39

Я не планировал возвращаться в Саскатун ещё несколько дней, но мне нужно было увидеть Кайлу, так что я попросил ассистента провести занятия в среду и четверг вместо меня.

Моя машина, которую, наконец, отремонтировали, была у Кайлы — она забрала её из мастерской. Это означало, что наилучший способ добраться до Саскатуна — самолёт, и к моему удовольствию — это была первая хорошая новость за много дней — мне удалось приобрести билет в один конец всего за 300 долларов; я ожидал, что билет на день вылета обойдётся мне существенно дороже.

Я позвонил Кайле и сообщил, что вылетаю. Полёт занял совсем немного времени, так что мне не пришлось выходить в туалет — и слава Богу, потому что мне досталось место у иллюминатора, а я терпеть не могу просить людей встать, чтобы я мог выйти. Когда самолёт сел, Кайла ещё была на работе, но поскольку собственно рабочий день уже кончился, я чувствовал себя вправе сразу поехать на синхротрон; Райан была с Ребеккой и Тревисом, и последнее, чего бы мне сейчас хотелось — оказаться одному в пустом доме.

Такси свернуло на бульвар Инноваций и покатило к зданию со стеклянным фасадом, в котором располагался Источник Света, однако в сотне метров от подъездного кольца водитель остановился. Четыре машины полиции Саскатуна с включёнными мигалками преграждали дорогу. Я сказал таксисту подождать и вышел наружу. Ко мне подошёл полицейский в форме.

— Простите, сэр, — сказал он. — Внутрь никого не пускают.

Лишь в этот момент я заметил, что над нами кружит вертолёт.

— Там моя подруга. Что случилось?

— Там никого нет, — уточнил полицейский. — Здание эвакуировано.

— Что? Почему?

— Сообщение о бомбе.

Я вытащил телефон — и обнаружил, что он до сих пор в режиме полёта. Я отключил его и коснулся иконки быстрого звонка Кайле.

— Джим, слава тебе, Господи, — сказала она. — Я пыталась тебе звонить, но… — следующие её слова потонули в сигнале информатора голосовой почты, — …примерно сорок минут назад.

— Ты в безопасности? Где ты?

— Дома.

— Еду туда, — сказал я и поспешил обратно к такси. Отъезжая, мы повстречали фургон сапёров.

Я приехал в Саскатун, потому что нуждался в утешении после того, что узнал с помощью Намбутири. Но как только я увидел Кайлу, вместо этого мне тут же захотелось утешить её. Я крепко обнял её прямо в дверном проёме, затем она отвела меня на кухню, где у неё в бокале было что-то налито — янтарная жидкость с кубиками льда. Она сделала глоток, вздрогнула, потом махнула бокалом в сторону бара, предлагая мне что-нибудь себе налить. Вместо этого я открыл холодильник и достал из него банку пива.

— Почему бомба? — спросил я, вскрывая банку и выпуская наружу маленький фонтанчик пива.

— У нас в последнее время было много демонстраций протеста.

— С чего вдруг?

— Помнишь, как пикетировали Большой Адронный Коллайдер, потому что думали, что он может создать чёрную дыру? Какие-то тупоголовые идиоты вбили себе в голову, что здесь может произойти то же самое.

— А-а, — сказал я, качая головой.

— А у тебя как? Ты так неожиданно приехал — что случилось?

Я отхлебнул пива.

— Я знаю, что сделал тебе нечто ужасное в 2001, тебе и Дэну Суинсону — парню, который стал офтальмологом. Но сегодня я узнал, что совершил ещё худшие вещи. Специалист по проблемам памяти, с которым я работаю, помог мне их вспомнить.

Я ожидал вопроса «Какие вещи?». Очевидно, это был бы мой первый вопрос. Однако она лишь покрутила свой бокал — кубики льда зазвенели о его стенки — и сказала, глядя куда-то мимо меня:

— Мы все совершали поступки, которыми не гордимся. Неважно, кем мы были; важно, кто мы есть.

— Да, но…

— Ты тогда был не в себе в самом буквальном смысле слова. Ты не был кем-то. Лишь философским зомби.

— Большую часть времени да, но…

— Да?

Но в конце июня Менно снова вырубил меня, и я очнулся как психопат Q2 — настоящий психопат — и потом я… я…

— Что?

— Я выдавил Менно глаза.

Она некоторое время потрясённо молчала, потом сказала лишь:

— Ох.

— Бог знает, что бы я ещё натворил, но ему удалось вырубить меня снова, и я вернулся уже как Q3, но со сконфабулированными воспоминаниями о потерянном времени.

— То есть, погоди-ка, ты говоришь, что тебя погружали в кому трижды? — В её голосе послышалось возбуждение, словно в моём рассказе она увидела подтверждение чему-то. — Первый раз — 31 декабря 2000, правильно? А затем ещё дважды в конце июня 2001? И каждый раз ты менял своё квантовое состояние?

— Полагаю, да.

— Кома, кома, кома, хамелеон… — пропела Кайла.

Я явно начал оказывать на неё влияние.

— Шутка юмора, — сказала она, но её улыбка была куда шире, чем шутка того заслуживала. Она подхватилась и заторопилась в прихожую. — Идём со мной.

— Смотри, — сказала Кайла, показывая на большой настольный монитор. — Это модель, которую разрабатываем мы с Викторией. — Она уселась перед компьютером, а я присел на корточки рядом с ней.

— Да? — сказал я.

— Видишь? Она замыкается в петлю.

Я подумал, что это плохо, исходя из собственного опыта отладки тех несчастных нескольких макросов для Word, что мне довелось написать; я безмерно гордился одним из них, который оказался реально полезным и перекодировал цитаты в стиле MLA в формат APA.

— Ты хочешь сказать, она не завершается? Просто выполняется снова и снова?

— Нет-нет-нет, модель завершается так, как мы и хотели. Замыкается не программа, а её вывод.

— Что?

Она нажала несколько клавиш, и на экране возникла диаграмма.

— Смотри. Это три возможные квантовые состояния: Q1, Q2 и Q3.

— Ясно.

— Так вот, мы с Викки пытались решить проблему, которую ты с ней обсуждал: ты сказал, что мой брат Тревис поначалу был Q2 — квантовым психопатом — потом впал в кому и вышел из неё, будучи Q3, верно?

— Да. Он поднялся на уровень вверх.

— Именно. Но ты сначала был Q3, потом впал в кому 31 декабря 2000 и очнулся как Q1 — другими словами, ты опустился, в противоположность Тревису.

— Так.

— И я не могла совместить то, что показывает модель с тем, что, по твоим словам, произошло в реальности. Я считала, что ты перешёл из Q3 в Q1, а потом перескочил сразу обратно в Q3 — но ты только что сказал, что это было не совсем так. Ты действительно перешёл из Q3 в Q1, потом в Q2, и потом в Q3 — по одному шагу за раз. И это как раз то, что предсказывает модель. Видишь ли, то, что случилось с тобой — это не противоположность тому, что случилось с Тревисом, это то же самое: каждый раз, когда ты оказываешься в классическом состоянии, то, перезагрузившись (если ты вообще перезагружаешься), оказываешься на один уровень выше — но уровни зациклены! — Она указала на экран. — Доказано математически: изменение вектора — это модуль, абсолютное значение. Оно статистически предпочитает быть положительным, но, если это невозможно, возникает отрицательная дельта.

— Гммм… значит, если ты начал как Q1…

— Если ты начал как Q1, ты выйдешь из комы как Q2; если ты был Q2, как Тревис, то очнёшься как Q3; и если изначально ты был Q3, как ты, то вернёшься обратно на уровень Q1.

— Это… вау!

— Точно — вау. Но это именно то, что предсказывает математическая модель, и это в точности то, что произошло с тобой, с Тревисом и… — Она замолчала.

— Это просто сказка! Ты гений.

— Спасибо, — сказала она, всё ещё хмурясь. — Однако остаётся ещё одна проблема. Пока Тревис был в коме, информация о его предыдущем квантовом состоянии должна была сохраняться в течение девятнадцати лет. Чтобы ему очнуться как Q3, информацию о том, что прежде он был Q2, нужно откуда-то достать, несмотря на то, что сам он в этот момент находится вне суперпозиции.

Я попытался угнаться за её мыслью.

— Как я понимаю, микротубулярный цитоскелет имеется почти во всех клетках тела? Не только в клетках мозга? Микротрубочки в нейронах Пенроуз и Хамерофф считали источником сознания, но, может быть, обычные клетки тела сохраняют суперпозицию, даже когда нервная ткань её утрачивает? Что-то типа мускульной памяти?

Последняя фраза задумывалась как каламбур, но она кивнула, будто я сказал нечто более умное, чем мне самому казалось.

— Может быть, может быть, — она пожала плечами. — Кто знает? Однако можно сказать с уверенностью, что каков бы ни был механизм, подобная память должна существовать.

— Круто, — сказал я. — Однако, ты говоришь, это случается с каждым, кто полностью утрачивает сознание? Если он приходит в себя, то оказывается на один уровень выше, чем был, либо, если он был Q3, то становится Q1, я правильно понимаю?

— Да, я так думаю. Но для этого нужно, чтобы его мозг выпал в классическое состояние. Этого не происходит во время сна; во сне мы находимся в сознании, именно поэтому мы видим сны, а внешние раздражители способны нас разбудить.

— Ага, — согласился я. — И я слышал множество историй о том, люди утрачивали сознание посредством комы, общего наркоза или клинической смерти. Те, кто хорошо их знал, часто говорят, что этот опыт сильно их изменил. Члены семьи и друзья говорят, что в после клинической смерти люди становятся спокойнее — и во многих случаях так оно и должно быть. Если прежде ты был психопатом Q2, то очнёшься думающим рефлексирующим Q3. А если был Q3, то станешь Q1, у которого в буквальном смысле слова нет земных забот. Конечно, это не должно происходить при каждом применении общего наркоза, но…

— Ну-у-у, — протянула Кайла, — не хочу тебя пугать, но многие лекарства, которые применяю во время операций, на самом деле не являются наркозом; то есть, они на самом деле тебя не отключают. Они лишь парализуют и при этом препятствуют формированию памяти. То есть они не дают тебе двигаться во время операции и не дают тебе помнить испытанную во время неё боль, но они не отключают тебя в квантово-механическом смысле.

— Да иди ты! Правда?

— Ага.

— Вау. Вот уж спасибо. Ещё одна тема для ночных кошмаров.

Она покаянно улыбнулась.

— Но есть люди, которых посылают в полный нокаут непропорционально часто: боксёры, футболисты и прочие. В большинстве случаев это просто — просто! — сотрясение. Но время от времени происходит настоящая потеря сознания. И, вообще-то изначально большинство их них начинало как вполне нормальные парни. Но потом мы читаем истории о том, как некоторые из них со временем превращаются в психопатов, бьют своих жён и прочее.

Я кивнул. Одного из игроков «Грин-Бэй Пэкерс» буквально на прошлой неделе судили за избиение жены.

— В любом случае, — ликующе подытожила Кайла, — это паттерн. Как только догадываешься, что уровни сознания зациклены, всё становится очень простым. И элегантным.

Я спал рядом с Кайлой, но даже будучи обессиленным, я сплю очень чутко, и небольшое изменение в интенсивности просачивающегося сквозь веки света разбудило меня. Рядом со мной Кайла, совершенно голая, что-то набирала на телефоне.

— Посылаешь СМСку своему второму любовнику? — спросил я. Я также спал голым.

— Нет, нет. — Она продолжала яростно печатать. — Я посылаю себе напоминание. Я подумала о ещё одном математическом доказательстве того, что состояния зациклены, и не хочу к утру его забыть. — Она попечатала ещё немного, затем решительно стукнула по экрану указательным пальцем и повернулась ко мне, освещённая телефоном, с удовлетворённой ухмылкой на лице.

Я мягко потянул её к себе, и она улеглась лицом ко мне. Я погладил её по волосам, чей медный оттенок был неразличим в полумраке; погладил плечи с гладкой кожей, добрался до её идеальной формы грудей, круглых и мягких; моя ладонь сделала несколько легких кругов вокруг соска, который при этом напрягся, а потом скользнула по её торсу ниже, коснувшись рубца, который образовывал передний край одного из крыльев вытатуированной бабочки.

Рубец; шрам.

У меня, разумеется, тоже был шрам, на левой стороне груди, где нож полоумного наркомана…

Нет, нет. Это не было операцией на сердце; это было удаление выросшей у меня в груди опухоли. Над грудиной. Пилить кость не пришлось.

И поэтому не было необходимости в… да, да, именно это Кассандра Чун сказала мне по телефону из Калгари: «Здесь сказано, её удалили под местным наркозом».

Что означает, что моё сознание не отключалось. Тогда, в феврале 2001, я не оказывался классическом состоянии, и поэтому ничего не изменилось: я быд эф-зэ перед операцией, и им же и остался.

Но Кайла…

«Точно — вау, — сказала она сегодня вечером. — Но это именно то, что предсказывает математическая модель, и это в точности то, что произошло с тобой, с Тревисом и…»

И с кем?

Но нет… это какой-то бред.

И всё же когда я начал рассказывать ей, что я сделал с Менно, она отмахнулась, сказав: «Мы все совершали поступки, которыми не гордимся. Неважно, кем мы были; важно, кто мы есть».

Кем мы были. Кто мы есть.

Господи…

Может ли такое быть? Могда ли она…

Кайла, должно быть, ощутила, как напряглась у меня спина, потому что спросила:

— Что?

Моё сердце сделало несколько ударов. Затем я сказал:

— Твоё тату…

— Я думала, оно тебе нравится.

— Тебе делали аппендектомию.

— Ага, — ответила она.

— Полостную операцию.

— Да.

— Когда?

— Когда мне было двадцать три.

— То есть в 2003?

— Да, наверное.

— Под общим наркозом?

— Ну… да.

Я обнаружил, что отодвигаюсь от неё.

— Когда ты собиралась мне сказать?

— Сказать тебе о чём? — Но по её тону было очевидно — она знала, что я имею в виду.

— Сказать мне, что ты была психопатом, когда мы встречались. Если сейчас ты Q3, то до операции была Q2.

— Если, — твёрдо произнесла Кайла, — анестезия действительно привела к декогеренции, отключив меня полностью, и это не был паралич с потерей памяти, не…

Мой голос был не громче шёпота.

— О, Кайла…

Какое-то время она молчала, но в конце концов сдалась:

— Ты прав. Я должна была тебе сказать. — Она шумно выдохнула. — Да, я ещё одна точка данных: ты, я и Тревис, все мы сменили состояние, сдвинувшись вверх или вниз именно так, как предсказывает модель.

— Но зачем скрывать это от меня. Если кто и способен это понять, то…

— Это совсем другое. Ты не представляешь, на что были похожи эти годы. Ты по крайней мере не помнишь того зла, что наделал в прошлом — ну, или вспомнил только сейчас, благодаря раскопкам этого спеца по памяти, как там его звали…

— Намбутири.

— Но я? Я помнила всё. Как мучила животных, когда была ребёнком. Как изводила одну девочку в школе, так что она пыталась покончить с собой. Я не могла тебе об этом рассказать; ты бы никогда не смог смотреть на меня, как прежде.

— Это не так.

— Но потом в один прекрасный день я очнулась на больничной койке и поняла, что изменилась. Я тебе говорила, что курс Менно заставил меня заинтересоваться проблемами сознания, но это неправда, и — прости меня — я говорила, что то, что делал тогда, в прошлом, заставило меня интересоваться психопатией. Но это тоже неправда. Появление у меня совести в лето после получения степени бакалавра — вот что было всему причиной. Вот почему я посвятила этому свою карьеру. Я пыталась понять, как я могла делать все те вещи, которые делала, и почему я больше не испытываю неконтролируемой тяги к подобным вещам.

Она потянулась ко мне, взяла за руку, которой я только что её ласкал, и положила мою ладонь обратно на тату с бабочкой.

— Бабочка, понимаешь? В честь моей метаморфозы.