47

Меня это убивало — быть в Саскатуне и не видеть Кайлу. О, она наверняка знала, что я в городе — в конце концов, я уже виделся со всем остальными Гуронами — но я уважал её решение.

Я знал, что такое потерять в результате развода половину друзей — в церкви, когда ты женишься, тебе заставляют выбрать сторону, и эта разделительная линия, как я обнаружил, сохраняется потом практически неизменной. У меня не было сомнений, что Виктории известно о решении Кайлы порвать со мной, даже если Кайла не сообщила об этом своей матери и дочери. Я нервничал по поводу предстоящего разговора с Викторией, как по личным причинам — мне не хотелось, чтобы меня отчитывали — так и потому, что всё сейчас зависело от её желания сотрудничать. Пока Менно разговаривал с Тревисом, я зашёл в ванную и позвонил ей.

— Джим! — воскликнула она вместо приветствия. — Ты где?

— Я у Ребекки дома, приехал повидаться с Тревисом.

— То есть, ты, получается, снова в Саскатуне.

— Да.

— Не уверена, что Кайла захочет тебя видеть.

— Я знаю, — ответил я, — но, — было мучительно больно это произносить, — сейчас это не самое главное.

В её коротком ответе уместился целый мир печали.

— Да уж.

— Так вот, я о том, что мы обсуждали тогда, у Кайлы…

— Да?

— Ты ведь видела новости? Знаешь, что происходит.

— Это ужасно, — согласилась Викки. — Они наверняка сейчас уже на первом уровне готовности.

— А когда мы с помощью пучка сдвигаем в следующее состояние одного человека, то сдвигаются все. Викки, ты-то должна это видеть. Это реальный ответ.

— Я ж тебе говорила — если вкачать столько энергии человеку в мозг, это его скорее всего убьёт…

— У меня есть доброволец. Ты где?

— Э-э… В «Источнике Света». Как раз собиралась уходить.

— Задержись. Мы приедем так скоро, как только сможем.

— Нет, в этом нет смысла. На сегодняшний вечер запланирована профилактика. Систему отключат на восемь часов; её уже начали глушить.

— Ч-чёрт. Ладно. Ты сможешь вынести квантовый камертон?

— Э-э… да. Наверное. Думаю, да.

— Сделай это, пожалуйста. Где мы можем встретиться?

— А где ты остановился?

— Я найду гостиницу.

— Да брось! Приезжай ко мне — говорили, что полиция, наконец, очистила улицы. Ты знаешь, где я живу?

Я никогда не был внутри, но помнил примерное расположение её дома с того дня, когда мы встречали её в аэропорту и отвозили домой.

— Более-менее. Дай мне адрес; телефон его найдёт.

Квартира Виктории Чун была в Центральном деловом квартале, на противоположном от синхротрона берегу извилистой речки Саут-Саскачеван. Мы с Менно прибыли туда чуть раньше 11 вечера, когда во всём городе начинался комендантский час. Мы видели много следов вчерашних беспорядков, однако сегодня на улицах было вполне спокойно, лишь белые машины Саскатунской полиции и чёрно-белые федеральной ползли вдоль улиц. Викки встретила нас у въезда с ночным парковочным талоном, а затем отвела на восьмой этаж в свою квартиру с паркетным полом, ковриками, татами и китайской живописью на шёлке.

Мы расселись в гостиной, и я рассказал Викки всё. Предложение Менно её потрясло — но она также была в ужасе от того, что увидела в новостях и, в общем, согласилась, что мой план — это действительно последний луч надежды. Когда же Менно попросил разрешения воспользоваться уборной, и Виктория отвела его туда, мы смогли немного поговорить наедине.

— Он слепой, — тихо сказала она

— Да, — ответил я так же тихо.

— Из чего следует, что ты не сможешь проверить его с помощью своего теста на микросаккады, верно? Ты не знаешь наверняка, что он не психопат.

— Эмпирически — нет. Но я — сертифицированный специалист по методу Хейра; я уверен, что он не психопат.

— То есть он либо Q1, либо Q3.

— Да.

— Ладно, — сказала Викки, — если он уже Q1, нам не придётся….

— Но он не Q1.

— Откуда ты знаешь? Если это так, то он уже в состоянии, которое нам требуется; и если ты его вырубишь, то он очнётся психопатом, и, если честно, мне не хотелось бы находиться с психопатом в одной квартире.

— Он не психопат. Его грызёт чувство вины. Господи, он… — я хотел было сказать, что он пытался наложить на себя руки — но этого не было; это я пытался его убить. И, провались оно всё, Викки могла быть права: если судить по словам Менно, он действительно без особых раздумий принимал всё, что предлагал тогда Доминик Адлер.

Я попытался придумать что-то вроде теста Тьюринга, который отличил бы эф-зэ от «быстрого» — но этим занимался каждый философ, кого когда-либо увлекала идея мысленного эксперимента Дэвида Чалмерса. Разумеется, с нашими реально существующими эф-зэ — философскими зомби, демонстрирующими отличие — в принципе мог существовать какой-то метод идентифицировать Q1 так же определённо, как мой микросаккадный тест идентифицировал Q2, но пока что мы такового не разработали. Нет, иного способа, кроме как положить Менно под Виккин пучок, по-видимому, не было.

— Ты можешь протестировать его, когда мы доберёмся до «Источника Света», — сказал я, — но мы вынуждены исходить из предположения, что всё так, как он говорит. Если Менно не очнётся после отключки, нам придётся найти кого-то другого.

Виктория на пару секунд задумалась, а потом на другом конце коридора появился Менно, которого вела Пакс.

— Ладно, — сказал он, когда мы снова собрались вместе, — когда мы начнём?

— Ты уверен, что хочешь это сделать? — спросил я.

— Ты не религиозен, Джим; в отличие от меня. Я знаю, что должен ответить за всё, что совершил в этой жизни — и я также знаю, что эта жизнь — ещё не конец. Он согнулся так, чтобы оказаться на уровне глаз своей собаки. — Хорошая девочка, — сказал он, погладив её по голове. — Ты была такой хорошей девочкой. — Пакс лизнула его в лицо, и он снова погладил её, а потом, скрипнув костями так громко, что даже я это расслышал, поднялся. — Я готов.

Мы отвели Менно к дивану в гостиной, который, как и вся мебель в этом доме, был немного маловат, но Менно сумел уместиться на нём, поджав колени к животу. Я залез в свою дорожную сумку, которую принёс с собой из машины, и достал оттуда две шайбы транскраниальной ультразвуковой стимуляции; Виктория тем временем принесла квантовый камертон.

— Менно… — сказал я, беря его за руку.

— Два маленьких шага для человека, — сказал он. — Два гигантских прыжка для всего человечества. — Он сжал мою руку. — Прощай, падаван.

А потом он отпустил меня, снял свои чёрные-чёрные очки, аккуратно их сложил и протянул мне. Я взял их, положил на тиковый столик рядом с диваном и посмотрел в его искусственные глаза, очень похожие на настоящие даже с такого малого расстояния, за исключением их неестественной неподвижности и отсутствия, в этот поздний час, какого-либо покраснения.

В течение нашей восьмичасовой поездки он рассказал мне, как активировать и расположить шайбы ТУЗов, и я сделал так, как он мне говорил: сдвинул переключатели вдоль окружности, взял по шайбе в каждую руку, убедившись, что поверхности эмиттеров обращены наружу, и прижал их к его вискам…

И голова профессора эмеритус Менно Уоркентина с по-прежнему открытыми глазами перекатилась набок, рот приоткрылся. Я щелкнул пальцами рядом с его ухом — никакой реакции.

— Хорошо, — сказал я. — Если он не очнётся к утру сам, воспользуемся камертоном.

Виктория указала на два тёмно-красных кресла на другом краю гостиной, повернутых друг к другу. Я сел в одно из них; она уселась напротив. Снаружи, несмотря на все полицейские машины, что мы видели днём, доносились звуки бьющегося стекла и выстрелы, а также — сейчас, когда «О, Канада» ушла в прошлое, новый национальный гимн: нестройная симфония сирен противоугонной сигнализации.

— Спасибо тебе за всё, Викки, — сказал я. — Я так рад, что ты согласилась. Я… я думал, Кайла меня поймёт, но… — я приподнял плечи. — Но она не смогла выйти за пределы своего мира, думала только о Райан, и…

— Я тоже, — сказала Виктория.

— Что? — переспросил я.

— Я тоже. Тоже думала о Райан.

— Ну, как и я, но…

— Это принесёт пользу и ей, — сказала Виктория. — И Россу. И твоей сестре. И многим-многим другим.

— Но… но Кайла говорила, что Райан Q3.

Викки кивнула.

— Потому что я ей так сказала. Ей пришлось стоять рядом с Райан и успокаивать её, пока та лежала под пучком. И когда появился лишь один всплеск…

Моё сердце встрепенулось. Я вспомнил, что сказала мне Викки в кафе «Конга». В плане детей у меня только Райан — никого ближе не будет.

Она такая куколка, — сказал я.

И Викки ответила: Да, так и есть.

Господи.

— Почему ты солгала Кайле?

— Потому что от правды — как вы это говорите? — не увеличится общее счастье. Всё, что Кайле нужно было знать — что её ребёнок не психопат, и об этом я ей сказала чистую правду. Но насчёт остального — я почувствовала, как при виде результатов теста изменяется моё отношение к Райан, так же, как изменились мои чувства к Россу — и я не смогла заставить себя обречь Кайлу на такое.

Викки устроила меня на раскладушке в другой комнате — с тёмно-красными стенами — а сама удалилась к себе в спальню. Я пытался воспользоваться своим приложением белого шума, чтобы заглушить звуки с улицы, но, подозреваю, что только Менно Уоркентину хорошо спалось в ту ночь.

Я поднялся с первым светом зари. Менно по-прежнему был в отключке, Пакс спала на полу в изножье дивана. Я воткнул в ухо беспроводной наушник от телефона, чтобы послушать новости.

За ночь всё стало хуже — значительно хуже. Штаты запустили в Сибирь три баллистические ракеты — провокационная демонстрация того, что они способны преодолеть любую противоракетную оборону, которой располагает Россия. Это был драматический жест, хотя ракеты несли обычные, неядерные боеголовки, чтобы убедить Путина отступить, прежде чем события выйдут из-под контроля.

Путин, в свою очередь, потопил канадский военный ледокол и ещё один американский эсминец; число жертв необъявленной войны перевалило за семь сотен.

Викки материализовалась в дверном проёме, и в этот раз её полностью чёрное одеяние казалось идеально подходящим ситуации — именно такое и следует надевать к судному дню.

— Давай посмотрим, получится ли оживить Менно, — сказала она. Мы прошли в гостиную; тихое посапываение Менно было хорошо различимо на фоне шипения кондиционера. За ночь у него опорожнился мочевой пузырь, но Викки осталась к этому безучастна. Алюминиевый футляр квантового камертона лежал на полке в ведущем на кухню коридорчике рядом с зелёными шайбами. Она открыла его, вытащила серебристый инструмент из поролонового гнезда и подошла к Менно. Я заметил, что зубцы теперь помечены маленькими белыми наклейками; на одной стояло «Л», на другой — «П». Викки нащупала большим пальцем красную кнопку на рукоятке, прижала зубцы камертона к изборождённому морщинами лбу Менно и…

Звук кондиционера; лицо овевает прохлада. Приглушённый шум уличного движения.

Голос, очень близкий, женский, обеспокоенный.

— Профессор Уоркентин? С вами всё в порядке?

Другой голос, мужской, издали.

— Менно? Это я, Джим.

Символы обработаны, перетасованы, упорядочены:

— Всё о’кей. Спасибо тебе, падаван. — Ещё? Ещё. — Со мной всё в порядке, спасибо.

Виктория выключила квантовый камертон и снова уложила его в футляр. Я взял очки Менно с тикового столика.

— Вот, возьми, — сказал я, вкладывая их ему в руку. Он сел и нацепил их на нос. Пакс, которая ходила смотреть, как встаёт солнце, вернулась с нему, постукивая лапами по деревянному полу. Я пытался разглядеть признаки того, что собака заметила в хозяине какие-то изменения, но хотя её слух и обоняние гораздо лучше нашего и она, вероятно, способна почувствовать приближающееся землетрясение или торнадо, смена квантового состояния Менно для неё, похоже, была так же неощутима, как и для меня.

— Ладно, — сказал я. — Отвезём его в «Источник Света».

— Да, — согласилась Викки. — У нас очень мало времени.

— Да?

— Я посмотрела новости на телефоне, когда проснулась. Путин выдвинул американцам ультиматум. Дал им четыре часа, чтобы начать вывод войск.