43

Мы с Кайлой засиделись допоздна, пытаясь во всём разобраться. Мы говорили о политике, о том, что значит для нас быть канадцами, о том, действительно ли Канада всегда была американским придатком, о том, было ли происшедшее в русле прежней американской политики, или это что-то новое и беспрецедентное. Нов конце концов мы пришли к выводу, что факт топтания американским сапогом канадской земли значит гораздо меньше, чем то, что русские и американцы, ведомые президентами-психопатами, сегодня обрушивают друг на друга гневные инвективы, а завтра могут начать кидаться через Канаду ракетами.

Мой дед, творивший свои чёрные дела в Собиборе, видел мировую войну с куда более близкого расстояния; мой отец часто говорил о страхе ядерного апокалипсиса, который накрыл всех в 50-е и 60-е. Те призраки снова сегодня зашевелились.

— Ладно, — сказал я Кайле, обернувшись к ней, — вопрос вот в чём: почему мы не можем попросить кого-нибудь подобраться к президенту Кэрроуэю с квантовым камертоном и превратить его из его текущего состояния психопата-Q2 в «быстрого»? Дать ему совесть — и проблема решена.

Она нахмурилась.

— Потому что камертон не действует на людей, уже находящихся в сознании; он действует только на тех, кто утратил его полностью и находится в состоянии, описываемом классической физикой.

— Верно. Но почему?

— Я тебе говорила. Потому что всё человечество — все Q1, все Q2 и все Q3 — квантово запутано; они все вместе формируют квантовую систему.

— Да. И что из этого?

Она уже начинала злиться на то, что казалось ей демонстративной тупоголовостью.

— Инерция запутанности предохраняет систему от смены состояния. Камертон пытается изменить разум конкретного человека, но этот человек движется в связке с семью миллиардами других.

— А камертон совсем маленький, верно? — сказал я. — Я него попросту не хватает сил, чтобы сдвинуть всю эту громаду. Да, камертон может привести в суперпозицию того, кто в ней не находится. Но чтобы изменить кого-то, кто уже находится в состоянии квантовой суперпозиции, ему придётся сменить состояние каждого человека. Я прав?

— Да, это следует из модели. И квантовый камертон никак не способен этого сделать. Эта штука работает на батарейках, чёрт возьми.

— Именно. Но что если бы у тебя был более мощный камертон?

— Ну, для этого бы понадобилось целое море… О! — Она вскинула брови. — Синхротрон?

— Да, — ответил я. — Синхротрон. «Канадский Источник Света». Какова его мощность?

— Почти три гигаэлектронвольта.

— Что довольно-таки много, не так ли?

— Да, — тихо ответила она.

— И как ты его назвала? «Швейцарский нож среди ускорителей элементарных частиц», все параметры которого поддаются настройке? Может он делать то, что делает квантовый камертон, но в масштабе на… сколько?.. на восемь порядков большем.

— Девять, — машинально поправила Кайла, но потом нахмурилась, обдумывая, и, наконец, кивнула. — Да, да, думаю, может. Викки должна знать наверняка — она специалист по синхротрону, не я — но из того, что она мне рассказывала о принципах работы квантового камертона, да, мы можем эмулировать это на синхротроне, и да, я думаю, его можно будет масштабировать на такой уровень.

— Вот! — победоносно сказал я. — Ты можешь совершить массовый сдвиг.

Она фыркнула.

— Ну, ты точно дашь «Синдрому Капграса» на Твиттере новое дыхание. — Синдром Капграса — это редкое психологическое расстройство, когда человек уверен, что некоторых из его ближайших друзей или членов семьи подменили бездушными двойниками.

— Я серьёзно. Ты сможешь сдвинуть всех.

Она уставилась на меня.

— Но зачем?

— О чём я тебе всё время говорю? Утилитаризм. Наибольшее благо для наибольшего числа. Потребности многих перевешивают потребности немногих — или одного.

— Ради Бога, Джим, сейчас не время для «Стартрека».

Я посмотрел на неё, как на полоумную.

— Не время для дрянного «Стартека», — ответил я. — «Стартрек-3: В поисках Спока» — это кусок дерьма. Кирк там говорит «Потребность одного» — имея в виду Спока — «перевешивает потребности многих». Но «Гнев Хана» — или, как называют его философы, «Гнев Канта» — это классика. И в нём максима утилитаризма сформулирована верно: «Потребности многих перевешивают потребности немногих».

— Джим, я знаю, что ты в самом деле во всё это веришь, но…

— Сэм Харрис говорит, что моральность — в процветании мыслящих существ. И факты таковы, что прямо сейчас четыре миллиарда человеческих существ не мыслят в том смысле, который мы в это слово вкладываем; Q1 не имеют никакой внутренней жизни. Лишь Q2 и Q3 мыслят, и все вместе они составляют лишь три из семи миллиардов человек. Но представь себе, что мы воспользовались синхротроном и передвинули кого-то на одну ступень — в процессе передвинув всё человечество вместе с ним. Те четыре миллиарда Q1 станут Q2, а два миллиарда тех, что были Q2 — включая Кэрроуэя и Путина — поднимутся на уровень Q3.

Кайла пришла в ужас.

— Ты в своём уме?

— Мы удвоим общее число мыслящих людей — с трёх миллиардов до шести.

— Удвоив число психопатов!

— Это да, но мы также удвоим и число «быстрых», с одного миллиарда до двух.

Кайла, покачала головой, не в силах поверить.

— Ты думаешь, что превращение большинства человечества в психопатов — это способ решить мировых проблем?

— Ну… да.

— При этом превратив тебя, меня и всех, кто сейчас «быстрый», в бездумных эф-зэ?

— Да, будут побочные эффекты, потому что последовательность состояний зациклена, и…

— И это тебя нисколько не волнует? Что ты превратишься из… из философа в философского зомби?

— Утилитарист не ставит собственные интересы впереди интересов других. И это приведёт к бо́льшему благу для…

— Чёрт возьми, Джим, ты не можешь сказать, что четыре миллиарда существующих сейчас эф-зэ несчастны; они попросту неспособны быть несчастными. Они в буквальном смысле не знают, что теряют.

— Но мы-то знаем, что они теряют — и мы можем им это дать.

— Превратив их в психопатов?

Как я отмечал ранее, практически неслыханно, чтобы психопат когда-либо страдал от депрессии или накладывал на себя руки.

— Психопаты обычно счастливы; они наслаждаются своей жизнью, — сказал я. И потом, явно нанося удар ниже пояса, добавил: — Помнишь?

Она втянула в себя воздух, но отрицать не стала.

— Твоё мнение… нетипично. Ты защищаешь психопатов. В буквальном смысле. В зале суда.

— Потому что они тоже люди; мыслящие существа.

— Да, и парочка этих мыслящих существ — одно в Вашингтоне, другое в Москве — близки к тому, чтобы взорвать мир к чертям собачьим.

— Да, но если, как я сказал, мы сдвинем всех, у Кэрроуэя и Путина — не говоря уж про губернатора Техаса Макчарльза — внезапно проснётся совесть, так же, как в своё время у тебя; так же, как у Тревиса. Возможно, сейчас Россия и Штаты на грани войны, но они не смогут переступить эту грань; они отступят. Мы спасём мир и при этом удвоим количество мыслящих существ. — Я убеждал её — и себя самого. — Это не суперэрогация; это не больше, чем необходимо. Это необходимый минимум того, что мы должны сделать. Это моральный императив.

Кайла медленно качала головой.

— Нет, — сказала она. — Это не ответ.

Я скрестил руки на груди.

— У тебя есть идея получше?

Она посмотрела прямо на меня.

— Вообще-то есть, — ответила она.

Мы удалились в кабинет Кайлы рядом со столовой; уже было заполночь, мы оба были немного на взводе, так что казалось разумным, чтобы перед нами был компьютер.

— О’кей, — сказала Кайла, выводя на экран схему, которую мы изучали ранее, — это три квантовые когорты. В каждой из них вдвое меньше людей, чем в предыдущей: соотношение 4:2:1. Назовём когорты альфа, бета и гамма в порядке уменьшения из численности. Круглым счётом в альфе четыре миллиарда человек — сейчас все они эф-зэ; в бете два миллиарда квантовых психопатов, и в гамме один миллиард «быстрых».

— Так, — сказал я.

— И ты хочешь переместить их на одну ступень вверх, правильно? Четыре миллиарда человек из когорты альфа станут психопатами, два миллиарда из когорты бета станут «быстрыми», и один миллиард из когорты гамма — когорты, в которой родился ты и в которую сейчас вхожу я — станут эф-зэ. — Она мышкой переместила объекты на экране так, что бы отразить результат такого смещения.

— Именно. Наибольшее…

— Нет. Не наибольшее.

— Прости?

— Это не наибольшее благо для наибольшего числа людей — по крайней мере, не с точки зрения нормального человека. Без обид.

— О’кей.

— Правильный ответ, — сказала Кайла — это не смещение всех на одну ступень, а смещение на две ступени. Передвинь всю когорту альфа — самую большую группу — из состояния Q1 в состояние Q3, дав им и сознание, и совесть. Ты получишь наибольшее возможное число «быстрых»: впервые за все времена бо́льшая часть человеческого рода начнёт, наконец, работать на всех парах.

— Бог ты мой, точно! И кроме того…

— Каждый совершает этот сдвиг синхронно, так ведь? Так что если когорта альфа сдвигается на две ступени, то же самое происходит и с бетой: все нынешние психопаты — Квинтон Кэрроуэй, Владимир Путин и прочие негодяи, разрушающие мир, в котором мы живём — также сдвинутся на две ступени. Они станут Q3, а затем вернутся к началу, став Q1. Это их фактически деактивирует, превратив каждого квантового психопата в эф-зэ. — Она подняла руку. — Мы не можем вернуться во времени и убить Гитлера, но можем остановить каждого деспотичного правителя, каждого бессердечного банкира, каждого злого человека на этой планете.

Она помолчала, затем продолжила:

— Да, сколько-то психопатов останется. Но подумай: когорта гамма также сдвинется на две ступени, вернувшись к эф-зэшному состоянию Q1, а потом поднявшись до уровня Q2 — квантовой психопатии. Поскольку гамма — самая маленькая из когорт, то в конце концов мы получим наименьшее возможное количество психопатов.

Она сидела на крутящемся кресле, я — на обычном стуле. Однако я откинулся назад, поставив стул на задние ножки, и задумался. У меня не было никакого желания становиться квантовым психопатом, которым я бы стал, совершив два последовательных сдвига, однако да, план Кайлы действительно уменьшил бы количество психопатов вдвое, учетверив при этом количество «быстрых».

— И, — высказал я внезапно пришедшую в голову мысль, — как объяснял мне Намбутири, большинство Q2 и Q3 индексируют свою память словесно, так что по крайней мере какая-то часть новоиспечённых психопатов будет помнить, как у них была совесть, помнить, каково это было — беспокоиться не только о себе, но и о других. Есть надежда, что это немного их смягчит.

— Есть надежда, — повторила Кайла.

В голосе её было сомнение, но слово мне понравилось.

— Именно! — у меня немного кружилась голова, как это обычно бывает от сильного переутомления. — В буквальном смысле. Полные надежд. Нет, не новые Q2, но подумай о новых Q3! Впервые с того времени, как мы встали в полный рост посреди саванны, появятся миллиарды и миллиарды людей, полных надежд.

Я надеялся, что Кайла улыбнётся в ответ на мою улыбку, но нет; её брови придвинулись друг к другу, и уголки рта опустились.

— Однако даже если это технически возможно — то есть, даже если мы можем это сделать…

— Да?

— Джим, имеем ли мы на это право? Не берём ли на себя то, что лишь Богу позволено?

Я снова наклонился вперёд.

— Роль Бога слишком долго оставалась вакантной, — сказал я. — Пора уже кому-то её сыграть.