Глава 7
Войдя в библиотеку, я обнаружила там рыдающую Наталью Владимировну, бледную Иру и красную потную Веру Васильевну.
— Вилка, ты где пропадала? — забыв о том, что до сих пор мы были на «вы», спросила Бородулина.
— В кафе, — ответила я. — Там сегодня мужчина умер. Вернее, он скончался на улице, когда вышел. Хозяин заведения слепой и…
— Да знаем мы Кирилла, можешь не пояснять, — махнула рукой Ира. — Во денек сегодня! Сплошной нервяк!
— Жарко, — сказала заведующая, — окно… распахните…
Ирина зло посмотрела на Никитину, но потом вскочила, бросилась к раме, распахнула ее и осведомилась:
— Лучше теперь?
— Да, да, да, — залязгала зубами Вера Васильевна, обхватывая плечи руками, — только дует очень… Простите, Ирочка… не сердитесь… задергала я вас… что-то плохо мне… то жарко, то холодно… то… уфф…
Щеки Никитиной побелели, она открыла ящик стола и воскликнула:
— Мое лекарство! Его нет!
Я поняла, что Никитиной плохо, и предложила:
— Скажите название, я сбегаю куплю.
— Оно строго по рецептам, — с трудом прошептала Никитина, — так не дадут. Даже вам… нельзя… У меня букет недугов… аллергия… сильная… и щитовидка… гормоны играют… климакс ранний начинается… наверное… Шприц всегда со мной… я его в стол кладу, в коробочке… а сейчас там его нет… Девочки… я умираю…
Никитина судорожно вздохнула и уронила голову на стол, послышался звук глухого удара.
— Нет! — истерически закричала Наталья Владимировна. — О нет! Еще и она? Ну нет же! Нет!
Заместительница заведующей икнула пару раз и тоже свалилась торсом на документы, лежавшие перед ней.
— Сделай одолжение, не шлепнись в обморок, — приказала мне Ирина. — Ну и денек, блин!
Я вынула телефон.
— Вызову «Скорую» для Веры Васильевны. Ей, похоже, очень плохо, вон вся кофта от пота промокла. А ты займись Натальей. Что у вас тут произошло, пока я в кафе бегала?
— Лена ела-ела конфеты… — начала Ирина.
Но я услышала голос диспетчера и быстро сказала в трубку:
— Пожалуйста, пришлите машину, женщине дурно.
Оператор задала мне пару вопросов и пообещала:
— Будет «Скорая». Точный адрес назовите.
Я взяла со стола бумажку и начала читать:
— Улица Костенко, дом шесть, архив…
— Так от вас буквально пять минут назад бригада отъехала, — перебила меня девушка.
— Да? — удивилась я. — Простите, не знала. Никитина только что сознание потеряла, а еще Калинина тоже без чувств.
— Она очнулась, — радостно сообщила Ира, — Наташа, выпей водочки.
— Нет! Она отравлена! — завопила Наталья Владимировна. — В кабинете кругом яд разлит! Рассыпан! Мы все умрем! Как Лена! Вирус! Теракт!
Рябцева закатила глаза, но Ира быстро потрясла ее за плечи.
— Хватит идиотничать, возьми себя в руки.
— Что у вас там происходит? — непрофессионально занервничала диспетчер.
— Сама не знаю, — честно ответила я, — поторопите бригаду.
— Уже едет, — сказала девушка и отсоединилась.
До приезда «Скорой» Ира обнимала рыдающую Наталью Владимировну и по-матерински вытирала слезы, потоком катящиеся из ее глаз. А я, ощущая себя полной идиоткой, обмахивала газетой Веру Васильевну, которая периодически открывала глаза и стонала.
— Что тут у вас случилось? — начала возмущаться с порога полная женщина с чемоданчиком в руке. — Опять вызвали!
— Ксения, перестань, — велела другая тетка и посмотрела на нас с Ирой. — В чем проблема?
— Сами не видите? — обозлилась Бородулина. — Обморок с истерикой.
— Видим, — спокойно сказала врач, — но хочется понять: из-за чего женщины так себя ведут?
— Мое лекарство… — еле слышно прошептала Вера Васильевна. — Аллергия… отек… задыхаюсь.
— Ксения, готовь укол, — приказала доктор, наклоняясь над Никитиной.
Медсестра подскочила к заведующей со шприцем в руке.
— Готово, Анна Семеновна.
— На что у вас бурная реакция? — поинтересовалась врач, глядя, как Ксения вводит лекарство.
— Клубника, — прохрипела та, — в любом виде… варенье… свежая… сушеная…
— Ели ягодный джем? — уточнила врач.
Вера Васильевна кивнула.
— Глупее ничего не придумали? — еще сильнее разозлилась медсестра Ксения. — Знаете ведь, что нельзя, а жрете!
Никитина показала на коробку.
— Конфеты… ромбовидные… а оказалось в треугольных… не в круглых…
Анна Семеновна нахмурилась.
— Давно она бредит? Ксения, дай второй, которая рыдает, валерьянки.
— Вера Васильевна в полном разуме, — начала объяснять Ира. — Мы тут немного понервничали, поспорили, поцапались. Потом, когда Виола ушла, все успокоились, друг перед другом извинились, сели опять чай пить. Заведующая сказала: «Мне вчера две такие коробки подарили. Одну мы уговорили вечером, поэтому я точно знаю, где какая начинка». Взяла ромбовидную конфету, объявила, что в ней пралине, и слопала. Потом еще одну и еще… Короче, штуки три съела. И мне предлагала. Но я случайно увидела сбоку коробки надпись, мол, в составе конфет присутствует пальмовое масло, и отказалась, поскольку его не ем. А Никитина еще пару конфет слопала. Лена от нее не отставала. Мы же с Натальей Владимировной ассорти не трогали. У Калининой-то диабет. Потом Никитиной надоело пралине, и она сказала: «Возьму треугольную, там точно нет джема». И всю конфету целиком в рот запихнула. Начала жевать и за горло схватилась.
— Клубника!
Медсестра вытащила из упаковки шоколадку и разломила ее.
— Точно, варенье.
— Вера Васильевна, — укоризненно сказала врач, обращаясь к заведующей, — нельзя быть такой беспечной. Знаете же про свою аллергию!
— Так вчера в такой же коробке в круглых бонбошках были марципаны, — прошептала Никитина.
— Вот безобразие! — возмутилась Ксения. — Выходит, на фабрике не следят за тем, что куда суют. Сегодня здесь ягодный наполнитель, а завтра помадка. Вау! Да тут не клубника!
Я посмотрела на разломанную конфету.
— Вроде варенье.
— Да, но светлое совсем, почти прозрачное, не красное, — заметила медсестра. Затем тронула вытекшую массу пальцем и поднесла ее к носу.
— Ананас! Точно он. Ненавижу все с этой отдушкой. А производители сейчас ее повсюду суют.
— Еще банановый, — скривилась Ирина, — гаже которого ничего нет.
— Есть, — захихикала Ксения, — ананасовый.
Я повернулась к Вере Васильевне.
— На заморский фрукт у вас тоже аллергия?
— Только на клубнику, — еле слышно пролепетала Никитина.
— Значит, причина недомогания не конфеты, — сделала я вывод, — в них ананасовая начинка.
— Всегда носите при себе шприц с лекарством, — посоветовала Анна Семеновна. — Странно, что вас доктор не предупредил.
— Шприц со мной, — запричитала Никитина, — должен в столе лежать, но сейчас куда-то пропал.
Врач «Скорой» села на стул.
— Так… Ну-ка, давайте разберемся! У вас антигистаминный препарат пропал?
Заведующая развела руками.
— Да.
— Каким образом? — продолжала допрос врач.
Никитина задумалась.
— Ну… не скажу. Я им давно не пользовалась. Шприц был в коробочке в ящике стола. Крышку я не снимаю — зачем без надобности? А сегодня полезла за ним — а там пусто.
Анна Семеновна встала.
— Я обязана сообщить об этом в полицию.
— Что? — опешила Ирина.
Доктор показала пальцем на конфету.
— Ананас. А у больной аллергическая реакция на клубнику. Лекарство же испарилось. Тут ясно как день: кто-то решил устроить Вере Васильевне отек Квинке.
— Доктор, не впадайте в шизу! — засмеялась Ира. — Если намекаете, что конфеты отравлены, то зря. Мы с коллегами не очень-то друг друга обожаем, готовы спорить по любому поводу. Но вредить здоровью никто не решится. Здешний электорат исключительно языками машет. Или в крайнем случае бежит жаловаться заведующему. Травить кого-то не наш стиль.
— Простите, конечно, но я что-то не поняла, — тихо пролепетала Наталья Владимировна. — У Веры Васильевны аллергия на клубнику, и все о ней знают, Никитина же каждый день о своей болячке говорит. Вчера заведующая чуть Ларису из бухгалтерии не растерзала — та купила парфюм с ароматом клубники. Но почему ей от ананаса плохо стало? Она его спокойно ест. Более того, всегда берет йогурт с ним. Мы почти подруги, я ее вкусы отлично знаю.
Медсестра кивнула.
— О! Не в бровь, а в глаз вопрос. Возможно, психосоматика сработала: больная была уверена, что какая-то конфета с вредным для нее содержимым, откусила, ощутила на языке варенье, мозг тут же подсказал — клубника, аллергия. И получите отек Квинке. Один наш преподаватель на лекции как-то раз нагрел на глазах у будущих медсестер монетку, вызвал к себе студентку, велел ей на секунду закрыть глаза, живо подменил горячий кругляш на такой же холодный и велел девушке его взять. Та схватила денежку, вскрикнула, уронила. На пальцах у нее образовался ожог. Педагог объяснил: «Она была уверена, что монета раскалена, и получила травму от вещи комнатной температуры». С аллергией так же бывает. Никитина ощутила на языке варенье, решила, что оно клубничное — и ку-ку…
— А-а-а, ясно, — протянула Наталья Владимировна. — Интересно. Поучительно.
Доктор свела брови в одну линию.
— Недавно из этого кабинета увезли девушку, которой тоже плохо стало.
— Неудивительно, — перебила ее Ира, — Ленка ведь сожрала столько конфет. Я ее останавливала, а толку?
— Не нравится мне все произошедшее, — еще сильнее нахмурилась Анна Семеновна. — Как мой муж говорит: «Если отец в понедельник умер, грибков поев, а потом во вторник и бабушка лисичками отравилась, то к гадалке не ходи, это непростая ситуация».
— Супруг у нашей Анны Семеновны — лучший в России полицейский, — с жаром заявила Ксения. — Ас! Мастер! Летчик наивысшего пилотажа!
— Воздушный полицейский? — удивилась Вера Васильевна и громко икнула. — На самолете над Москвой летает?
Ира надула щеки, я стала отступать спиной к двери.
— Это было идиотическое выражение, — пояснила медсестра.
— Это точно, — изо всех сил пытаясь не рассмеяться, согласилась Бородулина. — Лучше и не высказаться, именно идиотическое выражение.
— Идиоматическое, — машинально поправила я.
— Чего? — жалобно спросила Наталья Владимировна.
Я осторожно нажала на дверь главным рабочим органом писателя — местом, на котором ему следует весь день сидеть, а не бегать незнамо где.
— Идиоматическое выражение — это фраза, о значении которой трудно догадаться, рассматривая значения отдельных слов, из которых она состоит, — объявила Ирина.
— Говорю же, идиотизм, — кивнула Наталья Владимировна, — чушь. Как можно понять предложение целиком, если не видишь смысла в каждом слове?
— Это как депутата слушать, — пояснила Бородулина.
Я изо всех сил толкнула дверь, очутилась в коридоре и выдохнула. Слава богу, все живы, Вере Васильевне сделали укол, и она пришла в себя, а Наталья Владимировна перестала рыдать.
И тут у меня зазвонил телефон.
