Глава 8

— Вилка! Привет! — зачирикал знакомый голос.

— Валюша! — обрадовалась я. — Как дела?

— Супер, все отлично, — ответила Федякина. — Что вечером делаешь? Только не говори, что работаешь!

— Не стану, — пообещала я, — никаких планов нет.

— Может, Степа чего придумает? — продолжала Валентина. — Он на такие штучки мастер. Купит, скажем, билеты в театр.

— Нет, — возразила я, — мы с Дмитриевым решили пока не ходить на спектакли. Отправились смотреть «Вишневый сад» и увидели диво дивное: Фирса играла актриса лет двадцати, которая ходила по сцене голой.

— Совсем без ничего? — поинтересовалась Валя.

— В стрингах, — уточнила я.

— Кстати, как только их носят? — удивилась Федякина. — Я пробовала пару раз — жутко некомфортно. И зачем вообще нужны трусики, которых, считай, нет?

— Тебя смутил только вид белья? — хихикнула я. — Голый двадцатилетний Фирс женского пола не удивил? Но эта девушка хоть была красивой. А вот Аню изображал мужчина лет шестидесяти пяти.

— Тоже в трусах с ниткой на попе? — обрадовалась Валя.

— В кальсонах, — пояснила я, — низ прикрыт, а весь верх наружу. Поэтому в театр мы больше ни ногой. Сейчас, оказывается, модно переписывать классику и ставить ее авангардно. Кстати, Степан не в России, он в командировке в США.

— Исходя из услышанного, делаю вывод: ты вечером свободна! — заликовала Федякина.

Меня насторожил ее ничем не прикрытый восторг.

— А что?

— Вилка! Ты моя лучшая подруга!

Я подавила горестный вздох. Если у вас сначала настойчиво выясняют, как вы хотите провести вечер, а потом делают программное заявление насчет лучшей подруги, то следующим предложением окажется…

— Помоги, умоляю! — заныла Валентина.

Вот-вот, именно эти слова я и ожидала услышать. А путей к отступлению нет. Я попала в предусмотрительно поставленный Федякиной силок, она в курсе: вечер у меня ничем не занят, Степы в Москве нет.

— Выручи! — продолжала подруга. — Век благодарить буду!

— Ты еще в Индии? — поинтересовалась я.

— О боже… Да!

— Вроде хотела в среду вернуться. Чего задержалась-то? — удивилась я.

— Точно, прямо мечтала улететь, — рассердилась Федякина. — Но в этом жутком месте сломалась единственная лодка, на которой надо до аэропорта плыть, и они ее чинили. Чтобы я еще раз отправилась в эту глухомань? Никогда!!!

Я села на стул, который кто-то выставил в коридор.

Валентина окончила иняз, знает в совершенстве четыре европейских языка. В те времена, когда мы еще не знали друг друга, она пыталась работать в разных местах — возила иностранных туристов по городам и весям России, переводила художественную литературу, преподавала в вузе. Но везде мало платили и наваливали гору обязанностей. Удача, как всегда, пришла случайно — у Валюши случился роман с Николаем Роминым. Богатый и холостой Коля не имел за плечами ни бывших браков, ни армии детей от любовниц. Прекрасный вариант для любой девушки! Но в каждом сладком яблочке живет червячок, а если его нет, значит, фрукт ядовитый.

Коля пригласил Валю провести выходные у него в поместье, и там невеста познакомилась с будущей свекровью. Через два дня Федякиной стало понятно: Ромин-то ей по всем статьям подходит, а вот его мама… Елена Федоровна писала стихи, рисовала картины, играла на скрипке, курила длинные сигареты в мундштуке, на обеих руках дамы звенело штук по двадцать этнических браслетов, а в гости к ней ежедневно наезжало с десяток приятельниц, похожих на хозяйку, как куриные яйца друг на друга. Поэтесса — чаще всего существо, неспособное думать о быте, у Николая в поместье была тьма прислуги. Ромин азартно двигал бизнес, его маманя сочиняла вирши, которые любящий сын выпускал за свой счет в роскошных кожаных переплетах с золотыми обрезами, а горничные, кухарка, садовник и прочая дворня творили тем временем что хотели. Денег на еду утекало море, постельное белье было сырым, а на сорочках Коли посередине рукавов всегда шла складка.

Валентина сразу поняла, что происходит у Роминых. Но она же не хозяйка, не имеет права делать замечания стае вороватых и ленивых слуг. Однако позже Федякина увидела, как из сумки бегущей вприпрыжку к воротам камеристки выпала головка дорогого французского сыра, и рассвирепела. Валя ринулась к Коле и заявила:

— Твоя мать сегодня раздает автографы знакомым, ты решаешь важные задачи бизнеса, а ваша прислуга тем временем прет что ни попадя из дома. Короче, я занимаюсь хозяйством. Имеешь что-либо против?

— Нет, дорогая, — заморгал жених. — А ты не устанешь? У мамы, когда она счета проверяет, так голова болит!

Валентина скрипнула зубами и рванула к будущей свекрови с тем же заявлением.

— Любовь моя! — восхитилась дама. — О, спасибо господу за тебя! У меня голова раскалывается, когда приходится денежки кухарке выдавать. Вот сегодня отсчитала тридцать тысяч на кило свеклы и чуть не слегла. Не хочу, чтобы ты занедужила.

— Не волнуйтесь, — хищно улыбнулась Федякина, — занедужат в доме все, кроме меня. Тридцать тысяч на свеклу? Ну, я им покажу!

— Возьми таблеточку от нервов, — заботливо предложила поэтесса, — Колечка их из Америки привозит. Я с садовником только после того, как две штуки приму, говорить могу. Он такие непонятные слова произносит! Например, гнездование ежей. У нас, оказывается, живет целая популяция этих зверушек, внесенных в Красную книгу, поэтому приходится платить налог государству за пользование ежами…

Федякина выругалась, выскочила из спальни Елены Федоровны, вышвырнула в окно полученное от нее лекарство и ринулась на кухню. Думаю, Малюта Скуратов, глава опричнины, правая рука и друг Ивана Грозного, боярин, который прославился на века крутым нравом и жестокостью по отношению к тем, кто занимался воровством, врал и изменял государю, мог бы искренне полюбить Валеньку, признать ее своей родной дочерью и каждое утро целовать в румяные щеки, приговаривая:

— Ах, девка, ох, молодца!