Глава 11
Дождь в степи

Напряжение чувствовалось в воздухе с самого утра. Каждая травинка в степи, казалось, заряжена – тронь, и вспыхнет электрическая искра. Было тихо и жарко. Дежнев оглянулся назад, разглядывая тяжелую сизую тучу. Темная масса медленно, неторопливо набухала, захватывая небо. Гроза танку не страшна, и все же непогода в степи – дело серьезное. Хорошо бы укрыться. Однако в планы надоблачницы это, похоже, не входило, Жанна гнала свой танк вперед, словно хотела растерзать горизонт и прорваться в занебесную пустоту. Тихон не отставал. На легком, стремительном турбораторе это было несложно.

Кум-Дала пока не проявляла себя, только датчик металла все чаще давал тревожные гудки. Либо под землей пролегала рудная жила, либо они входили в зону с насыщенным техногенным слоем, что почти всегда значило опасность. Местность впереди слегка поднималась. Вскоре они увидели остатки скоростной трассы: дорожную развязку с обвалившимся путепроводом, остовы мачт освещения и покосившийся павильон заправочной станции. По всей видимости, неподалеку был источник воды, вдоль насыпи даже росли небольшие деревца.

Внезапно танк Жанны остановился. Девушка выбралась наружу, неуверенно махнула Тихону рукой.

– Что случилось? – спросил он, подъезжая ближе.

– Движок умер. Не понимаю, в чем дело.

Девушка удивленно смотрела на мустанкера.

– Можно взглянуть?

Тихон, не дожидаясь разрешения, взобрался на броню, ужом ввинтился в открытый люк. Поймал себя на том, что хочет порисоваться перед Жанной. Да что ж такое? Что это за мальчишество, в конце концов!

Он разместился в ложементе, испытывая легкий дискомфорт от незнакомого интерфейса, и принялся вызывать служебные программы. Вспомогательная электроника, запитанная от батарей, работала, а вот движок и в самом деле молчал. Без его чуть ощутимого биения возникало чувство, будто сидишь не в боевой машине, а в захламленной комнате программиста или фаната онлайн-игр.

Движок отказывался включаться, его словно ампутировали. Тихон даже подумал было, что у Жанны отозвали лицензию, однако у надоблачников таких ограничителей не ставили. К тому же не было никаких тревожных сообщений от системы.

Дежнев еще раз проверил все данные. Ничего. Улыбнулся, кивнул своим мыслям и полез наружу.

– Призрак? Что еще за призрак? – Девушка удивленно смотрела на мустанкера.

– У нас его так называют. Редкое явление. Бывает только рядом с Кум-Далой. Турнирный танк напичкан микропроцессорами. Одни контролируют датчики, другие отвечают за жизнеобеспечение, третьи – управляют оружием и двигателем. Есть еще большой процессор-координатор для общего контроля. Бывает, что вся эта чертова прорва электроники на время замирает, словно ловит фантомную команду «стой». То ли приходит импульс из эфира, то ли программы не могут договориться между собой. Это обычно длится недолго. Час, может быть, два.

– И что делать?

Жанна растерянно смотрела на Тихона. Нижняя губа закушена, на щеке ямочка. Ни дать ни взять – девочка, разбившая мамину вазу.

– Если я прав, ничего страшного не случилось. Среди мустанкеров призрак в танке – хороший знак. Считается, что так Неудобья признают своих. Так что вас можно поздравить, Жанна Германовна.

Увидев, как побледнело лицо девушки при упоминании отца, Тихон с досады чуть не хлопнул себя по губам. Спохватился и сказал уже без иронии:

– Я серьезно. Это пройдет. Нужно просто подождать. Пойдемте в тень, здесь это редкость. Или знаете что? Давайте тряханем эту заправку? Может, поднимем какого хабара.

Здание заправки, коробка из металла и пластика, неожиданно хорошо сохранилось. Даже плоский навес над штуцерными стойками почти не покосился. На побледневшем запыленном баннере огненная ящерица-саламандра охватывала полукольцом синий язык газового пламени. Стекла магазинчика частью были разбиты, частью заляпаны грязью. Внутри угадывались стеллажи с продуктами. Тихон осторожно прошел к двери, осмотрел ее, не прикасаясь, покачал головой и, сбив в раме остатки стекла, вошел через оконную панель. Огляделся, махнул Жанне, чтобы входила следом.

Девушка поколебалась мгновение, тряхнула головой и прошла в пролом за мустанкером.

– А почему не через дверь?

– Заминировано, – пожал плечами Тихон, словно это был обычный, не стоящий внимания факт. – Магазины, заправки, банки – люди уходили, рассчитывая вернуться, опасались мародеров. Их можно понять… Заряд на ручке слабый, разве что кусок оторвет, да и провода уже не те, и все же не стоит рисковать. А вообще, это хорошая примета – значит, здесь до нас никого не было. Может что-то пригодиться. Идите осторожно, вот по этому проходу. Смотрите машинное масло, солярку. Еще продукты, все, что в герметичных упаковках: соль, сахар, крупы, тушенка. Лекарства не берите, если не разбираетесь. Некоторые со временем превращаются в яд. Еще одно: внимательно слушайте, не будет ли посторонних звуков. Если услышите или увидите странное, сразу зовите меня. Вот, – он отдал Жанне небольшую наклейку с кнопкой, – прикрепите на одежду, а лучше – на кожу. Мы называем его надоедой. Если что не так, жмите. У этой штуки очень слабый сигнал. Не пеленгуется.

– Зачем это?

– Большинство абуинов настроены на пеленг радиосигналов. Поверьте, удар будет молниеносным и, скорее всего, смертельным.

– Абуинов?

– Ах да, я все время забываю, что вы с нами недавно. АБУ – автономное боевое устройство. Журибеда его абуином окрестил. Смешно получилось, – пояснил Дежнев, но вместо того, чтобы засмеяться, помрачнел. – Ну все, за дело! Встречаемся у задней двери.

Жанна пошла вдоль стеллажей, поглядывая на товары. Даже теперь выцветшие упаковки привлекали внимание. Она слышала, на какие ухищрения шли коммерсанты прошлого, лишь бы заполучить покупателя. Внутри Ариэля торговые отношения отсутствовали. Может, именно из-за этого в конечном итоге и восстановились связи с Землей? Потомки торговцев тосковали без рынка.

Некоторые изображения на пакетах и банках едва заметно двигались, их скудный заряд был почти исчерпан. Из трещины в потолке на полки отвесно падал свет. Едва Жанна достигла освещенного участка, как из завала кошачьих консервов высунулась полупрозрачная мерцающая девчонка с нарисованными на щеках усиками и накладными ушками, уставила палец в Жанну и безапелляционным тоном заявила: «Ваш любимец хочет кушать!» От неожиданности девушка вздрогнула и в тот же миг услышала другой голос, мужской, приглушенный. Он шел с улицы:

– Эй! Люди! Есть кто живой? Мне бы масла залить!

Девушка инстинктивно пошла навстречу голосу, собираясь ответить, но крепкая ладонь зажала ей рот.

– Ни слова, – едва слышно прошептал ей на ухо Тихон.

Жанна кивнула. Дежнев отнял руку, но продолжал обнимать ее за талию. Да что он о себе думает?! Девушка хотела вырваться, но так ничего и не сделала. Стоять вот так оказалось очень приятно. От Дежнева пахло дорожной пылью, сухой травой и едва заметно – апельсиновой цедрой. Отчего так? Жанна закрыла глаза, чтобы лучше уловить ускользающий аромат, но вместо запаха пришел звук. Снаружи кто-то двигался. Был слышен глухой перестук частых шагов. В мутных стеклах перемещалась странная тень, темная, плотная, расширяющаяся к земле. Жанна на секунду представила, что это черная королева из старого советского мультика про Алису в Зазеркалье, который, бог знает как, разыскал в архивах отец. Вот-вот Ее Величество выйдут на свет, в роскошном черном платье и с зонтиком в руках. Но вместо викторианской дамы в проеме разбитого окна показался жутковатый аппарат, выкрашенный в цвета сухой степи. Краска кое-где облупилась, зловеще сверкал на солнце оголенный металл. Гладкий корпус венчала подвижная голова-сенсор, готовая в любой момент скрыться под бронированным капюшоном. Восемь лап, расположенных по периметру корпуса, поддерживали робота и в случае необходимости служили манипуляторами. Сейчас машина опиралась на пять суставчатых ног, остальные ощупывали стеклянную стену заправки. Одна погрузилась в пролом, и тут же включился яркий свет, выхватывающий стеллажи с продуктами, кассу и осколки стекла на полу.

Дежнев шепнул: «Скорее», – и они стали медленно отступать в глубь магазина. Слишком медленно, сканер вот-вот доберется до них! Внезапно что-то юркое проскользнуло в освещенный участок. Кошка! Алиса застыла, словно в недоумении разглядывая робота. Движущийся луч прервал свой путь, высвечивая Алису. С легким шипением бока «черной королевы» надломились, выпуская пулеметные турели. Однако выстрелов не последовало. Аппарат еще секунду освещал помещение, потом выключил сканер. Кошки ему были не интересны. Осторожно двигаясь к выходу, Жанна и Тихон слышали удаляющийся голос коварного робота.

– Мужики, еклмн! Вы чего, попрятались, что ли? У меня ситуация. Масло нужно позарез!

– Что это за… штука? – прошептала Жанна на ухо Тихону.

– Говорун. Злобная приблуда Серых десятилетий. Их специально для зачистки делали. Сколько они народу положили в городах – не сосчитать.

Дежнев подкрался к служебному выходу из здания парковки. Проверил ручку – чисто. Открыл дверь и вышел на заасфальтированный пятачок для курения. Там людей поджидал еще один говорун.

Машина включилась мгновенно, расцвела пулеметным бутоном. Завизжали, раскручиваясь, кассеты патронных магазинов. Дежнев рванулся назад, понимая, что не успеет, говорун не даст ему шансов, но может, удастся спасти Жанну…

Девушка застыла в дверном проеме, по-детски прижимая руки ко рту, словно старалась удержать, рвущийся наружу крик. «Еще секунду! Дай еще секунду! – Тихон не молил – требовал. – Еще…»

Когда Жанна увидела бегущего к ней мустанкера и готового к стрельбе робота, время для нее застыло, словно корабль на гребне волны, а затем рванулось, но не вперед, а назад. Девушка стремительно проваливалась в прошлое, в свой первый выход в Ангарный город.

Все вокруг кажется таким грубым и нестерильным, Дежнев за решеткой небритый, пахнущий алкоголем дикарь. Отец пилотирует кластер, и на лбу его капли пота. За переборкой ревет топка земной атмосферы. Еще и еще. Все глубже в прошлое. Стоп, машина!

Она в третьем классе. Ариэль, площадь Беляева. Изваянный в мраморе фантаст застыл в центре. Инвалидное кресло выполнено в виде готического собора. Спинка – фасад. Большие колеса – ажурные розетки окон. На коленях писателя человеческая голова. Он говорит с ней. Беляев занят разговором, не смотрит на шалости школьников, а те не обращают внимания на памятник, потому что он неподвижный. Зато щенки, которых выпекает дрон-биоморф, ой какие живые! Настоящие! Жанна тоже хочет щенка. Протягивает ладошку с кодом-разрешением. Продавец улыбается. Ну как отказать такой славной глазастой крохе? Несколько секунд, и девочка получает свою маленькую собачку. У сверстников щенки черные и серые, а у Жанны – рыжий, с белыми носочками. Ну и пусть он через полчаса растворится. Полчаса – целая жизнь! Девочка берет зверька на руки, гладит мягкую шерстку.

Как же назвать его? Рыжик, Шустрик? Рыжик – лучше.

– Не давай ему имени, не нужно. А то привяжешься, – советует добрый продавец.

Щенок ерзает на руках, лает и вдруг соскакивает на пол. Бежит, оскальзываясь на гладких плитах площади. Нет, все-таки – Шустрик. Девочка бежит за щенком. Старый фантаст продолжает важную беседу с человеческой головой, ему не до живых глупостей.

Жанна преследует щенка по коридорам Ариэля. Она не заблудится, всегда можно свериться со схемой парящего города на коммуникаторе или дождаться, пока воспитатель отыщет ее по сигналу. Шустрик бежит впереди. Мелькают лапки в белых чулках. Развилка. Щенок замирает, нюхает воздух, и тут Жанна настигает его, подхватывает на руки. Теперь не уйдешь! Шустрик вырывается, пронзительно тявкает, но девочка держит крепко.

Прямо перед ней аккуратная большая дверь и метка «Лаборатория внешнего анализа».

Раздвижная дверь приоткрыта. Девочке боязно, но отец говорил, что смелость – полезное качество для исследователя. Жанна протискивается между створками вместе со щенком. Тот перестал вырываться, настороженно нюхает воздух. По коридору вперед, и вот – просторное белое помещение. Над всем нависает огромный экран. На вогнутой поверхности странный пейзаж – незнакомое тяжкое небо и внизу под ним темный город у подножия страшной зубастой скалы. В городе кипит битва. Видны вспышки пламени, клубы дыма. Над городом и скалой стремительно несутся плотные тяжелые облака.

Девочка отводит глаза от пугающей картины. Люди в ослепительных белых комбезах смотрят на нее с удивлением.

– Зачем здесь ребенок? Кто притащил ребенка? – ругается мужчина с окладистой бородой.

– Там дверь открыта, Осип Эрикович! Ребята к Борисову за ретортами пошли, ну и оставили, чтобы десять раз код не набирать…

– Да вы что? Вы с ума сошли? Это черт знает что такое! Как вернутся – объяснительную мне на стол.

– Осип Эрикович, что с девочкой-то делать?

– Что делать, что делать? – Мужчина разглядывает Жанну, качает головой – Вот и скажи мне, что… Ладно. Придется коррекцию… легкую, наилегчайшую. Если в будущем случится сильный стресс – может слететь настройка. Ну и бог с ней, детские воспоминания туманны. И смотри, Семенов, схалтуришь – съем без соли! Двери они открыли! Код лень набирать! Бардак!

Жанну ведут по залу, говорят ласковые слова. Она послушно идет с людьми в белых халатах. Ведь это взрослые! Они занимаются важными делами и совсем не сердятся. Да и что плохого может произойти в светлом Ариэле? Ее обступают со всех сторон, нет возможности посмотреть по сторонам. И все же за мельтешением белых халатов она видит большие ванны с розоватой жидкостью и лежащих в них существ, похожих на безволосых обезьян. Они очень худые, а грудь у них выпячивается острым горбом. Лоб большой, высокий, а носа почти нет, только узкое вертикальное отверстие. А вот этот не похож на остальных. Мальчик, обычный мальчик. Чуть постарше Жанны. Только очень худой и бледный. Он полулежит, точно пилот корабля, в роскошном кресле с лампочками и консолями. Мальчик дремлет. Жанна тоже хочет такое кресло. Тоже хочет, как пилот, но ее вместе со щенком заводят в небольшое помещение с прозрачной стеклянной стеной и низкой койкой, застеленной целлофаном.

– Это для дезинфекции, – поясняет краснощекий дядька, которого бородатый назвал Семеновым. – Приляг сюда, а то голова закружится.

Дальше мысли путаются, голова и правда начинает кружиться. Сквозь дремоту девочка слышит обрывки далеких фраз:

– Осип Эрикович… Дочь Цайгори…

– Черт-те что!.. Все равно продолжать!.. И никому ни слова!

Жанна боится уронить Шустрика… темнота, и в ней лицо мальчика, бескровное, отстраненное, похожее на лицо эльфа. Белые-белые волосы, в бледно-голубых безучастных глазах ворочается бездна.

Выстрелов все не было. Тихон повернулся к роботу. Тот по-прежнему силился атаковать, но безуспешно. Дежнев подошел, вынул нож и одним быстрым движением вскрыл защитный клапан машины, сунул руку в «голову» говоруна и вытащил на свет маленькую коробочку. Робот уснул. Втянулись в бока турели, ослабли паучьи ноги, опуская корпус к самой земле.

– Боезапас кончился… Повезло, – сказал Дежнев как ни в чем не бывало и сунул коробку в карман. – Заберу у него мозги на всякий случай.

– Что… что будем делать?

Жанна шагнула вперед. Колени немного дрожали.

– Тот, второй, с другой стороны шастает. Возвращаться к транспорту опасно, придется обойти через эстакаду. Так дольше, но шкура останется целой.

Дежнев глянул на небо. Туча была совсем рядом.

– Пойдем, нужно успеть до клизмы.

– До чего? – нахмурилась девушка.

– До клизмы, катаклизм – клизма. Весенний дождь по-нашему.

– А нельзя просто сказать «дождь»?

– Нельзя… сама увидишь.

Они не успели. Дежнев еще только искал пути, чтобы подняться на путепровод, когда в старую конструкцию ударили невидимые кулаки западного ветра. Над растрескавшимся бетоном, над скрюченными пальцами оголенной арматуры засвистала степная пыль. Пахнуло холодом и влагой, словно плотная черная туча была слеплена из единого куска жирного чернозема.

– Скорее!

Дежнев повлек Жанну за собой. Они спешно спустились с путепровода, следуя вдоль восточной стены. Здесь биение воздушных потоков пока не ощущалось. Было душно и жарко. Над малиновыми свечками чертополоха вились насекомые. Ниже, там, где начинался выложенный плитами конус путепровода, приткнулся остов грузовика. Сохраненный сухим климатом степи, он казался почти новым. Словно только что сошел с трассы. Они приблизились, грузовик и впрямь оказался свежим.

– Зачем он здесь? – Жанна подошла, тронула ногой покрышку. – Упругая.

– Быть может, путешественник или торговец сбился с дороги. Вопрос в том, почему он не продолжил путь?

Тихон обошел грузовик, и причина стала очевидной.

– Четверо. Не наши, не из Ангарного. Одежда вроде той, что носят хабарщики с южного фронтира, – сказал Тихон и наклонился, рассматривая тела.

– Господи, это говорун их так?

Девушка с ужасом разглядывала раздробленные пулеметным огнем кости, осторожно провела рукой по изрешеченной двери кабины.

– Какая бессмысленная, ненужная смерть!

– Нет! – резко ответил Тихон, и Жанна вздрогнула от стальных ноток, внезапно прозвучавших в голосе мустанкера. – Вовсе не бессмысленная! Если бы не эти бедолаги, у того говоруна хватило бы патронов на нас.

Девушка кивнула. Она подумала, что в этом агрессивном, вещественном мире именно так и работает судьба, и тут же одернула себя. Если так рассуждать, выходит, что прекрасный, заоблачный Ариэль – не настоящий.

– Что дальше? – спросила Жанна, стараясь не смотреть на останки. – Их ведь, наверное, нужно как-то… похоронить?

– Нет времени, сейчас ударит ливень.

Тихон открыл истерзанную пулями дверь кабины.

– Прости, друг. Так надо, – сказал он и выгреб кости водителя наружу.

– Что вы делаете?

Жанна с ужасом следила за его действиями.

– Это просто кости. Не люди. А нам нужно укрыться. Забирайтесь внутрь.

За передними сиденьями было оборудовано небольшое купе. Четыре лежака, столик и даже скромная кухня. На стене скотчем была приклеена анимированная репродукция картины Бориса Кустодиева: обнаженная белотелая великанша мяла пухлыми пальцами богатую перину. Двумя звездами сияли в ушах красавицы алмазные сережки, яростным осенним огнецветьем горели расписанные под жостовские пологи и розаны на мещанских обоях. Сытость и довольство. Быть может, для владельцев грузовика это было что-то вроде путеводной звезды? Символической цели, к которой нужно стремиться?

Тихон порылся в ящиках, нашел подушки и, взрезав их ножом, принялся затыкать отверстия от пуль синтволокном.

– Зачем это? – спросила девушка.

– Степь очень быстро отдает тепло. Если дождь затянется, к ночи тут будет морозильник.

– Здесь ведь наверняка есть обогреватель. Давайте глянем…

– Нет, нельзя. Тогда пауки нас вмиг запеленгуют.

– Пауки?

– Еще один как минимум. Но где один – там и десять.

Снаружи резко потемнело. По металлу кабины забарабанили первые капли.

А затем в одночасье ударил ливень. Тяжелый, свинцовый, плотный, как морская волна. Ветер взбесился и, казалось, дул во всех направлениях. Тяжелая машина вздрагивала под неистовыми порывами урагана. За окнами промелькнуло что-то черное, похожее на чудовищного нетопыря. Наверное, с крыши заправки сорвало кусок обшивки.

За шквалом пришла гроза. Гром ударил страшно. Треск стоял такой, словно надломилось столетнее дерево. Стробоскоп молний высвечивал неожиданные детали пейзажа. Путепровод и людей, укрывшихся в грузовике, накрыла настоящая ночная темень.

Уже сочилась по стенам вода и яростно цокотало по крыше. Сквозь узкий проем жилого отсека Тихон едва разглядел крупные градины, снова и снова бьющие в лобовое стекло машины. Наконец удары стихли. Шорох ливня после этой канонады казался абсолютным безмолвием. Тихон, улыбаясь, присел на топчан напротив Жанны.

– Кажется, справились. Еще поживем. Бури здесь бывают редко, но если уж вдарит, так вдарит!

Девушка не ответила, обхватила себя руками, съежилась, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

– Ну что вы, Жанна, что случилось? Буря прошла.

Он присел рядом, опасаясь резкости, приобнял девушку за плечи. Его не оттолкнули.

– Ну что вы? Не плачьте. Я рядом.

– Ничего, ничего не осталось, – всхлипнула девушка.

– Вещи? Да бог с ними. Все вернется. А вашего отца мы спасем. Я обещаю.

– Вернется? – Жанна впервые пристально посмотрела на него. В больших, влажных глазах тоска. – Что вернется?

Она рванула ворот комбеза, обнажая плечо. В темноте хорошо были видны мерцающие маркеры.

– Вы же знаете, кто я… что я?! Вы поэтому тогда пошли с этой дикаркой. И правильно! Я не настоящая! Как щенок из биоморфа. Растворюсь, и нет… Лучше уж под пулемет!

Вместо ответа он обнял ее крепче, еще крепче. Он хотел врасти в это ненастоящее и такое важное для него тело. Это было как вспышка, как лобовой удар. Губы, щеки, глаза, мочки ушей, ямка у ключицы. Влага, шелк и внезапно запах молока. Дождь притих. Он тоже слушал, и лишь дородная жеманница на картине поджимала коралловые губки.

Когда прошло время и тьма бури сменилась на обычный вечерний сумрак, их двухголовый зверь наконец дал трещину. Жанна что-то пробормотала сквозь сон. Он наклонился к ней, к самым губам.

– Не давай имени, – шепнул сумрак, – не давай… а то привяжешься.