44

Мы, наконец, добрались до спальни наверху, когда Стрелец уже садился на западе — летом нужно очень долго не спать, чтобы это увидеть.

Я воспользовался маленькой уборной внизу, и, лёжа в постели, слышал, как Кайла в прилегающей к спальне ванной в буквальном и переносном смысле плещет холодной водой себе в лицо.

Потом она высунулась из-за двери с зубной щёткой во рту.

— Но если мы сдвинем сейчас всех, — сказала она, — то что будет дальше? Что если соотношение 4:2:1 между квантовыми состояниями останется таким же для детей, что родятся в будущем? Мы окажемся там же, откуда начали.

— Со временем, возможно, — сказал я. — Но в развитых странах люди сейчас живут долго, почти целое столетие, и продолжительность жизни будет увеличиваться. Сейчас 2020 год; возможно, к 2120-му эф-зэ снова станут доминировать, если мы, к примеру, не начнём делать внутриутробные тесты на суперпозицию. Но это всё равно даст нам бо́льшую часть столетия. Квантовой физике едва исполнилось сто лет; кто знает, чего мы добьёмся в этой области за следующие сто? Я буду доволен решением проблемы на ближайшее будущее.

Она в раздумье подвигала зубной щёткой, потом сказала:

— Ладно, забудем про будущее. Подумаем про настоящее. Что станет с твоими близкими, Джим?

— Ну, — сказал я, приподнимаясь на локтях, — моя сестра Хизер. Я уверен, что сейчас она эф-зэ; она станет Q3.

Кайла ещё немного поработала щёткой.

— Это здорово, но у тебя нет детей. У меня есть. — Она вернулась в ванную, и я услышал, как она сплёвывает зубную пасту, потом плеск текущей воды, а потом она вышла из ванной и улеглась лицом ко мне.

В продолжение этого короткого перерыва я глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Не то чтобы я скрывал это от Кайлы, однако, хотя мы говорили о массе других вещей — этике науки и культуры, кино, музыке и морали — подходящий момент для этого всё никак не наступал.

— Вообще-то, — тихо сказал я ей, — у меня тоже.

— Что? — переспросила Кайла, уже потерявшая нить разговора.

— У меня есть ребёнок. Мальчик. Ему два года.

Даже в темноте я увидел, как расширились у неё глаза.

— И когда же ты собирался сказать мне об этом?

— Я его никогда не видел. — И потом, словно это в чём-то меня оправдывало: — Я плачу алименты. Но я никогда его не видел. У Анны-Ли единоличная опека.

Как признание, что я работаю в том же университете, где учился студентом немедленно вызывает подозрения в академической сфере, так же признание в таком вызывает подозрение вообще у кого угодно.

— Почему?

Я перевернулся на спину.

— Так захотела Анна-Ли. У него синдром Дауна, и…

Я замолк, глядя на простоту потолочных квадратов. Но так же, как я не стал играть роль Пенни при Кайле/Леонарде и пытался разобраться в квантовой физике, чтобы поспевать за её мыслью, так же и она читала об утилитаризме.

— И если Анна-Ли примерно одних с тобой лет, вы наверняка делали пренатальное исследование на ранних стадиях беременности.

Я промолчал.

Кайла качнула головой; волосы зашуршали по подушке.

— Не знаю. Не буду притворяться, что могу поставить себя на твоё место, или на место Анны-Ли, но… но чёрт возьми, Джим, это другое. Это должно быть по-другому. Я говорю не только об утилитаристах; я говорю о людях вообще. Когда речь про тебя и твоё, вся эта арифметика идёт в унитаз.

— Я знаю, — ответил я. — И поверь мне, я правда люблю своего сына, и желаю ему только самого лучшего. Я всё время думаю, как у него дела, как он справляется.

Она указала на стену, имея в виду Райан, спящую в своей спальне на другом краю холла — вне досягаемости зрения, но, для её матери, всегда в её сердце.

— Я разбираюсь в опроснике Хейра по меньшей мере так же хорошо, как и ты. Ты его читал; я им жила; я была Q2 и стала Q3, и я могу определить разницу лучше, чем твои очки или Виккин пучок. Моя дочь Q3, и даже если то, что ты хочешь сделать, принесёт благо каждому человеку на планете, кроме неё, я встану у тебя на пути. Райан всегда на первом месте, и я не дам сделать из неё то, кем была я, и кем был её дядя. Никогда.

— Ты просила Викки проверить её на пучке? Потому что я поставил бы все свои деньги на то, что моя сестра Q3. Практически всё время её поведение было неотличимо от сознательного. А если Райан Q1, то сдвиг станет для неё подарком, самым большим подарком в жизни.

— Конечно мы её тестировали, — ответила Кайла. — Как только мы узнали, что мой брат был квантовым психопатом, как я — ну, мы должны были знать, правда ведь? Но Райан — стопроцентная Q3. Однако знаешь что? Может быть, квантовые состояния и правда передаются по наследству. Я родилась как Q2, и Тревис тоже. Но, ты говоришь, твоя сестра Q1? Бездумный автомат, следующий правилам и алгоритмам? А твой дед был шестеренкой в машине нацистов, выполняя всё, что ему приказывали в Собиборе? Понятия не имею, как они выглядели — но ты похож на них, как две капли воды.

— Кайла, прошу тебя…

Но она махнула рукой в сторону телевизора; он был выключен, но я понял, что она имела в виду новости, которые мы смотрели в гостиной.

— И знаешь, какая самая большая проблема сегодняшнего мира? — спросила она. — Это не психопаты вроде Путина и Кэрроуэя, по крайней мере, не напрямую. Каждый из них может нанести лишь определённое количество вреда. Проблема — это учёные, которые радостно делают вещи, которые просят у них психопаты: не было бы ни ядерных бомб, ни «Циклона-Б» и газовых камер, ни другого подобного дерьма без учёных, готовых делать всё, что их ни попросят. Но без меня и Викки ты никак не сможешь сдвинуть всё человечество, так что всё останется, как было. — Она перекатилась на бок, отвернувшись от меня. — Смирись с этим, Джим; мир такой, какой он есть.

Я немного подумал об этом и в конце концов решил было ответить «Пока не начнут падать бомбы» — но по звуку Кайлиного дыхания определил, что она уже спит.

На следующее утро Кайла снова отправилась в «Источник света», а Райан снова согласилась пойти в садик, однако Виктории Чун сегодня досталось позднее время на пучке; ей не нужно было на работу до второй половины дня. И поэтому, посчитав, что если Роберт Оппенгеймер велит тебе проваливать, то стоит попытать счастья с Эдвардом Теллером, я позвонил ей и пригласил на кофе. Она с радостью согласилась и приехала минут через сорок. Сегодня она была одета в свободный чёрный шёлковый топ и чёрные джинсы.

Виктория шагала туда-сюда по гостиной — чтобы пересечь её, ей нужно было где-то вдвое больше шагов, чем мне. В руке у неё был смартфон, на котором было запущено какое-то приложение вроде научного калькулятора.

— Ты говоришь о том, чтобы лишить сознания всё население Земли, — сказала она. — Глобальный блэкаут, как в том телесериале.

Я полулежал в большом мягком кресле, сплетя пальцы на затылке.

— Нет-нет. Это последнее, чего бы нам хотелось — и не только из-за хаоса, который будет этим вызван. Если все отключатся, то весь квантово запутанный коллектив распадётся, так ведь? После этого тебе придётся перезагружать каждого человека квантовым камертоном, если их вообще удастся перезагрузить — а это далеко не очевидно, поскольку к настоящему моменту это удалось сделать лишь с Тревисом. Нет, никто не должен потерять сознание; нам нужно, чтобы человечество оставалось квантово запутанным, чтобы каждый двигался в унисон с остальными.

Она некоторое время что-то считала, не переставая ходить по гостиной, потом сказала:

— Да, я смогу это сделать. — Достигнув края комнаты, обозначенного раздвижными стеклянными дверями, которые вертикальные жалюзи рассекали, словно дифракционная решётка, она развернулась и пошла в противоположном направлении, к стене с забитыми книгами стеллажами. — Но под пучком должен будет лежать эф-зэ, — Кайла и Викки уже давно пользовались изобретённым мной сокращением — поскольку лишь Q1 способен подняться на две ступени вверх.

— Не понимаю…

— Тебе нужно воздействовать на кого-то, кто способен пройти через два последовательно усиливающихся уровня суперпозиции: на кого-то, у кого сейчас лишь один суперпозиционный электрон, но в ком можно создать суперпозицию второго, а потом и третьего. Ты не можешь начинать с более высокого уровня, потому что любая моя попытка заставить их с помощью синхротрона вернуться к более низкому состоянию вероятнее всего приведёт к утрате суперпозиции всеми его электронами, вследствие чего он перестанет быть частью квантово запутанного коллектива.

— Ладно, — сказал я. — Значит, эф-зэ. Как насчёт Росса, твоего бывшего? Он уже один раз согласился лечь под пучок. — Конечно, я тут же подумал о своей сестре в Виннипеге, но Росс ведь не будет единственным, кто от этого выиграет; если всё сработает, Хизер и каждый эф-зэ во всём мире обретут полное сознание и совесть.

Викки ещё что-то посчитала, затем, внезапно остановившись, покачала головой.

— Росс почему-то не подходит? — спросил я.

— Нет, не в этом дело. — Я не думал, что такое возможно, но её кожа, по-моему, стала ещё бледнее, чем обычно. Она показала мне экран смартфона.

Я наклонился посмотреть, но математические символы на экране с таким же успехом могли бы быть клинописью.

— Да?

— Думаю, я смогла бы это сделать, — сказала Викки. — Думаю, что смогла бы воспользоваться пучком так, чтобы… пациент, назовём его так, поднялся на следующий квантовый уровень, если…

— Если что?

— Если это его не убьёт. А я подозреваю, что убьёт.

Я беспомощно осел в своём кресле.

— В самом деле?

Викки кивнула.

— При таких энергиях? Дефибриллятор на лбу по сравнению с этим пустяк. В конце концов, мы пытаемся перетащить через порог семь миллиардов человек — для этого нужна масса энергии. Пациент может пережить первый импульс, который поднимет его на один уровень. Но второй? Никаких шансов.

— А нельзя это сделать с двумя разными людьми? Один импульс первому, второй — второму?

— И кто это всё проконтролирует? После первого импульса мы все — ты, я и Кайла — внезапно станем эф-зэ; никому из нас нельзя будет доверить продолжение эксперимента. Когда меняется твоё состояние, твои желания — или то, что заменяет желания эф-зэ — тоже меняются. Нет, единственный способ всё это провернуть — сделать процесс полностью автоматическим: как только ему дан старт, он просто приводится в исполнение. — Она содрогнулась, подумав о двойном смысле этой фразы. Но потом продолжила: — И да, это практически так и есть: это смертный приговор для того, кто лежит под пучком. Попроси Кайлу проверить вычисления; она всё подтвердит, я уверена. То, о чём ты говоришь, выполнить невозможно.

— Но…

— Мне жаль, Джим. Хотя, в глубине души, наверное, нет. — Она снова было зашагала по гостиной, но остановилась, дойдя до дверей с жалюзи, раздвинула две их полоски и посмотрела в образовавшуюся щель на внешний мир. — Вся эта идея — полное безумие.