Глава 3
Мои мысли вновь и вновь возвращались к бывшему мужу Олимпиады Сидельниковой. Я чувствовала, что пока не поговорю с этим человеком – не смогу двигаться дальше в своих рассуждениях. Но где взять его координаты? Я ведь даже не знаю, как его зовут. Может быть, Виктория Артемьевна знает?
Я набрала ее номер.
– Виктория Артемьевна, здравствуйте, это Татьяна. У меня к вам несколько странный вопрос, но, может быть, вы все-таки сможете на него ответить. Вы случайно не знаете, как зовут бывшего мужа Олимпиады?
– Знаю. Его зовут Михаил Михайлович Сидельников, – ответила Воскобойникова. – Я запомнила, потому что Липочка называла его Махал Махалыч. А фамилию после развода она не успела сменить.
– Спасибо, Виктория Артемьевна, – сказала я и хотела уже отключиться, но Воскобойникова атаковала меня встречным вопросом:
– Татьяна, а что вам уже удалось узнать?
– Пока немногое, Виктория Артемьевна, – честно ответила я. – Но я работаю.
Мне не хотелось сообщать ей о том, что Липочки больше нет в живых.
– Держите меня в курсе, пожалуйста, – попросила Воскобойникова.
– Обязательно, Виктория Артемьевна. Спасибо за информацию. До свидания.
Теперь осталось узнать номер его сотового телефона и адрес. Я позвонила в отдел Кирьянову.
– Володя, ты?
В трубке раздалось покашливание.
– Это Вячеслав.
– А-а, ты, Слава. А Владимир Сергеевич у себя?
– Нет, его вызвали. Что-нибудь передать?
– Ничего не передавай, я перезвоню.
В отсутствие Кирьянова мне мог помочь Андрей Мельников, и я набрала его номер.
– Татьяна? – сразу узнал меня он. – Рад тебя слышать! Что на этот раз?
– В смысле? – не поняла я.
– В смысле, что для тебя надо узнать?
Мне стало немного обидно.
– Ох, Андрюша! Почему ты сразу подозреваешь какой-то корыстный интерес? А если я звоню просто потому, что соскучилась?
– Если так, то вдвойне рад, – потеплевшим голосом отозвался Андрей. – Только у меня от силы пятнадцать минут, а потом…
– Ничего страшного, мы как раз успеем. Я хотела попросить тебя узнать адрес некоего Сидельникова Михаила Михайловича и еще…
– А как же бескорыстный звонок другу? – с упреком напомнил Андрей.
– Я правда соскучилась, – улыбнулась я в трубку. – И рада возможности услышать твой голос.
– Ладно, я тебя понял, можешь не оправдываться. Как узнаю – отзвонюсь.
Теперь осталось выяснить, где сейчас может находиться телохранитель Ростислава Воскобойникова Александр Красноруцкий. И как его можно найти? Если предположить, что он застрелил своего шефа, выполняя чей-то заказ, то вполне возможно, что и его самого ликвидировали как нежелательного свидетеля. Но может быть и так, что ему удалось перехитрить ликвидаторов и скрыться, и тогда он уже далеко от Тарасова. А может быть, наоборот, затаился и где-нибудь отсиживается?
Пойдем дальше. Если убийца – телохранитель, то кто заказчик? Это действительно вполне может быть Маргарита. И тогда становится понятно, почему стреляли из газового пистолета, переделанного под боевые патроны: это гораздо проще и дешевле, чем приобретать винтовку с оптическим прицелом. В таком случае Красноруцкий наверняка жив, хотя и временно скрылся. Но могла ли Маргарита прибегнуть к помощи телохранителя мужа в таком деле? А если бы он предупредил шефа об опасности? Здесь вопрос в том, с кем у Красноруцкого сложились более доверительные отношения – с Воскобойниковым или с его женой. И так просто, в лоб, этого не выяснить.
Мои размышления прервал телефонный звонок.
– Таня, это Андрей.
– Узнал? – в нетерпении воскликнула я.
– Записывай адрес. Живет этот самый Михаил Михайлович Сидельников на улице Уральской, дом номер восемь, квартира десять.
– Ой, спасибо тебе, Андрюш! Ты меня очень выручил! Что бы я без тебя делала!
– Погоди, – остановил меня Мельников, – ты ведь еще телефон просила. Забыла, что ли?
– Так ты и телефон узнал? Ой, Андрюша, цены тебе нет!
– Пиши давай.
Он продиктовал мне телефон бывшего мужа Олимпиады, и я убедилась, что это тот самый номер, который значился последним в ее журнале вызовов и с которого Сидельниковой звонили несколько раз подряд. Значит, это действительно звонил ее муж. Что ж, самое время наведаться к нему!
Дом, в котором проживал компьютерщик, находился в Ленинском районе и представлял собой ничем не примечательную блочную девятиэтажку с пятью подъездами. Звонок на входной двери отсутствовал, поэтому мне не оставалось ничего другого, как постучать в обитую коричневым дерматином дверь. В квартире было тихо. Я постучала снова, на этот раз сильнее. По-прежнему никакого движения. Я решила постучать еще раз, третий по счету, но в это время открылась дверь соседней квартиры, и на пороге показалась молодая женщина.
– Ой, а чего вы так сильно стучите? – воскликнула она. – Ой, это вы? Татьяна!
Передо мной стояла Арина – та самая Арина, которая летела в одном самолете вместе со мной и Воскобойниковой из Таиланда. Действительно, мир тесен!
– Ой! – в третий раз воскликнула Арина. – А как вы меня нашли?
– Вообще-то, я ищу Михаила Сидельникова, – ответила я. – Вы с ним соседи? Он дома? Звонка на двери нет, стучу-стучу – никто не открывает.
– Ой, вы не так стучите, – сказала Арина.
– А как надо?
Арина не успела ответить, как из-за ее спины послышался недовольный старческий голос:
– Арина! Ты где? Куда ты делась? Я кричу-кричу, а тебе хоть бы хны! Неужели ты ничего не слышишь?
– Пойдемте ко мне, – пригласила меня Арина, – а то тетушка так раскричится, что весь дом переполошит.
Она вошла в прихожую, я – следом за ней.
– Арина! Сколько можно тебя звать?! – Старуха уже перешла на крик.
– Сейчас иду-у, тетя Ярослава, – пропела Арина и шепнула мне: – Проходите пока на кухню, я сейчас.
И она скрылась в комнате.
На кухне было тесновато, но аккуратно и чисто. Я села за столик, застеленный симпатичной клеенкой с яркими цветами.
– Арина, кто там пришел? – громко спросила тетя Ярослава.
– Это моя знакомая, – ответила Арина.
– Какая еще знакомая? Почему ты отправила ее на кухню? Почему не пригласила в комнату?
– Я не хотела тебя беспокоить. И потом, тетя, у тебя в комнате не прибрано, – замялась Арина.
– А кто виноват? – патетически воскликнула старуха. – Кто виноват, что у меня грязно? Что я живу, как в хлеву? Это ты развела тут грязь, ты, лентяйка бессовестная! Я живу в свинарнике, умираю от голода, а тебе нет до меня никакого дела!
– Тетя, пожалуйста, потише, – пыталась остановить ее Арина. – Как ты можешь говорить, что умираешь от голода, когда я кормила тебя обедом всего полчаса назад?
– Полчаса назад? Ты врешь! Что ты все время мне врешь? У меня с утра маковой росинки во рту не было! Люди добрые! Нет, вы только послушайте, что она говорит! Полчаса назад! Да у меня желудок свело от голода, кишки к спине прилипли! Полчаса назад! – Аринина тетя, кажется, вошла в раж.
– Хорошо, я сейчас принесу тебе еще что-нибудь поесть, только не кричи, пожалуйста, – умоляющим голосом попросила Арина.
Она пришла на кухню, вытащила из холодильника какую-то кастрюлю, поставила ее на плиту и шепотом начала мне объяснять:
– У тетушки старческая деменция, слабоумие. Она забывает, что буквально пятнадцать минут назад уже кушала, и требует, чтобы ее покормили. А психиатр сказал, что нужно сдерживать ее аппетит, потому что это одно из проявлений ее болезни. Но тетя Ярослава ест за десятерых! Причем уминает все за пять минут. Сначала набьет полный рот, потом быстро-быстро пожует – и по новой! И все так неопрятно: пища изо рта вываливается, подбородок весь испачкан!
– Арина-а, – раздался из комнаты уже не крик, а стон, – скоро ты там? Я сейчас умру от голода!
– Иду, уже иду. – Арина быстро вылила из кастрюли в тарелку борщ и буквально выбежала из кухни.
– Чего это у тебя руки дрожат? – громко спросила старуха.
– Нет, что ты, тетя Ярослава, тебе показалось, – ответила Арина.
– Тогда с лицом не пойми что, – не унималась тетя.
– Да нормально все с моим лицом, что ты, в самом деле!
– Ты постоянно мне противоречишь!
– Ах, тетя, я просто устала! – в сердцах ответила Арина, изменив своему традиционному «ой».
– Ах, устала! А от чего это ты устала, позволь тебя спросить?
Арина не ответила на этот вопрос, только тихо сказала:
– Тетя Ярослава, я принесла тебе борщ. Ешь, пожалуйста.
Послышалось громкое чавканье.
– Пересолила, опять пересолила! Что это такое? Ты хочешь, чтобы у меня опять поднялось давление? Ты этого хочешь, я тебя спрашиваю?
– Давай я разбавлю борщ, тогда он не будет такой соленый, – кротко предложила Арина.
– Нет уж, спасибо! Разбавит она! Тогда будет сплошная вода! Лучше уж я так съем, пусть у меня поднимется давление, пусть. Пусть все узнают, что ты, ты довела свою несчастную тетку до гипертонии!
На секунду воцарилось молчание. Потом старуха снова подала голос:
– И чего ты уставилась на меня? Чего стоишь, как истукан? Иди уже.
Арина поспешила вернуться на кухню.
– Тетушка становится просто невозможной, – пожаловалась она, – постоянно придирается, укоряет за все. И требует, чтобы я делала для нее то, что она и сама в состоянии сделать. Вот, например, искупаться она вполне может. Так нет же, прикидывается немощной, кричит, что поскользнется, упадет и вся переломается. Все время твердит, что получит перелом шейки бедра и умрет от этого. Приходится купать ее, как ребенка. А что она при этом вытворяет! И кряхтит, и охает-ахает, и стонет. Как будто я ее так мучаю!
– Арина! – опять раздалось из комнаты.
– Иду, – откликнулась Арина и снова побежала к тетушке. – Тетя Ярослава, ты поела? Тебе еще что-нибудь надо?
– Нет, ничего мне уже не надо. Спасибо тебе, дорогая племянница, уважила ты меня, ничего не скажешь!
– Хорошо, – сказала Арина, – тогда я пойду на кухню.
– Иди, конечно, – вздохнула старуха. – А я сейчас умру от жажды! Неужели тебе так трудно принести мне воду?
– Господи, тетя Ярослава! Конечно же, нетрудно! Но откуда же мне знать, что ты хочешь пить? Ты ведь мне не сказала.
– А сама не можешь сообразить? Все тебе говорить надо!
– Я сейчас. – Арина снова метнулась на кухню и, наливая в стакан воды из кувшина, шепнула мне: – Сейчас она попьет и уснет, она всегда после еды засыпает.
Не прошло и нескольких секунд, как из комнаты раздался визг:
– Что ты мне принесла?
– Воду, – испуганно ответила Арина.
– Ты ее прокипятила как следует?
– Конечно, тетя, а как же!
– А ты мне туда ничего не подсыпала, а?
– Да что ты, тетя Ярослава! Ничего я туда не подсыпала! Вот, смотри, я пью эту воду.
– Ладно, – смиренно произнесла старуха, – давай сюда воду, если тебе так трудно приготовить мне чай. Я все понимаю, теперь я все про тебя знаю: ты хочешь, чтобы я поскорее умерла, вот и держишь меня на хлебе и воде.
– Тетя, – со слезами в голосе взмолилась Арина, – давай, я сейчас сделаю тебе чай.
– Нет уж, спасибо, не надо. Заботливая какая! Оставь меня в покое!
Арина понуро вошла на кухню и без сил опустилась на скамейку-уголок у стола.
– Мне кажется, вам стоит быть построже со своей тетушкой, – заметила я. – Совсем необязательно бросаться к ней по первому ее зову. Так и до эмоционального выгорания недалеко. Вы слишком мягкосердечны.
– Ах, Татьяна, – всплеснула руками Арина, – я бы и рада, да не могу! Чуть что не так – тетя сразу выбегает из квартиры, звонит всем соседям подряд и кричит, что я хочу сжить ее со свету. Представляете? Жалуется, что я морю ее голодом. – Арина махнула рукой. – И ведь соседи верят ей! У нас живет одна такая особа, Виолетта Ивановна, так она периодически приносит тетушке булки и приговаривает: «Покормите вашу тетю, вот, принесла ей булочку. Нельзя же, в самом деле, доводить человека до голодной смерти!» А тетя Ярослава поддакивает ей и еще больше на меня напускается!
– Сочувствую, – кивнула я. – Вам надо почаще выбираться из дому, подальше от вашей тетушки. Хорошо, что вы тогда слетали в Таиланд!
– О да, – вздохнула Арина мечтательно. – Там была совсем другая жизнь. Как в сказке.
– Кстати, вы сказали, что к вашему соседу надо стучать как-то по-особенному, чтобы до него достучаться, – напомнила я, пользуясь возможностью наконец-то сменить тему разговора. – А почему?
– Понимаете, Мишка неплохой мужик, но со своими тараканами, как все компьютерщики. А в последнее время он совсем умом тронулся, все свою бывшую жену хочет вернуть. Вчера пришел ко мне как полоумный: глаза бешеные, весь трясется. Я думала: «Может, напился?» – нет, алкоголем не пахнет.
– Может быть, наркотики? – предположила я.
– Да нет, непохоже. Такое впечатление, что натворил чего-то. И говорит мне: «Ты, Арин, если что надо будет, стучи мне три раза». Так что пойдемте, постучим вместе.
Мы вышли на лестничную клетку. Из квартиры нам вслед донесся громкий храп – старуха после обеда действительно уснула. Арина подошла к квартире Михаила и постучала три раза. Вскоре послышались шаги и мужской голос спросил:
– Кто там?
– Миш, это я, Арина. Открой.
Дверь открылась только наполовину, но мне и этого было достаточно. Я быстро поставила ногу на порог и, оттолкнув мужчину, юркнула в прихожую и молниеносно захлопнула дверь.
– Ой! – воскликнула из-за двери Арина.
Я оттеснила Сидельникова из прихожей в комнату.
– Сидельников Михаил Михайлович?
– Да, это я, – сдавленно произнес он. – А вы кто?
Я окинула его взглядом. Не такого уж он крепкого телосложения, как предположил Василий Павлович. Но в состоянии аффекта такой человек вполне мог как следует приложить свою бывшую женушку.
– Я из прокуратуры, Татьяна Иванова, – отрекомендовалась я. – Будете признаваться в убийстве Олимпиады Сидельниковой, своей бывшей жены?
Михаил молча отвел глаза. Потом затравленно посмотрел на меня:
– Я думал прийти к вам и сознаться. Могу я рассчитывать на смягчение меры?
– Я не судья, поэтому ничего обещать не могу, – предупредила я. – Но чистосердечное признание, готовность идти на контакт со следователем, правдивые и четкие ответы – все это вам, несомненно, поможет. Вы меня поняли?
Он кивнул.
– Хорошо, тогда начнем. С какой целью вы пришли к своей бывшей супруге Олимпиаде Сидельниковой?
– Я хотел уговорить ее снова жить вместе. Честное слово, я ничего плохого не замышлял! Просто очень люблю ее, без нее мне жизни нет. Пожалуйста, выслушайте меня, очень вас прошу! Я вам все расскажу, с самого начала, и все объясню.
– Попробуйте, – согласилась я.
И Сидельников начал рассказывать. Причем многое из того, о чем он говорил, не совпадало с тем, что я слышала ранее от Виктории Артемьевны.
Олимпиада, по словам Михаила, родилась не в Пензе, а в Волгограде. Родители ее действительно были простыми людьми: мать работала в библиотеке, а отец – на мебельной фабрике. Достаток в семье был ниже среднего, и Липа очень болезненно воспринимала это. Когда мебельная фабрика закрылась и финансов стало не хватать уже просто катастрофически, отец с горя запил. Мать же в одиночку изо всех сил старалась прокормить семью и при этом неустанно внушала Липе, что не все в мире измеряется деньгами. Однако у девушки было собственное мнение на этот счет, подкрепленное жизненным опытом. Она видела, что у ее одноклассниц, которым посчастливилось иметь более состоятельных родителей, есть все: дорогая одежда, элитная косметика, заграничные поездки на каникулах (причем дважды в год, зимой и летом), курсы английского и бальные танцы. Ей казалось, что она заслуживает всего этого не меньше, чем они, и отчасти это было правдой. Природа щедро одарила ее красотой, которая при более благоприятных обстоятельствах позволила бы ей блистать в самом изысканном обществе. Именно к этой цели и устремилась Олимпиада всей душой.
Поскольку у нее не было богатых родственников, она сделала ставку на свою внешность, рассчитывая удачно выйти замуж за очень обеспеченного мужчину. Однако в провинциальном Волгограде богатых женихов не водилось. Разумеется, за юной красавицей ухаживали многие – сначала одноклассники, потом молодые люди лет двадцати пяти – тридцати. Но все ухаживания ограничивались приглашениями в кино или дешевое кафе. На меха и драгоценности рассчитывать не приходилось.
Олимпиада окончила школу и объявила матери (отец к тому времени уже окончательно спился), что уезжает в столицу. Мать уговаривала ее остаться, но тщетно: Олимпиада была уверена, что крутого жениха можно найти только в Москве или в Питере. Тот уровень, который мог предложить ей родной Волгоград, ее совершенно не устраивал.
Конечно, девушка отдавала себе отчет в том, что в чужом городе никто не ждет ее с распростертыми объятиями и никто не предложит ей руку и сердце прямо сразу, едва она сойдет с поезда. Поэтому она решила, что ей необходимо во что бы то ни стало поступить в театральный институт, поскольку актрисам легче пробиться в свет. Если же в этой сфере ничего не получится, то про запас она держала вариант с модельным бизнесом. Быть манекенщицей тоже неплохо: представительницы этой профессии вхожи в самые высшие слои общества и, конечно же, окружены богатыми мужчинами.
– Постойте, Михаил, – перебила я Сидельникова на этом месте. – Я что-то не пойму, откуда вам известны планы Олимпиады. Неужели она сама вам все это рассказывала?
– Нет, что вы, конечно нет! – замахал руками Михаил. – Я узнал все от Анны Васильевны, мамы Липы, когда мы после свадьбы приехали в Волгоград.
– И что же? Удалось ей стать актрисой или манекенщицей?
– Нет, не удалось, – вздохнул Сидельников. – Никуда она не поступила, деньги у нее закончились, и квартирная хозяйка выставила ее на улицу. Там мы с ней и познакомились.
А как же командировка в Пензу? Опять несовпадение!
– Значит, вы тоже оказались в столице? – спросила я. – Какими судьбами?
– Я приехал на семинар по программированию. Жил я тогда в квартире друга – он сам на тот момент был за границей. И вот еду я как-то по улице (друг оставил мне еще и ключи от своей машины и доверенность) – и вижу девушку сказочной красоты! А по щекам у нее катятся слезы. Она была похожа на Белоснежку. Я только взглянул на нее – и все, влюбился с первого взгляда! Сразу почувствовал, что это моя судьба. Я остановил машину и спросил: «У вас что-то случилось? Могу я чем-нибудь помочь?» И она мне все рассказала: о том, как не поступила в театральный и как хозяйка выгнала ее из квартиры. Я обрадовался, что могу чем-то помочь такой прекрасной девушке, и сказал, что готов приютить ее на время, пока она не решит, что будет делать дальше. Она согласилась поехать со мной, и я привез ее туда, где жил сам. Мы немного поговорили, потом я накормил ее ужином. В квартире было две комнаты, так что мы не испытывали неловкости. Утром Липа сказала, что домой, в Волгоград, она ни за что не вернется. И тогда я предложил ей поехать со мной в Тарасов. Рассказал, что в нашем городе есть театральный факультет при консерватории, что там преподают очень известные театральные педагоги, не хуже московских. Даже пообещал нанять ей репетиторов по сценическому мастерству, чтобы подготовиться как следует к вступительным экзаменам. А если она захочет учиться в Москве, можно будет попытаться на следующий год. Липа согласилась, и мы приехали в Тарасов. А потом я сделал ей предложение, и она его приняла.
– И вас не насторожило, что она так легко согласилась принять вашу помощь? Не закралось подозрение, что она охотно согласилась бы переселиться к любому мужчине, готовому ее содержать?
– Понимаете, я тогда вообще не думал об этом. Чувствовал только, что мне невероятно повезло заполучить к себе такую красавицу, и был готов на все, чтобы удержать ее.
– Но Олимпиада все равно ушла от вас, – заметила я.
– Это я сам, наверное, виноват, – печально сказал Михаил.
– Чем же вы виноваты?
– Я очень хотел детей и все время уговаривал ее завести ребенка. А она наотрез отказывалась.
– И чем же она объясняла свой отказ?
– Говорила, что хочет сделать карьеру, а дети свяжут ее по рукам и ногам. А я настаивал. Не надо, наверное, было давить на нее. – Михаил сокрушенно покачал головой.
– Скажите, а здесь, в Тарасове, ваша жена устроилась на работу? Вообще, чем она занималась?
– Липа не работала. Я настолько ее любил, что боялся даже из дома выпускать. В общем, это было какое-то безумие! – Он поднял на меня измученные глаза. – Потом я осознал, что неправильно вел себя с ней, напрасно заточил ее в четырех стенах. Но чтобы она не заскучала совсем, мы принимали гостей и сами выходили куда-нибудь. Я приглашал всех своих знакомых и друзей, они приглашали нас. С этого все и началось.
– Что началось? – не поняла я.
– Однажды мы были в гостях у моего университетского друга Валерия. Он тоже окончил механико-математический факультет, но работал в правительстве области и получал очень хорошую зарплату. Помню, как Липа была очарована их квартирой и обстановкой. Жена Валерки, Оксана, естественно, не работала, роскошно одевалась и не вылезала из косметических салонов. Я, конечно, не мог обеспечить Липе такой уровень жизни. А она, побывав в том доме, затосковала, все ей стало немило. Я даже на глаза боялся ей попадаться – с таким раздражением она на меня смотрела. Решил уехать ненадолго в Самару к больному отцу, надеялся, что она соскучится за время моего отсутствия и станет поласковее. Лучше б не уезжал никуда! Пока меня не было, Липа собрала все свои вещи и ушла.
– Куда? Разве ей было куда уходить?
– Она ушла в тот самый богатый дом, который так ей понравился. Оксана прониклась к ней сочувствием и предложила какое-то время пожить у нее. А потом порекомендовала ее одной своей знакомой в качестве домработницы.
Ага, вот с этого места информация Виктории Артемьевны подтверждается!
– И что, Олимпиада так легко оставила мечту стать актрисой ради карьеры домработницы?
– Насколько я понял, она и не собиралась всерьез становиться актрисой, – горько вздохнул Михаил. – Ей просто хотелось быть в центре внимания и наслаждаться роскошью. А каким путем к этому идти – для нее было совершенно неважно. Когда я вернулся из Самары в Тарасов и узнал, что она покинула меня, я чуть с ума не сошел. Первым делом помчался к Оксане, буквально вытряс из нее адрес этой дамы, к которой устроилась Липа. А потом поехал туда, чтобы поговорить с ней.
– И как поговорили?
– Липа и слушать меня не захотела. Она сказала, что между нами все кончено, что она подает на развод. И еще сказала, что ей очень нравится на новом месте. Еще бы! Там такие хоромы, по сравнению с которыми даже Валеркин дом – так себе конура. Липа сообщила, что у нее прекрасная хозяйка, Светлана Евгеньевна, – настоящая светская дама, очень вежливая, никогда не повышает голоса, такая вся рафинированная. А позже я узнал, что эта самая дама занимается каким-то сомнительным бизнесом. В ее особняке часто собирались богатые бизнесмены, и Липа пользовалась у них большим успехом.
– Никогда не поверю, что домработница может привлечь внимание деловых мужчин, – заметила я.
– Со временем Липа стала у хозяйки чем-то вроде компаньонки, – пояснил Сидельников. – Светлана Евгеньевна научила ее, как надо одеваться, как вести себя в обществе, привила хорошие манеры. Когда Липа пришла в зал суда по поводу развода, я ее не сразу узнал: такая вся элегантная и неприступная – просто светская львица!
– С кем поведешься, от того и наберешься, – хмыкнула я.
– Да уж, – кивнул Михаил. – А потом я узнал, что Липу часто приглашают в рестораны, на пикники. И даже в сочинские пансионаты.
– Ее приглашали разные деловые партнеры Светланы Евгеньевны? Или это был постоянный поклонник?
– Не знаю, – глухо ответил Сидельников. – Думаю, что сначала это были разные мужчины. А потом она переехала на содержание к одному бизнесмену, очень состоятельному и респектабельному.
Михаил не назвал имя Воскобойникова. Случайно или неспроста?
– Он что же, был холост, этот самый бизнесмен?
– Женат, – пожал плечами Сидельников. – Он снял ей квартиру, и она ушла от своей хозяйки и стала жить там.
– А вы пытались вернуть Олимпиаду?
– Еще бы, много раз. Даже когда мы уже развелись. Мне удалось узнать ее новый номер и адрес. Сначала я только звонил ей, умолял вернуться ко мне. Но все напрасно. Она твердила, что наша семейная жизнь – это для нее пройденный этап и что она не хочет возвращаться к прошлому. В конце концов она просто перестала брать трубку. Тогда я совсем отчаялся и решил объясниться с ней с глазу на глаз.
– Как же так получилось, – начала я, – что вы, постоянно повторяя, что не можете без нее жить, сами же, своими руками, лишили ее жизни?
– Я же не хотел ее убивать, – чуть слышно сказал Сидельников. – Я сам не понимаю, как это все получилось. Неужели меня посадят?
– А как вы хотели? Думали, что за убийство человека вам медаль положена?
– Нет, что вы, просто я…
– Просто вы только сейчас поняли, что натворили, – договорила я за него.
– Да, – обреченно согласился он.
– Что ж, давайте вместе попробуем разобраться, как так вышло. Значит, вы пришли к Олимпиаде и в очередной раз попросили вернуться. Так?
– Да.
– И что она вам ответила?
– Сказала, что ни за что не вернется к такому, как я. Стала оскорблять меня, кричать, что я не состоялся в жизни, что я нищеброд и тому подобное. И меня вдруг такая ярость накрыла, что в глазах помутилось. Я совершенно ничего не помнил, не осознавал, что делаю. А потом вижу: Липа лежит и не шевелится, а голова у нее разбита и на лбу кровь. Я тогда стер свои отпечатки и…
– И дали деру, – закончила я.
Сидельников промолчал.
– А, кстати, чем вы пробили голову своей жене? – задала я еще один вопрос.
– Там в углу стояла такая округлая статуэтка – не помню даже, что она изображала. Вот ею я и…
– Понятно. И где она? Вы ее с собой прихватили?
– Да. Сам не помню, как так получилось.
– Понятно, – подытожила я. И, не дав Сидельникову опомниться, обрушилась на него со следующим вопросом: – А теперь скажите, зачем вы убили Ростислава Воскобойникова, любовника своей бывшей супруги?
Задав этот вопрос, я прямо-таки впилась в него взглядом. А он ошеломленно уставился на меня:
– Что? Что вы сказали? Он что, убит?
– Хотите сказать, что к его убийству вы никакого отношения не имеете?
– Нет, конечно нет! – горячо воскликнул он. – Зачем мне его убивать? У меня и в мыслях этого не было.
Кажется, он говорил правду. Убийство в состоянии аффекта первым попавшимся предметом – это одно, а выстрел в упор из специального подготовленного оружия – совсем другое. Однако Олимпиада все-таки мертва, и причина тому – он. И ответственность за это убийство никто с него не снимал и не снимет.
Я вынула из сумочки свой сотовый и вновь набрала номер Кирьянова. Трубку снова взял Вячеслав.
– Алло, Слава?
– Да, это я.
– Это Татьяна. Владимир Сергеевич еще не подошел?
– Пока нет.
– Ладно. Бери с собой кого-нибудь из ребят, и приезжайте по адресу: улица Уральская, дом восемь, квартира десять.
– А что, там что-то произошло? – поинтересовался Вячеслав.
– Здесь находится убийца Олимпиады Сидельниковой – ее бывший супруг Михаил Сидельников. Он сознался в убийстве и готов дать признательные показания.
В трубке не последовало ни звука – я даже подумала, что связь оборвалась.
– Алло, Слава, ты слышишь меня? – спросила я.
– Да, слышу. Просто не могу поверить, что так все гладко получилось. Ты прямо на блюдечке все поднесла: преступление раскрыто, убийца готов давать признательные показания. Все бы дела так быстро раскрывались!
– Стараюсь, – коротко сказала я и отключилась.
Сдав Сидельникова с рук на руки Вячеславу и одному из оперативников, я покинула квартиру, вернулась в свою «девятку» и крепко задумалась.
Стало быть, убийца Олимпиады Сидельниковой найден. Но Воскобойникова застрелил точно не он, а кто-то другой. И, скорее всего, я не выясню, кто это, пока не объявится телохранитель бизнесмена Александр Красноруцкий. Либо это сделал он сам, либо ему известно, кто это мог быть. Его отсутствие на боевом посту в самый нужный момент едва ли можно назвать случайностью. Другой вопрос, объявится ли он вообще. А что, если его уже нет в живых?
Помнится, я оставила Маргарите свою визитку и попросила позвонить, если Красноруцкий вернется. Но что-то мне подсказывает, что вдова Воскобойникова не горит желанием помогать мне в расследовании. Так что едва ли стоит ждать ее звонка. Значит, придется снова ехать туда и выяснять все на месте. Даже если Красноруцкий не вернулся, можно попытаться проникнуть в его комнату, возможно, при ее осмотре удастся обнаружить то, что поможет мне в расследовании.
Я завела машину и поехала в особняк Воскобойникова, по пути размышляя, каким образом лучше незаметно попасть в дом и как найти комнату телохранителя. Особняк уже показался за поворотом, я остановилась, не доезжая до него сотню метров, чтобы меня не заметили, а в голове все еще не было никакого плана. На мое счастье, как раз в этот момент ворота особняка открылись, выпустив девушку лет двадцати: кукольное личико с избытком косметики, стройная фигурка, пышные русые волосы. Она везла за собой чемодан на колесиках; еще одна дорожная сумка была перекинута у нее через плечо. С независимым видом она посмотрела на закрывающиеся ворота, а потом смачно плюнула и сказала:
– Чтоб тебя перевернуло, ведьма!
Отряхнув таким образом прах этого дома со своих ног, девушка бодро зашагала по дороге, ведущей в город, прямо навстречу моей машине. Я решила воспользоваться удачным моментом и, когда девушка поравнялась со мной, высунулась из машины и спросила:
– Вы в город? Могу подвезти.
– О, здорово! – обрадовалась девушка. – А я как раз шла и думала, на чем мне добираться.
Я помогла девушке уложить чемодан в багажник, усадила ее рядом с собой на переднее сиденье, и машина тронулась.
– Вас как зовут? – спросила я.
– Елизавета, – ответила девушка, вынула из кармана куртки жевательную резинку и сунула ее в рот.
– А я Татьяна, – представилась я.
Елизавета только кивнула.
– Елизавета, простите, а вы что, гостили здесь? – осторожно задала я следующий вопрос.
– Гостила? Ха-ха-ха! Вот насмешила! – воскликнула девушка и сразу же спохватилась: – Ничего, что я на ты?
– Конечно, все в порядке, – ответила я.
– Я работала здесь, – пояснила Елизавета, – а эта сука меня выперла. В общем, хозяина замочили, осталась хо-зяй-ка, – с ненавистью протянула она. – Да ладно, не очень-то и надо, я и получше найду работу. Здесь одни уроды.
– Хозяин – урод? – поинтересовалась я.
– Хозяин-то был ничего, – задумчиво произнесла Елизавета. – Если бы он остался жив, эта сука ни за что бы меня не выгнала: руки коротки. А вот не стало Ростика и…
– А кто же его убил? – спросила я.
– А хрен его знает! – пожала плечами Елизавета, перекатывая во рту жвачку. – Я так думаю, что не обошлось без королевы Марго.
– Без кого не обошлось? – я сделала удивленное лицо.
– Королева Марго – это жена, то есть теперь уже вдова Ростика. Маргаритой ее зовут, – пояснила девушка.
– А кем ты работала у них?
– Горничной, – ответила Елизавета. – Там хоромы, прикинь, за один день не обойдешь. Так Маргаритка постоянно носом тыкала: то санузел плохо убрала, то в спальне пыль осталась. А у них одних санузлов целых три штуки! Вот и пусть теперь сама все три толчка моет!
– Значит, богатый у тебя хозяин был? – спросила я.
– Богатый – не то слово! У них денег куры не клюют! Теперь все этой курве Маргаритке достанется! У-у, ненавижу!
– Слушай, а как же это твоего хозяина убили? У него что, телохранителя не было при таких-то деньгах? – начала я потихоньку подбираться к интересующей меня теме.
– Да был у него телохранитель, – махнула рукой Елизавета.
– И что, не сумел защитить своего хозяина?
– Да Сашки рядом не было, когда Ростика застрелили.
– А где же он был?
– А я знаю? Когда Ростика мочканули, Сашки рядом с ним не было, – повторила девушка.
– Странный какой-то телохранитель! – заметила я. – И часто он вот так отлучался?
– Да везде за ним ходил! На фига вообще нанимать телохранителя, если он гуляет неизвестно где? Сашка жил с нами постоянно, у него была в доме своя комната – так, клетушка рядом с кухней. Но когда Ростика застрелили, Сашка куда-то делся. А сегодня вдруг появился, собрал свои вещи и снова умотал.
Вот это уже интересно! По крайней мере, он жив, а значит, есть шанс что-то у него узнать.
– А хозяйка была дома, когда телохранитель объявился? И что же, она его не упрекала в том, что он не смог уберечь хозяина?
Елизавета отрицательно мотнула головой:
– Я не знаю, о чем они там говорили. Может, и не говорили вовсе. Но как только Сашка ушел, она меня рассчитала, сука. Вот скажи, какое право она имела ревновать меня к своему мужу, если сама наставляла ему рога?
– Да? – удивилась я. – И с кем же?
– С тренером своим по фитнесу. Она его так смешно называла – Николя. Когда Ростик уезжал по своим делам, Маргаритка со своим тренером Николя из спальни не вылезала! А меня еще и к Сашке ревновала, прикинь! До него-то какое ей дело? Он что, ее муж? И так с двумя мужиками сразу спала!
– Надо же! А я думала, что твоя хозяйка…
– Она мне уже не хозяйка, – перебила Елизавета.
– Извини. Я думала, что такие женщины, как твоя бывшая хозяйка, заводят себе любовников только из своего круга. Она, поди, и с деловыми партнерами мужа романы крутила? У вас ведь эти люди дома бывали?
– Бывали, – подтвердила девушка. – Один такой весь важный, надутый, как индюк, часто захаживал. Василий Горожанинов, заведовал каким-то там «Лазуритом». Ростик звал его «кот Васька». Только с Маргариткой у них ничего не было, я такие дела враз просекаю.
– А с телохранителем было?
– Не-а, – лениво ответила Елизавета, в очередной раз перекатывая во рту жвачку. – Сама посуди, зачем ей Сашка? Просто так, от скуки? А ваще-то он ничего мужик, – мечтательно протянула она. – Сирота круглая, как и я. Только меня старшая сестра воспитывала, а Сашка в детдом попал. У него предки на машине разбились – и все, остался один-одинешенек.
– Это он сам тебе рассказывал? – поинтересовалась я.
– Да, он мне много чего рассказывал. Про порядки детдомовские, ваще про жизнь. Потом его в армию взяли, десантником он был. Говорил, что воевал по-настоящему. А когда ушел из армии, то стал охранять кого-то из приближенных губернатора. А потом попал к Ростику.
– Вот ты говоришь, что Маргарита завела себе любовника, тренера по фитнесу, – решила я вернуться к интересующим меня персонам. – А как же муж? Неужели он сквозь пальцы на это смотрел? Или просто не знал?
– А-а, Ростику все ее загулы были по барабану. Он сам ходок по бабам был еще тот. Но один раз помню какой-то скандал. Точно, такое было! Мне Сашка рассказывал. Прикинь, эта крыса Маргаритка решила покувыркаться со своим тренером прямо в фитнес-клубе, когда занятия уже закончились. А ее лучшая подруга позвонила Ростику. И тот мухой примчался вместе с Сашкой. И пока Сашка держал этого Кольку-Николя, Ростик его и отколошматил как следует.
– А Маргариту он как-нибудь наказал? – поинтересовалась я.
– Ага, кредитки отобрал, а сам за бугор на время свалил. А когда вернулся – прикинь, привез с собой двух девиц и стал шляться с ними по кабакам. Сказал, что они – участницы какого-то там конкурса, который лично он спонсирует. Маргаритка от злости прямо вся перекосилась. Ох и сука она! Знаешь, чего удумала? Хотела подставить меня перед Ростиком. Протираю я, значит, пыль в гостиной, смотрю – а она прется в мою комнату. Я тихонечко за ней иду. Вошла она в комнату и сует чего-то мне под подушку. Я дождалась, пока она убралась, засунула руку туда же – и мама дорогая! Знаешь, чего она мне туда подложила?
– Что же?
– Кольцо с рубином. А потом подняла хай на весь дом: «Ой-ой, – орет, – у меня кольцо пропало! Ой, воры завелись, щас полицию вызову!» Ростик говорит: «Раз такое дело, сначала надо самим все проверить». Прошерстили всю обслугу, до меня очередь дошла. Но я-то уже вытащила кольцо и в шкатулку ей обратно положила к тому времени. Маргаритка когда сунула свою лапу мне под подушку и ничего не нашла, чуть умом не тронулась от такой непрухи. Вот где цирк-то был! Ростик тогда вытряхнул все ее цацки из шкатулки, а кольцо-то там лежит! Он и выдал ей. Говорит: «Дура, маразматичка! Пей лекарства от склероза, пока в овощ не превратилась! Только попробуй еще раз устроить такой тарарам!»
Да уж, артистка эта Маргарита! Если она имеет склонность к подобным спектаклям, ей действительно ничего не стоило и убийство мужа подстроить. Но это пока только мои домыслы, а нужны факты. Факты!
– Где тебя высадить? – спросила я Елизавету, когда мы оказались в черте города.
– К вокзалу подбрось, – ответила девушка.
Я высадила ее на Аткарской.
– Желаю тебе найти хорошую работу, – сказала я Елизавете на прощание. – Удачи!
– И тебе не кашлять, – пожелала она мне.
Я проводила ее взглядом и задумалась.
Тот факт, что Красноруцкий все-таки вернулся в особняк, нужно было хорошенько осмыслить. Если он скрывался (а причин для того, чтобы скрываться, у него было немало при любом раскладе) – значит, выбрал для возвращения подходящий момент, наиболее безопасный, когда никто не мог его засечь. О том, что за домом следит Таня Иванова, он, конечно, не мог знать. Но логично было бы предположить, что после убийства Воскобойникова полиция пристально заинтересуется обитателями его дома, а особенно сбежавшим телохранителем. Откуда же такая уверенность в том, что в особняке нет засады? Значит, кто-то наверняка сообщил ему об этом. Кто? Скорее всего, Маргарита. Которая, кстати, не сочла нужным поставить меня в известность о возвращении Красноруцкого. И которая, вероятно, была неравнодушна к телохранителю мужа, если приревновала к нему собственную горничную. А если между ними существуют столь доверительные отношения, то не исключено, что он и убил шефа по заказу Маргариты. Так что в списке подозреваемых он пока остается на первом месте.
Теперь следующий вопрос. Где находился Александр Красноруцкий, когда застрелили его шефа? Как он мог оставить Воскобойникова одного в машине? Понятное дело, что к Липочке Ростислав ходил один, без телохранителя. Возможно, в тот злополучный вечер, когда он после свидания с любовницей вернулся в машину, Александр отлучился буквально на минуту – за сигаретами вышел или еще что. И убийца, пристально следивший за Воскобойниковым, воспользовался этой минутной отлучкой, чтобы привести в исполнение свой замысел. А когда Красноруцкий вернулся на свой пост, то увидел, что хозяин уже мертв. И ему ничего не оставалось, как поскорее скрыться, пока на него самого не повесили это убийство. Но эта картинка логична только в том случае, если Красноруцкий действительно чист, как стеклышко, если он никоим образом не замешан в преступлении.
Что говорит в пользу этой версии? Да хотя бы то, что Воскобойников платил своему телохранителю приличные деньги – такие услуги стоят недешево. Так вот, Красноруцкий – далеко не дурак, и он понимает, что в таком случае он становится подозреваемым номер один. Едва ли он станет так рисковать, даже если ему и посулили за убийство баснословную сумму. Короче, нереально, чтобы телохранитель убил своего хозяина.
Значит, сам Красноруцкий не убийца. Предположим, он знает или догадывается, кто убил шефа. В таком случае он скрывается, чтобы сохранить свою жизнь, чтобы его самого не убрали как свидетеля. Но если он при этом спокойно, не таясь, возвращается в особняк Воскобойникова за документами и вещами – значит, во-первых, он уверен, что Маргарита не сдаст его полиции, а во-вторых, не боится, что его уберут как свидетеля. Какие выводы можно сделать из этого?
Скорее всего, Маргарита вообще не заинтересована в поиске убийцы, подтверждением чему может служить ее абсолютное спокойствие при нашей встрече: ни скорби, ни слез. Гибель мужа ей только на руку: развестись они не успели, а значит, все состояние Воскобойникова по закону переходит к ней. Если только он не успел составить завещание.
Второй возможный вывод: Маргарита совершенно точно знает, что Красноруцкий не убийца. Значит, либо она абсолютно убеждена в преданности телохранителя своему шефу, либо ей известен настоящий убийца – и это не Александр. Мог ли преданный телохранитель оставить своего подопечного наедине со смертельной опасностью? Однозначно нет. Следовательно, либо он не знал о готовящемся покушении, либо был в курсе, и в этом случае его можно считать если не исполнителем, то как минимум соучастником. Более того, поскольку Красноруцкий явился в дом Воскобойникова, не опасаясь ни слежки, ни того, что его уберут как свидетеля, – значит, он по-прежнему в сговоре с теми, кто убил Ростислава. И при любом раскладе все ниточки ведут к Маргарите.
Если это все-таки она организовала убийство своего супруга, то какие мотивы у нее могли быть? Во-первых, конечно, деньги. Но убийство ради денег имело смысл только в том случае, если Воскобойников не успел составить завещание. Помнится, Виктория Артемьевна говорила, что у Маргариты есть сын. Если так, то по завещанию все деньги Ростислава могли достаться сыну. Тоже вариант, конечно: до его совершеннолетия мать как опекун вполне могла распоряжаться этими деньгами. Но, с другой стороны, при столь напряженных отношениях между супругами Воскобойников наверняка бы предусмотрел в завещании какие-то механизмы контроля, не позволяющие Маргарите расходовать завещанные капиталы по собственному усмотрению. Не говоря уже о том, что, кроме сына, в завещании мог стоять кто угодно. Хоть та же Липочка! Нет, не очень-то выгодно было Маргарите убивать мужа из-за денег – разве что она было твердо уверена в отсутствии завещания.
Еще один вариант – убийство как месть за оскорбленные чувства. Постоянные измены мужа вполне могли подтолкнуть ее к этому, а похождения Воскобойникова с «участницами конкурса», очевидно, явились последней каплей в чаше терпения Маргариты. К тому же ее собственного любовника-тренера, по словам Елизаветы, отколошматили по полной программе. Так что и этот вариант нельзя исключать, тем более что у самой Маргариты руки при этом оставались чисты.
В любом случае важно разобраться, насколько причастен к этому убийству Красноруцкий. Но пока мне не удалось разыскать его самого, попробую проникнуть в его комнату – благо теперь я знаю, где она находится. И лучше сделать это попозже, когда стемнеет, – так будет легче пробраться на территорию особняка. А пока я решила вернуться домой и немного подкрепиться.
В третий раз я подъехала к особняку Воскобойникова, когда уже наступила ночь. Ворота, естественно, были закрыты, но я на них и не рассчитывала. Машину я оставила неподалеку, замаскировав ее в густой тени под раскидистым деревом, а сама пошла вдоль забора, прикидывая, куда бы закинуть веревку-лассо. В свой первый визит я внимательно осмотрела усадьбу и хорошо запомнила ландшафт, и теперь мне это пригодилось. Мое внимание привлекло одно дерево, растущее на территории усадьбы, которое находилось довольно близко к забору и хорошо просматривалось с улицы. Я точным броском закрепила лассо на крепком суку этого дерева, быстро вскарабкалась по веревке – и оказалась по ту сторону забора.
В усадьбе стояла тишина, дом был погружен во тьму. Поковырявшись отмычками, я открыла входную дверь. Если верить словам Елизаветы, Красноруцкий занимал комнату рядом с кухней. Где находится кухня, я себе представляла. Когда Маргарита пригласила меня в дом, то я заметила по дороге в холл, где мы с ней разговаривали, еще одну дверь. Тогда она была приоткрыта, и оттуда доносились весьма аппетитные запахи. Значит, комната Красноруцкого должна быть где-то рядом.
Я нашла ее довольно быстро, осторожно открыла и бесшумно затворила дверь, после чего достала фонарик и посветила. Комната была длинной и узкой, как кишка. Весь ее интерьер составляли небольшой встроенный шкаф-купе, письменный стол с придвинутым к нему стулом и деревянная кровать – все просто, строго и без излишеств, по-военному. Я отодвинула одну из створок шкафа и увидела пустые вешалки. Только в углу осталась пара спортивных костюмов и какой-то пиджак. Я вывернула карманы пиджака, и на пол упал небольшой лист бумаги, который я проворно подняла и положила в сумку. Еще нужно было проверить все ящики письменного стола, что я и проделала, выдвигая их один за другим. Ничего существенного в них не нашлось, только в одном лежал листок, вырванный из записной книжки, который я тоже отправила в сумку – дома разберусь! Дольше испытывать судьбу не стоило, и я поспешила бесшумно удалиться, пока меня не заметили.
Вернувшись домой, я вынула из сумки оба листка и принялась изучать их. На одном был записан номер телефона, а на другом нарисована какая-то схема. Присмотревшись повнимательнее, я поняла, что это план: длинный прямоугольник походил на дом, в котором даже были обозначены подъезды, а в углу я заметила схематично изображенный автомобиль. Вся эта картинка что-то подозрительно напоминала. Я включила компьютер, загрузила карту города и набрала в поисковике адрес Олимпиады Сидельниковой. Так и есть! Это был план того двора, где убили Воскобойникова, и на этом плане была изображена именно его машина.
Случайностью это быть не могло: Красноруцкий наверняка знал о готовящемся покушении. Но кем он сам оказался в этой ситуации – исполнителем или соучастником? Роль невольного свидетеля отпадала: иметь на руках план покушения и не предупредить шефа, не предотвратить его убийство – это просто немыслимо для преданного телохранителя. Так исполнитель или соучастник? Или все-таки он искренне хотел помешать убийцам, но по каким-то причинам не смог? В любом случае, кем бы он ни был, ему наверняка известно, кто заказчик. А значит, необходимо разыскать его во что бы то ни стало. Но как это сделать?
Елизавета говорила, что Красноруцкий – круглый сирота: родители погибли, других близких нет, иначе бы его не отдали в детдом. Но при таком раскладе искать его в большом городе – все равно что искать иголку в стоге сена. Да, наверняка у него есть друзья, сослуживцы, которые могут приютить его или что-то знают о том, где он сейчас находится. Но у меня нет никаких зацепок, и я не знаю никого из этих людей. Даже найти Елизавету, чтобы поговорить с ней еще раз, будет затруднительно: мне ведь ничего не известно о ней, кроме того, что она работала у Воскобойниковых и уехала на вокзал.
Ладно, отвлечемся на время от Красноруцкого. Попробуем зайти с другого конца и попытаемся самостоятельно вычислить заказчика. Предположим, что это все-таки не Маргарита. Скажем, от бизнесмена Ростислава Константиновича Воскобойникова решили избавиться его конкуренты или партнеры. Правда, в настоящее время акулы бизнеса сжирают своих противников при помощи экономических методов, то есть банально банкротят их. Но кто сказал, что практика физического устранения канула в Лету?
Единственное имя, которое вспомнила Елизавета, говоря о друзьях-бизнесменах своего хозяина, заходивших к нему в гости, – это Василий Горожанинов. Кажется, в связи с этим именем она называла фирму «Лазурит». Сейчас посмотрим, что за птица этот Горожанинов. Я набрала его имя в поисковике – и увидела сразу несколько сайтов, на которых он упоминался в контексте строительной компании «Лазурит». Выяснилось, что Василий Митрофанович Горожанинов – это доверенное лицо Ростислава Константиновича Воскобойникова, представляющее его интересы в компании «Лазурит». А телефон этой фирмы точь-в-точь совпадал с тем номером, который был записан на бумажке, найденной мною в комнате Александра Красноруцкого. Впрочем, сам этот факт еще ни о чем не говорил. Телохранитель Красноруцкий записал телефон компании, которой владеет его шеф, – что в этом особенного?
Почитаем, однако, что это за компания такая. «Лазурит» – фирма-подрядчик, ведущая строительные и отделочные работы. Пару лет назад «Лазурит» едва не обанкротился. Воскобойников выкупил контрольный пакет акций, инвестировал в компанию и стал единоличным владельцем «Лазурита». Его интересы в компании представлял Горожанинов. Недавно «Лазурит» получил весьма прибыльный заказ на строительство крупного объекта.
Какие выводы можно сделать из этой информации? Воскобойников передал все дела в «Лазурите» Горожанинову. Это избавляло его от необходимости самому принимать участие в жизни компании: посещать собрания акционеров, отслеживать бюджет и заниматься прочими скучными вещами. Но, вероятно, как это бывает в большинстве российских компаний, управляющий Горожанинов прикарманивал часть прибыли – недаром же Воскобойников звал его «кот Васька», – а сам хозяин до поры до времени смотрел на это сквозь пальцы. Но когда замаячил крупный заказ – и, соответственно, крупные деньги, – то Воскобойников, скорее всего, взял все под свой контроль. Так что Горожанинов вполне мог быть недоволен сложившейся ситуацией и, соответственно, желал его устранить.
Может быть, стоит пока взяться за Горожанинова? Надеюсь, он-то не скрывается.
Но это все завтра. А сейчас – душ, легкий ужин и спать. Спать.
