9
Побег
Маша слышала новые крики и грохот шагов в коридоре, но сидела в оцепенении. Ей казалось, что сейчас дверь распахнется и войдет Сёмка — развязный, с ножом в руке. Наконец ужас стал так непереносим, что она вскочила, натянула на себя рубашку, платье, быстро обулась и выскочила в коридор, ожидая каждую секунду попасть в сильные жесткие руки своего насильника. Глянув в сторону нумера Адели, она увидела двух мужчин, испугалась еще больше и метнулась к черному ходу. Быстро сбежав по лестнице, пересекла кухню и выскочила на улицу, чуть не сбив с ног уходящего Дмитрия Ильича.
— Черт, смотреть надо! — сказал он сердито. Потом остановился, присмотрелся к девушке в сером платье, убегавшей в переулок, и крикнул: — Эй! Куда! А ну стой!
От этого крика Маша побежала еще быстрей. Хотя она совершенно не знала, куда бежать, цель свою она обозначила просто — в полицейскую часть. Под защиту! Она уже не думала — примет ее Захар Борисович или отвергнет, но ей было все равно. Как смертельно испуганное животное, она интуитивно выбрала верное направление, а топот ног сутенера, бежавшего за ней, только добавлял Маше ужаса. Она хотела как можно скорее укрыться в полицейской части.
Промчавшись по темному переулку, она выскочила на Большую Никитскую в сторону глухих розово-серых стен Страстного монастыря.
Дмитрий Ильич остановился, тяжело дыша. Потом подозвал извозчика и приказал ехать за девушкой — он не хотел пусть и ночью, при случайных прохожих силком хватать ее. Он надеялся, что Маша свернет в другой темный переулок и там можно будет ее перехватить.
От Страстного Маша двинулась по бульвару в сторону Троицкого подворья. Она шла медленно, все силы отдав первому порыву. Ей стало холодно — ведь она выскочила в одном платье. И снова в ее голове черными воронами закружились тяжелые мысли: что она скажет молодому приставу? Позволит ли он ей хотя бы переночевать в части, как в прошлый раз? Или прогонит?
Маша решила, что если прогонит, то никуда она не пойдет — прямо там и утопится в пруду. Она несколько раз решительно кивнула и заплакала.
Стук копыт и колес о брусчатку позади заставил Машу оглянуться. В этот момент пролетка с Дмитрием Ильичом как раз проезжала под одним из фонарей, и она увидела лицо Дмитрия Ильича — сутенер внимательно смотрел на нее, наклонившись, и качал головой. И так же качались с тихим звоном и поблескивали на его животе золотые брелоки.
Ирина Петровна бинтовала лицо девушки. Адель больше не кричала от боли, она судорожно всхлипывала. В дверях толпились потрясенные бледные девицы.
— А ну, пошли отсюда! — прикрикнула на них Ирина Петровна. Руки ее были в крови. Она накладывала на лицо Адели все новые и новые слои бинта, которые тут же краснели от проступающей крови. Адель тряслась от рыданий. Скопин, чтобы не видеть этого, вышел в коридор. Рядом с ним курила папиросу, прислонясь к стене, Нюрка.
— Ох, горе-то какое, — потрясенно сказала она. — Пропала Олька ни за что ни про что.
— Кто с ней был? — спросил Скопин.
— Да, бывший ее…
— Сёмка? Рубчик?
Нюрка кивнула.
— Приперся сегодня. Я рядом была. Говорит: давай, в последний разочек… Мол, уезжаю я. Она и повелась. Рубчик же ее сюда и продал года два назад.
Она оторвалась от стены и через Скопина заглянула в комнату.
— Через окно утек?
— Да, — кивнул Скопин.
— Это вы за ним приходили? — спросила Нюрка.
— За ним.
— Эх, не успели! Такую девку испоганил!
— Ничего, — сказал Скопин, — отвезете ее к врачу, он зашьет.
— Зашьет! — сплюнула на пол Нюрка и бросила папиросу. — Зашьет! Понимали бы вы!
Она повернулась и ушла.
Маша перешла на быстрый шаг. Идти было холодно, под тонкие подошвы все время лезли мелкие камешки, но Маша прикусила губу и приказала себе не обращать внимания. Сейчас ей нужно было только одно — оторваться от преследователя. Дмитрий Ильич слишком долго мешкал с решительными действиями, вероятно, полагая, что он сильней своей добычи. Кроме того, он ехал в пролетке, а она шла пешая, в одном только платье. Но все же сутенер, не зная того, лишился главного преимущества — теперь Маша находилась на территории, которую хорошо знала, а вот Дмитрий Ильич охотился в основном по Тверской и ее переулкам. Поэтому девушка сначала придерживалась хорошо освещенной ограды сада «Эрмитаж», а потом вдруг рывком свернула в темные Самотечные переулки.
— Стой! — крикнул Дмитрий Ильич извозчику.
Он расплатился, потеряв еще несколько драгоценных секунд, соскочил на тротуар и побежал за девушкой, не обращая внимания на развевающиеся полы своего длинного пальто. Однако скоро понял, что потерял Машу из виду.
— Вот сучка! — сутенер со злостью ударил кулаком по забору. — Ну ничего.
Он замер, прислушиваясь. Но слышал только удалявшийся стук копыт извозчика. Тишину спящей осенней Москвы. Лай собаки невдалеке.
— Ага! — ухмыльнулся Дмитрий Ильич. — Постой-ка!
И быстро зашагал в сторону, откуда доносился лай.
Дмитрий Ильич заметил беглянку, когда она вышла на Селезневскую улицу. И нахмурился, обнаружив, что Маша быстро идет в сторону каланчи. «Неужели девчонка собралась в полицию?» — подумал сутенер и прибавил шаг, чтобы перехватить ее раньше, чем она достигнет здания части.
Маша, думая, что оторвалась от преследования, пересекла улицу и пошла, обхватив себя руками и дрожа от холода. Вошла на подъездной круг, но тут замедлила шаги. Боже! Ведь сейчас ночь, и его нет в здании! Как она могла так опростоволоситься! Никто не ждет ее там, в Сущевской части! Ее, замерзшую, с израненными грязными ногами, в одном платье! Ее, верно, примут за гулящую девку и погонят прочь. Маша с горечью усмехнулась: так и есть, она действительно теперь гулящая девка. И весь ее побег — глупость! Не стоило и пытаться! Надо было просто принять эту новую жизнь, постепенно освободиться от стыда, от мечтаний, от будущего. Но зато — в тепле и сытости.
Она нерешительно остановилась и тут же услышала позади себя тихий звон брелоков.
Маша в ужасе оглянулась — Дмитрий Ильич шел скорым шагом и был уже так близко, что инстинктивно она рванулась вперед, схватилась за ручку двери и рванула на себя.
Заперто!
Она еще раз попыталась открыть дверь, но безуспешно. И в этот момент Дмитрий Ильич вцепился в ее руку.
— Стой! — сказал он. — Попалась, птичка. Ну-ка, поехали обратно. Ты что, хочешь меня без процентика оставить? Так не пойдет.
Маша с ужасом поняла, что хватка Дмитрия Ильича ничем не отличалась от хватки Рака там, в страшном темном переулке. Вот сейчас и этот потянет ее в страшное логово — и пусть в этом логове есть «седьмой нумер», музыка, кухня с толстой кухаркой, все это совершенно не стоит тех мучений, на которые ее обрекли чужие бессовестные люди. И Маша забилась в руках сутенера и закричала, как давеча кричала Аделька. Дмитрий Ильич пытался закрыть ей рот и тащил прочь. И тут на них упала полоса света. Маша увидела в дверях силуэт.
— Что, черт возьми, тут происходит? — спросил человек.
От звука этого голоса Маша вдруг ослабела, выскользнула из рук Дмитрия Ильича, упала на землю и зарыдала.
Усатый поправил пиджак, нагнулся и схватил Машу за руку.
— Извините за беспокойство, — сказал он незнакомцу, стоявшему в дверях. — Девчонка сбежала. Еле догнал.
Архипов пристально глядел на девушку, рыдавшую на земле — волосы закрывали ее лицо.
— Выпили немного, поссорились, — приветливо сказал Дмитрий Ильич, пытаясь поднять Машу с земли и поставить на ноги. — Мы сейчас уйдем.
— Погодите, — сказал Архипов, — девушка, может быть, нуждается в помощи.
— Нет-нет, — быстро возразил сутенер. — Мы уже уходим.
Архипов сделал шаг вперед. И вдруг остановился. Он узнал.
— Ну, пошли, — обратился Дмитрий Ильич к Маше. Он все еще надеялся, что полицейский поверит ему, что он стоит здесь просто от скуки.
— Отпустите ее, — сказал Архипов глухо. — Я приказываю вам.
— Что?! — зашипел Дмитрий Ильич. — Она работает на меня.
— Кем это?
— Проституткой.
— Врёте, — сурово сказал Архипов. — Немедленно отпустите девушку, или я вас арестую.
— Нет-с, не вру. А вы не имеете права…
Архипов сделал еще один шаг, схватил сутенера за шкирку и толкнул. Лицо его было бешеным.
— Ты не понял?
Дмитрий Ильич быстро оглянулся. Никого.
— Что-с, господин хороший, — сказал он, сузив глаза. — Себе девчонку захотел? Так я дам адресок, приходи. Три рублика за час.
Его рука скользнула в карман, где лежала опасная бритва.
И вдруг сверху раздался голос:
— Ваше благородие, подсобить? Сейчас спущусь.
Сутенер быстро взглянул наверх и вынул руку из кармана. С каланчи свешивалась темная фигурка пожарного, который нес дежурство.
Сплюнув, Дмитрий Ильич повернулся спиной и отошел.
Архипов наклонился над девушкой.
— Маша, — сказал он, — вставайте скорее. Пойдем внутрь. Вы простудитесь так.
— Права не имеешь, девчонку отбирать! — крикнул издалека сутенер. — Думаешь, нет на тебя управы? Погоди у меня!
— А ну, пошел отсюдова! — раздалось сверху. — А то щас кирпич брошу!
Дмитрий Ильич опасливо посмотрел вверх и отбежал еще дальше. Он видел, как Архипов уводит девушку внутрь, как закрывается за ними дверь. Другой на месте Дмитрия Ильича решил бы, что дело проиграно и что не остается ничего, как только идти восвояси. Но не таков был усатый сутенер. Он не собирался упускать свой финансовый интерес, каковым считал Машу. Он уже сейчас прикидывал, к кому из сильных мира сего обратиться за помощью — за десять лет торговли живым товаром он познакомился со многими московскими чиновниками, умел им угодить и подсказать, где можно попробовать новенькую и свеженькую девочку.
Вдруг он заметил человека в зеленой полицейской шинели, который быстро шел в сторону части. Когда тот оказался под фонарем, Дмитрий Ильич узнал квартального надзирателя Михеева. Ринувшись наперерез, сутенер оказался на пути квартального.
— Добрый вечер… — Он не помнил имени-отчества Михеева, поэтому продолжил так: — Добрый вечер, уважаемый. Как хорошо, что я вас встретил.
Михеев мельком взглянул на сутенера — было непонятно, узнал он его или нет. Не сбавляя шаг, он раздраженно махнул рукой, мол, проходи, не задерживай, и вытер ею вспотевшее лицо.
— Вы помните меня? — спросил Дмитрий Ильич, приноравливаясь к шагу квартального. — Мы познакомились где-то с месяц назад. Помните Марину? Такая темненькая, на Миуссах. Я вам тогда услужил. А от Мариночки вам привет. Скучает.
Михеев чуть не сбился с шага, сердито посмотрел на Дмитрия Ильича.
— Сейчас не могу, — сказал он. — Завтра приходи.
— Войдите в мое положение, — возразил сутенер. — Завтра никак не возможно.
— Да что у тебя случилось-то? — сердито спросил Михеев, чуть замедляя шаг и оглядываясь, не смотрит ли кто.
— Обворовали меня.
— Так приходи завтра и жалобу подай.
Дмитрий Ильич подобострастно хихикнул.
— Уж насмешили! Жалобу!
— Что у тебя украли? — спросил Михеев.
— Девчонку. Совсем молоденькую, — он указал на двери части. — Только что молодой человек к себе увел. Она из борделя сбежала. Только-только желтый билет получила и — сюда. Верно, любовники они.
Михеев зло сплюнул.
— Ну что ты лезешь, а? Сказано же тебе, приходи завтра.
Квартальный ускорил шаг. Дмитрий Ильич решил не приближаться к каланче и отстал. Он и не надеялся на помощь Михеева, обратившись к нему скорее под влиянием обиды. Но получив отказ, сутенер озлобился еще сильней и решил это дело так не оставлять. Он прислонился к стволу липы и вынул из кармана портсигар.
Архипов провел Машу в дальнюю комнату, где хранились старые дела, — она выходила окном во двор части, усадил в кресло, в котором иногда спали дежурные, а сам сел напротив на стул.
— Где вы пропадали? — спросил он горячо. — Что это за человек?
Маша едва понимала, о чем он говорит.
— Человек? — переспросила она. — Какой человек?
— Тот, который вас схватил.
Маша с испугом посмотрела на Архипова.
— Он здесь?
— Нет, я не пустил его. Кто это? Ваш знакомый?
Маша опустила глаза.
— Нет… Я не знаю, кто он… Просто пристал.
— Хотите есть? — спросил Архипов. — Тут ничего особого нет, но у меня пара сухарей и, кажется, кусок колбасы, правда, она не очень свежая.
Маша обмякла в кресле.
— Нет… Я не голодна.
На самом деле у нее давно маковой росинки во рту не было, но чудовищная усталость вытеснила все желания.
— Что с вами случилось? Я искал вас всюду! — горячо сказал Архипов и вдруг смутился. — Вы же свидетель…
Так значит, он искал ее! А про свидетеля сказал просто так, подумала Маша, не замечая, как улыбается.
— Спасибо, — сказала она, закрывая глаза. Сидеть в этом глубоком кресле было так удобно! Комната была жарко натоплена, и даже казенный мужской дух не смущал Машу. Хотелось спать.
Архипов встал, подошел к старому рассохшемуся шкафу и достал с верхней полки шерстяной плед со свалявшейся бахромой. Он вернулся к Маше и осторожно укрыл ее. Девушка едва кивнула и снова улыбнулась, засыпая. Архипов снова сел, не отрывая глаз от ее лица, потом вздрогнул и встал — ему казалось неудобным подсматривать, как Маша засыпает. Его движение разбудило ее. Она вздрогнула и схватила его за руку.
— Куда вы?
Архипов застыл, ощущая на своем запястье ее тонкие прохладные пальцы.
— Спите, я посижу рядом, в другой комнате.
— Зачем?
— Я на дежурстве, — виновато сказал он.
— Слышите! — вдруг вскрикнула Маша.
В коридоре послышались шаги, и чей-то голос позвал Архипова.
Захар Борисович досадливо поморщился.
— Оставайтесь здесь, никуда не выходите, — сказал он. — Я посмотрю, кто там меня ищет.
Он открыл дверь и наткнулся на квартального пристава Михеева.
— А, — сказал тот, — вот вы где.
— Что случилось? — спросил Архипов.
— Убийство.
— Где?
— Трегубова убили, — ответил Михеев, вытирая мятым серым платком вспотевшее лицо.
Архипов, все еще под впечатлением от встречи с Машей, никак не мог сообразить, о ком идет речь.
— Какого Трегубова?
— Ну, Трегубова! — раздраженно ответил квартальный. — Коллекционера! Который племянницу свою прогнал!
— Как! — раздался за спиной Архипова вскрик.
Он обернулся — Маша стояла совсем близко, с широко раскрытыми глазами. Нижняя губа ее дрожала.
— А, здрасьте, барышня. — Михеев склонил голову набок и впился взглядом в Машу. — И вы тут.
Архипов молча повернул Машу к креслу и закрыл дверь.
— Кто обнаружил убийство? — спросил он Михеева, который не отводил глаз от входа в комнату и морщил лоб, что-то соображая.
— А? Старьевщик Юсупка. Говорит, Трегубов брал у него иногда старые безделушки. Пришел, говорит, вечером, калитка открыта. Дверь в доме открыта. Никого нет. Странно. Меня позвал. А старик на втором этаже… И, доложу я вам, страшной смертью умер. Пытали его.
— Пытали? — переспросил Архипов.
Михеев указал на дверь пальцем.
— А, разрешите спросить, эта его племянница…
— Что?
— Она все время здесь была?
— А вам какое дело? — строго спросил Архипов.
Михеев моментально отступил:
— Нет-нет, ваше благородие, просто вопросец задал…
Архипов постоял молча, соображая, что ему теперь делать. Надо было срочно ехать на место преступления. Но он не мог бросить Машу.
— Кто-то остался в доме Трегубова следить, чтобы посторонние не вошли?
— Да какие посторонние? — махнул рукой Михеев. — Ночь-полночь.
— То есть никого? — продолжал напирать Архипов. — Это черт знает что! Дом набит ценными вещами, а вы…
Михеев виновато развел руками, хотя на самом деле совершенно не чувствовал себя виновным. Мало того, в нем росло возмущение этим молодым выскочкой, неизвестно откуда свалившимся в Сухаревскую часть. Вот еще, у самого на губах молоко не обсохло, а чехвостит его, Михеева! Да он, Михеев, почитай уж как пятнадцать лет квартальным тут служит! Его каждая собака знает и уважает! А этот… Вишь ты, девчонку у сутенера увел за бесплатно, а сам из себя высокое начальство строит. Да и девчонка хороша! Глазки взволнованные, губки дрожат, грудь под платьем так и ходит ходуном. Хороша девчонка. Так и получить ее будет нетрудно, если тот усатый не врет.
Михеев сглотнул.
— Подождите меня на крыльце, — буркнул Архипов и взялся за ручку двери. Михеев топтался на месте, ожидая, что пристав откроет ее и даст снова взглянуть на девчонку. Но Захар Борисович нахмурился. — Ну что вы ждете?
— Иду-с, — пробормотал квартальный, развернулся и, едва слышно выругавшись, пошел к выходу.
Михеев вышел на улицу и стал оглядываться в поисках сутенера. Наконец, он увидел усатого и поманил к себе.
— Так ты говоришь, что молодой человек забрал у тебя девчонку?
— Точно так, — ответил усатый.
— Девчонка, говоришь, с желтым билетом?
Сутенер кивнул.
— Это хорошо, — задумчиво произнес квартальный. — Я ее видел. Говоришь, она сбежала?
— Сбежала! — подтвердил Дмитрий Ильич.
— Ну а, скажем, если я ее тебе верну? — спросил Михеев. — Что тогда?
— Отблагодарю, — ответил сутенер.
— Ты пока не торопись, — сказал назидательно квартальный. — Это не такое простое дело. Если получится, дашь мне ее на неделю бесплатно, а там делай с ней что хочешь.
Усатый энергично кивнул.
— Договорились.
— Где тебя найти? — спросил Михеев.
Усатый вынул визитку и с легким поклоном подал ее квартальному.
— Вот по этому адресу.
Михеев обернулся на двери Сущевской части, сунул визитку в карман и махнул сутенеру.
— Иди теперь и жди. Не мозоль глаза. Только давай побыстрее.
Сутенер ушел, а Михеев вернулся к крыльцу.
Когда Архипов вернулся в комнату, Маша стояла за креслом, вцепившись в спинку руками.
— Этого не может быть, — сказала она.
Архипов вздохнул.
— Боюсь, это правда, — произнес он.
— Дядю убили? — спросила Маша.
Архипов кивнул.
— Я сейчас должен поехать на место преступления, — сказал он.
— А как же я? — растерянно спросила Маша.
Захар Борисович вынул из кармана связку ключей и нашел на ней нужный..
— Вот, — он протянул ключ. — Запритесь изнутри и ждите, пока я не приеду. Здесь вас никто не тронет, не беспокойтесь.
— А если начнут стучать?
— Отвечайте, чтобы подождали меня.
— А если начнут ломать дверь? — с испугом спросила Маша.
Архипов усмехнулся.
— Никто ничего ломать не будет, — ответил он ласково. — Не бойтесь. Здесь вы в полной безопасности. Думаю, что до утра сюда никто вообще не придет, кроме меня. А когда я вернусь, мы с вами решим, что делать.
Он смущенно остановился, подумав, что Маше, возможно, захочется в туалет, но никак не мог понять, что предложить в этом случае.
— Я постараюсь вернуться как можно быстрее, — сказал он наконец. — А лучше всего, если вы поспите немного.
Маша протестующие мотнула головой.
— Я не усну!
— Ерунда, — сказал Архипов, — вы уже засыпали только что.
— Я не усну, — сказала девушка. — Как я могу уснуть? Убили дядю…
— Да… — пробормотал Архипов. — Простите, я… не подумал. Хорошо, просто подождите меня здесь и обязательно запритесь изнутри.
Он должен был уже уходить, но все медлил. Ему очень не хотелось оставлять Машу здесь одну. Да и самому не хотелось уходить от нее.
— Да, — сказал он вдруг, — я очень вас прошу: больше не убегайте. Не заставляйте меня волноваться за вас.
— Я больше не убегу, — тихо сказала Маша. — Я буду ждать, пока вы не придете.
— Честно? — спросил Архипов.
— Честно, — ответила Маша, глядя ему прямо в серые тревожные глаза. Ей очень хотелось прильнуть к нему, чтобы он обнял ее крепко-крепко и не отпускал, пока не рассеется в теле тревога, пока не уйдет вся ее боль. Но она не решалась сделать даже полшага к молодому человеку. Архипов постоял еще молча, будто ждал. Потом указал на ключ и вышел. Маша заперла дверь, села в кресло, сжимая ключ в кулачке, и глубоко вздохнула. Она слышала, как Архипов прошел по коридору, как закрылась дверь за ним, когда он вышел на улицу. А потом наступила тишина, и только изредка всхрапывали кони пожарный конюшни во дворе части.
Чем дольше она сидела и думала о своем нынешнем положении, тем тверже понимала, что Захар Борисович не должен узнать о ее приключениях, о публичном доме и о том, что с ней сделал Дмитрий Ильич сегодня вечером. Она крепко сжала губы и вдруг удивилась перемене, с ней произошедшей. Да, за два дня она стала женщиной, но совсем не в том смысле, как об этом судачили подружки там, дома. Она не чувствовала никаких изменений в своем теле, но душа ее теперь больше не была душой девчонки. Она больше не грезила ни принцами, ни приключениями. В ней теперь жили только два чувства — злость к тем людям, которые сотворили зло с ее телом. И нежность к человеку, который, может быть, не ведая того, спас ее душу.
