Глава 18
– Товарищ полковник, разрешите обратиться.
Маша вошла в кабинет без доклада. Секретарши не было на месте, а ждать, пока та вернется, она не могла. Нельзя ждать – кажется, в деле появился подозреваемый.
Суворкин кивнул, разрешая, и тут же недовольно поджал губы.
Она снова была не в форме. И снова в нелепых, по его мнению, штанах. Тонкая кофточка неприлично обтягивала грудь – а это даже хуже, чем тесные брюки. Это Маша тоже прочла на его лице.
Она прошла. Села на предложенное ей кивком место.
– Давай, Ильина. Что у тебя за срочность, что ты врываешься ко мне без доклада?
– Товарищ полковник, кажется, в деле с похищением Алины Яковлевой наметился прорыв.
– Угу, – промычал Суворкин, сверля ее голые руки недобрым взглядом.
– Кажется, появился первый подозреваемый.
– Кажется ей! – Он вдруг принялся катать по столу авторучку. – А мне кажется, Ильина, что я запретил тебе являться на службу в подобном виде. Был разговор?
– Так точно, товарищ полковник.
Маша тяжело вздохнула. Сейчас начнет зачитывать статьи из устава. Время идет! А его не было сейчас, этого времени. Оно катастрофически быстро утекало.
– Тогда какого ты заходишь ко мне в пляжной одежде! – повысил Суворкин голос почти до крика. Катнул в ее сторону авторучку. – Что за одежды, Ильина? Мне наказать тебя, что ли, прикажешь?
– Никак нет, товарищ полковник. – Она на всякий случай встала со стула и вытянулась по стойке смирно.
– Тогда почему, ответь, ты пренебрегаешь одеждой, предписанной по уставу? – Полковник дотянулся до авторучки и снова принялся разминать об нее ребро ладони.
– Обстоятельства заставили меня пренебречь формой, товарищ полковник.
– Какие такие обстоятельства? – Суворкин с подозрением прищурился. Чуть дрогнувшим от внезапного сочувствия голосом добавил: – Снова проспала?
Неужели по-прежнему подозревает в ней тайного алкоголика? Вот ведь навязчивая идея у мужика.
– Пришлось вести наружное наблюдение за человеком, которого я подозреваю в похищении Алины Яковлевой, – отчеканила Маша, не давая Суворкину углубиться в алкогольную тему.
– Что-что тебе пришлось вести? Наружное наблюдение?
Упер оба кулака в стол, напружинился, как перед броском.
– Так точно, товарищ полковник.
– За подозреваемым? – уточнил он тоном, не сулящим ей добра.
– Так точно, товарищ полковник. – И выпалила: – В деле наметился прорыв, товарищ полковник.
– Сядь! – приказал он.
Она подчинилась.
– Докладывай. И если я угляжу в твоих действиях хоть каплю непрофессионализма, потребую рапорт на увольнение. Надоело, понимаешь, с тобой возиться!
Она проглотила обиду, хотя совершенно не помнила, чтобы Суворкину приходилось с ней возиться. Если он сам себе что-то такое нафантазировал, то она здесь при чем?
– В результате следственных мероприятий в поле зрения попал некто Агапов Вадим Андреевич, – зачастила Маша, опуская тот факт, что следственные мероприятия проводила компания пацанов-любителей.
– Почему он попал в поле твоего зрения? Кто такой этот Агапов? Не мямли, отвечай!
– Агапов Вадим Андреевич, 1977 года рождения. Живет на улице Скороходова, в доме двадцать один. Живет один. Нелюдимый, друзей нет, постоянных сексуальных партнерш тоже. К судебным разбирательствам не привлекался.
– Что тогда в нем не так? – Губы Суворкина вытянулись недовольно. – Почему он у тебя под подозрением?
– Дело в том, товарищ полковник, что этот человек с середины мая до начала июня активно искал дружбы с индивидуальным предпринимателем Голиковым. Посещал вместе с ним тир, где постоянно бил мимо мишеней. Несколько раз после тира они заходили в бар в соседнем здании. Там, по словам персонала, Голиков на все лады нахваливал свой бизнес. А однажды официантка, которая обслуживала их столик, отчетливо слышала, как Голиков сказал, что квест – идеальное место для репетиции идеального преступления. Эти слова она готова повторить под протокол.
– Дальше! – махнул Суворкин, давая понять, что ничего путного пока не услышал.
– Однажды в тире, когда инструктор отошел к телефону, Агапов разрядил всю обойму в мишень, вложив пуля за пулей в одну точку.
– Он же мазал постоянно, ты только что говорила.
– Так точно, товарищ полковник. Когда был с Голиковым, мазал и Голикова нахваливал, хотя тот не особо отличался. Как остался один…
– Понял. Дальше! – перебил ее Суворкин. – Но ты понимаешь, капитан, что это даже не косвенная улика? Это вообще ничто. Ни его шутовство в тире, ни ляпы Голикова по пьянке. Понимаешь, так?
– Так точно, товарищ полковник.
– Что-то еще есть сказать, Ильина?
И Суворкин демонстративно потянул из лотка чистый лист и положил на него авторучку. И глянул противно – как палач.
Хорошо, она вовремя прикусила язык и не стала рассказывать, что два утра каталась за Агаповым от его дома до булочной на другом конце города. Засмеял бы! А он, в самом деле, покупал там булочки из цельнозерновой муки. И покупателем стал, по свидетельству продавца, совсем недавно. Это тоже не было косвенной уликой. Это вообще не было ничем. Просто информацией.
А еще она не стала рассказывать Суворкину, о чем ей три дня назад сообщил по телефону Антон Востриков. А сообщил он, что Агапов покупал в аптеке тест на беременность.
– Зачем ему, если он живет один? – орал и захлебывался от отчаяния Антон. – Алина у него!
Хорошо, она не рассказала об этом. Иначе уже писала бы рапорт на увольнение. Потому что этот факт, кстати, непроверенный, тоже был просто информацией. За покупку в аптеке теста на беременность не становятся фигурантами уголовных дел.
Она просто сказала то, что собиралась сообщить в самом конце:
– Агапова не существует, товарищ полковник.
– Это как понимать? Ты соврала мне, что ли? – Суворкин часто-часто заморгал и сделался вдруг каким-то беспомощным и старым. – Ты вообще-то в своем уме, Маша? Ворвалась без доклада, одета бог знает во что, морочишь мне голову. Может, ты правда, пьешь, а?
Последний вопрос, показалось ей, прозвучал с тайной надеждой.
– Я не пью, Андрей Степанович. Агапов существует как житель нашего города. – Маша коротко улыбнулась. – И зарегистрирован он на улице Скороходова, в доме двадцать один. Но такого человека по документам нет.
– Не понял! – Суворкин замотал головой, как будто отгонял муху. – Хочешь сказать, он живет по поддельным документам?
– Документы вроде чистые. И страховое пенсионное свидетельство по базе бьется, я проверила несколько раз.
– Так что тебе не нравится?
– То, что человеку с этими документами должно быть не сорок лет, товарищ полковник, а пятьдесят два. Получается, по страховому свидетельству Агапову пятьдесят два, а по паспорту – сорок. Как так?
– Может, ошибка какая-то, – неуверенно протянул Суворкин и неожиданно убрал чистый лист обратно в лоток. И ручку швырнул в стакан для канцелярских принадлежностей. – Пошли запрос, я не знаю. Откуда прибыл этот Агапов? Учить тебя, что ли, капитан?
– Уже, товарищ полковник. Ответ на запрос пришел.
Здесь Маша чуть лукавила. Официальный запрос она не посылала, просто созвонилась с коллегами из Хабаровска. Те, молодцы, сработали оперативно, даже копию документов прислали по факсу.
– Что в ответе?
– Вадим Андреевич Агапов проживал в Хабаровске десять лет назад. Сейчас ему действительно должно быть пятьдесят два года.
– И где он теперь, этот пятидесятидвухлетний Агапов? В сорокалетнего превратился?
– Настоящий Агапов выбыл с постоянного места жительства несколько лет назад. Больше его никто не видел.
– В Хабаровске?
– Так точно. Он не числится пропавшим без вести – его просто некому искать. И не числится, получается, вообще. Серия и номер паспорта Агапова из Хабаровска совпадают с серией и номером паспорта нашего Агапова.
– Которому сорок? – хмыкнул Суворкин.
– Так точно, товарищ полковник.
– Выходит, этот малый, который всячески старался сблизиться с Голиковым, живет по поддельным документам. Еще что? Он пытался контактировать с Голиковым как раз в то время, когда, возможно… Возможно, я говорю!.. – Полковник выразительно поднял палец. – Когда, возможно, готовилось похищение Алины Яковлевой. А что теперь? Контачит наш лже-Агапов с индивидуальным предпринимателем Голиковым?
– Никак нет, товарищ полковник. Общение прекратилось почти сразу после похищения.
– Это тоже к делу не пришьешь, – подумав, изрек Суворкин и поскреб пятерней гладко выбритый подбородок. – Можно сказать, что стал сторониться человека, который такие мысли выдавал вслух, а потом вон что случилось. Так ведь?
– Так точно, – нехотя согласилась Маша.
Помялась, говорить или не говорить. И все же рассказала о визитах Агапова в булочную и в аптеку. Откуда информация – тоже призналась.
– Вот черти! – не то похвалил, не то возмутился Суворкин. – Ты подумай, что творят! Хотя парня тоже можно понять, любимая в беде. Верит, что она жива, говоришь?
– Верит, товарищ полковник. Только он и отец Алины верят. Остальные сдались.
– Это ты о ком? О мачехе?
– О ней.
Маша поморщилась – вспомнила Светланин траур. Они столкнулись в приемной Суворкина неделю назад. Светлана скорбно поджала губы в ответ на ее приветствие и демонстративно отвернулась.
– Была здесь неделю назад, – кивнул полковник. – Не очень приятная особа, скажу я тебе, капитан. Я, честно, так и не понял, зачем она приходила. Сначала все о муже беспокоилась. О дочке вскользь спросила: как, мол, идет расследование. А потом свернула на бизнес Яковлева: что будет, если его посадят, может ли она… Отослал я ее с этим всем к юристам, и больше она не появлялась. Как там Яковлев, молчит?
– Молчит, товарищ капитан. – Маша опустила глаза. – Я все перепробовала: и насчет Антона говорила, что тот не сдается и ищет, и о нестыковках в показаниях свидетелей, которые видели его в ночь убийства Владимира Голубева. Пыталась донести, что у него есть надежда если не выйти на свободу, то хотя бы сесть только за одно преступление.
– Не реагирует?
– Вообще никак. Как умер.
– Ладно. Понял.
Суворкин показал ей глазами на выход и потянулся к телефону. Маша двинулась к двери, но на пороге все-таки спросила:
– Так что с Агаповым, товарищ полковник?
– А что с ним? – Суворкин в раздражении бросил трубку на аппарат, в который раз неодобрительно оглядел ее неуставной наряд. – Наблюдайте.
– И только?
– А что ты ему предъявишь, Ильина? Подложные документы? Сама знаешь: статья гласит, что ответственность вменяется за использование фальшивых документов. А он их не использует, он по ним просто живет. Скажет, что такие ему выдали и он ни при чем. Пока ты его на трое суток закроешь до выяснения, девушка, если она, конечно, жива и находится в его руках, будет сидеть без еды и воды. Наблюдать. Срочно наблюдать двадцать четыре часа в сутки! Кстати, Ильина, совсем забыл. Закрутила ты мне голову совершенно. – Суворкин порылся в бумагах, вытащил одну, тряхнул ею, словно пыль сметал. – У меня здесь копия заявления от гражданина Зимина – о пропаже ребенка. Что скажешь?
– Это муж убитой Стеллы Зиминой, в девичестве Ветровой?
– Он самый. Гражданин США, между прочим. Жалуется, что органы правопорядка бездействуют и не ищут его сына.
– От какого числа заявление, товарищ полковник?
– Вчерашнее, а это важно?
– Важно, товарищ полковник.
В голове у нее все завертелось вихрем. Показания соседей убитой Стеллы, больше похожие на сплетни. Разговор с соседкой, видевшей, как Яковлев сбегает по лестнице с расцарапанным лицом. Разговор со Светланой, воспринявшей известие об аресте супруга с поразительным спокойствием. И еще ее странный вопрос, когда узнала о смерти Владимира Голубева.
– Господи, а его-то за что? – спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.
Значит, что, она считает, что Стеллу было за что убивать? Значит, знала о ней? А если знала, слышала о ее возвращении, тогда…
Было ли у нее алиби на момент убийства Стеллы?
И еще. Почему гражданин Зимин написал заявление о пропаже ребенка с таким опозданием? Прошло намного больше трех суток с тех пор, как Стелла погибла.
– Говорит, что не знал. Был в отъезде, навещал родственников, – объяснил ей Суворкин.
Надо, надо проверить его алиби тоже. Никто ведь наверняка не проверял. Всех устроила версия о причастности Яковлева. Слишком много доказательств его вины. Ни у кого и мысли не было подозревать кого-то еще.
– А должны были подозревать других?
– Конечно, товарищ полковник! – Маша с досады шлепнула себя ладонью по лбу. – И как я сразу не подумала!
– О чем?
– О ребенке Стеллы. Куда он мог подеваться?
– А ты как думаешь?
– Если его нет у отца и бабушек, значит, его забрал убийца. Это же очевидно.
– И?..
– А Яковлев бежал по лестнице с расцарапанным лицом и без ребенка. Хотя соседи и судачат, что он ребенка забрал, но ребенка-то при нем в ночь убийства не было. Поскольку заявление от бабушек мальчика не поступило, следствие решило, что ребенок у них.
– Он мог вернуться сто раз за ночь. И ребеночка забрать.
– Не мог, товарищ полковник.
Яковлев в первый день после ареста говорил с ней. Сказал совсем немного, но она не поленилась – проверила.
– Он в ту ночь покупал в аптеке рядом с офисом антисептик, там подтвердили с точностью до минуты. А ночевал в офисе, записи с камер имеются. Кто-то побывал у Стеллы после него, и этот кто-то убил ее и забрал ребенка. Если ребенок в самом деле пропал, тогда убийца не Яковлев. Только при чем Владимир Голубев, не пойму? Он каким боком во всей этой истории?
– Иди, Ильина, не морочь мне голову. Иди, работай. – Суворкин вскочил. – За Агаповым установи наблюдение. Но сама не вздумай соваться – голову оторву! А не оторву, так уволю к чертовой матери. Яковлева, Яковлева крути. И папашу этого американского. Что-то в самом деле он поздно спохватился. Хоть и не наш отдел занимается этим убийством, но кто знает, каким это все боком к похищению Алины Яковлевой. Яковлева еще раз допроси.
И Светлану Яковлеву, добавила про себя Маша. А заодно и Инну Голубеву не мешало бы навестить. Разговор накануне похорон ее брата, а она объявилась дома только тогда, не получился: Инна все время плакала и тряслась всем телом. А потом Машу просто выставили из дома, невежливо подталкивая в плечо. Через день Инну допрашивали уже без ее участия, ей только передали, что ничего путного по делу Голубева показать не могла. На вопрос, мог ли похититель перепутать их с Алиной во время квеста, ответила, что ни о чем подобном даже не думала.
