снова выглянет луна, чтобы уж точно попасть этой твари кинжалом прямо в глаз. Не станешь ведь объясняться с чудовищем, явившимся точно из кошмарного сна? Ургах был так велик и страшен, что сердце у Торка стучало как бешеное — ведь у этой громадины еще и клыки и, должно быть, острые как бритва!
Наконец выглянула луна; он приготовился и уже отвел было руку, чтобы метнуть кинжал. Темная голова ургаха была ясно видна на фоне ночного неба и серебрившейся в лунном свете равнины. Смотрел ургах в противоположную от Торка сторону, на север. И вдруг сказал:
— Пресвятая Богородица!
Рука Торка уже начала свое смертоносное движение, и лишь немыслимым усилием воли он заставил ее остановиться, на всякий случай перехватив второй, свободной, рукой. При этом он даже немного порезался.
Порождения Тьмы никогда не призывают на помощь великую Богиню, да еще с такими ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ интонациями! Торк как следует вгляделся в лицо этого немыслимого существа и увидел, что перед ним никакой не ургах, а обыкновенный человек, только очень странно одетый и ОЧЕНЬ БОЛЬШОЙ. Но, похоже, совершенно безоружный.
Торк с облегчением вздохнул и окликнул незнакомца — достаточно вежливо для подобной встречи в ночи:
— Спокойно! Не делай резких движений и назови свое имя!
Услышав, как кто-то прорычал из темноты этот приказ, Дэйв почувствовал, что сердце, подскочив, бьется прямо в горле, а чей-то острый кинжал уперся прямо ему под ребра. КТО ЭТО, ЧЕРТ ПОБЕРИ? Однако он постарался действительно не делать резких движений и, как от него и требовали, назвал свое имя.
Повернув голову туда, откуда вроде бы донесся этот приказ, и разведя руки в стороны, чтобы показать, что при нем нет никакого оружия, кроме разве что конспекта «Улик», он постарался говорить как можно спокойнее:
— Меня зовут Дэйв Мартынюк. Я совершенно не представляю, где в данный момент нахожусь, но мне очень нужно найти человека по имени Лорен, потому что попал я сюда по его милости.
На несколько минут воцарилась полная тишина. Дэйв чувствовал, как северный ветер шевелит волосы на затылке. Теперь он понимал, как сильно напуган.
Потом он увидел, как из ложбинки, совершенно им не замеченной, поднялась темная тень и двинулась к нему.
— Тебе нужен Серебряный Плащ? — спросила тень, и перед Дэйвом в лунном свете возник молодой человек, обнаженный по пояс, несмотря на холодный ветер, босой, в одних черных штанах в обтяжку. В руках у незнакомца действительно оказался длинный и вполне смертоносного вида кинжал.
«Господи, — подумал Дэйв, — ЧТО ЖЕ ЭТО СО МНОЙ СДЕЛАЛИ?» Потом осторожно, не сводя глаз с клинка, ответил:
— Да, Лорен Серебряный Плащ. Так его зовут. — Он глубоко вздохнул, стараясь хоть как-то взять себя в руки. — Пожалуйста, постарайся меня понять. Я человек совершенно мирный и вообще не имел ни малейшего желания сюда попадать. Но что-то там такое получилось, и я неведомым мне образом оказался отделенным ото всех остальных… Предполагалось, что мы должны попасть в какой-то город, он называется, кажется, Парас Дервал. Ты такой город знаешь?
Дэйву показалось, что его собеседник вздохнул с облегчением.
— Знаю, — сказал он. — Ну и почему же ты туда не попал?
— Потому что я вообще не из вашего мира! — с отчаянием закричал Дэйв. — Мы совершали какой-то там немыслимый Переход — с Земли сюда. Знаешь, что такое Земля? — С надеждой спросил он. Но потом вдруг понял, что задал исключительно идиотский вопрос.
— И где же все-таки Серебряный Плащ? — спросил незнакомец в черных штанах.
— Ты что, не понимаешь или просто не слушаешь? — рассердился Мартынюк. — Я же сказал: мы почему-то разделились, я попал сюда, где остальные, я не знаю. А Лорен мне очень нужен, потому что я хочу обратно, к себе домой. Я, собственно, только этого и хочу — и как можно скорее. Неужели ты не можешь это понять?
Снова воцарилось молчание. Потом собеседник Дэйва процедил сквозь зубы:
— Интересно, почему я тебя сразу не прикончил?
У Дэйва перехватило дыхание, из горла вместо слов непроизвольно вырвалось какое-то жалкое шипение. Похоже, он и объяснить ничего этому типу толком не сумел. Да уж, не дипломат он! Ну почему ото всех оторвался именно он, а не Кевин Лэйн? А может, подумал он, напасть на этого типа первым? Впрочем, что-то подсказывало ему, что этот худощавый ловкий парень очень неплохо умеет обращаться со своим длинным кинжалом.
И вдруг Дэйва осенило.
— А не прикончил ты меня потому, что это очень не понравилось бы Лорену! — нахально заявил он. — Он мой друг и непременно будет меня искать. — «Уж больно ты быстро от друзей отрекаешься!» — так сказал ему Лорен еще вчера. «Я не всегда от них отрекаюсь, — подумал Дэйв, — и уж точно не стану от них отрекаться сегодня!»
Ура! Похоже, сработало. Дэйв медленно опустил руки.
— Я не вооружен, — сказал он. — И я заблудился. Помоги мне, а? Пожалуйста!
Только тут незнакомец сунул свой кинжал в ножны и сказал:
— Хорошо. Утром я отведу тебя к Ивору и Герейнту. Они оба Лорена знают.
— А почему бы нам не пойти прямо сейчас?
— А потому, — сказал незнакомец, — что у меня здесь есть дело. И похоже, тебе придется делать его вместе со мной.
— Да? И какое же это дело?
— Тут в лесу двое младенцев постятся — ждут, когда им их тотемы во сне явятся. Мальчиков нужно немножко посторожить — ну, там, чтоб не порезались ненароком или еще что-нибудь не натворили. — Он поднял перепачканную кровью руку. — Я же вот порезался нечаянно, когда тебя чуть не убил. В общем, так: ты попал к народу дальри. В третье племя. И тебе очень повезло, что наш вождь Ивор — человек упрямый, иначе ты бы здесь встретил только элторов да цвергов. Первые от тебя убежали бы, а вторые тебя бы прикончили и сожрали. Мое имя Торк, — прибавил он. — А теперь идем.
С «младенцами», как упорно называл Торк этих тринадцатилетних балбесов, все было в полном порядке. Если им повезет, объяснил он Дэйву, то до восхода каждый увидит кого-нибудь из животных. Если же нет, то они будут поститься еще сутки, и тогда придется сторожить их и завтра ночью. Дэйв и Торк удобно устроились, привалившись спинами к толстому стволу дерева, на небольшой полянке, которая находилась примерно на одинаковом расстоянии от спящих мальчишек. Конь Торка, небольшой темно-серый жеребчик, пасся неподалеку.
— А для чего мы их сторожим? — спросил Дэйв чуть раздраженно. Все-таки непривычно было торчать ночью в лесу.
— Я же тебе сказал: тут повсюду цверги шныряют. Даже на юге только об этом и говорят.
— К нам — ну, в наш мир — тоже один цверг пробрался, — осмелился сообщить Дэйв. — Он Лорена преследовал, а Мэтт Сорен его прикончил. Лорен говорил, что цверги не особенно опасны и их совсем немного осталось.
Торк удивленно поднял брови.
— Но их теперь гораздо больше, чем было когда-то! — возразил он. — Они, возможно, действительно не слишком опасны, однако на свет они появляются только для того, чтобы убивать. И уж это-то они делают отлично.
Дэйву стало очень и очень не по себе. Что-то больно часто этот Торк говорит об убийстве!
— Вообще-то их сейчас развелось столько, что пора уже начинать беспокоиться, — продолжал между тем Торк. — Хотя есть кое-что и похуже. Вот как раз перед тем, как наткнуться на тебя, я видел след ургаха — я ведь сперва тебя за него принял. Потому и хотел сперва убить, а уж потом рассмотреть. Ургахов тут сотни лет никто не видал. Это большая беда, что они вернулись. Хоть я и не понимаю пока, что бы это могло значить.
— А кто они такие?
Торк сделал какой-то странный жест и покачал головой:
— Потом расскажу. Ночью не стоит об этом, — пояснил он. — Тем более под открытым небом. — И он снова сделал тот странный жест.
Дэйв уселся поудобнее, ощущая спиной грубую кору дерева. Было далеко за полночь, и он решил немного поспать, но заснуть не смог — слишком был возбужден. Торк, похоже, разговаривать расположен не был. Впрочем, это-то как раз Дэйв счел вполне нормальным.
Да и вообще все пока что было не так уж страшно. Могло быть намного хуже. Он, кажется, попал к тем, кто хорошо знает мага. А потом, наверное, и остальные найдутся — вряд ли они так уж далеко отсюда. Ничего, все скоро должно наладиться — если только его кто-нибудь не сожрет со всеми потрохами в этом лесу. А впрочем, Торк, безусловно, парень с головой. Вот и пусть все устраивается само собой, решил Дэйв.
Не прошло и часа, как Торк снова отправился проверять, все ли в порядке с его «младенцами». Он вернулся минут через десять вполне довольный.
— Барт просто молодцом! Да и спрятался отлично. Неплохой парнишка, поумнее многих. — И, сообщив это Дэйву, он снова исчез, но уже в противоположном направлении, чтобы проверить второго подопечного. Вскоре он появился и уже открыл было рот, собираясь что-то сказать…
Слава богу, что Дэйв был действительно настоящим спортсменом! Увидев то, что появилось вдруг из чащи прямо у Торка за спиной, он совершенно непроизвольно подпрыгнул и что было сил боднул волосатую, обезьяноподобную тварь прямо в солнечное сплетение, и меч, который неведомое чудовище уже занесло над головой Торка, отлетел прочь.
Рухнув ничком на землю и едва дыша, Дэйв успел все же заметить, что вторая лапа волосатого страшилища уже занесена для смертельного удара, и умудрился-таки защититься, подставив левое плечо. Вся левая рука тут же онемела. «Господи, — подумал он, глядя в полные бешеной злобы красные глаза, — это, наверное, и есть ургах? Ничего не скажешь, жуткая тварь! И сил хоть отбавляй!» Пугаться, впрочем, времени не было. Дэйв неловко откатился в сторону, уходя от удара меча, и увидел, как мимо него с ножом в руке на ургаха бросился Торк и ударил его, стараясь попасть в глаз.
Ургах выронил свой короткий — довольно-таки дурацкий, надо сказать, — меч, с ужасающим ревом скрутил Торка, легко поднял его над землей и с силой швырнул об соседнее дерево, надеясь, видимо, расшибить его в лепешку. Торк сполз по стволу на землю и, наверное, потерял сознание.
Так, один на один значит, подумал Дэйв. Благодаря отчаянному броску Торка он успел подняться на ноги, но все происходило с такой быстротой, что голова шла кругом. Пошатываясь, он отбежал туда, где в ужасе ржал стреноженный жеребец Торка, и выхватил притороченный к седлу меч. «Меч? — пронеслось в голове. — Интересно, и что я с этим мечом буду делать? Биться, что же еще!»
И он, как умел, принялся отбивать страшные удары противника. Он скакал как безумный, а ургах все наседал и наседал на него, теперь уже размахивая огромным двуручным мечом. Дэйв был достаточно силен, однако, когда ему удалось блокировать один из этих ударов, правая его рука онемела от плеча до кисти, как только что левая. Он, спотыкаясь, попятился назад и в отчаянии крикнул:
— Торк! Я больше не могу его …
И умолк. А ургах вдруг пошатнулся, точно лишившаяся опоры скала, и с жутким грохотом рухнул на землю. Из основания черепа у него торчал кинжал Торка, вонзившись туда по самую рукоять.
Юноши потрясенно уставились друг на друга.
— Ну что ж, — молвил наконец Торк, с трудом переводя дыхание, — зато теперь я знаю, почему сразу тебя не прикончил.
И чувство, которое после этих слов охватило Дэйва, было столь неожиданным и почти забытым, что ему понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, как оно называется.
Ивор встал вместе с солнцем и сразу заметил Барта и Нейвона, возвращавшихся из леса. По их походке было нетрудно догадаться, что в лесу они кое-что узнали! Узнали или сами были кем-то узнаны, как говорил старый Герейнт. Ну что ж, в лес они ушли мальчишками, а возвращались назад — нет, они по-прежнему были его детьми, детьми третьего племени! — уже настоящими всадниками! И Ивор громко приветствовал их, как и полагалось вождю племени приветствовать тех, кто возвращался домой после ночи, проведенной в лесу, в мире снов.
— Привет вам! — крикнул Ивор, чтобы его слышали все. — Смотрите, дальри, кто к нам идет! Пусть радость вспыхнет в ваших сердцах, ибо Великий Ткач посылает нам двух новых всадников!
И люди сразу стали выбегать на улицу из своих домов, где, затаив дыхание, ждали, когда вождь племени первым объявит о возвращении неофитов. Такова была традиция их племени еще со времен Лахора, деда Ивора.
Все восторженно приветствовали Барта и Нейвона, но глаза мальчиков по-прежнему были широко раскрыты как бы от изумления — они еще не совсем вернулись сюда из мира тех видений, которые навеяли им пост, ночи, проведенные в лесу, и тайное снадобье Герейнта. Однако вернулись они целыми и невредимыми и выглядели вполне выспавшимися и здоровыми, как и должно было быть.
Ивор обнял их обоих за плечи и повел в хижину Герейнта, стоявшую поодаль от остальных домов. И мальчишки шагали рядом с вождем степенно, как и подобает взрослым мужчинам. Ивор пропустил их затем в дверь, а сам стал смотреть, как они, опустившись перед шаманом на колени, ждут, когда он подтвердит, что они действительно видели своих тотемных животных, и назовет им их имена. Ни разу никто из детей Ивора не пытался обмануть шамана и назвать своим тотемом животное, которое вовсе ему не являлось, ни один не сказал, что видел, к примеру, не обычного элтора, а орла или дикого кабана. Шаман — и это было его священной обязанностью — всегда сразу узнавал, какова была их истинная «добыча». В своем племени Герейнт знал тотем каждого. Так было и во всех остальных племенах дальри. И так было записано в священной Книге, хранившейся в Келидоне. Таков был Закон.
Через несколько минут Герейнт поднял голову — все это время он сидел, понурившись и скрестив ноги, на своей циновке — и посмотрел прямо на Ивора, чей силуэт чернел на фоне ярко освещенной солнечным светом двери.
— Их час пробил, я знаю их имена, — молвил шаман.
Эти слова провозглашали рождение новых всадников: своего часа никто избежать не в силах; в этот час человек получает свое Истинное имя. И Ивора вдруг охватило странное чувство мимолетности и одновременно беспредельности Времени. Двенадцать столетий дальри кочуют по Равнине. И в течение этих двенадцати столетий каждый новый всадник именно так получал свое имя.
— Ну что, устроим пир? — на всякий случай спросил он Герейнта.
— Ну разумеется! — живо откликнулся тот. — Как же иначе отпраздновать появление в племени двух новых охотников?
— Хорошо, — сказал Ивор. Сколько же раз они с Герейнтом произносили эти слова? Каждое лето! Неужели он уже такой старый?
Ивор снова обнял новоиспеченных всадников за плечи и вывел их на залитую солнцем лужайку перед хижиной шамана, где уже собралось все его племя.
— Их час пробил, и названы были их имена! — торжественно сказал он и улыбнулся, услышав рев приветственных криков.
И тогда наконец Нейвон и Барт попали в объятия своих родителей.
— А теперь спать! — велел Ивор обоим мальчишкам, зная, что здесь скоро будет твориться, и отлично понимая, что ни один из них его совету не последует. Да и разве можно спать в такой день?
А вот Левон, между прочим, спал! Правда, Левон провел в роще целых три ночи и вышел оттуда совершенно измученный, с ввалившимися глазами и с таким видом, словно все еще пребывал в мире снов и видений. Трудный у него был пост, ему пришлось совершить долгое путешествие — как, впрочем, и всем тем, кто когда-либо возглавлял третье племя.
Размышляя об этом, Ивор смотрел, как люди веселыми ручейками растекаются по лагерю. Потом, пригнувшись, он снова шагнул во тьму хижины Герейнта, где никогда не зажигали света: он там попросту не был нужен.
Шаман при его появлении не шелохнулся.
— По-моему, все хорошо, — сказал Ивор, присаживаясь на пол рядом со стариком. Герейнт кивнул.
— Да. Оба будут неплохими всадниками, а Барт и не просто неплохим — возможно, он станет даже и не только всадником. — Большего старый шаман никогда бы себе не позволил сказать. Никогда и ни одного намека на то, что он увидел в душах посвященных. Ивору всегда хотелось его об этом спросить, и он всегда восхищался удивительным даром шамана и его поразительной сдержанностью.
Он хорошо помнил ту ночь, когда Герейнт был ослеплен. Ивор тогда был еще почти ребенком — с той ночи, когда он увидел своего ястреба, прошло всего четыре лета, — но он, будучи единственным сыном Банора, вместе с остальными мужчинами должен был непременно присутствовать при ослеплении шамана. И власть для него с тех пор навсегда осталась связанной с пением мужчин и колеблющимся светом факелов на фоне раскинувшегося над Равниной ночного звездного неба.
Некоторое время шаман и вождь сидели молча; каждый думал о своем; затем Ивор поднялся.
— Пойду. Мне еще нужно обсудить с Левоном завтрашнюю охоту, — сказал он. — Шестнадцать, я думаю?
— По крайней мере, — с упреком заметил шаман. — Да я один могу целого съесть! Мы ведь давно пиров не устраивали.
Ивор фыркнул.
— Ох уж и давно! Старый ты жадюга! Вы только подумайте, целых двенадцать дней прошло с тех пор, как Вален узнал свое имя. Ну скажи, как это ты до сих пор умудрился не растолстеть?
— А очень просто, — терпеливо пояснил шаман. — У тебя на пирах небось не разъешься!
— Ну ладно, семнадцать! — засмеялся Ивор. — Я еще загляну к тебе утром, перед тем как они отправятся на охоту. Решать, конечно, Левону, но я хочу предложить им восточные пастбища.
— Да, на восточных животные более откормленные, — кивнул Герейнт. — Впрочем, у нас и сегодня еще будет время это обсудить: все равно ты ко мне попозже заглянешь.
И к этому тоже Ивор привык.
«Умение видеть приходит, когда уходит свет» — так говорят в народе дальри. Это не Закон, но обычай этот обладает той же силой. Дальри находят своих покровителей в темноте, и в темноте все их шаманы обретают свое могущество — вместе со слепотой, после того страшноватого обряда в середине лета, когда ярко горящие факелы и летние звезды внезапно исчезают в сплошной черноте.
Левона он, разумеется, нашел на конюшне: тот возился с кобылой, у которой что-то было неладно с копытом. Услышав шаги отца, Левон поднялся и пошел ему навстречу, откидывая с глаз светлые волосы. Стоило Ивору увидеть сына, и на сердце сразу полегчало. Так бывало всегда.
И он вспомнил — возможно потому, что с утра думал об этом, — тот день, когда Левон вернулся в лагерь после трехдневного поста. Он тогда до позднего вечера проспал как убитый. Его светлая, по-детски еще нежная кожа казалась буквально прозрачной, до того он измучился и устал. А ближе к ночи он вдруг встал с постели и пошел к отцу.
И они долго гуляли по спящему лагерю.
— Я видел серну, отец, — сказал ему тогда Левон. То был самый дорогой, редчайший дар, какой Ивор когда-либо получал. Ведь мальчик назвал имя своего тотема, свое тайное имя! Серна — это очень хорошо, думал Ивор с гордостью. Сильное, смелое животное, с гордо поднятыми рогами, как у того Бога, в честь которого оно и названо.
И в ответ на слова сына Ивор лишь молча кивнул. Говорить он не мог. Лит всегда подшучивала над его излишней чувствительностью и над тем, как всегда близко у него слезы. Вот и теперь ему очень хотелось обнять мальчика и прижать к себе, но он сдержался: ведь Левон уже стал взрослым, настоящим всадником, мужчиной, да к тому же только что сделал отцу неслыханно щедрый и чисто мужской подарок. Что ж, он ответит сыну тем же!
— А мой тотем — ястреб, — сказал Ивор, и оба примолкли, стоя рядом и соприкасаясь плечами, и долго еще глядели в летнее звездное небо, раскинувшееся над лагерем третьего племени…
— Ну что ты нам посоветуешь? На восток? — Карие глаза Левона смеялись.
— По-моему, так было бы лучше всего, — кивнул Ивор, — не стоит рисковать. А впрочем, как знаешь, — быстро прибавил он.
— Да нет, лучше восточных пастбищ ничего и быть не может. Тем более что мне придется взять с собой обоих новичков. А на восточных пастбищах охотиться значительно легче. Сколько животных нужно для пира?
— Я полагал, что хватит шестнадцати, но Герейнт запросил целого элтора для себя одного!
Левон, откинув голову назад, расхохотался.
— Ага, и, конечно, жаловался, что у нас пиры случаются слишком редко и угощения на них маловато. Верно?
— Да уж, конечно! — засмеялся и Ивор. — Он всегда на это жалуется, старый обжора. Сколько возьмешь охотников?
— Двадцать, — не задумываясь, ответил Левон.
То есть на пять человек меньше, чем берут обычно. Это означает, что на охотников ляжет огромная нагрузка, тем более при двух-то новичках! Но Левон знает, что делает. В конце концов, за охоту теперь полностью отвечает он. И, будучи истинным сыном своего отца, отлично знает и своих охотников, и своих лошадей. Да и повадки элторов Левон тоже знает, как никто другой. И понимает, что трудности его людям только на пользу. И, главное, полностью доверяет им. Говорят, Ревор когда-то поступал примерно так же. И Ивор, согласно кивнув, сказал:
— Хорошо. Тогда постарайся выбрать лучших. Мы еще увидимся — дома. — Левон махнул ему на прощание рукой и тут же снова присел на корточки возле своей кобылы.
Ивор вспомнил, что так и не завтракал и не успел ни словом перемолвиться с Лит, хотя солнце было уже высоко. И он пошел домой. Оказалось, что его там уже ждут, и он сразу вспомнил, что сказал ему на прощание Герейнт. Так что не слишком удивился, когда Торк безо всяких прелюдий сообщил:
— Это Дэйвор. Они с друзьями вчера совершили Переход из другого мира. Их Лорен привел, но Дэйва почему-то забросило в наши края. А этой ночью мы с ним убили в роще Фалинн ургаха.
«Да, — подумал Ивор, — я же чувствовал, что непременно случится нечто неслыханное!» Он внимательно посмотрел на своих гостей. Чужеземец был настоящим великаном и на вид казался довольно-таки агрессивным, но Ивор отлично видел, что на самом-то деле он вовсе не таков. Скупой рассказ Торка его одновременно и испугал и обрадовал. Ургах в роще Фалинн — весть, конечно, пренеприятнейшая, но Изгой сказал: «Мы с ним убили ургаха!», и Ивор, вспомнив об этом, улыбнулся: наконец-то Торк сказал это «мы»! Видно, парням здорово досталось сегодня ночью. И как это им удалось убить такое чудовище?
— Добро пожаловать, Дэйвор! — сказал он чужеземцу. И прибавил согласно обычаю: — Да будет твой приход яркой нитью, вплетенной в нашу судьбу! Ты можешь рассказать о себе ровно столько, сколько сочтешь необходимым. Убить ургаха — настоящий подвиг, достойный храброго мужчины. Но, прежде чем вы расскажете мне еще что-нибудь, давайте-ка поедим. — Он отлично понимал, что нельзя нарушать те правила, которые Лит неуклонно соблюдает в отношении любых гостей, и окликнул дочь: — Лиана, поди-ка сюда!
Лиана мгновенно возникла перед ним, точно по мановению волшебной палочки. Разумеется, подслушивала за дверью! Ивор с трудом подавил улыбку.
— У нас сегодня к завтраку гости, — сказал он. — Скажи Тэйбору, а потом сбегай к Герейнту. И к Левону тоже зайди, он с лошадьми занят.
— Только Герейнт идти не захочет! — нахально возразила девочка. — Скажет, что чересчур далеко. — Ивор заметил, что она старается даже не смотреть на Торка. Позор какой! Его собственная дочь и так отвратительно ведет себя! Придется как следует поговорить с ней. Этой «истории с изгоем» нужно раз и навсегда положить конец!
Но пока что он сказал ей строго:
— Хорошо. Пусть тогда Тэйбор сходит к Герейнту и скажет ему, что сегодня утром он был совершенно прав.
— А насчет чего? — не удержалась Лиана.
— Ступай, дитя мое, — сухо велел ей Ивор. Всему, в конце концов, есть предел!
Ну и, естественно, Лиана возмущенно тряхнула головой и с оскорбленным видом удалилась. Ивор заметил, что чужеземец с восхищением смотрит ей вслед и больше уже не сжимает так судорожно те исписанные листки, которые до сих пор явно из рук выпустить боялся. Что ж, и это уже неплохо!
«Итак, что мы имеем?» — думал вождь. Лорен Серебряный Плащ совершил очередной Переход. А в роще Фалинн объявился ургах. Уже лет пятьсот, по крайней мере, о подобных существах в Келидоне даже не слышали. «Что ж, — решил Ивор, — вот вам и еще одна причина того, почему мы здесь остались».
Похоже, это было именно так.
Глава 2
Они подыскали-таки ему лошадь, хотя это оказалось весьма нелегко. Дальри — люди невысокие, но ловкие, крепкие и жилистые, и лошадки их похожи на них самих. Зимой, однако, дальри торгуют с жителями Бреннина, устраивая ярмарки в приграничных областях на берегах реки Латам, и благодаря этим ярмаркам в каждом племени всегда есть один-два тяжеловоза, которых используют для перевозки скарба во время кочевий. Так что Дэйв верхом на таком огромном сером жеребце, удивительно спокойном и добродушном, в сопровождении Тэйбора, младшего сына Ивора, на рассвете следующего дня отправился смотреть, как Левон и его охотники будут охотиться на элторов.
Руки у Дэйва были в жутком состоянии, как, впрочем, и у Торка, однако Торк все же решил участие в охоте принять непременно. И Дэйв подумал, что в седле уж как-нибудь усидит, поскольку ему-то охотиться не придется.
Тэйбор, худенький и дочерна загорелый, ехал с ним рядом на гнедой лошадке. Волосы свои он стянул на затылке шнурком, подражая взрослым всадникам. Но как следует волосы у него отрасти еще не успели, и пучок на затылке больше напоминал покрытый молодыми побегами пенек. Дэйв вспомнил, каким был он сам в четырнадцать лет, и вдруг почувствовал к этому мальчишке необычайную симпатию, чего и сам от себя никак не ожидал. Тэйбор без конца что-то говорил — он попросту рта не закрывал с тех пор, как они выехали из лагеря, но Дэйву все было очень интересно, и он совершенно не возражал против болтовни Тэйбора, по крайней мере пока.
— И мы всегда раньше возили с собой свои дома, когда меняли стоянку, — вещал Тэйбор.
Далеко впереди виднелся Левон, легким аллюром направлявшийся точно на восток, навстречу встающему солнцу. Рядом с ним ехали Торк и еще десятка два всадников. Утро было просто великолепное — теплое, летнее.
— Но это были, конечно, совсем не такие дома, как сейчас, — снова услышал Дэйв голос Тэйбора, — их тогда делали из шкур элторов и просто укрепляли на шестах, так что перевозить их с места на место было очень легко.
— У нас тоже есть нечто подобное, — сказал Дэйв. — А почему вы так сильно переменили свои привычки?
— Это все Ревор! — сказал мальчик.
— А кто это?
Тэйбора, похоже, до глубины души оскорбила подобная неосведомленность. Он, видимо, был уверен, что их знаменитого Ревора знают повсюду, в том числе и в Торонто. Смешные они в четырнадцать лет, думал Дэйв, сохраняя самую серьезную мину. Просто удивительно, как весело и хорошо было у него на душе.
— Ревор — это самый великий и самый светлый герой нашего народа! — гордо пояснил Тэйбор. — Он спас Верховного короля Бреннина во время Баэль Рангат. Со своей армией всадников Ревор тогда промчался без отдыха через весь Данилот! И после битвы у подножия горы он был щедро вознагражден — ему в вечное владение были переданы земли всей Равнины и сказано, что отныне дальри будут жить там всегда. И после этого, — с большим воодушевлением продолжал Тэйбор, — великий Ревор созвал в Келидоне, в самом центре Равнины, большое собрание, на которое прибыли представители всех племен дальри, и он сказал своему народу: раз теперь это наша земля, нам нужно как-то это обозначить. И люди стали строить постоянные дома, в которые всегда можно было бы вернуться, следуя за стадами элторов по Равнине.
— И давно это началось? — спросил Дэйв.
— Ой, ужасно давно! — Тэйбор только рукой махнул.
— Ужасно-ужасно? — добродушно передразнил его Дэйв, сам себе удивляясь. Тэйбор удивленно посмотрел на него, но не выдержал и засмеялся. Хороший он все-таки мальчишка, подумал Дэйв. Хотя этот девчачий пучок на затылке — просто кошмар!
— Лагеря с тех пор, конечно, много раз перестраивали, — продолжал лекцию Тэйбор. Он явно очень серьезно относился к своим обязанностям гида. — И мы всегда рубим дрова про запас, когда оказываемся поблизости от леса — только в Пендаранском лесу не рубим, разумеется! — и отвозим их в ближайший лагерь. А иногда на Равнине случаются пожары, особенно когда засуха, и мы…
Дэйв кивнул: все правильно.
— Мне кажется, вам не так уж редко приходится ликвидировать последствия стихийных бедствий, — сказал он. — Ну, то, что, например, могут натворить животные или погода.
— Да, погода конечно… — Тэйбор замялся. — Но только не животные! Наши шаманы получили в дар от Гвен Истрат особое заклятие, благодаря которому в лагеря дальри доступ дикой магии закрыт, так что никакое зло сюда проникнуть не может.
Вот это Дэйв все-таки понимал еще не совсем. Он вспомнил старого слепого Герейнта, которого прошлым утром привели в дом вождя. Шаман тогда уставился своими пустыми глазницами прямо на него, и Дэйв приложил немало усилий, чтобы не отвести глаз — какая-то кошмарная игра в гляделки со слепым получилась! — но когда Герейнт с непроницаемым лицом отвернулся, он чуть не заплакал, чуть не крикнул ему с обидой: «Ну и что ты, черт побери, там увидел?»
Процедура знакомства с Герейнтом здорово подействовала ему на нервы, хотя, пожалуй, это был единственный неприятный момент с тех пор, как он переступил порог дома Ивора. Вождь племени, невысокий человек, сперва показавшийся Дэйву суровым и жестким, с глубокими морщинками в уголках глаз и неторопливой рассудительной речью, был очень даже ничего.
— Если Серебряный Плащ собирался в Парас Дервал, — сказал Ивор, — то сейчас он точно там. Я пошлю весточку в Келидон, а потом наши люди проводят тебя на юг, в Бреннин. Кое-кому из молодых будет весьма полезно совершить такое путешествие; да и мне есть что сообщить королю Айлилю…
— Об ургахе? — раздался вдруг чей-то звонкий голос, и Дэйв, обернувшись, увидел в дверях Лиану, темноволосую дочку Ивора.
Левон рассмеялся:
— Знаешь, отец, по-моему, лучше сразу включить нашу Лиану в Совет старейшин! Она ведь все равно что угодно подслушает.
Вид у Ивора был одновременно и недовольный, и гордый. И как раз в эту минуту Дэйв окончательно решил, что вождь ему нравится.
— Лиана, — ласково обратился Ивор к дочери, — разве матери не нужна твоя помощь?
— Она сказала, что я путаюсь у нее под ногами.
— Как это? Что значит «путаешься»? У нас ведь гости, и тебе, конечно же, найдется дело на кухне! — В голосе Ивора слышалась затаенная любовь.
— Ну… я все время разбиваю тарелки и другую посуду! — пояснила Лиана. — Так ты ему об ургахе сообщить хочешь, да?
Дэйв не выдержал, громко рассмеялся и тут же покраснел — таким гневным взглядом одарила его Лиана.
— Да, — покорно ответил ей Ивор. Но потом, словно спохватившись, прибавил, глядя на дочь в упор: — Учти: я тебя прощаю сейчас только потому, что не люблю наказывать своих детей в присутствии посторонних. Но ты заходишь слишком далеко, Лиана! Очень нехорошо подслушивать за дверью. Так могут вести себя только испорченные девчонки, но не взрослые женщины!
От нахального вида Лианы тут же не осталось и следа. Она побледнела, нижняя губа ее задрожала.
— Прости, пожалуйста, — только и смогла вымолвить она и, резко повернувшись, умчалась куда-то в глубь дома.
— Сестра скорее умрет, чем хоть что-нибудь мимо своих ушей пропустит! — сказал Левон, констатируя и без того очевидное.
— Вон они!
Тэйбор показал на юго-восток, и Дэйв, щурясь на ярком солнце, увидел элторов, мчавшихся прямо на них и явно стремившихся к северным пастбищам. Он, похоже, ожидал увидеть что-то вроде стада диких буйволов, и вид бегущих элторов настолько его потряс, что у него даже дыхание перехватило от восторга. Он сразу вдруг понял, почему дальри говорят не о СТАДЕ элторов, а о СТАЕ.
Это была, видимо, какая-то разновидность антилоп — изящные, с ветвистыми рогами и гладкой, лоснящейся шкурой, невероятно быстроногие. Большая часть имела коричневатый окрас, но изредка попадались и совершенно белые. Скорость, с которой они неслись по равнине, была просто ошеломительной. В стае их было не менее пяти сотен, и они, легкие как ветер, стлались над травой, гордо вскинув головы, разметав гривы, отважные и прекрасные!
— Это еще маленькая стая! — сказал Тэйбор. Он очень старался быть сдержанным, но в голосе его все-таки сквозило нескрываемое восхищение, и у Дэйва тоже вдруг как-то странно забилось сердце. Господи, до чего же они были хороши! Всадники, ехавшие впереди них, по команде Левона чуть придержали коней и чуть изменили направление, явно намереваясь атаковать животных с фланга.
— Скорей! — поторопил его Тэйбор. — Я знаю, где они начнут охоту. — Он резко свернул к северу, срезая путь, и Дэйв поспешил за ним. Через несколько минут они были уже на вершине холма, высившегося как бы по другую сторону той низины, через которую пролегал путь элторов, и Дэйв, поставив коня так, чтобы удобней было смотреть, увидел, что стая и охотники постепенно сближаются и охота вот-вот начнется. Тэйбор тем временем спешил поведать гостю о великом охотничьем Законе дальри.
Элтора можно убить только ударом ножа. Любой другой способ убийства означает смерть или ссылку для того, кто его применил. И этот Закон, записанный на пергаментном свитке, хранящемся в Келидоне, свято соблюдается вот уже двенадцать столетий.
Более того, Закон гласит, что за один раз один человек может убить только одного элтора, и, таким образом, каждый охотник имеет лишь один-единственный шанс. Убийство самки хоть и допускается, но слишком велик риск, что самка окажется беременной, и тогда ее гибель означает опять-таки ссылку или казнь.
Именно это, сказал Тэйбор Дэйву, и случилось с отцом Торка, которого Ивор был вынужден сослать, ибо не имел иной возможности спасти его от смерти. Дальри должны строго соблюдать установленные правила, ибо жизнь всего этого народа напрямую зависит от сохранности и процветания больших стай элторов. Дэйв согласно кивнул; здесь, на бескрайних просторах Равнины, под этими высокими небесами, ясные и четкие законы племен дальри казались ему удивительно уместными и справедливыми. В этом мире не было места всяким хитроумным уловкам и политическим нюансам.
А потом Тэйбор умолк. Один за другим, повинуясь молчаливым приказам Левона, охотники третьего племени выходили на схватку со своей добычей. Дэйв видел, как первый из них, низко пригнувшись и почти слившись с распластавшимся над землей конем, настиг стаю, выбрал цель и некоторое время мчался параллельным курсом, а потом — Дэйв просто рот открыл от неожиданности! — одним прыжком перескочил со спины своего коня на спину элтора. Сверкнул кинжал. Охотник одним ударом рассек элтору яремную вену, и тот упал на землю, уже изрядно отстав из-за тяжелого ездока от остальной стаи. Охотник еще на бегу соскочил с падавшего животного, сам ударился о землю, но ловко перекатился через голову и сразу вскочил на ноги, высоко подняв в знак победы окровавленный кинжал. Левон в ответ тоже отсалютовал ему кинжалом, но остальные охотники, вытянувшись цепью, уже мчались дальше, рядом со стаей, и Дэйв увидел, как следующий точно так же убил намеченную жертву коротким смертельным ударом в шею. Этот элтор рухнул буквально на бегу. Потом еще один охотник, с немыслимым мастерством удерживаясь на коне с помощью одних лишь ног, навис над бешено мчавшимся элтором и одним ударом свалил его, так и не пересев животному на спину.
— Ого! — воскликнул Тэйбор. — Смотри: Нейвон пытается всех удивить. — Скосив глаза, Дэйв увидел одного из тех мальчишек, которых они с Торком сторожили прошлой ночью. Нейвон явно пытался доказать, что владеет мастерством охотника не хуже других. Вскочив в седле на ноги и продолжая стоять, Нейвон ловко отсек от стаи одного элтора и, тщательно прицелившись, метнул ему в шею свой охотничий нож. Но, увы, промахнулся. Нож просвистел мимо и, даже не задев животного, упал на землю.
— Идиот! — сердито воскликнул Тэйбор. Нейвон спрыгнул с коня, чтобы подобрать свой нож, и даже на таком расстоянии было видно, как ужасно он огорчен.
— Зато попытка была неплоха! — попробовал Дэйв заступиться за юного всадника.
— Ничего себе! — возмутился Тэйбор, не сводя глаз с охотников. — Во время первой охоты такого делать вообще нельзя! Тем более в этот раз — ведь Левон такое доверие ему оказал! Взял всего двадцать охотников и пообещал привезти целых семнадцать элторов! Теперь, если кому-то не повезет…
Дэйв отыскал глазами второго новичка, Барта. Тот гнался за элторами на гнедом жеребце и, похоже, действовал очень хладнокровно: выбрал цель, потом, не тратя времени даром, некоторое время мчался с нею рядом, потом ловко перескочил элтору на спину и сразу нанес ему смертельный удар кинжалом — в точности как и первый охотник. Животное упало на землю.
— Хорошо, — ворчливо похвалил его Тэйбор. — Вот Барт справился просто отлично! Смотри, как умело он свалил элтора — тот упал в сторону и не мешает остальным гнаться за стаей. Прыжок на спину элтору — вообще самый верный способ. Хотя, конечно, во время этого прыжка можно и сильно покалечиться.
К сожалению, это была сущая правда: Барт хотя и поднялся на ноги и даже отсалютовал Левону воздетым над головой кинжалом, но держал оружие в левой руке; правая безжизненно висела вдоль тела. Левон взмахнул кинжалом ему в ответ. Дэйв хотел было задать Тэйбору очередной вопрос, да так и замер, пораженный выражением полного отчаяния, написанного на лице своего спутника.
— О, прошу тебя, — шептал Тэйбор, словно молясь кому-то, — пусть это поскорее произойдет! Ах, Дэйвор, — повернулся он к Мартынюку, — если Герейнт не назовет этим летом мое Истинное имя, я просто умру от стыда!
Дэйв не находил слов, чтобы как-то утешить мальчика. И после неловкого молчания решил просто задать мучивший его вопрос:
— А скажи, Левон тоже будет принимать участие в охоте или же он обязан просто наблюдать?
Тэйбор сразу собрался и взял себя в руки.
— Он убивает элторов только в том случае, когда кто-то другой потерпел неудачу. В таком случае он должен сам убить назначенное количество животных. Хотя это стыдно — когда предводителю охотников приходится убивать самому. Именно поэтому охотники в наших племенах стараются брать на охоту больше людей, чем необходимо. — В голосе Тэйбора опять зазвучала гордость. — Это же дело чести — взять как можно меньше запасных охотников или вообще ни одного! Хотя последнее теперь совсем не в почете, такого вообще никто не делает. А наше третье племя своими отважными охотниками славится по всей Равнине! Жаль только, что Левон сегодня так неосмотрительно поступил — взял на охоту сразу двух новичков. Мой отец бы… Ох нет! Только не это!
Дэйв тоже сразу все понял. Элтор, которого выбрал для себя пятнадцатый всадник, споткнулся как раз в тот момент, когда охотник уже готов был нанести ему смертельный удар, и длинный нож, скользнув по одному из рогов, упал на землю, а элтор тут же выровнялся и пустился наутек, высоко подняв изящную голову. Грива его красиво развевалась по ветру.
Тэйбор вдруг как-то странно притих, и Дэйв, немного поразмыслив, понял: теперь ни один участник охоты промахнуться не имеет права. Количество возможных ошибок Левон рассчитал слишком жестко.
Шестнадцатый охотник был постарше прочих. Он уже выбрал своего элтора и отделился от тех, кто еще не успел нанести свой удар. Дэйв заметил, что остальные, те, кто уже убивал, скакали теперь поодаль от других охотников и от стаи, разворачивая элторов в обратном направлении, снова мимо того холма, с которого Тэйбор и Дэйв наблюдали за охотой. Было ясно, что всех остальных животных следует положить одного за другим. Вообще-то все организовано очень разумно и отлично просчитано, думал Дэйв, если только больше никто не промахнется!
Шестнадцатый охотник красоваться перед товарищами отнюдь не собирался. Не сбавляя скорости, он прыгнул на спину животному, бежавшему чуть медленнее других, и мгновенно нанес ему смертельный удар. Все было сделано исключительно чисто. Охотник поднялся с земли и взмахнул своим ножом.
— Толстый какой элтор ему попался! — заметил Тэйбор, скрывая волнение. — Герейнт уж точно на этого глаз положит.
Семнадцатый охотник тоже нанес удар вполне успешно, прыгнув точнехонько на спину выбранной жертве. Казалось, это не стоило ему ни малейших усилий.
— Торк не промахнется! — громко сказал Тэйбор. И Дэйв увидел уже знакомую, обнаженную до пояса, стройную фигуру Торка, который стрелой пролетел мимо их холма, выбрал подходящего элтора, некоторое время мчался с ним рядом, а потом с какой-то бесшабашной отвагой и уверенностью метнул свой нож. Элтор упал буквально к ногам его лошади. Торк, отсалютовав Левону, тут же поспешил присоединиться к остальным всадникам, загонявшим стадо с дальнего конца низины. И Дэйв припомнил, как две ночи назад от такого же меткого броска рухнул на землю чудовищный ургах. Сперва ему хотелось шумно радоваться удаче Торка, но тут он вспомнил, что у охотников остался всего один удар, и ему передалась тревога Тэйбора.
— Кектар — очень хороший охотник, — точно уговаривая сам себя, выдохнул Тэйбор, и Дэйв увидел огромного всадника на гнедом коне, уверенно мчавшегося прямо к летящей по полю стае, которую гнали остальные охотники. Теперь Левон остался совсем один. А Кектар уже выхватил нож, и вся его фигура, казалось, излучала надежность и силу.
И тут его конь, угодив ногой в заросшую травой ямку, споткнулся. Кектар, правда, усидел в седле, но беда уже случилась — нож, слишком рано занесенный для броска, вылетел у него из руки и упал рядом с намеченной целью, никого из животных даже не задев.
Дэйв боялся даже вздохнуть, но все же повернулся и стал смотреть, как теперь поступит Левон. Рядом с ним Тэйбор в ужасе повторял:
— Ох нет, нет! Какой позор! Какой позор для всех троих! А особенно — для Левона, ведь все теперь скажут, что он не сумел правильно рассчитать и взял недостаточно людей! А теперь уж ничего не поделаешь… Нет, я сейчас умру!
— И что же, теперь ему придется самому убить элтора?
— Да. Он и убьет, конечно, да только все равно уж ничего не изменишь… И он не может ничего… Ох, что это он делает?
Левон вдруг решительно направил свою лошадь вперед, что-то громко приказав Торку и остальным. Дэйв смотрел как завороженный. Охотники тут же снова повернули стаю, и элторы, описав широкую дугу, опять побежали на север — сотен пять сильных прекрасных животных.
— Что он собирается предпринять? — тихо спросил Дэйв.
— Не знаю, — прошептал в ответ Тэйбор. — Я никак не могу понять, то ли он… — Левон тем временем, немного проехав на восток, развернул коня и теперь стоял как вкопанный под прямым углом к мчавшейся стае элторов.
— Какого черта он… — выдохнул Дэйв.
— Ох, Левон! Ох, не надо! — завопил вдруг Тэйбор, явно о чем-то догадавшись, и вцепился в руку Дэйва, весь побелев от этой ужасной догадки. — Он хочет нанести Удар Ревора!
У Дэйва по спине пробежал холодок. Это же чистой воды безумие! Неужели Левон, спасаясь от позора, хочет совершить самоубийство?
Окаменев, смотрели они, как огромная стая, следуя за бегущим впереди крупным самцом-вожаком, летит, стелясь над травой, прямо на одинокую неподвижную фигуру со светлыми, разметавшимися по плечам волосами. И все остальные охотники тоже, как краем глаза заметил Дэйв, замерли, напряженно следя за готовящимся к броску Левоном. Единственным звуком, нарушавшим воцарившуюся над полем тишину, был стук копыт приближавшихся элторов.
Не сводя глаз с Левона, Дэйв заметил, как спокойно и неторопливо тот спрыгнул с коня и встал перед ним, словно загораживая его от летевшей на них стаи. Элторы были уже совсем близко, и все вокруг было наполнено грохотом их копыт.
Конь Левона тоже стоял как вкопанный. Дэйв отметил это про себя, увидев, что Левон медленно вынимает из ножен охотничий нож.
Элторы были от него не более чем в пятидесяти шагах.
Затем — в двадцати.
Левон взмахнул рукой, и словно без малейшего промедления нож полетел и вонзился огромному вожаку прямо в лоб, между глазами. Элтор замедлил бег, пошатнулся и рухнул прямо к ногам Левона.
Стиснув кулаки от охватившего его дикого восторга и возбуждения, Дэйв успел увидеть, как остальные животные тут же метнулись прочь, разбившись при этом как бы на две меньшие стаи, и точно с того места, где упал на землю их поверженный вожак, одна стая понеслась на восток, а вторая — на запад.
А над упавшим элтором стоял Левон, и его светлые кудри вольно вились на ветру, а он спокойно поглаживал по морде своего коня, удовлетворенный тем, что сумел — пусть ценой немыслимо храброго рискованного броска — спасти не только свою собственную честь, но и честь всего третьего племени. Сумел буквально из пасти стыда вырвать эту победу — как и подобает истинному охотнику и вожаку.
Дэйв вдруг осознал, что орет как безумный, а Тэйбор весь в слезах висит у него на шее и изо всех сил колотит его по плечам, которые еще не успели зажить после схватки с ургахом. Однако он, не обращая внимания на боль, и сам от души обнимал мальчишку. Ничего подобного никогда в жизни он не испытывал, никогда не позволял себе столь бурного проявления чувств, но сейчас был уверен, что ведет себя совершенно правильно. Только так он и должен был сейчас себя вести, только так — и никак иначе!
Ивор сам себе дивился — настолько он был зол. Он даже припомнить не мог, когда еще так сердился. Левон чуть не погиб! А мог бы запросто и погибнуть, вот почему он так гневается. Дурацкая, никому не нужная бравада — вот что это такое! А он, вождь, должен был настоять на двадцати пяти охотниках! Все-таки именно он, Ивор, стоит во главе третьего племени!
И тут он на минутку задумался — а только ли страх за Левона вызвал у него такой приступ гнева? В конце концов, все уже позади, Левон жив-здоров, даже более того, и все племя до сих пор бурлит после совершенного им подвига. Еще бы, нанести Удар Ревора! Отныне Левон может больше не беспокоиться о собственной репутации: на зимнем собрании девяти племен в Келидоне только и будут говорить, что о нанесенном им Ударе Ревора. Имя его прогремит по всей Равнине…
«Я просто старею, — догадался Ивор. — И немного завидую собственному сыну, который не только стал совсем взрослым, но и оказался способен на такое! И каково же будет отныне его собственное место в племени? Неужели он теперь всего лишь отец Левона дан Ивора? Последняя часть имени собственного сына?»
Эта мысль потянула за собой следующую: интересно, все ли отцы испытывают подобные сомнения, когда их сыновья становятся мужчинами? И не просто мужчинами, а героями, доблестными героями, слава которых превосходит славу их отцов? Неужели всегда гордость и радость, которые отец испытывает за сына, таят в себе острый шип зависти или ревности? Неужели и Банор испытывал те же чувства, когда двадцатилетний Ивор произнес свою первую речь в Келидоне и заслужил похвалы всех старейшин, отметивших исключительную мудрость молодого всадника?
Может быть, и так, думал он, с любовью вспоминая отца. Возможно, и Банор испытывал те же чувства, что он сейчас. Просто, догадался Ивор, он не придавал им особого значения. И был прав: все это действительно неважно. Таков естественный порядок вещей, таков один из отрезков того долгого пути, который проделывает каждый, пока не пробьет священный для него Час Познания.
Если он, Ивор, и хотел бы передать своим сыновьям какую-нибудь собственную добродетель, какую-нибудь черту своего характера, так это терпение. Он суховато усмехнулся. Вот уж действительно смешно! Ведь сейчас терпения не хватает даже ему самому!
И он опять вспомнил о своих детях. У него ведь есть не только сыновья, но и дочь! И с Лианой необходимо очень серьезно поговорить. Он сразу почувствовал себя значительно лучше и отправился искать свою непослушную дочку.
«Но Удар Ревора! Здесь есть чем гордиться, клянусь луком Кинуин!»
Пир в честь новых охотников начался на закате, когда племя собралось наконец на просторной центральной площади, откуда весь день доносился аромат жарившегося на медленном огне мяса. Уж это должен был быть всем праздникам праздник! Племя получило сразу двух новых всадников, а утром еще и Левон совершил неслыханный подвиг, который сразу затмил все неудачи прошлых лет. Никто, даже Герейнт, не помнил, когда в последний раз кто-нибудь осмелился повторить Удар Ревора. «Только сам Ревор и был на такое способен!» — так подытожил все пересуды один из уже подвыпивших охотников.
Все охотники с самого утра были немного пьяны; они начали праздновать раньше всех, и Дэйв праздновал с ними вместе. Пили они какой-то чистый и довольно крепкий напиток, который готовят дальри. Всех их еще по дороге домой охватила некая эйфория, оказавшаяся в высшей степени заразительной, и Дэйв позволил себе полностью поддаться общему настроению, не видя никаких причин ему сопротивляться.
И все это время Дэйв с удивлением отмечал, что Левон, хотя и он тоже пил вместе со всеми, ничуть, казалось, не возгордился и, пожалуй, даже вообще не думает о том, что ему удалось совершить. В старшем сыне Ивора не чувствовалось ни намека на бахвальство или превосходство. А ведь в нем это должно было бы быть, думал Дэйв, подозрительный, как всегда. Но в который уж раз поглядев на Левона, шагавшего между ним и Ивором — все они направлялись на пир, и Дэйв здесь, похоже, считался кем-то вроде почетного гостя, — он понял, что от подобных мыслей следует начисто отказаться. Разве конь, например, способен быть безрассудно смелым или испытывать чувство превосходства? Вряд ли. Гордость — да; и великая гордость чувствовалась в гнедом жеребце Левона, когда он стоял сегодня утром рядом со своим хозяином, такой удивительно спокойный. Но гордость не может сама по себе кого-то принизить, приуменьшить чье-то достоинство. Она была просто частью того, что представлял собой этот жеребец.
Вот и Левон такой же, решил Дэйв.
И это была одна из его последних относительно ясных мыслей, ибо после захода солнца пир пошел горой. Мясо элторов оказалось превосходным на вкус. Поджаренное на медленном открытом огне, начиненное и натертое всевозможными специями — Дэйв о таких и понятия не имел, — оно было вкуснее всего на свете. Никогда он ничего подобного не едал! Когда исходящие ароматом ломти жаркого поплыли на блюдах по кругу, то и вино в глотки пирующих полилось рекой.
Дэйв прежде редко бывал пьян; он не любил терять контроль над собой, и все же тот вечер оказался особенным — ведь сейчас вокруг него расстилалась совсем иная страна, он попал в неведомый ему новый мир! И Дэйв не стал сдерживаться.
Сидя рядом с Ивором, он вдруг понял, что после охоты ни разу еще не видел Торка. Он поискал его глазами в толпе ликующих дальри и в итоге нашел-таки: темноволосый и смуглый, Торк был почти незаметен, поскольку стоял практически на границе светового круга, очерченного горящими факелами.
Дэйв встал, хотя и не слишком уверенно, и Ивор, вопросительно приподняв бровь, посмотрел на него.
— Да я к Торку, — сказал Дэйв. — Почему он все время один? Нехорошо это. Он должен быть со всеми вместе. Черт побери, мы же… мы же с ним ургаха вместе убили!
Ивор кивнул, точно бессвязная речь Дэйва была самым разумным и доходчивым объяснением на свете.
— И ты совершенно прав, — поддержал он Дэйва. Потом повернулся к Лиане, которая как раз поднесла ему очередную порцию угощения, и попросил: — Сходи-ка, дочка, да приведи сюда Торка! Пусть со мной рядом сядет.
— Не могу, — сказала Лиана. — Прости, отец, но мне еще надо приготовиться к танцам. — И моментально исчезла в темноте, быстрая как ртуть, и Ивор не сумел скрыть своего огорчения.
Заметив это, Дэйв отправился к Торку сам. Должно быть, эта глупая девчонка, думал он немного сердито, избегает Торка потому, что он сын изгоя, а она дочь вождя!
Он подошел к Торку с темной стороны круга, который высветили на земле многочисленные факелы. Торк угощался здоровенным куском мяса и лишь проворчал нечто невнятное в знак приветствия. Но Дэйв и не подумал обижаться. Разговаривать за едой вовсе не обязательно, да и вообще болтунов Дэйв всегда терпеть не мог.
Некоторое время они стояли молча. Здесь было значительно прохладнее, чем возле костра; дул приятный, освежающий ветерок. Дэйв даже немного протрезвел на ветру.
— Ты как себя чувствуешь? — спросил он наконец.
— Отлично, — ответил Торк. И, подумав, спросил: — А твое плечо как?
— Отлично, — ответил и Дэйв. Когда нет желания много говорить, думал он, всегда говоришь только самое важное. Стоя здесь, рядом с Торком, он не испытывал ни малейшего желания возвращаться к костру. Здесь и ветерок дует, и звезды видны. А там, у костра, звезд совсем не видно. «Как у нас в Торонто», — подумал он вдруг.
А потом, точно что-то его толкнуло, повернулся и посмотрел на север, в противоположную от костра сторону. Ну да, вот она! Торк тоже повернулся и посмотрел туда. Там во всем своем белом великолепии сияла вершина Рангат.
— Это там кто-то сидит в подземелье? — тихо спросил Дэйв.
— Ага, — коротко ответил Торк. Потом прибавил: — Он в цепи закован.
— Нам Лорен рассказывал.
— И он бессмертный.
Это звучало совсем неутешительно.
— А он кто? — поинтересовался Дэйв.
Некоторое время Торк молчал, потом все же заговорил:
— У нас не принято называть его по имени. Хотя я слышал, что в Бреннине его имя вслух произносят, да и в Катале тоже. Но ведь именно дальри живут в тени Рангат! Иногда мы все же говорим о нем вслух, но тогда называем его Расплетающим Основу.
Дэйв почувствовал легкий озноб, хотя было довольно жарко. Гора сверкала в лунном свете и была так высока, что ему пришлось задрать голову, чтобы увидеть упирающийся в небеса снежный пик. Он с трудом отогнал мрачные мысли и сказал задумчиво:
— Эта гора так высока и так прекрасна… Зачем его туда поместили? Такую красоту испортили! Стоит на нее взглянуть, и тут же начинаешь думать о… — Он запнулся. Иногда слова совершенно ему не давались. Собственно, почти всегда.
Но Торк остро, с пониманием на него глянул и тихо сказал:
— Именно поэтому. — И снова отвернулся и стал смотреть на костер.
Дэйв тоже посмотрел туда и увидел, что костров стало больше, и теперь они образовывают как бы пылающий круг, по внешней границе которого рассаживаются дальри. Он удивленно глянул на Торка, и тот обронил:
— Танцы. Женщины и мальчики сейчас будут танцевать.
И через несколько секунд Дэйв увидел, что в огненный круг входят юные девушки. Вскоре они начали прихотливый, точно рисунок гобелена, танец. Им аккомпанировали два старика, игравшие на неизвестных Дэйву струнных инструментах довольно забавной формы. «Очень красивая мелодия, — думал он, — но, к сожалению, танцы не моя стихия». Он отвел от танцующих глаза и заметил старого Герейнта, который в каждой руке держал по куску мяса — один светлый, другой темный — и по очереди откусывал от каждого. Дэйв фыркнул и толкнул Торка локтем, чтобы тот тоже полюбовался.
Торк тихонько засмеялся и сказал:
— Интересно, почему это наш Герейнт до сих пор не растолстел? — Дэйв улыбнулся. И тут к ним с полным кувшином вина подошел юный Нейвон, у которого после утреннего провала на охоте вид все еще был виноватый. Дэйв и Торк дружно выпили, глядя, как Нейвон уныло бредет прочь. Совсем еще мальчишка, подумал Дэйв. Ничего, теперь он уже один из охотников.
— Он исправится, — тихо сказал Торк. — По-моему, он утренний урок усвоил неплохо.
— Вполне возможно. Только некому было бы этот урок усваивать, если бы ты не владел так мастерски своим кинжалом! — заметил Дэйв. — Ничего не скажешь, здорово ты его тогда метнул в этого ургаха! — Дэйв впервые решился заговорить о том, что они пережили в роще Фалинн.
— Вполне возможно, — в тон ему возразил Торк, — некому было бы этот кинжал бросать, если бы ты его тогда не отпихнул. И жизнь мне не спас! — Он усмехнулся, и его белые зубы сверкнули в темноте. — Да, там мы с тобой неплохо поработали.
— Это правда, — кивнул Дэйв и тоже улыбнулся.
Девушки под веселые аплодисменты удалились из круга. Видимо, это была всего лишь увертюра, а теперь начиналось более внушительное действо: в круг вышли мальчики-подростки и большая группа женщин. В самом центре круга стоял Тэйбор, и еще через минуту Дэйв наконец догадался, что это целый спектакль и изображают танцоры сегодняшнюю охоту на элторов. Теперь музыка звучала громко и требовательно, призывая зрителей к тишине. К двум прежним музыкантам присоединился еще один.
Оказалось, стилизованные, даже какие-то магические жесты танцоров дальри способны изобразить абсолютно все, что Дэйв и Тэйбор видели сегодня утром с холма. Женщины с распущенными волосами, развевавшимися на ветру, как гривы, изображали элторов, а мальчики — героических охотников, какими когда-нибудь станут и сами. Танец был поистине прекрасен! Исполнители умудрились подметить все, вплоть до мелких характерных жестов, свойственных каждому из охотников. Дэйв узнал, например — по характерному горделивому вскидыванию головы, — того охотника, который нанес свой удар вторым. И он был не одинок — остальные тоже узнали этого охотника и вознаградили юного танцора горячими аплодисментами. А потом все зрители дружно рассмеялись, потому что другой мальчик отлично изобразил позорный промах Нейвона. Впрочем, смех был незлой; все давно уже простили новичку его ошибку. И даже две другие неудачи на охоте, тоже превосходно показанные в танце, были встречены всего лишь вздохами сожаления — все знали, как дальше развивались события, и понимали, что конец у представления, как и у охоты, будет счастливый.
Для финальной сцены Тэйбор распустил стянутые на затылке волосы и теперь выглядел более взрослым и уверенным в себе. «А может, просто таково его искусство перевоплощения?» — думал Дэйв, с наслаждением любуясь танцем младшего сына Ивора, который с гордостью, ощущаемой буквально физически, и удивительной изящной сдержанностью изображал, как Левон убил того последнего элтора.
И заново переживая эти события, так прекрасно описанные языком танца, Дэйв, как и все вокруг, радостно закричал, когда молодая женщина, игравшая роль вожака элторов, упала к ногам Тэйбора, а все остальные танцовщицы, разбившись на два потока, заструились мимо зрителей и, заворачивая по периметру круга, образованного горящими кострами, вновь пустились в какой-то неистовый пляс вокруг неподвижной фигуры Тэйбора дан Ивора. «Какой замечательный спектакль! — думал Дэйв. — Нет, правда, совершенно замечательный!» Он был по крайней мере на голову выше остальных зрителей и даже издалека видел каждое движение танцоров — от начала и до конца, так что, когда Тэйбор вопросительно посмотрел в его сторону поверх голов своих соплеменников, он, восхищенно улыбаясь, высоко поднял руку и потряс сжатым кулаком в знак высочайшего одобрения. И сразу заметил, что Тэйбор, несмотря на всю важность исполняемой им роли, вспыхнул от удовольствия. Хороший мальчишка! Настоящий человек, в который уже раз подумал Дэйв.
Представление закончилось, и зрители снова несколько расслабились. Танцы, видимо, подошли к концу, и Дэйв, глянув на Торка, выразительным жестом показал, что неплохо было бы промочить горло. Но тот покачал головой и тоже жестом велел ему смотреть дальше.
И Дэйв увидел, что в круг вышла Лиана.
Она была одета в красное и что-то такое сделала со своим лицом, став румяной и удивительно красивой. На руках и на шее у нее были золотые украшения, и при каждом движении все эти браслеты и ожерелья сверкали и переливались в отблесках пламени костров, и Дэйву показалось даже, что сама Лиана превратилась вдруг в некое огненное существо.
Зрители притихли. Лиана выждала еще минутку, а потом… Нет, то был не танец! Она заговорила, точнее, запела:
— Есть у нас повод для праздничного пира! О подвиге Левона дан Ивора этой зимой в Келидоне станут говорить все! И будут славить нашего Левона еще много, много зим… — Зрители встретили эти слова одобрительным гулом; Лиана опять подождала, пока ее соплеменники успокоятся, и продолжала: — Но знаменитый Удар Ревора — еще не все! Есть у нас и более славный подвиг, который следует воспеть сегодня. — Зрители озадаченно молчали. — Хотя этот выдающийся подвиг и не был замечен всеми, ибо его совершили во тьме ночного леса, но теперь все наше третье племя должно узнать о своих героях и воздать им должное! «Что-что? — подумал Дэйв. — Ничего себе…» На большее у него времени не хватило.
— Пусть выйдут вперед Торк дан Сорча и наш гость Дэйвор! — звонко выкрикнула Лиана. — А мы все вместе поздравим их с великим деянием и восславим их имена!
— Они здесь! — раздался у Дэйва за спиной чей-то звонкий голос, и проклятый Тэйбор неожиданно вытолкнул его прямо в центр круга, а Левон, широко улыбаясь, вытащил туда же Торка, крепко держа его за плечо. Потом сыновья Ивора подвели обоих приятелей к вождю и оставили там, у всех на виду.
Испытывая мучительную неловкость, Дэйв очень обрадовался, когда в звенящей тишине вновь услышал голос Лианы:
— Вы, наверно, не понимаете, — крикнула она, — о чем идет речь? Что ж, я расскажу вам об этом в танце! — О господи, подумал Дэйв, понимая, какого цвета у него сейчас физиономия. — А потом пусть каждый воздаст героям по заслугам. — Это Лиана сказала чуть тише. — И вот еще что. — Теперь голос ее зазвучал почти сурово: — Пусть никогда больше Торк дан Сорча не услышит от своих соплеменников слово «изгой», ибо знайте: эти двое героев позапрошлой ночью убили в роще Фалинн настоящего ургаха!
И ведь действительно никто ничего не знал, понял Дэйв и пожалел, что ему некуда скрыться и что Торк испытывает примерно те же чувства. Толпа зрителей мгновенно превратилась в некое единое наэлектризованное возбуждением тело, и Дэйву казалось, что сейчас с его щек просто посыплются искры.
Но тут снова зазвучала музыка, и постепенно багровый румянец сошел с его лица, потому что никто уже больше на него не смотрел: Лиана начала свой танец.
«И ведь все это она придумала сама!» — с восхищением думал Дэйв, как зачарованный глядя на девушку. Одна за другой картины сменяли друг друга: двое спящих мальчиков в лесу, встреча его с Торком, появление ургаха в роще Фалинн — все, даже малейшие оттенки их настроения сумела она каким-то невероятным образом воссоздать в своем танце! Он так и не понял, что на него больше подействовало — то ли выпитое вино, то ли мерцающее пламя костров, то ли волшебная сила искусства, — но он действительно снова видел перед собой ургаха, ужасного великана, размахивавшего своим гигантским двуручным мечом…
Но в кругу, образованном горящими кострами, танцевала всего лишь юная девушка, изображая всех своих героев по очереди и одновременно как бы сама превращаясь в них по ходу действия и предлагая зрителям подчиниться силе создаваемых ею образов и поверить в них. И Дэйв увидел свой собственный решающий прыжок, который совершил, исключительно повинуясь инстинкту, затем в воздухе снова просвистел брошенный с удивительной меткостью кинжал Торка, и ургах набросился на дальри и чуть не размазал по стволу дерева…
Господи, она ведь рассказывает все точь-в-точь как было, с изумлением понял Дэйв. А потом вдруг улыбнулся, несмотря на вызванное ее удивительным искусством потрясение, и вспомнил: ну конечно, она же подслушивала за дверью, когда они рассказывали о своем ночном приключении Ивору! Так вот для чего ей это было нужно! Ему вдруг захотелось громко рассмеяться, или заплакать, или и то и другое сразу. Ему хотелось сделать хоть ЧТО-НИБУДЬ, лишь бы выплеснуть те эмоции, что переполняли сейчас его душу: Лиана как раз изображала его отчаянную попытку отразить удар двуручного меча, а потом — миг, когда Торк метнул в ургаха кинжал. Она сама была Торком, его клинком, и этим сказочным чудовищем, которое в конце концов рухнуло на землю, точно гигантский дуб! Она играла все роли одновременно, полностью отдаваясь каждой из них, и следовало честно признать: никакая она не глупая девчонка, как опрометчиво решил он когда-то!
Ивор видел, как покачнулся и упал страшный ургах, а потом все закончилось, и танцовщица опять стала самой собой, стала его Лианой, хотя и продолжала еще кружиться среди костров, и ее босые ступни так и мелькали в воздухе, и золотые браслеты так и сверкали на запястьях. Она двигалась стремительно, и ее короткие кудри встали дыбом — точно от безумного торжества, воплощенного в танце, ибо она сумела уместить в нем все — и подвиг в ночном лесу, и саму ту ночь, и последующую, и сегодняшний день, и все то, что может случиться с человеком, прежде чем наступит тот Час, которому ведомо даже твое тайное имя.
У Ивора комок стоял в горле, когда он увидел, как его дочь постепенно замедляет свои движения, но все еще кружится в танце, а потом останавливается совсем и замирает, сложив руки на груди и опустив голову — став единственной неподвижной точкой меж пляшущих огней, меж этих звезд, пребывающих в вечном движении.
Несколько мгновений все третье племя пребывало в оцепенении, а потом взорвалось таким восторженным ревом, который, наверное, слышно было далеко за пределами лагеря. И даже за пределами Равнины, где горели сторожевые костры дальри.
Ивор поискал глазами Лит и увидел, что она стоит вместе с другими женщинами вне круга, освещенного пламенем костров. Ни слезинки не было в ее глазах; эта женщина вообще плакала крайне редко. Но он-то знал ее достаточно хорошо — после стольких лет, прожитых вместе, — и все сумел прочесть по ее лицу! И пусть все племя считает жену вождя холодной, расчетливой и непокорной! Он улыбнулся Лит и невольно рассмеялся, когда она покраснела и спрятала глаза, точно он неожиданно сорвал с нее маску.
Племя еще гудело от пережитого потрясения — самого фантастического танца Лианы и известия о появлении в роще чудовища, что, собственно, и вызвало к жизни этот танец. И на этот раз тоже, думал Ивор, Лиана поступила по-своему! Вряд ли сам он хотел бы поведать соплеменникам об ургахе именно так, а столь серьезные вопросы решать, конечно же, следовало ему, вождю. Скрывать подобную новость он, разумеется, не собирался, и уже завтра обри, так или иначе, мчались бы с донесением в Келидон, и все же дочь в который уже раз нарушила его планы.
Но как было на нее сердиться — после такого? Он никогда не мог подолгу сердиться на Лиану и теперь отчетливо понимал почему. У Лит это получалось гораздо лучше — у матери и дочери всегда меньше снисходительности друг к другу.
Впрочем, девочка рассудила правильно, думал он, глядя, как Лиана подходит к Торку и этому чужеземцу Дэйвору и целует их обоих. Заметив, что Торк даже покраснел от удовольствия, Ивор решил, что не самый последний повод для радости сегодня и то, что изгой наконец-то снова принят своим племенем.
И тут вдруг со своего места поднялся Герейнт.
Просто удивительно, как мгновенно все притихли! Стоило слепому шаману выйти в центр круга, и некое инстинктивное чувство тут же заставило даже самых развеселых и пьяных умолкнуть и обратиться в слух. Герейнту никогда ни единым жестом не приходилось призывать окружающих к молчанию и уж тем более ждать, пока наступит полная тишина!
А ведь только что вид у старика был самый дурацкий, думал Ивор, глядя, как уверенно, без чьей-либо помощи Герейнт движется среди горящих костров. Впрочем, теперь в его облике не осталось и следа от того глуповатого обжоры, каким он мог показаться еще несколько минут назад. И хотя мясной сок все еще капал с его подбородка, голос Герейнта, когда он обратился к соплеменникам, зазвучал так властно, что об остальном все тут же забыли. И говорил он от имени Кинуин и Кернана, от имени полуночного ветра и ветра предрассветного, от имени всех видимых и невидимых миров. И пустые глазницы Герейнта свидетельствовали: он сполна заплатил за право пользоваться подобной властью.
— Кернан приходил сегодня ко мне на рассвете, — тихо сказал Герейнт. «Кернан, — думал Ивор, — Бог дикой природы, Бог лесов и долин, повелитель элторов, брат-близнец Кинуин Лучницы». — И я видел его совершенно ясно и во всем его поистине царском великолепии, — продолжал шаман. — Видел ветвистые, с семью отростками, рога у него на голове, видел темный блеск его глаз… — По толпе пробежал шумок, похожий на шелест ветра в высокой траве. — И Кернан назвал мне одно имя… Такого со мной еще никогда не случалось! Великий бог САМ на рассвете назвал мне Истинное имя Тэйбора дан Ивора и велел ему поститься.
Тэйбор. И его младший сын не просто получит свое имя из уст шамана после того, как увидит во сне свой тотем, но будет призван самим Кернаном! Священный трепет охватил Ивора, и он ощутил озноб, словно во тьме его коснулась рука невидимого призрака, и ему показалось на миг, что он один на всем огромном пространстве Равнины, а рядом с ним — какая-то тень, всего лишь тень, но это был сам великий Кернан. И Кернан знал его имя; ведь Тэйбора он призвал сам, так и сказав: Тэйбор дан Ивор!
И тут возвышенные мысли вождя самым бесцеремонным образом прервал пронзительный женский крик. Ну конечно, Лиана! Можно было даже не смотреть — он и так знал, что это она. Лиана птицей влетела в освещенный кострами круг, чуть не сбив с ног уважаемого шамана, и бросилась к Тэйбору. Она больше уже не была тем красным духом танца и огня, возвратившись к своему прежнему обличью — быстрой как ртуть девчонки, похожей на игривого жеребенка, — и как сумасшедшая принялась обнимать и целовать брата. И Левон тоже примчался, хотя он-то, разумеется, не поднимал такого шума, как Лиана, но тоже ликовал от души, и на его открытом лице сияла улыбка, что называется, до ушей. И теперь они были там все трое, все вместе — его дети: светловолосый Левон, темноволосая Лиана и темноволосый Тэйбор.
Итак, завтра Тэйбору предстоит отправиться в рощу Фалинн. Ивор, подумав об этом, успел только глянуть через плечо и сразу встретился с понимающим внимательным взглядом Торка, который улыбнулся ему и кивнул. А потом, к огромному удивлению и радости Ивора, этот чужеземец, этот великан Дэйвор — им здорово повезло, что он попал к ним! — тоже кивнул ему с улыбкой. Это означало, что Тэйбора в лесу охранять будут надежно!
Он отыскал глазами Лит, и сердце у него сжалось: как она прекрасна, его жена! Как она все еще прекрасна! И вдруг он заметил у нее на глазах слезы. Ну да, самый младший, подумал он. Мать и младший ее ребенок. Малыш. И внезапно его охватило всепоглощающее, ликующее ощущение свершившегося чуда, невероятности происходящего, немыслимого богатства природы и всего окружающего его мира. Это удивительное чувство переполняло его, рвалось из груди, он с трудом его сдерживал — так оно было велико, так сильно!
И, выйдя на середину круга, подчиняясь одному ему слышной мелодии, Ивор дан Банор, вождь третьего племени, будучи, в конце концов, совсем еще не старым человеком, совсем даже не старым, начал танец радости — и радовался он за всех своих детей разом.
