Глава VI
Счастье никогда не бывает просто долгим.
Оно либо всю жизнь, либо короткое.
Последнее лето императора Александра Александровича выдалось веселым – удался день рождения наследника, прошедший не без скандала, потом была свадьба великой княжны Ксении, сочетавшейся с великим князем Александром Михайловичем, Сандро, как его называли в семье… Были всегдашние летние маневры и охота, которые император очень любил…
Но была и болезнь, то затихавшая, то вдруг обострявшаяся.
Началось все весело в январе.
К Матильде приехали Ники с бароном Александром Зедделером, они встретились почти у входа, успели распорядиться насчет шампанского, оба были в прекрасном настроении и что-то оживленно обсуждали.
Юлия, роман которой с бароном стремительно развивался, смутилась, попыталась отдать приказание об ужине, но мужчины от еды отказались и продолжали болтать.
В дом на Английском проспекте к сестрам Кшесинским многие Романовы ездили с радостью, но вовсе не ради получения плотских удовольствий, как болтали досужие кумушки. Здесь можно было вести себя непринужденно, хотя и без вольностей, всегда звучали смех и музыка, а изящные хозяйки Юлия и Матильда умели поддержать беседу. Они не были блестяще образованны, но это не мешало общению, природный ум не позволял говорить глупости. Хорошее сочетание свободы и ограничений…
Веселье гостей, хотя и передалось сестрам, вызвало их негодование:
– Расскажите наконец, над чем вы смеетесь! – потребовала Матильда и осторожно добавила: – Если это для наших ушей.
– Для ваших, – подтвердил Николай. – Сандро и Ксения были помолвлены. Будем праздновать, поскольку у мама́ разыгралась мигрень и дома праздник отложен на завтра.
Праздновать устроились почему-то прямо на полу в спальне Юлии. Почему – объяснить не мог никто, но так показалось романтичней.
Ники рассказал, как Сандро просил руки Ксении.
Великий князь Александр Михайлович, которого родные звали Сандро (он родился и вырос на Кавказе), был немного старше Ники, но доводился цесаревичу троюродным дядей. Он появился на свет 1 апреля 1866 года, и комендант Тифлисской крепости сначала даже отказался салютовать, посчитав сообщение о рождении мальчика шуткой.
Сандро, его родители и братья жили на Кавказе до 1880 года. Когда умерла императрица Мария Александровна, император Александр II спешно женился на своей давней любовнице Екатерине Долгоруковой, а меньше чем через год был убит бомбой. В это очень непростое для всех Романовых время Сандро подружился с Ники – Николаем Александровичем, ставшим наследником престола, и его братом Георгием – Джорджем. Дружба оказалась крепкой.
Ники со смехом рассказывал, как впервые побывал на корабле у Сандро, ведь великий князь пожелал стать моряком! Никакие истерики матери или опасения отца его не остановили, а император Александр III намерение юного кузена поддержал. Без пяти минут «морской волк» горделиво показывал цесаревичам корабль и рассказывал о премудростях флотской жизни так, словно уже совершил кругосветку. Позже Ники, сам прошедший морем до Японии и обратно, понял, как привирал их юный дядюшка, но тогда они с Георгием слушали, раскрыв рты. Джоржи даже решил последовать примеру Сандро и тоже стать моряком. Это ему удалось, но службу пришлось оставить из-за проклятого туберкулеза.
Однако в тот вечер говорили не о Георгии, вынужденном для поправки здоровья отправиться на далекий от моря Кавказ, а о Сандро и сестре Ники Ксении.
То, что эта пара взаимно влюблена, ни для кого не секрет, то, что Ксения не пойдет ни за кого другого – тоже, и что Сандро достоин стать зятем у своего кузена-императора, не сомневались. Неожиданное сопротивление идея брака вызывала только у… императрицы Марии Федоровны.
– Мама́ просто не хочет отпускать Ксению, все ей кажется, что та маленькая, – утверждал Ники.
– Но ведь ей девятнадцать?
– Да, и все равно мама́ противилась до последнего. Но папа́ и Михаил Николаевич сговорились, великий князь Михаил Николаевич приехал сватать Ксению для сына сам. Сандро год назад просил руки Ксении у мама́, но та дала год на раздумья.
– А сама Ксения? – осторожно поинтересовалась Матильда.
– Сестра ждет Сандро из каждого похода, словно Пенелопа Одиссея. Великий князь вынужден говорить с мама́, и тут был устроен спектакль! Вы бы знали, какая мама́ актриса! О… она закатывала глаза и почти вопила, что Сандро похищает у нее дочь! Что Ксения слишком юна, чтобы становиться даже невестой, а не то что женой! Что ее малютку угробит семейная жизнь! Хорошо, что это не слышал Сандро. А папа́ за спиной мама́ подмигивал Михаилу Николаевичу, он-то знал, что мама́ не против. Сергей стоял словно на посту у знамени – только глазами косил влево-вправо. Мне кажется, он никогда не рискнет сделать кому-то предложение, – смеялся Николай, изображая великого князя Сергея Михайловича, стоявшего навытяжку.
Братья Михайловичи были ровесниками Ники, но приходились ему дядьями, их отец великий князь Михаил Николаевич был его двоюродным дедом. Это не мешало дружбе дядьев с племянниками.
Болтать вот так запросто, называя императрицу мама́, а великого князя просто Сандро, разбить пробкой от шампанского какую-то безделушку (виновный в этой неловкости барон обещал Юлии обновить всю спальню, та невозмутимо пожала плечами, мол, почему не дом?), смеяться, не боясь, что нарушишь этикет… Это ли не счастье?
Даже в полку Ники не мог позволить себе такое, офицеры все делали с оглядкой на наследника. Он был приветлив, естественен, никогда не подчеркивал свой статус, но окружающие не забывали, что перед ними будущий император, это проявлялось все явственней с болезнью нынешнего и беспокоило Николая.
Сам собой он мог быть с братьями и сестрами, с друзьями вроде Сандро и вот здесь, у Матильды. Но Джорджи смертельно болен, он уже не приезжает в Петербург, Сандро женится, Миша занят своей армейской карьерой, Ксения – женскими безделушками, а Ольга слишком юна. Может, потому его так тянуло к обществу Матильды?
Однажды подумалось, что мог бы и жениться, будь она королевской крови, как Аликс. И усмехнулся: окажись это так, Матильда могла бы стать похожей на всех остальных. Дом на Английском проспекте – не роскошный княжеский дворец, даже мама́, всегда простая и естественная, вынуждена соблюдать этот этикет. Ники вовсе не был против самого этикета, протестовал против его ненужного груза.
Разлили шампанское по бокалам, чтобы отметить помолвку, Ники продолжил:
– А потом я поинтересовался, когда Сандро может приехать сам. Мама́ вдруг объявила, что поскольку великий князь Михаил Николаевич был с ней недостаточно любезен, то его сын не должен появляться на глаза ни ей, ни Ксении не меньше года! Вы бы видели растерянность Михаила Николаевича, он-то был уверен, что не получит ни отказ, ни отсрочку, когда просил руки Ксении для сына. Папа́ согласно кивнул: «Значит, сейчас». Сандро и Ксения будут мужем и женой!
Выпили за будущее счастье новой семейной пары. Ники явно радовался и за сестру, и за друга. Весело поболтали, снова выпили за молодых и их будущих детей…
Матильда за показной веселостью старалась спрятать тревоживший ее вопрос о предстоящем сватовстве самого Ники. Не будет же тот вечно ходить в холостяках.
– А когда у них свадьба? – поинтересовался, открывая вторую бутылку шампанского, Зедделер.
– В июле. Сандро хотел бы поскорей, чтобы увезти Ксению в Ай-Тодор, там красиво весной, но мама́ категорически заявила, что приданое не будет готово раньше лета.
И тут барон допустил неловкость, он все так же невинно поинтересовался:
– А вас? Отпраздновали бы вместе…
Юлия закашлялась и попросила Александра помочь привести себя в порядок. Они вышли в столовую. Матильда сидела, глядя остановившимся взглядом перед собой. Зедделер задал тот самый проклятый вопрос, который не давал ей покоя все последние месяцы.
Ники чуть смущенно ответил:
– Скоро поеду в Кобург на свадьбу Эрнста с Вики.
Он не стал объяснять, что Эрнст – брат Аликс, а Вики – кузина его самого.
Не слыша ответа Мали, зачем-то добавил:
– Съедется все родня.
– Да, я понимаю.
Хотелось спросить: это конец?
– Мне кажется, папа́ согласился на брак Ксении и Сандро, потому что дурно себя чувствует. Он болен, но не желает отдавать себя во власть врачей, говорит, что они и здорового загубят.
И снова Матильда промолчала, ей хотелось крикнуть, что не стоит жениться на скучной, строгой немке, что его жизнь станет такой же скучной и строгой. Хотелось просто обнять с криком, что никому не отдаст и никуда не отпустит!
Но как она могла? Он наследник престола, а она просто балерина. Матильда могла стать лучшей, примой, королевой балета, но Ники не мог стать свободным. Разве только отказавшись от короны, от власти, от высшего света. Но это означало бы отказ от семьи, от друзей вроде Сандро, от жизни в России.
Именно так через полтора десятка лет поступит младший брат Ники великий князь Михаил, предпочтя любимую великосветской суете. И Ники, император Николай II, попросту вышвырнет брата из России, лишив всех званий. Правда, потом вернет, и даже, в конце концов, отречется от престола в пользу Михаила.
Но тогда об этом никто знать не мог. Как хорошо, что люди не ведают своей судьбы наперед, как бы они жили, зная?
Матильда понимала, что потерять связь с родными, уважение своей мама́, расположение отца Ники не может, он цесаревич и обязан поступать сообразно пользе всей России. Это она может танцевать или не танцевать какую-то партию, кокетничать с князем Андреем или кем-то другим, Ники ничего не может. Даже когда станет императором, не сможет. Он должен жениться так, чтобы это было на пользу империи, чтобы родственные связи помогли его стране. За ней всего лишь она сама и имя Кшесинских, за Ники – вся Россия.
Николай попытался успокоить Матильду, для чего открыл еще одну бутылку, и также неудачно, как барон – снова раздался звон битого стекла, и… напиток к тому же залил ковер!
– Это к счастью! – зачем-то объявила Матильда, прикидывая, что вполне может отдать сестре ковер из своей спальни.
– Да, – согласился Ники, – давай выпьем за наше с тобой счастье. – Наливая в ее бокал, тихо добавил: – Не переживай, я что-нибудь придумаю.
Прибежали Юлия и барон, снова смеялись над сегодняшней неловкостью мужчин, рассказывали забавные случаи, а в конце даже… разбили бокалы «на счастье молодым!».
Ники уехал вместе с бароном, словно увезя с собой веселье. Матильда сидела там же, на ковре в спальне, и тихо плакала. Слезы просто текли по лицу.
Сестра уселась рядом, но молчала. Что она могла сказать, чем утешить?
Ники сказал, что что-нибудь придумает… Они избегали не только говорить, но и думать об этом «придумаю». Чего могла ждать Матильда? Наследник, будущий император и балерина Императорских театров… Даже если наследник вот такой простой и человечный, а балерина прима-ассолюта, все равно они не пара. Но Николай не сможет оставаться холостым, а женившись, не станет изменять супруге. Он верующий, дав клятву у алтаря, будет свято ее блюсти.
Остаток вечера Матильда рыдала в своей комнате, а потом отправилась репетировать. Юлия переоделась и встала рядом. Работа – лучшее средство от несчастной любви, это известно всем.
– И фуэте крутить лучше Леньяни я тоже научусь! – пообещала Матильда то ли своему отражению в большом зеркале, то ли сестре, то ли отсутствующему Николаю.
У Сандро не получалось радоваться, видя, как мучается друг.
– Ники, тебе надо наконец решиться…
– Знаю, – вздохнул Николай. – Понимаешь, Сандро, у тебя все ясно – есть Ксения, хотя есть и женщины на час, на месяц – те, что с тобой в портах. Ксения предпочитает об этом не догадываться, так проще. У меня же все иначе. Моя жизнь словно состоит из двух частей, как две стороны листа.
– Светлая и темная? – попытался помочь другу Александр Михайлович.
– Нет, обе светлые. В каждой своя женщина и своя любовь. Я не представляю своей женой никого, кроме Аликс. Она достойна стать российской императрицей, не только российской, любой другой. Но я не могу без Мали. Маля никогда не сможет стать императрицей. Но и Аликс никогда не сможет стать просто женой, как бы она об этом ни твердила. Если я не буду императором, я не буду ей интересен, Аликс любит меня, но меня-цесаревича.
– А Кшесинская?
– Это очень трудный вопрос. Я не знаю, полюбила бы меня Матильда, будь я просто великим князем. Ведь Сергей не может добиться ее внимания, как ни старается. И Андрей не может.
– Андрей совсем мальчишка, а Сергей… Зачем ей кто-то, если она любит тебя?
– Сандро, ты уверен, что она меня любит? Иногда я боюсь, что просто кокетничает. Ведь кокетничает же она с Сергеем.
Сандро рассмеялся:
– Ники, ты просто ее ревнуешь. Маля любит тебя, в этом не сомневается никто, кто видел вас вдвоем. Но как же Аликс, ведь ты столько лет твердил о своем чувстве к ней?
Николай развел руками:
– Я и еду делать предложение.
– Что-то я не слышу радости в твоем голосе.
А Николай вдруг поинтересовался:
– Сандро, а ты смог бы быть императором, вернее, сначала наследником?
Великий князь некоторое время молча смотрел в лицо кузена, потом покачал головой:
– Ники, ты поедешь в Кобург, увидишь Аликс, и все глупые мысли вылетят из головы сами по себе. Ты просто очарован Малей, но это пройдет. – Видя несогласие Николая, повторил с нажимом: – Пройдет!
Но еще до поездки в Кобург Николай решил сделать Матильде и себе подарок.
– У меня скоро день рождения.
Как он мог подумать, что она забыла?! Матильда лукаво улыбнулась:
– Я помню, завтра.
– Ты должна сделать мне подарок.
– Конечно, Ники. Только когда я вас увижу, Ваше Императорское Высочество? – Матильда постаралась, чтобы реверанс вышел по всем правилам.
– Завтра.
– Ники, ты заедешь завтра? Я буду счастлива.
– Заеду, и ты должна быть готова к небольшому приключению…
Больше ничего говорить не пожелал, назвал лишь время.
Матильда с трудом смогла успокоиться, это звучало так романтично – быть готовой к приключению. Куда они поедут? С Ники хоть на самый верх Адмиралтейского кораблика! И оттуда вниз, держась за руки. Почему-то казалось, что не упадут, а непременно полетят, будут долго-долго парить над городом.
Парить действительно пришлось. И приключение получилось отменным.
– Ники, что это?! – шепотом ужаснулась Матильда, когда Николай подвел ее к огромному воздушному шару.
Его глаза лукаво блестели.
– Ты боишься лестниц? Нет? Тогда давай руку и поднимайся в корзину, нас ждут.
Поднялась, но все же поинтересовалась:
– Кто ждет?
– Мои гости. У меня же день рождения.
– Где ждут?
– В Петергофе.
Ну да, все газеты полны описания подготовки дня рождения наследника именно в Петергофе.
– Балерина на дне рождения наследника? Что я там буду делать – танцевать?
– Нет, ты моя гостья. Мы придумаем тебе титул и фамилию. Какая тебе больше нравится?
Хотелось едко возразить, что своя собственная, но она сдержалась – не время спорить.
– Красинская.
– Прекрасно звучит – княгиня Красинская.
Может, он и понял бы, что фамилия произнесена не просто так, но канат отвязали, и шар начал движение.
Это было захватывающе – видеть город сверху, именно так, как ей хотелось в полете.
Двое ловких малых, управлявшихся с канатами шара, старательно делали вид, что пассажиров в корзине нет вовсе, как и их самих.
– Петергоф…
Что может быть прекрасней Петергофа в закатных лучах, когда купола и крыши еще горят золотом, а струи сотен фонтанов словно плавятся в последних лучах?
– Ники… – От восхищения у Матильды просто перехватило дыхание.
Императрица была возмущена, но виду не подавала, для возмущения повод имелся – Ники с утра куда-то пропал, оставив записку, что вернется к самому началу праздника. И вот теперь…
Мария Федоровна не могла поверить собственным глазам – на площадку между фонтанами чуть в стороне опустился большой воздушный шар, когда его подтянули пониже, из корзины выпрыгнул Ники и подставил руки, чтобы помочь сойти…
– Боже, он с ума сошел?! Притащить в Петергоф свою балерину! А если кто-то увидит?
Ники действительно помог Матильде спуститься, что-то приказал подоспевшему слуге, показывая на большую коробку, и увлек Матильду за собой между фонтанами к дворцу.
Они попали под струи шутих, потом брызги донесло просто ветром…
– Ники, нас не должны увидеть…
– В таком виде нет. Пойдем скорее.
В роскошной спальне Николай приказал Матильде:
– Подожди минутку, я сейчас вернусь. Пока сними свое мокрое платье.
Оставшись в комнате одна, Матильда послушно расстегнула и сбросила действительно залитое водой платье.
Она стояла с платьем в руках в полнейшей растерянности, не в силах сообразить, что же происходит, когда вторая дверь вдруг приоткрылась и… О боже, только не это!
– Ники! Папа́ и гости ждут тебя, чтобы поздравить. Поторопись, пожалуйста.
Растерянная Матильда не успела метнуться в сторону за дверь, все же попав на глаза императрице. Мария Федоровна поспешила прикрыть дверь так, чтобы не видеть пытавшуюся спрятаться за собственным платьем балерину.
– Надеюсь, наследник получил от вас то, что предполагалось, и отныне мы будем видеть вас только на сцене!
Это был не вопрос, а приказ! Мария Федоровна умела быть очень жесткой, если дело касалось репутации семьи.
Она не противилась знакомству сына с балериной, их дружбе, о которой уже болтал весь Петербург, даже покупке дома на Английском проспекте – молодому человеку нужно общество не только скучных чиновников, но и молодежи. Власов докладывал о вечерах, которые Ники и великие князья проводили в обществе сестер Кшесинских, у полковника имелся там агент. Ничего предосудительного, молодежь веселилась.
Но эта танцорка переступила границу дозволенного! Прибыть на праздник… Если ее кто-то увидит, завтра же пойдут разговоры о том, что Петергоф превратили в бордель. Боже, какой ужас!
Матильда все поняла с полуслова, она готова была провалиться сквозь пол и еще ниже, прямо в канал, ведущий к Финскому заливу, и плыть, пока не вынесет в море. Попасть на глаза не просто кому-то, а самой императрице, да еще в таком виде! Не иметь возможности поприветствовать Ее Императорское Величество!
– О-о-о… – застонала Матильда, пытаясь расправить платье, чтобы поскорей одеться.
Что делать – броситься вслед за императрицей с извинениями? Глупо в полуголом виде.
Раздумывать долго не пришлось. В комнате появился Ники с большой коробкой в руках, той самой, что прибыла с ними из Петербурга.
– Надевай. Поторопись, нас ждут, мама́ и папа́ будут недовольны.
– Ники, императрица уже недовольна. Она… она заглядывала сюда и увидела меня… вот в таком виде. Что делать?
Он оглядел несчастную Матильду с ног до головы и пожал плечами:
– Симпатичный вид. Надевай платье поскорей, я помогу застегнуть. Ты пойдешь со мной.
– Нет! Ты сошел с ума!
– Возможно, но сегодня я имею право. Поторопитесь, княгиня Красинская.
Придворный круг по настоянию Николая был на сей раз невелик. Цесаревичу пошли навстречу, собрались свои, хотя тоже получилось немало. Причина была и в болезни императора. Александр III действительно чувствовал себя и выглядел не лучшим образом. Невозможно без боли смотреть, как рослый, сильный человек, настоящий богатырь, который раньше спокойно гнул серебряные вилки одной рукой, теперь сидел в инвалидном кресле.
Он надеялся встать, надеялись и окружающие, но пока состояние не улучшалось, он худел и страдал от сильных болей в почках. Позже выяснилось, что врачи проглядели развитие болезни почек и лечили совсем не тем и не от того. Когда поняли, оказалось поздно.
Император с утра чувствовал себя хуже, долго выдержать праздничную суету не мог, потому Михаила отправили поторопить брата. Не понадобилось, Николай, крепко державший Матильду за руку, уже входил в зал. Не будь этого, она, пожалуй, могла и сбежать.
Все головы повернулись к виновнику торжества. Здесь было немало тех, кого Матильда знала, многие великие князья навещали ее гримерку в театре, дамы видели балерину на сцене, но все предпочли не подавать виду, что лицо Кшесинской им знакомо.
Во все глаза смотрел великий князь Андрей, прятал улыбку Сергей Михайлович, чуть приподнял бровь Владимир Александрович, отвели глаза Георгий и Сандро… Только один взгляд сверкал бешенством – императрицы! Если бы взглядом можно было зажечь, то платье на Матильде полыхало бы не золотом, а настоящим огнем.
И еще один взор не был растерянным – император смотрел на сына с его спутницей с веселым любопытством.
Эти два взгляда заставили Матильду взять себя в руки и выпрямиться. Теперь она выглядела королевой, соизволившей посетить присутствующее общество. Даже держась позади Ники, Кшесинская казалась хозяйкой бала.
В зале повисла тишина, в которой голос императора прозвучал особенно громко:
– А отчего же не поздравляем наследника, господа?
Нестройный, хотя и громкий хор провозгласил на разные голоса «многие лета».
– Благодарю, господа.
Ники только теперь подумал, как представить обществу Матильду. То, что в мыслях казалось легким и простым, в действительности таковым не выглядело. Взор матери не обещал ничего хорошего, а отец…
– Что пожелать тебе, Ники? Россию держать вот так! – Но долгий день доконал императора, никакого твердого кулака у Александра III на сей раз не получилось, рука почти бессильно упала на колени, а лицо исказила гримаса боли, которую он безуспешно пытался скрыть хотя бы от жены.
Николай бросился к отцу:
– Папа́! Как вы?
Тот, понизив голос, усмехнулся:
– Не бойся, сегодня не умру. Успеешь отпраздновать. Кто это с тобой?
Николай выпрямился:
– Княгиня Красинская, папа́.
Снова все знакомые с Матильдой мужчины поспешно отвели глаза, женщины изумленно приподняли брови, а императрица с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть.
Похоже, императору понравилась выходка сына, он поманил стоявшую столбом посреди зала Матильду:
– Извольте подойти, сударыня.
Ники угадал с платьем, балетная осанка и умение двигаться выигрышно выделяли Кшесинскую из толпы, но толпы вокруг нее не было, никто не рискнул приблизиться. От великих князей не укрылся гневный взгляд Марии Федоровны, к тому же до представления императору беседовать с дамой было неприлично.
Услышав приказ императора, Матильда была вынуждена собрать волю в кулак и подойти к его креслу. Смотреть на Марию Федоровну не стоило, ее взгляд не потеплел при приближении девушки. Кшесинская вдруг представила, что это трон короля и королевы в «Спящей красавице», стало легче. Балетная выправка не подвела, она двигалась легко и грациозно. Конечно, Александр III узнал девушку, которую не раз видел на сцене, но виду не подал.
– Ваше Императорское Величество…
Александр III поманил ее пальцем ближе и прошептал на ухо:
– Это он только с виду взрослый, а в действительности просто мальчишка. – Матильда с трудом сдержалась, чтобы также шепотом не ответить, что ей это известно. – Ничего я для него не успел, все придется самому, – вздохнул император и тихо попросил: – Берегите его.
Матильда приложилась к руке императора, невольно орошая ее слезами.
Он рассмеялся:
– И эта плакса.
Поднял голову.
– Я устал. Веселитесь без меня, господа.
Мария Федоровна развернула кресло, увозя мужа в их комнаты. Из-за шума голосов и звуков оркестра никто не услышал, как Александр III рассмеялся:
– Минни, ты у меня за спиной, словно огнедышащий дракон! Пусть мальчик поиграет.
– Тебе не кажется, Саша, что Ники заигрался?
– Недолго осталось, – возразил император.
– Женить! – таков был ответный вердикт императрицы.
– Даже на Алису согласна?
– Лучше эта гессенская муха, чем балерина во дворце.
Император не стал возражать. Он был болен, но очень надеялся еще встать и успеть выдать замуж дочь и женить сына.
К Матильде подошел великий князь Сергей Михайлович, глаза лукаво блестели:
– Княгиня, позвольте пригласить?
Николай возразил:
– Князь, этот танец обещан княгиней Красинской мне!
– Да, Ваше Императорское Высочество, – шутливо раскланялся Сергей, – несомненно. Значит, на следующий.
– И следующий. И все остальные.
– Ники… – покачал головой Сергей, – сброшу в фонтан. Не посмотрю, что племянник и наследник.
– А у меня день рождения, – напомнил Николай, увлекая Матильду на тур вальса.
– Только это и спасет.
Николаю пришлось танцевать с родственницами, в том числе с сестрой Ксенией. В это время Кшесинская вальсировала с Сандро.
Это не был бал, скорее, прием для своих, но мазурку танцевали. Позже Матильда поняла, что просьба о мазурке исходила от Сергея Михайловича, он знал, что Николай не слишком любит этот танец, а потому воспользовался случаем и пригласил Кшесинскую.
Из четырех сложившихся пар их была самой красивой.
– Вы прекрасно танцуете мазурку, князь.
Сергей спрятал улыбку в усы:
– Учился у вашего батюшки, княгиня.
– Я передам ему похвалу за ученика.
Ники заметил этот обмен шутками, ревниво поинтересовался:
– О чем это вы шептались с Сергеем?
– О мазурке, он учился у Феликса Кшесинского, Ваше Императорское Высочество.
– Прекрати называть меня Высочеством.
– А ты прекрати ревновать!
Общие танцы прекратились скоро, гости постарше стали разъезжаться, а молодежь решила еще погулять по парку.
Прощаясь, великий князь Владимир Александрович поцеловал руку Матильде:
– Княгиня позволит навестить ее после ближайшего спектакля?
– Вы же знаете, что я всегда рада видеть вас.
Все, конечно, поняли, что за княгиню привел наследник, но никто и виду не подал. Кавалеры прекрасно понимали и Николая, и императора, а дамы – императрицу, но никто не знал, как относиться к выходке наследника, который не сегодня-завтра станет императором и может припомнить осуждение. Решено было не заметить и не болтать.
На следующее утро, чуть не на рассвете, Мария Федоровна вызвала к себе Власова.
– Как эта танцорка попала в Петергоф?
Власов только руками развел:
– Ваше Величество, Кшесинскую доставил Его Высочество…
Договорить не успел, Мария Федоровна поморщилась:
– Я знаю. Запомните, если в следующий раз Его Высочество снова вздумает воспользоваться воздушным шаром, то вы лично этот шар собьете, а Его Высочество поймаете на лету. Куда денется Кшесинская, меня не интересует.
– Понял… А…
– Что?
– Может, ее вообще…
Мария Федоровна снова поморщилась:
– Нет, девушка не виновата, хотя слишком заигралась. Как часто наследник бывает у нее?
– Часто.
– Кто еще туда ездит? – Императрица уже третий раз поливала один и тот же цветок, что выдавало сильное волнение.
Власов поспешил успокоить:
– Только свои – Михайловичи, барон Зедделер…
– А… дамы?
– Только сестры Кшесинские и Медея Фигнер, но со своим супругом.
Императрица чуть задумалась, оставила наконец в покое несчастное растение и вздохнула:
– Хорошо, пусть пока так. Просто проследите, чтобы она нигде не появлялась с наследником. Даже если для этого вам придется дырявить корзину воздушного шара.
– Понял, Ваше Величество, прослежу.
– Вы точно знаете, что там не…
– Да, Ваше Величество, у меня там свой человек служит.
– О господи!
Сама мысль, что за взрослым сыном приходится следить при помощи агентов, коробила императрицу, но что поделать? Сначала, когда Кшесинская поселилась на Английском проспекте, за приезжавшим туда Николаем следовали простые полицейские агенты. Заметив одного не очень ловкого в очередной раз, Николай пообещал обер-полицмейстеру Петербурга, что просто набьет агенту физиономию.
Пришлось убирать этих недотеп-агентов и поручать дело Власову. Тот не стал пускать никого по следу цесаревича, поступил иначе, ему доносили обо всем, что творилось у Кшесинской, прямо из ее дома. Слуги тоже любят деньги… Разговорчивость одной горничной все равно дешевле оплаты пяти агентов и значительно удобней.
Император тоже побеседовал с сыном. Никто не слышал их разговор, но и без того можно догадаться, о чем говорили.
Александр III чувствовал себя все хуже и хуже. Позже он смог посмотреть маневры в Красном Селе, сыграть свадьбу Ксении и даже поохотиться в Беловежской Пуще, но весной был плох…
– Ники, отпраздновал, и будет. Сам видишь, я плох, пора о делах поговорить.
Николай решил, что разговор пойдет о политике или совещаниях с министрами, но император вдруг заговорил о женитьбе.
– Мы давали тебе два года свободы. – Александр III сделал знак сыну, чтобы не прерывал: – Мне и без того говорить трудно. Просто послушай. Не получается, Ники, я не то что два – и года не протяну. Врачи не обещают.
– Папа́!
– Хочу успеть Ксению замуж выдать, а тебя женить. Негоже на трон холостому садиться. Ты никого другого, кроме как Алису, женой видеть не хотел… твоя княгиня-балерина не в счет, сам знаешь, что это не для брака. Сватай Аликс. Даже мама́ согласна. У Аликс брат женится, поедете на свадьбу в Кобург, там все и решите.
– Я не готов жениться, папа́.
Император мрачно молчал. Николаю пришлось продолжить:
– И я готов отказаться от трона. Мне казалось, что ты можешь понять меня…
Это было жестокое напоминание о княжне Мещерской, но отец не вспылил, не прогнал прочь, наоборот, похлопал сына по руке:
– Я понимаю тебя, Ники, понимаю. Но я тогда был вторым сыном и не был наследником престола. А когда стал, вынужден был отказаться от своей мечты.
– Я не готов править, папа́.
Теперь голос императора стал жестким:
– А кто готов? Джорджи, который недели не проживет в Петербурге из-за своей болезни? Миша, которому нет и четырнадцати? Или моих братьев вместо тебя на трон посадить? Владимира? То-то он будет рад! Весь Мариинский балет в Зимний дворец перевезет. Или Сергея? Тот из Москвы красавчиков-адъютантов притащит. Или Низи, чтобы он сам себе разрешил на купчихе жениться?
Они впервые разговаривали о наследовании трона. Император был настолько крепок физически, что никому в голову не приходило, что его дни могут быть сочтены. Казалось, впереди достаточно времени, чтобы подумать о передачи власти и подготовить сына к правлению огромной империей. И вдруг все так срочно…
Александр III был прав: один брат Ники – Георгий (Джорджи) – неизлечимо болен и вынужден жить на Кавказе, где воздух чище, второй совсем мальчишка, дядья один другого лучше – Владимир Александрович из кулис Мариинского театра не вылезает, Сергея Александровича пришлось в Москву губернаторствовать отправить, чтобы своим пристрастием к юношам семью не позорил. А Низи… этот племянник императора и вовсе попросил разрешения жениться на дочери книготорговца, чьи лавки в Гостином Дворе. По Петербургу долго ходил ответ императора:
– Я со многими дворами Европы в родстве состою, но с Гостиным Двором не стану родниться!
Александр Александрович с сожалением смотрел на старшего сына, хотел бы помочь, но как?
– Ники, ты наследник, другого нет. Наследником рожден, так будь им! Править помогут, а сейчас ты должен жениться. Не на Алисе, так на другой принцессе, за тебя любая пойдет, только выбирай.
– Аликс не хочет православие принимать, папа́, – сделал последнюю попытку Николай.
– Знаю, но примет, никуда не денется. С Елизаветой поговорю, чтобы на сестру повлияла. Езжай, благословляю.
Чуть подумал и добавил:
– И чтобы больше никаких бутафорских княгинь. Даже ко двору не приводи. Езжай, Ники, ты должен успеть.
Он успел, но только сделать предложение.
Юлия, слушая рассказ сестры о необычном дне рождения наследника, только головой качала:
– Маля, она теперь тебя со света сживет.
– Кто?
– Государыня. И никакой твой Ники не спасет.
Матильда только беззаботно отмахнулась.
Едва ли Мария Федоровна стала бы заниматься балериной, не тот уровень, к тому же Николай действительно отправлялся в Кобург на свадьбу герцога Гессенского Эрнста, брата Аликс, и Виктории Саксен-Кобург-Готской, племянницы Александра III. Прекрасный повод для встречи и сватовства.
Все знали, что Алиса не хотела переходить в православие, не убеждал даже пример старшей сестры, совершившей это добровольно. Но если от Эллы-Елизаветы как от великой княгини такого не требовали, то для будущей императрицы переход был обязателен.
Аликс уже несколько лет выполняла обязанности Первой дамы герцогства при своем неженатом брате. Женитьба Эрнста означала, что сестра останется не у дел. Кому еще предлагали будущий престол Российской империи? Но Алиса Гессенская раздумывала. Этого не понимали ни родственники, ни собственные подданные.
Вернее, понимали те, кто знал о страшном диагнозе потомства королевы Виктории – гемофилии.
Первые смерти, причем мучительные и неотвратимые, в обширном семействе детей и внуков английской королевы уже случились. Там, где обычный человек мог отделаться легким испугом или синяком, больные умирали в страшных мучениях, и помочь им никто не мог. Болезнь передавали по наследству в основном женщины, сами они не болели, но несли угрозу.
Эта угроза висела дамокловым мечом над всеми семьями женщин королевской крови – потомками королевы Виктории. Висела и над Аликс. Никто не мог сказать, родится ли ее потомство здоровым.
Но Мария Федоровна и Александр Александрович – люди верующие, а потому привыкли полагаться на Его Волю, будучи твердо уверенными, что если уж Господь спас семью тогда в Борках, значит, убережет и в такой напасти. Будет на то Божья воля – родятся дети у Николая здоровыми, а не будет, так и говорить не о чем.
Оставалось только молиться.
Как бы ни была Мария Федоровна против такой невестки, она смирилась, слишком сложной оказалась ситуация.
В Кобург на свадьбу великого герцога Эрнста отправились вместе с Ники Елизавета Федоровна, счастливая решением императорской семьи, ее супруг, московский губернатор великий князь Сергей Александрович, другой брат императора – великий князь Владимир Александрович с супругой и еще немало сопровождающих. Российские делегации никогда маленькими не бывали.
Все прекрасно понимали, что едут не столько ради поздравления великого герцога с женитьбой, сколько чтобы привезти согласие его сестры Алисы Гессенской на брак с цесаревичем Николаем Александровичем.
Это было поистине царское предложение, Николай – самый завидный жених в Европе.
Но буквально за день до уже решенного отъезда сестра Николая Ксения получила от Аликс письмо, с которым немедленно примчалась к матери:
– Мама́, это невероятно!
– Что случилось? – Мария Федоровна с трудом скрыла улыбку, засватанная Ксения вела себя словно маленький ребенок. Но уже через минуту и Мария Федоровна оказалась возбуждена не меньше дочери.
– Аликс пишет, что не сможет согласиться на брак с Ники, потому что не сможет сменить веру!
– Что?!
– Вот, смотрите…
У Марии Федоровны от возмущения даже перехватило дыхание. Эта гессенская муха, едва живая и с трудом державшаяся на ногах, посмела отказать ее сыну?! Она писала Ники бесконечные письма, убеждая в своей любви, буквально навязывалась ему столько лет, попросила подумать, и время на раздумье дали, а теперь отказывает?!
Ксения что-то говорила, но мать остановила ее жестом, Марии Федоровне требовалось подумать. Великая княжна присела на стул, с тревогой вглядываясь в лицо матери. Императрица действительно пыталась понять, чем такой поворот грозит и как теперь быть.
Аликс одна из самых захудалых невест в Европе. Да, она внучка королевы Елизаветы, но младшая, за которой не стоит ничего. Гессенское герцогство бедно, сама Алиса теперь даже не дочь, а сестра правящего герцога, к которой, по полученным Марией Федоровной сведениям, не очень тепло относится будущая жена герцога Вики. Конфликт неизбежен.
Но главное не в том. Аликс столько лет буквально добивалась Ники, а теперь, когда всем известно, что Николай едет делать предложение, сообщает о намерении отказать?
– Мама́, она просто не понимает, что делает, – попробовала все же заступиться за подругу Ксения.
– Нет, дорогая, она прекрасно понимает. Аликс набивает себе цену, хочет, чтобы еще поездили и попросили. Позови ко мне Эллу. Но сначала Ники.
Николай был хмур, сестра успела шепнуть ему о письме Аликс.
– Мама́, я не поеду, это будет позором. Я не понимаю Аликс…
– Ты хочешь жениться на этой немке? Если не очень, то оставайся дома, но если не желаешь выбирать никого другого, то езжай и делай предложение, как решили.
– Я не вижу своей женой никого другого.
– Хорошо. Я всегда была против, но сейчас согласна. Ты поедешь и сделаешь предложение. И она согласится. Не посмеет отказаться при всех!
– Да.
Елизавета Федоровна по случаю предстоящего отъезда в Кобург была в Петербурге. Она казалась обеспокоенной не меньше Ксении:
– Ваше Величество…
– Сядьте и выслушайте меня. – Жест Марии Федоровны был достаточно резким, что свидетельствовало о ее недовольстве, но Елизавета Федоровна заступилась за сестру:
– Думаю, что Аликс не сама приняла такое странное решение. Она много лет любит Ники и…
– Мне безразлично, что вы думаете. Я просила выслушать, а не высказывать свое мнение. Вы действительно многие годы убеждали меня в преимуществах этого брака, я противилась, и что же? Вы поедете вместе с Ники в Кобург, где он сделает предложение вашей неразумной сестре. Едва ли ей когда-то еще будут сделаны даже куда менее выгодные предложения, мадам. Если принцесса столь незначительного герцогства, к тому же серьезно нездоровая, посмеет отказать наследнику российского престола, значит, она столь глупа, что о сорвавшемся браке и жалеть не стоит. Я позабочусь о том, чтобы это стало известно всем. Вы можете идти. Отъезд завтра.
– Ваше Величество, Аликс не откажет…
Елизавета Федоровна сама была готова надавать Аликс пощечин за такое письмо.
Десять лет назад Аликс девчонкой на свадьбе Эллы и великого князя Сергея Александровича познакомилась с наследником, влюбилась в Ники по уши и все эти годы добивалась брака с ним. Все эти годы Элла помогала сестре, без конца напоминая о ней то Ники, то императрице, то императору. Приглашала к себе, выводила в свет, учила вести себя в петербургском обществе…
И вот теперь все разрушить, тогда, когда императрица дала свое согласие?!
Глупая девчонка!
Аликс выставила причиной невозможность перехода в православие. Но это же глупо, в двенадцать лет она могла не понимать, что это такое, но в двадцать знала, что переходить придется. Императрица Мария Федоровна права – Аликс столь лет добивалась, морочила голову Ники, а теперь оскорбительно отказывает.
– Она не понимает, что сильней обидеть императрицу невозможно. Никогда Аликс не завоюет любовь свекрови, – вздохнула старшая сестра строптивой принцессы. А она-то знала, какое влияние на Ники имеет мать.
Сына Мария Федоровна на прощание успокоила:
– Она не посмеет тебе отказать. Ты знаешь, я всегда была против, но если ты так выбрал… Она не посмеет.
Ники сделал Аликс предложение. Она еще какое-то время покочевряжилась, но согласилась. Мария Федоровна была права – отказать не посмела.
Придворные, ездившие вместе с наследником, рассказывали неприятные вещи, но не о сватовстве, а о самих Гессенских. Екатерина Адамовна Радзивилл пересказывала кузине:
– Ах, Мари, они нищие!
– Ну, не совсем, – снисходительно улыбалась Мария Эдуардовна. Клейнмихель могла это себе позволить, она встречалась с Алисой Гессенской при дворе королевы Виктории. Княгиня Радзивилл об этом помнила, но осталась при своем мнении:
– Возможно, бабушка как-то помогает внучкам, когда те в Лондоне, но в самом Кобурге!.. Говорят, что им недоставало денег даже на платья для Алисы, а ведь она пока Первая дама двора великого герцога. Боже, какую бедную родственницу привезет цесаревич!
Не только княгиня-сплетница, но и весь светский Петербург был почти уверен, что принцессе нужно дать денег, чтобы справила платья для приезда в Россию.
Вообще-то это было правдой, Гессенское герцогство небогато, и скромные средства на наряды сестры жениха нашли с трудом. И в самом Кобурге жили скромно, очень скромно.
– Боже мой! – всплескивала руками княгиня Радзивилл. – Граф Ламздорф говорил, что министр иностранных дел вовсе не очарован таким выбором цесаревича, едва только увидел принцессу в ее нынешнем состоянии, так и понял, что император тоже не будет рад.
– Это почему, неужели Николай Карлович не видел принцессу во время ее предыдущих визитов?
Екатерина Адамовна зашептала, словно их могли подслушать:
– Да ведь теперь она больна!
Дамы принимались вполголоса пересказывать друг дружке подробности нездоровья будущей супруги наследника: с детства подвержена странным припадкам сонливости; у Алисы Гессенской люмбаго – больна поясница и ноги, что не позволяет подолгу ходить и стоять и вынуждает немало времени проводить в инвалидном кресле; принцесса не переносит запаха цветов и прикосновения к металлам; у нее слабое сердце и частые головные боли!.. И это не считая угрозы гемофилии.
Это было правдой – у Алисы Гессенской оказалось очень слабое здоровье, но откуда такие подробности известны в салоне на Исаакиевской площади? Вероятно, продажны не только российские горничные, но и гессенские слуги.
Дамы пришли к выводу, что наследник сделал вовсе негодный выбор – бедная больная принцесса, вечно насупленная, строгая и нелюдимая.
– Что нас ждет?
– Да, дорогая, молю бога только, чтобы государь выздоровел и прожил подольше, не то с такой будущей императрицей-немкой со скуки помрем еще до старости.
Следующие недели княгиня Радзивилл с утра до ночи в своем кабинете строчила очередной свой пасквильный роман, на которые была большой мастерицей. И никакие собственные перипетии в виде подавшего на развод мужа и его намерение забрать себе детей не помешали ее литературному творчеству. При чем здесь какой-то муж и дети, если в императорской семье творится такое?!
Не очень-то ждали Алису Гессенскую в Петербурге. Ей предстояла трудная задача – завоевать любовь предубежденного против нее общества.
А мольбы этого общества о продлении жизни императора Александра III до Господа не дошли (видно, слишком грешны просители) – уже к осени врачи предсказали ему не больше двух месяцев жизни…
У государя отказывали почки, и Мария Федоровна увезла его в Крым в надежде на облегчение мук. В Ливадии и прошли последние дни императора Александра III.
