17
Маркел Антонович
Скопин открыл глаза и долго смотрел в потолок. Потом услышал шорох и покосился на кресло, в котором терпеливо сидел Архипов.
— Здорово, Захар Борисович, — сказал Скопин. — Нашел чего в архивах?
Архипов поерзал на стуле.
— Только начал, — пожал он плечами. — Заказал все дела, которые проходили по ведомству Штырина… Но их много! При мне начали подбирать. Я все сидел и ждал, а потом понял, что так придется и заночевать в архиве. Поэтому завтра зайду прямо с утра и засяду. Впрочем…
— Что?
— Одно дело я все-таки прихватил с собой. Помните историю с самоубийством жены Сбежина?
Скопин рывком сел на диване.
— Так-так-так!
Архипов вытащил лист бумаги из кармана, развернул и разгладил его.
— Я сделал выписки. Действительно, супруга господина Сбежина покончила с собой. Есть предсмертная записка. Очень короткая. «Прости меня за это, если сможешь» и подпись. Как показал сам Сбежин, он раскрыл обман жены, которая изменяла ему с другим. Женщина не выдержала упреков… — Архипов пожал плечами. — Как-то не представляю себе… Если она его обманывала, то почему?..
— Фотография! — подсказал Скопин. — Вы заметили?
— Да, — кивнул Архипов. — Если она его обманывала и если Сбежин довел жену до самоубийства упреками, то почему он хранит совместную фотографию?
Иван Федорович странно хмыкнул и покачал головой.
— Ну ладно, это как раз можно объяснить. А Штырин-то как в этой истории просвечивает?
Архипов замялся.
— Там, в деле, его подпись… Это же не рядовой случай, не кража у разносчика. Вы думаете… Но это было бы слишком просто! Штырин похитил шкатулку у Сбежина? Но точно ли это? Откуда мы знаем, что у Сбежина была эта шкатулка? Откуда мы знаем, что Штырин ее украл? И… Это ведь женская шкатулка, точно?
Скопин медленно кивнул.
— То есть если она у Сбежина и была, то принадлежала, скорее всего, его жене. Но тогда непонятно, кто и почему за ней охотится. Все-таки бриллианты? Могла жена Сбежина хранить там бриллианты, а, Иван Федорович?
— Отчего бы и нет? — спросил Скопин.
— Но это значит, что коллекционер знал про бриллианты, спрятанные в шкатулке! После прихода полиции, в том числе частного пристава Штырина, он обнаруживает пропажу шкатулки. И тогда…
— И тогда ничего, — спокойно ответил Скопин. — Красиво, но вы не знаете точно, была шкатулка или нет. Кроме того, шкатулка месяц была у Штырина, но никто не пришел к нему и не убил его. Странно, да? И первой жертвой стал только Надеждин-старший. Потом Трегубов.
— Но и Штырин мертв! — возразил Архипов.
— От апоплексического удара. Дорогой Захар Борисович, эти ваши умозаключения строятся только на том, что вы хотите побыстрее найти убийцу и освободить Машу. Поэтому хватаетесь за первое попавшееся вам имя. Я боюсь, что завтра, когда вы получите все дела Штырина, вы обнаружите немало людей, у которых тот мог украсть шкатулку во время досмотра. И ваша версия с коллекционером будет иметь ровно такие же права, как версии с пока еще неизвестными людьми. Ну вот, попытайтесь вы предъявить обвинение Сбежину прямо сейчас, что вы можете дать в доказательство? Какие улики? Свои догадки? Свою уверенность в его вине?
Архипов обмяк.
— Да, вы правы, — сказал он печально.
— Вы голодны? — спросил Скопин, вставая. — Хотите, пошлю Мирона в трактир за едой?
Архипов замешкался. Столоваться у Скопина? Уже и денщик начал ему «тыкать»…
— Я не голоден, — сухо ответил Архипов.
Скопин обернулся на него, поморщился и позвал Мирона.
— Сбегай в трактир, принеси там… капусты и чего-нибудь мясного пожевать. Только если будет колбаса, понюхай, а то третьего дня я там чуть не отравился.
— Сам понимаю, — сказал Мирон и пошел одеваться.
Скопин сел на табурет, облокотился на стол и снова посмотрел на Архипова.
— Вы же понимаете, Захар Борисович, что человек, у которого Штырин украл эту шкатулку, может оказаться либо сам убийцей, либо как-то связанным с убийцей? Я вполне доверяю вашему здравому смыслу, хотя опыта у вас маловато.
Архипов обиженно сглотнул.
— Не в порядке поучения, а просто как напоминание хочу вам сказать вот что. — Скопин достал из кармана свою маленькую черную трубку. — Убийцами не становятся вдруг, за здорово живешь! Убийца должен иметь очень убедительную причину. Конечно, он может действовать неожиданно даже для себя — как бы по случайности или вследствие временного затмения ума. Но для этой случайности тоже должны быть причины. Схвачусь я за нож или не схвачусь — это определяется не моментом, а годами, прожитыми до этого момента. Вы согласны?
Он чиркнул спичкой и стал раскуривать трубку, косясь прищуренным от дыма глазом на Архипова. Тот кивнул.
— Как вы думаете, наш убийца умён?
Архипов нахмурился:
— Ну… Ничего такого уж умного в его действиях я пока не вижу… Безусловно, он человек состоятельный и деятельный, раз сумел организовать ограбление дома Трегубова… Но все дальнейшие его действия показывают, что он скорее…
— Он в отчаянии, — подсказал Скопин. — Он в отчаянии. Ограбление-то он организовал, но, не получив нужного, сам пошел и пытал старика. По размеру галош, по характеру убийства, по жестокости и силе убийцы мы знаем, что он — мужчина. Сколько ему лет? Может быть, двадцать. А может, и восемнадцать.
— А может, и все пятьдесят, — задумчиво кивнул Архипов.
— Может. Он не беден, раз подкупает грабителей.
— Сбежин! — снова вскинулся Архипов. — Коллекционер холодного оружия! Давайте проведем обыск! Сдается мне, Сбежин показал нам далеко не все свои клинки!
— Погодите, — вновь осадил его Скопин. — Придержите эту версию до завтрашнего вечера, когда ознакомитесь с остальными делами. Ведь нам теперь проще — первыми читайте те, где фигурируют мужчины.
Архипов раздраженно кивнул.
— Я уже составил себе план работы с архивами, Иван Федорович. Но думаю, что если провести обыск у Сбежина…
— Если это Сбежин, то клинок он уже выбросил.
— Коллекционер? Не думаю! Он пожалеет выбрасывать.
— Сбежин, я смотрю, вам не понравился, — усмехнулся Скопин. — Почему?
Архипов пожал плечами. Скорее всего потому, признался он себе, что так можно закончить дело намного быстрее. И вытащить Машу из тюрьмы.
Тут вернулся Мирон с двумя горшками, которые он одолжил под честное слово в трактире. И бубликами, купленными на улице у разносчика.
— Захар Борисович, — обратился Скопин к молодому человеку. — Присоединяйтесь все же. Разговор у нас долгий, так что надо подкрепиться.
Архипов снова хотел отказаться, но от горшка с кусками жареной колбасы шел такой густой дух, что у него заурчало в животе.
— Хорошо, — просто сказал он.
Маркел Антонович смотрел на избитого Сёмку спокойным ленивым взглядом.
— Ну, здорово, сынок, — сказал он наконец. — Долго ж ты ко мне добирался.
— Так разве ж ты меня звал? — просипел Рубчик.
Тимофеев повернулся к Прохору:
— Ты ж сказал ему, чтобы пришел?
Прохор Силантьевич кивнул:
— Намекнул.
Тимофеев снова повернулся к Сёмке:
— Вот, видишь, намекнули тебе.
Рубчик дерзко фыркнул и тут же получил жесточайший удар по уху от Прохора, отчего еле удержался на стуле.
— А? — лениво спросил Маркел Антонович. — Тебе, тля, что, намека мало? Я что, должен тебя лично просить?
Глаза его вдруг сделались такими пронзительными и страшными, что Рубчик вмиг протрезвел как стеклышко.
— Простите, — сказал он, запинаясь. — Простите, дядя…
И получил уже в другое ухо.
— Не дядя, дура! — послышался голос Прохора. — А Маркел Антонович!
— Простите, Маркел Антонович! — прошептал разбитыми губами Рубчик.
— Это мы посмотрим, — ответил Тимофеев. — А теперь держи ответ передо мной. А я подумаю, пощадить тебя или в морг отправить. Ты с Надеждиным коллекционера Трегубова чистил?
— Я.
— Много сламу взяли?
— Мешок. — Сёмка отвечал быстро, надеясь, что рвением смягчит этого страшного человека в белом халате.
— И где мешок этот?
— Не знаю.
Сёмка вдруг очутился на полу — под лопаткой как будто вырвали кусок мяса. Прохор схватил Рубчика за волосы и втащил обратно на стул.
— Где мешок, спрашиваю? — ровным голосом продолжил Тимофеев.
— Вот те крест не знаю! — Сёмка истово перекрестился. — Надеждин взял его с собой. Сказал, пойду сдам фраеру, который навел. Я его ждал-ждал, а он пропал. А потом вот он, — Сёмка кивнул на Прохора, — говорит, мол, пришили бритого на кладбище. Так что я кругом голый — ни сламу, ни денег!
Маркел Антонович долго испытующе глядел на Рубчика, а потом приказал Прохору запереть парня в кладовке, пока будет решать его судьбу. Когда Прохор вернулся, Тимофеев указал ему на тот самый стул, где недавно сидел Сёмка.
— Малец вроде не врет, — сказал он.
Прохор Силантьевич кивнул.
Маркел Антонович задумался.
— Так что, — спросил Прохор осторожно. — Может, того?.. — Он сжал кулак.
— Погоди. Я дам ему одно дельце… — сказал Маркел Антонович. — Верни парню нож и зови снова сюда, пока он не обделался.
С колбасой закончили быстро. Мирон куском хлеба вытер стенки горшка и, придерживая ладонью крошки, отправил хлеб в рот. Захар Борисович собрался продолжить разговор, но тут из соседней комнаты раздался слабый стон. Архипов удивленно посмотрел на Скопина.
— Кто это?
— А! — махнул Скопин. — Мирон тут у нас благодетелем заделался.
Казак поковырял пальцем в зубах.
— И что? Плохо разве сделал? Что ей, пропадать? Чай, не собачонка, а человек.
— Женщина? — спросил Архипов.
— Это как посмотреть, — поморщился Скопин. — Было тут дело, помните, я рассказывал, как Сёмка проститутку порезал? Так Мирон сегодня утром на улице ее подобрал. Выгнали. Сидит вся в бинтах на углу Долгоруковской, от холода трясется. Пожалел… В дом привел.
— Ого! — Захар Борисович пораженно уставился на Мирона.
— Пусть малька поживет, — ответил тот безмятежно. — Как оправится, так пусть идет на все четыре стороны. А все ж человек, я так думаю.
— Так надо было ей оставить, — сказал Архипов, указывая на пустые горшки.
— Я ее уже покормил, — махнул рукой казак.
— Он корпии купил, бинтов. Да еще мазей — чтобы порезы заживали, — ответил Скопин.
— Мы ж люди служивые, всякие раны лечить научены, — кивнул Мирон. — Особливо резаные. Она, считай, как раненая сейчас. Ну, жалко же девчонку, Иван Федорович!
— Я тебе что, разве поперек сказал? — спросил Скопин. — Ты человек самостоятельный. Даром что сам себя моим денщиком назначил.
В соседней комнате снова застонали.
— Пойду гляну, что там, — Мирон поднялся и вышел в другую комнату.
— Вот! — Скопин указал пальцем в его спину. — Золото, а не человек! То со мной нянчится, то галчонка домой принесет. Мол, из гнезда выпал. А теперь и девку привел. Ему все равно — галчонок, или девчонка, или судебный следователь. Много смерти повидал. Теперь о живых печется. Вот доктор наш — он от живых к мертвым сбежал. А Мирон — наоборот — от мертвых к живым.
В соседней комнате раздался новый стон, потом что-то успокаивающе забормотал Мирон. Лязгнуло что-то металлическое.
— Это он ей ведро ставит, чтоб помочилась, — сказал Скопин, снова разжигая свою трубочку. — Представляете?
Архипов, не веря, помотал головой.
— Ага. С ним никакая сиделка не нужна.
Мирон вышел, держа в руке ведро, накрытое тряпкой. Он прошел через комнату и вышел во двор. Дверь в соседнюю комнату он оставил приоткрытой. Архипов увидел только край кровати и одеяло, под которым кто-то пошевелился.
Вернулся Мирон не один, а с мальчишкой. Тот тяжело дышал, упершись руками в бока.
— Это к тебе, Иван Федорович, — сказал Мирон, ставя ведро.
Скопин поманил мальца.
— От кого?
— С Сухаревки я, от деда Ионыча, вот! — сказал паренек, протягивая визитную карточку Скопина.
— Так-так, — кивнул Иван Федорович. — Что просил передать?
— Подзабыл я, — соврал парень. — Пока бежал, подзабыл.
— А пенделя не хочешь, пацан, для освежения памяти? — спросил Мирон.
— Погоди, — сказал Скопин Мирону и, порывшись в кармане, кинул парню гривенник. — Ну?
— Дед Иона говорит, пришла ваша вещичка. Своими ногами.
— Вот как! — обрадовался Скопин. — А ну, Мирон, есть у меня для тебя задание.
