Глава 8
Индивидуального предпринимателя Геннадия Сергеевича Голикова на рабочем месте не оказалось.
– Не знаю, – пожал плечами высокий худощавый дядька, исполняющий обязанности администратора. – Понятия не имею, почему он не приехал.
– Смотрите сюда, уважаемый. – Маша потрясла копией заявления родителей. – Это уже третье заявление. Третье! Мы ведь с вами, кажется, уже общались?
Она отлично помнила этого мужика. В предыдущий раз он вел себя вызывающе, если не сказать нагло. Задирал ее какими-то скабрезными шуточками. Предлагал в качестве утешительного приза пройти пару туров по лабиринту. В его сопровождении.
– Общались, – кивнул администратор с заискивающей улыбкой. – Только ведь все обошлось, так?
– Обошлось. – Маша не стала спорить.
И завертела головой. Стоять перед ним навытяжку, упираясь локтями в стойку, было не очень удобно, а присесть не на что. Почти пустое помещение с множеством фотографий на стенах. Лица счастливо улыбающихся участников квеста. Плюс стойка администратора и три двери. Одна на улицу, через которую она вошла. Вторая дверь за спиной администратора, на ней вывеска «Операторская». Третья, страшная, из неструганых толстых досок, вела в лабиринт. Сам же администратор объяснил ей это все в первый раз.
Ни стульев, ни столов – ничего.
– В этот раз все гораздо серьезнее. – Ладно, стоя так стоя, она потерпит. – Девушка пропала во время вашей игры. Третий день ее нет дома. Родители написали заявление. Что скажете, уважаемый?
– А что мне говорить? – Узкие плечи под рубашкой заходили вверх-вниз. – Я ведь не контролирую выход группы из лабиринта.
– А выход не здесь? – Маша обернулась на дощатую страшную дверь.
– Нет, что вы. Выход с другой стороны здания. Группа идет по лабиринту, преодолевает препятствия. Если справляется с заданием, выходит прямо на улицу.
– А дальше?
– Что дальше?
– Вот вышла группа на улицу и что потом?
Маша прекрасно знала, что потом. Узнала у некоторых участников, с которыми общалась по первым двум жалобам. Но интересно было, что скажет этот млеющий от страха мужик.
– Дальше по домам. – Он натянуто улыбнулся и развел руками.
– И вы их не видите?
– А зачем?
Он постарался, чтобы его фальшивая улыбка выглядела беспечной. Вышло только хуже.
– Ага. – Маша побарабанила пальцами с коротко остриженными ногтями по стойке. – А как же мобильные телефоны, которые вы отбираете у них перед началом игры? И всякие там фонарики, флеш-карты и прочее? Вы же не оставляете их себе?
– Нет, конечно, – буркнул администратор и нырнул под стойку. Вытащил оттуда большую пластиковую коробку, швырнул перед ней. – Сюда складывают.
– Сюда складывают. Отсюда забирают. Правильно я понимаю? – Она ядовито улыбнулась. – Тогда что же получается, уважаемый?
– Что?
– Получается, вы мне врете.
– Чего это?
Он поводил шеей, как будто воротник рубашки ему жал. Только этого быть не могло: тонкая шея болталась в воротнике, как стебель одинокого цветка в стакане.
– Вы не могли не видеть группу, окончившую игру. Они вернулись за телефонами. Разве нет?
Он вдруг обрадовался. Даже заулыбался вполне натурально.
– А вот и нет, а вот и нет, – пропел скороговоркой. – Всей группе делать здесь нечего. Как правило, приходит кто-то один, самый выносливый, остальные ждут на улице. Нет у них сил по лестнице подниматься. Видели, какая у нас лестница? Во-от!
После лабиринта у них языки на плечах.
– Кто из их группы приходил за телефонами?
– Парень. Антон, кажется. Симпатичный такой. Самый спортивный. Кажется, как раз парень этой девушки, которую вы ищете. – Администратор вдруг страшно побледнел.
– Он забрал все телефоны? – спросила Маша.
Это было важно, потому что телефон Алины Яковлевой, как следовало из слов ее родителей, молчал уже более трех суток. Был отключен.
– Все. – Администратор выдержал ее взгляд. – Коробка была пустой после его ухода, я проверил.
– Телефоны сдают не по описи, просто бросают в коробку и потом забирают оттуда? Какой кому принадлежит – вы не знаете? – Он согласно кивал на каждый ее вопрос. – А Антон после игры забрал все телефоны, так?
Он продолжал кивать.
– Понятно. – Маша тоже кивнула. – Тогда я хочу ознакомиться с полным списком участников той игры. Кажется, она была с привлечением актеров, не так ли?
– Д-да, актеры были… – Странно дернувшись, он шагнул к операторской, стукнул в дверь костяшками пальцев и, приоткрыв, крикнул: – Витя, подойди.
Витя выбрался наружу минут через пять. Вид – как будто его только что подняли с кровати: волосы всклокочены, физиономия опухла, рубашка и брюки мятые.
– Здрасте. – Витя глянул на нее с интересом. – Чем могу?
– Вот товарищ капитан из полиции интересуется списками, – нарочито сурово произнес администратор и глянул на оператора с неприязнью. И добавил чуть слышно: – Вахлак.
Витя виновато двинул носом. Глянул на Машу.
– Ага, понял. Списки. Здрасте, – зачем-то повторил он.
Опустил глаза в пол и молчал непотребно долго. Минут пять стоял в ступоре, Маша даже забеспокоилась. А что, вдруг у малого способность спать стоя, как лошадь?
Но Витя не спал. Он думал, оказывается. Надумав, изрек:
– А нет.
– Чего нет? – дернулась Маша.
Она начала терять терпение. Желание вызвать спецназ и перевернуть здесь все вверх ногами росло с каждой минутой. И Витька тряхнуть как следует хотелось тоже.
– Ни записей нет, ни списков за тот день.
– Не поняла! – повысила она таки голос. Отступила от стойки, спрятала мгновенно сжавшиеся в кулаки руки в карманы ярко-синего плаща. – Как нет списков? Что значит, нет записей?
– Пропало все: и бумаги, и видюха. – Нос Витька снова странно засопел, как будто гармошка с порванными мехами всхлипнула. – Я, между прочим, сразу утром самому доложил.
– Самому – это кому?
Маша, конечно, уже поняла, что речь о хозяине, Голикове.
– Геннадию Сергеевичу. И объяснительную написал.
Витек обескураженно развел руками и вдруг принялся энергично заправлять выбившуюся рубашку в штаны. И по этому нервному дерганью, и по тому, как печально затих администратор с пепельным лицом, она вдруг поняла, что дело дрянь.
Это не просто отбившаяся от группы и загулявшая девчонка, которую третий день ищут родители. Это серьезно – с пропавшими списками участников, списком актерской группы, с исчезнувшей видеозаписью, на которую фиксируется вся игра.
Что-то пошло не так в тот вечер. Что-то точно произошло. Кто-то накосячил.
Вопрос – кто. Ответ – тот, кто выкрал списки и записи. А кто это мог быть?
– Ой, вот я откуда знаю? – возмутился Витек, когда она задала ему этот вопрос.
– А кто должен знать? Он? – Она ткнула в сторону администратора, застывшего статуей.
– И он тоже, между прочим, – покивал Витек.
– Вот сученыш! – выдохнул с присвистом администратор. – Я же тебе отдал все бумаги, когда отъезжал. Попросил присмотреть здесь за всем. И вернулся через сорок минут. Максимум через час, игра еще шла. А ты что делал?
Витек промолчал, виновато опустил голову.
– А ты, сука, спал! И все у тебя здесь было нараспашку. И двери все. И даже шкаф, где списки хранятся. Кого принимал у себя, сука, а? Кого?
Администратор говорил тихо, скорее шипел. Его колотило. От злости на нерадивого оператора Витька, от страха.
– Никого! – взвился Витек, но тут же сник и тихо добавил: – Ничего не помню. Как провалился куда-то, чертовщина какая-то.
– Давайте-ка с этого места подробнее, – велела Маша. – Сначала Виктор.
Но тот не успел ничего сказать. Входная дверь с грохотом распахнулась, отлетела под порывом ветра и стукнулась о перила крутой железной лестницы. В помещение не вошел даже, а вкатился невысокий полный мужик в темных брюках, поношенной джинсовой куртке и затертой до дыр на швах бейсболке.
– Что здесь происходит? Что за гости? Витя, что за вид? Отвечайте! – затараторил он и нелюбезно повернулся к Маше спиной.
Голиков, поняла она. Собственной персоной.
Витя с администратором, перебивая друг друга, принялись громко нашептывать шефу, кто, что, зачем и с какой стати. Пока сотрудники вводили его в курс дела, Маша с высоты своих метра семидесяти пяти наблюдала, как толстая шея Голикова наливается красным.
Внезапно Витя и администратор, как по команде, умокли.
– Вы закончили? – Маша обошла толстяка слева и распахнула удостоверение. – А теперь внимание на меня, Геннадий Сергеевич. Я ведь не ошиблась, вы и есть ИП Голиков?
– Я, – нехотя отозвался тот. – Слушаю, что у вас за дело.
– Вам вроде уже доложили. – Маша прищурилась. – Повторить?
– Не нужно, – буркнул он и неожиданно с улыбкой развел руками. – Нечем мне вас порадовать, уважаемая.
– Что вы этим хотите сказать?
– Только то, что у нас все в порядке.
– Так, стоп. – Она стиснула зубы, досчитала до десяти. Потом еще до десяти. Тряхнула головой. – Во время вашей игры пропала девушка.
– Нет-нет, миленькая! – все так же скалился Голиков. – Она не во время игры пропала, а потом. Ее друг пришел, забрал телефоны и слова не сказал, что девушка пропала. Так?
Наверное, это было правдой.
– И в полицию не побежал, что ее с ними нет. Так?
Это тоже было правдой. Заявление принято от родителей девушки.
– Они вышли в полном составе, товарищ капитан. – Толстяк соединил на пузе руки, еле-еле сцепил пальцы. – В каком составе зашли, в таком и вышли. Какие к нам вопросы?
– Мне нужно посмотреть список группы. А также список актерской группы, которая вела игру. И видеозапись. – Маша загибала пальцы. – Но оказалось, что все пропало и у вас ничего нет с той игры. Как же так?
– А вот ничего и не пропало. Не пропало ничего. – Улыбка хозяина сделалась противной, натянутой. – Это я забрал все к себе домой.
– Зачем?
Спросили все трое одновременно – Маша, администратор и Витек. И удивились, кажется, одинаково.
– Вы видели это чудище? – Пухлые пальцы Голикова ткнули Витька в пузо. – Он же все просрать, пардон, может. Жрет водку на рабочем месте. Отрубается, потом не помнит ничего. Уволю, паскуда! Точно уволю! – Он погрозил Витьку кулаком. – Потому и забрал все, когда пришел во время игры с внезапной проверкой и через его пьяную тушку переступил. А потом заставил этого засранца объяснительную писать. Чтобы неповадно было пьянствовать на рабочем месте. У, гад!
Голиков замахнулся, Витек отпрянул, как будто в самом деле сильно испугался. Что-то в этой сцене Машу настораживало. Попахивало фальшивкой. Кажется, Витек это понимал. И администратор с вытаращенными глазами, застывший в стороне, понимал тоже.
Голиков врет, и врет умело. Прижать его будет сложно.
– Хорошо, пусть так. – Маша еще раз окинула глазами кирпичные стены, страшную дощатую дверь. – Честь вам и хвала, что вы все это сохранили. Но взглянуть мне теперь на это можно?
– Взгляну-уть? – протянул Голиков.
Походил туда-сюда мимо Маши. С третьей попытки сцепил руки за спиной – потные ладони скользили. Потом встал как-то так, что загородил собой дощатую дверь. И разразился:
– Только с санкции, уважаемая. Только если у вас будет санкция на выемку всех материалов. И никак иначе.
– Сотрудничать, как я понимаю, не желаете? – уточнила Маша.
Ох, скольких сил ей стоило сохранять спокойствие! Ох, как хотелось заломить этому толстяку руки и завалить наглой рожей в пол. Чтобы не врал, не мотал нервы и не лишал надежды бедных родителей, которые третью ночь не спят, ожидая возвращения своего чада.
– Сотрудничать? С вами? – Голиков изобразил веселость, колыхнул толстым пузом. Но взгляд был жестким, злым. – Полноте, уважаемая Мария Николаевна. Кажется, мы с вами уже сотрудничали, нет? Вы уже были у нас с дружественным, так сказать, визитом. Или я что-то путаю?
– Да, была. И в чем дело?
– А в том, товарищ капитан. – Голиков скривил губы и беззвучно выругался. – После вашего дружественного визита, не имеющего под собой никакой, как оказалось, подоплеки, нас достали проверками. Все службы города здесь побывали. Пожарные, санэпиднадзор, Роспотребнадзор, налоговая. Мало?
Маша промолчала.
– Ничего не нашли. Никаких нарушений, – соврал Голиков. Отогнал мысль о том, каких денег ему стоили эти визиты. – И все из-за чего? Из-за того, что каким-то свиристелкам вдруг стало страшно!
– А это не причина?
Голиков упер себе в грудь оба больших оттопыренных пальца.
– Я не могу отвечать за душевное состояние клиентов. Они подписывают соглашение. В конце концов, они от телевизора могут так психовать. Какие ко мне вопросы? Пусть лечат психику, прежде чем в квест соваться! Но благодаря вам, Мария Николаевна… Из-за вас, товарищ капитан, у меня… В общем, разговор окончен. Документы и видеозаписи предоставлю только с санкции прокурора, на этом все. Сотрудничать с вами лично не стану. Так и доложите своему руководству. Беру самоотвод, если можно так выразиться, в связи с предвзятым к вам отношением. Так и доложите.
– Доложу, спасибо.
Она двинулась к выходу. Собственная походка показалась ей странной. Ноги в коленях почти не гнулись. Или их свело от желания пнуть толстяка как можно больнее? Уложить его физиономией в пол и надавить этим самым сведенным коленом на позвоночник?
Дверь снова шибануло ветром о перила, подол плаща задрался высоко над коленями. Следующий порыв вернул плащ на место, но дверь к перилам как приварило. Маше только с третьей попытки удалось ее закрыть. И, закрывая, она кое-что услышала.
– Может, тебе показалось, Ильина? – почесал лысину Суворкин, с сомнением разглядывая подчиненную.
– Нет, товарищ полковник, не показалось.
Маша стояла перед ним по стойке смирно и старалась, чтобы голос звучал твердо. И чтобы Суворкин ни в коем случае не заподозрил ее в желании отомстить Голикову.
– Ты точно слышала, как он это сказал?
– Так точно, товарищ полковник, – с напором ответила она. – Только он не сказал – он спросил это у своих сотрудников.
– Повтори еще раз дословно, – приказал Суворкин и неодобрительно покосился на ее яркий шарф.
– Я закрывала входную дверь и отчетливо услышала, как индивидуальный предприниматель Геннадий Сергеевич Голиков спросил: «Тело спрятали?»
