Все завершилось удачно. Готье вовремя доставили в госпиталь и оказали ему медицинскую помощь. Диагноз Нелли подтвердился. Как она и предполагала, у него оказалась сломана голень и сильно ушиблено бедро. Нелли решила навестить его в госпитале, несмотря на то что вроде бы между ними не осталось недомолвок и уже все сказано, но тем не менее она чувствовала себя немного виноватой перед оставленным любовником. Если бы не резкость ее отказа, возможно, не произошло бы этого нелепого падения и нога Готье была бы цела и невредима.

Увидев Нелли в своей палате, Готье несказанно обрадовался и немного воспрял духом. Он подумал, что Нелли хочет помириться с ним, но та сразу решила расставить все точки над «i» раз и навсегда.

– Я сказала Спенсеру, что иду в госпиталь навестить тебя, – сообщила она Готье, усаживаясь на стул перед его кроватью. В ее голосе при этом зазвучали нотки отчуждения. – Как ты себя чувствуешь?

Готье понял, что она специально добавила льда в свой голос, чтобы сразу лишить его надежды на примирение. Ведь она знала, что он прекрасно разбирается в музыке ее голоса, в его малейших нюансах и оттенках.

– Все хорошо, – ответил он сухо. После такого вступления ему все стало не важно и незначительно. Все, о чем она спросит его, и весь их последующий разговор, еще не начавшись, уже потеряли для Готье всякий смысл. Если бы можно было наполнить смыслом их разрыв, ему, вероятно, стало бы легче, не так больно и не так обидно. Но вся беда была в том, что Нелли вовсе не собиралась наполнять каким-либо смыслом их расставание, она просто резко и грубо оборвала нити, которые связывали их много лет подряд. Что ему теперь в ее участии? Лучше бы она вообще не приходила.

– Я принесла тебе фрукты, где их можно помыть? – Нелли осмотрелась и заметила дверь, ведущую в ванную комнату. – Раковина там, да? – Нелли взяла пакет с принесенными фруктами и направилась в ванную.

– Зачем? – догнал ее голос Готье.

– Что – зачем? – Нелли обернулась и с удивлением посмотрела на Готье.

– Зачем ты пришла? – Готье приподнялся на кровати. – Чтобы накормить меня фруктами? Но мне от тебя ничего не надо.

Нелли нахмурилась и села на стул около кровати Готье.

– Хорошо. – Она судорожно, как за спасательный круг, вцепилась в принесенный пакет, который все еще продолжала держать в руках. – Я пришла, потому что чувствую себя виноватой перед тобой.

– Ты ни в чем не виновата передо мной. – Готье старался не смотреть на нее, чтобы не травить душу. Нелли, на его беду, сегодня необычайно была хороша собой.

– Тебе тяжело, я же вижу. – Нелли несмело протянула к нему ладонь, чтобы дотронуться до его руки, лежащей поверх одеяла, и выразить тем самым свое участие. Но сделать это она так и не осмелилась. Ее рука на миг повисла в воздухе, словно пробуя на ощупь его пустоту, и бессильно упала на колени.

– И ты пришла насладиться этой тяжестью, – желчно произнес Готье и отвернулся к стене. – Если бы я мог, я бы сейчас встал и ушел отсюда, но я не могу. Я прикован к этой проклятой постели. – Готье с остервенением ударил сжатым кулаком по матрасу. – Зато ты можешь это сделать, но отчего-то медлишь. – Он повернул бледное, искаженное страданием лицо к Нелли.

– Хорошо, я уйду. – Нелли растерянно встала, забыв про пакет, который до сих пор держала на коленях. Пакет упал на пол и разорвался. Из него в разные стороны по полу покатились мандарины. Нелли не обратила на этот факт никакого внимания. Молча обходя рассыпавшиеся по полу фрукты, она прошла к выходу. У двери она остановилась, постояла немного, о чем-то задумавшись, затем решительным шагом вернулась к кровати Готье.

– Прежде чем уйти, прежде чем окончательно исчезнуть из твоей жизни, я бы хотела тебе напомнить кое-что. Ты не возражаешь?

– Что еще? – недовольно буркнул Готье.

– Может быть, это нескромно звучит, – тихо произнесла Нелли, – но именно мне ты обязан своим спасением. Ведь это я нашла тебя в том котловане.

– Если бы этого не сделала ты, меня бы обнаружил кто-нибудь другой.

– Вообще-то этот котлован не входил в зону поиска, который очертил для нас Спенсер. Он был очень удален от лагеря, и никто не думал, что ты можешь оказаться там. Я отправилась туда по наитию. Не знаю отчего, но мне вдруг захотелось проверить именно этот котлован. – Нелли замолчала, ожидая реакции Готье, но Готье лежал молча, сцепив зубы, и никак не реагировал на услышанное.

– Конечно, тебя бы в конце концов нашли, когда прочесали бы все другие места, но вопрос в другом – когда бы это произошло? Возможно, было бы уже слишком поздно и это негативно могло отразиться на твоем здоровье.

Готье слушал ее и понимал, что она, конечно, права и со временем, возможно, он именно так и станет интерпретировать цепь этих событий, приведших его на больничную койку, но сейчас в его сознании преобладало другое мнение. Нелли, и только она, виновата в том, что с ним приключилось, а также в том, что будет происходить в его жизни без нее. В том, что ничего хорошего его без Нелли не ждет, он был уверен наверняка. Но ради того, что между ними было когда-то, и чтобы не мучить ее больше, он решил притвориться, что простил ее именно здесь и сейчас. Он знал, что это однажды произойдет, но только Нелли в этот момент может с ним рядом не оказаться. Поэтому, предваряя это событие, Готье сделал усилие над собой и произнес:

– Извини, я был не прав. Ты моя спасительница, я благодарен тебе за мое спасение и зла на тебя не держу. Еще раз хочу сказать, что ты ни в чем не виновата передо мной. Прости, если заставил тебя думать иначе.

– Правда? – Глаза Нелли полыхнули радостью.

– Зачем мне лгать тебе?

– Ты не представляешь, какой камень упал у меня с души, – с облегчением вздохнула Нелли.

– Вот и замечательно. – Готье изобразил на своем лице улыбку. – Ты иди, тебя уже, наверное, Том заждался.

– Ты прав. Тогда я пойду?

Готье вместо ответа лишь кивнул головой. Нелли направилась к выходу, у двери она на секунду обернулась, помахала рукой и выскользнула вон.

Еще долго после ее ухода Готье лежал не шелохнувшись, бесцельно смотрел на мандарины, которыми был усеян весь пол палаты, и думал о том, что с ее уходом из его тела ушло что-то очень жизненно важное, ушло, оставив вместо себя пустое безжизненное пространство. Это пространство было очень значительным по своей величине, и, что самое ужасное, оно с каждой минутой становилось все шире и шире, достигало почти вселенских размеров. Готье чувствовал, что теперь в его жизни наступает тяжелая и очень ответственная пора по заполнению этой внезапно возникшей пустоты новым смыслом.