Глава IX
Фишель многое наобещал Власову, но что в действительности он мог сделать? Да ничего. Он довел несчастного Воронцова до бессознательного состояния, а что делать дальше, не представлял.
Воронцов просил об одном:
– Отпустите меня. Мне нужно к ней.
– К ней? – снова и снова показывал фотографии Кшесинской, уже знавший, кто это такая, Фишель.
– Да, к ней! Она моя невеста! А он украл у меня поцелуй.
Кто этот «он», Фишелю спрашивать категорически запрещено.
– Отпущу, что сделаете?
– Найду ее и убью его!
Фишель слишком близко наклонился к аквариуму, Воронцов вдруг захватил его в кольцо скованных наручниками рук и потянул за собой в воду. От неожиданности доктор не успел глубоко вдохнуть и едва не захлебнулся, но все же сумел справиться и вырваться из воды, тут же принявшись крутить рукоятку, чтобы стул с Воронцовым опустился ниже.
– Швайн! Швайн! Сдохнуть, как собак!
Китаянка пыталась что-то возразить, мол, подопытного приказано держать живым, но Фишель уже не соображал ничего, кроме одного – этот ужасный русский едва не убил его самого!
Воронцов набрал воздух в легкие, но как долго сможет пробыть под водой даже самый крепкий и натренированный вот такими опытами человек? Поняв, что минуты будут последними, поручик принялся ругаться самыми отборными словами, какие знал. На это ушел весь запас воздуха…
И вдруг…
Сильный удар по голове погрузил доктора Фишеля во тьму, хотя увидеть этого Воронцов уже не мог – он все же потерял сознание. Очнулся на полу в огромной луже, китаянка разрезала веревку на его ногах, ругаясь почему-то по-русски:
– Тяжелый черт!
Ноги уже были развязаны.
А в аквариуме вниз головой торчал доктор Фишель!
Некоторое время Воронцов приходил в себя, тряся головой и разминая затекшие кисти рук.
Китаянка кивнула на большой медицинский шкаф у стены:
– Туда.
Что-то в ее голосе показалось Воронцову странным, но сейчас не до сомнений. С трудом поднявшись на ноги, он шагнул к шкафу. Массивное сооружение со стеклянными дверцами и полками, сплошь уставленными разными приборами, уже начало поворачиваться, открывая ход куда-то в темноту.
В европейских старинных замках и дворцах большинство комнат имели потайные дверцы, кое-где они существовали и в Санкт-Петербурге. Только куда вел этот ход?
Размышлять некогда, Воронцов протиснулся внутрь и оказался на верхней ступеньке узкой лестницы. От нее куда-то вдаль шел темный коридор.
Китаянка сняла со стены небольшой факел, подожгла от свечи и подала Воронцову:
– Два поворота направо и один налево. Заблудитесь, попадете в канализацию. В конце нужно нырнуть и проплыть по тоннелю. Не бойтесь, там вода чистая…
Воронцов вдруг понял, что не так в этой китаянке, она говорила без малейшего акцента и… мужским голосом!
– Вы мужчина?!
Тот усмехнулся:
– Какая разница? Поспешите, чтобы вас не опередил соперник.
Воронцов последовал дельному совету.
Его спаситель ждать не стал, вернувшись в комнату, он свистнул кому-то внизу под окном и сообщил:
– Все сделано, он ушел. Скоро будет, встречайте.
Закрыл окно и со вздохом засучил рукава, следовало поторопиться и самому…
В Петербурге в ноябре темнеет рано, светает поздно, но в доме Фишеля не горел свет. Неужели еще спит?
Аликс поморщилась, ехать в Аничков дворец с окровавленной туфлей в сумочке, потом тайно уезжать к доктору ей вовсе не хотелось, могут заметить, да и дела отвлекут. К тому же она рисковала встретиться с Ники, тогда придется объясняться не только ему, но и ей…
Царская невеста решительно шагнула к большой двери, нет, уж если рисковать, то один раз. Дверь не была заперта…
Аликс не встретила у входа привычная уже китаянка, вообще внутри странного дома царило ощущение катастрофы – ни звука, ни голоса… У Аликс неприятно похолодело внутри. Окликнула сама, никто не отозвался.
Мелькнула мысль, что у доктора Фишеля есть образец ее крови, а это нехорошо.
Она пробежала несколько комнат, заполненных бог знает чем, пока не наткнулась на ту, в которой стоял огромный аквариум. Никогда такого не видела, в нем разве что акул держать…
Внутри в воде сидящая на стуле человеческая фигура…
С трудом сдерживая дрожь, Аликс обошла аквариум, стараясь не наступать в большущую лужу на полу, и глянула в лицо трупа. Из-за выпученных глаз не в первое мгновение узнала доктора Фишеля.
А когда поняла, что это он, прижала пальцы к губам, чтобы не закричать.
Но растерянность царской невесты длилась недолго, еще через пару мгновений Аликс спокойно открыла сумочку, достала оттуда перепачканный кровью пуант Кшесинской и бросила в воду. Пуант медленно опустился на дно, конец одной из розовых лент зацепился за что-то на одежде трупа. На мгновение Аликс показалось, что пальцы Фишеля шевельнулись, сбрасывая шелк, стало не по себе, она поспешно покинула странный дом.
Ей удалось вернуться в Аничков дворец незамеченной.
Воронцов пробирался под землей, стараясь не уронить и не потушить факел, иначе и впрямь можно остаться в канализации навечно. Он уже бывал в каменном мешке, повторять не хотелось.
Старался не думать о странном мужчине, рядившемся китаянкой, о том, что ждет его по ту сторону длинного туннеля. Понимал, что не для того его вытащили из аквариума сумасшедшего доктора, чтобы утопить в нечистотах, да и из каменного мешка не зря вытащили. Знать бы еще зачем…
Но это потом, теперь главное – добраться до Кшесинской, ведь пока сидел в темноте, тысячу раз продумал, как отомстит надменной балерине. Сначала ей, а потому ему.
Лжекитаянка не солгала – после трех поворотов в конце каменной трубы обнаружился водоем. Туда факел с собой не возьмешь… Но куда плыть и как найти выход под водой в темноте?
Подняв повыше факел, Воронцов увидел вдали свод тоннеля, наполовину скрытый под водой. Значит, туда. Он воткнул факел в расщелину среди камней и поплыл. Перед самым сводом оглянулся, факел едва горел, это плохо, нужно торопиться, ведь если придется возвращаться, то можно и не найти это место.
Но возвращаться не пришлось…
Набрав побольше воздуха, Воронцов нырнул и стал поспешно двигаться вдоль свода тоннеля. Мучения, испытанные в аквариуме Фишеля, натренировали его легкие, но все равно, когда увидел светлое пятно впереди, воздух был на исходе. Вынырнул осторожно, едва доплыв до края свода.
И тут же похвалил себя за такую предусмотрительность – его явно ждали.
Глотнув воздух, он снова опустился и огляделся под водой. Явно какой-то пруд, течения не чувствовалось, значит, не река… Воронцов двинулся под водой вперед, пока не добрался до кустов. Среди них, стараясь не задевать, чтобы не качались, снова высунулся из воды.
Его не заметили чудом – наверху каменного свода, из-под которого он вынырнул, сидели двое и внимательно разглядывали воду, на берегу за тоннелем наблюдали еще двое. Задержись он на полминуты – заметили бы.
– Извините, господа, но сначала я сделаю свое дело… – пробормотал Воронцов, прячась в прибрежные заросли поглубже. Вылезать из воды при свидетелях опасно, неизвестно, кто и зачем его поджидает.
Сидеть пришлось довольно долго, наконец он услышал переговоры:
– Чего-то нет.
– Ага… Утоп, что ли?
– Или заблудился.
– Придется там искать. Вот черт неловкий! Лезь теперь в воду за ним.
– Только багор надобно взять…
С трудом дождавшись, когда охранники отправятся докладывать начальству и искать багор, Воронцов пробрался вдоль берега подальше и вылез из воды. Знать бы еще, где он…
Не обнаружив труп Воронцова в подземелье и в подводном тоннеле, агенты решили поискать в пруду. Но делать этого не пришлось, потому как на берегу в кустах нашелся оставленный для наблюдения их товарищ. Он был раздет, связан и жалобно мычал, не в силах вытолкнуть изо рта кляп. Не стоило даже спрашивать, на ком теперь его одежда – постарался Воронцов.
– Вот дьявол!
– Угу, угу! – тараща безумные глаза, кивал несчастный замерзший охранник.
Власову доложили об исчезновении Воронцова.
– Что?!
Полковник от души выругался. Сбежавший Воронцов мог натворить что угодно.
– Искать! Перевернуть весь Петербург, всю Россию, но найти! И чем скорее, тем лучше. Но так, чтобы об этом никто не знал.
Вот еще головная боль…
Власов был прав, Николай задумал нечто и привлек к этому двоюродного брата Андрея. Удивительно, но именно этому юному, по-прежнему влюбленному в Матильду князю Ники мог открыться. Андрей романтик, он не станет качать головой или говорить о долге императора. Шестнадцатилетний Андрей единственный, кто не станет задумываться о последствиях.
Они занимались тактикой в игровой комнате. Детская забава – солдатики, но помогает развить тактическое мышление.
Однако игра не клеилась, мысли обоих были заняты Матильдой. Император и великий князь передвигали фигурки, игрушечные пушки и кавалерию, но думали не о наступлении оловянных солдатиков.
Не выдержал Андрей, словно между прочим поинтересовался:
– Ники, ты выбрал? Что ты решил, Аликс или Кшесинская?
Николай нахмурился.
– Андрей, я знаю, что ты на меня сердишься, но все равно попрошу. Мне больше некого.
Великий князь молча ждал продолжения.
Император невпопад двинул вперед кавалерию, оставляя без защиты центр игрушечного войска.
– Это безумие, но мне нужно найти доказательство, что Маля имеет право на польский трон.
– На что?
– На титул. Нужно поискать в архивах. Просто сделай это для меня.
– У тебя в центре потери.
– Андрей, она сказала, что ее предки Красинские, но прямые доказательства в Польше уничтожены. Надо искать в наших архивах.
Великий князь выпрямился, в голосе появилась настороженность:
– Зачем? Ты хочешь жениться на Кшесинской и остаться на троне?
Николай вздохнул:
– Я не могу ее потерять. Но чтобы бывать при дворе, Мале нужен титул. Если я дарую, будет слишком много разговоров, найди документы для титула.
– А… Аликс?
– Андрей, я пока не знаю, как развязать этот узел, правда не знаю. Но я думаю.
Великий князь только вздохнул…
Матильда визиту Андрея удивилась, он не относился к числу завсегдатаев особнячка на Английском проспекте. Юноша попросил помочь прочитать документы на польском.
Но мысли Мали были так заняты ее собственными переживаниями, что она не задумалась, зачем Андрею польские документы. Поинтересовалась уже только в архиве, с ужасом оглядывая пыльные полки, доверху набитые множеством папок, томов, свитков и отдельных листов.
– Что мы будем искать, Ваше Высочество?
– Документы ваших предков. Ники сказал, что вы имеете отношение к Красинским.
Матильда насторожилась. Ники решил помочь ей получить наследство предков? Это сильная поддержка, и она вовсе не помешала бы. Мелькнула мысль: открою свой театр! Кшесинская едва не рассмеялась, осознав, как нелепо рассчитывать на такое. Но если император поможет, можно обеспечить всех сестер и братьев, да и себя саму до конца жизни.
Изящный ход, Ваше Величество…
– Поехали, – кивнула она великому князю.
Все архивы пахнут пылью, а уж те, куда заглядывают не часто, тем более. Стоило тронуть первую папку, Матильда чихнула. Следом чихнул Андрей.
Оглядев высокие полки, заполненные массивными томами в кожаных переплетах, папками, цвет которых от пыли было сложно определить, и просто свитками, Кшесинская вздохнула: если здесь и существуют копии утерянных документов, то придется потратить половину жизни, чтобы их найти. Разве что повезет, и в десятой, двадцатой или хотя бы сотой папке будет нужная бумага.
– А документы ваших родственников здесь есть? – ручка балерины обвела вокруг.
Андрей кивнул:
– Мы давно породнились со всеми дворами Европы, все короли, принцы и принцессы наши родственники.
Матильда со вздохом поставила ногу на нижнюю ступеньку длинной лестницы, чтобы начать разбор верхней полки. Князь Андрей поспешно отошел к другой стене.
Погода прекрасная, что в Петербурге осенью бывает не так часто, а эти двое мучились в душном запыленном помещении который час. Даже счет времени потеряли.
Кшесинская раскрыла очередную папку… Нет, это не о Польше, но увиденный список заинтересовал. Усмехнулась:
– Зигмунд Малый… Конрад Второй Горбатый… Генрих Брюхатый… короли… Ну и родственники у вас!
Андрей развел руками:
– Предков не выбирают. А я кое-что нашел…
В его руках был увесистый том в кожаном переплете с массивными металлическими застежками. Такие давно не делают.
– Посмотрите, фамилия Крж… Помогите прочитать, плохо видно. – Князь Андрей попробовал взобраться на лестницу к Матильде. – Кажется, Кржезинские!
Кшесинская стояла, обложившись массой свитков и папок.
– Сначала помогите мне. Не могу двинуться с места, чтобы не столкнуть все это.
– Сейчас.
Зря он полез наверх, стоило подождать, пока балерина спустится. Можно было лишь подать Кшесинской руку.
Но князь Андрей поднялся на пару ступенек и оказался слишком близко от своей богини. Невыносимо хотелось протянуть руки и обнять ее тонкий стан.
Но в этот момент Матильда сделала неловкое движение, и масса свитков, с трудом пристроенных на узкой верхней ступеньке, полетела вниз. Пытаясь поймать хоть что-то, князь Андрей потерял равновесие и… Мгновения спустя они вдвоем лежали в ворохе свитков и папок, пытаясь увернуться от падающих сверху документов.
Пыль стояла столбом. Матильда расхохоталась:
– Ай! Вы уронили рассказы о своих знаменитых родственниках. Конрад Горбатый вам этого не простит. А уж как рассердятся Пепин Короткий и Генрих Брюхатый. Берегитесь!
Князь Андрей дурашливо поддержал:
– Горе мне несчастному. Вы меня спасете?
Теперь они оказались лицом друг к другу, для поцелуя осталось лишь слиться губам…
Смущенный такой близостью, князь Андрей неожиданно предложил шепотом:
– А поедемте со мной в Париж?
Матильда села, отряхивая пыль. Если бы это сказал Ники, она бы не задумываясь согласилась…
– Вы, я так понимаю, готовы предложить мне законный брак, против воли ваших родителей?
Кшесинская постаралась придать игривость тону, как иначе отвечать на такие предложения?
Андрей смутился.
– Ну, быть может, со временем…
Сильные ноги, сильное тело, Матильда одним движением оказалась на ногах. Грустно улыбнулась:
– А пока мы будем останавливаться в тех гостиницах, где не будет ваших знакомых… из королевских семей. А потом вам подберут невесту из великих княжон, вы женитесь и станете втайне от супруги присылать мне на день ангела небольшие подарки в благодарность за прошлые отношения?
Она отошла в сторону, поправляя прическу, голос зазвучал уже насмешливо:
– Вам не пора домой, Ваше Высочество? Мама́ будет волноваться.
Андрей тоже вскочил на ноги, но не столь легко. С досадой пнул ногой тяжелый фолиант.
– На месте Ники я бы отказался от престола и жил как частное лицо, наслаждаясь любовью самой красивой женщины на свете… Титул… кровь… какая разница!
Несчастному фолианту достался еще один крепкий тычок.
– Значит, все дело в моей крови. Моя кровь не подходит, а кровь… – Еще мгновение, и она сказала бы об Аликс, но сумела удержаться, лишь мотнула головой: – Я не буду больше ничего искать. Балерина останется балериной, и мне пора на репетицию, Ваше Высочество. Работать надо.
Князь Андрей смотрел на ее прямую спину, закусив губу.
– Я-то чем виноват?
– Малечка… – у Леньяни слащаво-приторный голос, – я знаю, что ты вся разбилась, пытаясь повторить мои фуэте. Мне тебя жаль.
Матильда нахмурилась:
– Я все равно сделаю.
Ответом ей стала широкая улыбка соперницы.
– Не сомневаюсь. Еще дюжину синяков поставишь или что-то поломаешь… Но я могу тебе помочь, открыть секрет.
– Да неужели? – фыркнула Кшесинская.
– И ничего, – буквально пропела Леньяни, – абсолютно ничего не потребую взамен. – Вдруг ее тон стал насмешливым. – Никто другой, кроме тебя, повторить мой трюк не способен, а ты танцевать больше не будешь. Разве только в кордебалете… Но там фуэте ни к чему, дорогая.
Матильде пришлось буквально прикусить язык, чтобы не сказать, что танцевать она будет назло всем!
– Зря надеешься, Маля. Ты не на того поставила. Я тебе давно твердила о князе Андрее и о других великих князьях… Вон Владимир Александрович тобой серьезно интересуется. Так тебе императора подавай…
– Его Величество не лошадь, чтобы на него ставить.
Леньяни сочувственно вздохнула:
– Но это ничего не меняет. Тебе не позволят сейчас выйти на сцену, должно пройти время. Не настаивай на своем, отступи в тень, подожди, пока все забудут, потом найдем тебе достойного покровителя, и сможешь начать все сначала… Я же хочу как лучше…
Матильда вдруг подумала о том, что Пьерина и впрямь не злая, действительно пытается ей по-своему помочь.
– Спасибо тебе. Только ждать я не буду, а танцевать буду!
Леньяни сокрушенно вздохнула и пожала плечами:
– Странные вы, русские…
– Я полька.
– Что?
– Не важно.
Но Леньяни была права, танцевать просто не дадут. Потеряв Ники, она потеряла и сцену, вернее, на сцене оставят, но в кордебалете.
И все равно, если бы пришлось повторить последние годы, Матильда поступила бы так же – выбрала любовь Ники. А сцена?..
– Я буду танцевать, и не только «невесту»! – В ее голосе вдруг зазвучала насмешка: – А секрет фуэте я раскрыла.
– Чекетти рассказал? – тревожно поинтересовалась Леньяни.
– Нет, сама догадалась! – с вызовом сообщила Матильда.
Глядя ей вслед, Леньяни гадала – блефует или нет.
Князь Андрей предложил куда-то съездить.
– Еще один архив? Я просила передать, что не имею намерений раскапывать свою родословную.
– Нет, прокатимся кое-куда. Это секрет.
Всю дорогу Андрей молчал, а когда понадобилось переправляться куда-то на небольшом пароме, вдруг заговорил:
– Матильда Феликсовна, я прошу вас подумать…
Кшесинская удивилась серьезности и решительности его тона.
– Андрей, что с вами? Куда вы меня везете? Утопите посреди озера?
Тот мотнул головой и продолжил, видно, борясь сам с собой:
– Я хочу, чтобы вы знали: я готов ждать вас сколько угодно.
– Где ждать?
Честно говоря, Матильде уже перестало нравиться приключение.
– Когда вы станете моей.
Она невольно вытаращила глаза на юного князя. Вот это поворот! Мальчишка, молоко на губах не обсохло, а такая прыть! Он же знает, что Кшесинская встречается с наследником, об этом знают все. Тогда именно у Андрея Ники отобрал букет…
А его «понесло» от отчаяния:
– Почему вы не хотите встречаться со мной? У вас в гостях бывают многие…
Ах, вот оно что… Он тоже желает наносить визиты в дом на Английском проспекте. Как он представляет эти визиты, как все – разгул и разврат? Знал бы, что именно там происходит.
И ради этого Андрей притащил ее сюда?
Да, у мальчишки слишком горят глаза, он чем-то возбужден и расстроен, не стоит рисковать, лучше все свести к шутке.
Матильда обворожительно улыбнулась:
– Вы преувеличиваете, не так уж многие. Князья Михайловичи – Георгий, Александр и Сергей. Георгий Михайлович помог мне приобрести хорошую лошадь, Александр Михайлович… Сандро, – пояснила она, хотя Андрей прекрасно понимал, о ком идет речь, – часто привозит хорошее вино, Сергею Михайловичу отдельная благодарность за электричество в доме. Знаете, это удобней керосиновых ламп и светлей.
Она продолжала перечислять, загибая пальцы. Андрей откровенно мучился, слыша родные с детства имена. Конечно, кузены и дяди старше его, он пока безусый мальчишка, но он был влюблен в балерину и готов стать ее верным рыцарем без страха и упрека, а она вот так жестоко.
– А еще учитель музыки, впрочем, это в прошлом. Зато кавалергарды прелесть какие!
– К-какие кав-валергарды? – обомлел Андрей, не замечая насмешки в глазах Матильды.
Та словно не услышала вопрос и продолжила:
– Гусарский полк тоже забавный. Да, конная артиллерия… Пара садовников – один английский, второй француз… Еще… Печник…
– Какой печник?!
– Он печи перекладывал, – самым невинным тоном пояснила Матильда, – и его помощник тоже. Рослый такой, рябой…
Она вдруг почти с ужасом ахнула:
– А Ники?! Ники чуть не забыла!
Андрей замер, не в состоянии что-то произнести. Матильда весело рассмеялась:
– Боже мой, Андрей, какой вы еще… – не договорила «ребенок», но он и без того понял. – Верите любой чепухе. Да, у меня бывали ваши кузены, но это дружеские вечеринки, можете спросить у барона Зедделера, вы с ним знакомы. И жаль, что вас на них не было. Кстати, куда вы меня привезли, что это за дом?
Пока Матильда перечисляла толпу несуществовавших гостей своего дома, паром подошел к крошечной пристани. От пристани вела дорожка к какому-то зданию.
– Мило… Это ваш дом?
– Нет, – хмуро ответил князь. – Идите туда, только сначала хорошо подумайте… И помните, что я буду вас ждать.
– Как таинственно…
Конечно, Матильда уже догадалась, к кому ее привез крылатый вестник любви Андрей. Бедолага, вестникам любви не положено самим быть влюбленными в тех, кого ранят стрелами для других.
Домик невелик, явно новый или только что перестроен, но Матильду больше интересовал тот, кто ждал внутри.
– Ники?
Никто не отозвался, пришлось войти…
Он заключил ее в объятия сразу за дверью.
– Ты с ума сошел! – Хотела сказать, что их могут увидеть, но сообразила, где находится, и счастливо засмеялась. О том, что будет после и к чему приведет такая встреча, не задумывалась. Рядом был любимый человек, до размышлений ли?
А он завязал Матильде глаза шарфом и куда-то повел.
– Та-ак… Еще несколько шагов, и мы…
– Где, Ники?
Неужели в спальне? Эта мысль очень нравилась и столь же не нравилась Матильде. Подумала о том, что Ники сам будет жалеть о своем поступке.
– Смотри!
Нет… это была не спальня. Матильда находилась на небольшой сцене – уменьшенной копии сцены Мариинки! И крошеный зрительный зал с царской ложей на одно место, и партер, и боковые ложи…
– Вот, я обещал создать маленький театр для нас.
Да, он обещал, когда дурачились с Михайловичами у нее дома. Обещание выполнил, императоры должны выполнять свои обещания.
– Ты сможешь танцевать здесь, а я буду аплодировать. – Николай сбежал в зал и прыжком оказался в ложе.
Вот оно что… Он понимает, что на сцене быть ей не позволят, она будет жить в уютном крошечном дворце, словно наложница в гареме, а он – приезжать? Он хоть сам понимает, что говорит и делает?!
Матильда вдруг огляделась:
– А где?
– Что, Маля?
– Кое-чего не хватает. Места для золотой рамочки.
Николай не понимал, но слушал.
– Где мы повесим расписание твоих визитов? Как часто ты будешь приезжать – раз в месяц, два или чаще, когда Аликс забеременеет, Ники?!
Он бросился на сцену, а она – прочь к выходу из очаровательного маленького дворца.
– Маля!
Матильда неслась к выходу, а потом к парому. Нет, только не это, только не такая роль!
Только бы Андрей не уплыл.
Нет, верный рыцарь ждал, как и обещал.
На улице хлестал осенний дождь – холодный и безжалостный, под стать настроению Матильды.
– Быстрей, отчаливаем!
Андрей не заставил себя ждать, они с паромщиком немедленно потянули трос.
Николай подбежал к берегу, когда паром уже отошел. Конечно, догнать можно, но зачем? Она отказалась… И она права!
– Маля!
Матильда схватила Андрея за руку и закричала, пытаясь перекрыть шум дождя:
– Благословите нас, Ваше Величество!
Она рыдала, но потоки слез были незаметны под потоками воды с неба. Небо тоже плакало о потерянной любви.
Плакал на берегу и Николай. Он создал этот маленький Мариинский с любовью для Мали и друзей, но она права – приезжать сюда втайне от жены Ники не сможет, он не император Александр II, чтобы иметь две семьи. И по отношению к обеим женщинам это будет просто нечестно.
Нужно выбирать, но как?!
Подарки к свадьбе были разнообразными. Родственники со всей Европы не ограничились драгоценностями, прислали даже проектор для демонстрации невиданного в России зрелища – синема.
Ники в Лондоне видел такой аппарат, ему понравилось, и это учли. В Петербург прибыл большой ящик, который везли с предосторожностями.
Можно было поручить разобраться в устройстве кому-то из инженеров или даже кузенов, но Николай так устал от повседневной чиновничьей работы, что был не прочь использовать повод для отсутствия на очередном совещании и потратить время на диковинный аппарат. Это позволило отвлечься хоть ненадолго.
Наконец аппарат заработал, выхватывая из темноты светлое пятно на экране в другом конце комнаты.
– Та-ак… теперь нужно научиться снимать, а не только показывать.
Пожалуй, создавать фильмы ему нравилось больше, чем быть императором.
– Прогонят с трона – пойду в синематограф! – пообещал сам себе Николай и отвернулся от света из открытой в темную комнату двери.
– Ники! Николай!
После светлого коридора Аликс не видела его в темноте.
– Я здесь, Аликс.
Следом за Александрой Федоровной в комнату бочком протиснулся адъютант, неловко щурясь, он тоже не видел императора.
– Что ты делаешь в темноте?
– Вот, разбираю подарок. Проектор синема… – Николай заметил мнущегося адъютанта: – Что случилось?
Тот был готов уйти, не доложив, но Ники потребовал:
– Что?
– Ваше Величество, записка…
Николай протянул руку и взял сложенный листок, развернул в узкой полоске света, падающей в приоткрытую дверь, и быстро скомкал:
– Скажите «да». Сегодня.
Аликс внимательно смотрела на будущего мужа, тот поспешно объяснил:
– От морского министра. Вернее, передано через Сандро.
– Я так и поняла. Теперь Сандро выполняет обязанности курьера при морском министре, к тому же отсутствуя в Петербурге.
– Аликс, посмотри, я хочу устроить перед всеми первый показ синема. Только вот показывать пока нечего.
Он слишком явно пытался перевести разговор на другое, Аликс вдруг почувствовала настоящую злость. Мария Федоровна зря думала, что она не способна гневаться, еще как способна! Эта танцорка снова вмешивалась в их жизнь?!
– Я сама могу тебе что-то показать. Хочешь?
Тон Аликс совсем не понравился Николаю.
– Аликс?
Та выбежала в круг света, очерченный на экране лучом проектора, вдруг подхватила юбки, попыталась встать на носки, взмахнула юбками:
– Так? Это тебе нравится, Ники? Это?!
– Аликс, перестань!
Николай бросился к невесте, но та продолжила свой дикий танец:
– Так надо себя вести, чтобы ты обо мне думал, а не о ней?
– Аликс! – Ники буквально сгреб невесту в охапку, а она зарыдала, уткнувшись ему в грудь:
– Я ненавижу ее… И тебя тоже…
– Прости, дорогая, прости…
Вечером долго стоял перед образами, моля Господа о прощении и помощи.
Он любил Аликс, эта любовь выдержала испытания годами, Аликс надежная, она будет прекрасной императрицей и матерью их детей. Аликс умеет наставить его, знает, что нужно ему как императору, она словно путеводная звезда в нынешнем трудном положении.
А Маля? Маля совсем иная, она живая, веселая, легкая. С ней так же просто, как с Аликс трудно, но такая как Маля никогда не сможет помочь стать государем-императором, скорее, остаться «гусаром Волковым» в особнячке на Английском проспекте.
Они такие разные, но обе нужны ему.
– Как же мне быть? Помоги, Господи, наставь на путь истинный.
Ники прекрасно понимал, что должен делать – забыть Кшесинскую, но именно этого не мог. Никакие доводы разума не властны над разбушевавшимся сердцем.
Казалось, что забыл, ведь столько месяцев не бывал у Кшесинской, но стоило увидеть ее всегда лукавые, а теперь печальные глаза, и внутри все всколыхнулось снова.
Ночью ему снилась Матильда, исполняющая на сцене волшебный танец, легкая, воздушная, волшебная. Каким-то чудом, как бывает во сне, он приблизился к сцене и закричал от ужаса – Матильда превратилась в … танцующую королеву Викторию!
От собственного крика во сне Николай сел на постели, пытаясь понять, где он и не разбудил ли кого.
Ожидая Ники на следующий день, Матильда выпроводила вон всех, даже сестру.
Но времени до появления императора оставалось много, она наполнила ванну и опустилась в ароматную воду, чтобы еще раз все обдумать.
Она все решила – Ники женится, следует действительно возвратить ему письма и подарки, даже то самое первое колье и любимый браслет с большим изумрудом, на котором выгравированы даты их знакомства и переезда в этот дом. Судьба так распорядилась, она не должна мешать, это будет только терзать сердца и ему, и ей, и Аликс.
Аликс любит Ники, это видно по тому, как бросилась защищать его даже перед балериной. Принцесса надменная, скучная, словно старая бабка, но Ники ее любит. Как ни трудно признать, но это так.
Матильда лежала, вспоминая записи в дневнике Ники, которые тот показывал. Аликс, Аликс, Аликс… Синеглазая принцесса… единственная, которая… мечта… судьба… жена… и никакой другой…
Пусть все это написано давно, до их с Малей встречи, но теперь Ники и Аликс – жених и невеста, скоро станут мужем и женой.
Матильда решила, что даже не станет задерживать Ники, просто объяснит, что хотела вернуть письма, крепко поцелует и попрощается, благословляя на долгую счастливую жизнь с Аликс.
Лукавила, прекрасно понимая, что если поцелует, то…
А пока она решила перечитать послания любимого.
Увлеклась так, что не заметила, сколько прошло времени, вода остыла, значит, много.
Вдруг ей послышался шум на первом этаже. Неужели Ники пришел раньше времени? А она неглиже.
Матильда быстро спрятала письма в секретный ящичек шкатулки с танцующей балериной, сунула ту под полотенце, заколола волосы и, накинув халат, поспешила из ванной:
– Ники!
Внизу на пороге гостиной невольно замерла в ужасе – вокруг настоящий погром, все разбросано, ящики выдвинуты, коллекция шкатулок (дарили Михайловичи, зная ее любовь к таким вещичкам) попросту уничтожена попытками вскрыть принудительно…
Матильда стояла, закрыв глаза и бессильно прислонившись к дверному косяку. Она прекрасно понимала, что именно искали. И этот Власов не оставит ее в покое, пока не добьется своего. Потайной шкаф в кабинете тоже открыт, и шкатулка с бумагами и перстнем исчезла. Она больше не наследница имени Красинских…
Но погромщикам были нужны письма, то есть та шкатулка, которая была у Матильды в руках, пока ее искали здесь.
– Боже мой! Сейчас придет Ники, а у меня такой погром.
Ей послышалось, будто во входной двери поворачивают ключ, метнулась туда, забыв, что всего лишь в кружевном халате, но… дверь оказалась закрытой снаружи! Ключ вставлен с той стороны и наполовину повернут так, что изнутри свой вставить невозможно.
Матильда опустилась на пол прямо там, шепча:
– Ники, мне страшно…
Следующий удар ее ждал в театре…
Записка была короткой:
«Андрей, мне нужна ваша помощь. Срочно. Матильда».
Верный влюбленный рыцарь, готовый ради своей Прекрасной Дамы на любые подвиги…
Он примчался немедленно, хотя должен быть в Зимнем дворце с родителями. Ники собирался показывать новинку – синема, а они с отцом намеревались разыграть при показе Алису.
– Что случилось?
– Мне нужно попасть во дворец.
– В какой?
– К Ники.
Власов не шутил, он начал свою черную работу. Дело не в погроме, учиненном в доме, а в том, что на афишах ближайшего спектакля ее имя заменено именем Леньяни. Это означало, что механизм ее уничтожения заработал на полную мощь. Аликс отобрала Ники, теперь Власов отнимал балет. Ники не вернуть, Матильда зря на что-то надеялась, но балет она не отдаст, чего бы это ни стоило!
Нужно вернуть письма Ники и его подарки? Только не мерзкому Власову! Ники не пришел, значит, она сделает это сама, причем так, чтобы ни у кого не осталось сомнений. И тогда у Власова не будет повода не пускать ее на сцену.
При осуществлении плана мог помочь Андрей.
Во дворце они пробрались куда-то в темный зал, Андрей прижал палец к губам, делая знак Матильде:
– Тсс! Они уже начали.
– Что начали?
Андрей быстро прикрыл дверь и кивнул Матильде на Николая, увлеченно крутившего ручку какого-то аппарата:
– Синема.
Аппарат трещал, а его луч света выхватывал на большом белом полотнище невероятную картину. На полотне к перрону вокзала подъезжал поезд, в следующем кадре из вагона вышла Алиса Гессенская, навстречу которой спешил Николай.
Матильда высвободила руку и шагнула к реальному Николаю у аппарата. А из первых рядов, услышав какой-то шум, обернулась мать Андрея, великая княгиня Мария Павловна. Андрей поспешил к родительнице, стараясь не попасть в луч проектора, чтобы не заслонять изображение.
На экране Николая вдруг сменил огромный медведь, держащий в руках поднос с хлебом и солью. В зале раздались смех и аплодисменты. Александра Федоровна вскочила, пытаясь понять, что это за шутка, но, повернувшись к свету, оказалась просто ослеплена. На экране огромный медведь уже шел на камеру, увеличиваясь в размерах с каждым шагом. Еще мгновение, и Аликс просто завизжала бы, но остановил насмешливый голос Марии Федоровны:
– Что вы, Аликс? Вам ли, будущей российской императрице, бояться русских медведей?
Воспользовавшись шумом, Матильда шагнула к столу и положила перед Ники пачку писем и коробку.
Тот наконец осознал, кто стоит рядом.
– Что это?
– Это мой тебе свадебный подарок. Здесь все письма и подарки, Ники, ты можешь меня больше не бояться, я всего лишь балерина.
Матильда метнулась прочь из зала, боясь попросту разрыдаться. Она не видела, как Александра Федоровна, повинуясь насмешливому совету будущей свекрови дотронуться до изображения, протянула руку к экрану. Ники бросился следом за Матильдой:
– Маля, постой! Я не могу тебя потерять!
А в зале, стоило Аликс коснуться экрана, медведь ожил, вернее… выбрался наружу, порвав экран из рисовой бумаги.
Визг Аликс услышали и на улице, несколько прохожих остановились, с недоумением глядя на задернутые шторами окна.
Николай тоже замер. Он явно раздваивался между желанием обнять Матильду и намерением вернуться в зал, где визжала Аликс.
Кшесинская усмехнулась:
– Ты сам не знаешь, чего хочешь, Ники. Иди, тебя ждут.
Она не стала дожидаться, пока Ники скроется за дверью зала, откуда раздавался шум и голос великого князя Владимира Александровича:
– Царь леса Михайло Иванович, господа!
Сняв с себя огромную бутафорскую голову медведя, великий князь раскланялся:
– А также почетный покровитель Общества сибирских охотников…
Последние слова потонули в бурных аплодисментах и восторженных выкриках – подготовленная сцена имела успех.
Лишь трое не восторгались – все еще дрожавшая от страха Аликс, у которой подгибались колени, обиженный Андрей и спешившая прочь из дворца Матильда.
Ники пришлось усадить невесту и даже помахать над ее лицом, чтобы успокоилась.
Когда в зале включили свет, Мария Федоровна фыркнула:
– Вам нужно лечить нервы, Аликс. Они слишком слабы для российской императрицы.
Да еще княгиня Мария Павловна шипела на сына:
– Ты где был? Еще раз увижу с этой балериной или услышу о ней, отправлю на пять лет к тетке Анне в деревню!
Существенная угроза, но Андрею все равно, он пробурчал себе под нос:
– Хоть на каторгу…
– Совсем с ума сошли с отцом со своим балетом, – возмущенно процедила сквозь зубы княгиня.
Подошел к сыну и сам Владимир Александрович, поинтересовался словно невзначай:
– Это ты Матильду привел?
– Я, – мрачно кивнул Андрей.
– Зачем?
– Она что-то Ники отдала.
– Это хорошо… Забудь о ней. Пока забудь, там посмотрим.
Сама Матильда едва успела выйти из дворца, как почувствовала цепкие пальцы на локте и услышала голос Власова:
– Не вздумайте звать на помощь. Туда, – он кивнул на дожидавшийся экипаж.
Но Матильда и не собиралась сопротивляться.
– Жаль, что вы меня не послушали, Матильда Феликсовна. Мы могли бы договориться…
– Можете меня больше не бояться, я отдала ему все письма и подарки.
– Бояться? – В голосе Власова звучала откровенная насмешка. – Я вас никогда не боялся, это вам не следовало ссориться со мной.
Матильда понимала, что нужно стерпеть все его обидные слова, пока потерпеть, потом она найдет, чем ответить.
– Я с вами не ссорилась, а что не отдала письма сразу, так… я хранила их не дома…
Власов не позволил себя обмануть.
– Мне все равно, где и что вы хранили. У них, – он кивнул назад, – свадьба. А потом коронация. Она невеста и без пяти минут императрица, а вы никто. Вас нет, совсем нет, понимаете?
– Остановите, я выйду.
– Да, конечно, только далеко за городом, где-нибудь в лесу.
– Я буду кричать!
– И как можно громче, пожалуйста.
Матильда попыталась договориться со своим мучителем мирно:
– Все, что я хочу – это танцевать. Я никому не опасна.
Голос Власова стал почти вкрадчивым:
– Танцевать? Обязательно. В кабаках, чтобы прокормиться, за кусок хлеба… до самой старости своих родных и своей, до тех пор, пока не подохнешь! Нет больше Кшесинских!
Неожиданно Матильда со всей силы ударила его локтем в нос, потоком хлынула кровь. Полковник, нос которого и вытереть-то крепко нельзя, чтобы не вызвать кровотечения, завопил:
– Стой!
Экипаж остановился. Воспользовавшись моментом, Кшесинская выскочила и бросилась в ближайшую подворотню.
– Я тебе покажу «нет Кшесинских»!
В Петербурге всегда было много проходных дворов, а Власову оказалось не до погони, он сидел, запрокинув голову и прижимая окровавленный платок к разбитому носу.
– Ну, ты у меня еще попляшешь!.. Только не на сцене… – И вдруг неожиданно признался сам себе: – А ведь хороша стерва! Ей-богу, хороша! Жаль губить такую… но придется. Поехали!
