Глава VII
Наследник с Сандро отправились в Алушту – встречать спешно вызванную в Ливадию Аликс Гессенскую. Она торопилась, счет шел на дни, если не часы…
Сандро, с которым цесаревич дружил с детства и который лучше других знал сердечные тайны Ники, искоса поглядывал на друга. Как ужасно, когда у тебя самого счастье, но у дорогих людей горе, и исправить ничего нельзя. Сандро переживал это горе, как свое собственное, а оно и было таковым.
Все понимали, что умирает, знал и он сам. К смерти готовился спокойно, утешая обожаемую Минни:
– Я встречусь с Никсом, думаю, он появится, чтобы заступиться за меня, брат всегда заступался при жизни. А ты не торопись, ты должна помочь детям, Ники слишком слаб и плохо готов к новой роли. Джорджи болен, Миша молод и может натворить глупостей из-за горячности нрава. Оле и вовсе нужна твоя помощь. Слава богу, у Ксении все хорошо.
Наставлял:
– Но главное – Ники. Ему придется трудней других. Ты должна помочь. Ты знаешь людей, знаешь, на кого можно положиться, как вести дела при дворе. Пусть Алиса поживет пару лет при дворе, не отправляй ее к сестре в Москву. Поучится у тебя императорской науке, потом поженятся, если уж не успели при моей жизни.
– Скажи Ники об этом сам.
Император вздохнул:
– Скажу.
Но не успел, слишком донимали боли, слишком плохо себя чувствовал. Мария Федоровна не настаивала, уделяя больше внимания тому, чтобы любимый душка Саша подготовился к неизбежному. В Ливадию приехал Иоанн Кронштадтский – благословить, долго беседовал, император причастился и лишь с грустью взирал на любимых людей, которых вот-вот покинет в земной жизни.
Николай мрачно смотрел на приближавшийся поезд, в котором приехала его невеста.
Сколько лет он мечтал о минуте, когда его любимую Аликс встретит счастливая Россия! Недаром говорят: бойтесь своих желаний, они могут сбыться. Сейчас он вовсе не желал видеть Аликс, но не из-за Матильды. Ники и Матильду не хотел бы видеть.
Когда из вагона показалась одетая в темное дорожное платье девушка, Сандро не сразу ее узнал, но отметил про себя, что Аликс, пожалуй, выше Ники. Это не очень хорошо, но в ту минуту было вовсе неважно.
– Дорогой Ники, как ужасно! – В синих глазах Аликс стояли неподдельные слезы. Она сочувствовала любимому, которого постигло такое несчастье.
В Ливадийском дворце умирал император Александр III.
Аликс прибыла в Ливадию, когда возможному свекру стало совсем плохо. Император успел благословить их с Ники будущий брак, но не более.
Все во дворце, да и всей России сосредоточилось на комнате, где завершалась жизнь Александра III. Рядом с мужем неотлучно находилась Мария Федоровна, она держалась, не плакала и явно была таким же центром внимания, как и император, с ней советовались, ее спрашивали. Аликс это несколько задело, следующим императором вот-вот станет Ники, это он должен распоряжаться, его разрешения должны спрашивать, а уж докладывать тем более.
Еще поразило то, как отнеслись к ней самой – по-доброму, но словно к помехе, не уделив должного внимания. Прибыла невеста старшего сына, будущая императрица (даст Бог!), но никакого особенного внимания к себе Аликс не почувствовала. Разумом понимала, что всем не до нее, но обида от этого не уменьшалась.
Она почти не говорила и пока плохо понимала беглую русскую речь. Оказалось, что выучить слова нового языка, читать на нем и составлять правильные фразы под контролем баронессы Шнейдер одно, а воспринимать на слух речь многих людей вокруг совсем иное. Иногда спохватывались и переводили для Гессенской принцессы, но было заметно, что это тяготит. Ники не мог уделять ей много внимания, его брат Георгий, Джорджи, как его звали близкие, почти не замечал будущую невестку, только сестра Ники Ксения время от времени извинялась:
– Прости, Аликс, сейчас все вокруг папа́ и мама́. Они очень страдают.
Мама́ молчала, даже когда император благословлял сына и его невесту. Мария Федоровна не находила нужным скрывать, что ей не по нраву такой брак, или просто на подобные светские тонкости у нее просто недоставало уже сил. Для Минни главным был обожаемый Саша. При чем здесь какая-то немка, даже если та будущая невестка?
Пожалуй, это задело Аликс больше всего. А вылилось в наставления жениху.
Она заметила, что и на Ники тоже обращают недостаточно много внимания, словно он просто один из сыновей, а не без пяти минут император. Даже о здоровье Георгия заботятся больше, интересуются самочувствием. Ники слишком добрый и уступчивый, так нельзя, иначе родственники попросту не будут считаться, как не считаются дяди и братья.
Аликс принялась исподволь внушать Николаю, что теперь он главный в империи.
– Ники, почему все о состоянии здоровья императора доносят кому-то другому, а не тебе?
Этот вопрос Аликс Николай сразу даже не понял.
– Все докладывают мама́, кому же еще?
Им не дали договорить, кто-то отвлек, но вечером, зайдя в комнату к жениху и не обнаружив его там, Аликс заглянула в тетрадь, лежавшую открытой.
Дневник… на странице запись о том, что «… доктор сказал мама́…». Она не сдержалась и дописала:
«Будь стойким и прикажи доктору Лейдену приходить к тебе ежедневно и сообщать, в каком состоянии они находят императора… Не позволяй другим быть первыми и обходить тебя. Ты – любимый сын отца, и тебя должны спрашивать, тебе должны говорить обо всем. Выяви свою личную волю и не позволяй другим забывать, кто ты».
Хотела как лучше, но получилось хуже некуда.
Кому «другим» – Марии Федоровне? Да ведь она уже двадцать восемь лет самый близкий и дорогой человек Александру Александровичу! Николаю и в голову не приходило требовать перед матерью первенства в деле заботы об отце и вообще в семейных делах. Аликс не приходило в голову иное, ведь если нынешний император умирает, а следующий ее любимый Ники, значит, он и должен быть хозяином во всем!
Николаю не до соблюдения своих будущих прав – умирал отец.
О наставлениях узнала только Ксения, но и она не сразу поняла.
– Аликс, у нас в семье всегда было разделение: папа́ правил Россией, а мама́ семьей. В семье мама́ главная, и Ники просто ее сын, и останется таковым, даже когда станет императором. В России всегда так, – добавила великая княжна, заметив несогласие во взгляде будущей невестки.
Позже Ксения попыталась объяснить еще раз:
– Мама́ останется для Ники главной, даже когда он будет императором. Мать для русских всегда важней всех остальных. Но мама́ никогда не станет мешать Ники править, разве только продолжит руководить придворной жизнью. – И снова увидела несогласие во взгляде Аликс, в котором уже явно читалось: «Ну, это мы еще посмотрим!» Попыталась смягчить неприятную пилюлю: – Тебе же потребуется время, чтобы привыкнуть? У нас еще не бывало, чтобы император венчался, все женились, будучи наследниками, и цесаревны подолгу жили, успевая ко всему привыкнуть. Но ты не беспокойся, мама́ возьмет все заботы по двору на себя, а тебе пары лет хватит, чтобы освоиться… Я имею в виду год траура и год после… до вашей с Ники свадьбы…
Говорила и понимала, что для Аликс это ужасно – два года ожидания в положении бедной родственницы. Но ведь в Москве у нее сестра, великая княгиня Елизавета Федоровна, можно пожить там…
Ксения очень старалась успокоить будущую невестку, вселить в подругу уверенность, что все сложится хорошо, но уже через день об утешениях Гессенской принцессы пришлось забыть – состояние императора Александра стремительно ухудшалось.
У Эллы – Елизаветы Федоровны, – сестры Аликс, день рождения. Она сама об этом забыла – не до праздников, а вот едва живой император нет. Позвал к себе невестку и младшего брата, поздравил, пожелал жить долго и счастливо, Мария Федоровна подала приготовленный заранее подарок. Елизавета Федоровна разрыдалась, не в силах сдержаться.
Сил у Александра III не осталось совсем.
Вызвали священника, причастили, потом государь беседовал с Иоанном Кронштадтским, а потом остался с женой…
Александр III умер, держа голову на плече обнимавшей его жены. Мария Федоровна даже не сразу поняла, что ее любимый Саша уже перестал дышать. Ники, услышав о смерти отца, уединился с Сандро и плакал у того на плече. Его ужасала не только смерть отца, но новое положение, Ники жаловался близкому другу, мужу любимой сестры Ксении, что не знает, как управлять огромной империей. Сандро заверял, что все, кто должен и может помочь, помогут.
Аликс обидело, что Ники просил утешения не у нее, а у Сандро, Ксения находилась рядом с Марией Федоровной, и до невесты молодого императора никому не было дела.
Как Аликс теперь жалела, что тянула время, не решаясь сменить религию, хотя по совету Эллы изучала основы православия еще в Лондоне! Тогда казалось, что так ценить будут больше, но обернулось все крахом. Дай она согласие раньше, свадьба с Ники могла состояться еще летом, как у Ксении с Сандро. Это была бы блестящая свадьба, пир на весь мир, как говорят русские. А теперь что?
Год траура, и жизнь на положении бедной родственницы и нежеланной невестки?
– Ники, я хочу принять православие.
Он был готов ответить, что не время, но вдруг подумал, что, может, самое время, и согласился. На следующий день после смерти Александра III Аликс стала православной и вместе со всеми стояла в небольшой ливадийской церкви панихиду по умершему императору Александру, не успевшему стать ее свекром. Героический поступок, потому что просто долго стоять для нее мучение, ноги и позвоночник болели так, что казалось – рухнет и ляжет во второй гроб рядом с императором.
Бывшим императором.
Плакать долго у Николая не получилось, уже через полтора часа он приносил присягу Отечеству сам и принимал ее от родственников и окружающих. Николай Александрович стал императором. Последним в России, но тогда этого никто не подозревал и о такой страшной возможности не думал.
И снова Аликс оказалась чуть в стороне, слушала речи и понимала с трудом, смотрела и думала об одном – как бы выдержать, не упасть.
Ее геройства попросту не заметили, Аликс не сочла нужным пожаловаться на плохое самочувствие, а даже Ники в те дни оказалось не до нее. Не поддержали и Елизавета Федоровна с Ксенией, они сами были едва живы.
Не первый, но очередной урок Гессенской принцессе. Кто знает, о чем она думала, слушая панихиду и держась на ногах из последних сил? Но выводы сделала – сцепила зубы, усилила давление на Ники и добилась своего.
В столице дважды в день публиковали сведения о состоянии здоровья императора Александра. Все понимали, что конец, но никто не верил, что это возможно.
К сестрам на Английский проспект заехал брат Иосиф, завез очередной выпуск бюллетеня. Ничего обнадеживающего.
– Как бы я хотела быть с ним там… Поддержать, утешить, – всхлипнула Матильда.
Сестра покачала головой:
– Нет, Маля, там тебе не место, там только свои.
– Я понимаю.
Она все понимала, но легче от этого не становилось.
И вот известие: 20 октября в Ливадии император Александр III Александрович скончался от болезни почек. Новый император Николай II Александрович. Король умер – да здравствует король!
– Ну, вот и все… – вздохнула Матильда.
Она не подозревала, что главное для нее только начинается.
Блистательный Петербург стал черным, крепом затянуты фасады домов, с балконов свешивались мрачные полотнища, фонарные столбы вместе с самими фонарями тоже затянуты траурным крепом, дамы сняли драгоценности и притушили цвета своих нарядов, даже небо опустилось ниже и стало беспросветно серым – в столицу Российской империи привезли тело ее умершего императора.
За его гробом шла огромная темная толпа, впереди которой ехали вдовствующая императрица Мария Федоровна, новый император Николай II, члены императорской семьи, в том числе невеста молодого императора великая княгиня Александра Федоровна, Аликс.
Как же по-разному встречали заморских невест в России, в Петербурге!
Будь мысли Марии Федоровны не столь заняты переживаемым горем, вспомнила бы, как прибыла в столицу России сама.
Это было в 1866 году, когда закончился траур по умершему годом ранее цесаревичу Николаю Александровичу, ее первому жениху – обожаемому всеми Романовыми Никсу. Датская принцесса Дагмар тогда дала согласие стать супругой следующего наследника, Александра Александровича. Согласилась и ни разу за двадцать восемь лет жизни об этом не пожалела. Ни одного дня из прожитых они не отдалились мысленно друг от друга, а когда приходилось расставаться, страшно переживали и писали письма каждый день.
Датскую принцессу в Копенгагене провожал, кажется, весь город, в том числе ее большой друг, грустный сказочник Ганс Христиан Андерсен.
Но и встречало не меньше народа. Двадцать кораблей Российского флота салютовали прибытию невесты цесаревича, на улицы по всему следованию ее экипажа высыпало столько народа, сколько и во всей Дании не наберешь. Дагмар просто оглохла от залпов салюта, приветственных криков, рева восторженной толпы. Зря переживал Андерсен, принцессу встретили так приветливо, что за все годы жизни у нее не было повода усомниться во всеобщей любви.
Стоит только добавить, что сама Дагмар-Мария Федоровна была этой любви достойна.
И вот теперь она стала вдовствующей императрицей-матерью.
Все мысли Марии Федоровны были заняты воспоминаниями о любимом Александре, душке Саше, без которого жизнь теряла смысл. Может, уехать к Георгию, который вынужден жить в Абастумане, и больше не появляться в Санкт-Петербурге? Дочери уже выросли, Ксения счастливо замужем, на нее вполне можно оставить младшую Ольгу. Михаил тоже достаточно взрослый, а Георгию мать нужнее.
Да, пожалуй, она так и поступит – уедет к Джорджи. Не уберегла Сашу, так хоть сохранит жизнь его сыну. Все знали, что Георгий ее любимец, всегда таким был, но он достоин. Цесаревич теперь… Но никогда не станет императором, скорее отречется в пользу Михаила.
Это если у Николая не будет сыновей…
Мысль о сыновьях старшего сына и его будущей семье заставила повернуть голову в сторону будущей невестки Аликс Гессенской.
Странно и даже страшно, когда невеста императора, будущая императрица, появляется перед своими будущими подданными в черном. Словно в подтверждение мыслей Марии Федоровны в толпе кто-то крикнул:
– Черная ворона!
Жандармы бросились разыскивать нарушителя, но толпа тут же заслонила крикуна. И все знали, кому предназначены эти слова. Елизавета Федоровна постаралась отвлечь сестру, но следом снова раздалось:
– Как есть черная ворона!
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что все вокруг не любят невесту императора, словно чувствуя, что вместе с ней на Россию опускается какое-то черное покрывало.
Ненавидели даже те, кому она ничего дурного не сделала. Разве ее вина, что родители не позволяли им с Ники обручиться и даже пожениться давным-давно, разве она виновата, что появиться в качестве невесты в Петербурге пришлось вслед за гробом любимого россиянами императора Александра? Разве ее вина, что не умеет растягивать рот до ушей по любому поводу и радуется всему только в душе? Такова она, и лгать не умеет.
Зато она любит Ники, все эти годы любит, жить без него не может, как и он без нее. В этом Аликс была совершенно уверена. И любви Ники ей достаточно, чтобы быть счастливой. Они будут счастливы, несмотря на недовольство его родных, всеобщую нелюбовь, несмотря ни на какие невзгоды, которые посылает им судьба! Будут счастливы потому, что любят друг друга! Аликс так и внушала Ники.
Опытная и умная бабушка Аликс королева Виктория писала внучке:
«Нет ничего труднее нашего королевского ремесла. Более сорока лет я управляю своей родной страной, знакомой мне с детства, однако не было и дня, чтобы я не размышляла над тем, как сохранить и укрепить любовь моих подданных. Как же тяжело тебе, в чужой, незнакомой стране, где образ мыслей людей и они сами совершенно чужды… И все же твоя главная задача – завоевать их любовь и уважение».
Прислушаться бы, но Аликс все еще душила обида на несправедливость судьбы, заставившей платить за любовь Ники так дорого. Она любила его всей душой, давно и по-настоящему, но совершенно не представляла ни страну, его воспитавшую, ни образ мысли людей, окружавших теперь и саму принцессу, ставшую великой княжной Александрой Федоровной.
Аликс ответила бабушке:
«Вы ошибаетесь, дорогая бабушка. Россия – не Англия. Здесь не нужно стараться, чтобы завоевать любовь народа. Он считает своих царей Божествами, от которых исходят все милости и блага. А петербургское общество – это величина, которой можно пренебречь. Мнение лиц, его составляющих, и их зубоскальство не имеют никакого значения. Бороться с ними ниже моего достоинства».
Для Аликс существовал только ее обожаемый Ники, она считала ниже своего достоинства замечать людей, окружающих любимого, а в отношении вдовствующей императрицы желала только одного – победы над ней.
Удивительно ли, что в ответ получила всеобщую неприязнь и даже ненависть? Николай любил Аликс и не понимал, почему ее не любят остальные. Трагедия императорской семьи обернулась трагедией всей России…
Аликс сумела добиться своего – не желая жить на положении бедной родственницы, она настояла на скорейшей свадьбе.
Свадьба во время траура?! Такое не могло присниться даже в страшном сне, но случилось. Траур отменили на время, чтобы император мог обвенчаться со своей невестой, великой княжной Александрой Федоровной.
– Чем только не приходится заниматься… – ворчал Власов. Впрочем, ворчал по привычке, он привык, что необходимость все знать и все предусматривать сталкивает с самыми разными людьми и обстоятельствами.
Вот и этот доктор Фишель…
Сколько развелось шарлатанов! Предсказывают по руке, картам, пламени свечи, чиху или кашлю. Объявляют все болезни наследственными генами, проводят спиритические сеансы… Вообще-то он мог запросто не только выставить вон этого доктора, но и отправить в тюрьму за шарлатанство, даже готов был это сделать, но тут любовница подала счастливую мысль.
Будущая императрица подвержена влиянию этих гипнотизеров и магов, верит всему, что ни скажут. Почему бы не воспользоваться? Издревле умные люди платили гадалкам и ворожеям за нужные предсказания. Доктор, небось, тоже не против денег?
– А станет кочевряжиться, арестуем! – пообещал сам себе Власов.
Конечно, Фишель не стал.
Он был готов предсказывать что угодно и кому угодно, только бы не попасть в тюрьму! А чтобы выглядеть все же полезным, принялся развивать теорию о том, что у человека, введя того в транс, можно прочитать мысли.
– Или заставить подумать то, что нужно, – поспешно добавил доктор Фишель, наткнувшись на свирепый взгляд Власова.
– Что ж, вы можете мне пригодиться. Но учтите, одно слово, и вы на каторге.
– Что вы, что вы! Я буду нем как рыба, – заверил Фишель и уточнил: – Когда нужно.
Власов позволил ему оборудовать целую клинику, правда, что за эксперименты будет проводить доктор, тот не знал и сам, но напичкал несколько больших комнат разными столами, штативами, приборами, колбами, горелками… Ему очень нравилось расхаживать среди этого великолепия, представляя себя серьезным ученым.
Чтобы доктор много не болтал, Власов запретил ему принимать в клинике пациентов, сосредоточившись на той задаче, которая будет поставлена.
Фишель в детстве однажды упал под ноги лошади и с тех пор до смерти боялся этих прекрасных животных. По Петербургу передвигался исключительно на тарахтящем чудовище, страшно вонявшем соляркой и оставлявшем за собой шлейф черного дыма, – одном из первых мотоциклов в России. Для поездки на этом мотоцикле требовалось надеть защитные очки и нечто вроде авиационного шлема. Такая экипировка вкупе с кожаными перчатками придавала доктору Фишелю своеобразный вид. За ним толпами бегали городские мальчишки и собаки.
Оборудование клиники, мотоцикл, заумные речи и плохой русский язык Фишеля создавали образ ученого-мистика.
Расчет Власова оказался точен – одной из первых на эту буффонаду «клюнула» склонная к мистике великая княгиня Александра Федоровна.
Аликс, подобно своей матери, увлекалась разными спиритическими сеансами, которые пока еще не любили в России, церковь осуждала их как недостойное поведение. Вызывать души умерших – это ли не преступление?
Аликс преступления в связи с миром умерших не видела, напротив, считала, что от предков можно получить совет. Чтобы убедить Ники в поддержке умершего отца, Аликс прибегла к помощи организатора спиритических сеансов доктора Фишеля. Откуда ей было знать, что Фишель действует по заказу и под присмотром?
В Петербурге мода на спиритические сеансы еще не стала повальной, а вот в Лондоне… Они с Ники ходили на такой сеанс втайне от родни, вызывали дух покойной матери Аликс, которую звали также Алисой, просили поддержки. Все получилось и произвело на Ники впечатление.
Можно бы и теперь вызвать отца самой Аликс, умершего два года назад, но она решила пообщаться с духом императора Александра III. Ее собственный отец мог не одобрить принятие дочерью православия, хотя и понимал, что для будущей императрицы православной России это необходимо.
Доктор Фишель согласился провести спиритический сеанс прямо во дворце, чтобы все прошло скрытно.
Если когда-то в Лондоне под влиянием бесконечных разговоров о спиритизме, магнетизме, гипнозе и прочем Николай и посетил сеанс, найдя это забавным, то в Аничковом дворце все выглядело иначе и совершенно неуместно. Император чувствовал себя неловко, словно его заставили вырядиться в костюм шута и танцевать с бубном в руках.
Аликс, наоборот, вела себя уверенно.
По требованию доктора на окна были повешены плотные черные шторы, совершенно не пропускающие свет, посреди комнаты поставлен стол для сеанса, установлена полупрозрачная ширма (для призраков?).
Усадив венценосных клиентов напротив себя, Фишель потушил половину свечей, чтобы полумрак стал гуще, и принялся завывать:
– Дух императора Александра! Дух императора Александра!
Ники вдруг подумал, насколько нелепо они с Аликс выглядят в такой обстановке рядом с вопящим дурным голосом шарлатаном. Но Аликс наблюдала совершенно серьезно, впрочем, она всегда серьезна. Было понятно, что она верит во всех этих духов, магов и общение с загробным миром. Николай с трудом сдержался, чтобы не перекреститься, и подумал, что после стоит сходить на исповедь к духовнику. Такие штучки даром не проходят, даже если никакой дух не явится.
В этот момент Фишель громко пригласил:
– Придите к нам!
От его замогильного голоса стало не по себе. Аликс сжала руку Ники.
– Он пришел! Он прише-е-ел! – взвыл Фишель, указывая распростертой дланью на ширму.
Николай оглянулся, но никого не увидел. Кажется, не разглядела и Аликс. Но Фишель настаивал:
– Он там! Скорее, что вы хотели спросить у отца?
Ники чуть растерянно посмотрел на Аликс, лицо которой в полутьме казалось слишком бледным. Он не видел призрака отца, потому не знал, что сказать. Аликс привычно взяла все в свои руки.
– Благословения. Я хочу, чтобы дух императора знал, что я приняла православие, стала Елизаветой Федоровной.
Николай подумал, что о принятии веры в таком месте не стоило бы говорить, но ничего добавить не успел – сеанс оказался грубо прерван.
Дверь распахнулась рывком, впуская из коридора свет и… императрицу Марию Федоровну. Она быстрым шагом прошла к окну и отдернула штору.
– Что здесь происходит?! – За одной шторой последовала вторая, в комнате стало светло. – Почему шторы задернуты?
Доктор Фишель наконец справился с охватившим его ужасом и вымолвил:
– Ваше Величество…
Ники вдруг стало смешно – вместо духа умершего отца появилась живая и разгневанная мать.
Мария Федоровна, не оборачиваясь в сторону Фишеля, четко произнесла:
– Вы свободны.
Опомнилась и Аликс, она разлепила привычно поджатые губы, чтобы заступиться за исчезнувшего быстрей спиритического видения мага:
– Это я пригласила доктора Фишеля во дворец.
– А вы еще не императрица, чтобы кого-то приглашать в мой дворец! – Мария Федоровна не сочла нужным дождаться ответа будущей невестки и направилась к двери так же быстро, как пришла. – Ники, кто этот шарлатан?
Сын бросился из комнаты следом за матерью.
Мария Федоровна, не останавливаясь, направилась к выходу из дворца, по пути раскрывая зонтик. Краем глаза она заметила спешно покидавшего территорию доктора. Свой стол, свечи и ширму бедолага оставил, не до них.
Ники догнал мать и попытался объяснить:
– Мама́, это маг и гипнотизер. Сенсация сезона. Аликс считает доктора Фишеля своим другом…
– Что за вздор! Неужели тебе больше нечем заняться, Ники? Мне кажется, у императора есть дела поважней, чем дружба с шарлатаном!
Молодой император только сокрушенно вздохнул, мама́, как обычно, права.
Из окна за ними наблюдала Аликс. Невесту императора брала досада.
– Послушный маменькин сынок!
Аликс понимала, что на сей раз проиграла, но проигранное сражение – не проигранная война, победа будет за ней, нужно только стать императрицей. И жить в Аничковом дворце, столь любимом императором Александром, вернее, его супругой Марией Федоровной, они с Ники не будут. У императоров есть Зимний дворец, это резиденция российских самодержцев, там и следует находиться.
Ксения утверждала, что более неудобное для жизни место, чем Зимний, не только в Петербурге, но и в мире не найти – анфилада проходных комнат, вечный шум, сквозняки… Но Аликс это не смущало, главное, блеск власти, а Ники его достоин. И она, Алиса Гессенская, не для того принимала православие и приезжала в Петербург, чтобы молча наблюдать, как Ники выполняет распоряжения родни, она научит его не просто числиться, но быть императором, самодержцем российским.
Аликс обернулась к зеркалу, стоявшему в углу:
– Его Императорское Величество Николай II. Ваше Императорское Величество Александра Федоровна, – попыталась сделать книксен своему изображению, но в ужасе отшатнулась. На мгновение показалось, что увидела в зеркале страшных людей в шинелях и пламя, вырывающееся из их оружия.
Размашисто перекрестилась, по привычке неправильно, тут же исправилась и принялась шептать молитву. Может, не стоило вызывать духов, кто знает, к чему это приведет?
Но твердости Аликс не занимать – она вздернула подбородок красивой головки:
– Я стану настоящей императрицей, а Ники – настоящим императором. – Глянула на свое изображение с вызовом и добавила: – Даже если это кому-то не нравится!
Это не нравилось Марии Федоровне, вернее, она тоже хотела бы видеть сына сильным императором, но понимала это несколько иначе, чем будущая невестка. К простому раздражению, которое вызывала у Марии Федоровны неулыбчивая немка, добавилось соперничество двух женщин. Но если при дворе и в остальной России Мария Федоровна легко его выигрывала, Аликс даже соревноваться не стоило, то за сердце Ники Аликс была готова бороться до конца и о проигрыше не допускала даже мысли.
А между тем именно на этом горизонте над их отношениями сгущались тучи…
Выходя из комнаты, Аликс буквально столкнулась с человеком в форме, показавшимся ей знакомым. Да, она определенно видела его в Ливадии и даже раздражалась суетливостью и вездесущностью. Спросить тогда, кто это, не удосужилась.
– Извините, Ваше Высочество… Не ожидал, что вы здесь.
– Кто вы? – чуть нахмурилась будущая императрица.
Тот представился и добавил, что отвечает за безопасность императорской семьи:
– Отвечал у императора Александра, оставлен в должности и новым государем. Если будет в чем нужда, звоните, все, что возможно, сделаю. А невозможного для меня не существует.
Аликс с трудом удержалась, чтобы не попросить удалить вдовствующую императрицу. Хмыкнула:
– Запомню, чтобы обратиться в случае необходимости. – И вдруг неожиданно для себя поинтересовалась: – О сердечных тайнах Николая Александровича вы тоже знаете?
Увидев легкое смущение на лице Власова, пообещала:
– Я потом расспрошу.
Глядя ей вслед, опытный жандарм покачал головой:
– М-да…
Пока императору Николаю Александровичу было не до сердечных проблем, с делами управиться бы.
Мария Федоровна права – у императора нашлось столько дел, что, едва в них окунувшись, Николай вообще чуть не забыл о том, что у него есть невеста. Мыслей о Матильде он просто боялся, нет, лучше не встречаться, не думать, не вспоминать… Может, за год траура удастся переболеть этой болью? К тому же предстояла свадьба…
Император Александр III не любил Зимний, предпочитая жить с семьей в Аничковом дворце либо вне Петербурга, а в Зимнем только работал. Это было удачное разделение – дома о работе несколько забывалось, а если была надобность, то бумаги доставляли в кабинет Аничкова. Мария Федоровна вообще появлялась на набережной Невы только во время больших приемов. Даже приемы делились на большие – в Зимнем, и домашние малые – в Аничковом.
Аликс решила, что императорская семья должна жить в Зимнем. Никакие рассказы Ксении о сквозняках и шуме не помогли, там спешно начали ремонт.
Мария Федоровна не противилась, ей совсем не хотелось постоянно видеть перед глазами неулыбчивую невестку. Один спиритический сеанс, устроенный доктором Фишелем, чего стоил!
– Только шарлатанов в моем доме не хватало!
Для императора Николая Александровича наступило тяжелое время, он рано поутру уезжал во дворец, чтобы работать, целыми днями выслушивал доклады министров, что-то обсуждал, читал телеграммы, решал, забывал свои решения, подписывал приказы и отменял их… Но ничего не успевал.
В Зимнем ему не удавалось спокойно подумать или даже прочитать донесения и петиции в кабинете. Стоило появиться на пороге, как окружала толпа, не отпускавшая ни на минуту. Чтобы ускорить дело, Николай пытался решать дела на ходу. Получалось только хуже…
– Ни… – Великий князь Владимир Александрович успел остановиться, чтобы не называть племянника семейным именем, они были не одни, вокруг министры и чиновники, жаждущие получить аудиенцию, кто по служебным, кто по личным вопросам. – Ваше Величество, Финский залив почти всю зиму покрыт льдом, России нужен незамерзающий порт! Ваш батюшка перед смертью о том же говорил. Вот и Константин Петрович подтвердит…
Победоносцев, который на ходу внимательно изучал какую-то бумагу, пропустил слова великого князя, а потому, услышав свое имя, испуганно вскинулся и на всякий случай отказался:
– Не помню…
– Воля отца должна быть исполнена. Он обдумал решение, прежде чем принять.
Но отвязаться таким ответом не удалось, министры немедленно начали спор:
– Либава слишком близко к границе, там опасно строить. Ваш батюшка утвердил смету строительства порта в Мурмане.
Министр финансов Витте возражал:
– Мурман за Полярным кругом, там ночь по полгода! И железную дорогу тянуть нужно. В пятьдесят миллионов не уложимся. А Либава – вот она, и пятнадцатью обойтись можно.
Оба чиновника выжидающе уставились на молодого императора. Николай не знал, как решить этот вопрос, и не представлял, как поступил бы отец. Такое незнание злило.
Победоносцев заметил это и замахал на министров руками:
– Господа, потом решим, потом!
Император, воспользовавшись помощью верного наставника, проскользнул в соседний салон. Великий князь Владимир Александрович, задумчиво глядя ему вслед, только покачал головой:
– М-да…
– Его Величество слишком мягок. Тверже надо быть… – поддержал его Сергей Юльевич Витте, который со времени катастрофы под Борками успел побыть министром путей сообщения и дорасти до министра финансов – император Александр III умел ценить строптивых, но умных чиновников.
Великий князь думал так же, но высказывать подобное мнение «какому-то Витте» не позволял, он покосился на министра, который, впрочем, не очень обеспокоился недовольством императорского дяди.
Витте высказал то, о чем открыто говорили за спиной молодого императора: Николай Александрович не чета своему отцу; если не изменится, России придется трудно.
Понятно, что молодой человек, не имеющий никакого опыта правления даже малым городом, а не огромной страной, не справится сразу, время нужно, чтобы все освоить, но чтоб так… Николай не просто не справлялся, он откровенно выказывал признаки отчаяния, хуже у правителя ничего быть не может, его беспомощность сразу почувствуют и ею воспользуются.
Это понимали все, и Победоносцев, вошедший следом за Николаем в салон, и сам император.
– Константин Петрович, случилось худшее, я не готов. Я не знаю, как быть царем. Я все провалю.
Победоносцев остановился напротив присевшего в кресло императора, смотрел на него с сочувствием. Он был готов помочь советом, делом, но не мог только одного – вселить уверенность в потерявшего ее Николая. В голосе старого чиновника прозвучало сожаление:
– Я плохо учил тебя. Ты, император российский, не имеешь права на две вещи. Ты не имеешь права быть растерянным, должен стать твердым.
– Аликс об этом же твердит все время.
– Вот и слушай супругу. Будущую.
Распахнулась боковая дверь, но в ней показалась не толпа страждущих чиновников, а… небольшой рояль.
– Это зачем? – обомлел Николай.
– Здесь кабинет Александры Федоровны будет. Для нее рояль, будет играть каждый вечер, чтобы нервы успокоить.
Император отмахнулся:
– Не до того мне!
Пропустив рояль, собрался уже выйти и вдруг обернулся:
– А второе?
– Что?
– Вы сказали, что я не имею права на две вещи – быть растерянным и?..
– На любовь…
– Что?!
Старик совсем с ума сошел? Попробовал бы сказать такое отцу с матерью, Мария Федоровна показала бы ему право на любовь! Но Победоносцев невозмутимо продолжил:
– …если она будет мешать тебе править.
Весь оставшийся день и вечер слова старого наставника, который учил его дядю, его отца и его самого, не выходили у молодого императора из головы.
Какая любовь может помешать править? Та, которая у них с Аликс, или любовь к Матильде?
Мысль о Матильде всколыхнула все внутри, появилось жгучее желание снова услышать ее озорные шутки, ее голос, увидеть черные смеющиеся глаза… Да, Победоносцев прав, именно такая любовь будет мешать править, цесаревич мог в гусарской форме тайком приезжать на ужины к любимой женщине, чтобы от души повеселиться в ее обществе, побыть собой за пределами требований строгого придворного этикета. Даже папа́ и мама́ не очень возражали, пока он не попытался вывести свою Малю в свет.
Но теперь это невозможно, Аликс не простит ему даже простого разговора с Матильдой. И остальные тоже не простят. Да и он сам, когда женится, будет свято блюсти данную у алтаря клятву.
А ведь он даже толком не попрощался с Кшесинской. Уехал делать предложение Аликс, потом в Лондон, потом была свадьба Ксении, множество разных дел, потом заболел папа́, а потом Ливадия…
И вот он император, после окончания траура женится, рядом будет Аликс, которой он добивался столько лет. Матильде даже не сказал, что женится…
Вечером Николай привычно стоял перед образами, моля Господа вразумить, помочь стать настоящим Государем России и… помочь выбрать любовь, которая не помешает.
Николай, как и вся императорская семья, был истинно верующим, потому молился истово. Такие часы помогали обрести душевное спокойствие и уверенность, к сожалению, утром все начиналось сначала – дела, министры, решения, просьбы, требования… и неуверенность возвращалась.
Научится ли он когда-нибудь?
Как это Алисе удается быть столь уверенной в себе, своем предназначении, иметь твердое мнение по любому вопросу и требовать свое? Да, у императорской невесты было чему поучиться…
Аликс действительно оказалась настойчивой – они не дождались окончания траура, его просто отменили всего на один день ради свадьбы императора.
Странная предстояла свадьба посреди траура, словно пир во время чумы.
Приняла свои меры и Мария Федоровна. Мягкая и человечная императрица, когда наступил момент решать судьбу сына и империи, стала тверже алмаза.
– Ники, я хочу поговорить с тобой.
Звучало как приказ. Хорошо, что не слышит Аликс, снова пришлось бы выслушать длинное внушение о том, что он император и потому никто не имеет права что-то ему приказывать, а просить должны только вежливо. В это «никто» Аликс включала и Марию Федоровну, не понимая, что для Ники мать важнее всех остальных, даже ее самой.
– Да, мама́…
Они вышли на длинную галерею, Мария Федоровна шла по теневой стороне, чтобы спрятаться от солнца – не любила загар, даже осенний.
– Если ты хочешь поговорить о докторе Фишеле, то не беспокойся, Аликс больше не будет заниматься спиритическими сеансами…
– Ты ошибаешься, дорогой, твоя будущая супруга всегда была мистически настроена и всегда будет. У нее и мать была такой же. Аликс настаивает на свадьбе в этом году. Я согласна, народу нужен женатый император.
Почему его так испугало это решение матери? Столько лет добивался, столько сил потратил, чтобы Аликс стала его невестой, а теперь вдруг в одно мгновение осознал, что… боится этого! Почему, потому что владевшая его волей на расстоянии Аликс теперь будет владеть им полностью? Ники любил невесту, много лет любил, но теперь он любил и живую, непосредственную Малю. Его сердце раздваивалось именно тогда, когда он должен быть тверд и решителен, когда воля должна быть собрана в кулак, когда от него ждут проявления этой воли.
Верно сказал Победоносцев – император не имеет права быть растерянным и не имеет права на любовь, которая будет мешать править.
Но какая из двух будет мешать – любовь Матильды или Аликс? Почему-то в тот момент Николай вовсе не был уверен в ответе.
Понимание, что может принять неверное решение, поразило как молния, как внезапная вспышка света. Он даже остановился, не замечая, что мать ушла вперед.
Мария Федоровна восприняла это замешательство по-своему. Когда сын догнал ее, жестко повторила:
– Свадьба и сразу коронация.
Хотелось сказать, что сразу нельзя, пока траур не прошел, подумал, что и свадьбу нельзя, но сказал иное:
– Ты не оставляешь мне времени подумать.
– Над чем, Ники? Отец благословил эту немку, но он не понимал, кого ты ему подсунул. Ты-то понимаешь? – Она вздохнула. – Мне безразлично, любишь ты Аликс или нет, но ты выбрал, и я принимаю твой выбор. Поговорить хотела о другом.
Николай насупился, значит, будет внушать, что «император должен быть…».
– Ты должен вылезти из-под юбки своей балерины. Пусть вернет твои письма и исчезнет навсегда. Никакой княгини Красинской! Обещай мне.
Зря все вокруг полагали, что молодой император не может быть твердым, Николай вдруг показал характер:
– Нет!
Глядя вслед уходившему сыну, Мария Федоровна поморщилась:
– Хорошо, я все сделаю сама.
Она не понимала сына. Пока он добивался согласия родителей на брак с Гессенской принцессой, это считали простым упрямством. Когда в жизни Ники появилась Кшесинская, из простого развлечения превратившаяся в серьезное, отец даже обрадовался, а мать сердцем почувствовала, что это увлечение принесет проблемы. Но и тогда Николай продолжал настаивать на женитьбе на Аликс. Конечно, если бы не болезнь любимого мужа, Мария Федоровна ни за что такого брака не допустила.
Но что случилось, то случилось. Однако теперь Ники категорически отказывался разрывать связь с балериной, даже имея невесту и готовясь к свадьбе? Что значат его слова: «ты не оставляешь мне времени подумать»? О чем можно думать, если невеста уже в Санкт-Петербурге и даже пытается навязывать свои порядки во дворце?
Внезапно ее поразила мысль, что Николай намерен думать не над женитьбой, а по поводу коронации! Неужели, немного вкусив трудной жизни правителя, Ники готов отступить?! Только этого не хватало!
Ее душка Саша прекрасно понимал, что старший сын пока не готов, недаром все твердил, чтобы помогала Ники. Будь возможность передать власть кому-то другому – сделал бы это. Но Джорджи болен, Миша слишком молод, а великие князья… Нет, об этом лучше не думать!
Мария Федоровна решила поговорить с Победоносцевым, тот сейчас неотступно следует за императором, знает о его настроении больше матери и, слава богу, невесты.
Выслушав Победоносцева, согласилась с его словами, сказанными Николаю на днях, а тот согласился с намерением на время снять траур, чтобы император мог жениться и короноваться. Правда, напомнил, что и то и другое требует подготовки. Мария Федоровна возразила:
– Аликс торопится стать супругой Ники, пусть мирится со скромной свадьбой. Сама виновата, не стоило долго раздумывать, могла бы выйти за него замуж еще летом, сыграли бы две свадьбы одновременно – Ксении и Ники.
– Но коронация… Пусть хоть полгода пройдет, Ваше Величество.
– Я подумаю. Но женится пусть уж поскорей. Холостяк на троне…
Ее несколько успокоила беседа с Победоносцевым. Слава богу, Ники не сомневается в своем предназначении быть императором, скорее, он пытается придумать, как сохранить отношения с балериной. Это не нравилось матери, но не нравилось куда меньше сомнений императорских. Конечно, влюбленный император Николай может наделать не меньше глупостей, чем цесаревич Ники, но уж как с этим бороться, Мария Федоровна знала! Муж никогда ей не изменял, как и она ему, у Минни с Сашей даже легкого флирта ни с кем не было, опыта нет, но как-нибудь справится…
Эту проблему – удалить из жизни Ники любые напоминания о балерине – Мария Федоровна решить в состоянии.
Она вызвала к себе Власова.
Тот невольно поежился: неужели придется раздваиваться между прежней и будущей императрицей? Не осталась незамеченной неприязнь двух женщин, и Власову меньше всего хотелось превращаться в буфер.
Но разговор пошел о другом, вернее, о другой женщине.
– Ники скоро женится. Но у его… подруги наверняка остались письма, подарки и еще какие-то знаки внимания. Позаботьтесь, чтобы это все вернулось. Если нужно, я щедро заплачу той балерине, но хочу быть уверенной в ее молчании. Добейтесь этого любым способом.
Власов был готов обещать, что сделает все возможное, но Мария Федоровна вдруг добавила:
– Великой княгине Александре Федоровне ничего не говорите. Хотя, впрочем… Пока не говорите.
– Я все понял и сделаю, Ваше Величество.
– Не сомневаюсь, Владимир Львович. Вы всегда помогали нашей семье, а теперь, когда …
– Ваше Величество, предан вам всей душой. И Его Величеству предан.
Аликс тоже приняла свои меры.
Николай ошибся, утверждая, что невеста не знается с доктором Фишелем, наоборот, Алиса снова решила прибегнуть к его помощи. На сей раз в определении своего будущего и устранении соперницы. Она прекрасно знала о Кшесинской и не верила, что Ники выбросил балерину из головы. Как и Мария Федоровна, Аликс не желала, чтобы муж делил себя между ней и Кшесинской. Большая поклонница мистических идей, она и тут прибегла к мистике.
Фишель больше не рисковал появляться ни в Аничковом дворце, ни в каком другом, чтобы не попасть на глаза не терпевшей мистических практик вдовствующей императрице и не быть ею высланным вон из России.
Доктор попросил Аликс приехать к нему в клинику.
Та появилась в этом странном заведении вскоре. Приехала одна и свой интерес объяснила просто:
– Вы умеете предсказывать будущее? Мне нужно родить здорового наследника, а мои сестры… Мне нужно знать, смогу ли.
Будь доктор Фишель и впрямь доктором и ученым, а не простым шарлатаном, он признался бы честно, что надежды на здоровое потомство у Аликс нет никакой, все принцессы Гессенского дома получили от матери ген страшной болезни гемофилии – несвертываемости крови. Но если девочки могут жить с таким геном, являясь лишь носительницами болезни и передавая ее потомству, то у мальчиков шансов ничтожно мало.
Но доктор Фишель знал о гемофилии куда меньше самой Аликс, он и не подозревал о болезни у пациентки, а про кровь сказал просто ради придания большего веса своим словам.
И все же Фишель вселил надежду в измученную душу Аликс.
Откуда ей было знать, что «доктор» и слова не скажет без разрешения Власова, что это хранитель императорского спокойствия организовал первую встречу шарлатана с будущей императрицей. Власов достаточно умен, чтобы понять, что мистическими настроениями Аликс следует воспользоваться.
Чтобы Фишель не сделал и не сказал лишнего, к нему в помощницы была определена китаянка – рослая мужеподобная женщина с вечно засыпанным белой пудрой лицом и губками красным бантиком. Она была молчалива, профессионально выполняла работу медсестры-ассистентки и старалась не попадаться на глаза.
Будущая императрица позволила взять у себя кровь из вены, по словам доктора Фишеля, это необходимо, чтобы помочь рождению будущего здорового потомства.
Но Аликс волновало не только это. Еще в Ливадии она позволила себе читать дневник Ники. Мысли Ники были заняты страданиями умирающего отца и переживаниями матери, он даже не обратил внимания на такую вольность невесты, потом легко с этим смирился. Почему бы нет? У него не существовало секретов от Аликс.
А та прочла записи и за предыдущие годы и ужаснулась – могла же просто потерять своего Ники! Ники открыто писал о встречах и интересе к Кшесинской. Все вполне невинно, но женское сердце Аликс подсказало ей, что балерина очень опасна.
Найти тех, кто подтвердил бы ее опасения, оказалось нетрудно. Родная сестра Ники Ксения была в курсе сердечных тайн брата, который тайны из своего увлечения Матильдой не делал. Аликс сумела убедить Ксению рассказать ей все, ведь расспрашивать у самого Ники не время, а супруги должны знать друг о друге как можно больше, чтобы ненароком не травмировать чувства любимого человека.
– Ты способна простить Ники его увлечение?
– Конечно, ведь я же люблю его.
– А если это была любовь?
Аликс неприятно поразили слова золовки, но она все равно кивнула:
– Да, и это тоже. Лишь бы все осталось в прошлом.
Ксения, которая поддерживала брата и в его романе с Матильдой, и в сватовстве к Аликс, чуть смутилась, но рассказала, стараясь сглаживать углы.
Аликс ни словом не упрекнула самого Ники, но все запомнила. Бороться с соперницей упреками последнее дело, к тому же Аликс вовсе не считала какую-то балерину соперницей. Как может соперничать с принцессой и будущей императрицей актерка?!
Однако Ники, кажется, не забыл свою прежнюю любовь, и с этим следовало считаться.
Потому доктору Фишелю был задан вопрос:
– Вы можете ее остановить?
Фишель едва не ляпнул, что остановить кого угодно может полковник Власов, но спохватился и задумчиво покачал головой:
– Это очень сложно, боюсь, невозможно.
Поймав строгий взгляд своей ассистентки, доктор Фишель спохватился и задумчиво добавил:
– Если только вы достанете мне образец ее крови…
– Крови?
– Да. Я попробую придумать что-то еще, но кровь – это наверняка.
Китаянка поспешила спрятать насмешку во взгляде.
– Я достану, – пообещала Аликс.
– Хорошо бы. Но вы должны быть очень осторожны, эта женщина опасна, смертельно опасна…
Еще один взгляд китаянки пресек дальнейшие словоизлияния Фишеля.
