Глава 15

Над сенью леса был яркий день, скрытый от нас тяжелыми черными ветвями. В царстве же спящих деревьев свет замер в хрупкие минуты начала дня, когда солнца еще недостаточно, чтобы прогнать все тени, но вполне довольно, чтобы очертить острые углы, добавить темному — глубины, а светлому — оттенок серого. Нарядные и яркие под солнечным светом одеяния виделись здесь блекло, будто вечный лесной сумрак иссушал яркие цвета. Холод начала весны, позабытый в последние дни, словно никуда и не уходил из чащобы, прячась от лета целыми сугробами по овражкам и балкам. Последний снег тут растает только к августу.

Оттого переживания на лицах окружающих меня людей смотрелись гротескными масками, а в скованных от зябкости движениях виделись оттенки траура.

На мой крик народ собрался быстро, еще издали с опаской посматривая на нагромождение ветвей и на нас, стоящих бездвижно перед ними, опустив руки. К нам приходили с недобрыми предчувствиями, ожидая увидеть бездыханное тело — ведь мы не пытались никому помочь, как должны были бы, если нашли мальчишку, а апатия в наших фигурах подсказывала горькое объяснение такому поведению.

Тем больше было изумления при виде серой рамки портала среди поломанной кроны рухнувшего дерева-исполина. При виде живого серого марева, медленно текшего вертикальной рекой из ниоткуда в никуда, сверкая серебряными всполохами, впечатлительные хватались за сердце, но затем в большинстве своем выдыхали с облегчением — потому как надежда, сильная в каждом из нас, не видела подтверждения гибели, а значит верила в жизнь. На портал, разумеется, смотрели с опаской, но для этого неведомого и необъяснимого уже был ответ, полученный из телевизора — зовите представителей власти и не беспокойтесь.

— Спокойно, граждане, — пришедший на зов участковый осторожно раздвинул окружившую портал толпу локтем и вышел на передний край. — Не толпитесь.

Озадаченно тронул фуражку, приподнял и почесал ей голову.

— Тут обрывок Сашиной кофты, — надломленным голосом указал Роман, указав на приметную ветвь.

— Разберемся, — разом помрачневшим тоном ответил Петр Семенович, одной рукой продолжая придерживать папку, а второй осторожно выуживая из нагрудного кармана сотовый телефон.

— Расступитесь! — Раздалось позади, и народ пропустил ближе группу кинологов.

Зашлась азартным лаем овчарка, натягивая поводок — утерянный след был вновь найден. И вел туда, на Ту сторону…

— Ну вот, теперь найдут Сашку, — выдохнули женским голосом из толпы.

— Собака через портал не пройдет, — негромко сказал я, чтобы услышали стоящие поодаль кинологи. — Погибнет.

Но отчего-то фраза попала в тот момент тишины, когда голос разносится далеко и слышен всем.

Спиной сразу почувствовал недобрые взгляды, недовольные крушением легкого решения.

— А вы это откуда знаете? — Вкрадчивым тоном с оттенком подозрительности спросил участковый. — И вы — кто? Я вас раньше тут не видел.

— Я с ним, — кивнул я в сторону Романа, а тот, к счастью, угрюмо кивнул.

Иначе объясняйся тут с ними.

— В интернете писали, — добавил я на первый вопрос, продемонстрировав сотовый. — Сейчас покажу. — Решил открыть нужную страничку, памятную по этой информации, чтобы подтвердить свои слова..

Да что-то переборщил с оценкой здешней цивилизации — интернета просто не было. Вернее, был — тот, что обозначается буквой «Е», но страницы загружаться отказывались — а за плечом уже сопел подозрительный участковый, тоже глядя на белую страницу с медленно ползущей снизу синей полоской загрузки.

— Не грузится, — констатировал я чуть обескураженно, поймав еще один настороженный взгляд и уловив недовольное перешептывание в свой адрес из толпы.

— Мы собаку туда не поведем, — переглянулись кинологи, цепляя овчарку рукой за ошейник.

Собака продолжала грозно рычать на марево перехода, но что-то и сама уже не рвалась в ту сторону, демонстрируя чутье и ум.

— Сами пойдем, — выступил храбрый мужской голос из толпы.

— Пойдем! — поддержал его голос чуть пьянее и старше.

— Батюшки, а ведь там же чума, — произнесла какая-то женщина обморочным тоном. — Как же там наш Сашенька!

— Граждане, успокойтесь! — Зычным голосом остановил начавшееся брожение участковый, удерживая телефонную трубку у уха. — Никакой чумы там нет! А ну ка тихо! Але? — Произнес он в трубку, отвернулся и пошел чуть дальше от толпы.

— Раз нет, то идем, мужики, — степенно вышагнули вперед четверо мужчин.

Обычные хозяева семейств — жилистые, за пятьдесят. Руки мозолистые, уже покрытые загаром — а может пропитанные им за долгие годы труда. Одежда простая, но чистая и глаженая — брюки да рубашки с чуть потрепанными от хождения по лесу ботинками.

— Сказано — никого не пускать, — преградил им путь участковый, прижимая локтем папку и этой же рукой сотовый, по которому продолжал говорить. Второй же рукой участковый шлагбаумом закрыл переход к неведомому.

Отчего-то после этого жеста пожелали стать героями остальные мужики. Может, оттого, что идти все равно запретят — кто знает.

— Ждем группу из города! — Зычно произнес Петр Семенович. — ФСБ приедет!

От грозной аббревиатуры народ как-то даже выдохнул успокоено. Эти ведь — точно все могут.

— Расходимся, граждане! — Шагнул участковый в сторону толпы, неспешными махами свободной руки разгоняя толпу в сторону деревни.

— Пойдем, — тронул я Романа за локоть и шагнул вслед за остальными.

Есть кому заняться вопросом, а значит остается только ждать. Неприятно, нервно, но вряд ли у кого есть опыта больше, чем у конторы, занятой порталами с самого первого дня.

— Саша!! — взвился под небо отчаянный женский голос.

Обернулся на него — со стороны толпы пыталась прорваться к нам, к порталу, девушка лет тридцати в длинном синем платье, но люди аккуратно удерживали ее, увещевая и успокаивая.

— Там мой Саша! — Звучал крик, чуть более тихий после нашептываний женщин старше, придерживающих и разворачивающих ее обратно.

— Идем, успокоишь сестру. — С горечью и сочувствием обратился я к Роману.

Но тот не сдвинулся с места.

— Нет, — осторожно убрал он мою руку со своего локтя и шагнул к порталу.

— Куда! — Буквально прыгнул к нам участковый.

И нервным взглядом окинул ушедшую было толпу, ныне замершую и с интересом смотревшую на Романа.

— Евгений Артемьевич, — обратился он к старшему из кинологов, все еще стоящему тут чуть поодаль. — Проводите народ, будьте добры. Я тут посторожу, — перевел он взгляд на Романа и недобро на него посмотрел.

Те кивнули и шагнули к толпе — этого хватило, чтобы люди сами продолжили движение в сторону деревни.

Остались у портала только мы с Романом, двое мужиков из четверки вызвавшихся добровольцев (остальных увели жены), да я, неизвестно почему не ушедший вместе с остальными.

— Я с порога посмотрю, — Шагнул Роман, будто не замечая стоявшего перед ним Петра Семеновича. — Окликну. Он недалеко ушел, я знаю. — с фанатичной верой завершил он.

— Рома, подожди час, — выдохнул Петр Семенович, снимая фуражку и отряхивая от мелкого сора и веток. — Приедут, разберутся.

— Одежда через портал не проходит, — спокойным голосом объяснялся мужчина с участковым. — Сашке холодно там, понимаешь? Он один там.

— Думай ты головой своей, — ожесточенно увещевал его друг. — Следы были, потом пропали! Ну?!

— Значит, ему нужна моя помощь, — действуя с какой-то сломанной логикой, постановил он.

— И что ты там навоюешь голым?!

— Палку возьму. Камень возьму. — Категорично мотнул головой Роман. — Петр Семенович, что я сестре скажу? — Наполненными болью глазами посмотрел он на него. — Что ничего не сделал?

— Гражданин Иванов, у нас за проход через портал по закону уголовный срок, — строго произнес участковый, устав взывать к разуму.

— А кто об этом закону скажет? — Посмотрел тот на стоящего перед ним. — Петь, не ты ведь, а? Не Кузьма с Артемом, — качнул он головой на оставшихся мужчин.

— Этот скажет, — кивнул на меня участковый.

И вместе с остальными посмотрел в мою сторону.

— А этот с нами пойдет, — свершившимся фактом постановил Роман. — Знает он много. Появился слишком вовремя. Рядом трется. — Сухо добавил он.

В животе недобро екнуло. Не делай добра…

— Обмен, — неожиданно глухо из-за нервов произнес я. — Иду с вами, а вы мне помогаете дом тут купить, с землей. Подешевле.

Один черт вынудят. А не вынудят, про участок тут можно будет забыть.

— Не пойдешь, я тебе другой дом оформлю, — угрожающим тоном ответил участковый. — Лет на двадцать.

— Не пойду — ничего не сделаете, — Пожал я плечами. — У меня совесть чистая. За мной вины нет. Но я пойду, за обмен. Я за делом приехал.

Говорил уверенно, подавив страхи. Смотрел в глаза всем, кто желал проверить волю. И видеозапись на телефоне тайком включил, от греха.

— Договорились, — с некоторым сомнением произнес Петр Семенович, а другие мужики кивками подтвердили соглашение.

Руки пожимать не стали, молча отошли к порталу, где я стал неторопливо раздеваться, прикрываясь валом ветвей. Рядом делал то же самое Роман с остальными, участковый же демонстративно отвернулся в сторону деревни, ясно показывая, что участвовать в этом походе он не собирается.

— Один взгляд и сразу назад! — Инструктировал он нас. — Минуту жду, потом все под суд у меня пойдете! — Добавил он злости в голос.

Холод земли ногами ощущался слабенько, будто сквозь прорезиненные тапки. Да и сравнивать прохладу леса с холодом пещеры — как-то несерьезно. Дискомфорта не было, ну а что до вида сопровождающих — кто был в русской бане, тому дело привычное. Только вот холодно было им куда сильнее моего, это даже краем глаза уловить не сложно — движения скованные, ступня ставится на землю боком, руки прижаты к телу, а кожа покрыта мурашками. Градусов четырнадцать тут, а сколько будет Там — сейчас узнаем. На всякий случай продемонстрировал, что мне тоже зябковато и, ожидая команд, посмотрел на Романа. Тот указал подбородком в сторону портала.

Коротко кивнув остальным, я первый шагнул на «Ту сторону».

Секунда ощущения перехода за грань — как между двумя слоями воды, один из которых чуть теплее второго — и перед глазами еще одна лесная чаща. Не смотря на внешнюю схожесть — тут тоже было начало весны, оттого лес чернел голыми ветвями — не было и тени сомнения, что место иное, чуждое и не имеющее ничего общего с тем, что было шаг назад. Дикое, неухоженное, больное грибными наростами на древесной коре, овитое паутиной, с отчетливым запахом гниения и сырости. Деревья — тонкие, согнутые, отчего уже через десяток метров ничего не видно сквозь переплетения ветвей.

Но было в видимой неухоженности одно большое преимущество — отчетливо видимый след людских ног в сырой земле, идущий прямо от портала куда-то вглубь леса, мимо отогнутых веточек кустов и примятой тускло-желтой травы, не сгнившей с прошлого года…

Спохватившись, отшагнул в сторону, пропуская Романа и Артема с Кузьмой.

Цокнув, привлек внимание мужчин, приседая рядом с тропкой и рукой указывая на отпечатки — куда крупнее детских. Роман, уже вобравший воздух для призывного крика, медленно выдохнул и присел рядом.

— Двое минимум, — хмыкнул я, прикладывая ладонь то к одному отпечатку, то к другому.

На большее, чем сравнить расстояния от края отпечатка пятки до большого пальца, умения не хватило. Фантазировалось, что вот эти ноги нагружены сильнее, чем другие, а значит на руках был ребенок… Но предпочел благоразумно промолчать. Некоторое время просидели над следами, анализируя как те из них, что шли к порталу, так и обратные им.

— Двое, — чуть осипшим голосом подтвердил Роман.

Он не показывал, что его как-то волнует холод, хоть и губы чуть посинели — здесь было явно холоднее, чем у нас. На пару градусов, но ведь еще сырость и отсутствие одежды…

— Артем, Кузьма, возвращайтесь. — Развернулся он к двум уже основательно продрогшим мужикам старшего возраста, держащимся на одном упрямстве и желании помочь. — Петру Семеновичу расскажете все.

— А вы чего? — Обратился к нему Кузьма.

— Я дальше пройду, — ответил я за него, поднялся на ноги и посмотрел вдоль следов. — Роман тоже вернется. — Распорядился сухим тоном.

— За меня не решай.

— Я убежать всегда сумею, — изображал я решимость. — А этот старый, медленный, пропадет. Вернусь без него — на меня его повесите, так?

— Все вернемся, — строго посмотрел Артем, положив Роману руку на плечо. — Не наше это дело, ФСБ приедет, разберется.

— Мой племянник — мое дело, — хмурился тот, кусая губу и глядя в лес.

Я же просто пошел дальше, не реагируя на оклики и проклятия Романа в адрес друзей, которые не давали ему пойти следом. Досчитал до сорока, обернулся — никого.

Это хорошо, это правильно — прикрыл я глаза. Прислушался к себе, пытаясь ощутить то самое чувство, когда мгновение действия отделяет желание взять копье от ощущения обработанного теплого дерева под пальцами. Положил руку на левое бедро и безо всяких эмоций почувствовал часть трофейного копья ящера в своей ладони. Выудил его целиком, отметив прежнюю целостность — разве что заточить порталом в этот раз не выйдет, но бронза лезвий навершия и без того казалась острой. На землю же с глухим звуком упал синеватый окатыш, а бедро лишилось узора в виде плоской таблетки.

Поднял камешек на руки, решая как быть с ним дальше, но оставить где-то тут не решился. Вместо этого отломил ближайшую ветку и погрузил в камешек — а та и пропала бесследно, при этом расцветив камень белой полоской по кругу. Приложил окатыш к бедру, терпеливо перенес жжение и с довольством увидел прежний рисунок на коже. Теперь — не потеряется. Я перехватил копье поудобнее и двинулся дальше.

Наверное, потом мое поведение покажется мне глупым и рискованным, но в тот миг все эмоции заглушал женский крик в ушах, давным-давно стихший в другом мире, но все еще эхом отдававшийся внутри меня.

«— Саша!» — гремело в ушах, и я упрямо шел вперед, осторожно ставя ногу на тропу и внимательно вглядываясь своим талантом сквозь деревья.

— Саша, — еле слышно шепнул я, глядя на огонек жизни впереди и чуть сбоку, шагов через сорок пути.

А еще — на два огня жизни гораздо крупнее, что были от него метрах в пятнадцати и правее.

Идти по такому лесу — нелегкое дело. Ветви царапают кожу, влажный холод земли пробирает до легкой дрожи в коленях, хворост под прелыми листьями старается уколоть пятки.

Но еще тяжелее оказалось идти тихо, по широкой дуге огибая два огня чужой жизни, приглядывающих за третьим, стараясь зайти в спину и не выдать себя лишним шорохом, хрустом ветви, громким дыханием или настойчивым взглядом. Под ногами не было хоженого пути, чащоба порою смыкалась так плотно, что приходилось возвращаться и огибать сложное место по более широкой дуге.

Неведомо сколько времени прошло — сложно сказать, а верить усталости и напряжению, шептавшему о получасе, не хотелось — но я все-таки вышел за спины двух человеческих силуэтов, видимых теплом жизни через кусты и деревья. Минутой позже, прокравшись чуть ближе, смог разглядеть их обычным взглядом.

Люди. Все-таки люди. Не ящеры — и от этого почему-то стало немного горше.

Двое мужчин со спины выглядели последними бродягами: низкорослыми, в замызганных коричневых накидках; с черными длинными волосами, в которые был вплетен сор веток, они сидели за поваленным стволом дерева, коротая скуку тем, что изредка бросали желуди в обнаженного светловолосого мальчишку, сжавшегося клубком посередине крупной поляны.

Иногда они попадали, и мальчишка вздрагивал. Чаще — промахивались, и рычали явные ругательства на неизвестном мне языке. Присмотревшись, нашел причину, почему Сашка — а видимо, это был он — не мог сбежать. К его ноге шла короткая веревка, прибитая деревянным околышем к земле — но если не приглядываться, в желто-красно-черном покрове осенних листьев ее не разобрать.

Обернулся вокруг — никого. Ни со стороны зла, ни с нашей, доброй стороны портала. Взял копье так, чтобы не тратить время на замах, и медленно покрался вперед. Вопросы морали не волновали — законы не распространяются на нелюдь, ворующую детей. А после виденных ящеров, важно ли как выглядит разумная тварь? Пусть даже человеком.

Несмотря на то, что смотрел я поверх их голов, не давая им почувствовать свое присутствие, а на один шаг тратил не меньше десятка секунд, тот, что был справа, все-таки смог уловить что-то в последний момент и бросился в сторону. Скорректировав движение копья, я вонзил его в спину того, что был слева, извлекая из тела дикий крик, и резко дернул древко назад, но уже не успевал для повторного замаха. Второй рывком кинулся в ноги, своей массой и скоростью снеся меня назад и больно ударив спиной о дерево. Перед глазами на секунду показалась перекошенная рожа с ломанным носом, обдавшая криком и мерзким запахом изо рта, и в тот же миг в нос до яркой вспышки в глазах ударила его лобовая кость, а в бок замолотили быстрые но увесистые удары, от которых хотелось заорать в голос.

Спасло то, что копье я не выпустил. Отчаянным движением, помноженным на ярость, скорость и силу приобретенных талантов, перехвати древко двумя руками над головой, и под собственный крик двинул чужаку по голове. Тело противника основательно качнуло, а из его ударов пропала сила. Повторил еще раз, затем еще, пока туловище врага с покрытой кровью головой не завалилось в сторону и не принялось отползать в сторону.

Коснулся своего лица — нос отозвался болью, рука окрасилась кровью. Все тело ощущалось избитым, начиная от ссадин на спине до простреливающей боли в боках.

Я зажег ладонь светом исцеления, медленно повел рукой над ранами, унимая боль и кровотечения. Резко захотелось есть — даже правильнее будет сказать «жрать», будто после пары дней вынужденного поста. Пытался лечить дальше — качнуло чуть ли не предвестником будущего голодного обморока.

— Хорош спасатель, — поерничал я, оглядывая себя — всего в ссадинах и потеках от крови — своей и чужой, пытаясь отыскать, чем бы оттереться.

Выходило, что только об дерюгу, из которой была грубо сшита одежда нападавших.

Пнув еще живого противника, добился поскуливающей мольбы на неизвестном языке, и силой стянул с него верхнюю часть одежды. Обнаженная кожа его спины, покрытая рубцами, выдавала не самую легкую судьбу и отсутствие нормальной медицины. Но дело мне до него никакого не было — разве что вопрос, оставлять ли в живых.

Неплохо бы расспросить, но непонятно как. Да еще Сашка на поляне мерзнет — спохватился я. В итоге, добавил бандиту по голове, чтобы надежно отправить в обморок, подхватил дерюгу с его плеч и медленно двинулся к парню на поляне. Ткань, конечно, уже изрядно запачкана кровью, но плевать — тепло она на удивление давала хорошее, а следы крови на коже смоет переход через портал. Двигался медленно, касаясь краем копья земли, потому как ожидал подлянки или ловушки от бандитов — не даром они привязали Сашку, выманивая возможных поисковиков. Предосторожности оказались разумными — под слоем травы обнаружилась ловчая яма, сооруженная из дерна, мха и ветвей. Без кольев на дне, слегка заполненная водой — просто достаточно большая, чтобы человеку ухнуть с головой и не выбраться.

— Саша, — коснулся паренька за плечо.

Тот только дернулся, как от боли, но на голос не отреагировал.

Вырвал кол из земли с веревкой, хозяйственно прижав локтем. Обвернув тканью Сашку, осторожно поднял и направился обратно, думая над некоторыми странностями. Например о том, что лопат для рытья ямы я рядом не видел, как и достаточного запаса провизии. Значит, где-то у этих подонков должно быть логово. Но самое главное — где-то в этом не самом добром мире должны быть клиенты на столь неоднозначный товар, которым людоловы промышляют.

Уложив мальца в сторону, проверил состояние живого разбойника, вновь убедившись в глубоком обмороке, и с некоторой нотой взволнованности отправился к его мертвому подельнику. Поднял ладонь над его телом и с существенной заминкой, вызванной сомнениями, коснулся обнаженного участка на его груди. Просто, одно дело получать кристаллы из ящеров или паука, но другое…

Тело противника стало стремительно протаивать, оборачиваясь облаком густой пыли, особенно заметной при свете дня — будто пепел после кремации развеивали по ветру. При этом, никакого ветра рядом… Вещи опали на землю — комплект «набора бандита», испорченного отверстием в спине и испачканного бурыми потеками: грубый верх, штаны, что-то типа юбки, мелкий кошель, отвратительного качества обувь, больше походившая на колодки. В мелком кошеле — знакомые по ящерам медные пластинки. Сгреб одежду в сторону, с некоторым довольством отметив металлический кинжал — плохенький, не особо длинный, с зазубренной каймой и кривоватой плоскостью клинка, но все же. Будто его можно взять с собой, хех.

Ну а рядом с кинжалом был крошечный — с три сахарных песчинки — кристаллик алого цвета, будто сиявший собственным цветом. По свету-то я его и нашел, иначе бы наверняка не заметил на темной земле. Размышлял не особо долго — давно уже пора вести Сашку обратно, не до философии. Коснулся пальцами алой песчинки и еле подставил руки, чтобы не завалиться лицом в холодную землю.

Его звали Хоом из свиты вольного торговца Ваор Валана. Того, что лежал в отключке, прозывали собачьей кличкой Ко и был он никем, как каждый с одним слогом в имени. Их караван шел вдоль границы диких земель, чтобы обменять бронзу, ткань и дрянной металл у дикарей на крепких рабов — дерзких, непокорных, но здоровых, с ровными и белыми зубами, которым позавидовал бы сам хозяин Бахалора. Хоому было завидно торговой удаче господина Валана, и Хоом решил добыть себе пару-тройку рабов в долине диких и непуганых варваров, живущих вне высоких стен. Ваор Валан не станет гневаться чужому промыслу, если подарить ему второго раба, а лучше — рабыню с чистой кожей, не тронутой оспой. Но как на зло второй малец сбежал, а с одной головой к каравану возвращаться было страшно, а убить свою добычу — жалко. Тогда Хоом заставил тупого Ко вырыть яму на поляне, привязал мальчишку веревкой в центре и скрылся, чтобы малец стал звать родителей, неизбежно бы угодивших в ловушку. Когда его новый раб замолкал, Хоом бил его желудем, заставляя оглашать мертвый лес новыми криками. Но будущие глупые рабы не шли, а мальчишка как на зло перестал замечать болезненные удары. Хоом уже смирился, что перспективного раба придется оставить здесь и уходить, когда спину пронзило вспышкой боли, вспышкой пронесшейся через досаду и изумление. Третий слог в имени был так близок…

Образы плыли перед глазами скомканным и разогнанным в несколько раз фильмом, ударяя по сознанию чужими эмоциями, запахами, значениями слов и образами. Я на мгновение увидел серое и безрадостное убожество, которое Хоом с гордостью звал вольным городом Бахалором, в мыслях небрежно сравнивая с увиденными краем глаза покосившимися заборами на окраине Шарапово. Он знать не знал, что это просто чтобы соседская скотина на огород не забрела, что в русской деревне здания каменными фасадами и нарядными подворьями смотрят в центр поселения, а вся деревня целиком населена меньше, чем одна современная многоэтажка…

Еще я видел в его памяти караван, который вел сам Ваор Валан — безрадостный, голодный, отчаявшийся, собранный из двух десятков людей-рабов и, к удивлению уже моему, шести ящеров — обычную добычу по пути вдоль этих мест. В людях же несложно было опознать самую бесправную часть уже наших земель — шли друг за другом, переступая связанными ногами, удерживая скованные сталью руки перед собой, таджики, узбеки…

От злости сжались кулаки.

— Мама, — прошептал мальчишка с земли, плотнее заворачиваясь в ткань.

— Сейчас пойдем, — пообещал я ему, с трудом поднимаясь с земли.

К счастью, чужие мысли легко отделялись от своих, поэтому Хоомом я не стал. Да и было тех мыслей — крохи. Попытки «вспомнить» что-то больше, чем пронеслось в фильме чужой жизни, ничего не дали. Зато появилась уверенность в знании самых простых слов чужого языка — как школьник пятого класса легко объяснит, что из этих двух предметов — яблоко «эпл», а что — тейбл, он же стол. Но, как тот же школьник, желание выразить что-то сложнее ряда слов наталкивались на пустоту незнания. Короче, позже разберемся с полученным багажом.

Глянул на валяющегося на земле Ко. Шустрый малый, не смотря на все небрежение им его подельника. Вон как меня отделал — повернуться больно. Вопрос в том, тащить ли его с собой?

Неплохо, конечно, принести к порталу истинного виновника. С другой стороны, хватит ли на это моих сил, изрядно подточенных поединком и самолечением — мне еще Сашку на руках нести. Опять же, какие последствия от такого «языка» будут со стороны родного закона? Как расценят смерть второго, если удастся разговорить этого? Что там у нас по поводу превышения уровня самообороны в других мирах…

Хотя, что я тут нахожусь — уже тянет на срок. Плевать, потащу с собой. Если наши раскрутят тех караванщиков, а особенно их клиентов, то за такое пострадать будет не так обидно. Хотя не хотелось бы…

Уже привычным жестом освободил «камень-архиватор» от веточки и хотел было поместить в выпавший камень копье. Но потом зацепил взглядом железный клинок и от бережливости, которые многие необоснованно назовут пресловутой жадностью, решился на небольшой эксперимент — закутал все трофеи в дерюгу накидки Ко и начал думать, как все это засунуть в небольшой камень. Надежду давало то, что и веточку и довольно крупное копье синий окатыш принял с одинаковым аппетитом, поэтому если немного напрячься, посильнее скомкать и краем получившегося надавить на грань камня…

Весь груз буквально ухнул в землю, исчезнув в мутной синей глубине камня с полоской.

— Другое дело, — хмыкнул я довольно, поглаживая камешек.

Даже к очередной вспышке боли на бедре отнесся спокойно.

Быстро надел на Сашу одежды Хоома, на себя же нацепил штаны Ко, чуть воротя нос от запаха и явно подозревая о некой живности, обитавшей в одежде. Но зато так было тепло, а портал сотрет всю гадость. Главное, добраться домой. Посмотрел на пришедшего в себя в процессе переодеваний пленника, очумело мотавшего головой сидя на земле, и прикинул, как нести еще и его. Хотя какого ящера я должен его нести?

— А ну встал! — Гаркнул я на чужом языке, помогая смягчить акцент и улучшить понимание толчком обухом копья. — Веди на тропу!

И Ко покорно встал и засеменил куда-то вперед, огибая ловчую яму. Я же подхватил Сашку и побрел следом.

Ко хотел было вести в сторону каравана, но я вовремя развернул в нужном мне направлении. Без тасканий по буреломам, шагая нога в ногу за мерзнувшим и зябко ежащимся проводником, портала мы достигли минут за семь. К счастью, а может и увы — никто там нас не ждал.

Там же пришлось задержаться еще на десяток минут, чтобы вырубить Ко, с чертыханьем вновь вытащить все вещи, чтобы добраться до веревки, и надежно привязать пленного к толстой ветви дерева. Предварительно, разумеется, одев — не из жалости, просто эдак помрет раньше времени. Я бы его в наш мир засунул, да вот думаю за такую сенсацию мне спасибо не скажут.

В очередной раз упаковал все вещи в камень — на этот раз вместе с копьем.

— Входит и выходит, — процитировал я мудрого Иа с той же светлой и усталой грустью — Замечательно входит!

Сашка вновь спал, дав мне завершить все дела. Мне откровенно не нравилось его дыхание, ритм сердца — как бы не к воспалению легких шло дело. Подлечил бы сам, но еле на ногах стоял, так что оставалось верить в отечественную медицину. С этими мыслями и вывалился из портала прямо под ноги пятерым представительно выглядевшим господам в костюмах. Младшему — под тридцать пять, старшему, стоящему в центре, за шестьдесят.

— Здравствуйте, — положив Сашку, отстранился и стал на корточках искать собственные вещи.

В образовавшейся тишине кивнул стоящему поодаль Роману и мужикам, поерзал по знакомым веткам, но вещей своих не обнаружил.

— Петр Семенович, что за дела? — С возмущением обратился я к стоящему рядом с деловыми участковому. — Вы кому мои вещи продали?

Тот глядел приоткрыв рот и, округлив глаза, переводил взгляд от меня к центральному мужчине у незнакомцев и обратно.

— Да, Петр Семенович, что за дела? — Со смешинкой повернулся тот самый центральный к участковому.

— Сашка! — Бросился вперед Роман к мальчишке, на ходу стягивая с себя жилет, чтобы закутать племянника.

— Это он! — тем временем грозно направил на меня палец участковый, панически поглядывая на явного ФСБшника. — Он мальчика похитил!

— Петр Семенович, ты охренел? — С изумлением попытался я привстать, но охнул от кольнувшей в бок боли.

— Он это, точно он! И оскорбление представителя власти еще сверху!

— Сергей Никитич? — Присел передо мной, мазнув по участковому взглядом, СБшник. — Володин Алексей Иванович меня зовут, полковник, — махнул он закрытой книжицей удостоверения передо мной. — Что можете сказать в свое оправдание? — Добавил он с ноткой иронии, будто не веря обвинения в мой адрес, но взгляд его оставался стальным.

— Полная чушь, — закашлялся я простуженно. — У меня есть доказательства.

— Какие же?

— Я его к дереву привязал на той стороне, — качнул я плечом.

— М-да? — Задумчиво посмотрел на меня Алексей Иванович.

— Врет он все! — Горячился участковый. — Сообщники там его.

Проигнорировав слова, СБшник указал одному из своей свиты взглядом на портал. Остальные трое обступили его, сняв пиджаки и прикрывая ими от чужого взгляда, пока тот быстро раздевался.

— Саша весь горит, — тревожно произнес Роман, трогая лоб мальчишки. — Товарищ офицер, нам бы врача.

— С собой на вертолете заберем. В нашу клинику.

— А…

— С вами вместе, — угадал его мысль полковник.

Позади шевельнулся воздух — то человек из свиты шагнул-таки на Ту сторону. И парой секунд позже вышагнул, своим ошарашенным лицом нарушая гостайну. На ходу нацепил брюки и чуть ли на одной ноге скача хотел было двинуться к Володину — но тот шагнул к нему первым. Зашептались, загудели уточняющими вопросами, а в затылке поселилось ощущение множества взглядов. Поворачиваться не было сил, будто стержень вынуло — одна сонливость через голод и желание есть.

— Петр Семенович, верните гражданину одежду. — Донеслось через зыбкое состояние дремоты.

— Но он же преступник!

— Нам виднее, кто тут преступник. Все обвинения к данному гражданину, которые были, снимаются. Протоколы и опросы свидетелей передайте моему помощнику. Сергея Никитича мы забираем с собой.

Спорить желания не было, а на обвинения отчего-то было плевать, оттого и благодарности — тоже особой нет. Хотя на меня, вроде как, хотели навесить все беды мира. Но это всегда можно успеть сделать заново, так что людям верить не стоит. Что на этой стороне, что на Той.

Уже чуть было не провалившись в сон, встрепенулся и заставил себя бодрствовать, пока не получил одежду. Документы были на месте, телефона и денег — не было.

— Что такое? — Обратил внимание на мое замешательство полковник.

— Обворовали, Алексей Иванович. — с горечью мотнул я головой.

— Взяли на сохранение, — нервно вышагнул вперед участковый, протягивая пачку денег и мой сотовый.

Пересчитывать сил не было, мысли путались. Взвесил на руках и посчитал количество приемлемым.

— Всегда с такими суммами ходите? — Оценил сбшник.

— Хотел тут дом купить, — засунул я купюры в карман и принялся искать нужный номер.

— Давайте я помогу, — будто специально дождавшись разблокировки экрана, подскочил один из помощников в костюмах и ловко перехватил трубку.

— Лену наберите. Она на букву «Э» — оборотное.

— Не на «Е»? — Хмыкнул тот, цепко выглядывая список вызовов.

— Э — как эльф, — устало повернулся я, выглядывая подходящее деревце, и к нему привалился.

— Есть вызов, — аккуратно передали мне трубку.

Сам же офицер неопределенно качнул плечами в ответ на внимательный взгляд начальства.

— Лена, привет, — заставил я свой голос звучать бодро. — Помощь твоя нужна. Очень. Я тут мальчика спас, а теперь меня ФСБ на вертолете забирает. Нет, я трезвый… Просто где-то через час будь возле нашего отделения СБ, спросишь Володина… Да, Алексея Ивановича. Да, рядом стоит, передать трубку? Боишься?

Рядом звучно хмыкнул полковник.

— Я тоже боюсь. Давай бояться вместе? Ты мне еду привези, побольше. Нет, не сухарей…. Сойдет и пицца, только штук пять и попить. Спасибо.

Она обещала приехать и привезти еду, потому как кормить меня там вряд ли будут.

Нажал на отбой и позволил себе задремать стоя. Телефон из ослабшей руки снова перехватили, и как показалось через сон, снова набрали Лену.

Затем меня куда-то повели, но это могло и сниться. Но этот шум в ушах вряд ли мог бы быть во сне, а вот — ошарашенная физиономия бандита Ко напротив, что отчаянно зажмуривался и вновь со священным ужасом смотрел из окна вертолета на землю — вполне. Был он в обычной рубашке и брюках, что добавляли обветренной и разбитной физиономии оттенок цивилизованности. Иногда он дергался, но ремни, крепящие его к сидению и два сопровождающих по бокам не давали совершиться резкому движению.

Потом был закрытый двор вертолетной площадки и спешащие к нам медики

Первыми в этом сне, перевитом усталостью, с вертолёта забрали Сашку. Отстранили в сторону его дядю, вежливо указав на вход в здание в другом крыле, и повели за собой. В совсем противоположную сторону в сопровождении двух человек повели Ко, удерживая под локотки скованных стальными браслетами рук.

Потом на кушетку с колесиками положили меня.

— Этот тоже с обморожением? — Спросил усталый женский голос.

— С обморожением мозга, — хохотнули голосом Алексея Ивановича. — Это герой, такое не лечится.

— Сразу хоронить? — Поддержали весельем.

— Ну зачем же? Пусть для начала осознает всю глубину своего героизма. И уже потом, из милосердия…

— Добро. В диагностику. — Строгим голосом распорядилась дама.

А потом сон кончился, сменившись серой пустотой.