Глава 17
– Снова ты? Зачем явился? Я тебя не вызывала.
Маша недобро уставилась на Антона. Сегодня он выглядел каким-то взъерошенным, невыспавшимся. Широкие льняные брюки измяты. На клетчатой рубашке прямо на груди сальное пятно. На плече – зеленый след, как если бы он валялся где-то в траве. И неаккуратно ел при этом что-то жирное.
Даже не потрудился переодеться в чистое, недовольно поморщилась Маша. Пришлось присмотреться внимательнее: может, под кайфом? Или с похмелья? Вроде нет. Но глаза красные, воспаленные.
С чем, интересно, явился? С претензиями?
Утро не задалось. Она не проспала, нет. Она снова пообщалась со своим бывшим, вознамерившимся ее повоспитывать. Снова не сдержалась, наговорила гадостей. Теперь этот гад, смакуя подробности, расскажет все Валерке. Какая у него мать грубиянка. Разве можно такой доверить ребенка? Что она может ему дать? Чему научит, кроме хамства?
Этими словами он обычно заканчивал свои нравоучительные беседы. Гладил Валерку по голове, целовал в макушку и добавлял что-нибудь приторное:
– Не переживай, сынок. Со мной не пропадешь.
Сынок перестал переживать по этому поводу уже пару лет как. И от отцовых поцелуев в маковку уворачивался. И мнение о матери у него было совершенно другим. Однажды он, дурачок, поделился им с папашей. За что и остался без поездки на рыбалку в выходной.
Такие вот воспитательные мероприятия устраивал ее бывший их общему сыну.
Словом, дерьмо у нее, а не жизнь, сделала она вывод в ту самую минуту, когда подкрашивала губы перед тем, как выйти из дома. Главное, выхода из этого тупика не было. Валерка мог бы запросто к ней перебраться, но…
Но ему бы снова пришлось подолгу бывать одному. У нее ведь ненормированный график и собачья работа, которую она ни на что не променяет. Она возвращается домой измученной, иногда злой, и сил остается только на то, чтобы принять душ и упасть в кровать. Кто, скажите, при таком графике станет заниматься сыном? Проверять уроки, гладить рубашки, готовить правильные завтраки и обеды? Ей одной достаточно чашки кофе и скучного бутерброда из серого хлеба с подсохшим сыром. Но обходиться так с Валеркой она не имеет права.
Вот подрастет он еще немного, будет ему шестнадцать. Станет самостоятельным, и тогда…
– А вот тогда ты ему будешь уже не нужна, дорогая, – перечеркивал ее мечты бывший муж. – Ни я нужен не буду, ни ты.
И ведь прав был, мерзавец, на сто процентов. После очередного такого сегодняшнего разговора ей стало так худо, что на совещании у полковника она сидела пришибленной, за что немедленно получила трепку. И какую! При всех назвал ее непрофессионалом, распыляющимся на мелочи. Так и сказал:
– Негоже, капитан, и непрофессионально распыляться по мелочам.
Это он ей допрос водителя Зайцева все не может простить. Глава района Глеб Анатольевич уже пожаловался куда можно и нельзя.
– У вас, понимаете, подозреваемый под замком сидит. Подозреваемый, между прочим, в двух убийствах и одном нападении. А вы нормальных людей дергаете. Да еще пострадавших. Да еще с претензиями.
Подозреваемым из пострадавших стал вдруг гражданин Яковлев, который умудрился засветиться сразу в нескольких делах.
В убийстве Стеллы Зиминой – его выбегающим из ее квартиры видела соседка в ночь убийства. У Стеллы под ногтями обнаружены частички эпителия, принадлежащего Яковлеву. У него вся физиономия расцарапана. Ссору с бывшей любовницей он не отрицает. Отрицает убийство, да кто же ему поверит!
Дальше он засветился в нападении на водителя Зайцева. Опять-таки не отрицает, что хотел напасть на самого Зайцева. О причинах умалчивает. Маша подозревала, что Яковлев узнал, что Алина не его родная дочь, и явился мстить.
Отсюда сразу версия о его личной причастности к похищению Алины. А что? Узнал, что девочка не его, и решил избавиться. Заодно Зайцеву насолить. Кощунственно, конечно, но на нервной почве могло пробить и на такое.
В завершение гражданин Яковлев добил всех окончательно, когда был застигнут на месте преступления с орудием убийства. Местом преступления стала транспортная компания Ивана Голубева, отца Инны.
Кого он там убил? Так старшего голубевского сына Владимира. Точным ножевым ударом в сердце. Яковлев как раз доставал этот нож из груди жертвы, когда его схватила охрана.
– Как? Вот как, скажите, вы ухитрились за несколько дней из преуспевающего бизнесмена и законопослушного гражданина превратиться в матерого убийцу? – восклицала Маша на допросе. – Все же против вас! Все! Улик море, алиби нет. Вы понимаете, что вас застали на месте преступления с орудием убийства?
Яковлев корчился на стуле перед ней, как будто его кусали блохи. А может, и кусали, кто знает, какой матрас ему подсунули в камере следственного изолятора. Корчился и молчал. Даже адвоката не требовал.
О том, что Алина может быть не его дочерью, она ему пока не говорила. Не решилась вот так сразу переквалифицировать его из пострадавших в подозреваемые в деле о похищении. Полковнику на этот счет тоже ни о чем пока не докладывала. Зайцев, она надеялась, будет помалкивать. Не в его интересах пятнать себя.
Через три часа у нее снова встреча с Яковлевым. Сегодня она решила сказать ему насчет Алины. Тянуть смысла нет. Полковник говорит, что отдел, который занимается убийствами Владимира Голубева и Стеллы Зиминой, готовит материалы для передачи в суд. Ему все уже ясно.
У нее, правда, много вопросов. Но кто их станет слушать, кроме самого Яковлева? Сегодня она начнет именно с них. С вопросов, которые ставят под сомнение его виновность.
Она как раз работала над этим, когда явился этот симпатичный юноша и смешал ей все карты.
– Чего ты от меня хочешь? – возмутилась она. – Мы работаем, понимаешь? Наши сотрудники проверяют всех, кто хоть час один работал у Голикова.
– И что, нашли кого-нибудь подходящего?
Антон сидел, развалившись на стуле, хотя она не приглашала его присесть.
– Пока нет, – нехотя призналась она.
– И не найдете. – Его красивый рот расползся в презрительной усмешке. – Дураком быть – следить там, где тебя могут вычислить. А тот, кто похитил Алину, совсем не дурак. Это профессионал.
– Умный какой, – фыркнула Маша, хотя сама думала так же. – Откуда такие выводы, мальчик? Слышала, ты славно готовишь?
– И что? – Он набычился; рука, закинутая на спинку стула, сползла на колено, кулак крепко сжался.
– Вот и иди готовь. Занимайся своим делом. – Маша повелительно махнула рукой в сторону двери. – Занимайся тем, что у тебя хорошо выходит. А мы займемся тем…
– Что у вас ни близко не получается? – Парень тяжело задышал. – Алину не нашли! Скоро месяц, как она пропала! А что вы, вы лично сделали, чтобы ее найти? Сидите здесь, бумажки перебираете! А ее нигде нет! Ни живой, ни…
– А ну умолкни. – Маша сказала это тихо, но так, что он сразу заткнулся. А может, просто слово «мертвая» не сумел выговорить. – Мы искали и продолжаем искать. Но ты должен понимать, не ребенок уже: чем больше времени проходит, тем меньше шансов найти ее живой. Плюс никто не позвонил с требованием выкупа. Значит, не в деньгах было дело.
– А в чем? – Симпатичное лицо Антона болезненно сморщилось. – Хотите сказать, что ее похитили, чтобы… Чтобы убить?
Маша промолчала. Боль парня была очевидной. Она допрашивала его сразу после похищения, и тогда он не выглядел таким осунувшимся. Синяков под глазами не было. И в самих глазах тогда не было ничего, кроме страха и удивления. А сейчас там не осталось ничего, только боль. Мачеха Алины не выглядела такой подавленной, как он. Да, рыдала поначалу, потом всхлипывала, а сейчас – Маша виделась с ней пару дней назад, проверяла алиби Ростислава – Светлана Яковлева только вздыхала, когда разговор заходил об Алине.
– Не хочу, Антон, давать тебе ложную надежду. – Она хрустнула пальцами, стараясь сделать себе как можно больнее. – Шансы, что Алина до сих пор жива, ничтожны. Их попросту нет.
– Я не верю! Не верю! Она жива! Я это чувствую! – Он стукнул себя кулаком в область сердца. Задохнулся, замолчал, увел взгляд в сторону.
В кабинете стало так тихо, что она могла поклясться, что слышит бешеный стук его сердца. И судорожное дыхание, напоминающее плач без слез.
– Антон. – Маша встала, обошла стол, встала перед ним, дотронулась до его плеча. – Иди домой. Если что-нибудь станет известно, мы тебе…
– Не надо! – Он дернулся, стряхнул ее руку, глянул исподлобья. – Не надо так со мной! Я не идиот и не больной! И не стану сидеть и перекладывать бумажки, как вы. Я буду ее искать. Уже ищу. И кое-что нашел. Поэтому и пришел к вам – за помощью.
Так, поработать над опросником для Яковлева ей теперь вряд ли удастся. И отчет, на который полковник намекнул, подготовить не получится. Антон Востриков оказался настырным парнем.
И верным, добавила она про себя. Единственным, кто до сих пор не опустил руки.
– Хорошо, давай, что у тебя есть, – сдалась она. – Сверим наши сведения. Но, повторяю, среди тех, кто работал и работает на Голикова, причастных не обнаружено. Проверили очень тщательно, поверь мне. Проверяли даже среди участников квеста – всех, кто был там больше трех раз. Пустышка. Что у тебя, есть что-нибудь?
– Есть.
Антон кивнул, полез в карман. Вытащил блокнот, откинул пару страниц.
– Я не стал проверять сотрудников, а начал с тех, с кем общается Голиков.
– Вот как? – Маша выгнула бровь. – Считаешь, среди его знакомых может быть похититель? Это, по-твоему, нормально – гадить в доме у друзей?
– У Голикова нет друзей. – Антон сейчас был предельно серьезен. – Только знакомые. С кем в баню ходит, с кем к диетологу, с кем в тир.
– В тир? – Маша насторожилась. – Голиков стрелок?
– Да какой он стрелок, так, одно название. Модно просто, вот он и начал посещать тир.
– А среди стрелков нет…
– Понял, куда вы клоните, – перебил ее Антон. – Мы с ребятами проверили всех.
– А нашлись все же? Нашлись кандидатуры?
Она покосилась на часы. Время утекало. Она не продумала стратегию сегодняшнего допроса Яковлева. А от этого многое зависело. Ее карьера в том числе. Если Яковлев сегодня не откроет рот, ее могут погнать из органов. А не погонят, так объявят взыскание – тоже мало радости.
– Кандидатуры нашлись, – кивнул Антон. – Девять человек – тех, кто мог бы похитить Алину.
Вырвал из блокнота листок, протянул Маше.
– Чем ты руководствовался при выборе?
Она пробежала глазами фамилии – ни одной знакомой. Некоторые были помечены галочками, напротив двух стоял минус. Одна фамилия была обведена красным.
– Хорошая физическая форма – раз. – Он стал загибать пальцы. – Умение стрелять и владеть ножом – два. Но у всех почти семьи, и свободное время, если не в тире и не в спортзале, они проводят дома. Все, кроме одного. Тот, чья фамилия обведена красным, одинокий.
– Та-ак. Ты хочешь сказать, что следил за всеми? За добропорядочными людьми, которые с какого-то перепугу показались тебе подозрительными? Странно, что никто из них до сих пор жалобу на тебя в прокуратуру не накатал! – Маша прихлопнула список ладонью. – Что ты вообще себе позволяешь, парень? Как ты вообще осмелился? Как ты мог?
– А я не один был. Конечно, один я бы не смог сразу за столькими кататься. Мне ребята помогли, друзья. Наблюдатели менялись, засечь было невозможно. А что не так? Сидеть и ждать, пока ваша машина заработает? Так месяц прошел, а у вас ни с места. А я вот этого чела нашел, Агапова. И он очень подозрительно себя ведет, если что.
– Так, стоп. Хватит! Знаешь, сколько в нашем городе людей, которые кому-то кажутся подозрительными?
Она разозлилась. Не столько из-за его самодеятельности, скорее из-за того, что у него был результат. А у нее со всей группой не было. Ни единого фигуранта, более или менее соответствующего психологическому портрету, который она составила прежде всего для себя.
У них не было фигурантов, а у него целых девять фамилий! Как, скажите, за такое короткое время удалось найти этих девятерых?
– Витек мне все выболтал, – нехотя признался Антон.
– Витек – это?
– Оператор Голикова. Он любит выпить. Вот и пришлось его накачать, чтобы узнать о привычках босса. А там уже дело техники. Покатались за жирдяем, вычислили знакомых. Потом за знакомыми покатались.
– На чем же вы катались, дети? – вытаращилась Маша. – Если мне не изменяет память, тебе семнадцать. Водительского удостоверения нет.
– Велики, скутеры, скейты, – спокойно перечислил Антон. – А что? Мобильно и проблем никаких.
Как все просто! Напоили, раздобыли информацию, пустили ее в разработку – так на языке профессионалов это называется. Вот только ни с кем из сотрудников следственной бригады Витек не стал бы пить ни за что. И уж тем более откровенничать.
– Да мне он тоже не особенно много рассказал. Боится чего-то. Даже в стельку пьяный, палец к губам прикладывал, когда я пытался о событиях той ночи расспросить, – признался Антон. – Не знаю, говорит, забыл и тебе советую забыть обо всем. Вы нашли актера, который пропал во время игры?
– Нет. В списках пропавших без вести актеры не значатся, – в очередной раз вздохнула Маша. – Никто его не ищет.
– Значит, точно Витек с Голиковым его тело спрятали.
– Почему ты вдруг так решил? – Да, этот парень удивлял ее все больше и больше.
– У похитителя не было времени заниматься телом. Актеры вошли перед нами, они всегда заходят минут за пять, максимум за десять. Похититель его устранил и стал нас ждать. Когда ему было с телом возиться? Он Алину принял и исчез. Так что Голикова и его команду трясите. Найдете тело – может, и следы какие-нибудь появятся, указывающие на убийцу.
Нет, вы посмотрите, какой умник! Он, семнадцатилетний неоперившийся пацан, учит ее работать. Можно подумать, она все это уже сто раз не прокрутила в голове. Можно подумать, она не хочет найти тело пропавшего актера. Если он, конечно, был и Антон его не придумал.
– Ладно, ступай. Я все поняла.
Она поджала губы и потянулась к сумочке. Пора было срываться и катить в СИЗО на допрос. В городе пробки, она все равно опоздает, конечно.
– Это еще не все, товарищ капитан. – Антон все же поднялся, провел руками по несвежей рубашке, поморщился – видно, дошло, как он сейчас выглядит. – Узнайте, пожалуйста, кто такой этот Агапов.
– С какой стати? Только потому, что он тебе показался подозрительным? И что стрелять умеет?
– Он не умеет. В смысле умеет, но мажет нарочно.
– Как это?
Маша сунула под мышку сумочку и, настойчиво тесня парня к выходу, двинулась к двери. Его желание найти девушку похвально, но идти у него на поводу она, конечно, не станет.
– Мои ребята за ним наблюдали и пришли к выводу, что он придуривается.
– Не понимаю, объясни толком. – Она вставила ключ в замочную скважину.
– В тире привселюдно мажет напропалую.
Хихикает, как дурачок, совета у всех просит. А один раз, когда никого не было и инструктор отошел позвонить, всадил всю обойму в десятку. Ни разу не промазал.
– Интересно. Как же ты мог узнать, что он не промазал ни разу, если в тире никого не было?
Маша все же заинтересовалась, слегка притормозила и пошла рядом с ним чуть медленнее.
– Мой человек вошел в тир вместе с инструктором, когда Агапов вышел. Инструктор стал проверять мишени и менять прострелянные, а там мишень Агапова. Все до единой пули в одну точку. Он покачал головой и сказал, что странное дело. Мой друг спрашивает, что, мол, странного, чел классно пострелял и все такое. А тот говорит, чел, мол, этот все время в молоко бил, а тут в десяточку. Мой парень спрашивает, может, не он это. А инструктор говорит, что перед Агаповым почти все мишени были другими. И из тех, кто там побывал, не было никого, кто мог бы так бить. Вопрос у меня, товарищ капитан: зачем притворяться? Зачем мазать, если стрелять умеешь?
Маша промолчала. В собственных ее мыслях на этот счет не было ничего обнадеживающего.
– А я отвечу. Мазал, чтобы свой профессионализм скрыть. А здесь никого в тире, инструктор отошел – вот он и расслабился.
– Когда это было? – зачем-то спросила она, хотя по-прежнему не собиралась наводить справки о каком-то Агапове, который показался ему подозрительным.
– Полторы недели назад. Вечер вторника. Мало посещаемое время. – Антон чуть придержал ее за локоть. – Послушайте, я же не просто так к нему прицепился. В нем все странно! В конце мая он много общался с Голиковым, а потом вдруг почти перестал здороваться. Голиков даже Витьку пожаловался, мол, есть же такие люди странные. Обиделся, считает Голиков, что сам он пару раз попал в мишень, а Агапов промазал. Но это бред, согласитесь!
Она согласилась, но промолчала.
– Дальше. Он живет один в частном доме. Приехал в наш город несколько лет назад, никто его раньше здесь не знал. Не к родне приехал, не на родину. Купил дом и стал жить один. Ни жены, ни детей, ни друзей. Мои ребята за ним катались две недели – ни единого контакта.
– За это не сажают в тюрьму, – поморщилась Маша.
Но нехотя признала, что лучшего кандидата на роль наемника найти трудно.
– Согласен. Но он здоровый молодой мужик, даже симпатичный. А у него даже женщины нет. Знакомится с ними в баре, занимается сексом в машине и домой не везет.
– Это его территория. Это тоже не преступление.
Про себя добавила, что ее муженек в этом деле был менее разборчив. Пару раз ей удалось обнаружить в доме женские следы, когда она уезжала в командировку, а Валерка был слишком маленьким, чтобы понимать, что происходит.
Маша прошла турникет, сделала знак выпустить Антона. Вышла с ним на улицу и еле сдержалась, чтобы не потянуться. Сладко, с хрустом, по-кошачьи.
Погода была просто замечательная. Легкий ветерок разгонял редкие облака. Пахло цветами, пылью, горячим асфальтом. Пахло городом. В такой день хорошо бы на берег моря и подремать под шорох волн. Валерка вон с отцом собираются через неделю на отдых. Сын вчера осторожно поинтересовался, не смогла бы она полететь с ними. С ним вдвоем она бы с радостью улетела на любой край света.
– Но не можешь, да? Работа? – ответил за нее сын.
Ей вдруг показалось, что он вздохнул с облегчением. И так стало горько при мысли, что сын от нее отвыкает, что привык любить на расстоянии. Жить просто расхотелось на какой-то момент. Долго уговаривала себя не нагнетать и не выдумывать, очень долго.
– Есть еще кое-что, – прервал ее невеселые размышления Антон. Надо же, до машины с ней дошел.
– Что еще? – Маша глянула на часы. – Учти: у тебя пара минут, не больше.
– Он ездит в булочную. – И Антон глянул на нее так, как будто боялся, что она свалится в обморок от неожиданной новости.
– Да ты что! – Маша невольно рассмеялась. – И я, представь, тоже. Да и ты, думаю, не отказываешь себе в этом удовольствии.
– Вы не поняли. Он ездит в булочную, где долгие годы обслуживается семья Яковлевых.
– Она одна там, эта семья, обслуживалась, что ли? – взвилась Маша. Сейчас он мешал ей влезть в машину – привалился задом к ее двери. – Отойди!
– Он начал ездить туда не так давно. Мы узнавали через своих – дня через три после того, как Алина пропала. Может, через неделю.
– Совпадение, – буркнула Маша. Оттолкнула его, открыла дверь, уселась на свое сиденье.
– Да, но он ничего там не берет, кроме булочек из цельнозерновой муки. Каждое утро последние несколько недель.
– И что? – Она плавно тронула с места. Крикнула в окно с раздражением: – Я тоже люблю эти булки и что?
Она врала, она их не любила. Она вообще не любила хлеб. Вынуждена была есть бутерброды, когда ничего другого не успевала приготовить. А не успевала она почти всегда.
– Это любимые булки Алины. – Антон двигался рядом с машиной, даже голову втиснул в окно. – Их ей на завтрак всегда покупали, она их любит. И он вдруг начал их покупать после того, как она исчезла. С чего вдруг? Почему ездит через весь город каждое утро именно в эту булочную, если у него под боком полно магазинов?
– Значит, там просто лучше! – заорала Маша. – Отойди от машины, не зли меня!
И не подумал отойти. Преградил ей дорогу, уперся ладонями в капот, уставился прямо в глаза.
Она остановилась, открыла дверь.
– Чего ты от меня хочешь? Чтобы я явилась к этому Агапову и спросила, чем ему так полюбился хлеб из цельнозерновой муки именно из этой булочной? Так?
– Нет, не так. Я просто прошу навести о нем справки. Он подозрительный. И булки эти… А вдруг Алина так подает нам знак? Вдруг она его туда специально посылает, чтобы кто-то на это обратил внимание? Вдруг это сигнал?
– Бред. – Маша покрутила пальцем у виска. – Детский лепет. Если я с этим явлюсь к руководству, меня уволят к чертовой матери. Отойди от машины. Немедленно!
– Я отойду. Но искать ее не перестану. Я вижу, здесь всем плевать, есть она, нет ее. Только ее отца и меня волнует ее судьба. Так вы, значит, товарищ капитан?
Сгорбился и пошел прочь. Быстро шел, она еле успела его догнать до поворота.
– Садись. Подвезу.
– Не надо. – Он остановился. – Просто узнайте о нем хоть что-нибудь по своим каналам.
– А что же ты по своим – не сумел? Целая бригада вот на тебя работает. Наверняка какие-нибудь хакеры доморощенные есть. Давно бы уже все его контакты взломали.
– А нечего взламывать.
– Как это? – не поняла Маша.
– Нечего. Его контактов нигде нет.
